Текст книги "Рождество Христово. Антология святоотеческих проповедей"

Святоотеческие проповеди на Рождество Христово

Событие Рождества Христова – величайшая радость для всех православных христиан, которую в нашем сознании, пожалуй, может превзойти лишь радость пасхальная. Потому-то празднику Рождества Христова и посвящено огромное число ярких, вдохновенных, богословски глубоких святоотеческих церковных проповедей. Эти гомилии очень многочисленны – древние святые отцы никогда не уставали прославлять своим вдохновенным словом замечательное церковное торжество и потому оставили нам огромное число рождественских проповедей. Впрочем, следует заметить, что, как ни странно, наиболее радостные и исполненные духовного ликования рождественские проповеди по большей части принадлежат западным святым отцам Древней Церкви. В то время как восточным православным христианам всегда была наиболее духовно близка праздничная радость Пасхи, для западных христиан среди церковных торжеств на первом месте стояло Рождество. Таинство Воскресения Христа из мертвых, Пасхи, являющейся для нас, православных «восточной традиции», «праздником праздников и торжеством из торжеств», осталось для Запада до конца не понятым и не прочувствованным. Но зато какое же ликование всегда охватывало западных христиан, когда близилось церковное воспоминание Рождества – пришествия в мир Богомладенца Христа, Который Своим смиренным Рождением в тесной Вифлеемской пещере даровал всей вселенной радость и славу встречи лицом к Лицу с Богом, с ее Творцом, ныне сделавшимся Человеком.

Конечно же, прекрасные гомилии на Рождество Христово принадлежат не только западным, но и восточным святым отцам, в частности святителям Василию Великому (гомилия произнесена в 70-е годы IV столетия), Григорию Богослову (379 год), Григорию Нисскому (386 год), Амфилохию Иконийскому (последняя четверть IV столетия), Иоанну Златоусту (конец IV столетия), Проклу Константинопольскому (несколько рождественских гомилий, вторая четверть V столетия), преподобному Феодору Студиту (821–826 годы), святителю Феолипту Филадельфийскому (около 1318–1321 годов), святителю Григорию Паламе (50-е годы XIV столетия) и другим. И все же самые яркие святоотеческие гомилии, посвященные теме Рождества, принадлежат древним святым отцам Запада. Это гомилии святителя Оплата Милевитского (проповедь произнесена около 362–363 годов; впрочем, некоторые ученые сомневаются в ее принадлежности), святителя Хроматия Аквилейского (рубеж IV–V столетий), блаженного Иеронима Стридонского (между 397 и 402 годами), блаженного Августина (целый ряд проповедей, произнесенных в конце IV – первой трети V столетия), святителя Максима Туринского (конец IV – первая четверть V века), святителя Льва Великого (ряд богословски глубоких рождественских гомилий, произнесенных в середине V столетия), святителя Петра Хрисолога (цикл рождественских гомилий, вторая треть V столетия), святителя Кесария Арелатского (первая половина VI столетия), святителя Григория Великого (90-е годы VI столетия) и многих других. Некоторые из перечисленных здесь гомилий публикуются в этой книге.

Дошли до нас и те древнецерковные проповеди на Рождество, что лишь приписываются авторству тех или иных святых отцов, но на самом деле им не принадлежат. Так, например, ряд рождественских гомилий сохранился под именами святителей Амвросия Медиоланского и Иоанна Златоуста. Многие из них – очень глубокие по своему богословскому содержанию, подлинно премудрые по заключенному в них нравственному христианскому учению, прекрасные по красоте возвышенного слога – также безусловно вошли в сокровищницу церковного Предания, сделались неотъемлемой частью святоотеческого наследия. Потому-то некоторые из них также присутствуют на страницах этой книги.

Большое число рождественских проповедей принадлежит святым отцам нового и новейшего времени. Для публикации в книге избраны творения святителей Тихона Задонского, Филарета Московского, Луки (Войно-Ясенецкого), Иоанна (Максимовича), священ-номученика Сергия Мечёва, преподобного Иустина (Поповича).

Все святоотеческие проповеди на Рождество Христово наполнены тремя главными чувствами, испытываемыми их авторами – к каким бы традициям и эпохам они ни принадлежали. Чувства эти – радость, благодарность и удивление. Радость о том, что в мире родился Его Спаситель, Сын Божий, Господь Иисус Христос. Благодарность Творцу за то, что Бог не оставил падший грехом человеческий род, но, явившись посредством Своего Рождества среди нас и став в Воплощении истинным Человеком, добровольно отдал Себя в Искупительную Жертву ради любви к людскому роду. Удивление из-за того, что вечный и бесконечный Бог, приняв человеческое естество, сделался маленьким и бессильным Младенцем, умалил Себя – Небесного и Всеславного – до вселения в ледяной холод подземной пещеры; что Он, непрестанно воспеваемый бесчисленными ангельскими силами, ныне смиренно возлег в кормушке для скота.

Рождество – праздник парадоксов. Вечный Бог здесь Сам свободно подчиняет Себя законам времени, Всемогущий принимает на Себя абсолютное бессилие, Вездесущий ограничивается, Всерадостный по-младенчески плачет, Всеблаженный и Вседовольный страдает и мерзнет от зимнего пронизывающего холода, Приведший Свой богоизбранный народ в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед (Исх. 3: 8) теперь не находит для Себя в этой земле доброго пристанища и крова…

Радость, благодарность и удивление – очень детские чувства. Именно они и бывают в первую очередь присущи маленькому человеку, который в начале своего земного пути лишь начинает познавать окружающий его мир. Быть может, именно поэтому лучшие из святоотеческих рождественских проповедей наполнены особым, поистине детским восторгом от осознания этой ныне переживаемой христианами праздничной рождественской радости: С нами Бог! (Ис. 8: 10). Ныне Он пришел к нам для того, чтобы, совершив дело спасения, искупив человеческий род, затем неотступно пребыть с нами во все дни до скончания века (Мф. 28: 20). Время богооставленности, духовного сиротства миновало. Теперь Этот новорожденный Младенец – наш общий Бог и Господь, воспринявший всех спасаемых в Свое достояние по дару усыновления!

Бог пришел на землю, и это для нас означает, что человек ныне восходит на Небо. Радость от этой новости переполняла умы и сердца святых проповедников, и они спешили поделиться ею со своей паствой, стремясь донести до слушателей охватившее их чувство ликующей благодарности Богу – за все подаваемые Им ныне человеческому роду Его спасительные и жертвенные дары, за Его величайшее смирение, за Его всесильную и всеохватную любовь. Уста святых проповедников в день Рождества Христова изрекали с церковного амвона поистине удивительные, вдохновенные и прекрасные слова: те слова, что облеклись в ткань публикуемых в этой книге святоотеческих рождественских проповедей.

Величие церковного праздника Рождества Христова: святоотеческое понимание

Мир ждал встречи со своим Богом очень-очень долго. С самого дня грехопадения первых людей – Адама и Евы – погрузившись во тьму и бездну греха, обезбожившись в гордом бунте против Создателя, человеческий род бесконечно страдал от жажды нового союза со своим потерянным Господом. Слова древнего христианского церковного писателя Тертуллиана (III век) «душа человека по природе христианка» очень точно выражают истину о том, что, к какой бы эпохе, культуре, цивилизации ни принадлежал тот или иной человек, для него равно необходимо и естественно напряженно стремиться к одному: к благодатному духовному единству со своим Творцом, к союзу любви и веры с Ним. Именно поэтому даже в те времена, когда Христос еще не пришел в Своем спасительном Воплощении в мир, всегда находились те, кого святой Иустин Мученик (II век) именует «христианами до Христа». Это и святые ветхозаветные праведники, и даже те из язычников, кто, внутренне чувствуя ошибочность своей ложной религии, жаждали подлинного богообщения, по слову апостола Павла, непрестанно и настойчиво искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли (Деян. 17: 27). Как говорит об этом святитель Иоанн (Максимович), «не только иудеи ждали Избавителя; но лучшие из язычников находились в ожидании Некоего, Который спасет человечество от гибели».

И вот миг долгожданной встречи настает. В мире является Сын Божий, пришедший ради спасения человеческого рода, для исцеления и возрождения нашей порабощенной греху природы, а также ради того, чтобы преодолеть власть царствующих на земле сатаны и смерти. Именно поэтому, по слову святителя Григория Богослова, праздник Богоявления, Рождества Христова, для всех нас – это «не праздник немоществования, но праздник уврачевания, не праздник создания, но праздник воссоздания».

Событие Рождества Христова вмещает не только рождение Самого Бога Слова, как момент Его Собственного вхождения во вселенную, но и рождение вместе с Ним и в Нем нового человечества – обновленного и спасенного, возрожденного в Боге. Потому святитель Василий Великий, прославляя нынешний праздник в своей рождественской гомилии, призывает всех христиан: «Будем праздновать спасение мира и день рождения [нового] человечества».

Наконец-то исполняются чаянья всех тех «христиан до Христа», что в течение многих тысячелетий жаждали явления в мире Спасителя и Искупителя, скорбя о собственном духовном бессилии и в то же время радостно и боговдохновенно предугадывая грядущее избавление от власти и нищеты греха. В первую очередь это ветхозаветные пророки, все те, о ком радостно и возвышенно говорит в «Беседе в день Рождества Спасителя нашего» святитель Иоанн Златоуст: «О чем некогда скорбели праотцы и предсказывали пророки и что желали видеть праведники, то сбылось и сегодня получило исполнение. Бог… явился на земле во плоти, и обращался между людьми (Вар. 3: 38). Посему возрадуемся и возвеселимся…»

Некогда – в реальности Ветхого Завета – Господь являлся верующим лишь прикровенно: в символах и образах, в тех ветхозаветных богоявлениях, которые не столько даровали богоизбранному народу ответы на его духовные вопрошания и поиски, сколько приносили все новые и новые духовные загадки и тайны. Явления Бога то в образе ангелов, то в непожигающем горении неопалимой купины, то в грозном буйстве природных стихий перед Моисеем и его народом на Синае, то в веянии тихого ветра перед Илией на Хориве – все они хотя и приносили ветхозаветным святым торжество и ликование их встречи с Богом, однако все еще не даровали им совершенной радости как совершенного союза любви Творца и Его творения.

И вот наконец Бог приходит в мир, рождается как человек. По слову преподобного Феодора Студита, теперь «Сын Божий приходит к нам не в гаданиях и символах, как некогда являлся отцам, но чрез Рождение от Девы нисходит, самолично являясь нам. Блаженнее этого ничего не было в родах родов и ничего не было удивительнее во всех чудесах, которые Бог сотворил от века».

Как восклицает святитель Лука (Войно-Ясенецкий), в Рождестве Христовом «явлено миру странное и преславное таинство: темный вертеп стал Небом, ибо в нем воссиял свет Божества; ясли для корма скота вместили Невместимого всей вселенной Бога; престол херувимский, на котором восседает Бог, заменен Пречистой Девой, на груди Которой возлежит ныне непостижимо для нас вочеловечившийся Предвечный Христос Бог». Ныне, в день Рождества Христова, само Небо сходит на землю и делает весь мир Небом – как вместилищем, жилищем и царством Сына Божия. Прежде всего Его храмом и домом становится чрево носившей Его в Себе Девы, а затем – с мига Рождества – и вся вселенная.

Что же надлежит делать в этот церковный праздник Рождества всем христианам? Прийти в пещеру Рождества вместе с пастухами и волхвами и прославить Того, Кто спасает нас от греха и смерти и вновь принимает весь человеческий род в Свое Божественное достояние. В этот праздничный день святитель Григорий Богослов призывает каждого: «иди со звездой, принеси с волхвами дары – золото, и ладан, и смирну – как Царю, и как Богу, и как Умершему ради тебя; прославь с пастырями, ликуй с ангелами, воспой с архангелами, да составится общее торжество небесных и земных сил». Такой Вифлеемской пещерой, куда всем нам надлежит прийти в день Рождества, для нас становятся наши православные храмы.

Конечно же, в первую очередь мы должны прийти ко Христу в Вифлеемскую пещеру Его Рождества с великой радостью, но в то же время – со смирением и покаянием, ощущая собственное недостоинство в отношении того удивительного дара, который мы ныне обрели. Как говорит об этом священномученик Сергий Мечёв, «сегодня святая Церковь зовет нас прийти в вертеп к рождшемуся Господу и в смирении и покаянии поклониться Ему». И потом нам, прикоснувшимся к этой радости Рождества Христова, следует шаг за шагом преодолеть и разделить с нашим Спасителем – пройти с Ним и в Нем – весь дальнейший путь Его искупительного подвига: от момента Вочеловечения и до самого Креста, а затем приобщиться святому мигу Воскресения Христова. Потому именно в этот праздничный день явления Господа в мир святитель Григорий Богослов так решительно и настойчиво призывает слушателей своего проповеднического слова: «Будешь ли сечен бичами, домогайся и прочего, вкуси желчь за первое вкушение, испей оцет, ищи заплеваний, прими удар по щеке и заушения. Увенчайся тернием – суровостью жизни по Богу; облекись в багряную ризу, прими трость; пусть преклоняются пред тобой ругающиеся истине. Наконец, охотно распнись, умри и прими погребение со Христом, да с Ним и воскреснешь, и прославишься, и воцаришься, зря Бога во всем Его величии и Им зримый, – Бога в Троице покланяемого и прославляемого».

Итак, Рождество Христово – лишь начало пути ко Спасению человеческого рода: пути, проложенного земным житием Бога, а затем Его Смертью и Воскресением. Именно поэтому в текстах, посвященных событию Рождества, Боговоплощения так часто наряду с праздничной радостью от встречи Бога и человека проскальзывает мотив легкой печали, грусти, мимолетное, но уже ощутимое веяние скорби, что должна некогда последовать за этой радостью: Бог пришел в мир, чтобы в этом мире умереть. Как говорит известный православный автор XX столетия митрополит Вениамин (Федченков), «Церковь… вслед за Рождением Сына Божия тотчас же вспоминает о страданиях Его, Распятии и Смерти… И это не будет случайным словом и без связи с праздником Его Рождения, а наоборот – неразрывным одно с другим действием, тесно связанными событиями… Вертеп (Вифлеемская пещера) и Голгофа (место Распятия Христа) – это начало и конец одного дела – спасения человечества». Эту мысль высказывают святые отцы. Как учит в «Слове в день Рождества Христова», произнесенном в 1823 году, святитель Филарет Московский, «чтобы возвести нас от погибели, Спаситель наш Сам снидет в погибель; Он рождается на земле не для того, чтобы жить: ибо для сего не нужно было Ему земное Рождение, но чтобы умереть, чтобы в самый ад низвести Небесное Рождение, наконец, чтобы из смерти породить жизнь, из ада сынов Неба, из погибели извести спасаемых».

Итак, в Рождестве полагается начало Пасхе, равно как и в Пасхе содержится плод радости Рождества. Именно поэтому святитель Григорий Нисский в «Слове на Рождество Спасителя» наставляет нас: «Подумай: Пасхой оканчивается Домостроительство (спасительная забота о человеке и мире. – П.М.) нашего спасения; но был ли бы конец, если бы ему не предшествовало начало? Что же раньше? Очевидно, что Рождение предшествует Смерти и Воскресению: потому и блага, дарованные Пасхой, зависят от благ, дарованных Рождеством».

Тем самым мы, православные христиане, празднуя в наших храмах Рождество Христово, торжествуем не только лишь одно это событие священной евангельской истории, но и прославляем вместе с ним и в нем всю полноту Домостроительства Боговоплощения – всего дела спасения человеческого рода, осуществившегося Христом и во Христе, в Сыне Божием, ставшем истинным Человеком, распятым ради нас и воскресившим нас в Себе от духовной смерти. Именно поэтому, по мысли древних церковных писателей, наша радость в этот праздничный день должна быть куда большей и совершенной, чем даже радость некогда предстоявших яслям Рождества пастухов и волхвов, а также ликовавших в день Рождения Богомладенца бесчисленных ангельских сил. Ведь они радовались лишь началу спасения, мы же торжествуем его итог. Они лицезрели росток, а мы вкушаем плод. Они прославляли одно только пришествие Бога в мир, а мы – в век Церкви Христовой – славим вместе и пришествие, и спасительную крестную победу Они были свидетелями лишь основания Домостроительства спасения, а мы ныне уже вселились в готовое и завершенное здание, в чудесную палату дома Божия, обитая здесь в благодатном союзе и единстве с Богом Победителем, с Господом не только Родившимся, но и Воскресшим. Вот что говорит об этом автор приписываемого святителю Амвросию Медиоланскому «Слова третьего на Рождество Христово»: «Братья! Совершенно недоумеваю, каким весельем и какими похвалами мне надлежит возвестить вам этот день Рождества Христова: ведь [немощный] человеческий язык не способен – при таком [великом] торжестве – [достойно] прославить Бога. Нам же с вами предстоит ныне восхвалить человеческими устами Того, Кто некогда, при Его Рождении, был воспет гласами бесплотных ангелов. Однако ангелы тогда дивились лишь родившемуся Господу, мы же прославляем Его ныне не только родившегося, но и воскресшего и со-царствующего Отцу и Духу. Сегодня Он есть Царь царей. Потому-то нынешнее наше [церковное] празднество большее, чем торжество того дня, [когда родился Господь]. Мы должны ликовать в этот день с тем большей радостью, чем больших чудес сподобились».

Итак, радость праздника Рождества может быть выражена в словах: Бог стал Человеком, чтобы спасти людей от рабства греху и восстановить их в некогда утраченном ими святом достоинстве. И главнейшее ощущение праздника Рождества – одного из самых светлых и любимых в православии – это радость новой встречи, после долгой разлуки, Творца-Бога и Его творения – человека. Как говорит святитель Иоанн Златоуст в «Беседе в день Рождества», «…взирающим… на Самого Спасителя нашего, родившегося сегодня, надлежит взыграть и веселиться, поражаться и дивиться величию Домостроительства Божия, превосходящего всякий ум. Представь, как было бы величественно, если бы мы увидели солнце сшедшим с небес, идущим по земле и отсюда изливающим на всех лучи свои. Если же видеть такое событие с чувственным светилом для всех было бы изумительно, то подумай и рассуди теперь, как величественно видеть Солнце Правды изливающим лучи Свои из нашей плоти и просвещающим наши души».

Родившийся в Вифлееме: истинный Бог и истинный Человек

Церковь настаивает на непреложной истине: родившийся ныне в Вифлееме Младенец – истинный Бог и совершенный Человек, Сын Божий, Который прежде Своего земного Рождения обладал только одной Божественной природой, общей у Него с Отцом и Святым Духом, теперь сделался еще и истинным Человеком. Как говорит об этом в «Слове пятом на Рождество Христово» святитель Лев Великий, Родившийся в Вифлееме – «истинный Человек и Истинный Бог; вечный в Своем, временный в нашем; единый с Отцом в сущности, которая никогда не была у Него меньшей, чем у Отца, и единый с Матерью в теле, которое Он создал».

При этом Сын Божий воспринял в Воплощении человеческую природу – душу и тело – навеки, навсегда. Он соделал ее неизменным содержанием и частью Собственной жизни, как жизни Второго Лица Пресвятой Троицы. Отныне эти тело и душа стали в Нем телом и душой Бога. При Воплощении две природы во Христе – Божественная и человеческая – соединились в вечном и неразрывном союзе. Отныне и навсегда Сын Божий является не только совершенным Богом, но и совершенным Человеком. По выражению древних святых отцов, Божественная и человеческая природы во Христе соединились «неслитно», «неизменно», «нераздельно» и «неразлучно».

Потому-то Церковь издревле называла совершившееся в Вифлееме событие не только Рождеством, но также и Богоявлением. Как говорит святитель Григорий Богослов, «ныне праздник Богоявления, или Рождества… потому что Бог явился человекам через Рождение». Само слово «Богоявление» здесь как раз и означает, что Бог, прежде сокрытый от человеческого рода за, казалось бы, абсолютно непреодолимой небесной завесой, теперь ясно и зримо являет Себя человеческому роду. Как говорит святитель Димитрий

Ростовский в «Поучении на Рождество Христово», в Своем Рождестве «Бог перестал быть скрытым от людей».

Такое явление Бога человеку происходит уже не как нечто внешнее по отношению к нам – подобно Его древним ветхозаветным явлениям пророкам и праведникам в символах и загадочных образах, – но осуществляется Им как явление Бога в самом человеке: Небесного Творца, нисшедшего к нам и вдруг сделавшегося истинным Человеком, то есть одним из нас. Как говорит об этом святитель Тихон Задонский, в Рождестве Христовом мы «видим уже Бога в Человеке, Творца в твари, Владыку в образе раба». Теперь уже Бог не только над нами, но и вместе с нами, среди нас и в нас. По мысли святителя Василия Великого, эта истина пребывания Бога с мига Его Воплощения среди нас, как нашего Спасителя и как истинного Человека, ярко выражена и в земном имени Господа – Иисус, и в Его таинственном библейском пророческом именовании Еммануил. Как говорит в «Гомилии на Рождество Христово» святитель Василий Великий, «это… относится… к имени „Иисус", то есть „Спаситель народа". И вот уже приоткрывается тайна, предопределенная прежде веков и проповеданная издавна пророками: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог (Мф. 1: 23). Здесь открывается смысл этого древнего имени, [заключающего в себе] все Таинство [явления] Бога среди людей, ибо, как сказано, имя Еммануил означает с нами Бог».

Итак, ныне совершается, казалось бы, невозможное – Бог становится Человеком. По слову святителя Григория Богослова, «Бесплотный воплощается, Слово отвердевает, Невидимый становится видимым, Неосязаемый осязается, Безлетный начинается. Сын Божий делается Сыном Человеческим». Впрочем, что может быть невозможного и неисполнимого для всемогущего Бога?

Бог сходит на землю и делается маленьким, бессильным, еще не умеющим говорить Младенцем. Однако то, что Он принял на Себя человеческое бессилие, всю немощность нашей природы, отнюдь не означает, что Он оказался тем самым умален в Своем Божественном всемогуществе. Сила Его человеческой немощи, конечно же, не передалась Его Божественной природе. Как говорит в «Гомилии на Рождество Христово» святитель Василий Великий, «человеческая плоть Господа сама стала причастной Божеству, но не сообщила Божеству своей немощи». С ним соглашается и святитель Петр Хрисолог, подчеркивающий во «Втором слове о Таинстве Воплощения», что «Рождество Христово совершилось не по [природной] закономерности, но как знамение [Божественного] могущества; как явление славы, а не беззакония; как таинство любви, а не уничижение Божественности; как новоустроение человеческого спасения, а не умаление Божественной сущности».

И в Своем Воплощении Он – по-прежнему всемогущий Сын Божий, истинный и совершенный Бог. Как говорит блаженный Августин, «чтобы обожить человеков, Бог стал Человеком; не оставляя того, чем был, Сам захотел сделаться тем, что сотворил. Сам сотворил то, чем Ему быть, и прибавил Человечество к Божеству, не теряя Божества в Человечестве». Пусть и восприняв бытие человеческое, причем в его предельной детской слабости, в немотствовании новорожденного дитяти, Сын Божий при этом ни на миг не утратил ни Собственного Божественного величия, ни власти над тварной вселенной, ни единства сопребывания и теснейшего внутритроичного общения со Отцом и Святым Духом. Как утверждает в «Гомилии на Рождество Христово» святитель Василий Великий, в миг Рождества «и Небо не опустело от Содержащего [его], и земля восприняла в свое лоно Небесного». А как подчеркивает в «Слове на Рождество Спасителя нашего Иисуса Христа» святитель Иоанн Златоуст, Сын Божий в Своем Боговоплощении «восхотел, возмог, нисшел и спас; все повинуется Богу. Сегодня рождается Сущий, и Сущий становится тем, чем Он не был; будучи Богом, Он делается человеком, не переставая быть Богом; не теряя Божества, Он стал Человеком..». Согласен с ними и святитель Филарет Московский, заявляющий в произнесенном им в 1823 году «Слове в день Рождества Христова»: несмотря на то, что ныне Бог Слово стал по человечеству бессильным и не способным произнести разумное слово Младенцем, по

Своему Божеству Он – все То же никогда не молчащее Слово Отчее, своими вечными глаголами изрекающее непреходящую Божественную Истину, зиждущее и хранящее вселенную, непрестанно о ней промышляющее. Святитель Филарет учит: «Новорожденный – и сущий прежде всех веков; Младенец – и Отец будущего века; Сын Человеческий, но Сын Девы, теперь и после истинный Сын Девы, а ныне, и присно, и во веки веков также истинный Сын Божий; недавно в чине земных тварей, но Тот Самый, Которым в начале сотворено все и небесное и земное; днесь немотствующий между бессловесными, но присно глаголющий и носящий всяческая глаголом силы Своей; как Слово сущее у Бога, Человек Христос Иисус и вместе Сый над всеми Бог благословенный во веки!»

При этом Сын Божий, истинно став одним из нас по воспринятой Им людской природе, оказался подвержен тем нашим естественным слабостям и немощам, что вошли в человеческое бытие после грехопадения Адама: таким, как способность страдать, утомляться, плакать, страшиться. Он, по выражению святителя Льва Великого, в Воплощении «принял нашу немощь». И раз, по слову святителя Григория Богослова, после Вочеловечения во Христе было «два естества» – Божественная и человеческая природы, – Он, конечно же, как и все мы, по воспринятому Им человечеству, «утомлялся, и алкал, и жаждал, и был в борении, и плакал по закону телесной природы». Впрочем, абсолютно свободный от власти и силы греха, Христос был тем самым свободен и от любой тяги к нему – к злому помыслу или поступку Он, по слову святителя Тихона Задонского, в Своем Вочеловечении «нам уподобился во всем, кроме греха».

Размышляя об образе восприятия Богом Словом человеческой природы и в то же время поражаясь самой парадоксальности события Рождества Христова, как удивительной перемены, произошедшей в личном бытии Неизменного по Своему Божеству Бога Слова, древние святые отцы рассуждают здесь о тайне не одного, а именно двух Рождений, совершившихся в отношении Второго Лица Пресвятой Троицы. Ведь Бог Сын подлинно родился дважды: сначала предвечно от Бога Отца, из Его Божественной сущности, как истинный Бог, а затем уже во времени от Матери, от Пресвятой Девы Богородицы, по Своему человеческому естеству, как истинный Человек.

Его вечная Родина – это Небеса, внутритроичное Божественное пребывание. Теперь же Он нисходит на землю. Это нисхождение, как и все в событии Рождества Христова, преисполнено тайн и парадоксов. Оба Рождения Бога Слова поразительны и не вместимы разумом. Как Небесный Бог Он предвечно рождается от Отца без матери. А на земле Он рождается как Человек от Матери без отца. И на Небе и на земле у него лишь один Родитель. В горнем бытии – Бог Отец; в дольнем – Мать-Дева. Как учит святитель Иоанн

Златоуст, «Рожденный неизъяснимо от Отца сегодня непостижимо рождается от Девы ради меня. Но тогда Он по естеству родился от Отца прежде веков, как знает Родивший; а сегодня Он сверхъестественно родился, как знает благодать Святого Духа. И горнее Рождение Его истинно, и дольнее Рождение Его неложно; истинно родился Он, как Бог от Бога, истинно родился Он же, как Человек от Девы. Вверху Он Один от Одного Единородный, внизу Он же Один от одной Девы Единородный. Как в горнем Рождении Его нечестиво представлять мать, так и в дольнем Рождении Его богохульно допускать отца. Отец родил Его бессеменно, и Дева родила Его нетленно; ни Бог не потерпел разделения, родив Его, – потому что родил боголепно, – ни Дева, родив Его, не испытала растления, потому что родила от Духа. Поэтому ни горнее Рождение Его не может быть изъяснено, ни Пришествие Его в последние времена не допускает исследования».

Продолжая размышлять о парадоксах Рождества, древние святые отцы подчеркивают и еще нечто удивительное. Родившись от Матери, от Богородицы по Своему человечеству, Бог Слово в то же самое время – но уже по Своему Божеству – является Творцом и Создателем для Собственной земной Матери. Он родился от Нее, но Он же и Ее создал. Он не мог бы родиться без Нее как Человек, но и Она не смогла бы родить Своего Божественного Сына, Богомладенца Христа, если бы Он прежде не стал Ее Создателем как сотворивший все сущее Бог и Господь. Как учит об этой тайне блаженный Августин, «дивно это действие Всемогущества, но еще удивительнее то милосердие, по которому Могущий так родиться восхотел родиться. Ибо был уже Единородным у Отца Тот, Кто родился Единородным у Матери; Сам создался в Матери Тот, Кто сотворил Себе Матерь; вечный со Отцом, во времени от Матери; после Матери создан от Матери Тот, Кто прежде всех Сущий от Отца и Кто Несозданный. Без Него никогда не был Отец, без Него никогда не существовала бы Мать».

Размышляя об удивительной тайне двух Рождений Сына Божия, автор приписываемого святителю Амвросию Медиоланскому «Слова четвертого на Рождество Христово» неожиданно припоминает слова фарисеев, которые некогда попрекали Христа, говоря, что Его невысокое земное происхождение всем хорошо известно: каждый знает Его Мать – Марию и что Его отцом был плотник и строитель Иосиф (см. Мф. 13: 55). Автор гомилии подчеркивает, что хотя фарисеи, конечно же, здесь ошибались – Сын Божий по Своему Человечеству не имел земного отца, был зачат безмужно, – но в духовном, небесном, предвечном смысле они оказались правы: ведь Его Отцом, хотя и совсем в ином смысле, подлинно был Плотник, Строитель, впрочем, совсем не земной, а Небесный. «Здесь примечай тайну. Плотник называется отцом Христа. И поистине, Бог Отец есть Плотник и Строитель…» Этот Плотник и Строитель – Бог Отец, предвечно родивший Своего Единородного Сына, – может быть назван так потому, что Он Своей творческой всемогущей силой создал, возвел, выстроил самое прекрасное, совершенное и огромное из всех существующих зданий: этот мир, тварную вселенную, и затем наполнил ее разнообразнейшей жизнью. Он учредил ее законы. И Он же наставил пребывающего здесь человека быть не просто жителем этого мира, но сделаться Божиим со-работником и со-строителем, научил людей творчески пересозидать вместе с Ним вселенную в храм спасения и богообщения. Этот Небесный Плотник построил ковчег вместе с Ноем, направлял Моисея при создании им скинии Завета, воздвиг храм вместе с Соломоном. Тем самым Бог – как Строитель здания нашего спасения – вел человеческий род к встрече и к соединению с Собой, к близящемуся Боговоплощению, к Его вступлению в мир, который Он столь хорошо подготовил и надежно приспособил для осуществления Им дела нашего Искупления от греха. Но Небесный Отец также еще и Плотник и Строитель нашего сердца, «смягчающий жестокие души, отсекающий гордые помыслы, возвышающий смиренные поступки» и тем пересозидающий внутренний мир человека и делающий его достойным Своего Боговселения. Он Строитель вселенной и в то же самое время Строитель нашей души, нашей сердечной глубины, выстраиваемой Им для Самого Себя как Его Небесное жилище, возводит всякую христианскую душу как прекрасный и преисполненный Божественной благодатью храм – даже еще более величественный, чем древний храм Соломона, который некогда, по окончании его строительства, оказался зримо наполнен облаком и славой Божественного присутствия (см. 3Цар. 8: 10–11).