Текст книги "Рождество Христово. Антология святоотеческих проповедей"

Рождество Христово: ангелы и пастухи

Как мы знаем из евангельского повествования, среди тех, кому явилась слава Рождества Христова, оказались не только Богоматерь и сопровождавший Ее Иосиф, пришедшие в дни переписи из Галилеи в Вифлеем, но также и местные пастухи. Они, пасшие стадо неподалеку от Вифлеема, посреди ночи сподобились удивительного и приводящего в трепет ангельского явления, в котором им было возвещено: ныне родился… Спаситель, Который есть Христос Господь (Лк. 2:11). И затем, после этого свидетельства горнего вестника Рождества, перед очами пастухов открылись небеса, полные ангельских воинств, которые славили Бога и воспевали радостную песнь: слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение! (Лк. 2: 14). Пастухи поспешили к Вифлеемской пещере, чтобы своими глазами увидеть Того новорожденного Младенца, о Котором только что услышали от святых небожителей. Сквозь темноту холодной зимней ночи они устремились навстречу духовному свету Рождества и поклонились Богомладенцу.

Итак, пастухам – первым из всех живущих на земле – была открыта тайна Рождества Сына Божия.

Почему же этого откровения сподобились именно пастухи? Ведь в ту пору в Палестине жили и благочестивые служители Иерусалимского храма, и премудрые учителя Моисеева закона, и многие другие искренне и глубоко верующие люди? Автор «Слова третьего на Рождество Христово», приписываемого святителю Амвросию, высказывает мысль о том, что пастухи сподобились Божественного откровения в первую очередь благодаря своей искренней и святой простоте, чистоте и нравственной невинности.

Кроме того, по убеждению блаженного Иеронима, тайна Рождества была открыта пастухам еще и потому, что они в ту ночь крепко бодрствовали и берегли свое стадо, как бы являя собой духовный символ бодрствования в Боге верующей христианской души. В ту рождественскую ночь весь мир спал. Спал Ирод, были погружены в глубокий сон первосвященники и фарисеи. Но пастухи несли ночную стражу, надежно оберегая свое стадо от хищных животных, тем самым как бы бодрствуя посреди мрака греха. И здесь блаженный Иероним припоминает слова из библейской Песни песней, главная героиня которой – прекрасная невеста – в христианском понимании тоже символизирует собой верующую душу. Пастухи могли бы произнести вслед за этой невестой – посреди обступавшей их со всех сторон духовной ночи: сердце мое бодрствует (Песн. 5: 2).

Блаженный Иероним также рассуждает о том, что не спящие и хранящие в ночи свое стадо пастухи символизируют еще и пастырей Церкви, священнослужителей, духовно оберегающих вверенное им церковное стадо, их паству. С блаженным Иеронимом в этом согласен автор «Слова третьего на Рождество Христово», приписываемого святителю Амвросию: во время Рождества Христова «посредством [пасомого] стада были таинственно предызображены люди, [христиане, как стадо Христово,] через пастырей же – священники, которые, взяв на себя иго Христово и неусыпно бодрствуя над врученными им людьми, никогда не бывают оставляемы помощью ангелов». А вот как рассуждает о том же святитель Григорий Великий: «Но что значит явление ангела бдящим пастырям и осияние их славой Божией, если не то, что пастыри, умеющие попечительно блюсти стада верующих, заслуживают высших видений? И когда сами они благочестиво бдят над стадом, тогда обильно сияет над ними Божественная благодать».

Кроме того, по убеждению блаженного Иеронима, пастухи в ту ночь не просто бодрствовали, но именно духовно трезвились, непрестанно молясь о том, чтобы Господь сберег в ночи и их самих, и стадо. В ответ на такую простую и искреннюю молитву пастухи и сподобились чудесного ангельского явления, даруемого им откровения о Рождестве Господа.

Ныне они узнают ту удивительную новость, что стала причиной крайнего изумления не только для людей, но даже и для самих возвестивших ее пастухам ангелов. Как говорит об этом святитель Лука (Войно-Ясенецкий), событие Рождества в ту ночь «несказанно изумило всех ангелов небесных. Они увидели сошедшего на землю с небес Предвечного Сына Божия, Второе Лицо Святой Троицы, во плоти человеческой, которую благоволил Он восприять. Они увидели Богочеловека, о чем никогда помыслить не могли».

Некогда, в начале земной истории, между небом и землей, миром ангельским и миром людским, в результате грехопадения Адама произошел страшный духовный разрыв, пролегла, казалось бы, абсолютно непреодолимая пропасть. Но с приходом в наш мир Спасителя эта пропасть преодолевается, преграда между небом и землей упраздняется, горнее и дольнее соединяются. Отныне ангелы свободно сходят на землю и находят в человеке не только трепещущего при их явлении испуганного грешника, но и равного им, радующегося встрече с горними жителями, духовного собеседника. Как говорит в «Слове на Рождество Спасителя нашего Иисуса Христа» святитель Иоанн Златоуст, «ныне древние узы разрешены, дьявол посрамлен, бесы обратились в бегство, смерть сокрушена, Рай открыт, проклятие уничтожено, грех удален, заблуждение истреблено, истина возвратилась и учение благочестия повсюду рассеялось и распространилось, вышняя жизнь насаждена на земле, ангелы входят в общение с людьми и люди бестрепетно беседуют с ангелами».

Да, прежде мы были неизмеримо ниже ангелов: они – чистые и святые, мы – погруженные в скверну богопротивления и грешные. Но ныне в мире родился Искупитель и стал одним из нас. Явившись на земле, Он Сам сделался этой землей, принял нашу плоть, составленную из земного брения. И теперь Он – наш Царь и в то же время наш Собрат по плоти – для всего человеческого рода. Потому-то ангелы уже не смеют гнушаться нашей плотской низостью. Святитель Григорий Великий говорит: «Ангел возвещает [пастухам] о родившемся Царе, гласу его вторят хоры ангелов и, сорадуясь, взывают: слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение! (Лк. 2: 14). Ибо прежде, нежели Искупитель наш родился плотью, мы имели разногласие с ангелами, от славы и чистоты которых мы далеко отстояли виновностью первородного греха и ежедневными беззакониями. Поскольку за согрешения мы были устранены от Бога, то и ангелы, граждане Божии, устраненных нас отвергали от своего общения. Но поскольку мы признали Царя своего, то и ангелы опять признали нас своими согражданами. Ибо, когда Царь Неба принял на Себя землю плоти нашей, тогда уже и эта ангельская высота не презирает нашей низости. Ангелы опять восстанавливают мир с нами, не обращая внимания на прежнее разногласие».

Ныне, в день пришествия Господа на землю, ангелы вновь входят в общение с человеческим родом, делаясь нашими духовными сомолитвенниками, собратьями, составляют с нами единый хор, радостно прославляющий величие Рождества, спасения мира, восстановления человека в его древнем богодарованном призвании к святости и к блаженству. О новом единстве этого общего хора, славящего спасительное для нас и поразительное для ангелов Рождество Христово, ясно говорит автор «Слова третьего на Рождество Христово», приписываемого святителю Амвросию: «Итак, при Рождестве нашего Господа возрадовались ангелы с пастырями, благовествуя небесную славу: они возвестили славу Божию, как бы соединившись в один хор».

В Своем Воплощении Сын Божий делается одним из нас, Человеком. И в этом мы таинственным образом получаем ныне великое превосходство над ангелами. Конечно же, это не повод для людской гордыни, для человеческого самопревозношения по отношению к небесным силам; и все же мы можем воскликнуть: Бог стал Богочеловеком, а не Богоангелом, и тем возвел нас в Себе выше ангелов. Потому-то святитель Амфилохий Иконийский радостно говорит: «О человечество, давшее телесное осуществление Слову Божию и поэтому почитаемое более, чем небесные и мысленные силы! Ибо Христос не пожелал принять вид архангелов и даже неподвижный образ властей, начал и господств, но воспринял тебя, ниспадшее до изменения и уподобившееся неразумным животным. Ведь не они, здравствующие, имеют нужду во враче, а человечество, пребывающее в постоянной болезни, получило такого великого Врача, что после изгнания болезни оно стало счастливо по причине спасения, которое больше, чем здоровье».

По любви к людям Господь соединился с нашим человеческим естеством. Мы сподобились того, что недостижимо даже для прекрасных и безгрешных ангелов: Бог стал одним из людей, сделался нам сотелесен и, освятив, преобразив воспринятую Им человеческую плоть Своим Божеством, вознес ее – ас нею и всех нас – в область Пресвятой Троицы. Божественное Слово, прежде абсолютно невидимое и неосязаемое в Собственной сверх-бестелесности, многократно превосходящей бесплотность ангельскую, навеки стало видимой и осязаемой плотью. Таким образом произошло нечто удивительное: невидимый Господь теперь, по слову апостола Павла, показал Себя Ангелам (1 Тим. 3: 16). Неким загадочным, непостижимым способом ангелы смогли отныне именно видеть своего Создателя – в той мере, в какой это доступно их нематериальным сверхчувственным способностям. Блаженный Феофилакт Болгарский в «Толковании на Первое послание к Тимофею» восклицает: «О, таинство! С нами и ангелы увидели Сына Божия, не видевши Его прежде». Взорам ангельских сил явился Богочеловек Иисус Христос, и теперь они обрели возможность познавать Бога по-новому: как Слово Воплощенное.

Святые отцы в рождественских гомилиях также обращают внимание на эту удивительную перемену в степени соотнесенности славы и досточестности человека и ангела, происшедшую вместе с Вочеловечением Бога Слова. Так святитель Григорий Великий обращает внимание на то, что до спасительного пришествия Христа в мир ангелы с готовностью принимали от человека его смиренное поклонение, видя в нас низших и слабейших в сравнении с собой. Теперь же, когда Сын Божий сделался Человеком – одним из нас, восприняв вместе с нашим естеством и присущую ему перстную слабость, ангелы более не смеют превозноситься над человеком, но, напротив, склоняются перед слабейшим, чем они, людским естеством: ведь эта немощь ныне принадлежит Самому Богу Слову по Его человечеству. Отныне наша слабость – это и слабость Христова. Некогда ангельские силы склонялись лишь перед силой и мощью нашего Творца. Теперь они трепещут перед воспринятой Им в Воплощении Его людской слабостью: той слабостью, что в Его предельном уничижении, позоре, страданиях, Кресте и смерти одолела самого сатану и спасла весь мир. Святитель Григорий Великий говорит: «Что же это значит, что до пришествия Искупителя ангелы принимают поклонение от людей и молчат, а после избегают поклонения, если не то, что страшатся видеть пред собою поверженным естество наше, которое прежде презирали, после того, как видят оное превознесенным выше себя? Они как бы не смеют презирать той слабости, которую в Царе Неба чтут выше себя.

Не считают недостойным иметь человека товарищем те, которые поклоняются Богочеловеку. Итак, возлюбленнейшие братья, постараемся, дабы не оскверняла нас никакая нечистота, если мы, по вечному предведению, граждане Бога и равны ангелам Его».

Эта истина о спасительной и победительной силе Сына Божия, как раз и являемой Им в немощи Его человеческого естества, оказалась ясно засвидетельствована в Божественном слове, обращенном к апостолу Павлу: сипа Моя совершается в немощи (2 Кор. 2: 9). Ведь во Христе, в Его человеческом естестве – немощном, слабом, перстном – подлинно явилась, раскрыла, осуществила себя та великая сила, с которой не может сравниться никакое ангельское могущество: сила жертвенной Божественной любви, отдающей Себя без остатка, через бессилие Креста и Смерти, ради спасения человеческого рода, и тем побеждающей сатану, грех и смерть.

Рождество Христово: звезда, волхвы, Вифлеемские младенцы

Во время Рождества Христова тварную, материальную вселенную охватило величайшее ликование. Правда, оно тогда почти не коснулось человеческого рода: Палестина в ту ночь спала и даже не догадывалась о явлении в мире Спасителя. Однако это ликование наполнило собой все неразумное творение. По убеждению автора «Слова четвертого на Рождество Христово», приписываемого святителю Амвросию Медиоланскому, даже солнце в то наступавшее утро, по причине охватившей мир величайшей радости, поднялось на небосклон раньше обычного и осветило вселенную особым, ярчайшим, невиданным прежде блеском. Автор гомилии говорит: «Ангелы и пастыри являют радость свою гласом или словами; а светила, не имея голоса, свидетельствуют свое веселье служением. Итак, солнце во время этого торжества, сверх обыкновения, воссияло рано. И не удивительно: ибо если солнце, по молитве Иисуса Навина, неподвижно остановилось днем, то почему бы ему, ради Рождения Иисуса Христа, не взойти поспешно посреди ночи?»

О том же охватившем мир ликовании рассуждает и святитель Прокл, патриарх Константинопольский. По мысли святителя Прокла, вся тварная вселенная в миг Рождества Христова поспешила принести Господу свои дары. Впрочем, и человеческий род – в лице лучших верных чад Господа – все же приготовил свое приношение новорожденному Богомладенцу. Вот как возвышенно и поэтично воспевает святитель Прокл то самодарование мира: «Ныне вся тварь приносит безотчему Младенцу странноприимные дары: земля – ясли, пещеры – кладези вод, горы – вертеп, города – Вифлеем, ветры – послушание, море – повиновение, волны – тишину, глубина – рыб, рыбы – статир, воды – Иордан, источники – самаряныню, пустыня – Иоанна, животные – жребя, птицы – голубя, волхвы – сокровища, жены – Марфу, вдовицы – Анну, бесплодные – Елисавету, девы – Богородицу Марию, пастыри – песнопение, священники – Симеона, дети – ветви пальмовые, гонители – Павла, грешники – мытаря, язычники – хананеянку, кровоточивая – веру, блудница – благовонное миро, смоковницы – Закхея, древа – Крест, крест – разбойника, восток – звезду, воздух – облако, небо – ангелов, Гавриил – приветствие…»

Итак, вселенная в ту ночь принесла Господу в дар саму себя: все самое лучшее, светлое, прекрасное и чистое. Особым же ее даром Богомладенцу Христу стали мягкое сияние и путеводная сила чудесной Вифлеемской звезды, приведшей к Его яслям премудрых волхвов. Святые отцы, авторы рождественских проповедей, не устают рассуждать о ее необычной природе и удивительных чудесных свойствах. Вот что, например, говорит о ней в «Гомилии на Рождество Христово» святитель Василий Великий: «Это была необычная звезда. В самом деле, те [звезды], которые были сотворены изначально, или совершенно неподвижны, или непрестанно движутся. А эта явившаяся [звезда], кажется, обладала одновременно этими обеими особенностями: она и двигалась, и останавливалась. И из числа уже существовавших [звезд] те, которые закреплены на одном месте, никогда не движутся, а планеты никогда не прекращают своего движения. Поскольку же эта [звезда] имела оба свойства: и движение, и покой, ясно, что она не относится к этим двум [разновидностям звезд]. В самом деле, она двигалась с востока до Вифлеема и остановилась над местом, где был Младенец (Мф. 2: 9)». А вот что говорит об удивительных свойствах Вифлеемской звезды в «Слове на Рождество Спасителя» святитель Григорий Нисский: «Волхвы… тщательно наблюдают восхождение новой звезды, которая одна только, не подчиняясь закону других звезд, имеет и движение, и стояние собственное, и попеременно пользуется тем и другим: сия звезда и движется, предшествуя волхвам, и останавливается, указывая им место».

По убеждению святителя Иоанна (Максимовича), свет этой путеводной Вифлеемской звезды воссиял в ту рождественскую ночь над вселенной навсегда. С той поры он уже ни на миг не скрывался, не исчезал. Ведь он – не только физический, но еще и духовный. Именно духовный свет Вифлеема продолжает непрестанно сиять над миром и поныне, являясь путеводным для христиан – для их внутреннего взора и сердечной устремленности ко Христу. Именно этот звездный свет продолжает вести того, кто готов его увидеть и ощутить, в его личный Вифлеем, в ту духовную пещеру Рождества, где мы обретаем родившегося ради каждого из нас Младенца – сопребывающего с нами во все дни до скончания века (Мф. 28: 20) Сына Божия, Истинного Бога. Говоря об этом, святитель Иоанн обращается в дни Христова Рождества ко всем нам: «Звезда Вифлеемская вновь незримо сияет над миром, призывая все народы и каждого человека устремить свой взор к небу, горе иметь сердце, припасть к Новорожденному и возрадоваться радостью велией, ибо с нами Бог! С нами Бог, разумейте, языцы, и покоряйтеся: яко с нами Бог! (ср. Ис. 8: 8–9)».

Но что же мог принести в дар Богомладенцу Христу в ночь Рождества тот человеческий род, ради спасения которого Он в первую очередь и воплотился в этом мире? По убеждению святителя Тихона Задонского, в отличие от всей вселенной, человеческому роду было почти что нечего принести в ту ночь своему Создателю: ведь у духовно нищего человека, находившегося в рабстве сатаны, не было тогда ничего своего, кроме собственных грехов. А грех – это очень плохой подарок для Бога-Спасителя. Святитель Тихон, как бы обращаясь к Самому Богомладенцу Христу, говорит: «Знаем мы и Твоей благости от сердца признаем, что ничего мы не можем Тебе… принести. Ангелы Тебе приносят пение, небеса – звезду, волхвы – дары, пустыня – ясли. А мы что? Нет ничего, ибо все, что и имеем, – Твое. Твои и мы, Твой мы храм, Твоими руками созданный, Твоей пречистой Кровью возобновленный, но, ах, – увы нам – снова окаянной нашей волей растленный и сотворенный непотребным для Тебя, Господа и Бога нашего. А наше что? Грехи наши – это наш собственный плод, это наше исчадие, ими мы богаты, ими мы, как бременем, отягощены, это бремя тяжкое носим без стыда. Однако со страхом и смирением приходим к Тебе. Приходим к Тебе, как к Агнцу Божию, вземлющему грехи всего мира (ср. Ин. 1:29), и с этим бременем храм сей телесный, весь оскверненный, перед стопами Твоими повергаем и, по подобию евангельской блудницы, умными устами с умилением касаемся пречистых Твоих ног (см. Лк. 7: 46), и, не смея, как мытарь, возвести наших к Тебе очей (см. Лк. 18: 13), из глубины зовем: Агнче Божий, возьми бремя наше тяжкое греховное и, яко милостив, ущедри нас». Хотя, по убеждению святителя Тихона, мы все же можем принести Родившемуся Господу один драгоценный и достойный Его дар: смиренное покаяние нашего исполненного любовью к Нему сердца. Святитель Тихон призывает христиан: Господу «сокрушенное и смиренное прошение принесем. А поскольку, как сказано, упокоевается Он в любви христианской, то прежде себя ею оградим и предуготовим».

Однако, по мысли того же святителя Тихона, человеческий род все же смог тогда, в дни Боговоплощения, принести Христу один поистине совершенный, замечательный и прекрасный дар: Ту чистую, святую и благую Деву, что по Своей святости и смирению оказалась готовой и достойной стать Матерью нашего Спасителя, Сына Божия Воплощенного. Этот прекраснейший и чистейший Дар – лучшее, что людской род смог приуготовать для Бога-Искупителя. Святитель Тихон говорит: «Мы, убогие и окаянные, вместо дара представляем Тебе Матерь Деву Чистую, Тебя, Бога, нам родившую, Которая достойнее всех тварей небесных и земных, Которую Ты Сам Себе, как Дар благоприятнейший, от всего рода человеческого изволил избрать. Ее представительством помилуй нас; возобнови вновь вседейственною Твоею благодатью растленный храм наш, очисти его огнем Твоим невещественным. Сердце чисто созижди в нас, Боже, и дух прав обнови во утробе нашей (ср. Пс. 50: 12), и так „прииди и вселися в ны“[3]3
  Из молитвы «Царю Небесный».


[Закрыть], и Ты один царствуй в нас и над нами с Отцом и Пресвятым Твоим Духом, никому не попуская владеть нами».

Впрочем, среди людей нашлись и те, кто все же смогли тогда, в дни Рождества, принести Господу свои личные – драгоценные и достойные Его – дары. То были волхвы с Востока. Ведомые светом движущейся Вифлеемской звезды, они пришли к месту Рождения Господа и поклонились Ему. Следует заметить: большинство церковных толкователей, святых отцов, утверждает, что это случилось не в самую ночь Рождества, но гораздо позднее (так, например, блаженный Августин в «Слове 203-м. На Богоявление» говорит о тринадцатом дне по Рождестве). Как бы то ни было, волхвы приносят новорожденному Богомладенцу свои дивные дары: золото, ладан и смирну.

Что же означали, духовно символизировали эти дары волхвов? Древние святые отцы в своем большинстве толковали их символическое значение одинаково: золото стало даром Христу как Царю, ладан – как Богу, смирна – как Человеку, Которого ожидали Смерть и Погребение. Так, святитель Василий в «Гомилии на Рождество» утверждает: «волхвы… принесли [Христу] как Царю – золото, как смертному Человеку – смирну, а как Богу – ладан». Со святителем Василием согласен святитель Григорий Нисский, говорящий в «Слове на Рождество Спасителя»: «Волхвы приносят Ему ладан, как Богу, приветствуют золотом Его царское достоинство, и смирной, как бы по некоему пророческому дару, предвещают Его страдания».

Человеческий род встретил Родившегося в мир Господа не только дарами, но и величайшей ненавистью, животным страхом, чудовищной враждой. И все это богоненавистническое противоборство соединилось и открылось в царе Ироде Великом. Ложно видевший в родившемся Царе Небесном претендента на свой земной трон, считавший Его опасным конкурентом собственному – жестокому, наполненному преступлениями – владычеству, Ирод настойчиво искал смерти Господа. Он знал о ветхозаветном пророчестве, где говорилось, что Христу надлежало родиться в Вифлееме; слышал он и свидетельство волхвов, искавших удивительного новорожденного Младенца. Впрочем, волхвы затем перехитрили царя Ирода, так и не открыв ему, где же на самом деле находится Тот Младенец, и тайно, другим путем, избежав новой встречи с Иродом, вернулись на свою далекую родину.

И тогда бессердечный царь в гневе решил, ради сохранения своих власти и трона, казнить, уничтожить, лишить жизни всех вифлеемских младенцев, в числе которых должен был оказаться и Христос-Мессия.

Святые отцы, рассуждая о личности Ирода, конечно же, удостаивают его самых нелестных и жестких слов, уничижительных определений. Вот что, например, говорит о нем в «Беседе девятой на Евангелие от Матфея» святитель Иоанн Златоуст: «Без сомнения, Ироду следовало не гневаться, но возыметь страх, смириться и познать, что он предпринимает дело невозможное; однако же, он не смиряется. Когда душа бесчувственна и неизлечима, она не принимает никакого врачевания, даруемого Богом. Смотри, как Ирод снова подвизается в прежних делах своих, прилагает убийство к убийству, и безумствует. Объятый гневом и завистью, как некоторым демоном, он ни на что не смотрит, неистовствует над самой природой и гнев свой, возбужденный посмеявшимися над ним волхвами, изливает на неповинных младенцев, и, таким образом, совершает теперь… злодеяние:. ..послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов (Мф.2: 16)».

Вместе с тем жестокое преступление Ирода – совершенное по его приказу убийство множества неповинных новорожденных младенцев – оценивается святыми отцами не только как ужасная трагедия, но еще и как причина первого явления в мире славы и величия христианского мученичества. Вифлеемские младенцы – первые мученики Церкви Христовой, пострадавшие за Христа еще до явления в мире самой этой Церкви. Эти младенцы, пролив за Него кровь, умерли ради Христа, и даже вместо Него, ибо Господь тогда сохранил Свою жизнь, младенцы же погибли именно потому, что Ирод искал смерти Спасителя.

Следует признать: по человеческому рассуждению, Вифлеемские младенцы погибли тогда как бы случайно, по ошибке, по недоразумению; жестокий царь искал смерти одного-единственного Ребенка, но заодно казнил и всех остальных детей Вифлеема – просто чтобы ненароком не упустить ненавистного ему Спасителя. Но в согласии с открывшимся здесь таинством Божественного Промысла, казнь этих невинных младенцев оказалась отнюдь не случайной. Ведь в мученической кончине Вифлеемских младенцев были подлинно явлены величайшие духовные жертвенность и подвиг. Правда, то была мученическая жертва, отнюдь не осознанная рационально; то была слава святости, никак не связанная с каким-либо разумным исповеданием истины. Ведь за Христа тогда умерли не взрослые люди, а маленькие неразумные дети. Но в то же время здесь, как это ни парадоксально прозвучит, властвовал именно святой и искренний порыв их чистого и жертвенного младенческого сердца. Святые отцы убеждены: Вифлеемские младенцы подлинно жаждали принести себя в жертву за Истину, умереть за Нее, однако, конечно же, испытывали такую духовную готовность умереть за Христа отнюдь не на рассудочном, рациональном уровне, а именно по той врожденной устремленности к Господу, что заложена в каждом человеке с самого первого мига его появления на свет. Ведь всякая людская душа по природе христианка: абсолютно независимо ни от нашего возраста, ни от умения разговаривать, ни от способности мыслить по-взрослому. Вот что, например, говорит святитель Петр Хрисолог в «Слове 153-м. Втором об Ироде и младенцах» о мученичестве Вифлеемских младенцев: «Родившееся вместе со своим Царем [младенческое] воинство не просто желает умереть вкупе с Ним, но более того – ревностно устремляется умереть прежде, чем Он. Эти посвященные Христу воины начали воевать раньше, чем жить, сражаться раньше, чем играть, проливать кровь раньше, чем сосать молоко из материнских сосцов. Пламенеющие ревностью души не потерпели медленного роста тела, но только лишь изойдя из материнского чрева, тотчас устремились на неистовствующие полчища врагов. Они предваряют доблестью [подобающие детям] нежные ласки, ранами – поцелуи, оружием и мечом – детские мази. И это ради того, чтобы начать обитать на Небесах, прежде чем поселиться на земле, принять награды духа, прежде чем [возрасти] плотью, и принести жертву Богу, прежде чем вкусить людскую пищу. Воистину, братья, они – [первые] мученики по благодати. Они исповедуют, не произнося при этом ни слова, сражаются не ведая, побеждают не разумея, умирают и принимают почести и венцы, даже не зная о том. Посему, подобно тому, как и Дева, не познавшая тления, получила славу Материнства, так и младенцы, ничего не знавшие о страданиях, получили почести и венцы мученичества».

Именно в этом смысле Вифлеемских младенцев можно назвать еще одним даром подлинно святой и жертвенной любви человеческого рода Новорожденному Богомладенцу Христу. И еще: их безвинная мученическая кончина также стала прообразом Крестной Жертвы Христовой. Ведь и Господь пострадал на Кресте безвинно и принял муку смиренно и кротко – подобно чистому и незлобивому младенцу. Именно поэтому в «Слове об Ироде и младенцах», приписываемом святителю Иоанну Златоусту, его автор в благоговейном трепете восклицает: «Кто блаженнее этих детей, – ведь они закалывались [Иродом] не только ради них самих? В них убивался Сам Христос».