Текст книги "Благовещение Пресвятой Богородицы. Антология святоотеческих проповедей"

Да, Богоматерь, по выражению святителя Андрея Критского, есть подлинно Та Самая «Святая Девственная земля из Которой неизреченным действием Божиим образовался Новый Адам, чтобы спасти древнего [Адама]». Но это отнюдь не та самая земля, не то брение, о котором говорится у пророка Исаии: Горе тому, кто препирается с Создателем своим, черепок из черепков земных! Скажет ли глина горшечнику: «что ты делаешь?» (Ис. 45: 9). Она не противостоит Богу, не восстает против Него, не укореняется во вражде к Нему. Напротив, Она – то обновленное Брение, посредством Которого Господь творит новую реальность искупленного, исцеленного и обоженного во Христе человеческого рода и о Котором свидетельствует праведный Иов: Та Земля, Которая изменилась, как глина под печатью, и стала, как разноцветная одежда (ср. Иов 38: 14). Как понимает это ветхозаветное библейское выражение святитель Григорий Великий («Моралии на Книгу Иова»), «Господь», создавший человека из брения, из глины, в то же время «запечатлел человека, которого создал по подобию Своему, как своего рода печатью Своей силы». Тем самым «человек» не только «сотворен из глины», но и «украшен подобием Божественного образа». И вот, по мысли святителя Григория, именно эта печать прежде замутненного в нас людским грехом образа Божия теперь «восстанавливается», возобновляется во всех нас исцеляющим людскую природу Христом. Отныне этот уподобляемый святыми отцами Господней печати образ Божий должен засиять в нашем бренном естестве с новой силой, облекая спасаемых в то великолепие, которое можно уподобить красоте богатой разноцветной одежды – прекрасных духовных риз святости и радости о Духе Святом. Именно в Пречистой Деве глина Ее естества, которая в Ней, так же как и во всех нас, была унаследована Ею от брения ветхой Евы, впервые засияла с новой силой как подлинный и исполненный благодатным блистанием образ Божий – по дару вселившегося в Ее чрево Бога Слова.

С детских лет Пречистая Дева жила так, чтобы оказаться достойной и готовой вместить в Свое чрево Сына Божия, Спасителя мира. Всем Своим деятельным подвигом Она приготовляла в Себе ту прекрасную и чистую Палату, которая должна была стать местом вселения и пребывания Бога Слова. Как говорит об этом святой Николай Кавасила, «прежде чем настал тот день, в который Богу подобало, склонив Небеса, снизойти к нам, Дева послужила общему спасению следующим образом: с самого рождения Она строила Жилище для Могущего спасти человеческий род и созидала Дом Божий прекрасным, таким, Который мог бы оказаться достойным Его. И Царь ни в чем не нашел заслуживающим порицания свой Царский Дворец». При этом, по убеждению того же Кавасилы, Марии до дня Благовещения было еще не ведомо, для чего Она предназначена Богом. Она ощущала некое особое и высокое призвание, хотя и не знала какое, и, вместе с тем, пламенея любовью к Творцу, пусть и неосознанно, поистине готовила Себя как Брачный Чертог для Небесного Жениха, как Земное Небо для Божественного Сына: «Она соблюла Себя достойной для превосходящих разумение даров, не зная о них, и была Она Брачным Чертогом, не ожидавшим Жениха; и была Она Небом, не ведавшим, что на Нем будет восход Солнца».

С Воплощением Бога Слова весь мир обновился. Однажды преподобный Исаак Сирин («Слово второе. О Благодарности Богу»), характеризуя власть в падшем мире дьявола и греха, воцарившихся здесь по причине преступления первых людей, сказал, что «„Мир“ есть имя собирательное, обнимающее собою так называемые страсти… Мир есть плотское житие и мудрование плоти». Однако с пришествием в мир Христа на смену тому прежнему миру, как совокупности страстей и рабству плоти, о котором свидетельствует преподобный Исаак, пришел новый мир – Божий, спасаемый, исполненный и исцеляемый Господней благодатью. Хотя оба эти мира все еще сопребывают, сосуществуют друг с другом как бы «по соседству» – в постоянном противостоянии и в борьбе, но, конечно же, ветхий и падший мир теперь обречен на неизбежное исчезновение – силой и властью торжествующего в мире Божием его истинного Царя-Христа. Чистый и святой мир Божий уже здесь, в силе – в Церкви и в ее таинствах, в подвиге и славе святых, в действенности молитвы, во власти и победе над грехом всех искренне стремящихся к спасению. При этом мы знаем, что основанием и начальной точкой отсчета бытия торжествующего Божьего мира стало совершившееся в день Благовещения событие Боговоплощения. Этот чистый и святой мир, как торжество Божией святыни в спасаемых, мог получить свое начало лишь из чистого же Источника, от святого Начатка исцеляемого Господом творения, каким и оказалась воспринявшая в Свое чрево Христа Спасителя Пречистая Дева, Пресвятая Богородица. Как раз обо всем этом настойчиво и убежденно свидетельствует в проповеди, посвященной истолкованию евангельского повествования о Благовещении, святитель Николай Сербский: «Но к Кому был послан великий архангел Гавриил? К Деве, обрученной мужу, именем Иосифу, из дома Давидова. Великий архангел Божий является Деве, ибо чрез Деву Чистую, Пречистую, надлежит пройти и прийти Начатку нового мира, Нового Творения. Новый мир должен быть сама непорочность, сама чистота, в противовес ветхому, истлевшему миру, который стал нечистым из-за своего упорного непослушания Творцу своему».

Святые отцы вновь и вновь возвращаются к мысли: Своими святостью и духовным совершенством Пресвятая Богородица превзошла и всех людей, и все ангельские силы. Как говорит в «Слове на праздник Благовещения Пресвятой Богородицы» святитель Софроний Иерусалимский, обращаясь к Богоматери, «многоочитых херувимов Ты превзошла Своими земными очами; шестокрылость серафимов Ты превысила Своими богодвижными крылами души».

Говоря о духовном совершенстве Богородицы, авторы проповедей на Благовещение усваивают Пречистой Деве различные возвышенные богословско-поэтические именования, символические образы, отчасти вдохновленные ветхозаветными писаниями, а отчасти – уже новозаветной радостью о совершенном Ею подвиге Богоматеринства.

Одни из святых отцов именуют Богоматерь Храмом, Жилищем Божиим, Его Чертогом. Так, святитель Герман Константинопольский, обращаясь к Богородице в «Слове на Благовещение», восклицает: «Радуйся, Благодатная, Духовный Храм велелепной славы Вочеловечившегося нас ради и Облекшегося в плоть для нашего спасения!» А святитель Андрей Критский, прославляя Пречистую Деву, обращается к Ней в «Слове на Благовещение»: «Радуйся, Чертог, в Котором Христос обручил Себе человечество!» Автор же «Беседы третьей на Благовещение Всесвятой Богородицы Девы Марии», приписываемой святителям Григорию Чудотворцу и Иоанну Златоусту, говорит Деве от лица архангела Гавриила: «Радуйся, Одушевленный Храм Божий! Радуйся, превосходнейшее неба и земли Жилище! Радуйся, Пространное Вместилище Невместимого естества».

Другие святые отцы уподобляют Богоматерь Райскому саду, в котором некогда росло Древо жизни, даровавшее первым людям силу бессмертия. И вот теперь уже в ином Райском Саду – во чреве Пречистой Девы – для всех нас возросло Новое Древо Жизни: Сын Божий, Господь Иисус Христос. Как говорит о Богоматери в «Похвальной беседе в честь Пресвятой Богородицы Марии» святитель Прокл Константинопольский, «Она – Цветущий и Нетленный Сад, в котором беспрепятственно дает всем плод бессмертия посаженное Древо Жизни».

Сравнивается Богоматерь и с возводящей нас на Небо Лествицей, с отверзающей нам путь в горняя Райской Дверью. Так, святитель Анастасий Антиохийский в «Слове на день Благовещения» наставляет: «Божественная и благодатная Дева – Лествица, восходящая на Небо, Дверь Райская, Доступ к нетлению, Единение людей с Богом!»

Для святых отцов Богоматерь – еще и Престол Божий, на Котором восседает во славе Господь. Так, святитель Герман Константинопольский, обращаясь к Богородице в «Слове на Благовещение», восклицает: «Радуйся, Благодатная, высокий и превознесенный Престол Творца всяческих, Содержащего все в руке Своей: все, что и на небесах, и на земле!»

Характеризуя то бесконечное многообразие богословско-поэтических образов и именований, что усваивает Пречистой Деве святоотеческая традиция, преподобный Исихий Иерусалимский в «Слове первом в честь святой Марии Богородицы» говорит: «Один именует Ее Матерью Света; другой Звездой Жизни; иной называет Престолом Божиим, иной – Храмом пространнейшим небес, другой – Седалищем, не уступающим престолу херувимскому; другой – Садом незасеянным, плодоносным, невозделанным; Виноградником благоплодным, благорастущим, неприкосновенным; чистой Горлицей; незапятнанной Голубицей; Облаком, зачавшим Дождь без истления; Ларцем, содержащим светлейший солнца бисер; …Кораблем, наполненным грузом и в кормчем не нуждающимся; Сокровищем обогащающим».

Святоотеческие проповеди на Благовещение:
парадоксы Богоматеринства

Рождение Бога от Девы – событие парадоксальное и удивительное. Как говорит в «Изъяснении Евангелия от Луки» святитель Амвросий Медиоланский, в связи с совершившимся во время Благовещения чудом Боговоплощения, с принятием Сыном Божиим нашей человеческой природы и Его вселением в девическое чрево, «Мать Господа делается непраздна Словом, полна Богом». Невозможное по человеческому разумению – совершается. Немыслимое – исполняется. Невозможное – осуществляется. И все это происходит всемогущей силой Божией, по власти Того, для Кого нет ничего невозможного.

Святые отцы, авторы проповедей на Благовещение, не перестают удивляться этому чуду, которое для людского ограниченного ума есть тайна из тайн, загадка из загадок. Так, например, святые отцы поражаются, что Богоматерь, воистину оставшись Девой, сохранив Свою непорочность, в то же время сделалась Матерью и родила Сына. Святитель Григорий Палама в «Беседе 14-й. На Благовещение» в недоумении именует Марию – «Девственной Матерью». Автор «Похвалы Пресвятой Богородицы», приписываемой святителю Григорию Чудотворцу, также в удивлении провозглашает: «Мать рождает и остается Девой…» И преподобный Беда Достопочтенный в «Гомилии на праздник Благовещения» преклоняется перед совершившимся чудом Зачатия и Рождения Девой: «Истинно также благословенна в женах Та, Которая, несходно с женской природой, вместе с красотой девства радуется чести материнства, Та, Которой подобает имя Девы Матери, родила Бога Сына».

В Сыне Божием, во Христе нам открывается совершенно поразительный и – можно, пожалуй, сказать даже так – двойственный, двойной парадокс Его Рождения, в отношении Его предвечного Происхождения от Отца и Его земного Воплощения от Матери. Для нашего обыденного сознания естественно и даже необходимо, чтобы у любого рождающегося младенца было двое родителей – отец и мать, которые и даруют ему жизнь. Однако Таинство предвечного небесного Рождения Бога Сына осуществляется по абсолютно иным, чем наши обычные земные законы, законам внутритроичной жизни: Бог Сын, сущий в недре Отчем (Ин. 1: 18), таинственно и предвечно рождается от Бога Отца без участия материнского начала, без матери. Но и осуществившееся в Вифлееме новое, теперь уже земное, Рождество Бога Сына по Его человеческой природе также предельно парадоксально и сверхъестественно. Как бы в параллель тому предвечному Рождению Бога Сына Богом Отцом без участия матери, Он теперь рождается от одной земной Матери – без участия земного отца. И это новое чудо, подобно тому первому внутритроичному Рождению Слова, так же потрясает наше сознание и заставляет с благоговением склониться перед непостижимым для людского ума образом Его Вочеловечения. Дивясь этой тайне, святитель Прокл Константинопольский в «Беседе на Благовещение» говорит: «Рабу Свою избрал для Себя в Матерь Тот, Кто по Своему [Божественному] естеству не имеет матери и Кто, являясь по Божественному смотрению на земле в образе человека, не имеет здесь отца. Каким же образом Один и Тот же есть и без отца, и без матери, по слову апостола (Евр. 7: 3)? Если Он – человек, то Он не мог быть без матери: и действительно, у Него есть Мать. Если Он – Бог, то Он не без Отца: в самом деле, у Него есть Отец. Однако Он не имеет матери как Творец Бог, не имеет отца как Человек».

Святоотеческая мысль благоговейно склоняется и перед иной парадоксальной тайной Воплощения Бога Слова: как чрево земной Девы могло вместить в себя и носить в себе Бесконечного Небесного Бога, как ограниченная человеческая плоть оказалась способна ограничить в своих тесных пределах Неограниченного и Невместимого? Именно «Вместилищем Невместимого» именует Богоматерь в «Беседе 14-й. На Благовещение» святитель Григорий Палама. Вторит Паламе в «Слове на день Благовещения» и святитель Анастасий Антиохийский: Девическое «Чрево вместило Того, Кого не вмещает целое Небо». Автор «Беседы третьей на Благовещение», приписываемой святителям Григорию Чудотворцу и Иоанну Златоусту, также задается недоуменным вопросом: «…пределы неба и земли не вмещают Тебя, и как вместит Тебя девическая утроба?» Эту же мысль о парадоксальности вселения Бесконечного и ничем не ограничимого Бога в тесное Девическое чрево развивает в «Слове 143-м. О Благовещении третьем» и святитель Петр Хрисолог: «Воистину благословенна Та, что пребывала большей Небес, крепчайшей земли, пространнейшей вселенной. Ибо Она вместила [в Своем чреве] Бога, Которого не может вместить и весь мир. Ибо Она носила Носящего вселенную».

И еще один удивительный парадокс чуда Боговоплощения, совершившегося во время события Благовещения, приводит в особый духовный трепет святых авторов проповедей на этот церковный праздник. Здесь дает начало жизни Своему творению не Творец, а напротив, творение дарует начало жизни своему Творцу, зачиная и рождая Его по человеческому естеству. Ныне уже не Бог дарует земное бытие человеку, но человек Богу. И затем Родившая Бога питает Его от Своих сосцов, поддерживая тем самым слабые младенческие силы Всесильного и Всемогущего, Того, в руке Которого власть над землею (ср. Сир. 10: 4). Как говорит в связи с этим в «Слове 143-м. О Благовещении третьем» святитель Петр Хрисолог, сначала зачав Сына Божия по плоти, Мария затем «родила Своего Родителя [– Ее Создателя]. Ибо Она питала Того, Кто питает все живое». И автор «Похвалы Пресвятой Богородице», приписываемой святителю Григорию Чудотворцу, также дивится совершившемуся – вслед за Зачатием и Рождением Бога Слова по Его человечеству – предельному и парадоксальному умалению, уничижению Господа, добровольно воспринятому Им ради нашего спасения: «Молоко сосет Младенец, Который питает Питательницу; на руках [Матери] носится Тот, Кто держит Держащую; познается Творец, и природа поражается изумлением».

Святоотеческие проповеди на Благовещение:
архангел Гавриил – вестник воли Божией

В день Благовещения Пресвятой Богородицы будущая Пречистая Матерь слышит удивительную новость о том, что у Нее, у Девы, должен родиться по человеческому естеству Сын Божий. Мария узнает это от Гавриила, вестника воли Божией, представляющего архангельский чин. Как свидетельствует Церковь, архангелы – один из девяти ангельских чинов, особенно тесно связанный с материальным миром и с человеческим родом, ибо архангелы, по определению воли Божией, заботятся именно о нашей вселенной, являются людям и изрекают им волю Творца. Один из них – Гавриил, упоминаемый еще в Ветхом Завете, где повествуется о том, как он предстал перед пророком Даниилом (см. Дан. 8: 16), чтобы предуказать на исторические сроки будущего пришествия в мир Спасителя, Сына Божия. И затем как раз Гавриил, но уже в новозаветную эпоху, явился священнику Захарии (см. Лк. 1: 18–19), благовествуя, что у престарелого праведника должен родиться сын – святой Иоанн Предтеча. Как поясняет в «Слове на день Благовещения» святитель Анастасий Антиохийский, «каждому из святых ангелов поручается что-либо свое. На Гавриила же возлагается самое важное: ему поручается возвестить о бессеменном Зачатии в Девичей утробе Бога, о содействии Рождению Духа Святого и – по повелению Того, Кто есть сущий над всем Бог и Отец (Рим. 9: 5), – приветствовать Деву словами: радуйся, Благодатная! Господь с Тобою (Лк. 1: 28)!»

Но почему же тайну Боговоплощения открывает Деве ангел, а не непосредственно Сам Бог, Который и вселяется сегодня в Ее чрево? Зачем Господу здесь вообще нужен посредник? Почему Он посылает к Деве вестника-ангела, вместо того чтобы Самому явиться будущей Матери и властно возвестить Божественное схождение в Ее утробу? По убеждению святого Николая Кавасилы, это происходит ради того, чтобы подобное грозное и страшное Божественное явление, не оставив – своей абсолютной мощью – места для решения Самой Девы, не подавило бы самоопределение воли Богородицы. Чтобы Воплощение стало не насилием, но осуществилось бы через Ее согласие, чтобы оно произошло не по неизбежности, а добровольно, не по страху, а по любви. Чтобы здесь восторжествовала свобода, а не тяжесть лишь одной – не терпящей никаких возражений и сомнений – Божественной власти. Святой Николай Кавасила в «Слове на Благовещение» говорит: «Мне кажется также, что Она [Мария] не непосредственно Богом, [а ангелом] была посвящена в тайну [Домостроительства], – хотя первый способ подобал Ей более всякого премирного ума, – чтобы вера, с которой Она жила в Боге, была явно засвидетельствована сама по себе, и чтобы все Ее поведение не расценивалось как результат воздействия убедившего Ее [Бога]».

Святые отцы, авторы проповедей на Благовещение, обращают внимание и на смысловое значение имени явившегося Марии архангела – Гавриил. Современная библейская наука зачастую определяет его перевод как «муж Божий» или же «сила Божия». Подобным же образом рассуждает, например, и преподобный Беда Достопочтенный – представитель западной святоотеческой традиции, утверждающий в «Гомилии на праздник Благовещения»: «„Гавриил“ означает „сила Божия“». Однако византийские святые отцы угадывают в этом именовании архангела Гавриила и иное значение. Так, например, святитель Софроний Иерусалимский в «Слове на праздник Благовещения» настаивает: «„Гавриил“ в переводе указывает на „Бога и на человека“», то есть означает «Бог и человек». А вот как разъясняет смысл этого архангельского имени в «Беседе на Благовещение» святитель Прокл Константинопольский, тесно увязывающий его значение с той спасительной тайной, которую открыл Пречистой Деве ангел: «Ему имя – Гавриил. Что значит это имя? Оно означает: „Бог и человек“. Так как Тот, о Ком он благовествовал, есть Бог и Человек, то и имя его предуказывало на это чудо, дабы дело Божественного Домостроительства было принято верой» Марии. Тем самым, по мысли восточных святых отцов, все в день Благовещения – даже значение имени спустившегося к Деве с небес архангела – должно было послужить тому, чтобы Пресвятая Богородица со смиренной верой, с радостной надеждой и с жертвенной любовью приняла в Свое чрево Того, о Ком Ей ныне было возвещено: Сына Божия – истинного Бога и истинного Человека.

Бог посылает к Марии ангела, чтобы Гавриил принес Ей самую важную – за всю историю бытия человеческого рода – весть: Она зачнет и родит Спасителя мира. Предопределенная от века, эта тайна была до времени надежно сокрыта от всей вселенной в недрах Пресвятой Троицы. О ней ничего не знали не только люди, но даже и ангелы. Как говорится в «Беседе первой на Благовещение», приписываемой святителю Григорию Чудотворцу, в тот день «Дева научилась тому, что доселе было утаено от ангелов». И вот теперь эта спасительная тайна наконец-то открывается людскому роду, а вместе с нами – и ангельским силам: таинство пришествия в мир Бога, сделавшегося истинным Человеком, Его Зачатия и Рождения от юной Девы из Назарета – ради избавления людей от власти греха, дьявола и смерти. Впрочем, автор «Беседы третьей на Благовещение», приписываемой святителям Григорию Чудотворцу и Иоанну Златоусту, все же предполагает, что Господь в день Благовещения пока что открыл эту тайну Своего Вочеловечения из числа ангельских сил только одному Гавриилу. Автор «Беседы» повествует, как Господь посылает с Небес к Деве архангела, и приводит те слова, с которыми мог обратиться к Гавриилу Бог: «Я хочу скрыть [совершающееся] от всех небесных сил, – тебе одному только поверяю тайну. Шествуй же к Деве Марии…» Однако другие древние церковные писатели, напротив, считают, что в день Благовещения о радости Боговоплощения узнали все ангельские силы, а не только Гавриил. И потому-то ныне и ангелы не меньше, чем мы, люди, радуются этой спасительной для человека новости – по небесной любви горних сил к их младшим братьям по творению. Как говорит в «Слове на праздник Благовещения» святитель Софроний Иерусалимский, в сегодняшний день от Богоматери «проистекает радость не только для людей, но даруется она также и небесным силам».

Итак, в день Благовещения людям, а вместе с ними и ангельским силам, открывается тайна нашего спасения. Открывается, но вместе с тем по-прежнему остается непостижимой тайной. Как это возможно, чтобы Бог сделался Собственным творением – Человеком? Как Невместимый делается Обитающим в тесном девическом чреве? Как Всесильный смиряется в младенческом бессилии? И как рожденный прежде веков Сын Небесного Отца зачинается во времени земной Матерью? Перед этой тайной умолкают не только люди, но и ангелы. Потому-то святитель Григорий Палама в «Беседе 14-й. На Благовещение» и учит: «То, что эта тайна недомыслима не только людям, но и самим ангелам и архангелам, ясно доказывает и празднуемое нами сегодня событие. Вот архангел сообщил Деве радостную весть о Зачатии; но когда Она хочет узнать об образе этого Зачатия и говорит ему: как будет это, когда Я мужа не знаю? (Лк. 1: 34) – то архангел, хотя и слетел от Бога, но никак не мог объяснить Ей этот образ. Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя (Лк. 1: 35)… Гавриил ответил, что Дух Святой и Сила Всевышнего производят бессеменное Рождение, а о том, как это бывает, он не сказал…»

Евангелист Лука свидетельствует, что архангел Гавриил послан был к Богоматери в Назарет… в шестой месяц (Лк. 1: 26). Как же следует понимать значение этого срока? Святитель Андрей Критский в «Слове на Благовещение» поясняет: «в шестой месяц после того, как зачат Иоанн» Предтеча. Автор «Беседы третьей на Благовещение», приписываемой святителям Григорию Чудотворцу и Иоанну Златоусту, говорит более подробно: «В шестой… месяц послан был… Гавриил… к Деве. В какой шестой месяц? В какой? В тот, с которого Елисавета приняла благовестие, с которого зачала Иоанна. Откуда это видно? Это изъясняет сам ангел, говоря к Деве: Вот, – говорит, – Елисавета, родственница Твоя… и она зачала сына в старости своей, и ей уже шестой месяц… называемой неплодной (ср. Лк. 1: 36). В шестой месяц, – следовательно, в шестой с зачатия Иоанна». Но почему же Лука вообще считает важным сделать это замечание – в шестой месяц? Исключительно ли ради того, чтобы как можно четче определить хронологию описываемых событий? Нет, не только. Да, с одной стороны, рассуждает святитель Николай Сербский, «здесь имеется в виду шестой месяц чревоношения Елисаветы, или шестой месяц от зачатия Иоанна Предтечи». Однако с другой – этот срок надлежит понимать еще и духовно. Святитель Николай размышляет об общем символическим значении числа «шесть» в христианском богословии. Как известно, шесть – это число дней творения, а значит, символ новизны, начальной точки отсчета в бытии мироздания. В данном же случае, в приложении к событию Благовещения, число «шесть» есть символ совершающегося сегодня обновления всей вселенной, ее уврачевания и одновременно «пре-творения», «ново-творения» – в приходящем в мир в Вочеловечении и тем все исцеляющем и спасающем Христе. Святитель Николай задается вопросом и сразу же на него отвечает: «Почему именно в шестой месяц? Почему не в третий, или пятый, или седьмой? Потому что сотворение человека было в день шестой, после сотворения всей природы. Христос есть Обновитель всей твари. Он приходит как Новый Сотворитель и как Новый Человек. В Нем все новое».

Итак, Господь посылает архангела к Деве с вестью о Своем спасительном для всего человеческого рода Воплощении в Ее чреве. Автор «Беседы третьей на Благовещение», приписываемой святителям Григорию Чудотворцу и Иоанну Златоусту, возвышенно и поэтично раскрывает смысл этого посланничества Гавриила к Марии: «Послан Гавриил возвестить всемирное спасение. Послан Гавриил, неся Адаму запись о воззвании. Послан Гавриил к Деве, чтобы бесчестие жены изменить в честь. Послан Гавриил, чтобы чистому Жениху уготовить достойный Чертог. Послан Гавриил обручить Создание с Создателем. Послан Гавриил к Одушевленному Чертогу Царя ангелов. Послан Гавриил к Деве, обрученной Иосифу, но соблюдаемой для Иисуса Сына Божия… Послан светильник, возвещающий Солнце правды… Послан Гавриил, проповедующий Того, Кто и в лоне Отца, и в объятиях Матери».

Святитель Петр Хрисолог также, подобно автору «Беседы третьей», символически сравнивая Слово Божие с Небесным Женихом, ныне поселяющимся во чреве Девы, рассматривает и самого архангела Гавриила как некоего – в образности брачной символики – друга Жениха. Именно Гавриил совершает сватовство Невесты и приносит в дом Богоматери и в саму Ее жизнь – в качестве брачного залога и дара от Господа – обеты Его небесной любви и сокровища Его благодати. В этом смысле евангельское именование Марии обрученной (Лк. 1: 27) наполняется новым смыслом. Да, по земному и человеческому разумению Она была обручена земному мужу – Иосифу. По небесной же истине – горнему Жениху, Самому Богу. Именно в этом значении Она и должна именоваться Невестой, как от века уготованная сделаться Принадлежащей Ему. Святитель Петр в «Слове 140-м. О Благовещении» говорит: «Послан был Ангел… к Деве обрученной (Лк. 1: 26–27). Бог посылает крылатого вестника к Деве, который приносит Ей благодать [от Бога] – как Его [брачный] залог и как выкуп [за Невесту]; приносит Деве обеты от Небесного Жениха и вручает Ей дары добродетели».

Святые отцы в проповедях на Благовещение дерзают донести до слушателей и те слова, с которыми мог бы обратиться к архангелу Гавриилу Господь, посылая его возвестить Деве о Своем Воплощении. Так, автор «Беседы третьей на Благовещение», делая ударение на теме грядущих страданий Бога Слова – ради нашего спасения от власти греха и исцеления людской природы, – полагает, что Бог мог дать ангелу такие повеления: «Иди, архангел, будь слугой страшного Таинства, сокровенного, послужи чуду. Моим состраданием Я побуждаюсь снизойти для взыскания заблудшего Авраама. Грех сделал ветхим созданного по Моему образу и повредил творение Моих рук, помрачил красоту, которую Я создал. Волк опустошает Мое стадо. Райское жилище опустело. Древо жизни охраняется огненным мечом, заперто место наслаждения. Но Я смилостивился над завоеванным и хочу схватить врага… Шествуй же к Деве Марии…» А святитель Андрей Критский в «Слове на Благовещение» приводит речения, которые мог бы здесь произнести Бог, делая акцент на наполняющей этот день радости примирения и соединения Бога и человека, на парадоксальности совершающегося чуда вселения Невместимого и Бесконечного Бога во чрево Его создания – Пречистой Девы, а также на спасительности ниспосылаемого нам посредством Боговоплощения дара обожения. Святитель Андрей говорит Гавриилу как бы от лица Бога, а затем поясняет слушателям проповеди эти Его слова: «„Итак иди – глаголет Бог архангелу – в Назарет, город Галилейский; там немедленно и прежде всего произнеси Деве то благовестие радости, которого некогда лишилась Ева, и не смущай Ее души: это благовестие радости, а не печали, это приветствие веселья, а не уныния“. В самом деле, была ли и будет для рода человеческого какая-нибудь радость более той, как оказаться причастником Божеского естества (ср. 2 Пет. 1: 4), быть в соединении с Богом, пребывать с Ним едино – по причине соединения, и притом ипостасного? Что может быть удивительнее того, когда Бог зримо снисходит на землю и даже носится в чреве Жены? Неслыханное дело! Бог, Которому небо – престол… а земля – подножие ног (Ис. 66: 1) – в женской утробе! Всевышний Бог, сопрестольный с Отчей вечностью – во чреве! И есть ли что более необыкновенное, чем Богу, не разлучающемуся со Своим Божеством, явиться в образе человека? И есть ли что более удивительное, чем нам узреть человеческое естество целиком соединенным с Творцом ради того, чтобы человек – первая жертва греха – весь обоготворился?»

Святитель Андрей описывает здесь и сомнения, даже растерянность, которые мог испытать ангел перед лицом той поразительной миссии, что ему надлежало исполнить. Как явиться перед Девой, чтобы Ее не устрашить, но, напротив, ободрить? Какие слова – а ведь ангелу предстоит говорить с Ней посредством ограниченного людского языка – подобрать, чтобы изъяснить Марии чудо и тайну совершающегося Боговоплощения? Ангел решает: его явление должно быть не грозным, а кротким; его слова – даровать радость, а не привести в страх и трепет. По мысли святителя Андрея, ангел рассуждает: «Каким мне образом приступить к Деве? О чем говорить с Ней прежде всего? О благовестии ли радости или же о вселении в Нее моего Господа? О наитии ли Святого Духа или же об осенении Всевышнего? Сделаю к Деве обращение, возвещу Ей о чуде, приближусь к Ней, сделаю Ей приветствие и кротко воззову: радуйся! (Лк. 1: 28). Это приветствие будет для меня счастливым вступлением в свободный с Ней разговор. Слово „радуйся!“ послужит мне залогом позволения беседовать с Ней; только глас „радуйся“ нимало не устрашит, но, напротив, усладит Ее душу. Итак, возвещая Ей радостное веление, я начну воззванием: „радуйся!“ И подлинно пристало приветствовать Царицу благовестием радости. Радостен дух! Восхитительно это время! Утешительно повеление! Это воля Божия о спасении и начало безмерной радости!»

При этом, по мнению святителя Германа Константинопольского, архангел Гавриил, обращаясь к Деве, мог напомнить Ей о том, что Она уже и прежде сподоблялась ангельских явлений. Ведь когда Мария в детские годы жила при Иерусалимском храме, входила во Святая святых, Она была питаема и насыщаема небесной пищей, приносимой Ей именно ангелами. По убеждению святителя Германа, среди этих небесных дарителей, являвшихся Маленькой Девочке в древнем святилище, находился и архангел Гавриил. Поэтому святитель Герман приводит и такие слова, с которыми мог бы обратиться к Деве в момент Благовещения Гавриил: «Разве, Благословенная, Ты не видела меня, будучи во Святом святых? Ты видела меня и принимала пищу от моей пламенной руки. Я – Гавриил, постоянно предстоящий пред славой Божией».