Текст книги "Под звон мечей"

4. Сказание о Беовульфе

Мы ознакомились с содержанием древней «Эдды», песни которой зародились на суровом скандинавском Севере и сохранились среди населения Исландии; мы передали в кратком изложении любопытное содержание этих песен, сложенных на древне-северном (скандинавском) наречии. Заглянем теперь в другой уголок древнегерманского мирa, заселенный пришлым племенем англо-саксов, – в Британию – и ознакомимся с другим чудным сказанием, о дивном богатыре Беовульфе, которое сохранилось нам в древнем пересказе на англо-саксонском наречии.

В Дании некогда правил так рассказывается в начале этого древнего сказания – славный род Скильдингов. Один из королей этого славного рода, по имени Хродгар, особенно счастливый в войнах с соседями и накопивший от этих войн большие богатства, задумал ознаменовать свое царствование достойным памятником. Он решился выстроить для пиршеств своей дружины такую залу, которой бы не было и не могло быть подобной во всем свете. Задумано – и сделано. Собрав отовсюду искусных строителей, Хродгар не пожалел ни труда, ни издержек на дорогую и громадную постройку, и здание это, как по внешней своей красоте, так и по внутреннему убранству, оказалось в самом деле бесподобным. И чуть только эта дивная, богато-, изукрашенная зала была закончена, Хродгар перешел в нее со своими витязями, и вся окрестность огласилась шумными кликами его пиршества, звоном дорогих чар, ковшей и кубков, и громкими песнями королевских певцов, которые услаждали пирующих, щедро награждаемые из королевской казны. Но – увы! – это шумное веселье длилось недолго: – недолго звучали в той дивной зале чары и кубки, недолго раздавались веселые песни и клики, недолго рекою лилось пенистое пиво и золотисто-прозрачный мед… Шум пиршеств короля Хродгара каждый вечер доносился по ветру в мрачное жилище страшного и громадного чудовища по имени Грендель, который, невдалеке от дивной залы Хродгара, укрывалось в обширных прибрежных болотах. Людское веселье тревожило Гренделя и возбуждало в нем непримиримую злобу… И вот, однажды ночью, это чудовище неслышно подкралось к зале Хродгара. Там после долгого и веселого пиршества расположились на ночлег беспечные сподвижники Хродгара… Грендель набросился на них среди сна, выхватил разом из их среды тридцать витязей и быстро повлек их с собою, в свое мрачное жилище, жадно терзая и пожирая их на пути.

Вопли ужаса сменили на утро клики веселья – и никто не знал, и не мог объяснить, откуда стряслось такое страшное бедствие? Куда подевались Хродгаровы витязи, и кто их похитил из дивной залы пиршеств? После многих сокрушений и догадок, беспечность взяла верх над опасениями и страхом. Хродгар и его витязи снова стали собираться для пиршеств в той же зале, стали в ней оставаться и на ночь – и то же страшное бедствие постигло их снова: чудовище Грендель стало являться каждую ночь, и каждую ночь уносить с собою по нескольку Хродгаровых витязей и приближенных. Скоро все уже догадались и даже убедились в том, что в залу пиршеств вторгается чудовищный Грендель, что именно это страшное чудовище похищает и пожирает королевских витязей; но никто из приближенных Хродгара не дерзал и подумать о борьбе с грозным Гренделем. И напрасно сокрушался добрый король Хродгар, напрасно молил он богов об избавления его страны от нежданного и тяжкого бедствия… Пришлось покинуть дивную залу: пиры в ней прекратились, смолкло веселье, и только Грендель изредка все ещё посещал её по ночам, отыскивая добычу и распространяя кругом себя ужас и тишину смерти…

Слух об этом страшном бедствии распространился широко и далеко. Он донесся и в землю геатов, где жил в то время славный витязь Беовульф, знаменитейший из богатырей короля Хигелака. Он заявил королю своему о желании подать помощь престарелому королю Хродгару, вступив в борьбу с чудовищным Гренделем. Как ни старались старые и опытные люди отговорить его от такого благого намерения, он снарядил свой корабль к плаванию и отплыл к берегам Дании. С ним вместе поплыли на том корабле четырнадцать храбрейших воинов, избранных им из всей его дружины.

Ободряемый счастливыми предзнаменованиями, Беовульф благополучно переплыл за море, к берегам Дании. Едва успели они причалить и выйти на сушу, как к ним уже выехал навстречу береговой сторож, расспросил их о цели прибытия и поехал оповестить короля Хродгара о приезде гостей. Беовульф и его товарищи, тем временем, вооружились и по дороге, вымощенной пестрыми камнями, направились к зале пиршеств короля Хродгара.

Береговая стража завидела корабль Беовульфа.

И все любовались крепким сложением и мужественным видом этих иноземных воинов, у которых головы были прикрыты блестящими шлемами с изображением вепрей, крепко закаленных в огне, для защиты головы от ударов в бою; любовались и их светлыми, крепкими доспехами, надетыми поверх кольчуг, звонко бряцавших при каждом их шаге; дивились и тем широким мечам, которые были у них привешены сбоку, и тем тяжелым копьям, которые они легко, без малейшего усилия, несли в своих могучих руках, облеченных в железные рукавицы. На встречу приезжим гостям вышел из залы Вульфгар – один из приближенных короля Хродгара. Расспросив гГеатов, он вернулся в залу к Хродгару и сказал:

– Сюда прибыли по морю богатыри из далекой страны геатов. Я слышал, как они называли своего предводителя Беовульфом. Они просят о дозволении повидаться с тобою, король, и вступить с тобою в беседу. Не откажи им в этом, ибо они, судя по их внешнему виду и по доспехам, достойны вести с тобою речь и заслуживают уважения людей благородных.

– Знаю я этого Беовульфа, – отвечал Хродгар. – Не раз слыхал я о нем от гостей-корабельщиков, привозивших нам дары и товары из земли геатов: – они говорили мне, что в мощных руках Беовульфа заключается сила тридцати витязей. Чует моё сердце, что эти заезжие богатыри пришли сюда биться с Гренделем. Зови их скорее!

Вульфгар передал приветствие короля приезжим гостям и его желание видеть их у себя на пиру. Тогда они тотчас, отстегнув от пояса мечи, отложив щиты и составив копья в угол, в одних шлемах и бронях последовали за Вульфгаром, оставив двоих воинов стеречь их оружие.

– Здравствуй, Хродгар! – сказал Беовульф подойдя к королю. – Я – родной племянник короля геатов Хигенака. От заезжих гостей-корабельщиков прослышал о тех бедствиях, какие вы терпите здесь от Гренделя; мне рассказывали, будто зала твоя, лучшая в свете, стоит без всякой пользы для твоих богатырей. И вот я пришел сюда – избавить тебя от чудовища, по совету людей, которым известна моя сила, и которым часто случалось видеть, как я, весь в крови возвращаясь с поля сражения, разом вязал по пяти врагов. Но, решаясь на этот новый подвиг, прошу тебя об одном: чтобы только мне и моим товарищам дозволено было очистить твою залу от чудовища; в случае же, если я паду в битве с Гренделем, – перешли королю Хигенаку мою броню, лучшую из всех броней в свете, выкованную некогда вещим кузнецом Виландом».

Хродгар поблагодарил Беовульфа за его готовность помочь ему и рассказал ему подробно о том, как Грендель вторгался в его залу, и сколько его витязей загубил. Затем король пригласил Беовульфа и его спутников к участию в общей пирушке и предложил им подкрепиться мёдом.

По велению короля, для геатов тотчас была очищена скамья за столом, и слуги стали их потчивать пивом и медом, поднося напитки в кружках с прекрасной резьбою. И в то время, как они пили, в зале пиршества весело пел певец, услаждая слух пирующих витязей.

Видя, с какою честью король Хродгар принимает приезжих из-за моря геатов и их вождя, многие из датчан стали смотреть на них с завистью и недовольством. Один из них, Гунфред, любимец короля Хродгара, постоянно сидевший на пирах у его ног, дерзнул даже обратиться к Беовульфу с задорными и заносчивыми словами: ему неприятно было видеть у себя на родине и даже за столом короля этого заезжего богатыря, который должен был вскоре затмить славою всех его земляков:

– Не тот ли ты Беовульф, – так начал задорный Гунфред, – который некогда плавал с Брекою взапуски по обширному морю? Помнится, слышал я, что тогда родные и близкие тщетно пытались вас обоих отклонить от выполнения вашего безрассудного намерения – измерить глубины и мели грозного, многошумящего моря! Никому не внимая, вы уже устремились в море с высокого берега, и разводя руками, рассекая ими поверхность моря, уже пробивались вперед сквозь бурный и пенистый прибой. Достоверные люди мне сказывали, что Бреки тогда одолел тебя в искусном умении плавать… И сколько бы ты ни рассказывал о своей опытности и неустрашимости в боях, я все же за тебя стану опасаться, когда ты останешься здесь на ночь и станешь выжидать прихода Гренделя.

– Я думаю, любезный друг Гунфред, – так отвечал ему Беовульф, – что выпитое тобою за нынешним пиршеством туманит тебе голову… Иначе ты, конечно, не говорил бы так о моем состязании с Бреки… Действительно, был с нами такой случай в ранней юности: – друг мой Бреки и я, мы оба задумали однажды вплавь пуститься за море, с обнаженными мечами в руках, ради защиты от морских чудовищ. Задумано, и сделано: – пять ночей сряду плыли мы так вместе по морю, пока буря с туманом не разлучила нас – не разогнала в разные стороны. Тогда ободрились морские чудовища: стали они на меня нападать и старались лишить меня бодрости духа; но крепкая кольчуга и броня защищали мое тело от их когтей и зубов, а я неустанно и смело работал мечом моим, беспощадно их поражая, нанося им направо и налево удары… И вот на рассвете увидел я, как волны морские носили их множество окровавленных и бездыханных: с той поры они, дерзновенные, не преграждали уже путь морякам по пенистым волнам. Как видишь, наше состязание с Бреки совсем не могло состояться, но мне при этом пришлось выдержать на море такую борьбу с морскими чудовищами, о какой я ещё и не слыхивал… А ты между тем ни единым словом и не вспомянул о ней! Я же, в ответ на твои задорные речи, только одно и скажу тебе: не себя ли ты считаешь храбрейшим из храбрых? Если так, то скажи, отчего же допускаешь ты, чтобы в этой зале могло так сильно злодействовать алчное чудовище? И зачем же ты дозволяешь, чтобы геат для борьбы с ним приехал из-за моря?

Такими и тому подобными словами Беовульф заставил Гунфреда умолкнуть, и изумил своею мудростью самого короля Хродгара, который ещё более проникся доверием к славному гостю. И снова смех и веселье наполнили залу пиршества, а затем королева, супруга Хродгара, по обычаю датчан, обошла всех гостей с кубком мёда в руках и с приветливым словом…

Долго бы ещё продолжался шумный и веселый пир и верно затянулся бы далеко за полночь, если бы король Хродгар не вспомни л вовремя, что страшный бой ожидает храбрых в этой же зале в тот час, когда скроется солнце, и темная ночь опустится на землю и прикроет её своими тенями. Вспомнив о предстоящей битве с Гренделем, король Хродгар поднялся в тревоге, а за ним и все стали прощаться с гостями.

На прощанье, Хродгар, обратясь к Беовульфу, сказал:

– Тебе, первому из богатырей, поручаю я охрану моей залы. Знай, что если ты точно избавишь нас от бедствия, то можешь потребовать из моего имения то, что тебе придётся по вкусу.

Оставшись наедине со своими товарищами, Беовульф приказал затворить двери залы и запереть их крепким засовом. Потом он снял с себя броню и кольчугу, отцепил и меч с бедра, и сказал:

– Отлагаю opyжиe в сторону, ибо знаю, что в борьбе с Гренделем никакое оружие не поможет. Надеюсь только на силу свою, и пусть судьба решит между нами битву, к которой я готов.

Сказав это, он спокойно заснул со всеми своими, и только один из геатов остался настороже.

Между тем темная ночь опустилась на землю; всё кругом залила она своим мраком, под покровом которого тишина и сон водворились всюду. Только жалобные крики сов и филинов на высоких, старых деревьях вкруг зала нарушали ночное безмолвие…

Так настал и полуночный час… И вот, ровно в полночь, вышел из своего болота чудовищный Грендель и тихо подкрался к дверям залы, из-за которых слышался громкий храп крепко заснувших геатов. Мигом отбил Грендель запор у дверей, и вот он уж в зале, и жадно обводит огнистыми, сверкающими глазами всех спящих воинов, заранее избирая и как бы намечая себе жертву… Вот, наконец, жертва избрана! Грендель, подкравшись к геатам, хватает одного из них, разрывает пополам, раздробляет его кости, высасывает кровь из жил его, и тут же глотает свою добычу огромными кусками! Потом ненасытное чудовище тянется за другим, ближайшим воином, и вдруг чувствует, что чья-то мощная рука хватает его за лапищу, и стискивает её так, что все кости трещат в ней, все хрящи ноют… Ужас овладевает Гренделем: он рвётся, он хочет бежать – но уж поздно! Бесстрашный Беовульф вскакивает с лавки и, не выпуская толстую лапу Гренделя, устремляется на него…

Тут началась неслыханная борьба, один на один, борьба на жизнь и на смерть, борьба двух сил громадных и страшных как волны во время грозно бушующей бури. Затрещал толстый дубовый пол, задрожали стены залы, срубленные из вековых дубов, зашаталось и ходуном заходило все несокрушимо прочное здание… Попадали на пол тяжелые скамьи, которых никогда и никто не мог даже сдвинуть с места… Bсe датчане, издали заслышав гул и треск в зале, пришли в ужас: они с трепетом ждали, что вот-вот обрушится зала и раздавит могучих!

Но борьба уже явно клонилась на сторону Беовульфа: – он одолевал уже Гренделя, и тот помышлял только о бегстве, о том, чтобы поскорее вырваться из рук могучего богатыря и ускользнуть в своё мрачное болото… Но помыслы эти были напрасны: лапа Гренделя, по прежнему, оставалась в руках Беовульфа, словно в железных тисках. Наконец чудовище, собравшись с последними силами, рванулось, что есть мочи, – и вот жилы, тяжи и мускулы порвались в плече, лопнули кожа и мясо, кости выскочили из суставов, и вся лапа Гренделя, до самого плеча, осталась в руках Беовульфа; а чудовище, искалеченное, пораненное на смерть, повлеклось издыхать в своё болото.

Когда прослышали датчане, что битва окончилась победою Беовульфа, то одни устремились к зале, а другие пошли по кровавыми. следам Гренделя до самого болота, и там, на воде, заметили кровавые струи. В зале толпа сбежавшихся любопытных с ужасом смотрела на следы грозного ночного боя – на поваленные скамьи и столы, на стены, обрызганные кровью чудовища и на могучую лапу Гренделя, оторванную у чудовища Беовульфом… И все славные богатыри, и сам Гунфред должны были перед ним смолкнуть, когда он спокойно и просто стал рассказывать всем о своей ночной битве с чудовищем. Сам Хродгар, этот мудрый король Датский, хорошо знакомый с древними сказаниями, сложил песню в честь Беовульфова подвига.

Затем король приказал очистить залу, поправить в ней всё, что расшаталось и попадало во время битвы Беовульфа с Гренделем, и когда всё было исправлено, Хродгар вновь велел подготовить в зале богатое пиршество. За этим-то пиром, Хродгар, обратившись к Бсовульфу, сказал:

– Часто случалось мне награждать и гораздо более слабого бойца за меньшие подвиги. Тебя же, Беовульф, я стану отныне считать своим сыном. Знай, что тебе не будет и не может быть отказа ни в чем из всего мне принадлежащего, и прошу тебя принять от меня дары, достойные тебя и твоего подвига.

И он поднес Беовульфу броню, шлем и копье из чистого золота, да сверх того драгоценный меч и восемь коней, а при них дорогое седло, на котором он сам в былое время сиживал, когда кругом его раздавался звон мечей.

Беовульф принял все эти дары с полным кубком в руках; а затем, в свою очередь, подошла к нему королева и подала ему другой кубок с приветствием и в то же время на обе руки надела ему из крученого золота обручи, кольца на пальцы, накинула на плечи богатый плащ, а на шею драгоценное золотое ожерелье, самое тяжелое из всех ожерелий на свете.

Пир, и после поднесения этих даров, продолжался, полный шума и веселья, и звона круговых чаш, при громких песнях певцов, прославлявших подвиги древних героев. Король и королева с детьми поздно удалились из залы; а гости, изрядно отяжелевшие от меда, разостлали на скамьях постели и, сложив в головах всё своё opyжиe, расположилось на ночь там же, где пировали. Только Беовульфу и его спутникам, в виде особого почёта, отведен был особый покой на эту ночь, для ночлега. И вскоре все преспокойно заснули в зале, нимало не заботясь о том, что их ожидает в близком будущем.

Но вот, в глухой полуночный час, опять затрещали двери залы, и распахнулись настежь и в них ввалилось другое чудовище, подобное Гренделю: – то была мать Гренделя, явившаяся мстить за сына.

…то была мать Гренделя, явившаяся мстить за сына…

Шум её появления разбудил всех датчан. Они поднялись разом; но ужас их при виде нового чудовища был так велик, что им и в голову не приходило взяться за оружие или прикрыть полунагое тело доспехами, которые были свалены кучей у их изголовий. Все бросились вразсыпную. А мать Гренделя, явно напуганная общим пробуждением, тоже решилась бежать обратно в свое болото, впопыхах захватив только одного из ближайших к ней датчан. И чудовище, и товарищ исчезли вмиг из глаз у перепуганных витязей, которые громко завопили от ужаса… Побежали рассказать о случившемся к королю, и тот немедленно послал за Бсовульфом. Когда же Беовульф явился в залу, Хродгар сказал ему:

– Прежнее бедствие постигло нас, Беовульф! Эскер, мой лучший собеседник и советник, мой подручник в битвах, погиб от нового чудовища, вероятно приходившего сюда мстить за Гренделя. По слухам известно нам, что какие-то два мрачных чудовища обитают в ближнем приморском болоте. Над тем болотом, угрюмо и неприветно склонясь, нависли густыми ветвями старые деревья, и каждую ночь там чудится страшное чудо: ярким светом озаряются мрачные воды болота. И никто никогда не решался в то болото ногою ступить… Даже олень, изнуренный преследованием собак, скорее решается погибнуть, нежели укрыться в той трущобе… Лишь ветер, завывая, колышет там обросшие мохом деревья, о корни которых плещутся мрачные волны. Ты один можешь решиться проникнуть в мрачную бездну– один ты можешь нас избавить от бедствия! И если избавишь, то вновь обещаю тебя наградить из моей золотой казны.

Склоняясь на слёзные мольбы престарелого короля, Беовульф обещал ему, что будет преследовать чудовище и проникнет даже в самое убежище его – в мрачный омут болота.

Когда же Беовульф решился привести своё намерение в исполнение, Хродгар со всеми своими приближенными вызвался проводить его. Вскоре все они направились к болоту, верхами, по неизведанным дорогам и тропинкам. Всюду по тому пути виден был след бежавшего чудовища И в том месте, где этот след терялся в болоте, вся вода под топким берегом была окрашена кровью… Здесь же, на берегу, нашли они голову несчастного Эскера, которого горько оплакивал старый король Хродгар.

Спешившись с коней, Беовульф, с немногими избранными воинами, подошел к окраине болота, и все они ясно увидели в воде страшных змей и морских драконов; увидели и водяных никсов[7]7
  Никсы (нем. Nixen) – в средне– и северо-европейском фольклоре духи воды или водяные.


[Закрыть], которые сидели на подводных скалах. Заслышав шум по прибрежью, быстро заметались в воде морские чудовища и водяные змеи. Одно из этих чудовищ Беовульф подстрелил в воде, а когда оно всплыло на поверхность, его спутники добили это чудовище копьями.

Потом Беовульф обратился к Хродгару с следующею речью:

– Высокочтимый король! Готовый спуститься на дно болота, ради избавления твоей страны от страшного чудовища, я иду на встречу верной смерти; а потому и прошу тебя, в случае, если бы я точно погиб от чудовища, то не оставь твоею милостью моих добрых земляков-геатов, и перешли дяде моему, королю Хигелаку, все дары, полученные мною вчера.

Окончив эту речь, он взял из рук Гунфреда меч Хрунтинг, древнее, в яде омоченное и в крови закалённое opyжиe, опоясал на себе покрепче кольчугу – и ринулся с берега в омут страшного болота. Король Хродгар не успел и вскрикнуть, как уже мрачные волны бездонного омута поглотили храброго витязя.

Целый день, с утра и до вечера опускался Беовульф на дно страшной бездны, среди чудовищ, которые яростно бросались на него и хватали зубами, то за плечи, то за руки, но их злобные нападения оказывались тщетными– всюду встречали они либо непроницаемо-твёрдую броню, либо частую сеть крепкой железной кольчуги. Когда же он наконец коснулся ногами дна этого страшного омута – на него тотчас же яростно набросилась мать Гренделя, самого страшного из всех водяных чудовищ. Охваченный могучими лапами чудовища, Беовульф не мог двинуть в воде ни рукою, ни ногою, не мог даже обнажить меча своего – а мать Гренделя, между тем, быстро увлекала его куда-то в сторону из мрачного омута. И вдруг он увидел, что они очутились в каком-то неведомом углу бездны. Беовульф убедился, что вода туда не проникала, что эта мрачная подводная пещера была освещена каким-то бледным светом, и тут только разглядел вполне ясно то чудовище, которое держало его в своих мощных когтях. Быстро оправившись, Беовульф встряхнул плечами, вырвался из лап чудовища и, выхватив меч Хрунтинг, яростно напал на своего грозного противника. Но увы! – крепкая, благородная сталь не могла нанести чудовищу никакого вреда и только скользила по его чешуе… Тогда Беовульф, отбросив opyжиe, вступил в борьбу с матерью Гренделя, сбил её с ног, но потом, поскользнувшись, сам упал, и чудовище навалилось на него всею своею тяжестью, пытаясь его раздавить или задушить. Но Беовульф был опытный борец: – улучив минуту, он выбился из-под чудовища, вскочил на ноги, сорвал со стены громадный меч, некогда выкованный древними великанами и, собрав все силы, с размаху ударил им мать Гренделя по шее… Затрещали хрящи и кости – все раздробил страшный меч, и бой окончился одним ударом. Обливаясь кровью, чудовище пало мёртвое к ногам Беовульфа.

Тогда, торжествуя победу, славный богатырь тем же мечом отрубил громадную головищу от трупа Гренделя, лежавшего в углу, и, взяв её в одну руку, хотел другою унести из подводной пещеры древнее орудие великанов. Но каково же было его изумление, когда он увидел, что этот громадный меч стал таять как лед в его руках и в нисколько мгновений растаял до самой рукояти, так что только эту рукоять он и мог унести с собою на землю, в память о страшной битве.

Между тем, спутники Беовульфа, сопровождавшие его до болота, давно уже отчаялись увидать его в живых. Они ждали его целый день, от раннего утра и до наступления вечера, и уже собрались уходить домой, когда их внимание было привлечено странным, необыкновенным явлением. Вода в мрачном омуте болота стала краснеть, окрашиваясь струями свежей крови. Все так и подумали, что это кровь Беовульфа, что он погиб в борьбе с чудовищем, и уже собирались горько оплакать славного богатыря – красу и честь земли геатов – как вдруг Беовульф показался из воды и подплыл к берегу. Bce радостно бросились к нему и пособили ему выйти на сушу и самому обсушиться, так как красноватая влага ручьями сбегала с его доспехов и одежды. Товарищи помогли ему освободиться от доспехов, усадили его на коня; а четверо из них торжественно понесли за ним на носилках чудовищную головищу Гренделя, так как никому не под силу было снести её одному.

Шумно и весело сели в тот вечер все гости за стол короля Хродгара, пировали далеко за полночь и легли спать спокойно, твёрдо уверенные в том, что, благодаря подвигу Беовульфа, никто уже теперь не нарушит их покоя.

На другой день геаты стали собираться домой. Щедро одарив и Беовульфа, и всех его спутников, Хродгар распростился с ними и весьма сердечно, весьма искренно пожелал им счастливого пути.

Счастливо переплыл Беовульф многошумное море и прибыл к берегам своей родины, где король Хигелак и все его родные встретили Беовульфа радушно и весело. Тут Беовульф рассказал им подробно о своем пребывании в земле датчан, о грозной битве с чудовищами, о тех опасностях, которым он подвергал свою жизнь, сражаясь для общего блага. И громко славили его подвиг певцы, под звон заздравных кубков. В конце пиршества он щедро наделил короля Хигелака и всё его семейство из сокровищ, поднесённых ему в дар Хродгаром. Хигелак тоже не остался у него в долгу: он отдарил Беовульфа лучшим из своих родовых мечей, да сверх того дал ещё ему землю и замок в пожизненное владение…

Затем прошло много лет. Хигелак пал в битве; и сын его тоже пал под мечами врагов. Королем над геатами пришлось быть Беовульфу, и он мудро и счастливо правил ими около полувека, как вдруг прослышали о новом и тяжком народном бедствии… В его владениях появился крылатый змей, который всюду летал по ночам – людей умерщвлял и дома их зажигал. Этот змей был хранителем клада, зарытого в пещере неприступной скалы. Никому неведомая тропинка вела внутрь той скалы, и по этой тропинке человек проник случайно в жилище змея. Не по доброй воле, не для того, чтобы разыскать богатый клад змея, зашел этот случайный гость в мрачную пещеру горного чудовища: – он зашел туда убегая от жестоких преследований своего неумолимого владыки и господина. И вдруг, зайдя в пещеру, заглянув под её мрачно нависшие своды, он увидел пред собою груды блиставших в пещере змеевых сокровищ! Сокровища эти скрыл здесь некогда последний потомок одного старинного рода, у которого смерть отняла всех близких, так что ему выпало на долю только одно: оплакивать своих близких и сетовать на свою горькую участь. Он снёс все сокровища своего рода в ту неприступную пещеру, сложил там в кучи ярко-блестевшее золото и сосуды.

– Пусть земля примет в свои недра т6 сокровища, которыми уже не может владеть никто из моих близких! Все они погибли жертвою мечей и копий! Никого из них не осталось, кто бы мог теперь владеть этими заветными мечами, пить из этих драгоценных кубков, носить эти блестящие доспехи! Смолкли в наших замках звонко бряцавшие арфы – не слышно более пения певцов, не видно перелетающих по залам соколов и кречетов, и дворы их не оглашаются топотом быстрых коней. Беспощадная смерть рано похитила у меня всех близких и родных.

Так горько сетовал на свою судьбу одинокий, проводя дни и ночи в тоске и печали, пока и его не коснулась холодная рука смерти…

Клад, оставленный этим горемычным и одиноким скитальцем, был впоследствии разыскан змеем, который поселился в той пещере и триста лет лежал в нeй спокойно на своем золоте, пока не потревожил его своим посещением бедный изгнанник, который изо всего клада взял только кубок, и тот принес к ногам своего неумолимого господина, чтобы вымолить у него себе пощаду.

И вот, заметив похищение, змей поднялся со своего золотого логовища и устремился вслед похитителю… Но нигде не нашел его; и с той поры, мстя за обиду, нанесенную ему человеком, он стал летать по ночам по всей земле Беовульфа, пыша огнем, всё пожирая на пути, не щадя ничего живого…

Прослышал о том Беовульф; узнал также, чем вызваны были эти страшные опустошения. Как добрый король – отец своего народа – он тотчас же решился избавить свою страну от нежданного бедствия. При этом он, как опытный воин приготовился к битве надлежащим образом: он знал, что ему придется вступить в борьбу со змеем, который пышет огнем, и потому приказал выковать для себя большой железный щит. Вооружившись с головы до ног и взяв этот щит на руку, он направился, в сопровождении двенадцати опытных витязей, к пещере, где залегал змей на своих сокровищах.

Проводником Беовульфу и его спутникам служил тот, кто был невольным виновником всех бедствий…

Только ему одному и была известна тропинка, по которой легко можно было проникнуть в жилище змея… Но этого проводника не легко было заставить, чтобы он всем указал роковой путь: – он не хотел идти добровольно, упирался и испускал жалобные вопли. Витязи должны были связать малодушному руки за спину и насильно гнать его перед собою.

Беовульф, состарившейся в бурных битвах, готовый и ещё раз, на закате дней своих, совершить новый подвиг, вступить в последний бой – на этот раз был грустно настроен. Напрасно старался он ободрить себя, перебирая в памяти все те опасности, каким подвергался в жизни: – не смотря ни на что, прежняя бодрость духа не возвращалась. Он предчувствовал, что уже близок был назначенный судьбою час, в который душе его предстояло расстаться с телом…

Но вот уже и достигли они цели своего долгого и трудного похода… Преодолев себя, Беовульф сходит по тропинке к убежищу страшного змея, вместе со своими спутниками – и видит перед собою каменный свод глубокой пещеры, из под которого, пылая огнем, бежит бурный, могучий поток. Никому нельзя было даже и помыслить приблизиться к тому месту, и Беовульф, видя перед собою такое неожиданное и неодолимое препятствие, стал громко и гневно вызывать змея на бой и выкликать его из пещеры. Заслышав человеческий голос, змей из пещеры вышел, увидел перед её входом готового к бою Беовульфа, который ожидал его, прикрывшись щитом – увидел и приостановился. Долго, долго и очень внимательно высматривали друг друга противники, видимо опасаясь друг друга, и вдруг устремились в битву. Змей так грозно выбрасывал из своей пасти пламя, обдавал всех таким страшным жаром, что ужас напал на всех спутников Беовульфа и они, отчаявшись в исходе битвы, без оглядки бросились бежать к сосновому лесу, предоставляя своего короля и владыку на волю судьбы и помышляя только о своем спасении. Один Виглаф, неизменно-преданный Беовульфу, остался при нём; и напрасно пытался он мольбами и упреками остановить беглецов. Видя, что все его усилия напрасны, он решился умереть со своим господином, и стал мужественно помогать Беовульфу в борьбе со змеем, то осыпая змея ударами своего меча, то прикрывая короля щитом.

Но могучая рука Вульфенита, даже и в старости, всё ещё была слишком тяжела для меча, даже и самого твёрдого, самого лучшего… В разгаре битвы, знаменитый меч, который уже много лет сряду служил ему в битвах, разлетелся вдребезги от удара о голову чудовища, и пока он успел его отбросить в сторону и выхватить другой запасный меч – змей сумел нанести Беовульфу смертельную рану. Чувствуя это, могучий боец собрался с последними силами, вновь устремился на змея, и поразил его.

Когда змей пал, наконец, под ударами Беовульфа и Виглафа, и, свернувшись в кольцо, издох – сам Беовульф стал изнемогать от раны и почувствовал, что его уже не держат резвые ноги… Он опустился наземь, опёрся спиною о скалу и обратился с речью к своему верному Виглафу, который снимал с него доспехи и подавал ему свежую воду: