Текст книги "Под звон мечей"

– Я на всё согласен, – покорно отвечал рыцарь. – Но дозволь узнать – кто ты?

– Я – Геран, сын Эрбина. А ты кто?

– Я – Эдэирн, сын Нуза.

И Эдэирн, несмотря на свою жестокую рану, сел верхом на коня, и отправился в путь ко двору короля Артура, в сопровождении своей дамы и своего карлика, которые так были поражены всем, что произошло на глазах их, что не смели и головы поднять, и ехали вслед за рыцарем потупившись.

V.

Молодой граф, со всею своею свитой, подошел к победителю, поклонился ему и пригласил его в замок.

– Не могу, – отвечал Геран: – я должен и эту ночь провести там же, где провел прошлую.

– Если так, то предупреждаю тебя, что и в том доме ты в изобилии найдёшь всё, что я мог бы тебе предложить в моем. Сверх того, я прикажу тебе приготовить такой бальзам, который возвратит тебе силы, утраченные тобою в битве.

– Да благословит тебя Бог! – сказал Геран. – Я сейчас же возвращусь к себе домой.

И Геран возвратился с графом Эниулем и его женою и дочерью в их полуразвалившийся дворец. И когда они туда явились, весь дворец был уже полон слуг и подручных молодого графа: они усыпали соломою полы, и разводили огонь во всех каминах. Вскоре и бальзам был изготовлен, и Геран приказал себе умастить им голову.

Немного спустя явился и граф с сорока благородными рыцарями, составлявшими его свиту, и все, кто был им приглашен для присутствия на пире. Геран вышел к нему, и граф стал приглашать его в столовую, чтобы участвовать в общей трапезе. Но Геран выждал графа Эниуля, жену его и дочь, и за столом занял главное место; по правую руку от него сел молодой граф и рядом с ним граф Эниуль; по левую – графиня Эниуль с дочерью; а затем уже и все остальные гости по старшинству и достоинству.

Обед был сытный, разнообразный и превосходный по качеству блюд. Беседа завязалась и оживилась, и молодой граф стал на завтра приглашать Герана к себе в замок.

– Ноги моей не будет в твоём замке, – сказал Геран, – пока старый граф Эниуль будет оставаться в нищете и невзгоде. Завтра я отправляюсь с этою молодою девушкою ко двору короля Артура, и, главным образом, с тою целью, что хочу позаботиться об улучшении участи престарелого графа».

– Но послушайте же, юный друг мой, разве же я виноват, если граф Эниуль лишился в тяжбе со мною всего, что имел?!

– Клянусь, что он не долго останется в этом положении, и, если Бог поможет, я постараюсь вернуть ему отнятые у него владения! – сказал Геран.

– Ну, так я выбираю тебя третейским судьею в моей тяжбе с графом Эниулем; заранее говорю, что стану на сторону твоего мнения – и подпишусь под твоим решением.

– Я требую только одного, – сказал Геран: – чтобы ему возвращено было то, что составляет его собственность, и чтобы ты вознаградил его за всё то время, в течение которого ты его имениями и имуществом владел.

– Я на это соглашаюсь охотно, из желания сделать тебе приятное, – отвечал молодой граф.

– Так пусть же все те, которые некогда были вассалами графа Эниуля, преклонятся перед ним и принесут ему клятву в верности!

И все бывшие вассалы графа Эниуля к нему приблизились и преклонились перед ним: и графу возвращён был его замок и все его владения, и всё то, что было у него отнято, до мелочей. И престарелый граф Эниуль, со слезами признательности, подошел к Герану, подвёл к нему свою дочь и вложил её руку в его руку; и на другой же день они отбыли из этого города и направились ко двору Артура.

VI.

В то время, когда происходили все эти события, жизнь при дворе Артура шла своим чередом. Та охота, на которую Артур направился со всем своим двором, закончилась так: когда собаки были спущены со свор и направились за оленем, первою нагнала его любимая собака короля Артура, по прозванию Каваль; она далеко оставила позади себя всю остальную стаю, вынудила оленя ещё раз вернуться навстречу охотникам, и Артур нанёс оленю смертельный удар, и прежде, чем кто-либо успел к нему подоспеть, он ловко срезал ему голову… И все затрубили в рога, возвещая о смерти оленя, и собрались около короля.

Когда же, по окончании охоты, все весёлой гурьбою направились домой, между охотниками завязался спор о том – кому достанется голова оленя? Один утверждал, что она должна быть по всей справедливости присуждена его дочке, другой, напротив, отстаивал права своей подруги; итак, очень весело и шумно споря, все прибыли во дворец Артура.

Узнав об этом споре, Гвеннивар сказала Артуру:

– Государь, вот моё мнение: я полагаю, что голова оленя никому не должна быть присуждена до тех пор, пока Геран, сын Эрбина, не вернётся из своего странствия.

И тут она сообщила Артуру, по какому поводу Геран покинул его двор и отправился вслед за своим оскорбителем.

– Совершенно соглашаюсь с твоим мнением, – сказал Артур, выслушав свою, супругу.

На том и было порешено.

На другой день Гвеннивар поставила особых сторожей на башнях Артурова замка, чтобы они ещё издали высмотрели приближение Герана и возвестили ей об этом заранее.

И вот, вскоре после полудня, сторожа известили её, что по дороге к замку приближаются, верхами, – какой-то безобразный карлик и дама, а за ними высокий, раненый рыцарь. И Гвеннивар тотчас догадалась, кто могли быть эти странники…

Немного спустя, явился и привратник, и доложил, что к воротам замка подъехал рыцарь, окровавленный, израненный, в помятых и разбитых доспехах.

– Он так страдает, – добавил привратник, – что на него и смотреть жалко.

– А как; его зовут? – спросила королева.

– Его зовут Эдэирн, сын Нуза – так он сказал мне».

– Я его не знаю, – сказала Гвеннивар.

Геран, или Рыцарь Сокола

Однако же вышла к, входным дверям, на встречу ему. Он вошел, и как только она увидала его в таком жалком положении, в ней пробудилось чувство сострадания к нему, хотя следом за ним вошел в залу и его грубиян-карлик.

Эдэирн поклонился королеве.

– Бог да хранит тебя! – отвечала она ему приветствием на поклон.

– Государыня, – сказал рыцарь, – Геран, сын Эрбина, лучший и храбрейший из твоих рыцарей, шлет тебе поклон.

– Разве тебе пришлось с ним встретиться? – спросила она.

– Да, государыня, и, как видишь, мне недёшево обошлась эта встреча! Должен однако же сознаться, что я сам виноват в своей невзгоде. Геран понудил меня сюда приехать, чтобы дать тебе удовлетворение за оскорбление, нанесённое моим карликом твоей прислужнице; свою обиду он считает достаточно отмщённою, но мне вменил в обязанность – явиться к тебе. и подчиниться твоей воле: какую кару ты на меня наложишь, такую я и должен буду понести.

– А где он сражался с тобою и победил тебя? – спросила Гвеннивар.

Рыцарь подробно и без утайки рассказал ей обо всём, что с ним случилось, и обо всех подробностях битвы, и о том, в честь какой красавицы Геран сражался.

– А как думаешь ты, когда именно может Геран сюда возвратиться? – спросила королева.

– Думаю, что завтра, и предполагаю, что он вернётся не один, а со своею красавицей.

Во время этого разговора подошел и Артур, и рыцарь ему поклонился; а король, всмотревшись пристально в его лицо, сказал:

– Должно быть ты Эдэирн, сын Нуза.

– Да, государь, – отвечал рыцарь, – и если ты видишь меня в этом виде, то лишь потому, что я выдержал бой на смерть и получил весьма тяжёлые раны…

И он подробно рассказал королю о своих приключениях.

– По тому, что я от тебя слышу, – сказал Артур, – я вижу, что Гвеннивар должна тебе простить.

– Я готова простить ему, если ты его прощаешь, – сказала Гвеннивар, – так как эта обида для тебя и меня общая.

– Ну, и тем лучше! – сказал Артур. – Теперь пусть лекари окажут ему необходимую помощь; а когда он выздоровеет, тогда он тебе даст такое удовлетворение, какое присудят мои рыцари.

И Артур позвал Морган-гуда, своего главного медика, и приказал ему позаботиться о лечении Эдэирна; а королева Гвеннивар приняла на свое попечение ту молодую девушку, которая его сопровождала.

* * *

На другое утро сторожа, поставленные на башнях, оповестили королеву о том, что Геран показался вдали на дороге.

– Его сопровождает дама, – сказал один из сторожей; – она одета очень просто, вся в белом. Кажется, что платье на ней из холстины.

– Соберите всех моих женщин, – приказала Гвеннивар; – выйдем все навстречу Герану и примем его торжественно.

Когда он поравнялся с королевой и ей поклонился, она воскликнула:

– Бог да хранит тебя! Будь нашим желанным гостем! Поздравляем тебя с удачею и с новою славою. Благодарю тебя за то, что ты так грозно отмстил за нанесённое мне оскорбление!

– Я сделал всё, что мог, государыня! Но только благодаря этой молодой девушке я мог привести мое намерение в исполнение.

– Привет и ей! – сказала королева. – Она вполне заслуживает того, чтобы мы её приняли радушно.

Затем Геран явился на поклон к королю Артуру, и тот принял его радостно и сказал ему:

– Ты много приобрёл себе славы, одержав победу над Эдэирном, сыном Нуза.

– Видит Бог, что он страдает не по моей вине. Его наглость вывела меня из терпенья. Я должен был, во что бы то ни стало, узнать его имя и помериться с ним силами.

– Но где же та молодая девушка, в честь которой, как мне сказывали, ты принимал участие в играх?

– Королева Гвеннивар увела её в свою комнату.

И король сам пошел на поклон к молодой девушке; и он сам, и все его приближенные, рыцари и придворные, приняли её с радостью и не могли на неё налюбоваться.

На другой день, при дворе Артура, торжественно была отпразднована свадьба Герана с Энитой, дочерью графа Эниуля, и король Артур, по поводу этого торжества, раздал всем богатые подарки.

А на следующий день после свадьбы Гвеннивар сказала своему супругу:

– Вот видишь, как я благоразумно решила тогда – сохранить голову оленя до возвращения Герана? Теперь именно и представляется возможность распорядиться этим почётным даром по достоинству… Пусть будет она поднесена Эните, дочери графа Эниуля – наиболее уважаемой из дам моего двора… Полагаю, что никто не будет у ней оспаривать право на этот дар, потому что вcе здесь уже успели её полюбить.

Все одобрили эту речь королевы, и Артур в особенности: – голова оленя была поднесена в дар Эните, которая приняла этот дар с благодарностью; и все с той поры стали ей оказывать почтение и уважение.

А Геран год от года всё более и более прославлялся своими подвигами на воинских играх, где ему не встречалось соперников.

И так прошел год, и два, и три года после его свадьбы, а слава его все возрастала и распространилась наконец до крайних пределов королевства Артура.

Гepaн и Энита

I.

Однажды, когда Артур пребывал среди своего блестящего двора, в своей достославной столице, как раз в праздник Св. Троицы, явились ко двору его послы – люди бывалые и умудренные опытом, искусные в красноречии и знающие; и, придя к королю Артуру, они ему низко поклонились.

– Бог вам в помощь! – сказал им Артур. – Откуда вас Бог несет?

– Государь, – отвечали послы, – мы пришли к тебе из Корнваллисса, в послах от Эрбина, твоего дяди. Он шлёт тебе поклон и приказывает передать, что стареет, слабеет и что не под силу ему защищать теперь свои владения от дерзостных врагов… Вот почему он и молит тебя, государь, чтобы ты отпустил к нему его сына Герана, на защиту родной земли и на отражение противников, которые начинают вторгаться в её пределы…

– Господа послы, – сказал Артур, – ступайте, переоденьтесь с дороги, подкрепите ваши силы пищею и отдохните от тягостей пути. Завтра, когда вы пуститесь в обратный путь, я дам вам ответ.

И затем они сели за стол.

И стал Артур раздумывать: не хотелось ему разлучаться с Гераном, да нельзя было и удержать его при себе, когда он нужен был отцу на защиту его владений… Со своей стороны и Гвеннивар, и все её приближенные тоже горевали о том, что им придётся расстаться с Энитой, которую все они полюбили.

Однако же всю ночь Артур пропировал со своими рыцарями, а во время этого пира сообщил Герану о цели приезда послов из Корнваллисса.

– Как ты решишь, – сказал Геран, – так я и поступлю.

– Ну, так знай же, – сказал Артур, – что хотя мне и больно с тобою расстаться, однако же я полагаю, что тебе следует теперь же вернуться на родину и принять на себя защиту твоих владений. Я же, со своей стороны, даю тебе полное право избрать из среды моих верных рыцарей тех, кто тебе более люб из твоих друзей и товарищей по оружию.

– Благодарю; я поступлю сообразно твоим указаниям.

– О чем вы так беседуете? – вступила в разговор Гвеннивар. – Не о том ли, кого именно должен избрать Геран в свою свиту из числа твоих рыцарей?

– Да, – ты угадала.

– Ну, так значит и я тоже должна подумать, кого из моих дам могу дать Эните в спутницы и какие припасы должна ей заготовить на дорогу…

– И отлично будет, если ты обо всем этом позаботишься! – сказал Артур.

II.

На другой день Артур распростился с послами и сообщил им, что Геран последует за ними. И действительно, на третий день после того Геран пустился в путь, и многие благородные рыцари Артурова двора за ним последовали: в числе их был и Гвальмай, сын Гвиapa, и Передур, сын Эврока, и Кай, сын Кинера, и наконец Эдэирн, сын Нуза, которому королева Гвеннивар простила его вину за все вынесенные им страдания.

На другой день, Геран со своею блестящей и многочисленной свитой приблизился к берегам Саверны; и когда переправился на другой берег реки, ему навстречу вышли благородные рыцари, составлявшие двор его отца, и его мать, и многие дамы, чтобы оказать почётную встречу супруге Герана, Эните. И все искренно радовались тому, что Геран, покрытый славою своих подвигов, возвращался теперь на защиту своей родины.

Когда же Геран со своими рыцарями прибыл ко двору отца, то его и всех его спутников встретили там с полным радушием: – им приготовлено было роскошное угощение и богатые дары, и вина всех сортов, и внимательная прислуга следила за каждым их шагом, а музыканты и всякого рода игры были постоянно готовы к их услугам.

На другой день, Эрбин призвал к себе Герана и всех его благородных спутников и сказал:

– Я становлюсь стар и хил: пока я мог охранять твои и мои владения – я охранял их. Теперь ты в полном цвету и развиттт твоих сил – прими же на себя охрану своих владений.

– Если ты пожелаешь уважить мою просьбу, то я бы просил тебя ещё некоторое время нести на себе бремя власти; а мне дозволить ещё некоторое время остаться при дворе короля Артура.

– Нет! Я передаю власть тебе, – отвечал решительно Эрбин, – и ты сегодня же примешь присягу от своих подданных.

Гвальмай заметил на это:

– Не лучше ли было бы отложить принесение присяги до завтра, а сегодня удовлетворить всех тех, кто бы вздумал ходатайствовать о каких-либо милостях?

И отец, и сын согласились с Гвальмаем, и все те, у которых было о чем просить – получили просимое. А затем, спутники Герана стали со своей стороны одаривать приближенных Эрбина и от них принимать подарки, и все, весьма довольные друг другом, провели и день, и ночь в пирах и веселии.

Дня два спустя рыцари Артура, составлявшие свиту Герана, собрались в обратный путь, и Геран, вместе с Энитою, сопровождали их до границы своих владений.

Проводив дорогих гостей, Геран объехал все свои владения, осмотрел и отдаленнейшие их границы и затем, стал править Корнваллиссом, как правил его отец.

III.

Здесь, с прежней страстностью, он предался военным упражнениям и турнирам, как и при дворе короля Артура, и его имя громко прославилось в среде великих бойцов и воинов. Целым рядом одержанных им побед он сумел обогатить и двор свой, и всех своих приближенных, и всех своих рыцарей; у всех явились и чудные кони, и богатые доспехи, и превосходное оружие, и дорогие наряды и украшения… И слава Герана, не встречавшего себе соперников на турнирах, пронеслась далеко-далеко, из конца в конец света белого…

И вот, добившись этой славы, Геран полюбил покой и удобства, стал искать удовольствий и предаваться со страстью музыке и игре в кости… Кончилось тем, что он безвыездно стал жить у себя во дворце, даже не выходил из спальни своей жены, и только в её обществе находил удовольствие… Пропало у него всякое пристрастие к охоте и ко всем воинским упражнениям – а вместе с такою переменою в нем произошла перемена по отношению к нему самому во всех его приближённых и придворных, которые к нему охладели и стали терять уважение… Мало-помалу, все стали издеваться над тем, что он предпочитает общество своей жены веселому кружку своих приближённых и благородных рыцарей. Когда же эти насмешки и ропот придворных дошли до Эрбина, тот призвал к себе Эниту и спросил, не от неё ли произошла такая резкая перемена в Геране, забывшем и о нуждах народа, и о своих рыцарях…

– Нет, нет! – поспешила ответить Энита. – Верьте, что я сама очень опечалена этою странною переменою в моем муже.

И она решительно не знала, как ей быть: – говорить об этом с Гераном было неловко, да и слушать ропот и насмешки придворных тоже было не легко. И все это её очень печалило.

Однажды, ранним летним утром, когда Геран ещё спал, а Энита уже проснулась, она стала любоваться прекрасным лицом своего супруга и его обнаженною, мощною рукою, которую он закинул на изголовье.

И у ней невольно сорвались слова:

– Горе мне! Неужели же я виновата, что эта мощная рука и это львиное сердце не служат больше той славе, которой они так заслуженно удостоились!

Произнося эти слова, Энита прослезилась и две горячия слезы её, упав на грудь супруга, заставили его очнуться от сна.

Он увидел её слезы и печальное лицо её и тотчас подумал, что он прискучил ей, что она увлечена другим рыцарем, которого предпочитает ему… Эта мысль смутила его и подняла бурю в его сердце. Он кликнул своего оруженосца и приказал седлать коня и готовить ему доспехи и оружие; а затем обратился к Эните:

– Вставай, Энита, одевайся! Вели седлать твоего коня и нарядись в своё лучшее дорожное платье. Поедем со мною, и да погибну я, если ты, вернувшись в этот дворец, не убедишься в том, что я не настолько ещё утратил мои силы, насколько ты думаешь! Если же ты окажешься права, тогда ступай и живи с тем, кто тебе милее меня!

– Я ничего не могу понять – не могу разобраться в твоих действиях, – сказала Энита.

– Не можешь, потому что не хочешь, – отвечал ей Геран; и затем отправился к отцу своему.

– Государь! – так сказал он. – Я еду на разведку в пограничные области. Не знаю, когда я вернусь и потому прошу тебя принять бразды правления до моего возвращения домой.

– С удовольствием, – отвечал Эрбин. – Мне только почему-то кажется странным твой слишком поспешный отъезд. Да и кто же будет тебя сопровождать? Ведь тебе не под силу будет одному проехать через страну враждебных нам лосерийцев»…

– Только одна особа будет сопровождать меня! – сказал Геран.

– Ну, как знаешь! И дай тебе Бог счастливый путь!

После этого Геран пошёл вывести своего коня; на нем самом были надеты иноземные, тяжёлые и блестящие доспехи. Сев в седло, он приказал и Эните сесть на коня и ехать вперед. При этом он строго-настрого приказал ей:

– Что бы ты ни увидела, что бы ты ни услышала угрожающее мне, не смей ко мне оборачиваться; и если я сам не заговорю с тобою, не смей со мною заговаривать.

IV.

Так Геран и поехал с Энитою путём-дорогою; притом же он не избрал пути ровного и приятного, а напротив, избрал самый пустынный и наиболее лесной, потому что на нём много водилось воров и разбойников, да попадались и ядовитые гады.

Долго ехали они этою дорогою, которая наконец привела их к густому лесу; а из того лесу, на встречу им выехали четыре вооруженные всадника и стали между собою так разговаривать:

– Вот представляется нам отличный случай добыть себе двоих коней и славные доспехи, да, пожалуй, ещё и даму в придачу…

– Ведь уж, конечно, не мудрено будет нам справиться с этим рыцарем!.. Едет он печальный, пасмурный, ниже плеч опустил голову…

Энита, помня строгий приказ Герана, долго не решалась передать ему эти разговоры; но наконец не вытерпела и сказала;

– Супруг и повелитель мой! Слышал ли ты, что говорят эти недобрые люди?

Геран насупил брови и бросил на нее гневный взгляд.

– Помни только то, – сказал он, – что я тебе приказал: я требую от тебя молчания, а не советов… И хоть ты, видимо, желаешь, чтобы эти негодяи меня убили, я всё же нисколько их не пугаюсь.

В то время, как он заканчивал эту речь, старший из разбойников взял копье на перевес и помчался к Герану, который свободно принял его удар; а затем ринулся на него, пробил копьем его щит и латы, и проколол его насквозь, и вышиб из седла с такою силою, что он далеко откатился по земле… Тогда, вслед за первым, на Герана напал и второй всадник, а затем третий и четвёртый – и всех их постигла та же участь: они все полегли мёртвые на месте…

Энита все это видела, и была печальна и задумчива; а Геран, покончив битву, спешился, собрал оружие и доспехи убитых им разбойников, подвязал их к седлам, а их коней скрепил уздечками, и снова сел на коня.

– Этих коней ты должна гнать перед собой, – сказал он Эните, – и всё время должна ехать молча, как я тебе приказал… И берегись; словечка не пророни – не то худо будет!

– Постараюсь, по возможности, выполнить твои приказания, – грустно отвечала Энита.

Так проехали они лес, выехали на небольшую поляну, которую пересекала речка, поросшая чащею кустов. Из-за чащи вдруг выехали навстречу им ещё три всадника, с ног до головы покрытые боевыми доспехами, точно также, как и кони их. И Энита услышала, как они говорили между собою:

– Вот это для нас удачная встреча! Четыре коня, нагруженные четырьмя доспехами и оружием!.. Их уж верно не трудно будет отбить у этого вялого рыцаря? Да кстати захватить уж и эту молодую его спутницу с собою.

Энита сдержала своего коня, и когда Геран подъехал к ней, – сказала ему:

– Слышишь ли ты, что говорят о тебе эти недобрые люди?

– А чтобы такое?

– Да вот они говорят, что им не трудно будет отбить у тебя эту твою добычу…

– Клянусь небом! – воскликнул Геран. – Их глупые речи не так мне досаждают, как твоя неуместная болтливость и твоё упорное неповиновение моим приказаниям.

Как раз в это время один из всадников устремился на Герана, взяв копье на перевес; он налетел на Герана так свирепо и неистово, что думал покончить с ним одним ударом… Но Геран увернулся – удар миновал его; а он дал тотчас нападающему такой страшный отпор, что тот растянулся на земле мёртвый. Точно также были побиты и следующие два всадника, когда решились напасть на Герана.

Недобрая встреча Герана с тремя всадниками.

А Энита смотрела на борьбу со стороны, то трепеща за жизнь и безопасность Герана, то изумлялась его неустрашимому мужеству.

И точно также, как после первой битвы, Геран спешился, снял доспехи и оружие с убитых им врагов, связал коней их уздечками и приказал Эните гнать всех семерых коней перед собою. И снова двинулись они в путь по-прежнему: она впереди, а он позади неё.

Проехав чащу кустов, они вступили в обширную и мрачную равнину, на краю которой чернелся густой, дремучий лес: – и тому лесу не видно было ни конца, ни края. Едва стали они подъезжать к его опушке, как оттуда, словно из земли выросли, явились пятеро новых всадников, отлично вооружённых; и кони у них были тоже бодрые, выхоленные и сильные, и далеко по равнине разносилось их ржание.

Когда они подъехали на такое расстояние, что можно было расслышать их слова, Энита услышала, как они говорили между собою:

– Вот так добыча!.. Да и добыть-то её не мудрено! Как раз отобьем её у этого рыцаря, на вид такого печального и хмурого; отнимем у него всё: и коней, и доспехи, и его милую подружку!

Энита не вытерпела и предостерегла Герана от грозившего ему нападения. Геран отвечал ей на это с горькою усмешкою:

– Вижу, что ты твёрдо решилась поступать наперекор всем моим приказаниям!

И затем он сразился, поочередно, со всеми этими пятью всадниками, и побил их, одного за другим… Потом собрал их оружие и доспехи подвязал к седлам коней, и всех двенадцать коней связал уздечками и приказал Эните гнать их перед собою. Энита повиновалась беспрекословно, и он, следуя за нею, испытывал тяжёлые страдания от того, что видел жену свою в таком унизительном положении.

Когда они приблизились к густому и обширному лесу, наступила ночь. Геран решился ночевать на равнине, не въезжая в лес. Сойдя с коня, он сказал Эниге:

– Сон клонит меня, и я чувствую страшное утомление… Так я прилягу – а ты – сторожи лошадей, и не спи…

– Хорошо, – отвечала Энита мужу.

И он растянулся на землe, в полном вооружении; и так проспал ночь, которая, в летнюю пору, была не долга.

V.

Когда занялась заря, Энита хотела разбудить Герана; но он проснулся сам и даже не спросив её – устала ли она, проведя ночь без сна, сказал ей сухо:

– Собери своих коней, и ступай прямой дорогой, по вчерашнему.

И вскоре они проехали лес, и выехали на открытую поляну, на которой, местами, поселяне заняты были уборкою сена. Среди поляны протекала речка, к которой они спустились, чтобы попоить своих коней.

Перебравшись в брод через речку, наши странники стали взбираться на её противоположный, крутой берег и повстречали юношу, который нёс корзину за плечами, а в руке держал небольшую кружку и сосуд для питья.

Юноша поклонился Герану и вступил с ним в разговор. Рассказав Герану, что он идёт из города; юноша и его стал спрашивать, откуда он путь держит?

– А вон из того леса, – сказал Геран в ответ. – Мы в нём и ночевали…

– Ну так я готов поручиться, что ты не очень спокойно ночь провел, да пожалуй ещё и спать-то лег без ужина?

– Совершенно верно, – сказал Геран.

– Так не пожелаешь ли ты чего-нибудь покушать?» – сказал юноша.

«А что у тебя есть с собою? – спросил Геран.

– Хлеб, мясо и вино; я нёс это на завтрак косцам; но если ты пожелаешь, я могу предложить эти припасы тебе.

– Спасибо! – сказал Геран – принимаю твое предложение с удовольствием.

И вот Геран сошел с коня, а юноша помог Эните спешиться и они, вымыв руки, принялись за предложенные им хлеб, мясо и вино. А юноша разрезал хлеб, подавал им вино и прислуживал им во время еды.

Когда супруги насытились, юноша сказал Герану:

– Теперь, с твоего разрешения, я пойду домой и принесу оттуда завтрак косцам.

– Нет, прежде сходи в город, – сказал Геран, – и прикажи приготовить для меня помещение в лучшем квартале, и чтобы там же была удобная конюшня для помещения моих коней. А в награду за оказанную тобою услугу выбирай себе любого из этих коней и лучший из этих доспехов».

– Благодарю, – сказал юноша, – моя услуга совершенно ничтожна по сравнению с такой щедрой наградой.

И вот он отправился в город и нашел самую лучшую и самую веселую квартиру для Герана; а после того пошел в городской замок, показал там полученные от Герана коня и доспехи, и явился к самому графу и рассказал всё, что с ним случилось, а в заключение речи сказал:

– Теперь я пойду и провожу молодого рыцаря на его квартиру.

– Ступай, и скажи ему, что я бы весьма охотно приютил его у себя в замке, – сказал граф.

Юноша передал об этом Герану; но тот предпочел остановиться у себя на квартире, которую нашел прекрасною, а конюшню при ней – весьма удобною и обильно снабжённою кормом для его коней, о которых позаботился тот же юноша.

Когда Геран и Энита переоделись и оправились от дороги, Геран сказал ей:

– Ты поместишься в смежной комнате, и пусть тебе там прислуживают женщины; но не переступай порог моей комнаты без моего разрешения.

– Исполню твое приказание, – сказала она и удалилась в свою комнату.

Затем, они легли отдохнуть от своего переезда, и юноша ушёл от них в замок, пообещав вернуться вечером, чтобы служить им за столом. От юноши граф узнал, где именно поместился Геран со своею спутницей, и когда тот, под вечер, собрался уйти из замка, граф сказал:

– Кланяйся рыцарю и скажи ему, что я приеду его навестить сегодня вечером.

И действительно явился в гости к Герану, в сопровождении двенадцати главных своих рыцарей, и Геран встретил их с большим почетом; когда все уселись, заняв места, сообразно своему достоинству, граф вступил в беседу с Гераном и спросил его о цели его путешествия.

– Я странствую без всякой цели, – отвечал Геран, – я ищу приключений и следую своей прихоти.

Во время этой беседы, граф бросил взгляд в сторону Эниты, и долго, внимательно в нее вглядывался – и он не мог не сознаться себе самому, что никогда не случалось ему видеть женщину, которая была бы красивее и привлекательнее Эниты. Крепко она ему понравилась и он просил у Герана позволения – поговорить наедине с его спутницей.

– Сделай одолжение, – сказал Геран.

И вот граф обратился к Эните:

– Красавица, не думаю, чтобы ты могла находить особенное удовольствие в странствиях с этим рыцарем?

– Нет, я с удовольствием и по собственному желанно участвую в его странствиях, – отвечала Энита.

– Но ведь у тебя для услуг нет ни пажа, ни даже служанки!

– Так что же? – сказала Энита. – Я предпочитаю сама служить этому рыцарю; а пажи и служанки мне вовсе не нужны.

– Послушай же меня, красавица, – сказал граф, – я отдам тебе всё моё графство – лишь бы ты осталась жить со мною!

– Ни за что на свете! Этого человека я первого полюбила и останусь ему верна! – воскликнула Энита.

– Ты рассуждаешь весьма неблагоразумно, – заметил Эните граф. – Если я убью твоего рыцаря, и ты мне достанешься в добычу, то ты будешь моею полною рабыней; а если ты перейдёшь от него ко мне по доброй воле, тогда я клянусь тебе, что ты будешь повелевать мною.

Энита по этим словам графа сообразила, что он затевает недоброе, и потому решилась подать ему некоторую надежду на возможность выполнения его замысла.

– Я согласна, – шепнула она графу – но ты должен оберечь мою честь… Приезжай завтра утром со своими рыцарями и похить меня силою…

– Пусть будет так, как ты желаешь! – сказал граф; а затем распрощался и вышел со всею своею свитою.

Энита не сказала Герану ни слова о своей беседе с коварным графом, опасаясь разгневать и растревожить мужа.

Геран лег спать в обычное время и тотчас заснул; а Энита собрала и приготовила все части его вооружения, приготовила и оружие мужа – чтобы всё было под рукою; затем пошла в его опочивальню уже после полуночи, и стала будить его, тихонько нашептывая ему на ухо:

– Вставай, господин и повелитель мой, и выслушай то, что говорил мн граф… Вот каковы намерения его по отношению ко мне…

И всё от слова до слова передала Герану. На этот раз муж выслушал её терпеливо и, не прерывая, приказал засветить огонь и стал одеваться. Затем он позвал к себе хозяина квартиры.

– Сколько я тебе должен? – спросил он его.

– Самые пустяки.

– Ну, так возьми себе все одиннадцать лошадей и одиннадцать доспехов.

– Спасибо, сударь! Да только дозволь тебе заметить, что твои издержки не равняются по ценности даже и цене одного доспеха…