Текст книги "Под звон мечей"

Дама возвратилась в замок, взяла там склянку с очень дорогим бальзамом и передала одной из своих прислужниц.

– Возьми эту склянку, – сказала она, – садись на этого коня и захвати с собою запас одежды, для того человека, которого мы сейчас видели в саду. Потри ему бальзамом около сердца, и он, конечно, оживёт и придёт в сознание. Когда ты увидишь, что бальзам произведёт свое действие, удались и наблюдай его издалека».

Девушка отправилась в сад, чтобы исполнить приказание своей госпожи, вылила всю склянку бальзама на тело Овенна, затем оставила около него коня и одежды; а сама спряталась в кусты, чтобы посмотреть, что он будет делать.

Несколько минут спустя, Овенн стал двигаться, развел руками, приподнялся, оглядел себя и покраснел, увидя себя в таком ужасном виде. Затем он заметил коня, стоявшего около него и одежды, привязанные к седлу. Кое-как дотащившись до коня, он с большим трудом оделся и еле-еле смог взобраться в седло.

Как раз в это время девушка вышла из-за кустов и поклонилась ему; а он очень ей обрадовался, и спросил, где он теперь находится?

– Этот замок, – сказала девушка, – принадлежит молодой вдове. Покойный супруг её, умирая, оставил ей два больших владения, а теперь у ней остался только один этот замок, и то, пока он не отнят у неё молодым графом, её соседом, за которого она отказалась выйти замуж.

– Это очень печально, – сказал Овенн.

Он отправился в замок, куда его проводила эта молодая девушка. Там отвела она ему прекрасную комнату, зажгла огонь в камине и ушла от него.

Придя к госпоже своей, она подала ей склянку.

– А где же бальзам-то? – спросила госпожа.

– Да я же его весь издержала…

– Как? Издержала на 140 ливров бальзама на исцеление человека, которого я даже вовсе и не знаю! – воскликнула дама. – Это непростительно!.. Однако, всё же, ухаживай за ним, пока он не выздоровеет…

И молодая девушка исполнила приказание госпожи, кормила и поила Овенна и ухаживала за ним и лечила, его, пока он совсем не выздоровел. И по мере того, как он выздоравливал, шерсть, покрывавшая его тело, мало-помалу, опала, и, три месяца спустя, он был совершенно здоров, и вошел в полную силу, и стал по прежнему красив и бел, и дороден.

IV.

Однажды, проснувшись утром, Овенн услышал шум в замке и бряцанье оружия, и спросил у девушки, что это значит?

– А это тот самый граф, о котором я тебе уже говорила; он явился с большим войском, обложил весь замок и хочет подчинить мою госпожу своей воле.

Тогда Овенн спросил, есть ли у её госпожи добрый конь и хорошее оружие?

– Да, конечно! – отвечала девушка. – И чудные кони, и превосходное оружие.

– Так вот, ступай, принеси мне доспехи и оружие..: Я поеду, порассмотрю поближе неприятеля.

– Хорошо, – сказала девушка.

Дама приказала выдать Овенну и коня, и оружие; но при этом сказала:

– Не знаю, на что ему может понадобиться рыцарский конь и вооружение?

И вот, к Овенну привели отличного боевого коня, осёдланного и взнузданного; принесли и коню, и ему полное вооружение. Овенн вооружился, вскочил в седло и выехал из ворот замка, в сопровождении двух слуг, верхами, тоже вооруженных с ног до головы.

Выехав из замка, они увидели перед собою войско графа, которому ни конца, ни края не было видно. Тогда Овенн спросил у одного из слуг, в какой части войска мог находиться сам граф?

– А вот в той части, где развиваются четыре жёлтых знамени!

– Хорошо! Так возвратитесь же опять к замку и обождите меня около ворот.

Они повиновались; а Овенн направился к указанному месту, где находился граф, бурею налетел на него, вышиб из седла, подхватил его в охапку, и, мигом поворотив коня, примчал его к воротам замка, где ожидали его слуги. Затем, приведя графа к молодой вдове, он передал ей своего пленника в дар и сказал:

– Вот тебе дар за тот бальзам, который ты издержала на мое исцеление.

Войско графа, между тем, продолжало стоять около замка. И вот граф, чтобы выкупиться из плена, должен быть возвратить молодой вдове захваченные им владения, прибавил к ним и часть своих земель, отдал и всё своё золото, серебро и драгоценные камни, да сверх того представил ещё и заложников.

Молодая вдова не знала как ей и выразить свою признательность Овенну; она и все её приближённые умоляли его остаться в замке подольше; но Овенн распростился с ними и опять отправился странствовать по Пустынной Земле.

V.

Однажды, в то время, как он проезжал по густому лесу, Овенн услышал грозное рычание, которое повторилось и другой, и третий раз.

Он направился к тому месту, откуда это рычание слышалось, и увидел среди леса обширную пещеру, заваленную у входа сероватою каменной глыбой. В этой глыбе была трещина, а из трещины выползала змея, и со злобным шипением набрасывалась на чёрного, косматого льва, который пытался в пещеру проникнуть.

Овенн обнажил меч, подошел к глыбе, и в то время, как змея выползала из своей норки, он рассёк её мечем надвое; а затем преспокойно поехал своею дорогою. Проехав немного, он заметил, что лев бежит вслед за ним, и прыгает и ласкается к нему, как ручная охотничья собака.

Так они и продолжали вдвоём свой путь до вечера; а когда наступило время отдыха, Овенн сошел с коня, пустил его пастись на лугу, а сам развёл огонёк. И вот лев тотчас же натаскал ему столько хворосту и дров, что этого запаса хватило бы на поддержку огня в течение трёх лет; затем он скрылся и вскоре вернулся, таща в зубах молодую дикую козочку, из мяса которой Овенн вырезал ceбe нисколько кусков на ужин и стал их жарить на огне, а остальное отдал льву в добычу.

В то время, когда Овенн готовил себе ужин, он услышал чей-то глубокий вздох, потом и другой, и третий – и спросил:

– Кто тут так вздыхает? Человек – или дух?

– Человек, – отвечал ему чей-то голос.

– Кто же ты?

– Я – Люнед, служанка Дамы Источника.

– Что же ты тут делаешь!

– Я здесь нахожусь в заточении из-за одного рыцаря Артурова двора, который женился на моей госпоже, оставался при ней некоторое время, потом возвратился ко двору Артура, и с тех пор сюда не бывал; этот рыцарь был мне друг. И вот, двое врагов моей госпожи обвинили его в преднамеренном обмане, а я его защищала и отстаивала от этого обвинения, и сказала им, что они оба не стоят его мизинца. За эту правду они меня посадили в темницу и поклялись, что казнят меня, если к назначенному дню мой рыцарь не явится сам, чтобы меня избавить от смерти. День этот наступает послезавтра, и у меня нет никого, кто бы мог известить его о моем положении; а этот рыцарь никто иной, как Овенн, сын Уриена.

– Но уверена ли ты в том, что он бы явился для твоего избавления, если бы знал об угрожающей тебе опасности?

– О! Вполне уверена! – отвечала Люнед.

Когда мясо изжарилось, Овенн поделился им с несчастной заключённой, и затем они ещё долго вели между собою беседу через решётчатое окошко её тюрьмы.

Поутру, Овенн спросил у Люнед, где бы он мог на время приютиться в ближайших окрестностях и найти себе стол и кров для ночлега.

– Ступай прямо, по этой дороге, потом по берегу реки, и вскоре увидишь прекрасный замок с высокими башнями. Владелец его – человек весьма радушный, и приютит тебя на ночь.

В эту же ночь, которую приходилось провести под открытым небом, лев охранял Овенна как самый лучший и верный страж.

VI.

На утро Овенн оседлал своего коня, переехал реку в брод и увидел перед собою замок на холме. Приехав к воротам его, он был принят с почётом; а конь его был поставлен в конюшню к яслям, которые были до краев насыпаны кормом; а лев Овенна тоже улегся в конюшне, так что никто не дерзал и приблизиться к коню рыцаря.

Одно поразило Овенна: приняли его радушно, но на всех лицах была написана глубокая печаль. Сели за стол; хозяин дома посадил Овенна между собою и своей дочерью, молодою красоткою. Тогда же и лев пришёл в залу и лег у ног Овенна и получил свою долю от всех кушаний, какие подавались за стол. Когда все насытились, Овенн спросил у хозяина, почему он сам и все его домашние так печальны?

– Как нам не печалиться? – отвечал тот. – У меня было два сына; оба отправились вон на ту гору охотиться; а на той горе живет чудовищный людоед. Он захватил моих обоих сыновей и, в виде выкупа за них, требует, чтобы я ему пожертвовал мою дочь… Вот, почему мы так печальны.

– Да, это действительно печально! – сказал Овенн. – Что же ты думаешь предпринять?

– О, конечно, я решусь скорее на то, чтобы он пожрал моих сыновей, нежели добровольно предам ему мою дочь на позор и гибель.

Затем разговор перешел на другие предметы, и Овенн, оставшись в замке, провел всю ночь под его кровом.

На следующее утро, все услышали ужаснейшие крики – это людоед тащил к замку сыновей владельца, который был в отчаянии и решительно не знал, как ему защитить замок от чудовища и избавить своих сыновей от гибели… Тогда Овенн вооружился и вышел из замка на борьбу с людоедом, который был ростом великан. Лев последовал за Овенном.

Великан-людоед первый напал на Овенна; но вместе с Овенном на него яростно накинулся и лев.

– Послушай! – крикнул Овенну великан. – Я вышел на борьбу с тобою, а не с этим зверем!

Тогда Овенн отвел льва обратно в замок и запер за ним наглухо ворота; а сам возвратился продолжать борьбу.

Но лев страшно рычал в замке, прислушиваясь к ударам, которые дождем сыпались на Овенна; он не вытерпел, пробрался в залу замка, а с нее на крышу, а с крыши спрыгнул наземь и устремился на помощь Овенну. И в один миг, бросившись на людоеда, он нанес ему такой страшный удар своей мощной лапой, что великан повалился наземь мёртвый, и Овенн смог возвратить отцу его милых сыновей.

Признательный отец, после этого, умолял Овенна остаться погостить у них в замке; но Овенн отказался от угощения и поспешил возвратиться туда, где Люнед была заточена в тюрьму.

Подъезжая к тому месту, он увидел, что на лужайке, где он проводил ночь, был разведён большой костер, и двое молодых людей, с распущенными по плечам шёлковыми волосами, тащат несчастную Люнед к костру. Овенн остановил их и спросил, за что они собираются казнить молодую девушку?

– Овенн не явился её избавить в назначенный срок – вот за это мы хотим её сжечь на костре.

– Я знаю Овенна за честного рыцаря, и готов заступить его место; а потому вызываю вас обоих биться со мною!

– Будешь биться! – сказали молодые люди.

И оба одновременно вступили в борьбу с Овенном. И он уже начинал слабеть, когда лев вступил в битву и стал одолевать молодых бойцов.

– Рыцарь! – сказали они, обращаясь к Овенну. – Мы взялись биться с тобою одним, а не с этим зверем, с которым нам труднее справиться, нежели с тобою.

Овенн отвел льва в ту темницу, где заключена была Люнед, и вход в темницу заложил камнями. Затем вернулся и продолжал битву с юношами, постепенно теряя силы и слабая…

А лев между тем рычал и метался в темнице, зная, что его господин подвергается большой опасности; и стал он лапами размётывать каменья, заграждавшие вход, и вырвавшись из темницы, одним скачком поверг на землю одного из бойцов, а другим – другого.

Таким образом Люнед была спасена от смерти на костре, и Овенн вернулся с нею в замок Дамы Источника, а вскоре после того он и её отвез ко двору Артура, и она была его любимою и милою женою до самой смерти.

VII.

На пути ко двору Артура, когда Овенн отправлялся туда с женою, с ним случилось ещё одно приключение. Он заехал для ночлега в один из замков на пути; ни кем не встреченный у ворот, он вошёл прямо в залу замка и тут увидел двадцать четыре дамы, одна другой лучше, но одетые почти в лохмотья. На лицах их была написана глубокая печаль. Когда Овенн спросил их, почему они так несчастны, те отвечали ему:

– О, рыцарь! Ты не знаешь, в какой замок тебя завела твоя злая судьба! Мы все, дочери графов, тоже ничего не зная, заехали сюда с нашими мужьями и были приняты с почётом и радушием; потом нас угостили ужином и опоили в вине сонным зельем… И когда мы все заснули, явился Чёрный Разбойник, хозяин этого замка, перебил всех наших рыцарей, отнял у нас наших коней и ограбил нас и наших несчастных мужей до-чиста. И даже тела их, вместе со многими другими, брошены здесь же в замке, без погребения».

– Очень сожалею о вас! – сказал Овенн.

– А мы сожалеем о тебе, потому что и тебя здесь должна постигнуть та же горестная участь.

И действительно, вскоре в замок явился Чёрный Разбойник, и встретил Овенна весьма приветливо и дружелюбно.

– Клянусь Богом, – сказал Овенн, – что я пришел сюда не затем, чтобы с тобою дружбу водить!

– Так что же? Давай биться!

И вскоре после того они вступили в битву и бились с ожесточением; но Овенн не долго длил битву – он вышиб своего противника из седла, скрутил ему руки за спиной и вынудил его просить пощады.

– Победитель мой! – сказал Черный Разбойник – Мне было предсказано, что ты придешь сюда и одолеешь меня в битве, и ты действительно пришел и одолел меня. До сих пор я жил разбоем и дом мой был разбойничьим притоном; но если ты пощадишь мне жизнь, я обращу мой замок в странноприимный дом, который будет равно открыт для слабого и для сильного, и я буду содержать этот дом до конца моих дней, в спасение души твоей!

Овенн принял его предложение и ту ночь провёл в его замке. А наутро, он взял с собою из замка всех двадцать четырёх дам, которым Чёрный Разбойник возвратил их коней и всё, что награбил у них, и все они вместе отправились ко двору Артура.

Рад был Артур, свидевшись с Овенном после первой его трёхлетней отлучки; и, кажется, ещё более был рад свидевшись с Овенном теперь. Те из дам, которые приехали вместе с Овенном из замка Черного Разбойника, были приняты Артуром и его супругой приветливо и ласково; одни из них остались навсегда при дворе Артура, а другие уехали к себе. И пока Овенн с женою жил у Артура, все оказывали ему почёт и дружбу, и все вспоминали его с любовью, когда он уехал в замок к жене.

Наша повесть окончена: она зовётся повестью о Даме Источника.

Геран или рыцарь Сокола

Вот как рассказывают повесть о Геране, Эрбинове сыне.

Король Артур сидел однажды – в ясный весенний день – за столом среди своих рыцарей; и вот во дворец к нему явился высокий темноволосый юноша, одетый в атласное платье с накинутым поверх его плащом; меч с золотой рукоятью висел у него на боку, а ноги были обуты в башмаки из тонкой кожи. Приблизясь к Артуру, он сказал:

– Привет тебе, государь!

– Да благословит тебя Господь, – сказал Артур, – и твой приход в мой дом! Добрые ли вести ты нам приносишь?

– Добрые, государь.

– Но кто же ты? Я тебя не знаю.

– Дивлюсь я, что ты меня не знаешь, государь: я – твой лесник из Дэнского леса; зовут меня Мадок, сын Тургадорна.

– Ну, сказывай свои вести.

– Случилось мне увидать в лесу такого оленя, какого я ещё отродясь не видывал.

– Что же в нём было диковинного?

– Вся шерсть на нём белая, серебристая; и держит он себя так гордо, что с явным пренебрежением относится к остальным лесным зверям. Так вот я и пришел к тебе за приказаниями… Что ты повелеть изволишь?

– Я приказываю, – сказал Артур, – чтобы завтра на рассвете вся моя охота была наготове. Оповести это сегодня же всему моему двору через моего старшего ловчего.

Молодой лесник исполнил приказание Артура и старший ловчий послал его вперёд разведчиком.

Гвеннивар, супруга Артура, сказала при этом:

– Государь! Не желаешь ли ты, чтобы и я тоже присутствовала при охоте за тем оленем, о котором тебе докладывал молодой лесник?

– Что же? Очень буду рад, если пойдешь с нами, – сказал Артур.

– Ну, так я и поеду с вами.

Тогда и Гвальмай, в свою очередь, вставил от себя словечко.

– Государь! А не дозволишь ли ты, чтобы тот охотник (будь он рыцарь или простой человек), который нагонит оленя первый, срезал бы ему голову и поднес бы её в дар кому вздумается – своей ли даме, или даме своего друга»?

– И на это согласен, – сказал Артур.

Затем, во весь остальной вечер, и король, и его приближённые забавлялись беседою, слушали музыку, играли в разные игры; а когда пришло время спать – все разошлись по своим комнатам.

На рассвете все поднялись разом. Артур проснулся из первых, позвал к себе молодых придворных, постоянно охранявших дверь его опочивальни ночью, и стал одеваться при их помощи.

Гвеннивар не проснулась при этом, и молодые люди хотели её разбудить; но Артур не велел её тревожить.

– Коли ей приятнее спать, чем ехать с нами на охоту – так и оставьте её в покое, – сказал он.

Затем он вышел из дворца, и тотчас раздался звук рогов; один трубил у дома главного ловчего, а другой у дома главного конюшего; и вскоре вся охота была в сборе и двинулась к лесу.

Она только что съехала со двора, как Гвеннивар проснулась, позвала своих девушек и стала поспешно одеваться; затем она послала одну из девушек в конюшню и велела приготовить себе верховую лошадь. Немного спустя Гвеннивар и одна из её девушек уже сидели на конях и также пустились к лесу по следам охоты.

В то время, когда они ехали к лесу, в стороне послышался конский топот, и навстречу им выехал рыцарь на молодом и статном коне. То был красивый молодой человек, благородной осанки; роскошные локоны его волос ниспадали ему на плечи; короткое атласное платье и такой же плащ не покрывали его обнаженных ног, обутых в тонкую кожаную обувь; меч с золотою рукоятью болтался у него на перевязи, а с другого плеча свешивался синий бархатный шарф, с золотою бахромою на обоих концах. Конь под ним выступал игриво и весело… Поравнявшись с Гвеннивар, он поклонился ей и пожелал ей доброго утра.

– День добрый, – сказала ему Гвеннивар. – Я узнала тебя, Геран, ещё издали… Да хранит тебя Бог! Но отчего же ты не на охоте с моим супругом?

– Потому что я не знал, в котором часу он на охоту выедет, – отвечал Геран.

– Ты не знал; а меня он нарочно не разбудил, – смеясь заметила Гвеннивар.

– Это уж действительно странно с его стороны, государыня.

– Я спала так крепко, что и не слыхала, как он уехал! Но ты, милый юноша, будешь мне весьма приятным спутником, и я очень рада тому, что мы с тобою будем стоять в стороне от остальной охоты. Мы услышим издали звук рогов и лай собак, когда их станут спускать со свор.

Беседуя таким образом, они прибыли к опушке леса и остановились около неё.

– Вот, – сказала королева, – отсюда мы всё и увидим, и услышим.

II.

Но прежде, чем до них долетел звук охотничьих рогов и лай собак, они услышали в стороне шум и топот коней, оглянулись и увидели прежде всего – карлика, верхом на высоком горячем и сильном коне, взмыленном до ушей; в руках у карлика была длинная плеть. Рядом с карликом на прекрасном белом коне, ехала дама в платье из золотой парчи; а рядом с дамой, на высоком боевом скакуне, гарцевал рыцарь, с головы до ног закованный в железо. Вооружение и на нём, и на коне было массивное и блестящее. И сам рыцарь, и конь его, и все их вооружение поражали своею громадностью…

Вскоре они поравнялись с Гераном и его дамами.

– Геран, – сказала Гвеннивар, – знаешь ли ты этого высокого рыцаря?

– Нет, не знаю; да притом у него на голове такой странный убор, что я даже не могу рассмотреть его лица.

Тогда Гвеннивар обратилась к девушке и приказала ей спросить у карлика, как зовётся тот рыцарь.

Девушка направилась к карлику, и тот, видя это, сдержал коня и выждал её; когда же она спросила у него, как зовут рыцаря, он грубо ответил ей:

– Не скажу.

– Ну, если ты так плохо воспитан, что не желаешь ответить на мой вопрос, так я спрошу о том же у самого рыцаря.

– Клянусь, ты не посмеешь этого сделать! – воскликнул карлик.

– А почему бы и нет? – спросила она.

– Потому что ты слишком низкого происхождения и не достойна чести говорить с моим господином.

Когда же девушка не обращая внимания на эти слова карлика, двинула коня к рыцарю, карлик с размаху ударил её плетью по лицу, так что кровь брызнула на платье бедняжки, которая, не стерпев такого оскорбления, в слезах вернулась к королеве.

– Негодный грубиян! – воскликнул Геран. – Я сам поеду и узнаю, кто этот рыцарь?

– Поезжай! – сказала Гвеннивар.

– Как зовут этого рыцаря? – спросил Геран, подъезжая к карлику.

– Не скажу и тебе.

– Так я у него самого спрошу, – сказал Геран.

– Не спросишь! – сказал карлик. – Ты недостоин говорить с моим господином.

– Случалось мне говорить с людьми и повыше твоего господина, – возразил Геран и дал шпоры коню; но карлик заградил ему дорогу и точно также, как девушке, нанес и ему такой сильный удар плетью по лицу, что кровь закапала на его шарф.

Геран схватился было за рукоять своего меча; но тотчас сообразил, что убив ничтожного карлика, он не смоет с себя оскорбления, а с рыцарем, без доспехов ему биться невозможно – и потому повернул коня и возвратился к королеве.

– Ты поступил и разумно, и осторожно, – сказала ему Гвеннивар.

– Государыня, – сказал Геран, – если ты мне дозволишь, я поеду вслед за этим рыцарем, и в первом же замке, куда мы прибудем вместе с ним, я возьму на прокат или позаимствую у кого нибудь вооружение, и буду с ним биться.

– Ступай вслед за ним, – сказала Гвеннивар, – и не нападай на него плохо вооруженный; помни, что я буду тревожиться, пока не получу от тебя известий.

– Если буду жив, то ты получишь их не позже, как завтра, после полудня.

И, сказав это, он поехал вслед за рыцарем и карликом.

Выезд короля Артура на охоту

III.

Долго ехал Геран путём-дорогою, и наконец приехал к ближнему городу, в котором, с одной стороны, въезд был защищен сильною крепостью, а с другой – крепким замком.

При въезде рыцаря в город все жители его приветствовали и ему кланялись весьма почтительно. А Геран, следуя за ним издали, проезжал по городу и внимательно осматривался на все стороны, надеясь где-нибудь увидеть знакомого человека; но ожидания его оказались тщетны. Он не встретил ни одного знакомого, и не нашел ни одного человека, который бы ссудил его доспехами и оружием. А между тем все дома в городе были битком набиты военным людом: всюду чистили доспехи, точили мечи, подковывали коней и подновляли щиты.

Он видел издали, как дама и карлик, вместе с рыцарем, въехали в замок и как радостно встретила их толпа теснившаяся у ворот.

Убедившись в том, что рыцарь и дама остановились в замке на ночлег, Геран стал и себе искать ночлега и решился приютиться на краю города, в полуразрушенном дворце, на пороге которого был весьма приветливо встречен почтенным старцем, украшенным сединами и одетым в жалкие лохмотья.

– Молодой человек, – сказал Герану старец: – скажи, чем ты озабочен?

– Да вот, не знаю, где мне приютиться на ночь…

– Я дам тебе приют на ночь, – сказал старец, и, когда Геран спешился у входа во дворец, он провел его в небольшую уютную комнатку, около залы. Там он познакомил его со своею престарелою супругою и с прелестною дочерью, и Геран увидел, что они, при всем благородстве осанки и внешности своей, были одеты в такие же жалкие лохмотья, как и сам старец.

– Пойди и позаботься о коне этого юноши, – сказал старик, обращаясь к девушке: – ведь ты знаешь, что у нас нет слуг для приёма гостей и услужения им.

– Будь спокоен, – сказала девушка, – я беру его коня на свое попечение и ему самому сумею услужить.

И действительно, она помогла Герану снять с себя оружие и верхний плащ, а коню его принесла и корму и соломы на подстилку.

Когда она вернулась, старик сказал ей:

– Ступай в город и запасись съестным, да не забудь добыть и хорошего вина, чтобы было чем угостить гостя.

– Будь спокоен, я все справлю, – сказала она, и ушла исполнять поручения отца.

Вскоре после того она возвратилась из города, неся в корзинке белые хлебы, а в узле пироги; сверх того, позади неё юноша нёс на одном плече большую кружку лучшего мёда, а на другом большой кусок мяса.

– Я ничего не могла найти лучше этого, – сказала молодая девушка входя в залу: – Никто не захотел мне поверить в долг ничего другого.

– И этого довольно! – сказал Геран.

Когда ужин был изготовлен, они уселись за стол, и Геран занял место между седовласым старцем и его женою, а молодая девушка прислуживала им за столом.

Когда все достаточно насытились и утолили жажду, Геран спросил старика, кому принадлежал тот дворец, в котором его приютили.

– Я – бывший граф Эниуль. Этот дворец выстроен мною, – отвечал ему старец; – и этот весь город тоже принадлежал когда-то мне, и тот замок, который ты видел в городе.

– Как же могло случиться, что ты всего этого лишился?

– Не только этого… Я владел ещё обширным графством, которое также утратил, и вот каким образом: у меня был племянник, братнин сын; в его малолетство я завладел его имениями; когда он пришёл в возраст, то потребовал, чтобы я ему возвратил всё, что ему принадлежало; а я отказался исполнить его требование… Тогда он объявил мне войну и отнял у меня всё моё имущество и все мои владения.

– А не можешь ли ты объяснить мне, – продолжал расспрашивать Геран, – по какому поводу рыцарь, дама и карлик (за которыми я следовал), прибыли теперь в город? И что означают все эти военные приготовления, которые я видел всюду в городе?

– Это объяснить нетрудно, – отвечал старец. – Bсe готовятся к военным играм, которые назавтра здесь даёт молодой граф. Среди той луговины, которую ты отсюда можешь видеть, водрузят две вилы, а на них положат серебряную жёрдочку, на которую посадят сокола. Этот сокол предназначен в награду тому, кто будет победителем на играх. Bce люди, все кони, всё оружие, которое тебе мельком удалось видеть в городе – всё это завтра будет участвовать в играх. И каждый рыцарь должен с собою привести на игры даму своего сердца; – это непременное условие, без которого рыцарь не может ни приступить к играм, ни выиграть сокола. Тот рыцарь, которого ты встретил с дамой на карем коне, в последние два года оставался победителем на этих играх, и если теперь ещё раз будет победителем и выиграет сокола, то местные жители обязаны будут ежегодно посылать ему сокола в подарок; и он уже более не явится сюда и, сверх того, получит навсегда право прозываться «Рыцарем Сокола».

Тогда Геран рассказал об оскорблении, которое нанес ему карлик, и спросил старца:

– Как, по-твоему, должен я поступить, чтобы отмстить рыцарю за оскорбление, нанесённое его карликом мне и девушке из свиты Гвеннивар, супруги короля Артура?

– Трудно тебе дать совет в этом случае, потому что при тебе здесь нет ни дамы, ни девицы в честь которой ты мог бы участвовать в играх. А, впрочем, если б ты вздумал участвовать, так знай, что у меня есть оружие и доспехи, которыми бы я тебя мог ссудить, и конь, которым бы ты мог воспользоваться, если бы нашел, что он лучше твоего.

– Благодарю тебя за предложение, – сказал Геран. – Я воспользуюсь твоим оружием и доспехами, но не променяю своего коня на твоего, потому что к нему привык. Но дозволь мне, достойный друг, принять участие в играх в честь твоей дочери – этой юной красавицы. Если я выйду из битвы цел и невредим, то клянусь, что всю жизнь мою буду любить твою дочь! В противном случае она останется также в девицах, как и теперь.

– С удовольствием соглашаюсь на это, – сказал старец. – И если ты окончательно решился, то знай, что твой конь и твои доспехи должны быть готовы к рассвету; на рассвете известный тебе рыцарь выступит на поле битвы и произнесёт свой вызов; а затем он попросит свою даму положить руку на сокола и обратится к ней со следующими словами: «Ты – красивейшая из женщин, и два года сряду ты уже выигрывала сокола на этих играх: если кто дерзнёт ныне оспаривать у тебя этого сокола силою – я тому противник».

– Поэтому, как ты изволишь видеть, необходимо, чтобы ты там уже был на рассвете, – заключил старец – и мы втроем будем сопровождать тебя на игры.

Так они и уговорились, и, когда ночь наступила, легли спать.

IV.

Они поднялись ещё до света, и поспешили одеться; а когда рассвело, они все четверо, уже находились на лужайке, предназначенной для игр. Рыцарь, победивший в два последние года, уже произносил свой вызов, и призывал свою даму к тому, чтобы она прикоснулась к соколу.

– Постой! – сказал Геран, выступая вперед: – Вот молодая девушка, которая и красивее, и благороднее, и миловиднее твоей дамы, а потому и более достойна предлагаемой тобою чести!

– Если ты предполагаешь, что она более моей дамы имеет прав на сокола, – то выходи со мною на бой!

И вот Геран вступил с ним в бой, и противники сшиблись и раз, и другой, и третий, и каждый раз поломали по копью; а потом ещё много раз наскакивали друг на друга, каждый раз ломая все те копья, какие им подносили.

И когда рыцарь стал одолевать, молодой граф и его свита рукоплескали и выражали свою радость громкими ликованиями, а старец, жена его и дочь опускали голову в тревоге. И старец беспрестанно подносил Герану всё новые и новые копья, точно также как карлик подносил их рыцарю… Наконец старец понёс Герану последнее копье и сказал:

– Вижу, юный друг мой, что плохое копье не выдерживает крепости твоей руки! Возьми же вот это: – оно было при мне в тот день, когда я был посвящён в рыцари, и никогда я не мог его изломать… Да и ocтpиё этого копья, закалено на славу!

Геран взял копье и поблагодарил старца.

Но и карлик тотчас же подал новое копье своему господину, говоря:

– Вот тебе копье, которое ничуть не хуже того. Да кстати припомни, что никогда и ни один рыцарь ещё не мог так долго тебе противиться, как этот твой противник!

– Клянусь небом, – воскликнул Геран, – что никакое копье не спасёт твоего господина, если я останусь в живых!

И они ещё раз сшиблись с такою яростью и ожесточением, и Геран нанес своему противнику такой страшный, такой сокрушительный удар, что расколол его щит надвое, изломал его копье вдребезги, и сбросил его, вместе с седлом на землю…

И сам тотчас же спешился, и, полный ярости, бросился на противника с мечом в руках. Но и тот уже поднялся, и тоже ожидал его с обнаженным мечом; и стали они биться пешим боем так, что искры дождём сыпались от мощных ударов их мечей о доспехи… И они всё бились и бились, хотя истома уже начинала туманить их взоры… Когда одолевал Геран, – старец, жена его и дочь радовались и ликовали; когда перевес склонялся на сторону его противника – ликовал граф и его свита…

И вот, в то самое мгновение, когда страшный удар обрушивается на Герана, седовласый старец подбегает к нему и говорит ему в ободрение:

– Помни о нанесённом тебе оскорблении! Неужели ты не сумеешь отмстить ни за себя, ни за Гвеннивар, супругу Артура?

Эти немногие слова удвоили силы Герана: он взмахнул мечом, что было мочи, и нанес рыцарю такой удар, что рассёк ему и шлем, и кожу, и мясо, и череп до мозга.

Тогда рыцарь упал на колени, выпустил меч из рук, и стал молить о пощаде.

– Я готов пощадить тебе жизнь, – сказал Геран, – но под таким условием, что ты отправишься отсюда к Гвеннивар, супруге Артура, и дашь ей удовлетворение, какого она потребует, за оскорбление, нанесенное твоим карликом её прислужнице; что касается меня, я вполне вознаграждён твоим унижением за то оскорбление, которое вы оба, ты и карлик твой, нанесли мне. Итак, я требую, чтобы ты не сходил с коня до тех пор, пока не явишься пред королевой Гвеннивар и не подчинишься тому наказанию, какое будет на тебя наложено при дворе короля Артура».