Текст книги "Путешествие в Тянь-Шань"

Маршруты тянь-шаньских экспедиций Семенова в большей своей части проходили по таким местностям, где природа, почти не затронутая влиянием человека, сохранила свой естественный облик. Вполне понятно поэтому, что, перечисляя в приведенном нами выше письме вопросы, стоявшие в центре его внимания, Семенов не называет вопросов, относящихся к географии человека и к влиянию человека на природу. Однако всякий раз там, где к этому представлялась возможность, Семенов с особенным интересом наблюдал хозяйство и быт казахов и киргизов – обитателей Тянь-Шаня, стараясь не упустить самого незначительного факта. В своих отчетах он подробно описывает свои посещения киргизских поселений, отдельные встречи с киргизами на пути экспедиции и т. д. Внимание к вопросам географии человека характерно для Семенова-путешественника с самого начала его географической деятельности.

Вспоминая в мемуарах свои первые путешествия по Европе, Семенов пишет о том, как он совершал восхождения на вершины Семигорья, «обращая одинаковое внимание на вулканические их породы (трахиты) и на остатки средневековых замков на их вершинах»[28]28
  П. П. Семенов-Тян-Шанский. Мемуары, т. I, стр. 245.


[Закрыть]. Описывая далее посещение Вогезов, он замечает: «Манили меня туда, как и в Гарц, не только геологические цели, но и желание познакомиться с экономическим бытом крестьян во Франции»[29]29
  Там же, стр. 250.


[Закрыть].

Сделавшись в дальнейшем руководителем Географического общества, организатором крупнейших русских географических экспедиций, Семенов постоянно подчеркивал значение исследований в этих путешествиях отношений между человеком и природой. Очень ярко это было сформулировано им в предисловии к книге Потанина о его путешествии по Тангутско-Тибетской окраине Китая и Центральной Монголии.

Семенов указывает в этом предисловии, что экспедиции Географического общества «не ограничивались геодезическими съемками и орографическими определениями, могущими служить только канвой научному исследованию страны. Находясь под руководством таких людей, каким был Н. М. Пржевальский, они обращали особое внимание на исследование природы страны, ее растительного покрова, интересного мира обитающих на ее поверхности животных, и, наконец, на распределение по этой поверхности и отношения к земле подчинившего себе силы природы ее властителя – человека»[30]30
  Предисловие к соч. «Тангутско-Тибетская окраина Китая и Центральная Монголия». Г. Н. Потанина, СПб., 1893, стр. IX.


[Закрыть]. Эта общая характеристика, данная Семеновым русским экспедициям в Центральную Азию, сохраняет свое значение и по отношению к его собственным азиатским путешествиям.

Отмечая главные характерные черты Семенова как путешественника, укажем еще одну отличительную особенность его наблюдений. Значительное место в семеновских описаниях пройденных им маршрутов занимают изложенные образным, художественным языком описания отдельных ландшафтов. Стремление Семенова воспроизвести в своих записях характерные черты общего облика местностей, лежащих на пути экспедиции, можно считать одной из существенных особенностей его как путешественника. Не меньшее значение для последующей научной разработки Семенов придавал художественной зарисовке ландшафтов. Мы уже упоминали, что для участия в экспедиции им был специально приглашен художник Кошаров. Работам Кошарова Семенов уделял очень большое внимание. «Неоцененную услугу моей экспедиции оказал художник П. М. Кошаров», – писал он в письме Географическому обществу и в конце этого же письма указывал: «…многое, что не передается словами, а только рисунком, было бы для меня утрачено без сопутствия Кошарова»[31]31
  Письмо от 20 октября 1857 г. Вестник РГО, ч. 21, 1858, стр. 12.


[Закрыть].

Сам Семенов не делал зарисовок, но его описания видов местностей, включающие в себя как непосредственные первые впечатления путешественника, так и результаты его последующих географических наблюдений, соединяют научную точность изображения с выразительностью, мало чем уступающей художественной зарисовке пейзажа.

Отметим в заключение, что горные страны особенно притягивали Семенова благодаря разнообразию встречающихся в них типов природы. Лучше всего об этом свидетельствует его письмо в Географическое общество, написанное им после окончания тянь-шаньской экспедиции. «Ни однообразная Сибирская низменность, от Северного океана до Иртыша и от Урала до Алтая, лишенная всякого рельефа и не представляющая на неизмеримом своем пространстве никаких горных поднятий или выходов твердых пород, ни верная одному и тому же типу область сибирских киргизов от Иртыша до Чу и от Ишима до Балхаша, богатая только невысокими горными поднятиями, далеко не достигающими пределов вечного снега, не могут остановить на себе особенного внимания географа и геолога-путешественника. Особо интересными и вполне заслуживающими дальней и самостоятельной экспедиции могут быть только высокие горные страны, выдающиеся за пределы вечного снега и представляющие самое большое разнообразие рельефа, геогностического строения, орошения, климатов и т. д.»[32]32
  Вестник РГО, ч. 21, 1858, стр. 12.


[Закрыть].

В предисловии ко второму тому «Землеведения Азии» Семенов выделил некоторые «из самых общих результатов» своего путешествия. «Результаты эти относятся, – указывал он, – до трех весьма важных для землеведения Азии вопросов, а именно: a) высоты снежной линии в Небесном хребте, b) существования в нем альпийских ледников, c) существования в нем вулканических явлений»[33]33
  Землеведение Азии К. Риттера, т. II, стр. 21.


[Закрыть]. Первый из этих вопросов Семенов разбирает особенно подробно в ответ на выраженное Гумбольдтом сомнение относительно возможности такой значительной высоты снежной линии в Тянь-Шане, какую определил Семенов во время экспедиции (от 3350 до 3500 метров).

Указывая на приблизительность полученных им результатов, так как определение высот производилось по температуре кипения воды, Семенов отмечает, что возражения Гумбольдта не направлены против неточности способа наблюдения (которым он пользовался сам во время своего американского путешествия), а «относятся к области сравнительной географии».

В своих замечаниях Гумбольдт пришел к выводу о сомнительности полученных Семеновым результатов, сопоставляя определенную Семеновым высоту снежной линии Тянь-Шаня с высотой снежной линии в Пиренеях и на Эльбрусе (приблизительно на одних и тех же параллелях), а также в Алтае (приблизительно на одних и тех же меридианах).

Отвечая на эти возражения, Семенов, подобно Гумбольдту, использует сравнительный метод, применяя его, однако, значительно правильнее, чем это было сделано Гумбольдтом в его критических замечаниях. Определенную им высоту снежной линии в Тянь-Шане Семенов также сравнивает с высотой снежной линии в хребтах, лежащих, во-первых, приблизительно на тех же меридианах и, во-вторых, приблизительно на тех же параллелях. Соответствующие цифры Семенов берет из работы самого Гумбольдта «Центральная Азия». Приведем вкратце ход рассуждений Семенова.

На одном и том же меридиане с Небесным хребтом снежные линии находятся:

В Алтае (Тигерецкие белки) под 51° с. ш. – 2000 метров

На северном склоне Гималайского хребта под 32° с. ш. – 4750 метров

Небесный хребет простирается в посещенной экспедицией части его между 41 и 42° с. ш., следовательно, как раз на полпути между Алтайским и Гималайским. Принимая среднюю между упомянутыми цифрами, получаем высоту снежной линии для Небесного хребта в 3375 метров. В одной и той же параллельной зоне с Небесным хребтом снежные линии находятся на следующих высотах:

В Пиренеях (между 42°30'–43° с. ш.) – 2550 метров

На Эльбрусе и Казбеке в Кавказском – 3100 метров

На Арарате (под 39° с. ш.) – 4050 метров

В Скалистых горах (Rocky montains) Северной Америки (под 43° с. ш.) – 3570 метров

«Гумбольдт в изъяснениях своих на письмо мое Риттеру указывает исключительно на Пиренеи и Эльбрус. Что касается до первых, то они совершенно не могут быть приняты в расчет при определении высоты снежной линии в Небесном хребте, находясь во влажном приморском климате, где снежная линия должна быть несравненно ниже, чем в континентальном климате внутренней Азии. Зато Кавказ представляет лучший предмет для сравнения, если им пользоваться с должной осторожностью»[34]34
  Землеведение Азии К. Риттера, т. II, стр. 25.


[Закрыть]. Семенов указывает, что высота снежной линии на Эльбрусе и Казбеке лежит на 3100 метров при широте на 1 1/2° более северной, чем в Тянь-Шане, и в климате несравненно более влажном. На Арарате, где климат гораздо суше и широта на 2 1/2° более южная, находим мы высоту снежной линии в 4050 метров.

Если бы между Эльбрусом и Араратом находились горы, относительно сухости окружающей атмосферы промежуточные между Эльбрусом и Араратом, а по астрономическому своему положению лежащие на одной параллели с Небесным хребтом, то высота снежной линии в этих горах определялась бы в 3575 метров.

Семенов подробно объясняет далее причину значительной высоты снежной линии Тянь-Шаня, указывая, что эта высота зависит от особенностей географического положения и климата Небесного хребта. «Необыкновенная сухость атмосферы Небесного хребта в сравнении с атмосферой Алтая и Кавказа» правильно указывается Семеновым в качестве основной причины различия высоты снежной линии в этих горных системах. Подтверждение правильности своего определения высоты снежной линии Тянь-Шаня Семенов находит также в немногих измерениях высот, сделанных другими наблюдателями в Джунгарии (тригонометрические определения Федорова в Тарбагатае и барометрические наблюдения Шренка в Джунгарском Алатау).

Полемика Семенова с Гумбольдтом о высоте снежной линии Тянь-Шаня основана преимущественно на сопоставлении высоты снежной линии различных горных систем земного шара. В этом случае Семенов дал выдающийся для своего времени образец применения сравнительного метода в географии, применив его по отношению к Тянь-Шаню с большим совершенством, нежели это было сделано в критических замечаниях самого Гумбольдта.

Что касается другого результата путешествия П. П. Семенова, выделенного самим исследователем, – установления существования больших ледников в Тянь-Шане (о чем, на основании китайских источников, высказывались предположения Гумбольдтом и Риттером), то наблюдения П. П. Семенова свидетельствовали о значительных размерах горного оледенения в Средней Азии. На важность этого обстоятельства для выработки правильных представлений о горных системах Средней Азии обратил внимание в работе о П. П. Семенове Э. М. Мурзаев.

«До путешествия Петра Петровича то грандиозное оледенение, которое там в действительности существует, казалось мало вероятным, так как трудно было предположить, что Тянь-Шань, окруженный со всех сторон величайшими пустынями Азии – Такла-Маканом, Гоби, пустынями Семиречья и Турана, при сухом климате и обильной солнечной радиации обладал бы мощными ледниками. Но данные, приведенные П. П. Семеновым, говорили о значительном оледе– нении»[35]35
  Э. М. Мурзаев. В далекой Азии. Очерки по истории изучения Средней и Центральной Азии в XIX–XX веках, 1956, стр. 26.


[Закрыть].

Объяснение этому, как установлено ныне, состоит в том, что площадь оледенения горных систем Средней Азии резко увеличивается по мере возрастания абсолютных высот, «в зависимости от их удаленности от внешних влияний пустынь и наличия окаймляющих горных хребтов, затрудняющих проникновение сухих неместных ветров, что способствует сохранению снега и льда»[36]36
  Там же, стр. 27.


[Закрыть].

Помимо определения высоты снежной линии и установления существования ледников в Тянь-Шане, Семенов особо выделял из общих результатов своего путешествия установленное им отсутствие вулканов и вулканических пород в тех частях Тянь-Шаня, которые были посещены экспедицией. Указанными данными и высказанными по этому поводу соображениями П. П. Семенов, по словам И. В. Мушкетова, положил первое плодотворное сомнение в справедливости вулканического характера Тянь-Шаня.

В 1842 г. Шренк указал, что остров Аралтюбе на озере Ала-Куль не является вулканом, как это предполагал Гумбольдт. Исследования Шренка были подтверждены в 1851 г. Влангали. Шренк и Влангали не высказали, однако, каких либо общих предположительных выводов о вулканизме Тянь-Шаня. Заслуга первого указания на сомнительность вулканизма Тянь-Шаня принадлежит Семенову.

В предисловии ко второму тому «Землеведения Азии» Семенов писал: «Результатом всех усиленных моих розысков было то, что я решительно не нашел ни вулканов, ни истинных вулканических явлений, ни даже вулканических пород в Небесном хребте»[37]37
  Землеведение Азии К. Риттера, т. II, стр. 31.


[Закрыть]. Гора Куллок у озера Иссык-Куль, так же как и группа холмов Кату в Илийской долине, оказались, по исследованиям Семенова, не представляющими «ничего вулканического». Со свойственной ему осторожностью в общих выводах Семенов писал в этом же предисловии, что «намеки азиатцев на явления, могущие казаться вулканическими, должны быть принимаемы ученой критикой с большой осторожностью, потому что многие из них уже оказались неосновательными.

Еще замечу, – указывал Семенов, – что впечатление, произведенное на меня лично Джунгарией и Тянь-Шанем, возбуждает во мне некоторые сомнения в существовании вулканов в этой части Азии, и, во всяком случае, я, как единственный очевидец Небесного хребта, не могу признать действительность этих вулканов аксиомой, не требующей никаких подтверждений и доказательств. Это убеждение есть один из важных, хотя, конечно, отрицательных, результатов моего путешествия»[38]38
  Там же, стр. 33.


[Закрыть].

Таким образом, Семенов впервые восстал против мнения Гумбольдта о вулканизме Тянь-Шаня.

Представления Семенова об орографии исследованных им частей Тянь-Шаня видны из приложенного к одной из его статей схематического эскиза орографических линий Джунгарского Алатау и Тянь-Шаня. Принятое Семеновым деление и установленная им терминология отличались значительно большей точностью по сравнению с более ранними подразделениями. Семенов предложил названия «Джунгарского» и «Заилийского» Алатау для соответствующих хребтов. Семенов первый обратил внимание на связь Заилийского Алатау с другими хребтами Тянь-Шаня, указав, что «Заилийский Алатау, со своими отдаленными продолжениями на В и З, несомненно, образует передовую цепь Тянь-Шаня, от которого весьма мало различествует и в своем геогностическом составе».

К числу недостатков терминологии Семенова можно отнести исключение им из географической номенклатуры киргизских названий Терскей-Алатау и Кунгей-Алатау для соответствующих хребтов. В дальнейшем название Заилийский Алатау удержалось за хребтом, обозначенным Семеновым как северная цепь Заилийского Алатау. За хребтом, названным Семеновым южной цепью Заилийского Алатау, осталось в дальнейшем удачное народное название его – Кунгей-Алатау. Значительной поправкой, внесенной позднейшими исследователями в орографическую схему Семенова, явилось установление дугообразной формы хребтов Тянь-Шаня, изображенных самим Семеновым прямыми линиями. Позднейшие исследования дополнили эту схему новыми хребтами и показали отсутствие предполагавшегося Семеновым пересечения двух осей поднятия в Джунгарском Алатау.

Помимо приведенных выше соображений о снежной линии и вулканизме Тянь-Шаня, главные обобщения Семенова, основанные на собранных им материалах, содержатся в его описаниях Заилийского Алатау и Иссык-Куля. Описание Заилийского Алатау является наиболее значительной сводной характеристикой в статьях о Тянь-Шане. Заилийский Алатау был изучен Семеновым подробнее других частей системы Тянь-Шаня.

В одной из своих статей Семенов писал: «Две поездки в 1856 г. на обе оконечности озера Иссык-Куль, несмотря на неблагоприятные для научных исследований условия, в коих они совершались, уже достаточно ознакомили меня с орографическим строением Заилийского Алатау, но в особенности сведения мои об орографическом устройстве и геогностическом строении Заилийского края расширились при довольно продолжительных и многочисленных поездках в этом хребте в течение 1857 года, когда я старался, особенно в восточной, более безопасной части Заилийского Алатау, пересекать обе цепи его во всех по возможности сколько-нибудь доступных горных перевалах…»[39]39
  П. П. Семенов. Поездка из укр. Верного через горный перевал Суоктюбе и ущелье Буам к западной оконечности оз. Иссык-Куль в 1856 г. Отрывок из путевых записок. Записки РГО по общей географии, т. I, СПб., 1867, стр. 233. Из этой статьи взяты приводимые ниже характеристики Заилийского Алатау и котловины Иссык-Куля.


[Закрыть].

Описание Заилийского Алатау было сделано Семеновым в его статьях 1858 и 1867 гг.; с некоторыми изменениями, вызванными, главным образом, популярностью издания, оно повторяется в «Живописной России» в 1885 г. и, наконец, приведено в настоящем издании. Укажем основные моменты этого описания, воспользовавшись подробной статьей, опубликованной Семеновым еще в 1867 году.

Семенов описывает Заилийский Алатау от места слияния реки Каркары с рекой Кегеном до Боамского ущелья, отмечая при этом, что поднятие Заилийского Алатау не ограничивается указанными пределами. Первоначально в семеновском описании обрисовывается общий вид Заилийского Алатау с реки Или. «Если смотреть на Заилийский Алатау с реки Или, – пишет Семенов, – то он представляется поднимающимся чрезвычайно крутой стеной, без всяких предгорий, и волнистый гребень его не представляет глубоких вырезок, а только весьма возвышен посредине, где он весь переходит снежную линию и постепенно и симметрически понижается на двух своих крыльях, которые не достигают снежной линии и не носят вечного снега и на отдельных вершинах.

Замечательно, что с Илийского пикета формы снежного гребня посреди Заилийского Алатау, при прозрачной атмосфере Центральной Азии, на лучах солнца видны большей частью совершенно отчетливо, между тем как незначительные контрфорсы и предгорья хребта совершенно сливаются между собой, что еще более придает хребту вид стены, внезапно поднимающейся с совершенно горизонтальной плоскости. По мере приближения к хребту становятся заметными и предгорья его, впрочем, совершенно ничтожные в сравнении с его колоссальностью».

В дальнейшем изложении Семенов дает краткую сводку своих наблюдений над орографией и геологическим строением Заилийского Алатау. Орографическое строение Заилийского Алатау характеризуется, по Семенову, ясно выраженной симметричностью. Горный хребет состоит из двух главных параллельных гребней, которые Семенов обозначает названиями северной и южной цепей. Эти цепи связаны горным узлом, который как бы разгораживает глубокую продольную долину, разделяющую оба гребня, на две сходящиеся вершинами и расположенные в одной и той же линии продольные долины рек Кебина и Чилика.

По обе стороны от высшей точки хребта гребень Заилийского Алатау носит вечные снега, а далее, к востоку и к западу, постепенно понижается ниже снежной линии. «Замечательно еще, что северная и южная цепи слегка и постепенно расходятся или отделяются одна от другой на своих восточной и западной оконечностях, а в разделяющие их и расширяющиеся таким образом оконечности продольной долины вдвигаются промежуточные и параллельные с горными цепями гребни…»

Геологическая характеристика Заилийского Алатау включает в себя данные о петрографическом составе пород, стратиграфическом соотношении их и тектоническом строении хребта. Наиболее подробными являются данные о петрографическом составе пород. Крупнейший знаток геологии Средней Азии И. В. Мушкетов полностью включил это описание в первый том своего «Туркестана». Семенов отмечает в этом описании различие между продольными долинами Заилийского Алатау, сложенными преимущественно осадочными породами, и параллельными цепями, сложенными преимущественно кристаллическими породами.

Представления Семенова о тектонике Заилийского Алатау видны из следующей цитаты: «Падение пластов осадочных формаций в продольных долинах Кебина и Чилика синклиническое, то есть, очевидно, пласты эти подняты одновременным поднятием двух параллельных гребней. Промежуточный хребет – Далашик – весь состоит из осадочных формаций, коих пласты образуют антиклиническую складку, образовавшуюся на середине продольной долины и параллельную кристаллическим гребням».

Общий обзор орографии и геологии Заилийского Алатау Семенов заключает следующим общим выводом: «Из всего изложенного следует, что Заилийский Алатау разделяется по своему рельефу на три составные части: 1) северную цепь с предгорьями; 2) продольные долины с промежуточными гребнями и плоскогориями и 3) южную цепь».

Каждой из выделенных им составных частей Семенов дает отдельную орографическую характеристику. Северную цепь он характеризует как «…непрерывный гребень, в средней своей части возвышающийся за пределы вечных снегов, с весьма незначительными выемками в этой части, но понижающийся в обоих крыльях, и, наконец, прорванный в восточном поперечной долиной или трещиной Чилика…». Это понижение иллюстрируется изменением высоты горных перевалов, которые понижаются по обе стороны от Талгарского пика – высшей точки северной цепи, находящейся в ее средней части.

Среднюю высоту гребня Семенов принимает в 2450 метров, получая ее путем деления суммы измеренных им высот горных перевалов на их число. Из морфологических особенностей хребта Семенов отмечает далее поперечные долины, по которым на северный склон северной цепи спускаются горные речки, и указывает на особенности предгорий. Сходную характеристику Семенов дает для южной цепи, отмечая некоторые ее орографические особенности.

Особый интерес представляет для нас характеристика системы продольных долин Заилийского Алатау. Значительное место в этой характеристике уделено вопросу о генезисе расположенного к востоку от поворота Чилика между понизившимися северной и южной цепями плоскогорья Джаланаш. Это плоскогорье сложено мощными толщами рыхлого конгломерата, который подстилается горным известняком. «Три речки Мерке, текущие через плоскогорье, а также Каркара и Кеген при своем слиянии, и Чарын, образующийся из этого слияния, прорыли себе столь глубокие русла, что долины этих речек врезались в главном плоскогорье на глубину до 200 метров и размыли наносы до твердой горной породы, которая на второй Мерке состоит из горного известняка с его окаменелостями».

«Эта страшно пересеченная местность, – указывает Семенов, – служит главным препятствием на лучшей дороге из Верного к Иссык-Кулю…». Происхождение современного рельефа плоскогорья Семенов объясняет следующим образом. Первоначально на месте плоскогорья была глубокая междугорная котловина: «…в то время, когда эта котловина была еще замкнута, она должна была выполняться валунами и размывами, наносимыми в нее многочисленными горными потоками, до тех пор, пока выполнение котловины не подняло уровень образовавшегося озера и не заставило воды его прорваться и слиться на северную сторону, куда в настоящее время вырываются реки Чилик и Чарын.

С тех пор… реки Мерке должны были прорыть себе глубокие русла в гладком плоскогорье, которого составные части представляли слишком мало препятствий размывающей силе горного потока, мало-помалу углубившего себе ложе в рыхлой породе и дошедшего, наконец, до твердых горно-каменных пород. Соединенные речки прорвали также и скрытый под наносами на дне долины Чарына каменный кряж, который образует в глубоком ущелье, при впадении речек Мерке в Чарын, прекрасные и живописные и и шумное течение, известное под именем Актогой, то есть белого потока, оттого, что вся вода Чарына превращается здесь в серебристую пену и водяную пыль».

Заканчивая характеристику орографического строения Заилийского Алатау сравнением высоты его с Альпами, Пиренеями и Кавказом, Семенов переходит далее к рассмотрению растительных зон. В Заилийском Алатау им выделяются следующие зоны: степная, простирающаяся в некотором отдалении от подножья Заилийского Алатау на абсолютной высоте от 150 до 600 метров; культурная, или садовая, которая «простирается не только у самого подножья Заилийского Алатау, но и восходит на его предгорья и в его долины до нижнего предела хвойных лесов…», то есть до высоты 1400 метров на северном и 1500 метров на южном склоне Заилийского Алатау; третья зона, которую можно назвать зоной хвойных лесов, а также субальпийской, простирается от 1400–1500 метров до пределов лесной растительности, то есть 2300–2450 метров; четвертая зона, альпийская, простирается от верхнего предела лесной растительности до снежной линии. Эта зона подразделяется на нижнюю альпийскую, или зону альпийских кустарников, и верхнеальпийскую, или зону альпийских трав; «пятая зона есть зона вечных снегов…».

Семеновские характеристики отдельных зон были хорошо резюмированы в известной работе В. И. Липского о флоре Средней Азии. Укажем основные заключения Семенова относительно выделенных им зон, следуя частично изложению Липского.

Растительность степной зоны отличается, по Семенову, оригинальностью в сравнении с Европой. Оригинален не только состав флоры, многочисленные солончаковые растения, тамариксы, астрагалы, Hedysarum, Alhagi, Halimodendron, Ammodendron и другие, но и отсутствие скученности. «Нигде растения не образуют сплошного дерна, а растут… на довольно большом одно от другого расстоянии, так что почва большей частью обнажена в промежутках…». В степной зоне можно различить две области (яруса). Первая с саксаулом и другими характерными арало-каспийскими растениями, а также местными видами.

Вторая – характеризуется полынью (виды Artenisia) и содержит большую примесь европейских видов, чем первая область. Заключая характеристику степной зоны, Семенов указывает на особенности ее климата и на ее экономическое значение. «Климат и почва степной зоны отличаются необыкновенной сухостью. Реки, протекающие шумными горными потоками через три зоны, лежащие над степной, достигая сей последней, быстро уменьшаются в своем объеме и скоро совсем прекращают течение, образуя ряд плесов или озер с солоноватой водой, а затем отчасти всасываются в почву, отчасти превращаются в пары и впадают таким образом в сухую раскаленную летом атмосферу степной полосы.

Немногие многоводные реки, как, например, Или, делают исключение из общего правила, увлажняя свои берега постоянным своим течением. Вследствие таких физических свойств степной зоны она не имеет никаких удобств для колонизации. Зато для экономического быта туземных кочевников-киргизов степная зона чрезвычайно важна, так как здесь они имеют лучшие свои зимовки и хороший подножный корм в продолжение всей краткой и весьма малоснежной зимы этой зоны».

Культурная, или садовая, зона занимает подножье и предгорье Алатау до нижнего предела хвойных лесов. Из фруктовых деревьев этой зоны Семеновым указывается «дикая яблоня, урюк, или дикий абрикос, а в западном Тянь-Шане – фисташковое дерево и грецкий орех».

Из других деревьев Семенов называет Populus laurifolia, Populus tremula, Betula davurica, Acer Semenovi, Sorbus aucuparia, Primus padus, Crataegus pinnatifida; кроме того, ряд кустарников (перечислено более 30).

Флора этой зоны заключает более 60 % среднеевропейских видов. Между азиатскими видами есть элементы флор сибирско-алтайской (указано 21), арало-каспийской (23) и собственно джунгарской (указано более 30). Культурная зона отличается большими удобствами для хлебопашества и садоводства и необыкновенным плодородием, но только при одном условии, а именно при возможности искусственного орошения (ирригации). Обращаясь к вопросу о значении зоны для земледелия, Семенов указывает на различие тех подгорий в ее пределах, которые находятся ниже снежных или высоких частей Алатау и отличаются плодородием вследствие обилия воды, приносимой горными потоками из этих зон, и сухих подгорий, расположенных там, где горный гребень понижается.

Зона хвойных лесов характеризуется преобладанием ели Picea Schrenkiana, из лиственных пород есть тополь, осина, береза, рябина и другие. Среди перечисленных Семеновым кустарников (24) названо 7 видов Lonicera. Так же как и в культурной зоне, в зоне хвойных лесов – более 60 % европейских видов, в верхних частях зоны есть альпийские и полярные типы (указано 17); из прочих 40 % азиатских большая половина принадлежит к растениям сибирского севера, алтайско-саянским и частью полярным (указано 38); кроме того, кавказские (указано 10), гималайские (5) и местные тянь-шаньские (26). Экономическое значение этой зоны определяется ее лесами, дающими строевой материал и топливо. В некоторых местах зона приобретает субальпийский характер: леса заменяются субальпийскими лугами, перемежающимися со скалами. Эти луга важны для летних кочевок киргизов.

Альпийская зона разделяется на нижнеальпийскую, или зону альпийских кустарников, и верхнеальпийскую, или зону альпийских трав. Альпийские кустарники принадлежат к немногочисленным видам (перечислено 12). Замечательно отсутствие Rhododendrin, объясняемое сухостью климата. Европейских растений в этой зоне более 25 %, преимущественно альпийско-полярного типа (указано 23), немногие растения принадлежат к среднеевропейским (10), большая часть свойственна альпийской зоне, алтайско-саянской флоре и полярной Сибири (указано около 50), несколько гималайской (4); ряд растений принадлежит собственно тянь-шаньской флоре (30). Зона богата превосходными лугами и пастбищами и имеет большое экономическое значение для летних кочевок киргизов.

«Весьма большое, хотя только косвенное экономическое значение имеет и зона вечных снегов, так как только на тех подгорьях хребта, над которыми существует зона вечных снегов, культурная зона богата, орошена и вполне способна для ирригации, а следовательно, для хлебопашества, садоводства и колонизации». Так заканчивает Семенов характеристику последней из выделенных им зон Алатау.

Гораздо более краткой, благодаря меньшему количеству данных, является характеристика котловины озера Иссык-Куль. Прежде чем обратиться к семеновскому описанию котловины Иссык-Куля, укажем, что одним из главных результатов поездки Семенова на западную оконечность озера можно считать установление существующих соотношений между озером Иссык-Куль и рекой Чу.

Вплоть до экспедиции Семенова господствующим среди географов был взгляд, что река Чу вытекает из Иссык-Куля. Во время своей поездки Семенов установил, что Чу является продолжением реки Кочкура (по Семенову, река Кочкар или Кошкар), вытекающей из горной долины Тянь-Шаня к западу от Иссык-Куля.

Наблюдениями Семенова было установлено, что Чу, не доходя до Иссык-Куля, круто поворачивает в противоположную от озера сторону, врезываясь в поднимающиеся на западной стороне Иссык-Куля горы, и наконец врывается в Боамское ущелье. Дойдя до болотистой местности, находящейся у самого поворота реки Чу, Семенов обнаружил небольшую речку, соединяющую Чу с Иссык-Кулем. «…Река эта по своему мелководью и ничтожеству носит название Кутемалды, – писал потом в статье о поездке Семенов, – вот на что сводится, по крайней мере, в настоящее время, гидрографическая связь реки Чу с озером Иссык-Куль, которое прежние географы (Риттер и Гумбольдт) принимали за исток реки Чу».

В характеристике котловины Иссык-Куля Семенов использовал результаты своих наблюдений для разрешения вопроса о происхождении существующего соотношения между рекой Чу и Иссык-Кулем и генезисом Боамского ущелья.