Текст книги "Путешествие в Тянь-Шань"

ПРИЛОЖЕНИЯ

Живописная Россия. Очерк X. Небесный хребет и Заилийский край

Тянь-Шань, или Небесный хребет. – Роль его в истории народных переселений. – Гунны и Усуни, и вызванное ими знакомство с Тянь-Шанем китайских летописей до Р. X. – Туркское царство, опиравшееся на оконечности Тянь-Шаня в VI–IX веках. – Показания о Тянь-Шане очевидца того времени – буддийского миссионера Хюан-Цзана. – Китайские сведения о Небесном хребте во время владычества Уйгуров в IX веке. – Тянь-Шань при Монголах и Тамерлане. – Сведения о Тянь-Шане в Джунгарскую эпоху в XVIII веке. – Начало русской колонизации в Заилийском крае. – Поездки в 1856 г. на оконечности Иссык-Куля. – Орография Заилийского Алатау. – Характеристика пяти вертикальных зон Заилийского края. – Котловина Иссык-Куля. – Главный Тянь-Шаньский хребет. – Поездки: в 1857 году к истокам Сырдарьи и горной группе Хан-Тенгри. – Ледники Сарыджаса. – Исследования позднейших путешественников в Тянь-Шане.

Четверть века тому назад, только два знаменитых европейских географических сочинения – «Землеведение Азии» Карла Риттера и «Средняя Азия» Гумбольдта – давали нам скудные сведения об одном из самых величественных хребтов Старого Света, названном китайцами Тянь-Шанем, т. е. Небесным хребтом, а у восточных туркских племен известном под неопределенным именем «Мустага», т. е. ледяных гор.

Название Тянь-Шаня принадлежит собственно исполинскому хребту, начиная от окрестностей знаменитого среднеазиатского города и оазиса Хами (Камула) до меридиана верховьев реки Нарын, находящихся к югу от восточной части озера Иссык-Куль, т. е. на протяжении менее 1500 верст. Небесный хребет, входящий у верховьев реки Текес (т. е. верхнего течения реки Или, одной из четырех главных среднеазиатских рек) в русские пределы, имеет на всем протяжении у нас среднюю высоту до 12 000 фут. Такова высота не особенно многочисленных горных проходов или перевалов, ведущих через седловидные выемки главного хребта, между тем как предельная высота горных вершин Тянь-Шаня, возвышающихся над этими перевалами, достигает 24 000 фут.

Между бесчисленными снежными вершинами особенно замечателен Хан-Тенгри, расположенный между верховьями рек Текес и Нарын, превращающихся в нижних своих течениях в значительные среднеазиатские реки: Или и Сырдарью. Резко выдается на темно-голубом фоне небесной лазури Хан-Тенгри из целой группы белоснежных горных вершин, кажущихся незначительными в сравнении с величественным царем Небесного хребта. Вся эта горная группа Тенгри-Тага, далеко превосходящая своим величием не только Монблан и Монте-Розу, но и Казбек, Дихтау и Эльбрус, покрыта сплошным покровом вечного снега и фирна, не смотря на то, что снежная линия, при сухости среднеазиатского климата, начинается здесь на высоте между 11 и 12 тыс. футов, между тем как в европейских Альпах она не превосходит 8 тыс. футов.

Обширные ледники и так называемые ледяные моря (mers de glace) расползаются в разные стороны от Хан-Тенгри, питая ледниковьие ручьи, дающие начало трем большим речным системам Средней Азии: Сырдарьи, текущей в Аральское море, Или, впадающей в озеро Балхаш, и малобухарскому Тариму, теряющемуся в болотистом бассейне Лобнора. Едва ли много уступает в вышине величественной группе Тенгри-Тага малоисследованная, но знаменитая у народов Средней Азии, более восточная горная группа Богдо-Оола, образующая, по-видимому, подобно кавказскому Эльбрусу, значительный горный выступ горного хребта в соседстве обширного и издавна знаменитого среднеазиатского города Урумчи.

Восточная оконечность Тянь-Шаня (за 95° в. д. от Гринвича), к северо-востоку от Хамп, понижаясь постепенно, сглаживается в высоком поднятии обширных плоскогорий пустынной степи Гоби, но около великого изгиба китайской Желтой реки (Хуанхэ) продолжение колоссального поднятия Небесного хребта, с понижением соседних плоскогорий, восстает снова под именем Ин-Шаня и, венчаясь на некоторых из своих гребней знаменитой Китайской стеной, продолжается в одинаковом с Тянь-Шанем направлении почти до Желтого моря.

Совершенно в другом виде представляется западная, русская оконечность Тянь-Шаня, к западу от исполинской горной группы Тенгри-Тага. Здесь Небесный хребет, расщепленный продольными по отношению к его оси долинами, обнаруживает наклонность к образованию широких, возвышенных, поросших альпийскими травами плоскогорий и к расчленению на ветви, сначала почти параллельные, а потом слегка расходящиеся наподобие пластинок немного распущенного веера.

Самое северное из этих расчленений, связанное с Тянь-Шанем в горном узле Санташ, расположенном в верховьях восточных притоков Иссык-Куля (Тюб и Джиргалан), носит в разных частях своего протяжения частные названия Заилийского Алатау и Александровского хребта и окончательно сглаживается в степной равнине близ города Сырдарьинской области Аулия-Ата. Между южною цепью Заилийского Алатау и главным Тянь-Шаньским хребтом, в широкой продольной долине, расположена глубокая котловина, в которой, на абсолютной высоте 5600 фут., расстилается темно-синяя поверхность Иссык– Куля, одного из обширнейших и величественнейших альпийских озер земного шара. Главный Тянь-Шаньский хребет, уже теряя свое название в верховьях Нарына, ветвится здесь на две медленно расходящиеся цепи.

Северная из них, простирающаяся по северной стороне Нарына и Сырдарьи, носит у китайцев название Луковых гор (Цунь-Линь), продолжаясь на западе от истоков реки Талас, под разными частными названиями, между которыми наиболее известны Уртак-Тау и Кара-Тау. Последняя цепь сглаживается в Сыр-дарьинских степях, не доходя до Джулека, между тем как южные ветви этой цепи подходят к Ташкенту. Отделяющееся же от Цунь-Линя в верховьях Нарына самое южное расчленение носит разные названия, как например: Кок-Тал, Атбаши, а вблизи очень возвышенного (11 тыс. фут. абсол. выс.) альпийского озера Чатыр-Куля – Суок-Тау; далее же к юго-западу называется Алайским хребтом. Хребет этот, в свою очередь, в исполинском горном узле Коксу, питающем Зеравшанские ледники и истоки Зеравшана, разветвляется на две горные цепи, ограничивающие с северной и южной стороны долину Зеравшана.

Цепь, ограничивающая долину Зеравшана с севера, есть та самая горная цепь, которую Гумбольдт называет Ак-Таг (название это подтверждается и оригинальной картой Рената). Цепь, ограничивающая Зеравшанскую долину с юга, составляет продолжение большого Алайского хребта и окончательно сглаживается в низменности только на границах Бухарского оазиса.

Таким образом вся линия поднятия Небесного хребта от Желтого моря до Бухарского оазиса представляет до 4500 верст длины. При этом Небесный хребет представляется самым континентальным на земном шаре, так как одна из двух высших его точек (гора Богдо-Оол) находится почти в одинаковом отдалении от Бенгальского залива, Обской губы, Желтого и Каспийского морей, то есть почти в самом центре азиатского материка.

Если принять в соображение континентальное положение Небесного хребта и умеренность зоны, через которую он проходит (между 40° и 43° с. ш.), вследствие чего предел вечного снега, или снежная линия, лежит на хребте очень высоко, то обилие вечных снегов и ледников, встречающихся в Тянь-Шане, находит объяснение только в исполинской высоте хребта, которая значительно превышает высоту Кавказа, и тем более высоту всех европейских гор, в Азии – высоту Алтайско-Саянской системы, но уступает первенство Гималайскому хребту. Этот последний, расширяясь в возвышенные плоскогорья и расчленяясь, на западной оконечности своими разветвлениями сталкивается с расчленениями Тянь-Шаня, и на этой-то грани высится знаменитый Памир – крыша мира, по географическим понятиям древних Индусов.

Вследствие того вся обширная часть Средней Азии, лежащая между исполинскими горными хребтами Гималайским и Тянь-Шаньским, которые образуют главный остов азиатского материка, отделена от Индийской, Туранской и Киргизской низменностей высокой горной стеной, имеющей удобные проходы на высоте 11–12 тысяч футов лишь там, где сталкиваются верховья долин притоков Тарима и Сырдарьи на пути из Кашгарии в Фергану.

Здесь-то и проходил еще во времена древней Римской империи знаменитый торговый путь, по которому Римляне получали из Азии шелковые ткани; здесь же проходили и некоторые народные переселения, хотя вообще кочевники Средней Азии предпочитали, во время миграций из внутренней нагорной Азии в более щедро одаренные природой и более удобные для селения равнины Индостана и отдаленной Европы, огибать исполинский Небесный хребет с северной его стороны и спускаться в низменность нынешних Киргизских степей в загроможденном только отчасти высокими горными хребтами промежутке между Алтаем и Небесным хребтом.

Достаточно широкими воротами для выхода азиатских кочевников из нагорной Азии в низменную равнину представляются только четыре междугорные полосы: бассейн озера Зайсан, между Алтаем и Тарбагатаем; бассейн озера Ала-Куль, между Тарбагатаем и Семиреченским Алатау; широкая Илийская долина, между Семиреченским и Заилийским Алатау; наконец Иссык-Кульская котловина между Заилийским Алатау и Тянь-Шанем. Почти все народные миграции, шедшие с среднеазиатского нагорья, имели непосредственные отношения к Тянь-Шаню. Богато орошенные склоны Небесного хребта, в особенности Илийская долина и котловина Иссык-Куля, неминуемо должны были служить долговременными станциями для народных масс, стремившихся на далекий запад.

Первое из коснувшихся Тянь-Шаня народных переселений произошло в начале II века до Р. X. Усилившееся в то время Китайское государство положило предел дерзким вторжениям кочевников, сгруппированных около ворот, искони служивших входом со степного среднеазиатского нагорья в плодородные равнины Китая, а именно около великого изгиба Желтой реки. Вследствие того Гунны, наиболее сильные в этом сброде кочевников, вытеснили два народа, жившие в соседстве с изгибом Желтой реки, а именно: темноволосых юэчжи, тибетского племени, и голубоглазых и русоволосых усуней, принадлежавших, по мнению многих ученых, к индогерманскому племени. Усуни первые бежали на запад. Найдя удобные для кочевок места на северном склоне Небесного хребта, они заняли Илийскую долину и Иссык-Кульскую котловину с прилегающими к ним горными скатами и осели здесь на несколько веков.

Вслед за Усунями и Юэчжи также прибыли в Илийскую долину, но, найдя, что все кочевки в этой долине и на озере Иссык-Куль заняты Усунями, последовали далее к юго-западу, не остановились даже на свержении греческих властителей македонского происхождения с бактрийского трона – и сами основали обширное царство Индо-Скифов или Гетов, просуществовавшее несколько веков.

Между тем, близ великого изгиба Желтой реки, китайская династия Цин энергически продолжала вести упорную борьбу с могущественными Гуннами и, желая обезопасить себя приобретением верных союзников в тылу Гуннов, вступила в дружеские сношения с Усунями, усилившимися в своих новых благоприятных условиях. Сношения эти впервые познакомили Китайцев со склонами Тянь-Шаня, на которых кочевали Усуни, несомненно поднимаясь летом до альпийских лугов Небесного хребта. Для упрочения союза с Усунями, в 107 году до Р. X. одна из китайских принцесс Цинской династии была выдана замуж за усуньского государя, носившего титул куенми (т. е. короля – то же, что старо-немецкое Künig, по мнению К. Риттера).

Жалобно раздавалась в долинах Тянь-Шаня песня китайской принцессы, тосковавшей по отдаленной родине. Вот перевод этой песни, сохраненной для потомства китайским летописцем:

 
Родные отдали меня в замужество,
В далекую, чужую для меня сторону.
Дворцом служит мне бедная юрта,
Стены которой обшиты только войлоком;
Сырое мясо служит мне обычною пищею,
А кислое молоко – лучшим напитком.
О, если б я могла быть легкой птичкой,
Как быстро понеслась бы я к милой родине!
 

Правда, усуньский король построил для своей царственной супруги вблизи нынешнего окружного города Семиреченской области Каракола, у восточной оконечности Иссык-Куля, город Чи-Гу – Чжень, существовавший еще в V веке по Р. X. Но ни этот город Красной долины (Чи-Гу), ни германский титул королевы (кюн-ди, по Риттеру, то же, что английское и шведское Queen, или едва ли не ближе немецкое Kün-igin), ни дворец, для нее выстроенный в китайском вкусе, ни царственная власть не могли утешить поэтическую принцессу в ее тоске по родине, и, по-видимому, не долго прожила она на берегах очаровательного синего озера, в виду величественнейшей снеговой цепи, вдали от скучных, болотистых, пересеченных грязными канавами, но милых ей рисовых полей Китайской Срединной империи.

Не посчастливилось впоследствии и самому городу Красной долины. Киргизы утверждают, что во время низкого стояния воды Иссык-Куля между устьями Тюба и Джиргалана торчат еще развалины древнего города, а волны Иссык-Куля выбрасывают на его прибрежья медные орудия и большие медные котлы древних обитателей этого города, который, по-видимому, подвергся участи Содома и Гоморры.

Только в I веке по Р. X. китайцам удалось наконец оттеснить от великого изгиба Желтой реки своих опасных врагов гуннов, значительная часть которых откочевала на запад, по следам юэчжи и усуней. Само собой разумеется, что богатые водой и пастбищами северные склоны Тянь-Шанского нагорья должны были служить гуннам при их миграции на далекий запад долговременной станцией. Впрочем, часть гуннов двинулась и вдоль южного подгорья Тянь-Шаня и заняла подгорье между нынешними городами Харашаром и Куча. Китайцы, следя за всеми движениями своих страшных врагов, естественно, обратили впервые надлежащее внимание на склоны исполинского Тянь-Шаня. К этому-то времени (92 году по Р. X.) и относится первое сведение китайцев о Байшане, горе, богатой серой и нашатырем, выбрасывавшей огонь и находившейся верстах в 100 к северу от города Ироло (нынешнего Куча) на южном склоне Тянь-Шаня. Во II веке по Р. X. Гуннов уже не было на южном склоне Тянь-Шаня, которым владело туркское племя Уйгуров, сделавшихся данниками воинственной китайской династии Хань и устроивших в начале II века свою столицу на южном склоне Небесного хребта, вблизи нынешнего города Турфана.

В это время гунны занимали однакоже еще то северное подгорье Небесного хребта, которое в новейшие времена было известно под именем Джунгарии, и сильно теснили обитавших еще по-прежнему в Илийской долине и на Иссык-Куле усуней. Китайская история постоянно следила за опасными соседями и заносила на свои страницы непрерывный ряд государей северных гуннов, носивших титул шань-юй.

Но и гуннам и усуням невозможно было удержаться в западном углу нагорной Азии с тех пор, как в начале II века по Р. X. хлынули в эту часть Средней Азии полчища воинственных сян-бийцев, народа, вероятно, манчжурского племени, обитавшего первоначально на границе Кореи в Манчжурии, но захватившего в это время все пространство между Алтайско-Саянскими горами и Небесным хребтом до Джунгарии включительно.

По свидетельству китайской истории, гунны и усуни, т. е. кочевники, занимавшие в то время северные склоны западной части Небесного хребта, бежали на запад к прибрежьям отдаленного моря, которому китайцы дают неопределенное название Си-Хая, т. е. Западного моря. Под этим именем китайцы смешивали, правда, все обширные озера Арало-Каспийской низменности, но в этом случае они, очевидно, понимали под Си-Хаем Каспийское море, так как через полстолетия, по свидетельству византийских историков, страшный народ, вышедший из глубины Средней Азии и кочевавший некоторое время около прибрежьев Каспия и в нынешнем Заволжье, переходит Волгу в 376 г. под тем же именем гуннов (Hunni), под которым он так долго был известен китайцам, и как грозная туча надвигается на Европу, открывая своеобразный период событий, известный на страницах европейской истории под именем переселения народов.

Недолго продолжалось владычество сян-бийцев на северном склоне Небесного хребта. Многочисленные орды туркского племени, оставшиеся на обоих склонах Тянь-Шаня, сплотились в обширное Ту-кюэское (Туркское) царство, подчинив себе и своих соплеменников уйгуров, обитавших в то время по обеим сторонам восточной оконечности Тянь-Шаня.

Первоначальной родиной Туркского племени была, как ясно следует из его народных преданий, та обширная продольная долина Алтайско-Саянской системы, в которой сливаются две текущие одна на встречу другой водные ветви, образующие исполинскую реку Енисей; владычество же Тукюэ, образовавших в VI, VII, и VIII веках обширное кочевое государство, известное в китайской истории под именем Хой-хэ, распространилось на всю Среднюю Азию, между Алтайско-Саянской горной системой и Небесным хребтом, от идущего приблизительно по меридиану Пекина хребта Хингана, отделяющего нынешнюю Монголию от Манчжурии, до крайних на западе подгорий Тянь-Шаня. Через посредство вассальных Уйгуров владычество Турков распространилось и на южное подгорье Небесного хребта, т. е. на большую часть нынешнего Китайского Туркестана или Малой Бухарии.

Главный центр тяжести Туркского государства находился, впрочем, на Саянской окраине Среднеазиатского нагорья, где туркские ханы в VIII веке построили столицу Холин (впоследствии Каракорум – столица Чингисхана), к северо-востоку от Урги, на нынешней русско-китайской границе. Особенно же дорожили туркские ханы двумя важными предельными пунктами своего государства: изгибом Желтой реки на юго-востоке и западной оконечностью Тянь-Шаня на юго-западе. Несомненно, что на этих отдаленных окраинах находились стойбища туркских ханов, подручников обитавших в Холине главных ханов; несомненно также, что эти подручники состояли в таких же отношениях к главным ханам, как ханы Золотой орды, жившие в Сарае за Волгой, находились к главным монгольским ханам Чингису и Октаю.

О стойбище такого подручного туркского хана, расположенном на склоне западного русского Тянь-Шаня, повествует очевидец русского Тянь-Шаня и бассейна озера Иссык-Куля, оставивший нам первые драгоценные письменные сведения об этих местностях, а именно буддийский миссионер Хюан-Цзан, китаец родом, прошедший в VII веке через эти местности на продолжительном пути своем из Индии в Китай через нынешние Афганистан, Туркестан и Джунгарию.

Сведения, сообщенные Хюан-Цзаном, очень скудны, но они отличаются замечательной точностью. Пройдя от одного из ферганских городов верст 200 на северо-восток, Хюан-Цзан пришел в местность тысячи источников (МинБулак), расположенную, очевидно, на северном склоне одного из западных Тянь-Шанских расчленений на подгорье весьма богато орошенном, так как непосредственно над ним возвышается снеговой хребет, о котором совершенно определенно упоминает Хюан-Цзан. Здесь находились в то время летние кочевки туркского хана, который искал убежища от летнего зноя на прохладном горном склоне, обильно поросшем, как свидетельствует Хюан-Цзан, деревьями и коврами самых разнообразных весенних цветов.

Еще двести верст перехода через высокое нагорье привели Хюан-Цзана, как он выражается, к «чистому большому озеру» которое некоторые писатели называют теплым озером (по-китайски Же-Хай), другие – соленым озером (по-китайски Хан-Хай). Это и есть, несомненно, самый обширный из водоемов Тянь-Шанского нагорья, ныне носящий туркские названия Иссык-Куль, или Туз-Куль, т. е. «теплого озера» и «соленого озера» и нам остается только удивляться постоянству в Средней Азии географических имен, по счастью, не изменившихся в течение более чем двенадцати столетий.

Краткая характеристика озера, сделанная Хюан-Цзаном, поразительно верна. Он дает ему в окружности до 1000 ли (китайских миль), т. е. около 500 верст. Это приблизительно верно, так как окружность озера ныне простирается до 420 верст, а оно, по-видимому, несколько уменьшилось в своем объеме, судя по старым береговым террасам. Далее Хюан-Цзан говорит, что «озеро растянуто от В к З, а сужено от Ю к С, со всех четырех сторон окружено высокими горами и принимает множество речек. Вода его имеет зеленовато-темный цвет и несколько солоноватый и горьковатый вкус. Иногда воды его расстилаются в гладких обширных поверхностях, иногда же бушуют и пенятся его волны с неимоверной силой. Драконы и рыбы живут совместно в озере».

Неразъясненное сомнение представляет только это указание на драконов, так как никаких водных ящериц, подобных большому каспийскому Monitor или Psammosaurus, до сих пор не было найдено ни на берегах Иссык-Куля, ни в самом озере.

Ко времени путешествия Хюан-Цзана относится и еще одно весьма интересное показание о Тянь-Шане, записанное историей в период могущественной Танской династии, которая вела на северо-западной окраине упорную борьбу с более и более возрастающим в могуществе Туркским государством. Сведение это относится до выбрасывавшей огонь горы Байшань, по южному китайскому произношению Пешань. «Байшань, – говорит летопись, – выбрасывает непрерывно огонь и дым, отчего и образуется нашатырь. С одной стороны огненной горы все камни горят, плавятся и текут на расстоянии нескольких часов пути; расплавленная масса, которая течет подобно растопленному жиру, твердеет при охлаждении. Жители употребляют ее как врачебное средство в болезнях; здесь есть также и сера».

Мы уже сказали, что самыми важными опорными пунктами могущественного с VI до IX века Туркского государства (Хой-хэ) были: местность верхних Байкальских притоков на севере, великий изгиб Желтой реки на юге-востоке и западная оконечность Тянь-Шаня на юго-западе. Таким образом, обширное Туркское государство опиралось по всей длине своей на исполинский Тянь-Шанский хребет и пользовалось столь громкой известностью в Азии, что даже византийский император Юстиниан II в 562 г., т. е. задолго до путешествия Хюан-Цзана, посылал своего посла, префекта восточных провинций Земарха, в стойбище туркского кахана Ди-ту-була, кочевавшего в Эк-Таге или Золотых горах.

К сожалению, Земарх, очень характерно описывающий палатку или кибитку кахана, покоящуюся на колесах, украшенную богатыми шелковыми драпировками, золотыми сосудами и постелью, укрепленной на золотых павлинах, а также и прием, при котором его заставляли пройти через огонь при неистовой музыке и криках шаманов, – ничего не говорит о местностях, через которые он проходил, так что стойбище кахана Ди-ту-була одинаково можно приурочить к Алтаю – золотой горе, и Ак-Тагу (белой, а вовсе не золотой горе, как ошибочно переводил Земарх), т. е. западной оконечности одного из расчленений Тянь-Шаня.

Девушка племени «Киргиз», подаренная Ди-ту-булом Земарху, также не определяет положения долины Ак-Тага, так как киргизы, первоначально обитавшие в долине Верхнего Енисея и на Черном Иртыше, в то время (в VI веке), т. е. по уходе Усуней, могли уже проникнуть и в бассейн Иссык-Куля, где, смешавшись с остатками Усуней, живут и доныне под древним своим именем Кергиз или Киргиз (Черные, или Дикокаменные Киргизы).

Эти-то самые Киргизы, находившиеся уже в VI веке в борьбе с Турками, наиболее способствовали сокрушению могущественного царства, окончательно ослабленного ими в IX веке, в то время, когда с одной стороны могущественная китайская династия Тан отторгла от них Уйгуров со всей восточной оконечностью Тянь-Шаня, а на юго-западе Арабы сильно ослабили их своими нашествиями. Впоследствии значительные массы туркского племени, не видя возможности держаться доле в нагорной Средней Азии, также как и в Арало-Каспийской низменности, направились в Малую Азию и Сирию, т. е. нынешнюю Азиатскую Турцию.

Обладателями обоих склонов восточной части Туркестана остались Уйгуры, то подчинявшиеся владычеству китайских династий, то державшие себя довольно независимо. Вследствие таких отношений властителей Тянь-Шаня, уйгурских государей, к Китаю, мы снова встречаем в китайской истории некоторые географические сведения о Тянь-Шане, относящиеся к 982 году. В это время первый китайский император из династии Сун послал своего уполномоченного к уйгурскому Арслан-хану (Львиному царю) для поддержания, как говорит летопись, и упрочения союза, предложенного данниками и вассалами Небесной империи.

Китайский посланник не нашел уйгурского хана в его исконной столице Си-Чжеу (нынешнем Турфане), на южном склоне Тянь-Шаня. Подобно всем тянь-шаньским властителям, «Львиный царь» искал убежища от летнего зноя на северном, тенистом склоне Небесных гор, в нарочно устроенной там для этой цели северной резиденции, по-китайски Бэй-Тинь. Эта резиденция находилась верстах в 250 к северу от Турфана, и китайскому посланнику пришлось перевалить через главный Тянь-Шанский хребет, на что он употребил дней 14. «После 6 дней пути от Турфана, – повествует китайский посланник, – посол прибыл к Золотой горе, из которой туземцы извлекали большие богатства. Два дня следовали путешественники этими горами и наконец дошли до места, называемого «Китайским лагерем». Оттуда, после 5 дней пути, поднялись в гору; во время перехода выпало много снега.

На вершине находился храм драконов (китайская кумирня), а у подошвы горы – памятник с надписью «Малая снежная гора». Гора эта всегда покрыта снегом, и путешественники должны одеться в шубы для того, чтобы защититься от холода. Через день спуска с горы путешественники прибыли в северную резиденцию «Львиного царя». Бэй-Тинь лежал у подножия Небесного хребта, на равнине, расстилавшейся в три стороны от города. Подгорная равнина была очень богата лошадьми и покрыта ими более чем на 16 дней пути кругом. Через 8 дней уйгурский хан принимал посольство. Церемониал произошел в тогдашнем китайском вкусе: сначала были поднесены императорские подарки, потом день и ночь прошли в пиршестве и танцах. На другой день хан устроил поездку по озеру, окруженному музыкантами; на третий день посетили храм, построенный еще в VII веке.

На север от Бэй-Тиня, повествует посланник, лежит гора, из которой добывается нашатырь; она дымится днем и всегда покрыта снегом и туманами. При свете ее огня птицы и летучие мыши кажутся огненными. Люди, добывающие здесь соль, привязывают под ноги деревянные подошвы, потому что кожаные скоро истлевают. У подошвы горы находятся отверстия, из которых выступает черный ил, превращающийся скоро в песчаник. В городе Бэй-Тинь было довольно многоэтажных домов и деревьев в цвету. Жители его были белы, рослы, серьезны, ловки от природы и умели добывать золото, серебро и железо; особенно хорошо отделывали драгоценный камень юй (нефрит).

Владычество Уйгуров на обоих склонах Тянь-Шаня продолжалось до начала XIII века, т. е. до времени мировых завоеваний знаменитого Чингисхана. Впрочем, уйгурский царь подчинился Чингисхану в несравненно лучших условиях, чем его соседи. Разбив сыновей погибшего в борьбе с Чингисханом царя Мекритов, он добровольно пошел в вассальную зависимость Чингисхана, за что и получил в супружество его дочь.

Вот почему войны Чингисхана не касались прекрасных долин и склонов Небесного хребта. При всем том потоки народных движений, произведенные возникновением такого громадного государства, каким явилось с XIII века Монгольское, не могли, конечно, совершенно обойти исполинского Небесного хребта. В походе своем из столицы Чингисханидов (Каракорума) в Персию, внук Чингисхана, Гулагу, неминуемо пересек все крайние западные оконечности русского Тянь-Шаня; пересекали их и те подвластные Чингисханидам князья, которые, подобно армянскому царю Гетуму, с южных берегов Каспия или из Персии отправлялись в отдаленный Каракорум на поклонение великому хану; но, к сожалению, в маршрутах этих лиц очень мало таких географических данных, которые могли бы быть бесспорно приурочены, подобно рассказу Хюан-Цзана, к определенным местностям Небесного хребта. Только в отношении армянского царя Гетума несомненно, что он пересек нынешние области Сырдарьинскую и Семиреченскую, откуда вышел к озеру Ала-Куль, которое он не называя описывает так, что нельзя не узнать его.

Большой интерес для географии Тянь-Шаня представляет тот факт, что бежавшие от религиозных преследований на Дальний восток несторианские христиане построили в начале XIV века монастырь свой на северо-восточной стороне Иссык-Куля. Так гласит хранящаяся в Венеции знаменитая Каталанская карта 1374 г., на которой впервые на европейских картах изображено и озеро Иссык-Куль. К сожалению, никаких иных сведений об этом первом христианском монастыре в Небесном хребте мы не имеем, да и следы его еще не найдены, но, по нашим догадкам, он должен был находиться как раз в той местности, в которой ныне предположено построить православный монастырь, – на берегу одной из лучших бухт Кунгея, т. е. северного прибрежья озера, находящейся при устье реки Курметы.

В конце XIV века Монголы, утвердившиеся с 1285 г. на китайском престоле, были изгнаны из Китая и с тех пор заняли нынешнее свое положение на Среднеазиатском нагорье, а именно между Алтайскими горами и Тянь-Шанским хребтом, от Хингана до Джунгарского, или Семиреченского Алатау.

Потомки Чингисхана удержались на туркестанском престоле, и одному из них, знаменитому Тимуру, или Тамерлану, в начале XI века много раз доводилось переходить через русские разветвления Небесного хребта, между которыми лежала его прекрасная столица Самарканд. В особенности на пути в Джунгарию приходилось ему совершать свои наиболее тяжелые переходы. В Джунгарию он всегда проходил через котловину, или долину, Иссык-Куля, и мне лично привелось видеть на нетрудном, впрочем, горном перевале или проходе Санташ, к востоку от Иссык-Куля, груду камней, насыпанных, по местным преданиям, руками полчищ Тамерлана.

Каракиргизы, вековые обитатели долины, говорят, что Тамерлан при переходе через Санташ приказал каждому из воинов взять камень и все эти камни сложить в одну груду. На возвратном пути победоносное войско снова проходило через Санташ. Тамерлан приказал каждому возвращавшемуся воину взять по камню из груды и отбросить в сторону, так что число камней, оставшихся в груде, соответствует числу погибших в походе. Более простого и точного статистического приема для исчисления убыли в войсках не придумал бы современный европейский статистик.

По изгнании Монголов из Китая династией Минь, в конце XIV века, монгольский народ, возвратившийся к прежнему своему невежеству, сгруппировался в два главные центра: северо-восточный – халхасско-бурятский, на подгорьях Саянского хребта, и юго-западный – сначала Элютский и потом Джунгарский на подгорьях Тянь-Шаня.