Текст книги "Хакер и его тень"

Что ж, пожно подводить некоторый итог. Что я накопал такого особенного? Казалось бы – ничего. Так, повседневная рутина. Такого добра сейчас вокруг – как воздуха, с избытком. Но меня заинтересовали в первую очередь некоторые биографические сведения.

Князев одно время занимался в детской юношеской спортивной школе и достиг известных высот в спортивной стрельбе. Принимал участие на каких-то международых соревнованиях. Впоследствии все забросил и его спортинвные контакты ограничивались созданием определенных контор под патронажем Национального фонда спорта.

Но я не сомневался, что покойник вполне мог бы снять Виолетту Петровну из того самого елового лесочка на пригорке возле психушки.

Вопрос только – зачем?

И как это соотносится с анонимными письмами и таинственным полусуществующим Марком?

…Похороны проходили с соответствующей рангу и положению покойного помпой.

Держа под руку скорбно-торжественную Лиду (она все же выбрала туфельки), я следил взглядом за вереницей людей, проходящих мимо гроба.

«Ну да, ведь в только в фирме Андрея было около ста сотрудников, – вспомнил я информацию Приятеля. – А еще родственники, знакомые, соседи».

Солидные пожилые дамы сменяли строгих мужчин в строгих костюмах. Заплаканные красавицы чередовались с трогательными старушками.

Одна из бабушек держала подмышкой мопса с выпученными глазами. Я подумал, что это и есть тот самый Хрюша, находившийся в затяжном конфликте с Андреем Князевым – собаки не любят пьяных.

Отец Князева сразу постарел. Он стоял в центре толпы и, опираясь на трость, и принимал соболезнования. Завидев Лиду, Князев-старший сделал ей знак приблизиться и попросил ее быть рядом.

Поскольку Лида не выпускала мою руку, то волей-неволей я втиснулся между родными и близкими в первый ряд, получив возможность наблюдать за всеми присутствующими на этом скорбном мероприятии.

Как и положено, все проходили мимо гроба для последнего прощания.

Кто целовал покойного, кто просто несколько мгновений молча стоял рядом с гробом. Основная часть публики располагалась поодаль.

Мое внимание сразу же привлек странный человек в черных очках.

Во-первых, сейчас на улице если и было лето, то ориентированнои исключительно по половому признаку – бабье. Жгучее солнце, палящее глаза ну никак не просматривалось. Даже при столь же жгучем желании его увидеть. В крайнем случае можно было разглядеть тусклый желток из-за плотной пелены серо-коричневых туч.

Во-вторых, подобный вид на похоронах был уместен разве что в Сицилии, причем не наяву, а в каком-нибудь плохом итальянском фильме.

Понятно, что покойник был отчасти мафиозным деятелем. Но тогда, господа, давайте соблюдать традиции. Где, я спрашиваю вас, мордовороты, дамы в мехах, дорогой инкрустированный гроб с окошечком? Где, наконец, журналисты, лимузины и розы на дороге?

Ни фига подобного на данном меропряитии не наблюдалось и этот загадочный тип в черных очках был на общем фоне как белая ворона.

Но, похоже, неизвестный в очках, ничуть не смущался своим стремным видом. Он держался подчеркнуто отстраненно, задирал вверх подбородок и то и дело расправлял свои чахлые плечи.

Присомтревшись, я обнаружил, что он вдобавок ко всему еще и глухой. Этот человек стоял ко мне в профиль и с пятидесяти метров я сумел разглядеть черный слуховой аппарат в его ушной раковине.

Лида продолжала подчеркнуто солидно принимать поздравления. Очевидно, ее принимали либо за родственницу, либо за какую-то невесть откуда взявшуюся супругу покойного, или как минимум – невесту.

Эта роль ее абсолютно устраивала и она жала протянутые руки одну за другой. О моем существовании девушка вспоминала теперь лишь изредка, а об уготованной мне роли мужа некогда отвергнутой, но теперь гордой и независимой невесты покойного речь уже, слава Богу, не заходила. Лида лишь иногда комментировала туалеты присутстующих и делилась со мной своими женскими наблюдениями.

– Смотри, смотри! Один глаз потек! Наверное, тушь нестойкая… А вот у этой мымры часики видел какие? Небось, от Патек Филипп. Впрочем, может быть, и подделка… А-а! Вот такую кофточку я вчера у ведущей по телевизору видела. Только не помню, в какой программе. Блеск, правда?.. Как шанелью-то пахнуло! Коко или пятая?.. А тот тип ну и вырядился, как был дураком, так и остался. Надо же – очки на похороны нацепил!

Вот тут я мгновенно встрепенулся и включился в реальность.

– Ты про мужика слева?

– Ну да, – подтвердила Лида. – И прическу ни фига не сменил, хохолок – видишь? – торчит. Господи, да у него еще и щетина! Мог бы и побриться, придурок, ради такого случая. Да разве от него дождешься?!

– Ты с ним виделась раньше? – с надеждой спросил я. – Это друг Андрея?

– Какой там друг! – отмахнулась Лида. – Так, сбоку припеку. Видела я его всего один раз, да и то устала, как ненормальная. Е-мое, какой мех блестючий! Первый раз соболей вижу.

– А? Да, красиво… Так что это за человек? Имя-фамилию помнишь?

Я смертельно боялся, что кто-то сейчас отвлечет ее внимание очередным украшением или блузочкой и тогда Лиду будет чертовски трудно перевести на интересующую меня тему разговора.

– Еще буду я мозги свои засорять! – фыркнула Лида. – Я уже и в важной-то информации стала путаться. Вчера весь вечер вспоминала кто теперешний муж бывшей жены Майкла Тайсона. Вроде, какой-то югослав. Да и ее фамилию никак не припомню. Что Робин зовут – головой отвечаю, а остальное – как волной смыло.

– Я обязательно уточню, солнышко, – не отставал я. – Сегодня же позвоню в посольство и спрошу. Ты только постарайся вспомнить, что это за человек. Ну, напряги немножечко память, а?

– И не собираюсь, – заверила меня Лида. – Буду я еще на какого-то Юрия свои извилины тратить. Много чести для такого насекомого.

– Так его зовут Юрий? – ухватился я за ниточку. – А как ты с ним познакомилась?

– Я. С ним. Не знакомилась, – отчеканила Лида. – Или ты думаешь, что я такая шлюха, чтобы прыгать в койку с каждым встречным-поперечным?

– Разумеется, – лепетал я, – разумеется, нет. И все же, лапушка, солнышко лесное, кисонька, рыбка моя ненаглядная, расскажи мне про него!

– Вот пристал, – помотала головой Лида. – Я вон той бабке кивнуть даже не успела. Знаешь, а поминки заказаны в новом ресторане, что в бизнес-центре открылся. Там, говорят, сплошь хрусталь и позолота.

– Ты будешь просто очаровательна в своих одеждах в этом интерьере, – с жаром проговорил я. – Будешь центром внимания. Не то, что этот тип в очках. Так что ты там про него начала говорить?

– Да отстань, – отмахнулась Лида. – Я про жену боксера вспоминаю. Никак не могу сосредоточиться, а тут ты лезешь со своими проблемами.

В этот самый момент я с ужасом заметил, как неизвестный субъект начинает медленно удаляться в сторону выхода с кладбища.

Церемония уже плавно подходила к концу и публика тусовалась сама по себе, собравшись в группки по интересам или по профпринадлежности.

Оставалось десятка два замшелых старушек, которые непременно желали пожать руку отцу покойного и стоявшей рядом с ним очаровательной незнакомке.

Я в отчаянии достал из кармана сотку и набрал свой собственый номер.

Выжадав определенное количество гудков, я прошептал свой пароль (Приятель опознавал меня как «хакера» и никак иначе). Когда я услышал его металлический «Привет!», у меня отлегло от сердца.

– Срочно! – шепотом прокричал я в трубку. – Имя супруги боксера Майкла Тайсона, которая теперь замужем за каким-то югославом.

Приятель подрыгал винтом и через десять секунд назвал имя Робин Гивенс.

– Слава Богу! – закричал я от радости, но тут же смутился под укоризненным взглядом предпсоследней старушки. – Теперь югослава!

– Светозар Маринкович. Свадьба состоялась в Сан-Диего, среди родных актрисы присутствовал лишь ее трехлетний приемный сын Бадди.

– Умница ты мой, – похвалил я оперативного Приятеля и дал отбой.

– Ну, вот и все, – вытер последнюю слезу Князев-старший. – А вы, милочка, за эти годы так похорошели, что я вас сразу-то и не признал. На лицо, я имею в виду. Идентифицировал лишь по фигуре. Ваши бедра настолько экстраординарны, что их нельзя спутать.

Лида смущенно зарделась.

– Теперь мы оба, так сказать, вдовцы, – продолжал Князев. – Вы – так сказать, в фигуральном смысле, а я в буквальном. Помните мою супругу? Схоронил несколько лет назад, теперь маюсь в одиночестве. Вы соизволите пойти с нами на поминки?

– Конечно, – подала ему руку Лида и тот машинально чмокнул ее поверх перчатки.

– Тогда подождите меня немного, – попросил Князев-старший, – нужно уладить некоторые неизбежные формальности.

И он направился к пышущим здоровьем розовощеким могильщикам, которые дожидались положенных им по традиции бутылок с водкой.

– Лида, – дернул я за рукав свою спутницу, – давай меняться!

– Ах, это ты, – вспомнила о моем существовании «безутешная невеста», которая провожала заинтересованным взглядом удаляющуюся фигуру Князева.

– Я сейчас назову тебе жену Тайсона и ее нового мужа, а ты расскажешь мне об этом человеке в очках, – быстро проговорил я, насилу отсыкав глазами медленно удаляющуюся фигуру незнакомца.

– Давай! – радостно согласилась Лида. – А то я совсем отчаялась. Склероз, что ли?

Услышав про Робин Гивенс и Светозара Маринковича, Лида расцвела. А уж подробность про бойкот свадьбы со стороны родственников актрисы и наличие трехлетнего приемного сына она восприняла как подарок.

– Да-а! – восхищенно воскликнула она. – Живут же люди!

– Человек в очках и со слуховым аппаратом, – напомнил я.

– С каким еще аппаратом? – удивилась Лида. – Оглохнуть Юрка, что ли, успел за это время? Наверное, сам себя заговорил.

Завидев профессора гинокологии, семенящего к Лиде от автобуса, я дернул ее за рукав, – поторапливайся, мол, сейчас тебя увезут.

– В общем, – скороговоркой проговорила Лида, – мы как-то раз гуляли с Андреем, а Юрка повстречался нам на улице. Андрей потом сказал, что они вместе учились… Нет, вспомнила – занимались в детской юношеской спортивной школе и что тот неплохо стрелял, вроде бы занимал вторые и третьи места на соревнованиях.

– Понятно, – лихорадочно пробормотал я. – Почти понятно.

Я беспомощно оглянулся через плечо в сторону центральных ворот.

Человек в черных очках уже проходил сквозь первый ряд могил возле входа. Еще чуть-чуть – и он скроется из моих глаз, а потом его ищи-свищи.

– О чем вы говорили во время этой встречи? – задержал я Лиду, уже готовую зашагать навстречу профессору гинекологии.

– Ой, да он болтал без умолку! – бросила мне на ходу Лида. – Полчаса рассказывал о своей девушке по имени Виолетта. Якобы платиновая блондинка и фотомодель. Это в Колобове-то! Врал как сивый мерин и, что характерно, сам себе верил. Ну все, чао, Валера, мне пора! Папочка меня уже заждался.

И она порхнула к Князеву, ловко угодив своей рукой на подставленный стариком локоть.

– Как приятно иметь такую обворожительную знакомую! – слышал я их удаляющиеся голоса. – Вы поможете мне скрасить одиночество?

– Знакомую? – переспрашивала Лида. – Ох, вы так решительно настроены? Что ж, пожалуй. Почему бы и нет? Я, право, вся уже волнуюсь… Чувствуете? Нет? Потрогайте здаесь и еще вот здесь…

Я запрыгнул в автобус последним. Отказавшись пройти в салон, я попросил водителя притормозить недалеко от выезда. Он, очевидно, принял меня за кладбищенского работника и не стал возражать.

Спрыгнув с подножки, я больно ударился пяткой о торчавший из земли железный штырек. Хромая и чертыхаясь, я побрел к главной аллее.

Длинный ряд памятников тянулся вдоль дорожки, выложенной мраморными плитами. От высоких гранитных памятников на прохожего доносился холодок величия и богатства. Эти люди, когда-то сами являвшиеся «крышей» теперь обрели крышу из огромных черных глыб.

Здесь, на этих метрах, сгруппировался весь цвет местного криминала, сложивший голову в тяжких боях с коллегами и государством.

Смерть уравнивала бывших врагов на элитном участке кладбища и теперь в двух шагах друг от друга лежали продырявившие друг друга в смертельной схватке авторитеты. Надгробные памятники были украшены изображениями покойных – все как один с мужественными и волевыми лицами, вдохновенно глядящие тебе прямо в глаза.

Я был уверен, что мой объект в черных очках и со слуховым аппаратом не выходил из ворот кладбища, иначе я бы встретил его на пути – к выходу все тропинки сходились в одну и минововать пятачка перед воротами, где я соскочил с автобуса, было невозможно.

Но, несмотря на то, что я выбрал наиболее удобный пункт наблюдения между могил Людоеда и Красивчика, ожидаемая мной фигура не просматривалась.

Я уже понемногу начал терять терпение и остатки тепла под одеждой, в нетерпеии поглядывать на часы и переминаться с ноги на ногу, как вдруг ЭТО случилось. Произошло событие из ряда вон выходящее и попахивающее нездоровой кладбищенской мистикой.

А именно: поджатые губы Людоеда на памятнике вдруг расплылись в добродушной улыбке.

В свою очередь, правый глаз его извечного недруга и конкурента Красавчика за какие-то доли секунды покрылся бельмом.

И мне после всего увиденного не оставалось ничего другого, как немедленно упасть на землю и поплотнее вжать голову в плечи.

Сказать, что я испугался было бы некоторым перебором и известнй натяжкой. Просто я чертовски не люблю, когда в меня стреляют. Бывает это не так уж и часто, но все равно не люблю.

Предназначенная мне пуля резво чиркнула по памятнику, пройдя по касательной и, испортив фасад Людоеда, рикошетировала к гранитному камню Красавчика, попав изображению покойного мафиози прямо в глаз.

Стрелял этот тип, несмотря на черные очки и вправду неплохо.

Память тотчас подбросила мне «рифмующееся» с этой минутой воспоминание – агнонию Виктории Петровны на аллее среди опавших листьев, угрожающий шелест еловых ветвей с пригорка и мой спринтерский рывок по открытой местности к забору психлечебницы.

Тогда я ждал выстрела, но он не последовал. Теперь вот дождался.

«Любпытно, – думал я, отползая подальше за высокий постамент Кривого, – влияет ли глухота на меткость. Странно стрелять, когда ты не слышишь выстрела. Надо бы запросить Приятеля насчет статистики по глухим чемпионам по стрельбе. Наверняка есть какие-то данные…»

Холодный мрамор надгробия упирался в задравшуючя рубашку. Можно сказать, что я всем своим телом ощуал могильный холод.

Долго валяться у подноджия могил бандитов я не собирался. Просто в таком положении в меня можно было выстрелить только сверху, да и то подойдя как можно ближе к моему укрытию.

Шаги незнакомца с пистолетом, действительно, приближались.

Я осторожно высунул голову наружу и заметил черную брючину, мелькнувшую метрах в десяти от меня.

Черт, что же делать!

Пристрелят же как собаку.

Ох, до чего же не хочется играть роль соседского бульдога Хрюши! Впрочем, до него так и не добрался со своим пистолетом запойный бизнесмен, а ныне покойник Андрей Князев. А меня чаша сия не минует.

Рука сжала комья пожухшей травы и пальцы наткнулись на что-то прочное и твердое.

Из кладбищенской земли сантиметров на восемь торчал невысокий штырь – вроде того, на который я наткнулся, прыгая из автобуса.

«Что они здесь – сваи забивают? – в раздражении подумал я. – Тогда почему такие маленькие?»

Потом до меня дошло, что это стояк, удерживающий в фиксированном положении решетку, которая огораживает надгробия – полые столбики надеваются на штыри, расположенные на равных промежутках друг от друга по всей территории элитного квадрата захоронений.

Очевидно, земля на этом участке была распределена давным давно. Желающих приобрести здесь энное количество метров было более чем достаточно – штырьки торчали из земли там и сям.

Я ухватил железяку ладонью и подергал из стороны в сторону.

Подается.

Пошевелив ее еще немного, я образовал конусообразную ямку и, поднапрягшись, с силой вытащил прут из земли и крепко сжал его в руке.

Не бог весть, конечно, какое оружие, но лучше, чем совсем ничего.

Звук приближающихся шагов уже слышались в непосредственной близости от меня.

Я лежал, затаившись и ждал только удобного случая, чтобы нанести удар.

Черт, а вдруг у него хватит ума подкрасться с другой стороны?!

Что же делать?

Вот так вот спокойно лежать и ждать, повезет мне или нет?

А потом ощутить, как он всадит мне в позвоночник всю обойму?

Я в панике огляделся вокруг себя и тут увидел трехлитровую банку с цветами, стоявшую возле постамента Гвоздилы. В ее стекле можно было наблюдать за происходящим впереди как в зеркальце.

Ага, я не ошибся.

Он заходит ко мне справа.

Еще немного…

Еще пару шагов…

«Ну давай же, давай, – про себя поторапливал я его. – Иди сюда, дружок».

Я швырнул вперед банку и, судя по звону разбитого стекла – попал.

В ответ на мой жест из укрытия, неизвестный разразился градом пуль.

Он палил, не снимая палец с курка, очевидно. ошалев от неожиданности.

Я, разумеется, не стал дожидаться, пока он придет в себя от моей наглой выходки и, перекатившись за противополложный конец надгробия, вскочил с занесенным для удара витым железным прутом.

Вся эта вереница последовательных действий на самом деле произошла за какие-то считанные доли секунды, просвистела в одно мгновение.

Подсчитывая потом хронометраж, я не без удивления констатировал, что требуется гораздо больше времени для того, чтобы их вспомнить, чем время, которое они заняли в реальности.

Заслышав шум у себя за спиной человек в очках тут же обернулся. В глаза мне сверкнул блеск холодной стали пистолета.

Еще бы чуть-чуть, самую капельку и мне наступил бы полный даун.

Но я исхитрился ударить его раньше, чем он успел прицелиться.

Сжатый в моей ладони прут вмазал ему по руке, на несколько сантиметров отклонив направление выстрела и пуля просвистела куда-то вперед, в направлении подъехавшего катафалка с очередным покойником.

А уже второй удар, немедленно последовавший за первым, я нанес ему по лицу.

Человек со стоном выронил оружие и, как подкошенный рухнул на колени. Скорчившись от боли, он прикрыл ладонями глаза.

Я протянул руку, чтобы отвести его ладони и, наконец-то посмотреть ему в глаза.

Но, увы, мне не суждено было даже дотронуться до него. Потому что в этот момент началось самое страшное во всей этой истории.

В ответ на выстрел, разбивший стело автобуса, оттуда вычсочили парни с автоматами наперевес и разрядили в нашу сторону по полному магазину.

Братва стреляла неплохо и пульки вспахали горизонтальную полоску земли в нескольких миллиметрах от носков моих ботинок.

Мы, само собой, не стали дожидаться, пока парни перезарядат свои калашниковы и дадут по нам новый залп. Я и мой противник рухнули на землю.

Причем, как это не печально, падение очкастого убийцы было более удачным.

Человек в черных очках очень технично отполз за могилу Гвоздилы и, загораживаясь момуентом бывшего короля Хмелевского микрорайона, стал осторожно отползать по направлению к забору.

Моя же судьба была куда более плачевной. Как говорится, врагу не пожелаешь.

Падая, я снова зацепился ногой за очередной штырь, потерял равновесие.

Автоматически сделав вперед несколько шагов на полусогнутых, я выставил руки вперед и, беспомощно хватаясь за жесткие комья земли с торчащими их них сухими стеблями желтой травы, рухнул мордой вниз в глубокую свежевырытую могилу.

Через несколько минут меня окружили. Раз, два, три, четыре ствола смотрели мне в лицо. Два «калашниковых», «узи» и «бизон».

– Вылезай, – ласково предложили мне. – Или тебе там понравилось?

Я перевел дыхание и послушно стал карабкаться наверх, но безуспешно.

Если даже мне и удавалось допрыгныть до верха, то схватиться за землю, чтобы подтянуться на руках мне никак не удавалось, только пальцы стер к чертовой матери, ободрав их о щебень.

– Не хочет, – констатировал тот парень, что был с «бизоном».

– Не может, – предложил свою версию владелец «калашникова».

– Ну и нехай, – заметил третий, опуская ствол «узи». – Тут его и закопаем.

– А как же босс? – встрепенулся второй тип с «калашниковым».

– А ему новую выроют, – неуверенно сказал главный с «бизоном».

– А за место кто платить будет? – не унимался «калашников». – Нет, так дело не пойдет. Давай его вынимать. Тем паче, надо выяснить, кто из конкурентов решил нам последний путь босса обосрать.

– Логично, – поддержал его «узи» и протянул мне ствол автомата.

Я ухватился за автомат, уцепив указательный палец за мушку.

Больше всего на свете в эту минуту я боялся, что этот парень случайно может задеть курок. К счастью этого безобразия не произошло.

Короче, я оказался снаружи, у самых ног вооруженных автоматическим оружием людей, которые были настроены по отношению ко мне отнюдь не дружелюбно.

Лежа на сырой жесткой земле, я видел, как основная процессия терпеливо ожидала, чем кончится досадный непредвиденный инцидент.

Тут уж публика была как по заказу – и мордовороты, и дамы, и меха, и лимузины, и инкрустированный гроб с окошечком – традиция, блин.

– Ну, рассказывай, – предложил мне главный. – Коротко и по сути.

– Что рассказывать-то? – взмолился я. – Повздорили со знакомым, в могилу вот свалился… А больше ничего за мной нет.

– Рассказывай, на кого ты работаешь, – с улыбкой пояснил мой собеседник. – В молчанку играть не советую. Могилку вырыть дело не долгое.

– Я сам по себе, – заявил я, вставая сначала на четвереньки, а потом, не без труда, на ноги. – Хотите верьте, хотите нет.

– Экскаватор звать? – осведомился подручный с автоматом «узи».

– Да какой к черту экскаватор, – возмутился я. – В меня тут палят, почем зря, да я еще и в оконцовке крайний получаюсь. Тот, второй виноват, а на меня нечего бочку катить.

– Понимаешь, земляк, – задумчиво проговорил главный, – может, оно и так, как ты рассказываешь, да все равно нехорошо получается. У нас последний путь, а ты под ногами вьешься, в могилку Петра Христофоровича залезаешь. Надо отвечать.

– Какого еще Петра Христофоровича? – с надеждой ухватился я за протянутую мне соломинку. – Уж не Лиходеева часом?

– Ну Лиходея, – буркнул главный, – а разве это что-то меняет?

– Марианна Брониславновна здесь? – спросил я уже твердым голосом.

– А как же, – чуть менее строго отозвался бандит. – Вон, слева от покойного.

Я высмотрел в толпе жирную бабу в бобровой накидке. Не узнать эту персону было невозможно.

– Веди меня к ней, – приказал я. – Марианна сейчас тебе расскажет, кто я такой.

Тот недоверчиво покосился на меня, но, тем не менее, возражать не стал.

Под конвоем автоматчиков я был препровожден к родным, близким и коллегам, спокойно ожидавшим, когда можно будет приступить к церемонии.

– Валерочка, как хорошо, что вы пришли! – сразу же обратилась ко мне вдова. – Я вижу, что у вас какие-то неприятности, но мы все можем поправить. Я очень прошу вас побыть с нами в эти тяжелые минуты. Кондрат, убери стволы, все улажено.

И я вынужден был остаться.

Никогда не думал, что бывший завотделом «ящика», в котором я просиживал штаны, достигнет таких высот.

И даже мысли не допускал, что однажды она спасет мне жизнь.

История Марианны Брониславовны была на редкость поучительна.

Выговорить ее имя-отчетство было крайне затруднительно, особенно во время попоек на советские праздники, так что коллектив обращался к ней запросто и по-свойски – Маня. Она не выделялась ничем особенным, кроме разве что неистребимого стремления петь русские народные песни после первой же рюмки.

Марианне Брониславовне удалось подцепить в свои сорок с большим гаком какого-то зачуханного бухгалтера, через него закрутить роман с шефом супруга, а уже с этого трамплина сигануть во времена перестроечно-кооперативные в строгие объятия немолодого вора, который крутил какие-то темные дела с ее любовником.

Говорили, что она покорила воровское сердце вовремя и проникновенно исполненной песней «Не гулял с кистенем я в дремучем бору».

Директор уступил свою подругу за солидную мзду, бухгалтер с горя уехал в Израиль и стал там религиозным проповедником, а Маня с тех пор стала перенимать светские привычки, так как ей часто приходилось общаться с крупными чиновниками местной администрации.

Я как-то встретил Маню с ее супругом в дорогом ресторане, где я в тот раз наблюдал за одним прохвостом из мафии глухонемых.

Все мы втроем неплохо провели вечер, я приобрел полезное знакомство, а Маня получила возможность предаться ностальгическим воспоминаниям о работе в закрытом научно-исследовательском институте.

Мы тогда, помнится, очень дружно расстались и вот, встречаемся через год, да еще при таких диких обстоятельствах.

От поминок по Лиходею мне удалось не без труда отбояриться.

Мы выпили с братвой мировую из горла прямо на могилке, в которой я барахтался всего полчаса назад, и я побрел к себе домой.

Выпитая водка вызывала непреодолимое желание промыть желудок и улечься спать.

Разлитие желчи было делом почти решенным, тело ныло от падений и карабканий.

Следовало принимать лекарства и отправляться на боковую, но я, скорчившись от боли, продолжал играть в героя и сидел возле монитора, ставя Приятеля в известность о своих сегодняшних приключениях.

– ЗВОНИ КНЯЗЕВУ, – беспрекословно приказал мне Приятель. – НЕ ИСКЛЮЧЕНО, ЧТО ОН ПОМНИТ ДРУЗЕЙ СВОЕГО СЫНА ПО ДЮСШ.

Я покорился.

Из трубки послышалось профессорское «алло», произнесенное заплетающимся языком. Фоном речи служила тихая мелодичная музыка.

– А, это вы, – вспомнил меня Князев. – Лида мне про вас рассказывала. Мы с ней познакомились и она теперь обуючивает мое домашнее пространство.

Я задал свой вопрос.

– Хм, – промычал профессор. – Эта проблема требует наведения справок.

Мне так и казалось, что в этот момент он теребит свою бородку.

– Впрочем, постойте-ка, – вдруг спохватился профессор. – Если речь идет о вторых местах в соревнованиях по стрельбе, то это Юрий… как его… Лепович? Лепилин? В общем, могу с уверенностью сказать, что он учился в сорок пятой школе.

Я проверил, не забыл ли я включить одноврененную запись и анализ телефонного разговора и убедился, что таки-не забыл.

– Дело в том, что эта школа почему-то все время конкурировала с седьмой спецшколой, где учился Андрей. Там традиционно были очень хорошие стрелки… – пояснял профессор. – Но мой сын всегда побеждал.

– Да-да, мои соболезнования, – машинально произнес я дежурную фразу.

Я даже не предполагал, что можно предпринять с такой ситуации.

Идти в архивы гороно?

Делать запросы Приятелю?

Черт, это займет несколько дней, а время сейчас уже поджимает!

– Соболезнования – это понятно, – продолжал свой монолог профессор, – но, видите ли, я медик, естественник, причем верующий в посмертное существование души, так что можно сказать, что Андрей отправился в другое измерение. Все там будем, как говорится. А пока что… Кстати, привет вам от Лиды.

– Мерси, я очень рад, – скороговоркой проговорил я и дал отбой.

Что ж тут сказать… Всюду жизнь. Совет да любовь, как говорится…

– ХАКЕР, – немедленно откликнулся Приятель, уже прокрутивший информацию, – В СОРОК ПЯТОЙ ШКОЛЕ ПРЕПОДАВАЛА ГОЛУБЕВА. НОГИ В РУКИ И ВПЕРЕД. У УЧИТЕЛЕЙ ОБЫЧНО ФЕНОМЕНАЛЬНАЯ ПАМЯТЬ.

– Да, ты полагаешь? – спросил я усталым голосом. – А вот у хакеров вся память виртуальная. Как и мир, в котором мы все живем.

– ЭТО В КАКОМ ЖЕ СМЫСЛЕ? – настороженно поинтересовался Приятель.

– Посмотри на досуге какие-нибудь сайты о теории происхождения Вселенной, – съязвил я, обуваясь в коридоре. – Только в голову… тьфу, в память не бери. И так, небось, мусора хватает…

В ответ мне раздалось обиженное гудение, но я уже захлопывал дверь.

Анна Андреевна Голубева приняла меня на редкость радушно.

– А-а, Валерочка, – просияла она, едва открыв дверь. – Ну заходите, заходите!

Старушка буквально вся светилась и старалась угодить гостю как могла.

– Чаю попьем или кофе? К чаю есть наливочка, к кофе ликерчик. Я тут и коробочку конфет припасла, мне на восьмое марта подарили, так я еще и не распечатывала, – суетилась Анна Андреевна.

Я хотел было отказаться от любого угощения и немедлено перейти к делу, но Анна Андреевна заупрямилась и наотрез отказывалась о чем бы то ни было разговаривать «всухую». Пришлось покориться.

– Да-а, – хрустнув пальцами, проговорила она с хитрой улыбкой, – Лидочка мне за эти дни много рассказывала про вас, говорила, какой вы необычный мужчина, как вы покорили ее сердце.

– Да нет, по большому счету ничего такого особенного, – пробурчал я, представив, как подала меня Лидочка своей тетушке.

– Лидуся даже немного вас побаивается, – доверительно поведала мне Голубева. – Но это уж так, между нами. Я думаю, что это даже лучше в самом начале. А потом ничего, привыкнет. Стерпится – слюбится.

– А все не так просто, Анна Андреевна, – твердо заявил я. – Может быть, судьба окажется к ней более благосклонна и ваша племянница свяжет свою жизнь с другим человеком, посолиднее меня.

– Как знать, как знать, – поддакнула мне из приличия Анна Андреевна. – Многие мои ученики тоже сначала переженились между собой, потом разводились, менялись женами, мужьями… Я, честно говоря, уже запуталась. Начинаю составлять карту их браков, так большого ватманского листа не хватает. Может быть, вы мне поможете, Валера?

– Каким же образом? – удивился я. Своих забот мне, что ли, мало?

– Ну, я не знаю… Может быть, на компьютере, – сказала Голубева. – Там, говорят, можно как-то обрабатывать данные, делать красивые таблицы… Я вот сплю и вижу перед глазами такие листы, типа стенгазеты, а там все биографии моих учеников.

– Я помогу вам, Анна Андреевна, – пообещал я. – Но и вы помогите мне. Вот, скажем, был ли у вас ученик по фамилии Лепович или Лепилин?

– Лепилина была, – уверила меня старушка. – Очень старательная девочка по всем предметам, кроме обществоведения.

– Девочка? – сразу загрустил я. – Нет, девочка меня совнршенно не интересует. Ведь она же не занималась стрельбой?

– Нет, конечно, – подтвердила Голубева. – А наша школа ежегодно участвовала в соревнованиях.

– Может быть, какая-то похожая фамилия, – почти с отчаянием спросил я. – Звали Юрой.

– Да? – удивилась старушка. – По-моему вы ошибаетесь. Лепилину звали Светой.

– Знаете, мне пора, – поднялся я из-за стола. – Спасибо за чай.

– Постойте! – вскричала Анна Андреевна. – Да не Юру ли Лепко вы имеете в виду?

– Лепко?

– Ну да! Он все никак не мог выйти на первое место, его вечно перебивали какие-то выскочки из седьмой спецшколы и Юра очень переживал.

Я снова сел за стол.

– Можно мне налить еще немного чая? – попросил я. – Спасибо, сахара не надо. Анна Андреевна, вы не могли бы попытаться напрячь память и что-нибудь мне рассказать про Юрия Лепко?

– Ну… – старушка откинулась на стуле и запахнула на груди шаль, – рассказывать почти нечего. Мальчик был очень замкнутый, себе на уме.