Текст книги "Хакер и его тень"

– Он не страдал глухотой? – поинтересовался я на всякий случай.

– Вроде нет, – помотала головой старушка. – Помню один странный случай уже в старших классах. Он тогда нас всех удивил.

– Что такое? – подался я вперед. – Какие-то особености в поведении?

– Нет-нет, ничего дурного, наоборот. Видите ли, Валера, – ответила довольная Анна Андреевна, – Юра Лепко написал чень хорошее сочинение… Как сейчас помню, тема называлась «Делать бы жизнь с кого». Вы, наверняка, помните, откуда эти строчки.

Еще бы не помнить!

С беспечального детства башка забита всякой дрянью типа этих строчек и выражений вроде «шаг вперед, два шага назад», или «коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны».

– Так вот, – с гордостью заключила Голубева, – сочинение Юрия Лепко едва ли не было выдвинуто на городской конкурс.

– А что помешало?

– Содержание было на очень высоком уровне, а вот ошибки, – развела руками старушка.

– И с кого же собирался делать свою жизнь этот молодой человек?

– Со своего старшего брата, – ответила Голубева. – Лепко писал, что его брат учится в военном училище и готовится защищать родину. Да-да, там было много правильных фраз. Помню, что Юра писал: «И пусть мой брат станет для меня вдохновляющим примером. Все трудности службы, которые он преодолеет – ничто по сравнению с теми труностями, которые ему придется преодолеть в борьбе с самим собой. И я верю в его силу воли».

– Золотые слова, – нетерпеливо перебил ее я. – Просто хочется выучить наизусть. А вы не помните, как звали его старшего брата?

– Хм, – задумалась старушка. – Любопытный вопрос. так сразу и не ответишь.

Ее лоб быстренько собрался в складки, а брови сошлись на переносице.

– Кажется, Марк.

– Вы уверены? – спросил я совсем уж потерянным голосом. – Ошибка исключена?

«…Так, значит снова появляется Марк, – думал я, возвращаясь от Голубевой домой. – А я-то уже стал полагать, что больше не встречусь с данным субъектом, раз его нет на самом деле»

Впрочем, если подумать, то существование этого персонажа отрицает лишь Приятель.

В то время, как все остальные только и говорят, что о Марке.

А некоторые даже и пишут.

В школьных сочинениях.

Несмотря на поздний вечер, я все же позвонил домой Розе Валериановне.

Извинившись за беспокойство, я осведомился, не работает ли у нее некто Юрий Лепко.

– Что-то не припоминаю такого, – после секундной заминки ответила Роза Валериановна. – Не думаю, чтобы память меня подводила, но на всякий случай уточню завтра в отделе кадров. И, кстати, Валера, хорошо бы нам с вами совпасть и перекинуться парой слов. Утром сможете подъехать?

«Неужели хочет расторгать договор? – расстроился я. – Этого еще мне не хватало!»

В смешанных чувствах я присел к монитору и запросил Приятеля насчет адреса, по которому припосан в нашем Богом забытом городе Юрий Лепко.

На мое счастье, фамилия была редкой и в тарасове насчитывался всего один Лепко с инициалами Ю.М. Проживал он на Дегтярной, 13.

«Все, спать, – скомандовал я себе. – Завтра все может разрешиться, а теперь мне пора отдохнуть после кладбища, перестрелки и двух похорон».

Утром я отправился по указанному адресу. Улица располагалась невдалеке от железной дороги и со стороны путей то и дело долетали из динамиков обрывки переговоров, которые вели между собой рабочие.

– На втором товарный… Тьфу, то есть на третьем. Стрелку переводи.

– Перевел на втором.

– На тре-тьем.

– Перевел на третьем.

– А на втором?

Но на этой фразе мой автомобиль уже миновал зону слышимости.

Ага, вот и указанный район – школа, колония, ликеро-водочный завод.

Черт, где же Дегтярная?

Она ведь должна быть где-то здесь, между Моховой и Тольятти. Однако, искомая улица не обнаруживалась, несмотря на все усилия.

Я решил бросить машину и обследовать таинственный район на своих двоих.

Ни фига.

Господи, у кого бы спросить? Несмотря на раннее утро, народу на улицах почти не было.

Мне попались только трое, но никто из них не смог ответить на такой, казалось бы, простой вопрос – где находится улица Дегтярная.

Девочка, к которой я обратился с этим вопросом, оказалась немой, бабушка – глухой, а мужчина не вязал лыка и не мог выговорить ни одного слова, лишь что-то невразумительно мычал, указывая при этом вверх скрюченным указательным пальцем.

Я в отчаянии застонал в голос и вытащил из кармана «сотку». Набрав в раздражении свой номер, я дождался ответа, и, представившись на нашем с компом пароле – хакером, возопил к Приятелю:

– Где Дегтярная? Дитый час брожу по этим помойкам – даже следа этой улицы нет.

К гудению на том конце провода я прислушивался с надеждой, какую может испытывать юноша, дожидающийся, пока родители его подруги улягутся спать, с тем, чтобы шмыгнуть к ней в постель.

– СОГЛАСНО ПОСТАНОВЛЕНИЮ ГОРОДСКОЙ АДМИНИСТРАЦИИ О ПОЭТАПНОМ ВОЗВРАЩЕНИИ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ ОТ 29 ФЕВРАЛЯ 1996 ГОДА, УЛИЦЕ БЕЛЯЕВА ВОЗВРАЩЕНО ЕЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ НАЗВАНИЕ УЛИЦА ДЕГТЯРНАЯ, – ответил мне Приятель. – ВПРОЧЕМ, В ГАЗЕТАХ ПИСАЛИ, ЧТО У РАЙОННЫХ ВЛАСТЕЙ НЕТ ДЕНЕГ НА ТО, ЧТОБЫ СМЕНИТЬ УКАЗАТЕЛИ.

Я поднял глаза. На противоположной стороне улицы четко прочитывалась надпись на жестяной табличке: Дегтярная ул.11–17.

– Спасибо, – с облегчением выдохнул я. – Оказывается, я уже там, где надо.

Миновав проезжую часть, я направился к началу квартала, окрыленный надеждой.

Но меня обломали и тут.

Вместо ожидаемого мной жилого дома номер тринадцать занимала столовая. Одиннадцатый представлял собой груду развалин, а на месте пятнадцатого в котлован уже вбивали сваи. Семнадцатый вообще представлял из себя пустую коробку без каких-бы то ни было признаков жизни внутри кирпичного фасада.

В столовой мне поведали, что их вот-вот снесут, что тут действительно несколько лет назад был барак, но после ремонта открыто заведении кооперативного общепита. Теперь пришел и его час, и через год на месте квартала будет красоваться здание банка.

В ярости я вернулся к машине и покатил к Розе Валериановне.

«И эти господа из администрации еще собираются издавать путеводитель для французов в серии Le Petit Fute! – дал я волю своей злобе. – Хотел бы я представить себе толпы иностраных туристов, петляющих по данному микрорайону в поисках незабываемых впечатлений! Хотел бы! Да что-то никак не получается!»

Подвал «Розалинды» был как всегда открыт, несмотря на ранний час.

Работа кипела. Грузчики вытаскивали из одной машины тюки с сахаром и загружали их в другую, точно такую же автомашину.

Проходя через коридор, я с ненавистью покосился на телефонный аппарат, стоящий на тумбочке. По этой лягушке какая-то сволочь названивает Лиде, и я до сих пор не могу понять, что это за тип.

Злобно хмыкнув, я снял трубку и набрал ее номер. Лида откликнулась на третем гудке.

– Валера? – слегка удивилась она. – Ах, как мило с твоей стороны, что ты позвонил. Знаешь, я можно сказать, уже нарасхват. Князев сделал мне предложение и я, очевидно, дам ему согласие.

– Мои поздравления обоим. А тот не звонил? – хмуро осведомился я.

– Еще нет. И, знаешь, перед свадьбой мне все же хотелось бы еще раз тебя увидеть. Да и этот незнакомец тоже не выходит у меня из головы.

– Немедленно дай мне знать, если он снова объявится, – приказал я.

Роза ждала меня в своем кабинете. Гагарина выглядела осунувшейся и бледной. Под ее глазами нависали не красившие и без того не очень-то миловидное лицо мешки – результат плохо проведенной ночи.

– Валера, мне снова было видение, – поведала она. – мамочка явилась мне во сне и потребовала наказать ее убийцу. Она сказала, что вы его обязательно найдете и я решила… решила просить вас…

Она на секунду замялась, но быстро овладела собой. Подойдя к двери и прикрыв ее поплотнее, Роза Валериановна закончила фразу:

– …разделаться с ним на месте. Ведь это не очень трудно, правда?

– Роза Валериановна, – удивился я. – По-моему, вы меня с кем-то путаете. Я ведь частный сыщик, а не наемный убийца.

– Поймите меня правильно, – настаивала Роза, – я утрою ваш гонорар…

– Заказ не принимается, – покачал я головой. – В худшем случае я назову вам его имя, в лучшем – приведу под белы рученьки. Но непременно поставлю в известность милицию. Вы что, хотите, чтобы меня лишили лицензии? Знаете, чего мне стоило ее открыть?

– Валера, сделайте так, чтобы он умер, – зловещим шепотом произесла Гагарина. – Мне не интересно, как это произойдет. Помните, что я утраиваю ваш гонорар. Мама мне приказала…

– Ничего не могу вам обещать, – сухо ответил я. – Кстати, не забудьте, пожалуйста, навести необходимые справки у своего кадровика про Юрия Лепко. Я позвоню вам после обеда.

И я снова покатил домой.

Там меня уже поджидал Приятель, который за время моего отсутствия проложил новый маршрут. Как оказалось, весьма полезный.

Меня всегда удивлял некоторый разнобой, царящий в учетной документации различных госструктур. Казалось бы, самые необходимые сведения просто-напросто не доходили до компьютеров или, в лучшем случае, присутствовали в сетях в самом общем виде.

С другой стороны, наличествовала такая хрень, которую даже трудно себе вообразить.

Так, я однажды имел счастье полный список отелившихся коров в совхозе «Заветы будущего», а вот данные, скажем, такая простая вещь как фиксация мигрантов в области велась из рук вон парщшиво.

Как бы то ни было, но Приятель выкопал лазеечку в сеть переселенцев из зданий аварийного режима. Среди них отсутствовал Лепко Ю., но наличествовал некий Лепко М.М… Этот гражданин проживал в отдаленном районе среди новостроек почти за чертой города.

Туда-то я и направился.

Дверь мне открыла омерзительного вида бабенка в бигудях и с сигаретой во рту.

– Скажите, пожалуйста, где я могу найти Лепко? – спросил я в дверях.

– Я Лепко, а вы по какому вопросу? – осведомилась дама, стряхивая пепел на пол.

– По личному, – улыбнулся я, протягивая ей свою лицензию.

Брови женщины удивленно поползли вверх, но она решила, что со мной все же стоит побеседовать. И на том, как говорится, спасибо.

– Вы по поводу Юры? – спросила она, когда мы прошли в комнату.

– Похоже на то, – со вздохом ответил я, осторожно усаживаясь в кресло рядом с рыжей толстой кошкой. – Он дома сейчас?

– Третий день где-то болтается, – пожала плечами женщина. – Мог бы родной матери хотя бы позвонить… Так нет, только ночевать приходит, как в гостиницу. Так какие у моего выползка проблемы?

Я не спешил прямо отвечать на ее вопрос и отделался неопределенным хмыком. Тем более, что и она сама вдруг решила разоткровенничаться.

Усевшись напротив, так что дым ее плохих сигарет летел мне прямо в лицо, она нервно заговорила, то и дело затягиваясь на полную силу

– Нашел бы себе бабу, не было бы проблем. А мне сейчас не до него, честно говоря.

Лепко торжествующе посмотрела на меня и произнесла, гордая, словно королева:

– Замуж я выхожу. Послезавтра. Хороший человек, хотя и… ну, да это неважно. Когда брак – третий по счету, тут не до жиру.

– Ваш сын учился в сорок пятой школе?

– Ну да, вроде неплохо. Закончил вовремя, с головой в порядке, на учете не состоял, – очень быстро проговорила Лепко.

Я понял, что ее слова следует понимать с точностью до наоборот – и что не в порядке, и что на учете, все же, состоял.

– Что, попал в плохую компанию? – спросила она. – Впрочем, с его бы это? не припоминаю, чтобы у Юрки водились друзья. Да и времени у него нет на всякие шалости, работает, слава Богу.

– Где работает?

– В фирме, – очень серьезно произнесла Лепко. – Название красивое, «Розалинда», да и оборот ого-го какой! Миллионами ворочают.

– У Юры, что – специальное образование? – поинтересовался я.

– Куда там! – махнула рукой Лепко. – Я в парикмахерской работаю, вот их директор, Роза Валериановна, ко мне и ходила на укладку. Иногда мать приводила свою. Сильная была женщина, в суде работала.

Я ловил с жадностью ловил каждое слово, вылетавшее из накрашенных губ этой дамы.

«Неужели все, – думал я про себя, – неужели я наконец-то на верном пути?»

– Юрка тогда мне помогал слегка, волосы выметал после клиента, – продолжала Лепко. – Ну, Роза его и взяла к себе. Вроде, не жалуется.

– Кем же он работает?

– Хотели грузчиком, – ответила Лепко, – да Юрка ногу ломал в семнадцать лет, месяц загипсованный ходил. Да и срослись кости вроде не фонтан. Так что на грузца мой малец не потянул. Так, бумажки себе перебирает да цифорки записывает.

– То есть, в армии он не служил? – уточнил я очень важную деталь.

– Нет, конечно, – подтвердила Лепко. – самое смешное, что хотел, да не взяли.

– Сам хотел? – удивился я. – Обычно от армии бегают, как от огня.

– Ну да, нормальные-то люди, – согласилась Лепко. – А этому Афган подавай. Смех один да и только. Представляете, по инстанциям ходил, заявления какие-то дурацкие писал, чтобы добровольцем. Балда, что тут говорить. Люди деньги платят, чтобы не служить, а этому втемяшилось в башку, и все тут.

– Можно мне посмотреть его комнату, – понялся я с кресла.

– Это направо, – указала мне Лепко. – Я пока с прической закончу, а вы там побудьте. Только ничего не трогайте, а то Юрка разорется.

– Пальцем не прикоснусь, – пообещал я и прошел за желтую штору.

Первое, что бросалось в глаза с порога – идеальный порядок, царивший в комнате.

Каждая вещь знала свое место и была определена на него раз и навсегда.

Особо мое внимание привлекли письменные принадлежности – ручка с позолоченным пером и стопка конвертов на краю стола.

Над этим набором, на стене были прикноплена бумажка с адресами Гагариной, Андрея и Лиды.

Напротив всех стоял крестик. Присмотрешись, я обнаружил, что самый свежий украшает тщательной выписанное имя Лидии. Этот знак был проставлен явно не так давно.

– Юра давно был дома? – спросил я через занавеску у Лепко.

– Утром забегал, – донесся до меня ответ. – Перехватил что-то на кухне и снова куда-то убег.

В углу стоял старый советский видик, в тумбочке аккуратно размещались кассеты. Здесь были представлены все художественные и документальные фильмы об Афганистане, как русские, так и американские.

Книжная полка держала на своих досках книги по той же тематике. Отдельная папка была заполнена подшивками статей из газет на афганские темы.

Довершали картину три портрета: Бабрака Кармаля, Бориса Громова и Александра Лебедя.

Причем у последнего из лба торчала стрела – очевидно, Юра тренировался в дартс.

– Ну что, осмотрелись? – заглянула Лепко. – Мне вообще-то пора.

– Да-да, я зайду как-нибудь в другой раз, когда Юра будет дома, – засуетился я.

Уже на пороге я обернулся и решил все же внести последнее уточнение.

– Вот что еще. Знаете… боюсь, что неприятности могут быть у вашего старшего сына.

Лепко искренне удивилась.

– Да нет у меня больше детей. Только Юрка. Один-единственный. Мне хватило.

– А кто же тогда Лепко М.М.?

– Как кто? Да я и есть Лепко М.М. – Майя Михайловна. А Юрка вообще-то не Лепко, а Стингер. Он, когда паспорт после школы получал, взял фамилию моего второго мужа. Очень она ему нравилась, говорит, на ракету похожа. Я его отговаривала, как могла. Намучаешься, говорила, с такой фамилией в жизни. А он нулем. Хочу и все. Ну, я и согласилась. Это как раз с переездом совпало…

– Значит, вашего сына зовут Юрий Стингер, – задумчиво проговорил я.

– Не-ет, – покачала пальцем Майя Михайловна. – По паспорту он Георгий. Он и имя сменил. Как узнал, что Юрий и Георгий – одно имя, так и загорелся. Говорит, хочу, чтобы меня звали как маршала Жукова.

– И глухотой он не страдал, – подытожил я.

– Ни в жисть, – подтвердила Лепко.

– И плейер слушает, не переставая, – заключил я. – О Господи, как все просто.

– Слушает, преимущественно военные марши… Так когда вы заглянете?

Майя Михайловна Лепко свесилась через перила, с удивлением глядя, как я лихо сбегаю вниз, прыгая через три ступеньки.

Выскочив на улицу, я рванулся к автомобилю. Дверца заела, и я чуть не выдрал ее из корпуса.

«Стоп, – приказал я себе. – Не надо нервничать. Ты все равно не знаешь, куда тебе сейчас ехать. Лучше немного пройтись и освежить мозги».

Я внял голосу разума и двинулся вперед по Новостроевской вдоль шоссе.

Понемногу мысли в башке улеглись – или встречный ветер привел их в соответствующее расположение? – и вся картина преступления встала у меня перед глазами. Теперь я уже знал – кто и почему.

Но от этого было не легче.

Чем дольше я живу на свете, тем сильнее убеждаюсь, что большинство бед у наших сограждан происходит из-за почти полного отсутствия среди сферы услуг разветвленной сети психотерапевтов.

Казалось бы, посети Юрий-Георгий разок другой приличного психоаналитика – мир снова принял бы в его глазах реальные очертания.

А так – парень остается зашоренным в своем полубезумном мире и убивает людей.

Картина складывалась, действительно, на редкость безотрадная.

Юрий Лепко не имел друзей, у него не было девушки. Зато он придумывал себе какую-то мифическую платиновую фотомодель Виолетту.

Представляю, как реагировали на его рассказы те люди, с которыми он пытался завязать дружеские отношения. Даже Лида его раскусила!

Комплекс неполноценности усугубился раздвоением личности. Юрий Лепко «расслоился» на себя – такого как есть, со всеми своими проблемами и своего «старшего брата» Марка – выдуманный им персонаж.

Марк стал, так сказать, вторым идеальным Я, которое мало-помалу стало облекаться в его сознании плотью и стало более реальным, чем сам Лепко.

«Марк» был наделен всеми достоинствами, которых был лишен Юрий.

А тут еще подкатил призывной возраст, и Юрий делает попытку как-то самоутвердиться в этой жизни. И снова его ждет провал.

Тогда он наверстывает упущенное – афганскую романтику – через книги и видеофильмы.

Слушает по плееру военные марши, не вынимая наушники из ушей.

Черт, как я мог спутать банальные наушники со слуховым аппаратом тогда на кладбище!

Вот уж не везло, так не везло. Мне ведь даже не удалось содрать черные очки с его физиономии. Тогда бы я уже наверняка узнал в незнакомце парня Жору из розиной фирмы. Да-да, то самый тип, что узнавал про Лопухова. Роза тогда еще пыталась перекричать его плейер…

Добавим сюда еще и неупорядоченный образ жизни Майи Михайловны, которая, судя по моему впечатлению, не очень-то занималась своим чадом.

Но Юрия кое-что было и в активе. Всего один-единственный плюс.

Лепко умел неплохо стрелять.

Правда, и тут ему светили не больше, чем вторые и третьи места на соревнованиях – более удачливый во всех отношениях Андрей Князев обходил его и всегда поднимался на одну степньку пьедестала выше.

И мне, в общем-то, понятен азарт, с которым Лепко использовал предоставленную законом возможность смены фамилии при получении паспорта.

Стингер – это звучит сильно.

Впрочем, я полагаю, что Юрий здесь подсознательно надеялся на то, что со сменой имени и фамилии он сможет пережить некое внутреннее изменение.

И, когда этого не произошло, психический конфликт только усугубился.

Тогда и начались письма.

«Марк» в сознании Юрия занимал еще более выигрышную позицию, будучи брошенным невестой, оскорбленным, мертвым, наконец.

В этом случае Юрия брал на себя невероятно благородную роль последовательного защитника памяти своего старшего брата и, тем самым, получал некоторые из положительных качеств идеального Марка.

Даже более того – униженность и неблагополучность Юрия лишь оттеняли его «подвиг». Юрий, такой униженный и неблагополучный, мстит за своего брата, которому он и в подметки не годится.

А значит, выходит, что и годится. И даже, оказывается, может то, чего не может Марк.

Жертвы были намечены последовательно, хотя выбраны, судя по всему, случайно.

Во-первых, Виктория Петровна Гагарина.

Казалось бы, чем досадила старушка мальчику, который когда-то подметал за ней волосы в парикмахерской, где работала его мать?

Но когда Юрий узнал, что Виктория Петровна всю жизнь проработала судьей, то у него со временем сформировалась определенная мания, которая переросла в миф. Гагарина, наверняка имела среди скамеечников, как она называла подсудимых, каких-то парней, получивши срок за уклонение от воинской повинности.

Почему бы среди них не оказаться Марку?

И Юрий бомбардирует Викторию Петровну письмами, где угрозы чередуются со слезливой историей Марка. Недаром Виктория Петровна даже всплакнула над каким-то письмом. А то, что Юрий был дока в мелодраматических эффектах, я смог оценить по письмам к Лиде.

Пуля поставила точку в придуманной воспаленным сознанием Юрия истории.

Вторым был Андрей Князев. Постоянный соперник по стрельбе, причем, более удачливый, он в представлении Юрия сформировался как коварный обольститель, который увел у Марка любимую им девушку – Лиду. Да еще потом и бросил ее, чем подтвердил репутацию злобного ловеласа.

Разумеется, по логике Лепко, он заслуживал смерти. Это произошло.

Третьим адресатом…

Господи, неужели он убьет Лиду!

Дрожащими руками я вынул «сотку» и набрал номер телефона Лиды.

– Валерочка? – откликнулась Лида. – Солнышко, знаешь, какие мне цветы сегодня прислали? Не ты, часом?

– Господи, какие еще цветы? – ужаснулся я.

– Почему-то белые хризантемы, – ответила Лида. – Князев говорит, что не присылал, ты тоже отрицаешь… Значит, это он, мой таинственный поклонник!

– Какой ужас! – прокричал я. – Он что, тебе уже звонил?

– Еще нет, но я чувствую, что вот-вот должен позвонить, – игриво произнесла Лида. – Кстати, он мне еще и денег прислал.

– Почтовым переводом? – удивился я.

– Письмом! – воскликнула Лида. – Правда, почему-то мало, всего десять марок.

Я меня задроджала рука.

Десять марок – это был знак смерти. Дойчмарка означала Марк.

Все равно, что апельсиновые зернышки в рассказах Конан-Дойла.

– Немедленно перезванивай мне, слышишь? – закричал я. – Немедленно!

– Да что ты так волнуешься, солнышко? – сладко зевнула Лида. – Ну встретимся мы, может быть, познакомимся… Ты что, ревнуешь?

– Я хочу, чтобы ты была живой, понятно? – сказал я, как можно спокойнее, понимая, что спорить с ней сейчас бесполезно.

Если бы я даже стал рассказывать ей обо всех перепетиях этой истории, Лида бы решила, что просто-напросто ревную и отделалась бы шуткой.

Резкий удар вырвал телефон у меня из руки и отбросил его к стене дома в пяти метрах от меня.

Я подбежал и поднял треснувший аппарат, не понимая, что происходит.

Но когда я поднял глаза к кирпичной кладке, то на меня уставилась дырка в стене, из которой весело поблескивала предназначенная мне пуля.

Юрий был где-то рядом, возможно, видел, как я вхожу в дом.

Проследив за мной, он попытался устранить человека, который намеревался спутать ему карты. Наверняка, он помнил, как мне удалось чуть-чуть не обезвредить его еще там, на кладбище. И упускать шанс убрать меня с дороги перед третьим убийством он не мог.

Место было выбрано удачно.

Справа завод, слева забор. Впереди помойка, сзади пустырь. Народу никого.

Я юркнул за забор и, используя его, как прикрыте, помчался к своей автомашине по кромке земли, ежесекундно рискуя свалиться в свежевырытый котлован, наполовину заполненный дождевой водой.

Выстрела в спину не последовало.

Честно говоря, я предпочел бы, чтобы эта история закончилась здесь и сейчас. Но Юрий, очевидно, не хотел оставлять дело на полпути и пока я бегу к машине, он уже едет убивать Лиду.

До дома я гнал, как сумасшедший. Дважды проскочил на красный, один раз позволил себе правый обгон. Едва не сбил кошку.

Телефон, разумеется, не работал.

Оставалась надежда только на то, что у Лиды все же хватит ума позвонить мне. И Приятель запишет ее сообщение на автооответчик.

Я ввалился в дверь и, не раздеваясь, сразу бухнулся к монитору.

– ТЕБЕ ПОЛКАССЕТЫ АВТООТВЕТЧИКА ЗАМУСОРИЛИ, – поведал мне Приятель. – ВОСПРОИЗВОЖУ ВЫБОРОЧНО.

Раздалось тихое шуршание и я услышал веселый голос Лидочки:

– Солнышко-Валерочка, сегодня самый интересный день в моей жизни. Я, наконец-то всласть поболтала с моим таинственным незнакомцем. Мы решили встретиться и поговорить о жизни. Он такой разговорчивый, так меня смешил… Кто знает, может быть, я и оставлю Князева, если мой новый поклонник окажется достойным спутником жизни.

«Смерти, голубушка, – подумал я. – Но насчет самого интересного дня, это ты, пожалуй, права».

– Мы договорились с ним встретиться возле избушки в два… Сейчас я быстренько сбегаю в парикмахерскую, а потом побегу на свидание.

– Какой к черту избушки? – заорал я. – Ты что, совсем с ума сошла? Похмелилась после поминок?

Конечно, Лида меня не слышала.

Зато слышал Приятель и сделал необходимые выводы. Я увидел, как исчезла иконка меню «Анализ» в правом верхнем углу монитора.

А Лида так же беззаботно продолжала щебетать:

– И, знаешь что, давай ты дома посидишь? Вдруг мой новый друг тебя испугается и не захочет ко мне подойти? Так что считай, что я тебе ничего не говорила. Пока, лапушка, я тебе потом перезвоню.

– Да ты мне и так ничего не сказала! – завопил я, ударив кулаком по столу.

Часы звякнули циферблатом о полированную поверхность. Я сверился со временем и чуть не упал в обморок.

До назначенного времени свидания оставалось двадцать минут.

Лида уже выходит из парикмахерской. Звонить ей сейчас домой бессмысленно. Она уже двигается навстречу своей смерти.

Но куда именно?

Я в отчаянии закрыл лицо руками.

Неужели этот маньяк ухлопает бедную глупую Лиду среди бела дня?

Но Приятель вовремя внес ясность в столь запутанное обозначение местности.

На экране засветилась план какого-то участка. Один квадрат был обведен красной рамочкой.

– Так-так, – прильнул я к экрану. – Что же это у нас такое?

Ну конечно же!

Передо мной был план городского парка, где мы гуляли с Лидой и где нас потом чуть не сшиб грузовик, за рулем которого сидел Юрий Лепко.

Выделенный квадрат был той самой избушкой на курьих ножках, расположенной в «детском городке» городского парка, возле которой мы проходили с Лидой – как раз у воды, рядоя с русалкой, водяными и прочей нечистью.

– Спасибо, – сказал я Приятелю. Никогда я не был так искренен в выражении своего чувства благодарности, как в этот раз.

Теперь было было только в хронометраже.

Слава Богу, я успел.

Бросив машину у входа, я вбежал в центральные ворота горпарка.

Я остановился всего на секунду, чтобы перевести дыхание, но, завидев впереди смутное белое пятно, снова рванул вперед из последних сил.

Лида в светлом кожаном плаще стояла возле проклятой избушки на курьих ножках.

«Господи, неужели он сейчас выстрелит!» – подумал я, нащупыавя в кармане «макаров».

И, как назло – вокруг ни одного человека, не говоря уже о милиции, которая должна круглосуточно патрулировать парк согласно постановлению администрации. Звать на помощь, выходит, некого.

Значит, вся ответственность за то, что сейчас произойдет, ложится на твои, хакер, пусть и не хрупкие, но все же не очень широкие плечи.

Несмотря на то, что время уже слегка зашкаливало за намеченный срок, Герман не просматривался.

Может быть, удастся все и предотвратить, уклонившись от перестрелки.

– Лида! – заорал я, слодив ладони рупором возле рта. – Быстро ко мне?

Сволочной ветер унес мои слова куда-то к каруселям. До слуха невушки долетело только какое-то неопределенное завывание, но она все же обернулась.

Я со всех ног побежал вперед, продолжая кричать ту же фразу, но в этот момент из окна избушки высунулись две руки, которые подхватили завизжавшую Лиду подмушки и втащили в избушку.

Это был Юрка. Я успел разглядеть его лицо с неизменными наушниками в ушах. Одет он был ради такого случая в военную камуфляжную форму.

Я был уже совсем рядом с избушкой, когда Юрка высунул голову и дико завопил:

– Пошел вон, сука, а то и тебя замочу! Я до трех считать не буду, дерьмо собачье!

Кричал он, действительно, чересчур громко. Так обычно люди повышают до предела голос, когда у них в ушах грохочет музыка.

Нужно было срочно вернуть ему способность слышать обращенные к нему слова. Это могло бы хоть что-то изменить, если не исправить!

– Лида! – прокричал я. – Выдери у него наушники! Сделай это немедленно!

Слава Богу, хоть она меня услышала.

Из избушки раздались звуки какой-то возни и громкая брань.

Через окошко вылетели две кругленькие мембраны и рухнули к моим ногам.

Юрка теперь орал с надрывом, едва не заходясь в плаче, впрочем, не высовываясь из окна:

– Сволочь сраная! Пидорас! Ублюдок поганый! Я тебя по стене размажу, говном накормлю!

Я понял, что поступил правильно, лишив его аудиблокады в виде военных маршей.

Теперь парень растерян и не знает, что ему делать дальше. Убить просто так он не может. Значит, надо попробовать его уговорить.

– Юрий… – закричал я. – То есть, конечно же, Георгий! Я – друг Марка. Ты слышишь меня?

Мне показалось, что я слышу громкое сопение.

– Мы вместе с Марком в тюряге сидели, в крытке, а потом зону топтали. Это Марк помог мне бежать… – надрывался я во все горло.

Похоже, мой отчаянный манер удавался. Я привлек внимание Юрия и теперь оставалось каким-то образом уговорить его отпустить Лиду.

А дальше – посмотрим.

– Марк мне рассказывал про тебя, говорил, какой у него замечательный младший брат, – хрипло орал я из последних сил. – Марк тобой гордился, ты слышишь?

Я вдохнул воздуху в легкие и завопил на пределе напряжения голосовых связок:

– Никогда не поверю, чтобы ты мог так поступать с девушкой? Неужели Марк ошибся в тебе?! Марк бы не позволил так с его девушкой обращаться!

Никакого эффекта, кроме молчания.

Я был готов зарыдать от отчаяния. Набор аргументов был уже исчерпан и дальше я стал вопить просто уже что на ум взбредет:

– Марк бы не обижал девушку! Он бы ей стихи почитал! Пушкина! Я вас любил! Любовь еще, быть может…

Из окна избушки неловко вывалилась Лида.

Поскольку курьи ножки были довольно высокими, девушка брякнулась прямо на землю в своем белом плащике и едва не скатилась в воду.

Плача и всхлипывая, она поползла по берегу к высокому бордюру.

Я в напряжении вглядыывался в темные окна избушки. «Макаров» был у меня в руке, но мне очень не хотелось пускать его в ход. Сейчас я был готов отказаться от любого гонорара, лишь бы попытаться в дальнейшем помочь парню как-то поправить свою психику.

Но судьба рассудила иначе.

Из избушки раздался громкий щелчок взводимого курка.

– Мудак паршивый, – отчетливо донеслись до моего слуха слова Юрия.

И раздался выстрел.

Я выставил вперед руку с пистолетом, но понял, что все уже закончилось.

Юрий Лепко, он же Георгий Стингер лежал на замусореном полу детской избушки лицом вниз. Он был мерт. На его виске чернело входное отверстие пули.

Я так и не понял, кого он имел в виду в своих последних словах – меня, выдуманного им Марка, себя или Пушкина.