Текст книги "Итальянские альпийские стрелки на Русском фронте 1942–1943"

Бой за Николаевку

Этот бой описан во многих итальянских источниках как наиболее значительное сражение с участием альпийских стрелков в трагический период отступления.

Николаевка. Высокая дамба простиралась вдоль железной дороги перпендикулярно направлению наступления Красной Армии. Она обеспечивала превосходное прикрытие для приближающихся советских войск и стала основным препятствием для атакующих немецких подразделений. 23 января 1943 года позади дамбы в зимний солнечный день открывалась удивительная картина: несколько деревень находились на покрытой снегом сельской местности. В середине расположился большой город с церковью и блестящими на ней куполами и крышей. Плотно застроенные дома и большая железнодорожная станция – вокруг находившейся в центре города церкви. Это была Николаевка, покрытая снегом, а позади простиралась бескрайняя Россия.

Войска 3-й советской танковой армии расположились в этом стратегически важном районе и готовились к наступлению на умирающих от голода и полностью истощенных итальянских и немецких солдат.

Первые немецкие войска, появившиеся на хребте, были встречены огнем артиллерии и минометов. Рота альпийской дивизии «Тридентина» расположилась позади хребта в ожидании подхода дополнительных батальонов из Арнаутово.

26 января, около шести часов подполковник Кьеричи с немецкими самоходными орудиями выполнял быструю разведку района.

Вечером генерал Ревербери собрал трех командиров полков, отдал им приказы от 26 января на следующий день: должны были отправиться все одновременно в 6 часов; 6-му полку альпийских стрелков поручили атаковать Николаевку; приказ на марш был следующим: 5-й полк и различные части, батальон «Тирано», артиллерия группы Фишера, группы «Виченца» и «Валь Камоника», батальон «Эдоло» и службы.

Вернувшись, узнали, что генерал Ревербери отдал приказ начать атаку.

Кьеричи позвал командиров батальонов «Верона», «Вестоне» и «Валь Кьезе», 216-й артиллерийской роты и показал им свой план действий: «Верона» слева, «Вестоне» справа, «Валь Кьезе» (255-я рота Зани) в центре: главная цель станция и потом церковь; при поддержке 32-й батареи из «Бергамо». Николаевка находилась на дне долины реки Валуй, чтобы захватить избы, необходимо было пересечь открытое пространство, покрытое снегом, по которому должны были спуститься альпийские стрелки.

Но в Николаевке итальянцев ожидал другой сюрприз. Русские были информированы, как всегда, о передвижении итальянских колонн. Эти колонны ожидала одна дивизия с танками, при поддержке артиллерии. И не только. Все были уверены, что русские будут использовать авиацию. Полеты разведчиков, от глаз которых не скрыться, наблюдали большинство альпийских стрелков.

Как уже отмечалось, русские занимали населенный пункт силами примерно дивизии при поддержке танков и самолетов. Люди и оружие у русских частей превосходили итальянское по всем показателям.

Дивизия «Тридентина» имела 6-й полк с батальоном «Валь Кьезе» в авангарде.

Ночью русские осуществили неожиданную атаку. Поступил приказ для альпийских стрелков – пробиваться любой ценой к Николаевке. В 5 часов батальоны «Вестоне», «Верона» и 255-я рота капитана Зани начали атаку.

Четыре штурмовых орудия StuG III Ausf.F разместились перед позициями дивизии «Тридентина», а командир немецкого подразделения Грюнерт проинформировал по радио итальянцев о том, что генерал Ревербери отдал приказ на наступление.

Хотя это была и неправда, данная информация заставила итальянцев зашевелиться. Они подтянулись к штурмовым орудиям, которые двигались вниз по гребню возвышенности к железнодорожной станции. При переходе по возвышенности альпийские стрелки оказались под огнем советских частей, но устремились вниз к станции. Левое крыло наступающих войск достигло железнодорожной насыпи и выдвинулось вперед к домам. Начался штурм Николаевки.

Первое показавшееся штурмовое орудие было сразу подбито. Огонь советских войск усилился и немецкий командир, обер-лейтенант Грюнерт, приказал отойти за хребет. При отступлении штурмовые орудия, поднимаясь по хребту, продолжали вести огонь по противнику.

Первая атака на Николаевку захлебнулась. Однако это наступление выявило, что в городе располагаются десятки противотанковых орудий 62-й гвардейской, 160-й и 180-й стрелковых дивизий Красной Армии. Альпийские стрелки, дравшиеся в городе, по их же выражению, как тигры, также отступили.

С первыми выстрелами орудий Галлароти и немецких частей они бросились с большим воодушевлением к установленным целям. С железнодорожной насыпи русские открыли сильный огонь из всех видов оружия. Многие падали сраженными, пока приближались к естественной траншее. Склон, спускавшийся к городку, был усеян убитыми и раненными. Части батальона «Верона» уже достигли земляной насыпи, пересекли ее и вошли в населенный пункт. Они захватили одно русское 75-мм орудие. В центре 255-я рота под командованием лейтенанта Зани добралась до земляной насыпи высотой в два метра и соединилась с другими альпийскими стрелками, перелезшими через насыпь, несмотря на сильный обстрел вражеских пулеметов. Они проделали проходы в деревянных заборах. Через эти проходы прошел пулеметный взвод лейтенанта Джино Феррони и другие отряды.

За Николаевку надо было пройти всеми силами; там была возвышенность, которая доминировала над дорогами. Местность была буквально усеяна избами, которые располагались и на центральной позиции, там возвышалась церковь, главный объект для людей капитана Зани.

По дну этой лощины проходила железная дорога с полустанками, которые были объектами лейтенанта Феррони. На левый фланг линии обороны переместился лейтенант Дона с остатками батальона «Верона».

Атака развивалась с трудом. Местность благоприятствовала русской обороне, которая наносила наступающим ощутимые удары.

Целью была станция. Зани продолжал продвигаться к церкви. Части справа, батальон «Вестоне» и саперная рота, достигли также земляной насыпи и захватили несколько домов в населенном пункте. Количество убитых и раненных неуклонно росло.

Сопротивление советских войск усиливалось. Развернулись напряженные и ожесточенные бои. Чувствительные потери несли обе стороны. Борьба за каждый дом с яростными рукопашными схватками, с применением ручных гранат. Зани добрался до церкви и захватил русскую противотанковую батарею. Саперы разделились на три отряда, один под командованием лейтенанта Бенчини действовал справа, два других действовали под командованием Колло. Глубокий снег замедлял движение: на снег падали убитые и раненные, окрашивая его красной кровью. Колло, вместе с оставшимися в живых, использовали ручные гранаты и штыки. Пытались использовать, захваченные орудия, но не смогли развернуть их из-за вмерзших станин. Колло остался с двумя своими людьми: капралами Маркарини и Варджиу. Один из них был ранен в плечо. Маркарини также получил смертельное ранение. Варджиу убил двенадцать русских из своей винтовки. Боеприпасов не хватало. Оставшиеся в живых пытались добраться до железнодорожного туннеля, где Колло получил ранение в бедро и упал на землю. Русские неожиданно появились рядом, посчитав его мертвым. Когда обнаружили Колло, тот с трудом передвигался к туннелю, где ему помогли старший капрал Заньоли и Пальяни. Заньоли вскоре был убит. Колло оставался только с Пальяни, в то время как подошли трое русских с лошадью, сопровождавшие два десятка итальянских пленных. Решили напасть на русский караул смело и неожиданно. Подпустив, их на расстояние около сорока метров, открыли огонь! Двое русских сражены наповал, третий поднял руки, сдавшись. Он был сразу разоружен, и наши пленные получили свободу. Среди освобожденных был солдат-сапер, который вел капитана кавалерии. Колло писал потом: «Были наконец-то спасены! забрался на спину лошади, которая была без седла, и вместе возобновили движение к колонне». Колло встретил Кассоли, который помог ему и погрузил на сани для продолжения движения.

Тем временем в битве обозначилось некоторое затишье. Потери были большими, особенно среди офицеров и унтер-офицеров.

Зани со своими людьми организовал оборону около церкви и станции. Люди из батальонов «Верона» и «Вестоне» были также прижаты на своих позициях сильным огнем, страдая от нехватки боеприпасов.

На место боя прибыли полковник Синьорини и генералы Наши и Ревербери. Ситуация стала критической из-за нехватки боеприпасов.

Русские, кажется, заметили это, и хотели контратаковать, обрушив на итальянские позиции бурю минометного и орудийного огня разных калибров, а также обстреливая их из пулеметов, снег постепенно окрасился в черный цвет.

Русские бросились на итальянские роты, которые, несмотря на потери, защищались доблестно, используя ручные гранаты и штыки, а винтовки иногда использовали как дубины.

Зани был тяжело ранен в ноги осколками мины из миномета. Поднялся на руки и призывал своих людей держаться твердо во славу знамени и черных перьев. За свое доблестное поведение в Большой и в Николаевке он был награжден Золотой медалью за Военную храбрость.

Лейтенант Феррони был ранен в грудь, когда поднялся для управления стрельбой своих пулеметов. Его заменил младший лейтенант Баккарин, который также получил пулевое ранение в правое плечо. Русские части прекратили контратаку, остановившись за земляной насыпью из-за мужественного сопротивления итальянских частей.

5-й полк альпийских стрелков полковника Адами, прибыл в нужный момент. Также около 12 часов прибыли оставшиеся в живых из батальона «Тирано» и из штаба батальона «Эдоло», Беллоти собрал части, рассеянные пулеметным огнем русских самолетов.

Около 12 часов прибыла основная часть колонны. Среди отставших от частей, которые были перевооружены, организовали группы под командованием опытных офицеров, их включили в состав действующих батальонов.

Послали подкрепления частям, участвующим в наступлении.

Генералы Наши и Ревербери отдали приказ на новое наступление уцелевшим подразделениям альпийских дивизий «Тридентина», «Юлия» и «Кунеэнзе», так как другого выхода у них не было.

Еще раз штурмовая волна наступающих частей прокатилась по хребту. Перед ними была непроходимая стена огня советских войск. В течение нескольких минут весь склон горы покрылся мертвыми телами солдат. Среди них был и генерал Мартинат, начальник штаба Альпийского корпуса, который, как простой солдат, вел огонь из винтовки вплоть до своей гибели.

Атака была проведена повторно. Днем показались «самолеты-убийцы», штурмовики Ил-2. Снижаясь, они пролетали над хребтом и вели огонь по всем находящимся в поле зрения объектам.

Атаковали оставшиеся в живых из Арнаутово под командованием капитана Фругони и капитана Пазини, офицеров из группы артиллерии с артиллеристами и офицерами из штабов, среди которых был майор Кови, капитаны Новелло, Стукки, Джероза, младший лейтенант Сардини, оставшиеся в живых из батальона «Морбеньо», среди них младший лейтенант Мерлини, остатки дивизий «Кунеэнзе» и «Юлия», среди них оставшиеся в живых из батальона «Акуила» под командованием младшего лейтенанта Приско, из дивизии «Виченца», из батальона «Конельяно» под командованием подполковника Россотто.

Участвовали в бою, вооруженные винтовками, под командованием начальника штаба армейского корпуса, генерала Джиулио Мартинат, он как обычный альпийский стрелок, под неистовым неприятельским огнем, был убит и погребен в снегу, потому что ничего другого нельзя было сделать в этот трагический момент. Тем временем все в одном порыве принимали участие в борьбе, которая еще не закончилась.

Генерал Ревербери соединил на месте группу «Валь Камоника» и батальон «Эдоло», восстановленный под командованием Белотти, которому лично сказал: «Дорогой Белотти, если «Эдоло» не пробьется, все будет кончено, так как все замерзнут.» Белотти приказал капитану Мафессанти разместить все оружие 110-й роты, разворачивая батальон с капитаном Берсано из 51-й роты справа, 50-ю роту сзади, Поли слева и 52-ю роту капитана Бертокки в качестве подкрепления. При поддержке «Бергамо», групп «Валь Камоника» и «Виченца» и частей группы Фишера начали атаковать.

Корпусной генерал Габриэле Наши, командующий альпийскими стрелками в России, кавалер Военного Ордена Италии

Днем был отдан приказ на третье наступление. Генерал Ревербери взобрался на одно из штурмовых орудий, проехал на нем вперед, позже он перебрался в боевые порядки Альпийского корпуса. Штурмовые орудия, осуществляя взаимное прикрытие, на большом удалении друг от друга продвигались вперед. Им удалось уничтожить противотанковые орудия и близко подойти к позициям неприятеля. Союзные войска вновь вошли на восточную окраину Николаевки. Огонь советских частей усилился, но успех вселял смелость тем, кто покидал защитное прикрытие хребта.

Находящиеся впереди штурмовые орудия оберлейтенанта Грюнера и следовавшая за ними пехота прорвались к центру населенного пункта. На краю селения и по дороге к его центру было уничтожено около десяти противотанковых орудий.

Тем временем стало темнеть, и стрельба продолжалась, но люди двинулись в атаку. С брони немецкого танка генерал Ревербери кричал: ««Тридентина», вперед!» Он был прямо на танке, который двигался вперед к населенному пункту.

Итальянцы решили прорываться любой ценой через это железное кольцо и массированный огонь русских частей, и бросились вперед.

Потери частей были значительными. Только 5-й полк потерял 1090 человек убитыми, ранеными, обмороженными и пропавшими без вести, среди которых тридцать один офицер.

Лавина людей, вооруженных и безоружных, следовала по длинному склону, ставшему черным от взрывов вражеских гранат и снарядов, которые сеяли смерть среди огромной массы людей. Итальянцам удалось обратить неприятеля в бегство.

Непрерывный поток медленно передвигающихся различных тыловых подразделений второго эшелона на санях и технике вошел в город. После ухода советских войск солдаты итало-немецкой группировки укрылись в домах, прячась от невероятного холода.

В результате трех штурмов и оборонительных действий советских частей, потери итальянских и немецких войск составили около 5 тысяч человек.

Советские части продолжали находиться в окопах на западном краю населенного пункта. После нескольких часов, затраченных на восстановление сил, их мощный огонь возвестил о необходимости возобновления отступления. Штурмовые орудия 201-го дивизиона уничтожали одно орудие за другим, засекая их по вспышкам от выстрелов. В 5 часов было сломлено последнее сопротивление советских войск и движение продолжилось.

Битва за Николаевку выиграна! Потеряли сорок офицеров и тысячи солдат. Среди них подполковник Кальбо, командир артиллерии авангарда, капитан Фругони, бывший студент юридического факультета университета в Падуе, студенты генуэзского университета Орзали и Де Рос, Росси из Мачерата, дипломник миланского политехнического, бухгалтер Пиатти, и так далее; невозможно назвать всех.

Они были представлены к двадцати пяти Золотым медалям, из которых двадцать три «в память» (посмертно) и две «живым». Среди последних: генерал Ревербери и лейтенант Зани.

Выиграть битву было необходимо, чтобы выбраться из мешка и соединиться с остальными силами.

День боев у Николаевки был богат эпизодами храбрости и подтверждал, тем не менее, трагическую реальность войны в России. Знаменательный эпизод – это прибытие отставших от частей, основная часть которых бросили свое индивидуальное оружие, эти люди стремились только остаться в живых любой ценой. На передовой немногие проявили смелость, такие люди как Зани, награжденный Золотой медалью за храбрость, дипломированный специалист по экономике и коммерции Фриульского Университета; он прибыл из Албании в Большой, находясь всегда во главе своего «Валь Кьезе». После войны он проживал в Милане.

На рассвете 27 января, в пять часов, батальон «Эдоло» первым покинул Николаевку. Первым препятствием был русский отряд с противотанковыми орудиями и пулеметами, который уничтожил альпийских стрелков Берсани.

27 января, после короткой реорганизации частей, колонна возобновила марш к Успенке. Авангард достиг Ливовки. А на снегу у Николаевки осталось лежать среди тысяч других и тело генерала Мартината.

Чтобы избежать новых атак, продвинулись на другую дорогу по глубокому снегу. Марш продолжался выше всяких пределов человеческих возможностей.

Русские самолеты повторяли налеты, вызывая большие потери.

Днем 28 января в ответ на атаку русских, немецкое командование было вынуждено послать часть подкреплений и незначительные средства, для продолжения пешего марша.

Авангард колонны на перекрестке у Николаевки двинулся на юго-восток по дороге на Новый Оскол. Итальянцы знали, что русские днем заняли этот район, по которому они должны продвигаться, несмотря на угрозу атак русских, к Слоновке, юго-западнее железной дороги. Длительный марш по глубокому снегу означал гибельную потерю физических сил альпийских стрелков, которые до последнего момента прорывались из окружения, которое постоянно сжималось, и вновь вышли к линии обороны союзников.

Во время этого марша пришлось оставить орудия, которые невозможно было продолжать транспортировать слабыми вьючными животными, которых плохо кормили, усталые они теряли силы в длинных ночных переходах под открытым небом.

Эуджисто Корради в своих воспоминаний так описывал события у Николаевки 26 и 27 января 1943 года.

Меня не было в Николаевке, после полудня двадцать шестого января, но стоит сказать сейчас о том решительном сражении. Верю, что никто среди тех, кто участвовал и еще остался в живых, не забудет боевые события в этот день. Еще сегодня, по прошествии двадцати лет, я собрал сотни и сотни воспоминаний. И все они, или почти все, заслуживают уважения, несмотря на череду сражений, и других эпизодов. Многие из рассказов, оставшихся в живых согласуются между собой, хотя, конечно, есть отличия и некоторые неясности. Многие рассказы имели некоторые несоответствия, без сомнений. Тем не менее, основная часть рассказов и наблюдений совпадают, позволяя точно определить начало и основной ход событий битвы за Николаевку.

/…/ В действительности Николаевка не была одной из главных битв кампании. После ее первых фаз, соответствующих тактическим задачам, задачи усложнились грандиозными перемещениями пеших людей, передвижения и атаки с гарибальдийским порывом, а также доведенные до отчаяния, разбитые и окровавленные. Можно оценивать, что в Николаевке было убито на поле боя от четырех до шести тысяч солдат, или от одной трети до половины всех активно участвующих боевых частей без учета огромного скопления отставших и сбившихся с пути людей.

Битва у Николаевки имеет две основные стороны. Первая, это то, что она была практически последней из семи или восьми основных сражений в окружении. Николаевка может наверняка быть определена как последнее препятствие перед освобождением. Также необходимо учесть, что окружение было тяжелым и многодневным, и потом еще, по крайней мере, два раза колонна из оставшихся в живых подвергалась опасности попасть в западню, устроенную русскими войсками. Вторая сторона – основную цену в битве заплатили альпийские стрелки из дивизии «Тридентина», в этом нет сомнения. Но ценный вклад в это сражение внесли также, несомненно, формирования или группы сбившихся с пути и отставших из дивизий «Юлия», «Кунеэнзе», а также «Виченца», кроме того, истощенные немецкие части из XXIV корпуса, которые на тот момент имели только два боеспособных самоходных орудия. Все они участвовали в этом бою. Ради справедливости их также необходимо отметить. Я передаю всем бойцам, оказавшимся в окружении, благодарность за высокий уровень организации частей из трех дивизий Альпийского армейского корпуса. Хочу добавить, что многое делали отдельные взводы, роты, батальоны, батареи, штабы, а также различные группы для сдерживания действий русских в окружении, навязывали бой различным советским частям, нанося им более или менее ощутимые потери. Осталось в живых из Альпийского экспедиционного корпуса в России, может быть, десятая часть из всего состава.

В Николаевке в кульминационный момент битвы было немало солдат также из дивизии «Юлия». Мне рассказывал лейтенант Альберто Крочи, один из товарищей по штабу дивизии: «Началось все когда масса бойцов бежала по откосу в глубоком снегу. Под смертоносным огнем советских войск до дна лощины добрались немногие. Я не видел мертвым известного генерала Мартината, начальника штаба Альпийского армейского корпуса. Но я видел убитых, сотни и сотни альпийских стрелков. Бежавшие впереди все были убиты и лежали на снегу. Через некоторое время перед избами Николаевки все узнали о смерти генерала Мартината. Говорили об этом с удивлением. Говорили, что он погиб, как эпический герой в битве.»

Поблизости от Мартинат в этот момент находился альпийский стрелок Валентино Петрелли из штаб-квартиры армейского корпуса. Петрелли рассказал: «Мы защищались днем, сразу после полудня. Я был в пятнадцати метрах от Мартината, не больше. Спустился бегом, все бежали, стреляя на ходу. Я помню, что сзади находился один немецкий гусеничный автомобиль, на котором был генерал Ревербери, который кричал и жестикулировал руками». Сейчас, я колеблюсь верить или нет тому, что сказал Петрелли. Потом он продолжал: «В двухстах метрах перед нами один русский стрелял из небольшого миномета. Он спрятался в снегу, его едва было видно. Стрелял в быстром темпе, его потом зверски убили. Двигались вперед перебежками, яростно крича. В него стреляли сбоку, а один из нас убил его ударом в голову.» Но вот конец генерала Мартината: «Мина взорвалась близко от него, и осколок попал в грудь. Он упал, поднялся и крикнул два раза: «Вперед, кто остался из альпийских стрелков!» Потом снова упал. Это было на моих глазах, как сейчас помню. В конце спуск был забит мертвыми, ранеными и умирающими. Дон Гнокки кричал с саней, загруженных ранеными, или исповедовал их. Раненые кричали: «Подлые! Долой дуче!»

В нескольких шагах от генерала Ревербери находился в этот трудный момент младший лейтенант Ремо Баччи из 19-й батареи группы «Виченца». Баччи рассказывал: «19-я батарея была среди первых прибывших батарей, мы все утро стреляли по Николаевке. Я помню, что один русский самолет типа «Аист» поднялся над местностью, но был сбит выстрелами, упал вдалеке. В полдень пришел приказ выходить без прикрытия только с орудиями.» Боччи понизил голос: «В артиллерии не выдвигались никогда без прикрытия орудий, такой приказ превращал орудия в мишень для стрельбы. Но мы намеренно выходили без прикрытия для демонстрации русским нашей решимости». И продолжал: «Через некоторое время орудия прекратили стрельбу, было холодно, и некоторые из них просто замерзли. Было много раненых, лейтенант-медик, кажется Маццокки, переходил от одной группы к другой, бегом, согнувшись. У одного альпийского стрелка была оголена нога, красная от крови, он посмотрел на Маццокки и сказал: «Синьор лейтенант у меня лицо замерзло, как и все другое». Позднее получили приказ двигаться к железнодорожной насыпи. В железнодорожном туннеле был генерал Ревербери, который ел кусок хлеба. Чтобы транспортировать гаубицу на равнине, ее необходимо демонтировать, но гаубица замерзла, демонтаж был невозможен. Теперь, в десять или одиннадцать часов, удалось смонтировать орудие на равнине, и потом начали стрелять по избам. Около нас было одно немецкое самоходное орудие. Русский снаряд попал в самоходное орудие, ничтожная немецкая прислуга удирала. Теперь мы кричали немцам: «Вы храбрее нас!». Когда входили в Николаевку, было необходимо уничтожить избу за избой, не было другого способа идти вперед».

Быстрый спуск к станции описывает теперь старший сержант Брино Дегано из штаба 9-го полка альпийских стрелков: «Перед нами были батальоны «Эдоло» и «Вестоне», это точно; позади накапливались прибывающие силы. В полдень спускались всей массой по направлению к станции. Русские стреляли из минометов, одна «катюша» венгерская била в секторе по русским. В какой-то избе мы нашли желто-зеленые брикеты, похожие на немецкий синтетический мед. Среди тех, кто его съел, некоторые умирали и утром они оставались в Николаевке… В избе, где ночевали, были итальянские солдаты, которых русские захватили в плен несколько дней назад».

Фрагмент воспоминаний бывшего лейтенанта Джиузеппе Приско из батальона «Акуила» дивизии «Юлия»: «В Николаевку моя 108-я рота прибыла позднее. Перед нами услышали крики: «Вперед, «Эдоло», вперед, «Валь Камоника!». Сражались уже более часа, русский пулемет стрелял с колокольни. Утром мы, из 108-й роты, сражались еще в Никитовке и в Арнаутово. На снегу лежало огромное количество мертвых, почти все они были из батальона «Тирано» дивизии «Тридентина».

Одним из критических моментов сражения за Николаевку был захват земляной железнодорожной насыпи. Бывший лейтенант Лучиано Зани, тогда командир 255-й роты из батальона «Валь Кьезе», а теперь миланский коммерсант, вспоминал: «Шел вперед со своей ротой, преодолев спуск, дошли до железнодорожной насыпи. Эта проклятая станция, сколько было убитых среди наших, я был потрясен и расстроен. Когда моя часть двинулась на штурм, на нашем правом фланге был один батальон, не помню какой, или «Верона», или «Вестоне», который насчитывал в строю двадцать два солдата и два офицера. Заняли позиции среди нескольких товарных вагонов. Но нас было слишком мало для наступления вперед и теперь, пройдя несколько десятков метров, я собирал всех оставшихся в живых. Оставили позиции лейтенанта Джино Феррони из Вероны. «Тяжело держаться только в первый момент», говорили. Когда вернулись на насыпь, Феррони был с нами, и были еще альпийские стрелки, а также по соседству находились два тяжелых пулемета; но вокруг все были мертвы». Во время следующего штурма лейтенант Зани был тяжело ранен. «Когда вечером нашли какую-то избу», говорил он, «мой ужас был в том, что меня могут оставить, потому что я ранен. Потерял много крови. Я рылся в карманах, вытащил замороженный мед вперемежку с табаком, разломал, намазал мед на рану для остановки кровотечения. Позже пришли несколько моих альпийских стрелков и перенесли меня, погрузив на сани вместе с другими ранеными».

Захватили туннель под железной дорогой, который открывал проход в советской обороне у Николаевки. Теперь воспоминания лейтенанта Артуро Вито, командира 46-й роты из батальона «Тирано», у него еще живет в памяти этот эпизод, «В туннеле», говорил Вито, «был русский пулемет, который косил всех, кто пытался пройти. У входа и внутри туннеля было полно убитых. Этот туннель был страшной мясорубкой. Потом нашелся пулемет и у альпийских стрелков, который разрешил ситуацию. Альпийские стрелки перебрались теперь в защищенное место и потом перебежками достигли арку туннеля, постоянно стреляя до тех пор, пока русский пулемет не замолчал». Вечером, около тридцати раненых из «Тирано» были собраны в одной избе. Но ночью изба подверглась обстрелу, загорелась и превратилась в один миг в адское пекло. «Раненые все погибли», вздыхал Артуро Вито. «Несмотря на наши усилия, не удалось спасти ни одного человека».

Немного позже общий обзор битвы с борта гусеничной машины из XXIV германского корпуса сделал лейтенант Джузеппе Гизетти. «Была тревога», рассказывал Гизетти о двадцать шестом января. «Вскоре после полуночи начался обстрел неприятеля, минометный и орудийный. На рассвете стрельба усилилась с трех сторон. Два батальона из «Тридентины» были в движении при поддержке двух германских самоходных орудий, которые били по холму в двух километрах от Николаевки. Беспорядок был чудовищным. Людские потери страшно увеличивались с каждым часом. Третий батальон из дивизии «Тридентина» прикрывал дорогу из Никитовки, впереди было примерно два батальона. Полковник Хейдкампер двинулся в путь с половиной подвижных сил, следом начали движение все остальные. Менее чем через сотню метров русские открыли огонь из тяжелых минометов и ручных пулеметов. Взрыв прогремел почти у моих ног, и один германский офицер авиации свалился с разорванным осколком мины горлом… Продолжаем идти вперед. Все вдруг стихло, и неприятель исчез как по волшебству, мы были спасены. Немного позже появился самолет «Аист», который был из германского авиационного штаба на Дону, он прислал распоряжение полковнику Хейдкамперу. Полковник был уже в полете. Увидим ли мы его еще?

Хейдкампер вернулся через два часа. Связь продолжалась: «Около пятнадцати часов для генерала Наши и полковника Хейдкампера поступило предложение отклониться от маршрута и пройти севернее Николаевки, где русские забаррикадировались, имея сильную артиллерию и танки. Генерал Наши и полковник Мартинат отклонили предложение и решили атаковать. Это был звездный час дивизии «Тридентина»: масса людей, тем временем пряталась от беспокоящего огня русской воздушной эскадрильи, которая с небольшой высоты бомбила и обстреливала всех из пулеметов. Первый батальон альпийских стрелков прибыл на окраину населенного пункта, но был остановлен неприятельским огнем. Наступал вечер и встал вопрос жизни или смерти: провести ночь под открытым небом или отходить к Никитовке, что будет автоматически означать конец. Генерал Ревербери поднялся на гусеничную разведывательную машину и в полный рост шел во главе авангарда. Казалось, перед этим входом в ад у него горели глаза, и он кричал как одержимый: «Вперед, «Тридентина», вперед!». На нашем правом фланге отходили альпийские стрелки, которые ударились в панику, полковник Хейдкампер приказал мне взять трактор и ехать к этой части. Гусеничный шум донесся до альпийских стрелков, и они вновь возобновили наступление. Используя все имеющееся вооружение, действовали согласовано, и в конце были даже слышны их ликующие крики. Генерал Ревербери, захватив туннель под железной дорогой, вошел в деревню. Он больше не кричал только потому, что потерял голос. Основная масса теперь уже могла следовать в долину Валуй. Русские исчезли. Генерал Мартинат был мертв. Дюжина советских подбитых танков загромождала площадь в Николаевке, один танк горел, освещая всю сцену. Вернулся Хейдкампер, и мы отправились на поиски штаба альпийского корпуса, нашли его после трех часов, по мнению генерала Наши, людям необходимо было отдохнуть, смерть Мартината сильно потрясла его. Хейдкампер, наоборот, настаивал на необходимости немедленного возобновления марша. Генерал Ревербери, безголосый и обессиленный, с тяжелой душой согласился с Хейдкампером. С первыми лучами рассвета двадцать седьмого числа, мы оставили нашу группу изб, которая находилась почти в окружении русских патрулей, проникших ночью в этот район. Один пожилой седовласый полковник тяжело выбрался из избы, почти ползком, и шел позади всех, в это время неприятель рассеялся…»