Текст книги "Новая Афи"

Глава пятая

Эли не возвращался два месяца, хотя и звонил каждый день, даже когда уезжал из страны. После того единственного визита он позвонил мне на следующее утро. Я стояла на посту охраны, слушая рассказ Савьер и Люси о попытке вооруженного ограбления, произошедшей накануне ночью в одном из особняков на нашей улице. Злоумышленники перебросили через забор отравленные куски мяса для сторожевых псов, однако недооценили их стойкость, а также профессионализм охранников. Именно в тот момент, когда Савьер с комичной гримасой и жестами описывала, как один из охранников прицелился и выстрелил в грабителя из незарегистрированного охотничьего ружья, зазвонил мой телефон, а на экране высветился неизвестный номер.

– Афи?

– Да?

– Это Эли.

– О! Добрый день, фо Эли.

– Добрый день, как дела?

– Все хорошо, спасибо.

– Вот и славно. Я договорился с Йайей: сегодня она возвращается из Тамале, а завтра заедет за тобой, чтобы повозить по школам модельеров. Она знакома с некоторыми владельцами.

– Ох! Спасибо большое!

Затем последовало короткое молчание, и мне даже показалось, что он повесил трубку. Я хотела спросить, где он и во сколько ждать его домой, однако мне опять не хватало духу. Я вновь приготовила обед – на этот раз омо туо[19]19
  Омо туо – «рисовые шарики», вареный рис, сформированный в шар.


[Закрыть] с арахисовым супом – и хотела знать, когда он придет. Но разве можно требовать от такого человека, как Эликем Ганьо, отчитываться передо мной? И я совсем не хотела доставать его расспросами, представляя, как он потом пожалуется своей матери: «Я ее всего раз видел, а она уже требует у меня доклад о каждом шаге». Тем не менее… нельзя же оставлять еду на плите на неопределенный срок в надежде, что он когда-нибудь появится.

– Я приготовила для вас омо туо.

– Да? Спасибо. К сожалению, сегодня прийти не получится. Я только вернулся, на работе очень много дел скопилось. Мне правда очень жаль.

– Хорошо, поняла, – сказала я ровным голосом, однако испытала разочарование. Разочарование и беспокойство по поводу реакции мамы и тетушки.

Вероятно, угадав мое настроение, Эли поспешил добавить:

– Я тебя заранее предупрежу перед приездом. Так что не нужно пока для меня готовить.

– Хорошо, – согласилась я, хотя нисколько не почувствовала себя лучше. Наоборот, мне стало хуже, поскольку он таким вот косвенным образом сообщал, что мы не будем жить вместе – что я не буду видеть его каждый день.

– Но в ближайшее время жди звонка от Йайи.

– Хорошо. Это ваш номер?

– Да, один из них. Если захочешь связаться со мной, звони на него.

– Хорошо. Спасибо.

– И еще, не надо звать меня фо Эли, зови просто Эли, и можно на «ты».

– Хорошо. Спасибо.

Позже я передала наш разговор маме, и она ожидаемо обвинила во всем меня.

– Что ты сделала, когда я оставила вас наедине? – требовательно спросила она, яростно тыкая в кнопки пульта, чтобы уменьшить громкость.

– Да ничего не сделала, – ответила я натянуто. С каждым днем наши разговоры становились все более напряженными. Такими темпами мы скоро начнем кричать друг на друга.

– Тогда почему он не хочет приходить? Как новоиспеченный муж может отказаться от общества молодой жены?

Я лишь пожала плечами и удалилась на кухню, где начала громко выгребать еще теплую еду из кастрюль и перекладывать в контейнеры, при этом ощущая на себе мамин взгляд, но полностью его игнорируя.

– А мы разве есть не будем? – спросила она, когда я открыла холодильник.

Захлопнув дверцу, я бросила миску на островок и ушла в свою комнату, не глядя на маму.

Немного поспав, я опять вышла в коридор. До меня донесся мамин голос из гостиной: она рассказывала кому-то по телефону об отсутствии Эли. Несколько секунд спустя я догадалась, что на другом конце провода – тетушка.

– Как же нам быть? – пронзительным от беспокойства голосом спросила мама.

Я не стала дослушивать окончание разговора и вернулась к себе, закрыв дверь.

На следующее утро за мной приехала Йайа. Она позвонила накануне вечером и предупредила, что мы посетим четыре школы модельеров. Я не сказала о поездке маме, поскольку не хотела больше выслушивать ее нотации. К тому же… несомненно, она скажет, что именно из-за этого Эли вчера не приехал, пусть даже он сам спросил меня, чем я хочу заниматься, и выглядел вполне довольным моим ответом. Кроме того, мне не хотелось брать ее с собой, а она непременно захочет поехать, чтобы следить за каждым моим словом и шагом.

Поэтому я, как обычно, позавтракала и искупалась, затем надела джинсы, рубашку с рукавом три четверти и черные туфли на плоской подошве. Из комнаты я вышла, только когда раздался звонок в дверь.

– Ты не предупредила, что приедет Йайа, – обвинила меня мама.

Йайа стояла рядом с ней в облегающих штанах из добротной африканской ткани с золотистой кружевной вышивкой, в черной футболке и разноцветных бусах; красные сандалии на высокой подошве подходили к сумке-шопперу.

– Добрый день, – поздоровалась я, игнорируя мамины обвинения.

– Привет. – Йайа приобняла меня.

– Мы уезжаем, – сообщила я маме, прежде чем она успела пригласить гостью войти.

– Ох! Куда же? Почему ты не предупредила? Я не собралась. – Мама опустила взгляд на юбку и мятую бело-голубую футболку «Женской гильдии».

– Я думала, ты предпочтешь посмотреть телевизор, – ответила я.

Мама нахмурилась так, что кожа на лбу сложилась в гармошку.

– Ничего, я сейчас быстренько искупнусь и… – Она направилась в свою комнату.

– Ма, слишком много времени уйдет: тебе еще надо одеться и поесть. Может, отдохнешь дома? Мы скоро вернемся. – Я взглянула на Йайю в поисках поддержки – судя по безразличному выражению ее лица, ей было все равно. Прежде чем мама успела ответить, я открыла входную дверь.

– О? – выдохнула мама, впившись в меня колючим взглядом, – она раскусила мои намерения.

– Все, мы пошли, – бросила я через плечо. Йайа попрощалась и последовала за мной.

Йайа ездила на серебристой «Тойоте Камри», такой же, как у меня. Интересно, сколько их у семьи? К моему удивлению, водителя в машине не оказалось – за руль села сама Йайа. Я даже не знала, что у нее есть права. В Хо золовка всегда ездила с матерью или Ричардом.

Она обгоняла машины на однорядных дорогах и упрямо не пропускала водителей тротро[20]20
  Тротро – ганский аналог маршрутного такси.


[Закрыть], которые подбирали пассажиров на обочине и пытались втиснуть свои поцарапанные и помятые бамперы в нашу полосу. Я была в восхищении и немного в ужасе. Заметив, как мои пальцы сжимают дверную ручку, Йайа рассмеялась.

– Не волнуйся, со временем привыкнешь к местному движению.

Мне удалось выдавить из себя усмешку.

– Итак, как поживаешь? – спросила она.

– Нормально.

– Тебе здесь нравится?

– Да, тут неплохо.

– Как все прошло с фо Эли?

– О, хорошо. Ему понравились мои угощения.

– Здорово, – улыбнулась Йайа и, к моему облегчению, замолчала.

Первая школа располагалась в районе Дзорвулу, менее чем в получасе езды от «Королевского двора».

– Одна из лучших, – сообщила Йайа, выходя из машины.

Я удивилась, поскольку здание не производило особого впечатления. Оно совсем не походило на те, которые я видела на телеканалах про моду, когда мама выпускала из рук пульт от телевизора. На самом деле школа была даже не школой, а жилым домом, переделанным под коммерческое здание.

Мы вошли в маленькие ворота и ступили на дорожку, вдоль которой стояли горшки с цветами и росли манговые деревья. Она вела к большому сараю, где группа людей измеряла, резала, прикалывала, шила, гладила и развешивала ткани. Вдоль одной стены выстроился ряд безголовых манекенов, а на столах под навесом стояли различные машинки и инструменты – электрические швейные, для изготовления пуговиц и утюги.

– Доброе утро, – поздоровалась Йайа, и стоящие неподалеку ей ответили.

Знакомое жужжание швейных машинок становилось громче по мере приближения к дому. Войдя, мы миновали кухню и оказались в небольшой комнате, переоборудованной в кабинет, где встретили крупную женщину, чье лицо расплылось в улыбке при нашем появлении.

– Иди ко мне!.. – С этими словами она обняла Йайю.

– Вижу, у тебя все в порядке, – заметила та.

– Милостью Божьей. – Женщина предложила нам присесть, указав на стулья, заваленные образцами тканей всех мыслимых и немыслимых расцветок и узоров, а также журналами мод. Мы перетащили вещи на стол и сели, после чего Йайа представила хозяйке меня:

– Сара, это моя невестка, Афи. О ней я тебе говорила.

– Да-да, – покивала Сара; голова у нее словно крепилась непосредственно к плечам.

Жизнерадостная женщина, как выяснилось, училась с Йайей в одной школе, на два класса впереди, хотя выглядела намного старше, а позже она закончила школу модельеров в Лондоне. Заслышав о последнем, я чуть не подпрыгнула – новая знакомая училась за границей, в самом Лондоне! Я знала, что ганцы ездят за границу для изучения медицины и тому подобного… но не шитья! Сара произвела на меня огромное впечатление. Возникнув относительно недавно, ее компания уже добилась больших успехов. В подтверждение Сара протянула мне глянцевые журналы с фотографиями многих знаменитостей, облаченных в ее наряды: актрисы и музыканты из Ганы и Нигерии, южноафриканская телезвезда, различные руководители и важные женщины из правительства, а также наша первая леди! Затем она показала мне фотографию дочери вице-президента в свадебном наряде. Пожалуй, никогда прежде мне не доводилось видеть кабы, которая сидела бы так идеально: на бело-голубом корсете ни единой лишней складочки. В общем, модельер привела меня в восторг.

– Сара не принимает учеников просто так. – Очевидно, Йайа высоко ее ценила.

Хозяйка школы кивнула.

– Из всех людей в мастерской только четверо у меня обучаются, остальные – помощники. Иногда я принимаю помощника, когда один из учеников заканчивает обучение. Я весьма требовательна и предпочитаю работать с теми, кто уже учился кройке и шитью до или после университета. Моя дорогая подруга… – она похлопала Йайю по бедру, – считает тебя очень талантливой, так что я рада сделать исключение и взять тебя в ученики.

– Спасибо, – поблагодарила я, встревожившись: нужно ли ответить сразу? И прежде чем я успела решить, Йайа сказала подруге:

– Мы посмотрим еще парочку школ и свяжемся с тобой.

Сара понимающе кивнула, отвисшие щеки всколыхнулись. Я так и не увидела ее шеи.

Вернувшись в машину, я не стала делиться с Йайей своим разочарованием в отношении здания – очевидно, они с Сарой хорошие подруги, и мне не хотелось ее обидеть. Однако мастерскую модельера я представляла совсем иначе: стеклянное здание, помещения с высокими потолками и белыми стенами, с модельерами, одетыми во все черное, склонившимися над рабочими столами, с мелом для шитья и ножницами в руках.

Следующая школа почти полностью соответствовала моим представлениям. Она находилась в районе Ридже и управлялась мужчиной в возрасте, чье имя я знала еще до того, как занялась шитьем. Однако его наряды, выставленные на манекенах в стеклянных витринах вдоль узкого коридора, смотрелись весьма бледно в сравнении с работами Сары, отношение к нам модельера также оставляло желать лучшего. Он заставил нас прождать полтора часа, а потом уделил нам от силы минут пять. Во время беседы мужчина, одетый в черные брюки и водолазку, сидел, сгорбившись за большим рабочим столом, и делал наброски, почти не отрывая глаз от листа бумаги. Когда он наконец поднял голову, то обратился только к Йайе: назвав себя королем моды Ганы, он направил ее к помощнику за нужной информацией и вернулся к работе.

Когда мы выходили из его кабинета, Йайа покачала головой:

– Ну и дива!

Я удивленно приподняла брови: мне казалось, это определение применяют к представителям сценических профессий и уж точно не к мужчинам. Йайа объяснила, что так еще называют людей любой профессии, которые слишком много о себе мнят. В общем, мы согласились, что его мастерская не для меня.

Остальные две школы представляли собой нечто среднее между школами Сары и дивы. Отправившись на обед, мы пришли к общему мнению, что мастерская Сары подходит мне больше всего.

– К тому же она недалеко от дома, – заметила Йайа за тарелкой пасты.

Она рекомендовала и мне заказать пасту – лучшее блюдо в меню, по ее словам, – и я последовала ее совету, хотя предпочла бы взять джолоф[21]21
  Джолоф – популярное блюдо Западной Африки. Основа – рис, жаренный на пальмовом масле с томатной пастой, также добавляют другие ингредиенты: овощи, мясо или морепродукты.


[Закрыть] или жареный рис. Теперь, пока она говорила, я боролась со спагетти, которые прежде знала только в виде макарон; липкие полоски соскальзывали с вилки и шлепались обратно в тарелку. Будь я дома, воспользовалась бы пальцами. Йайа делала вид, что не замечает моих затруднений. Остальные посетители, похоже, управлялись легко.

– Когда начнется обучение? – спросила я.

– В любое время. Можешь начать хоть завтра.

– Здорово. Огромное спасибо!

Я последовала примеру более опытной Йайи и накрутила спагетти на вилку. На этот раз мне удалось донести бо́льшую часть спагетти до рта.

– Ты тоже работаешь в индустрии моды? – спросила я. В Хо я не осмелилась бы задавать подобные вопросы, однако теперь, сидя прямо перед ней в ресторане, немного расслабилась.

– Нет, – рассмеялась Йайа. – Я управляю мамиными распределительными центрами в Аккре и Теме, а также помогаю братьям.

Ее вроде как не смущали вопросы, поэтому я продолжила:

– Ты живешь рядом с нами?

– Сравнительно рядом: в Восточном Легоне, недалеко от фо Эли… – Резко замолчав, она уронила взгляд на тарелку, словно там внезапно появилось нечто интересное. Затем подняла голову и, уставившись куда-то поверх моего плеча, добавила: – Я живу примерно в пятнадцати минутах езды от вашей квартиры.

Повисла тишина.

Значит, Эли жил всего в пятнадцати минутах езды от меня.

Мама ждала моего возвращения: сидела на диване в гостиной, мрачно уставившись на входную дверь. Даже не поздоровавшись, она злобно прищурилась и проговорила:

– Осторожно, Афи, осторожно.

– Что я опять не так сделала? – осмелилась спросить я, устраиваясь на стуле в столовой, на безопасном расстоянии от нее.

– Я твоя мать и лучше знаю, что для тебя хорошо. Ты не умнее меня.

– Ага, ясно. – Я начала снимать обувь.

– Не думай, будто все понимаешь лишь потому, что стала женой важного человека и переехала в этот дворец в столице.

– Ага, ясно.

– Я тебя предупреждаю.

– Ага, ясно.

Я направилась в спальню, отчаянно желая избежать ее нотаций. Однако на этот раз мне не повезло: она последовала за мной и почти час упрекала меня в строптивости, которая только создаст проблемы как для меня, так и для всех остальных. Нравоучениям положил конец лишь телефонный звонок от Эли, он интересовался поездкой с Йайей. Перед сном я мечтала о том времени, когда мама наконец уедет и в моей душе наступит покой. Я представляла, каково будет жить одной, и думала о Ричарде с его тайной девушкой по соседству, завидуя их семейному быту.

Пока о второй части моих грез оставалось только мечтать, первая исполнилась довольно скоро. В субботу в Аккру приехала тетушка, и мама вернулась в Хо вместе с ней. Перед отъездом она, как и следовало ожидать, прочла мне очередную лекцию. Я безостановочно кивала, однако пропускала ее слова мимо ушей. По крайней мере, тетушка казалась вполне мной довольной и не винила в отсутствии Эли – по ее мнению, проблема заключалась в либерийке. Узнав о нашем браке, та приехала обратно в Гану с их дочерью Айви и теперь постоянно закатывала скандалы. Она клялась и божилась, что никогда не съедет из дома, из нашего с Эли дома, и всеми силами препятствовала его отъезду ко мне.

– Она начала повсюду следовать за Эли и наняла людей, чтобы за ним шпионить. Еще она угрожала сбежать с Айви, если он к тебе придет. Даже грозилась причинить вред себе! – рассказывала нам тетушка, когда мы собрались за накрытым столом. Подумать только, девушка, по сути бывшая, мешает мужчине видеться со своей женой! Какая нелепость!

Я хотела спросить тетушку, почему Эли просто не заберет Айви и не отправит ту женщину в Америку или в одну из стран, куда ей так нравится ездить. В конце концов, ребенок и его тоже, а из либерийки вышла плохая мать. Судя по тому, что мне известно, Айви будет гораздо лучше без нее. Да и вообще, если Эли заберет девочку, что эта женщина сделает? Ни один судья не встанет на ее защиту, если она передаст дело в суд. А если и встанет, то Эли будет достаточно сунуть ему пачку денег, чтобы переманить на свою сторону. Угрозы навредить себе – чистой воды блеф: этой дамочке слишком сильно нравилось растрачивать деньги Эли, чтобы покончить с собой.

Впрочем, с моей стороны было разумно держать свои мысли при себе и уж точно не высказывать тетушке – которая к тому же по-прежнему считала меня ребенком. Поэтому я лишь пообещала ей, что буду стараться изо всех сил, – обещание, данное не только свекрови, но и себе самой.

– Ты и так делаешь многое, моя милая. Не падай духом, трудности скоро останутся позади. С той женщиной почти покончено, – заверила меня тетушка.

Ее слова немного развеяли мою тревогу. Прежде я думала, что либерийка живет в другой стране, – а она опять в Гане и взялась за старое. Что ж, по крайней мере, теперь мама перестанет винить во всех неудачах с Эли меня.

На следующей неделе я начала годичное обучение в мастерской Сары, почти через месяц после переезда в Аккру, и сразу же с головой погрузилась в учебу. Компания «Творения Сары Л» состояла из мастерской и выставочного зала в передней части дома, который я не заметила во время первого визита. Хозяйка поведала, что дом ей оставили родители, когда вышли на пенсию и вернулись в свой родной город. Она строила неподалеку многоэтажное здание для мастерской и обещала мне его показать в свободное время.

С самого первого дня Сара начала выделять меня среди других учеников: регулярно приглашала пообедать с ней в кабинете и разговаривала совершенно открыто, нисколько не стесняясь. Остальные ученики – трое мужчин и женщина – только получали от нее советы и указания. Тем не менее все они приняли меня с распростертыми объятиями и позже относились приветливо. Со временем мы сдружились, я даже иногда подвозила их домой. Изначально я нервничала из-за необходимости работать с дипломированными специалистами, чьи способности значительно превосходили мои. Я боялась опозорить Йайю, которая за меня поручилась, и тем более боялась разочаровывать Эли, который проявлял живой интерес к моему обучению.

Каждое утро в семь у квартиры меня ждал водитель Менса, живший в получасе езды на тротро. Когда я садилась в машину, он бормотал короткую молитву, включал радио и отправлялся в путь. Хотя мастерская располагалась недалеко от «Королевского двора», на дорогу уходило не меньше получаса: в час пик в Аккре было сумасшедшее движение. Машины так близко прижимались друг к другу, что терлись бамперами; водители обгоняли по обочинам и запрещенным полосам – так на однополосной дороге образовалось два ряда машин, и никто, даже полицейские, стоявшие на перекрестках, не могли разобраться, чей ряд легальный. Самые злостные нарушители, водители тротро, сеяли настоящий хаос, передвигаясь по обочине, чтобы в любой момент забрать пассажиров, при этом вытесняя пешеходов, которым за отсутствием тротуаров приходилось отпрыгивать в канаву. Когда тротро втискивались обратно в поток, раздавались оглушительные гудки и скрежет – автомобили царапали друг друга, оставляли вмятины, разбивали боковые зеркала и фары. И, конечно же, отовсюду слышались ругательства. Я частенько всю поездку сидела едва дыша, вцепившись в ручку и молясь, чтобы мы добрались до места в целости и сохранности.

Учеба начиналась в восемь. Обычно к мастерской мы подъезжали минут за двадцать до начала, я покупала у женщины по соседству хаусу коко[22]22
  Хауса коко – пшенная каша со специями, ганская уличная еда, которую обычно едят на завтрак.


[Закрыть] и сахарную булочку. В отличие от сестры Лиззи, Сара не заставляла учеников убираться или выполнять поручения перед учебой – этим занимались помощники. Мне же полагалось придумывать наряды, делать выкройки и шить. Сара обращалась с нами не как с учениками, а скорее как с коллегами. Она работала с таким профессионализмом, что, приступая к делу, всегда ровно в восемь, я словно оказывалась в настоящей мастерской высшего класса в многоэтажном здании со стеклянными панелями и высокими потолками.

Иногда я приносила обед с собой, но, как правило, покупала в киоске недалеко от продавщицы коко. К концу марта Эли дважды посылал ко мне своего водителя с конвертом наличных, которые я начала считать своим ежемесячным пособием. Большую часть этих денег я хранила в пакете, в одном из чемоданов, а остальных хватало на повседневные нужды, отправить маме и один раз – Мавуси, а порой побаловать себя обновкой из какого-нибудь бутика. Обычно я покупала обед и для Менсы. Вначале я отсылала его домой на весь день и просила вернуться в пять, однако Ричард велел мне так не поступать: тому следовало ждать меня у школы.

– Но что ему делать девять часов? – удивилась я.

– Менса – профессиональный водитель, он знает, чем себя занять, – ответил Ричард. – А вдруг тебе понадобится куда-то съездить в середине дня?

Куда мне еще ездить? Только учеба и была в моей жизни. В «Королевский двор» я возвращалась под вечер. Лишь в выходные можно было чем-то заняться. По субботам Менса возил меня на рынок – на рынок Мадина, а не на тот, что рядом со мной, с завышенными ценами. Там я закупалась на неделю, наняв каяйо, носильщицу, которая за небольшую плату таскала продукты в тазу, водрузив его на голову. Я всегда с облегчением покидала рынок, кишащий людьми, где при малейшем движении обязательно кого-то задеваешь. Продавцы без остановки кричали: «Мадам!», пытаясь привлечь внимание покупателей, и я вскоре научилась не поворачиваться, каким бы настойчивым ни был зов. Многие торговцы выставляли столики с товаром прямо на дороге, предназначенной для людей и водителей, и всякий раз, когда на рынок заезжали машины, всем – что покупателям, что продавцам – приходилось кидаться врассыпную вместе с товарами. Водители же безостановочно сигналили; настойчивые гудки смешивались с недовольными криками торговок и покупателей, прижимающихся к пикапам с продуктами и скотом. Все это было приправлено едкими ароматами сырого мяса, рыбы, гниющих фруктов и овощей.

Ситуация усугублялась во время дождя. Черная грязь в сочетании с мусором вылетала из-под автомобильных колес и пыталась зажевать чьи-нибудь сандалии или тапочки. В Хо я никогда прежде не видела такого хаоса: у нас на рынке, даже в базарные дни, намного чище и народу гораздо меньше. По возвращении я всегда сразу же бежала в душ, а потом ложилась вздремнуть. После маминого отъезда некому было мне говорить, что жены днем не спят, а рыбу следует почистить и выпотрошить перед заморозкой. Остаток дня в субботу я смотрела фильмы и читала книги с журналами, одолженными у Сары. В воскресенье утром я ходила в католическую церковь в Аденте, взяв такси, поскольку по воскресеньям Менса отдыхал. Вернувшись, я готовила на всю неделю.

Каждый день я болтала с Мавуси, которая обещала приехать в гости во время каникул в июне, перед началом учебы за границей. Также ежедневно звонил Эли – либо в обед, либо после работы. Сперва наши беседы длились не дольше минуты: он спрашивал, как у меня дела, а я отвечала, что все хорошо. Однако со временем они стали длиннее, вскоре я уже в подробностях описывала прошедший день: что ела на обед, что поведала мне Сара, что я услышала по телевизору. Он тоже начал больше открываться, в основном рассказывая о своих проектах, деловых партнерах и сотрудниках, а также о многочисленных поездках. Наши беседы скрашивали мне дни, и я всегда с огромным нетерпением ждала, когда на экране телефона загорится его имя. О чем мы ни разу не заговаривали, так это о другой женщине – он сразу же дал понять, что не желает обсуждать эту часть своей жизни. По крайней мере со мной. Порой он упоминал Айви, особенно когда она болела, и он о ней беспокоился, но не мать девочки.

Временами я спрашивала, когда мы увидимся вновь, однако он отвечал уклончиво: «Скоро. Я скоро приеду». Хоть я радовалась нашим беседам и тому, что мы узнаем друг друга получше, меня печалило его отсутствие: какими бы долгими, дружелюбными и почти романтичными ни были наши телефонные разговоры, они не могли заменить мне мужа на протяжении такого долгого времени. Хуже того, после этих звонков я еще больше по нему тосковала, представляя наши беседы вживую – наверняка гораздо более чувственные. Меня немного утешали тетушкины заверения, что эти трудности временные. По ее словам, та женщина ведет себя истерично, Эли переживает за дочь, к тому же хочет решительно обрубить одни отношения, прежде чем начинать новые. Мама передавала эти слова мне, немного заглушая мои тревоги – тревоги замужней женщины, которая за два месяца, прошедших со дня свадьбы, всего раз видела своего мужа, живущего в пятнадцати минутах езды от нее.

– Они пытаются решить эту проблему – тетушка, фо Ричард, фо Фред и остальные, так что не волнуйся, – заверяла меня мама спустя три недели после приезда Эли.

– Эта либерийка, должно быть, действительно могущественна, раз столько людей не может от нее избавиться, – полушутя заметила я.

– Я же говорила, проблема сверхъестественная. Думаешь, нормально для мужчины противиться всей своей семье, даже старшим, ради какой-то женщины, особенно такой? Тебе следует набраться терпения и просить Господа открыть своему мужу глаза.

– Хорошо, – покорно сказала я, хотя и так почти ни о чем другом не молилась с того самого дня, как узнала о замужестве. Однако молитвы больше меня не успокаивали.

К концу второго месяца после нашей единственной встречи я начала паниковать: спустя столько времени в браке я по-прежнему жила одна! Как же завоевать Эли, если мне даже возможность не представится? И сколько еще Ганьо будут считать меня женой Эли, когда я не выполняю своих супружеских обязанностей? Вдруг они скоро устанут от моих неудач и отправят обратно в Хо? Как я после такого буду людям в глаза смотреть?

Йайа начала выводить меня в свет после работы. Думаю, она надо мной сжалилась.

Однажды в пятницу мы пошли в кино. Фильм закончился трагично, и в обычных обстоятельствах я осталась бы крайне разочарованной. И все же огромный экран и теплый попкорн с маслом сгладили недовольство. Покинув кинотеатр вместе с толпой, состоящей в основном из молодых парочек, мы направились к машине. Только вместо того, чтобы отвезти меня домой, Йайа поехала на вечеринку к подруге. Если бы она сперва со мной посоветовалась, я бы отказалась – мне только-только стало спокойнее рядом с ней, а в компании ее богатых друзей я опять начну нервничать.

На вечеринках в Хо обычно выставляли пиво и безалкогольные напитки, которые доставались только первым прибывшим, успевшим схватить банку из ящика или ведерка со льдом. Угощали жареным рисом или джолофом с крошечным кусочком курицы или говядины. Еды тоже хватало не на всех: ее подавали в одноразовых контейнерах старшим, которые приходили первыми, а также самым настойчивым. Музыка грохотала из колонок и разносилась по всей округе. Однако наши вечеринки устраивали в основном ради танцев. Мы плясали до тех пор, пока одежда не пропитывалась по́том и пока не подавали пальмовое вино, чтобы зарядить гостей энергией, поскольку от пива, если его удавалось урвать в начале вечеринки, не было особого толка. В конце вечера мы валились с ног от усталости или опьянения – такого, от которого шатаешься в полусне под музыку и приходишь в себя на следующее утро.

В отличие от привычных мне гулянок, на этой вечеринке для богачей подобными танцами и не пахло. Гости стояли, разбившись на небольшие группки, болтали и покачивались в такт музыке. Прилипнув к Йайе, я улыбалась всем, кому она меня представляла, включая хозяйку дома – высокую женщину с густой шевелюрой по пояс и браслетами на запястьях, которые позвякивали при каждом движении тонких рук.

Я с восхищением разглядывала присутствующих – почти все, как женщины, так и мужчины, походили на произведения искусства, настолько виртуозно в их нарядах сочетались цвета, узоры и формы, создавая уникальные стили, не поддающиеся описанию. Шеи, запястья и пальцы были украшены золотыми драгоценностями, переплетающимися с бусами, которые отражали свет от ламп. Я уныло взглянула на свои голубые, немного расклешенные джинсы и полосатую рубашку с рукавом три четверти. Всего у меня в гардеробе имелось пять кофточек в деловом стиле, и до этого вечера они казались мне нарядными. Я считала за удачу отыскать их, почти новые, в куче одежды в секонд-хенде. Теперь же мне хотелось слиться со стеной, чтобы меня никто не заметил.

– Иди к столу, перекуси чем-нибудь, я пока схожу в уборную, – прошептала мне Йайа.

– Я тебя тут подожду, – возразила я, невольно вжимаясь в стену позади.

– Не стоит. Лучше поешь, пообщайся с людьми, – настаивала она, указывая на длинный стол, заваленный блюдами, которые мне не доводилось прежде даже видеть.

– Ладно, – выдохнула я так тихо, что она, вероятно, не услышала.

У стола я взяла тарелку и огляделась в поисках человека, который обычно стоит на вечеринках над угощениями и с суровым лицом отмеривает гостям крошечные порции. Однако такого человека здесь не оказалось – это был шведский стол. Ближайшее ко мне блюдо походило на сырого осьминога. Я поспешила проскользнуть мимо – нет уж, эту соплеподобную жижу я не стала бы есть и за деньги. Следующее блюдо напоминало суп, но какой-то незнакомый, поэтому его я тоже обошла стороной и остановилась рядом с белыми тестообразными шариками. Подняв один щипцами, я поднесла его к своей тарелке, но в последний момент передумала и положила обратно – вдруг опозорюсь, неправильно съев.

– Пельмени очень вкусные, – с иностранным акцентом сказал мужчина, стоявший рядом со мной и накладывавший себе на тарелку осьминога.

– О, хорошо. – Я таки взяла шарик – пельмень, надо полагать.

– Только один? – Теперь мужчина стоял прямо напротив меня, по другую сторону стола.

– Нет, – поспешила возразить я и добавила к пельменю второй. Возможно, эти штуки ели как ямс или плантан[23]23
  Плантан – овощной сорт бананов, менее сладкий и требующий готовки. Плантан является базовым ингредиентом ганской кухни, как картошка в России.


[Закрыть] – несколько зараз.

Вернув щипцы в блюдо, я выжидающе уставилась на мужчину неизвестной национальности. По ганским телеканалам часто транслировали нигерийские фильмы, поэтому я отличала нигерийцев, однако на них он не походил. Мужчина выглядел ненамного меня старше, а совершенно лысая голова поблескивала от пота.

– Рис тоже вкусный, особенно с креветочным соусом, – подсказал он с улыбкой.

Мышцы у меня на лице ощутимо расслабились от упоминания знакомого слова, и я прошла мимо нескольких мисок с непонятным содержимым к блюду, похожему на жареный рис, только без овощей. Затем положила себе в тарелку пару ложек и добавила креветочный соус. Лысый мужчина наблюдал за мной с улыбкой, словно нас объединяла некая маленькая тайна.