Текст книги "Шекспир. Биография"

Глава 27
Дни юности моей зеленой[175]175
  «Антоний и Клеопатра», акт I, сцена 5.


[Закрыть]

За несколько лет «Слуги лорда Стрейнджа» приобрели завидную репутацию. Это подтверждается тем, что многие актеры из труппы графа Лестера после смерти своего покровителя поступили в труппу лорда Стрейнджа. У них был хороший репертуар. Там уже имелись две самые ранние шекспировские пьесы. Можно проследить их гастроли начальной поры – Ковентри в 1584 году, Беверли в 1585-м, снова Ковентри в 1588-м, – и хорошо известны места их вероятных выступлений в Лондоне. В 1580-е годы, когда Шекспир входил в состав труппы, они давали спектакли в «Скрещенных ключах», «Театре» и «Куртине». Упадок труппы «Слуг Ее Величества королевы» после 1588 года способствовал возвышению «Слуг лорда Стрейнджа», и к 1590 году они иногда объединялись для совместных выступлений с труппой лорд-адмирала как две главные театральные компании тех лет. Это значило, что к их услугам был также Эдвард Аллейн, ведущий актер «Слуг лорд-адмирала», уже в то время считавшийся великим трагиком. Это ему были обязаны таким успехом пьесы Марло: у него были главные роли в «Тамерлане», «Мальтийском еврее» и «Докторе Фаустусе». Поскольку он выступал вместе с Шекспиром и мог играть Тальбота в «Короле Генрихе VI», а также исполнять заглавную роль в «Тите Андронике», стиль его игры представляет некоторый интерес.

Он был очень высок и со своим ростом более шести футов возвышался над современниками, которые были в среднем на шесть дюймов ниже своих соотечественников двадцать первого столетия. В результате он сильно выделялся и блистал в так называемых величественных ролях. Позднее Бен Джонсон упомянет его в своих «Открытиях» в связи с «важной походкой» и «громоподобным голосом». Например, его роль в «Тамерлане» стала символом «страстной» или «неистовой» игры – это тем более примечательно, что ему был в то время только двадцать один год от роду. Нэш говорил о нем, что «Росций и Эзоп – трагики, восхищавшие народ еще до рождения Христа, не сыграли бы более выразительно, чем знаменитый Нед Аллейн». Он играл в манере далекой от натурализма, величественной и гиперболизированной. Он мог, выражаясь языком того времени, «разодрать кошку в клочья»[176]176
  Ср.: «Рекулеса [Геркулеса] я сыграл бы на редкость или этакую роль, где кошку рвут в клочки, так что все трещит». «Сон в летнюю ночь», акт I, сцена 2. Пер. М. Лозинского.


[Закрыть] на сцене. Вероятно, что Шекспир, словами Гамлета «мне возмущает душу, когда я слышу, как здоровенный, лохматый детина рвет страсть в клочки, прямо-таки в лохмотья… они готовы Ирода переиродить»[177]177
  Акт III, сцена 2. Пер. М. Лозинского.


[Закрыть], как раз осуждал такой стиль; в самом деле, Аллейн скорее подходил для пьес Кида и Марло. Гораздо успешнее у Шекспира шла работа с Ричардом Бербеджем; Бербедж был трагическим актером, умевшим передать характер и чувства малыми средствами и при необходимости подчинить себя роли. Но мы погрешим против правды и истории, слишком уж противопоставляя этих двух актеров. Их обоих сравнивали с Протеем в способности принимать чей-то образ, а елизаветинский театр никогда не был – и не мог быть – «натуралистическим» в современном значении слова. Это всегда было отчасти риторическим действом. На театральных площадках демонстрировалось искусство красноречия. Общая слава Бербеджа и Аллейна интересным образом отражает также общее состояние театра. 1570-е и 1580-е годы были временем комических актеров, среди которых первенство держали Тарлтон и Кемп, тогда как на 1590-е и начало 1600-х пришлось возвышение актера-трагика – символа елизаветинской драмы как таковой.

В 1590 году «Слуги лорд-адмирала» и «Слуги лорда Стрейнджа» пришли к обоюдному соглашению, по которому «Слуги адмирала» играли в «Театре», а «Слуги Стрейнджа» – в соседней «Куртине». Если спектакли требовали большого числа актеров, они выступали вместе в одном из этих театров, которые к тому времени принадлежали Джеймсу Бербеджу. В следующем сезоне, в 1591–1592 годах, объединенной труппе было приказано дать шесть спектаклей при дворе. С тех пор как лорд Стрейндж породнился с распорядителем королевских увеселений Эдмундом Тилни, его актерам могло оказываться некоторое предпочтение. Они не могли обмануть королевское доверие: к Рождеству было представлено три разных спектакля. Таким образом, вырисовывается картина – юный Шекспир играет на сцене перед королевой. Среди остальных двадцати семи актеров в труппу лорда Стрейнджа входили Огастин Филипс, Уилл Слай, Томас Поуп, Джордж Брайан, Ричард Коули и, конечно, сам Бербедж. Примечательно, что все они работали с Шекспиром на протяжении всей его жизни, их имена есть в приложении к Первому фолио Шекспира, изданному в 1623 году. В конце концов, они вместе с Шекспиром поступили в труппу лорд-камергера и остались там. Разумно предположить, что они сформировали костяк талантливой труппы, который оставался неизменным при самых тяжелых обстоятельствах. Шекспир был привязан к ним, упомянул некоторых в своем завещании, и они хранили ему верность.

Сохранились заголовки некоторых ранних пьес, игравшихся там, и мы можем предположить, что молодой Шекспир участвовал в таких популярных спектаклях, как «Семь смертных грехов», «Как распознать плута?», «Брат Бэкон», «Неистовый Орландо» и «Мули Моллоко». Существует «афиша» одной из этих пьес, «Семь смертных грехов», – среди актеров Поуп, Филипс, Слай и Бербедж. Там среди прочих указывались исполнители женских ролей – в том числе Ник, Роберт, Нед и Уилл. Интерес представляет имя Уилл. Вряд ли актер, которому под тридцать, стал бы играть женскую роль; но кто знает? Звучит во всяком случае интригующе.

Отношения Шекспира с самим лордом Стрейнджем могли получить развитие в эти годы благодаря новой поэме Шекспира. «Феникс и голубка» озадачила многих критиков и ученых своим загадочным содержанием и сложным лексиконом; цель ее создания также остается неясной. Кому она адресована и по какому случаю написана, не известно. Возможно, она посвящена сестре лорда Стрейнджа по случаю ее свадьбы в 1586 году. Если так, то это могло означать, что у молодого драматурга был статус домашнего поэта при знатном семействе. Иногда предполагалось, что цикл шекспировских исторических пьес создан непосредственно по заказу лорда Стрейнджа как дань Елизавете и нации в равной степени. Шекспир в своих исторических повествованиях наградил предков лорда Стэнли патриотическими и благородными чертами. Родственники лорда Стрейнджа, семьи Стэнли и Дерби, играют выдающиеся роли во всех трех частях «Генриха VI»; в «Ричарде III» граф Дерби коронует победоносного Генриха Болингброка. Очень возможно, что восхваление Клиффорда в «Генрихе VI» – дань тому, что лорд Стрейндж был сыном Маргарет Клиффорд. Можно ли лучше выразить признательность патрону?

Вообще неясно, когда именно Шекспир приступил к созданию этих пьес или когда стал писать комедии, такие как «Два веронца», и мелодрамы, как «Тит Андроник». Биографы и исследователи спорят об этом годами, если не веками, и до сих пор не пришли к согласию. Театральные списки пьес того времени, как известно, неточны и запутанны. Происхождение и принадлежность ранних пьес доказать трудно. Какие-то пьесы принадлежали актерским труппам, какими-то распоряжались управляющие столичных театров. Актеры постоянно переходили из труппы в труппу и иногда приносили пьесы с собой. Труппы также перепродавали пьесы друг другу.

Считается, что ряд пьес раннего Шекспира, худших по качеству, создавался, когда Шекспир только начинал сводить знакомство со сценой. Другие пьесы, более зрелые, фигурируют как поздние версии ранних работ. Возможно, его первые пьесы просто исчезли в прожорливой утробе времени и забвения. Сохранившиеся тексты несут на себе следы вставок и добавлений. Он мог поначалу работать над правкой плохо сделанных или незаконченных пьес. Он мог просто оживлять старые пьесы, добавляя в них красок. Другими словами, творений Шекспира может быть гораздо больше, чем включено сейчас в научные издания. Сотрудничал ли он с другими драматургами? Трудно сказать. В ранний период творчества его стиль мог быть даже еще не очень «шекспировским».

Быть может, он пробовал писать еще задолго до того, как приехал в Лондон, – стихи, если не сами пьесы, являлись к нему легко и непринужденно. Если допустить, что он создал все то огромное количество пьес, которые ему приписывают, будет справедливо предположить, что он начал их сочинять вскоре после того, как поступил актером в театральную труппу. Самые ранние из известных его пьес сделаны настолько мастерски и речь персонажей настолько достоверна, что трудно представить себе, будто это лишь проба пера, хотя бы и умелого. Есть пьесы, которые бесспорно могут считаться, целиком или частично, его работой. Существовала ранняя версия «Гамлета» и, возможно, «Перикла». Есть и другие пьесы, безошибочно несущие на себе отпечаток шекспировского воображения, – «Эдмунд Железнобокий» и «Эдуард III». Они хорошо и уверенно скроены, стихи выстроены с неизменным мастерством и тонким декламационным чутьем. Им недостает шекспировского тембра и тона, но даже и Шекспир был когда-то начинающим автором. Удивительнейшим образом почерк Шекспира можно узнать порой в не доведенных до конца образах, будто его тень пронеслась над страницей. Текстологический анализ показывает, что «Беспокойное царствование короля Иоанна» и «Эдмунд Железнобокий» написаны одной и той же рукой, «молодым писателем, смутно мерцавшим в предрассветной тьме, прежде чем утренние звезды запели свою песню». Возникает встречный вопрос, на который никогда не удавалось удовлетворительно ответить: кто еще мог написать их?

Неудивительно, что эти названия включены во всякий список предполагаемых шекспировских текстов, они представляют собой зародыш, из которого вышли его самые узнаваемые пьесы. Вполне допустимо, что Шекспир переделывал в зрелом возрасте свои ранние работы. Всегда считалось, что он делал это на протяжении всей жизни, подстраивая их под требования сцены и своего времени. У некоторых издателей и текстологов это вызывает обоснованные возражения – в таком случае невозможно говорить о публикации «окончательного» варианта той или иной пьесы. Но есть все основания думать, что пьесы, издающиеся сейчас, представляют собой лишь условный вариант того, что игралось на сцене.

Итак, мы видим, как Шекспир присутствует на спектаклях по пьесам Джона Лили и Джорджа Пиля, а также на первых представлениях «Тамерлана». Ему хорошо известна «Испанская трагедия». Он осведомлен о блестящем успехе Марло. Он находится в центре литературного мира. Эдмунд Спенсер привез в Лондон рукопись первых трех книг «Королевы фей», и «Хроники» Холиншеда только что вышли вторым изданием. Если Шекспир ощущал побуждение писать для сцены, все, что нужно, было под рукой. Мы располагаем также так называемыми ранними пьесами Шекспира, создание которых, по самым скромным оценкам, должно было бы занять три года. Действительно, все они приходятся на период с 1587 по 1590 год. В это же самое время памфлетист Роберт Грин предпринимает атаки на безымянного драматурга, который, по его мнению, является одновременно невеждой и плагиатором, перенимающим чужие стили. Кто же был этот драматург?

Глава 28
Я вижу, вас снедает страсть[178]178
  «Отелло», акт III, сцена 3. Пер. М. Лозинского.


[Закрыть]

Сам Роберт Грин принадлежал к кружку «университетских умов», дружил с Нэшем и Марло и, подобно многим своим оксбриджским собратьям, зарабатывал на жизнь литературной поденщиной. В то время он пользовался большой популярностью – такие пьесы, как «История брата Бэкона и брата Бангея» и «Неистовый Орландо», делали полные сборы в театре Филипа Хенслоу «Роза». Его памфлеты до сих пор остаются непревзойденным источником сведений о жизни Лондона шестнадцатого столетия. Между тем он был очень обидчив и крайне ревниво относился к успехам своих талантливых современников.

В первый раз Грин открыто напал на Шекспира в 1592 году. Однако он явно метил в Шекспира и Томаса Кида, когда в 1587 году осуждал «пройдох», которые ко всему прочему «пишут и публикуют все… что можно выжать из баллад». Высказанное походя мнение укоренилось. Споры о том, заимствован или не заимствован из баллады сюжет «Тита Андроника», не утихают до сих пор. В следующем году друг и единомышленник Грина Томас Нэш продолжил наступление, набросившись на писателей, которые «злостно клевещут на всех и вся, а сами зачастую образованны стократ хуже остальных». Кид и Шекспир были тогда единственными «необразованными» драматургами, чьи пьесы собирали полные залы. В 1589 году Грин сочинил пасторальный роман под названием «Менафон», в котором «деревенский автор» писал бы «очень даже неплохо», если бы не «присущее его стилю изобилие безвкусных сравнений и натянутых метафор». Это именно то, в чем впоследствии будут чаще всего упрекать Шекспира.

В предисловии, предпосланном «Менафону» Нэшем, критика еще злее. В 1589 году Шекспиру исполнилось двадцать пять лет. Нэш только что отучился в Кембридже и решил зарабатывать на жизнь пером; он был сыном лоустофского викария и, можно сказать, вполне оправдал греческую поговорку: «Сын священника – внук дьявола». Выступая заодно со своим другом Грином, он вскоре сделал себе имя как сатирик, памфлетист и поэт, сочиняющий от случая к случаю драмы. Нэш близко знал Шекспира, причем, добиваясь похвалы и покровительства лорда Стрейнджа и графа Саутгемптона, он не всегда проявлял добродушие, свойственное его современнику. Нэш был тремя годами младше Шекспира и в своем юношеском честолюбии, похоже, доходил до жестокости; он жаждал сравняться с Шекспиром или даже его превзойти. Это ему так и не удалось, и он очень рано превратился в желчного и разочарованного типа. Сидел какое-то время в Ньюгейтской тюрьме и умер в возрасте тридцати четырех или тридцати пяти лет.

Так вот, в предисловии 1589 года Нэш набрасывается на невежественных писак, которые рады присвоить труд Овидия или Плутарха и выдать его за собственный. «Теперь у некоторых проныр вошло в обыкновение, – пишет он, – бросать свои “новеринты”, над которыми им предопределено корпеть, и пробовать себя в искусстве, хотя они едва ли смогут прочесть по-латыни “шейный стих”[179]179
  В английской судебной практике до 1827 г. существовала «привилегия духовенства», что исторически означало неподсудность духовных лиц светским судам. Для того, чтобы воспользоваться «привилегией духовенства», подсудимый должен был прочесть по-латыни 50-й псалом «Miserere mei». В народе этот псалом получил название «шейный стих», так как избавлял от смертной казни (повешения).


[Закрыть], если это вдруг потребуется». «Новеринтами»[180]180
  В елизаветинскую эпоху большинство судебных документов начиналось латинской фразой «Noverint universi per presentes» – «Известно, что все, кому следует, присутствуют».


[Закрыть] назывались бумаги судебных клерков, к числу коих в пору его юности принадлежал и Шекспир. Этот прозрачный намек на то, что неназванный автор не учился в университете, предвосхитил замечание Джонсона о «неладах с латынью и еще бóльших неладах с греческим». Далее Нэш присовокупляет, что «английский Сенека, читанный при свечах, все же подсказывает много замечательных выражений, таких, например, как “кровь-попрошайка” и иже с ним; и если морозным утром обратиться к нему с мольбами, он одарит вас целыми гамлетами… простите за оговорку – целыми каскадами трагических монологов. Но вот беда: “tempus edax rerum”[181]181
  «Время – снедатель вещей» (лат.). Овидий, «Метаморфозы», XV. Пер. С. Шервинского.


[Закрыть] – надолго ли его хватит?»

На кого же нападает Нэш? За ссылкой на «английского Сенеку» – неназванный автор владеет латынью не настолько свободно, чтобы читать Сенеку в оригинале, – просвечивает душераздирающая мелодрама «Тит Андроник». Ссылка на «Гамлета» самоочевидна: эта трагедия в ее раннем варианте, вероятно, претендовала на то, чтобы превзойти в высокопарности самого Сенеку. А какова роль латинской цитаты? «Tempus edax rerum» появляется в «Беспокойном царствовании короля Иоанна» – явном предшественнике более известного шекспировского «Короля Иоанна». Это обвинение Шекспира в использовании сочинений Овидия и Плутарха тоже давно стало расхожим.

Идущее следом описание драматургов, которые «паразитируют на переводах с итальянского, как бы ни были плохи оригиналы», – явный намек на одну из самых ранних шекспировских пьес, «Два веронца». Еще один упрек – в «заимствовании сюжетов у Ариосто»; «Укрощение строптивой» частично повторяет «Подмененных» Ариосто. Предисловие заканчивается упоминанием тех, кто «кропает пустые стишки без складу и ладу» и (это уже личный выпад) «нелепейшим образом крахмалит себе бороду». Об уложенной с помощью крахмала бороде, об учительских и конторских обязанностях как о злосчастных приметах некоего деревенского автора не раз будет говориться и позже. Это любопытное крошево, в котором просматривается смутный шекспировский облик – неуловимый, незавершенный, еще не очень узнаваемый, но шекспировский.

Замысловатая, полная аллюзий проза Нэша вообще пестрит резкими высказываниями. «Быть или не быть» соотносится с Цицероновым «id aut esse aut non esse». Автор обвиняется в подражании Киду и попытке превзойти Грина и Марло своими «напыщенными виршами». И не угадывается ли в насмешке над «телячьими мозгами» кивок в сторону лавки мясника, где Шекспир якобы появился на свет? Напрашивается вывод, что все эти удары бьют в одну цель – в безымянного автора, написавшего к 1589 году ранние варианты «Тита Андроника», «Укрощения строптивой», «Короля Иоанна» и «Гамлета». Кто же еще это мог быть? В тесном творческом мирке той эпохи нет более вероятного кандидата на роль мишени для язвительных стрел Грина и Нэша.

В 1590 году Роберт Грин возобновил атаку. В памфлете «Никогда не поздно» он оскорбляет актера, которого называет именем знаменитого римского лицедея – Росций: «С чего это ты, Росций, возгордился вместе с Эзоповой вороной, хотя оперенье у тебя чужое? Ведь тебе-то самому сказать нечего…» Он опять атакует два года спустя, называя своего оппонента «Потрясателем сцены» («Shake-scene»). Естественно предположить, что эта продолжительная кампания была затеяна «университетским умом», полагавшим, что он несправедливо обойден этим «неучем» и «подражателем», деревенским автором-выскочкой, который, кажется, ни разу не отреагировал на наскоки.

Если мишенью и в самом деле являлся Шекспир, то получается, что к концу 1580-х годов он был уже заметной фигурой в лондонском театральном мире. Это значит, что он начал писать для сцены почти сразу же после прибытия в Лондон. Прозвище Росций, данное ему Грином, говорит о том, что он уже преуспел в качестве актера. Ученые и критики не сходятся во взглядах ни на одно самое мелкое свидетельство. Но старая пословица гласит, что, когда доктора спорят, больному надо уносить ноги. Возможно, фигура, уносящая от нас ноги, и есть молодой Шекспир.

Глава 29
Так почему ж не победить и нынче?[182]182
  «Генрих VI», часть третья, акт I, сцена 2. Пер. Е. Бируковой.


[Закрыть]

Итак, мы можем составить приблизительную хронологию этого раннего периода. В 1587 году, будучи в труппе «Слуг Ее Величества королевы», Шекспир создает первый вариант «Гамлета». Этот «юношеский» Гамлет исчез – только из рассуждений Нэша 1589 года мы знаем, что в нем имелись слова «Быть или не быть» и призрак, восклицающий: «Мести жажду!» Согласно устному преданию, роль призрака играл сам Шекспир, что объясняет непонятную иначе фразу Нэша в его пассаже про безымянного автора: «И если морозным утром обратиться к нему с мольбами…»[183]183
  См. предыдущую главу.


[Закрыть]

Был ли «Король Лейр», написанный также в 1587 году, ранней версией шекспировской трагедии? Он начинается со знаменитого раздела королевства, но далее отличается от позднего варианта; там больше традиционной романтики, восходящей к известным сюжетам того периода. В частности, в «Короле Лейре» счастливый конец: Лейр воссоединяется со своей добродетельной дочерью. Пьеса исполнялась «Слугами Ее Величества королевы» в то время, когда Шекспир, по-видимому, служил в труппе. «Король Лейр» – во многих отношениях законченное и оригинальное произведение, но он столь разительно отличается от всего, что было написано самим Шекспиром даже в молодости, что его авторство подвергается серьезному сомнению. Напрашивается другое возможное объяснение. Если Шекспир действительно играл в этой пьесе, то сюжет и характеры могли отложиться в его воображении. В других пьесах Шекспира присутствует заметная перекличка с ранними вариантами. У «Лейра» с «Лиром» нет ничего общего, кроме завязки. Поэтому можно предположить, что в данном случае Шекспир переработал старую историю без большой оглядки на оригинал. «Король Лейр» совершенно не похож на «Короля Лира».

Есть еще третья пьеса, которую следует отнести к 1587 году хотя бы потому, что она упоминается в сборнике шуток Тарлтона. «В “Быке” на Бишопсгейт ставили пьесу о Генрихе V, где судье должны были дать пощечину; так как судья не желал терпеть это, Тарлтон, всегда готовый к услугам, помимо роли шута взял на себя еще и роль этого судьи». Под «Быком» имеется в виду «Красный бык»; шут, Тарлтон, умер в 1588-м, так что версия «Короля Генриха V» должна была идти на сцене до этого. Связь достаточно прозрачна, так как Тарлтон тоже входил в труппу «Слуг Ее Величества». Пьеса «Славные победы Генриха V» сохранилась в издании 1593 года «в том виде, как она исполнялась “Слугами Ее Величества”». Это произведение не отличается особым изяществом или изысканностью, но там есть сцены и персонажи, использованные Шекспиром позднее в двух частях «Генриха IV» и «Генрихе V». В особенности «низкие» знакомцы принца Гарри, Фальстаф, Бардольф и прочие, предугадываются в грубом, но доходчивом юморе Неда и Тома, Дерика и Джона Коблера в «Славных победах». В основе других эпизодов шекспировских пьес также лежат сцены из этой ранней драмы. Опять, как и в случае с «Королем Лейром», можно предположить, что Шекспир в составе труппы «Слуг Ее Величества» играл в «Славных победах» и позднее использовал самые привлекательные для него элементы сюжета.

Есть и другие интригующие произведения, которые можно отнести примерно к 1588 году как по внутренним, так и внешним признакам. Одно из самых значительных – «Укрощение строптивой», послужившее, вне сомнения, образцом или предвестником для будущей знаменитой комедии. Конечно, это две разные пьесы. Действие первой разворачивается в Греции, а не в Италии, большинство героев носит другие имена, а действие длится чуть дольше, чем половина более известной пьесы. Но в них – не в последнюю очередь в сюжетной линии – встречаются очень схожие эпизоды, а также имеется большое количество словесных параллелей, включая точные повторения таких малопонятных фраз, как «бейте [меня] до смерти концом суровой нитки»[184]184
  Акт IV, сцена 3. Пер. А. Курошевой.


[Закрыть].

Вывод достаточно ясен. Или Шекспир заимствовал строки и сцены из пьесы неизвестного нам автора, или улучшил свое собственное произведение. Исходя из того, что простейшее объяснение и есть самое верное, можно предположить, что шекспировское «Укрощение строптивой» представляет собой пересмотренный и улучшенный вариант одного из его первых успешных опытов. Последняя версия неизмеримо глубже и богаче первоначальной; совершеннее стихи и убедительнее характеры. Около двадцати девяти лет отделяет вторую пьесу от первой, и, конечно же, автор имел время и возможность воссоздать текст. Здесь уместно образное сравнение, взятое из другого вида искусства. Первое «Укрощение строптивой» – рисунок, а второе «Укрощение строптивой» – картина маслом. Но разница между наброском и шедевром в исполнении и композиции не может скрыть их первоначального сходства. Для издателей, занимавшихся публикацией обеих пьес, это было вполне очевидно; обе признаны произведением одного автора. Издатель «Строптивой» продолжил шекспировскую линию, напечатав позже «Обесчещенную Лукрецию» и первую часть «Генриха IV».

Но самое занимательное в этой ранней пьесе Шекспира то, что автор постоянно вставляет реплики, взятые из пьес Марло; большинство вставок впоследствии, утратив злободневность, были изъяты, но они в большой степени характеризуют пьесу. Две части «Тамерлана» были поставлены на сцене в 1587 году; когда в первой «Строптивой» Фернандо (он же Петруччо) кормит Катерину с кончика своего кинжала, он высмеивает подобную сцену у Марло. Молодой Шекспир к тому же неустанно пародирует язык «Доктора Фаустуса», и отсюда можно с уверенностью заключить, что эту пьесу играли в театре в 1588 году вслед за «Тамерланом». Старая пословица гласит, что подражание – самая искренняя форма лести, и по пьесе заметно, что Шекспир находился под сильным впечатлением от риторических стихов Марло. Но понятно, что к этому времени он уже обладал высокоразвитым чувством комического и полагал, что бравурность поэзии Марло неприемлема в более утонченном контексте. Позднее в его пьесах высокий героический слог будет контрастировать с вульгарной простонародностью толпы. Иными словами, молодой Шекспир обладал врожденным комедийным даром.

В обоих вариантах драмы также обнаруживается его в высшей степени развитое чувство театральности. Действие развивается внутри действия; темы переодевания, маскарада центральны для его таланта; его герои обладают превосходной фантазией, позволяющей им с величайшей легкостью менять облик. Словом, они все изощренные манипуляторы. Сам процесс сватовства Петруччо и Катарины – представление. Пьеса многословна. Молодой Шекспир любил словесную игру любого рода, как будто не в силах обуздать избыток лексических средств. Он любил ввернуть что-нибудь из итальянского, вставить латинскую фразу, сослаться на классиков. Благодаря всему этому пьеса становится праздничной. Она празднует свое присутствие в мире независимо от всех «смыслов», какие только ни приписывали ей на протяжении веков.

Нэш и Грин, в свою очередь, высмеяли «Строптивую» в «Менафоне» опубликованном в 1589 году, и в пьесе под заголовком «Нож в спину», которая считается плодом их совместного труда. Вообразите тогдашнюю атмосферу соперничества и взаимных насмешек – то добродушных, то ожесточенных, в зависимости от обстоятельств. Все молодые драматурги цитировали друг друга, добавляя красок в бурную атмосферу лондонского театра ранней поры. Однако, похоже, один только Шекспир столь широко цитировал своего соперника Марло; из текста «Строптивой» видно, что Грин имел основания обвинять автора в украшении пьесы заимствованными кусками. Все эти вставки весьма веселого характера; главное, что отличало «Строптивую», – быстрота и живость. Пресловутый похититель строчек Марло давал понять, что не имеет в виду ничего серьезного. Это было лишь сиюминутное развлечение. Хотя пьесу, как и многие английские фарсы, ждал всенародный успех.

Если уж он добился такого триумфа в комедии, то почему было не попробовать себя в истории? В 1588 году появились еще две пьесы, которые не без оснований приписывают молодому драматургу: «Эдмунд Железнобокий» и «Беспокойное царствование короля Иоанна». «Эдмунд Железнобокий» был предметом множества ученых споров. Полемика возникла вокруг рукописной редакции пьесы, хранящейся в отделе рукописей Британской библиотеки. Она написана аккуратным почерком судебного клерка на частично разлинованной бумаге, какая использовалась для юридических документов, и обнаруживает несколько характерных для Шекспира ошибок в правописании и стиле. Дотошный исследователь может заказать рукопись и сидеть, вглядываясь в чернила, оставленные, возможно, пером Шекспира. Тем не менее реликвии великих покойников, вроде маски Агамемнона или Туринской плащаницы, служат только яблоком раздора и источником противоречивых мнений. На палеографические данные нельзя полагаться полностью.

В центре пьесы – Эдмунд II, более всего известный тем, что в начале одиннадцатого века отчаянно защищал Англию от вторжения датского принца Кнута. На сцене разыгрывается военный и словесный конфликт между Кнутом и Эдмундом; их высоким целям часто препятствуют происки злонамеренного Эдрика. Когда пьеса заканчивается всеобщим согласием, Эдрик гордо удаляется со сцены со словами «Небеса вам за меня отмстят!», странным образом предваряя реплику Мальволио[185]185
  Мальволио в «Двенадцатой ночи» произносит: «I'll be revenged on the whole pack of you» («Я отомщу еще всей вашей шайке», акт V, сцена 1, пер. М. Лозинского).


[Закрыть]. Роль Эдмунда могла предназначаться для Эдварда Аллейна, только что успешно сыгравшего роли Тамерлана и Фаустуса. В любом случае это сильная драма, в которой равное внимание уделено как риторическим приемам, так и хитросплетениям сюжета. Она до сих пор не выглядит устаревшей, что по любым стандартам должно служить критерием ее авторства. Однако ее не сразу допустили к постановке: сочли неуместным оживленный спор в пьесе между двумя архиепископами. В то время среди духовенства разгорелся религиозный конфликт и в городе распространялись памфлеты Мартина Марпрелейта[186]186
  В 1586 г. Джон Витгифт, архиепископ Кентерберийский, провел декрет, запрещающий публиковать какие-либо книги, памфлеты и трактаты без согласия на то его самого или лондонского епископа. В ответ на это в 1588–1599 гг. появились многочисленные пуританские памфлеты, критикующие архиепископа, под вымышленным именем Мартин Марпрелейт (предположительно – английский религиозный деятель Джон Пенри). Они выходили в анонимном частном издательстве. Церковь парировала рядом ответных трактатов, для чего даже нанимались профессиональные литераторы, в том числе Лили, Нэш и Харви.


[Закрыть]. Поставили ее только в 1630-е годы. В сущности, это трагедия мести, наподобие «Испанской трагедии», с многочисленным отрубанием рук и отрезанием носов. Кроме того, в лице Эдрика здесь появляется первый по счету шекспировский злодей.

 
Никто не может так маскироваться,
Как я, скрывать обман под маской льстивой,
Учтивостью прикрыв коварство мыслей…
 

Снова прорывается подлинная шекспировская нота, явно предваряющая «Ричарда III». «Эдмунда Железнобокого» называли первой английской исторической пьесой, но фактически эта честь принадлежит неизвестной пьесе о подвигах Генриха V, игравшейся в «Красном быке». Однако «Эдмунд Железнобокий» – первая историческая пьеса, представляющая собой художественную переработку источников; рассказ частично основан на «Хрониках» Холиншеда, откуда был взят и сюжет «Короля Лира». Используются Овидий, Плутарх, Спенсер. Текст изобилует правовой и библейской фразеологией, которая используется в манере, привычной для многих поколений шекспироведов. «Низкая» комедия соседствует с высокой поэзией, и это сочетание открывает захватывающую перспективу. Тут встречаются те же ошибки из классической мифологии, что и в пьесах молодого Шекспира. В первый раз в английской драме именно здесь появляется образ скотобойни, ставший особенностью его текстов. Здесь есть выражение «all hail» и вслед за этим тут же упоминается Иуда[187]187
  «All hail» – старинная форма приветствия; в Библии на английском языке этими словами сопровождается поцелуй Иуды.


[Закрыть], что служит отличительным знаком шекспировских пьес. Есть тут и странная вставка о расставании пары молодоженов:

 
Так грустно, как женившийся недавно
Грустит, с женой своею расставаясь.
Сколь много вздохов я здесь проронил,
Как много раз вернуться порывался…
 

Все эти признаки побуждают задать один вполне уместный вопрос: кто еще, кроме молодого Шекспира, мог написать это в 1588 году? Марло, Кид или Грин? Ничье имя не выглядит более подходящим или убедительным, нежели имя самого Шекспира.

Таким образом, можно считать, что «Эдмунд Железнобокий» подтверждает умение молодого драматурга воссоздавать на сцене историческое действие. Другие авторы подражали ему, самый известный тому пример – «Эдуард II» Марло; но никто не обладал его интуитивной способностью создавать незабываемое зрелище из порой вымученных описаний летописцев. Он умел изобразить характер с помощью выразительной речи, обобщить мотивы действия при помощи нужной детали и придумать запоминающийся сюжет. Но возможно, самый замечательный, проявившийся раньше всего дар – это вкрапление комических элементов в трагическую или жесткую сцену, чтобы перевести дух. Его слух в совершенстве улавливал перемены и разнообразие.

Эти ранние пьесы не включены в официальный шекспировский «канон»[188]188
  Шекспировский «канон», то есть бесспорно принадлежащие ему пьесы, включает 37 драм.


[Закрыть]. Многие ученые считают, что нет ни внешних, ни внутренних доказательств в пользу чьего бы то ни было авторства. Возможно, эти пьесы недостаточно «шекспировские»? Но ведь и Шекспир не сразу стал собой. Ранний Уайльд еще не был Уайльдом, и Браунинг в молодости вовсе не напоминал зрелого Браунинга. Пьесы Шекспира были напечатаны через много лет после того, как они были написаны и сыграны; многие из них при его жизни вообще не издавались. Другими словами, у него было время пересмотреть и улучшить их.