Текст книги "Шекспир. Биография"

Первенец Уильяма Шекспира и Анны Хатауэй был зачат, возможно, в последние две недели сентября, ибо в конце ноября молодой человек или опекуны невесты поспешили в Вустер за разрешением на брак. Отец оставил Анне Хатауэй 6 фунтов 13 шиллингов и 4 пенса – сумму, равную годовому заработку кузнеца или мясника, что было вполне достаточно для приданого. Брак разрешили заключить после одноразового церковного оглашения; при этом не указывалось, в каком именно приходе должна происходить церемония. Необходимо было поспешить, так как приближался Рождественский пост, в который свадебные церемонии не совершались. Другой период, в который запрещалось играть свадьбы, начинался 27 января и длился до 7 апреля. Тогда могло получиться, что ребенок родился бы до формальной регистрации брака. Интересное положение Анны могло стать заметным; ни она, ни ее опекуны не должны были допустить, чтобы ребенок стал незаконнорожденным.

Итак, 27 ноября 1582 года Уильям Шекспир или кто-то от имени Анны поскакал в Вустер и обратился там в консисторию в западном крыле южного придела местного собора. За разрешение жениться спешно или втайне нужно было заплатить от 5 до 7 шиллингов. Домом Анны Хатауэй был назван Темпл-Графтон, но ее фамилия указана ошибочно – Уотелей (Whateley). Разрешение звучит таким образом: брак «между Уильямом Шекспиром и Анной Уотелей из Темпл-Графтона». Это вызвало ненужные рассуждения о некой молодой женщине по имени Анна Уотелей, но, по всей вероятности, клерк просто не расслышал или не так прочитал имя; в этот день в суде фигурировал человек с фамилией Уотелей, так что ошибку чиновника можно понять. Из-за того, что Шекспиру еще не было 21 года, он был обязан поклясться, что отец одобряет этот брак. На следующий день два соседа Анны Хатауэй в Шоттери, оба фермеры, Фулк Сандерс и Джон Ричардсон, поручились 40 фунтами на случай, если в браке откроется «что-нибудь противозаконное». Неудивительно, что Джон Шекспир не подписал этого поручительства; он был известный нонконформист, стремившийся скрыть размеры своего состояния.

Оглашение было в пятницу, 30 ноября, а заключение брака последовало в тот же или на следующий день. Скорее всего, это случилось в приходской церкви Анны Хатауэй в Темпл-Графтоне, примерно в пяти милях к западу от Стратфорда. В приходской книге стратфордской церкви, где викарием служил твердый последователь реформистской веры, такая запись отсутствует; из этого ясно, что в Стратфорде церемония не происходила. Некоторые исследователи называют Ладдингтон, местечко в трех милях от Темпл-Графтона, где жили другие родственники Анны. Один старожил уверял, что видел там церковную запись о браке, но домоправительница викария сожгла бумагу в холодный день, чтобы «согреть воду в чайнике». На первый взгляд это не выглядит очень правдоподобным. Другие считают местом проведения бракосочетания церковь Святого Мартина в Вустере, где страницы регистрационной книги за 1582 год были кем-то тщательно вырезаны.

Тем не менее церковь в Темпл-Графтоне была удобна по разным причинам. Старик священник, переживший католическое правление королевы Марии, согласно официальному донесению, был «неустойчив в вере» и не мог «ни служить, ни читать как следует». Но зато был весьма сведущ в соколиной охоте и вылечивал «заболевших или раненых птиц; за это многие чинили ему что-нибудь».

Не известно, был ли обряд венчания в старинной церкви в Темпл-Графтоне схож с католическим. Принимая во внимание склонности священника, это кажется вероятным. Если так, то служба велась на латыни и занимала предписанные утренние часы с 8 до 12. Чаще всего это бывало по воскресеньям. Служба начиналась на церковных ступеньках, где происходило троекратное оглашение. Затем следовало предъявить приданое Анны Хатауэй в размере 6 фунтов 13 шиллингов и 4 пенсов. Ее наверняка вели к алтарю Фулк Сандерс или Джон Ричардсон – те самые, что подписывали поручительство в Вустере. Женщина стояла по левую руку от жениха в напоминание о чудесном происхождении Евы из левого ребра Адама; они держались за руки в знак помолвки. Священник на паперти освящал кольцо святой водой; затем жених брал кольцо и надевал его поочередно на большой и первые три пальца левой руки невесты со словами: «In nomine Patris, in nomine Filii, in nomine Spiritus Sancti, Amen»[131]131
  «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, Аминь» (лат.).


[Закрыть]. Он оставлял кольцо на четвертом пальце, потому что считалось, что вена от этого пальца тянется прямо к сердцу. Потом пару приглашали в церковь, где они совместно преклоняли колени для свадебной мессы и благословения; на их головах были льняные «охранительные» повязки, для защиты от демонов. В обычай также входило, чтобы у невесты к поясу был подвязан нож или кинжал, для чего – остается неизвестным. (Джульетта носит кинжал, которым и убивает себя.) Распущенные волосы невесты лежали на плечах. После мессы праздничная процессия шла из церкви до дома, где ждало свадебное угощение. Молодожены принимали подарки: серебро, деньги или продукты. Гости, в свою очередь, получали в подарок перчатки – поскольку отец Шекспира был перчаточник, особых трудностей с этим не возникло. Итак, мы оставляем их в этот знаменательный день.

Часть II
«Слуги Ее Величества королевы»

Глава 18
Скажу я прямо: спать с тобой хочу[132]132
  «Генрих VI», акт III, сцена 2. Пер. Е. Бируковой.


[Закрыть]

Через какое-то время после свадьбы Шекспир отправился в Лондон. Мы не знаем точно, в каком именно году случилось это значительное событие, но, должно быть, он покинул Стратфорд в 1586-м или 1587 году.

В нескольких его пьесах звучит мотив печального расставания супругов сразу после свадьбы, но это, скорее всего, драматургический прием. Джон Обри по этому поводу заметил: «Этот Уильям, будучи от природы склонен к поэзии и театру, прибыл в Лондон, я полагаю, в восемнадцатилетнем возрасте, стал актером в одном из театров и играл исключительно хорошо». По мнению Обри, в котором он не одинок, переезд в Лондон состоялся сразу после женитьбы. Такой поступок противоречит здравому смыслу и наверняка выглядел как вызов приличиям. Можно все-таки предположить, что какое-то время Шекспир провел с новобрачной. Скорее всего, Уильям Шекспир и Анна Хатауэй в ожидании ребенка вернулись в дом жениха на Хенли-стрит. Обычно молодожены обустраивали себе дом на собственные средства, но если такой возможности не было, жилье предоставлял отец жениха. А в случае Шекспира, учитывая его молодость, думается, этого было не избежать.

Предполагалось, что молодожены поселятся в задней пристройке к дому, с отдельной лестницей и мансардой. Но ее, вероятно, построили только к 1601 году, и, таким образом, дом на Хенли-стрит, даже по елизаветинским меркам, изрядно переполнился. Для уединения не оставалось места, но в ту пору этому не придавали большого значения. Семья и так была большая, четверо младших детей – Гилберт, Джоан, Ричард и Эдмунд, которых можно назвать забытыми членами семьи драматурга, – и четверо взрослых, но к такому хозяйству Мэри Арден и Анна Хатауэй были привычны. Вскоре прибавились трое детей самого Шекспира, и в доме наверняка стало тесно и шумно. А что же Шекспир? В шестнадцатом веке женатый человек не мог поступить в университет или определиться в ученики к ремесленнику. Можно предположить, что до отъезда в Лондон он вел внешне обычную жизнь клерка юридической конторы.

Его первая дочь Сюзанна родилась в мае 1583-го; само имя, означающее чистоту и непорочность[133]133
  Древнееврейское «шушанна» – лилия; цветок лилии стал в средневековой традиции символом чистоты.


[Закрыть], взято из библейских текстов. Ребенок родился слишком скоро после свадьбы, и имя могло служить подтверждением добродетели. Хотя позднее, если доверять пуританской литературе, оно сделалось популярным в реформистских кругах и в самом Стратфорде встречалось уже достаточно часто. Весной 1583 года этим именем нарекли при крещении трех новорожденных девочек.

Религиозный вопрос стал представлять открытую опасность осенью того же года. Маргарет Арден, дочь Эдварда и Мэри Арден из Парк-Холла, с которой находилась в родстве мать Шекспира, вышла замуж за истового католика из Эдстона, города в графстве Уорикшир. Этот юноша, Джон Сомервиль, будучи человеком крайних взглядов, 25 октября 1583 года выразил намерение убить Елизавету I. Он сообщал о нем каждому, кто желал его выслушать, и в результате такой неосмотрительности был на следующий же день арестован и препровожден в лондонский Тауэр.

Возможно, он повредился умом, но безумие – недостаточное оправдание для того, кто желает убить королеву. Выходку Сомервиля восприняли как предвестие иностранного вторжения и восстановления католического режима в Англии.

Несчастная семья Сомервиля испытала на себе все последствия его поступка. Через несколько дней был издан указ, предписывавший обыскать все подозрительные дома в Уорикшире и арестовать неблагонадежных личностей. Это было сделано незамедлительно, потому что, по словам ответственного чиновника, «паписты умеют так изловчиться, что в их доме ничего не вызывает подозрений». Эдварда Ардена схватили в лондонском доме графа Саутгемптона; Мэри Арден и другие члены семьи были арестованы сэром Томасом Люси. Арденов судили в Гилд-Холле в Лондоне и обвинили в государственной измене. Мэри Арден была помилована, ее мужа повесили и четвертовали в Смитфилде, а голову выставили на кол у южного конца Лондонского моста. Джон Сомервиль повесился в Ньюгейтской тюрьме, но голова его заняла место рядом с головой родственника. Вместе с ними обезглавили и уорикширских Арденов.

Попал ли Джон Шекспир, муж другой Мэри Арден и предполагаемый родственник замученных Арденов, под подозрение? А его сын? Это было кошмарное время для всех близких и тех, кто имел хотя бы косвенное отношение к преступникам. Холодные камни Тауэра и мученическая ужасная смерть могли ждать любого. Очень вероятно, что в связи с этим Джон Шекспир спрятал свое католическое завещание за стропилами на Хенли-стрит. Известно только, что, когда Шекспиры получали герб в Геральдической палате спустя шестнадцать лет после означенных событий, «горностаевую мантию для исповеди», имевшуюся у семьи Арденов из Парк-Холла, с герба сняли. И еще одна второстепенная деталь. В третьей части «Генриха VI» придуманный Шекспиром житель Уорикшира носит имя Джон Сомервиль.

Именно в это время Шекспир мог бы оценить выгоду относительной анонимности пребывания в столице. Но он предпочел остаться на какое-то время с семьей в Стратфорде. В феврале 1585 года в приходской церкви были крещены близнецы, Гамнет и Джудит Шекспир. Их назвали в честь Гамнета и Джудит Садлер, друзей и соседей, владевших пекарней на пересечении Хай-стрит и Шип-стрит. Когда у Садлеров родился сын, они назвали его Уильямом. Молодой Шекспир, хоть и целил в бессмертие, все же в большой степени принадлежал своей общине. Имя мальчика, столь напрашивающееся на ассоциацию, могло в речи и на письме звучать как Гамблет или, конечно же, Гамлет. Тайна, которую являют собой близнецы, неразделимые в своем единстве, также нашла отражение в шекспировском творчестве: в двух пьесах, «Комедии ошибок» и «Двенадцатой ночи», потерявшие друг друга близнецы сталкиваются на фоне фантастического пейзажа.

Рождение близнецов ранней весной 1585 года предполагает, вопреки «догадке» Обри, что в то время Шекспир все еще находился рядом с женой. Но после дети у них не рождались. Шекспир не последовал в этом примеру своих родителей, которые за 22 года родили восьмерых. Это не соответствовало стилю того времени, когда в обычае были большие семьи. Анне Шекспир было всего тридцать лет, когда родились близнецы, далеко до конца детородного возраста. Возможно, что при рождении Гамнета и Джудит возникли какие-то осложнения.

Живя на Хенли-стрит, Анна и ее муж были вынуждены спать в одной постели; в то время не было и действенных противозачаточных средств. Они могли воздерживаться от интимных отношений по обоюдному согласию. Тем не менее многое свидетельствует о том, что Шекспир был в высшей степени сексуален; и маловероятно, что в двадцать с небольшим лет он мог без причины согласиться на воздержание. Лучшее объяснение – более очевидное. В Стратфорде его не было. Но где же он был?

Глава 19
А здесь – путь мой[134]134
  «Генрих VI», акт II, сцена 2. Пер. Е. Бируковой.


[Закрыть]

Стало уже общим местом в шекспировских биографиях называть годы примерно с двадцати и до двадцати восьми «потерянными». Но целиком потерянных лет не бывает. Бывает пробел в хронологии, но примерное представление о том, как прошли те самые годы, можно составить по косвенным свидетельствам. Известно, что Шекспир стал актером. Предполагают, что он примкнул к бродячим комедиантам, когда они проезжали через Стратфорд. Или отправился в Лондон, надеясь вступить в одну из игравших там трупп. Его прежние отношения с труппой сэра Томаса Хескета и труппой лорда Стрейнджа могли служить своего рода рекомендацией. Толковый молодой актер и вдохновенный сочинитель вполне мог прийтись ко двору.

Присоединился ли он к странствующим актерам, когда те выступали в Стратфорде? Записей об этом нет нигде, во всяком случае такой вариант был весьма необычен. Но между 1583 и 1586 годами в Гилд-Холле выступали по крайней мере восемь трупп, и среди них труппы графа Оксфорда, лорда Берли, лорда Чандоса, графа Вустера и графа Эссекса. В вустеровской труппе состоял Эдвард Аллейн, который был моложе Шекспира на шестнадцать месяцев, он стал впоследствии значительной фигурой на лондонской сцене и открыто соперничал с его труппой. Приводились также доводы в пользу того, что Шекспир входил в труппу графа Лестера, отчасти из-за упоминания в письме сэра Филипа Сидни «Уильяма – комика моего господина Лестера». Но речь могла идти о знаменитом Уильяме Кемпе.

Заслуживает дальнейшего внимания еще одна театральная труппа, посетившая Стратфорд в 1387 году. Труппа «Слуг Ее Величества королевы» была воссоздана четырьмя годами раньше лорд-камергером и распорядителем королевских увеселений с целью, как мы бы сейчас сказали, «пропаганды театрального искусства именем Елизаветы». Это была привилегированная труппа, специально отобранная, чтобы исполнять спектакли при королевском дворе. Им, как королевским слугам, платили жалованье и даровали ливреи камердинеров; позднее Шекспир удостоился такой же чести. Из разных трупп отобрали двенадцать актеров, которых сочли самыми высокими профессионалами, в том числе двух комиков – Роберта Уилсона, «быстрого, искусного, изящного», и Ричарда Тарлтона, «удивительного, великолепного и милейшего».

Тарлтон олицетворял собой природу театра, в который вошел Шекспир. Он был первым в Англии великим клоуном и самым популярным комиком елизаветинской эпохи. По словам друга-актера, «покуда существует мир, никогда на земле не будет подобного ему. О, ушедший от нас прекрасный Тарлтон!». Рассказывали, что его нашел граф Лестер, когда тот пас свиней своего отца, и граф пришел в такой восторг от «удачных неудачных ответов» Тарлтона, что сразу взял его на службу. Его джиги и баллады приобрели популярность в 1570-е годы, и, когда в 1583 году образовалась труппа «Слуг Ее Величества королевы», он вошел в ее состав. Несомненно, Шекспир видел его искусные характерные выступления. Тарлтон был еще и драматургом и написал комическую пьесу под названием «Семь смертных грехов». Он стал любимцем королевы и ее неофициальным придворным шутом. После его смерти в Шордиче в 1588 году широкую популярность завоевал сборник «Шутки Тарлтона». В своем завещании он назначил душеприказчиком товарища по театру Уильяма Джонсона; Джонсон же стал доверенным лицом Шекспира при покупке дома в Блэкфрайерз. Косвенная связь налицо, и многие предполагают, что слова Гамлета о Йорике написаны в память Тарлтона.

Тарлтон был косоглаз, с усами и плоским носом, носил домотканый костюм и шапку с помпонами; под мышкой он таскал большую сумку, а в руках крутил дубину; играл на барабане и флейте. Как писал Стоу, «он был человеком невиданного, щедрого, живого, спонтанного остроумия», «истинным чудом своего времени». О нем ходило бесконечное число рассказов и анекдотов, он становился героем детских стишков; многие пивные называли в его честь и вешали в них его портреты. Говорили, что стоило ему высунуть свою физиономию из-за кулис, как зал уже сотрясался от хохота; он играл деревенского дурачка в городе, в совершенстве владея мимикой и клоунадой. Это означало, что личность комического актера становилась важнее исполняемой им роли. Тарлтон выходил за рамки роли и веселил публику остроумными импровизациями; он поставил комедиантство во главу театрального действа. Он мастерски корчил рожи и делал это в самые неподходящие моменты. Его смело можно назвать первой «звездой» английской сцены.

Фигура клоуна прошла свой путь развития. К этому причастны и распорядитель рождественских праздников, который устраивал в средневековой Англии «Праздник дураков»[135]135
  Средневековый карнавал, главную роль в котором играли шуты. Участники «Праздника дураков» могли говорить любую правду о ком угодно, кроме королей.


[Закрыть], и придворные шуты. Но, что важнее, традиция клоунады восходит к аллегорической фигуре средневековой сцены, изображавшей Порок. Этот персонаж более чем другие был обращен к зрителю. Тогда как актеры на сцене видят только друг друга, Порок осматривает аудиторию. Он – часть жизни этих людей, он бросает им замечания по ходу действия, шутит с ними; он вступает со зрителями в сговор. Пьеса для него – игра, в которой может участвовать каждый. Он воплощает все человеческие пороки и, по существу, является одновременно и импресарио, и заговорщиком. Он – шоумен средневекового театра: притворством вызывает слезы и сочувствие, а убеждением или лестью подбивает актеров на всевозможные грехи. Он поет, говорит в рифму и шутит; часто играет на музыкальном инструменте, например на лире. Он расцвечивает клоунаду акробатикой и танцами. Он привлекает внимание монологами, полными каламбуров и тонких намеков. У Шекспира шут часто носит с собой деревянный кинжал, которым обрезает себе ногти. Очевидно, что многое в английском юморе, так же как и в драматургии, берет свое начало от шутовского действа. По этому образцу сотворены разнообразные комедианты и шуты в шекспировских пьесах, а также злодеи, подобные Яго или Ричарду III. Шут – один из главнейших театральных персонажей; история его образа уходит корнями далеко в прошлое народного обряда, а его наследники по прямой – оперетта девятнадцатого века и, позднее, современная телевизионная комедия. Это часть шекспировского наследия.

«Слуги Ее Величества королевы» начали гастроли почти сразу же после создания труппы и в первые месяцы побывали в Бристоле, Норидже, Кембридже и Лестере. Летом они ездили; зимой возвратились в Лондон, где выступали в «Быке» и «Колоколе» и за чертой города – в «Театре» и «Куртине». С конца декабря и до февраля они играли при дворе. В качестве слуг королевы они везде были желанными гостями, и их хорошо вознаграждали. Похоже, что их заработок был почти вдвое больше, чем у других. Они были не просто актерами в том смысле, как мы это сейчас понимаем, но акробатами и клоунами; в труппе был турок – канатный плясун, и сохранилась запись о выплате денег «слугам Ее Величества – акробатам». Ричард Тарлтон выходил с сольным выступлением, как делает любой современный комик.

И все же жизнь на колесах была нелегкой и суровой; показателен случай в Норидже, где некоторые из актеров ввязались в драку и один получил смертельную рану от удара мечом. Инцидент оживает перед нашими глазами в рассказе очевидцев; они свидетельствовали, что участник драки закричал: «Злодей, ты убил королевского актера?» Кажется, драка началась, когда кто-то из толпы, не заплатив предварительно за билет или пропуск, потребовал сыграть пьесу. Через пять лет после этого события один актер убил другого в ссоре. Несмотря на покровительство королевы, актеры тогда еще имели незавидную репутацию.

Имя труппы ассоциируется с Шекспиром благодаря примечательному совпадению: названия игравшихся там пьес отчетливо напоминают пьесы Шекспира: «Знаменитые победы Генриха V», «Король Лир», «Беспокойное царствование короля Иоанна» и «Правдивая трагедия Ричарда III». Исходя из этого делали вывод, что Шекспир присоединился к труппе «Слуг Ее Величества» в 1587 году, когда они пришли в Стратфорд, и эти пьесы – ранние варианты его произведений, переделанных позднее. Заслуга этой версии в том, что она проста, хотя мир елизаветинского театра был вовсе не прост; там расходились и сходились, ссорились и мирились, нанимались в труппу или изгонялись оттуда.

В 1588 году «Слуги Ее Величества королевы» разделились на две отдельные труппы, с разным репертуаром. Со смертью Ричарда Тарлтона дела их сильно пошатнулись. Одна труппа объединилась со «Слугами графа Сассекса». Может быть, в это время Шекспир и оставил их, чтобы войти в другую труппу. Но мы сильно забежали вперед в нашем повествовании, а пока что, в 1586-м или 1587 году, оно приводит молодого Шекспира в Лондон.