Книга: Завещание Оскара Уайльда - Питер Акройд

Наверное, так пронзительно не написал об Уайльде никто. Разве что сам Уайльд) Книга читается очень легко, образ писателя очень пластичный, все грани его продуманы и выверены, второстепенные персонажи не мелькают как попало, они все вплетены в нить повествования. Повествование ведётся от лица Оскара, но чувствуется, что так вполне мог говорить реальный Уайльд. У меня складывается впечатление, что Акройд очень глубоко вник в тему, о которой пишет. Это не поверхностный текст, здесь, на мой взгляд, очень много мудрости и любви. Не только к Оскару, но к жизни в целом. Рекомендую всем поклонникам Уайльда и тем, кого интересует литература о смысле жизни.

Тело обладает своим собственным таинственным знанием: когда вымогатели или кредиторы готовили на меня очередное покушение, когда я прекращал литературную работу, оно отказывалось служить. Тело способно раньше, чем душа, предчувствовать беду. Без сомнения, именно об этом хотел поведать нам мистер Дарвин – надо только разобраться в средневековых мистериях его прозы.

И вот ещё один момент, показавшийся трогательным:

Именно в этом возрасте мне открылся мир поэзии, что означало для меня обретение себя самого. Была одна книга, которая произвела во мне настоящий переворот. Случайно мне попал в руки томик Теннисона; в тот поздний час, когда мне уже надлежало спать, я читал его в постели, привернув лампу так, чтобы только-только видеть буквы. Я рыскал глазами по страницам в поисках нетленной пищи, которая одна могла насытить меня, и вдруг наткнулся на строчку: «И камыши вздыхали, ветру вторя». Не понимаю, почему она так необычайно на меня подействовала: я словно очнулся от долгого сна. Я повторил эти слова вслух и встал с постели. Я стоял посреди комнаты широко раскрыв глаза. Я был разбужен – но разбужен для того только, чтобы оказаться во власти новой, более длительной грезы. Я спустился в комнату, где сидела мать. Должно быть, вид у меня был дикий; она встала и пошла мне навстречу. Кажется, она спросила, что случилось, но я словно онемел. Словно эта прекрасная строка смахнула с моих губ все олова – подобно тому, как молоко, которое смахнули с губ Гермеса, разлилось по небу и стало скоплением звезд. Ибо я понял, что хочу стать поэтом, и судьба моя с той поры начертана звездными буквами на небесах.

Если опарафиненный писатель до сих пор живет с чувством вины за свою мазню при том условии, что хоть какой-то мозг у него все же есть, то самому Оскару Уайльду эту вину с ним делить ни к чему. Ну, обдурил он Акройда, не его одного, над многими глумился при жизни, продолжает делать тоже самое и после смерти. Да, Бегемот, согласен, Оскар Уайльд бессмертен. Труд Акройда если и мог быть ценен своею информативностью, то его личный субъективизм убил все полезное напрочь. Втройне мерзко, переписывая фразы великого творца, связывать их между собою таким образом, что они уже издают другой звук. Послетюремный Оскар Уайльд взят неслучайно, ибо Акройд еще подумал, что таким он будет ему понятнее, ближе, яснее. В итоге все это превратилось в еще один прикол Оскара Уайльда, увы, ненамеренный. Но он посмеется над потугами Акройда откуда-нибудь из-за облаков. Действительно, к чему ему возмущаться, я это сделаю за него.

Что особенно грустно - прошло более ста лет, а процесс над Оскаром Уайльдом до сих пор продолжается. Особенно актуален он сейчас, в нашей стране, где людей сажают не за нарушение закона, а за то, что не одобрено обществом. А учитывая тот факт, что общественное мнение в России испокон веков определялось исключительно волей одного человека, то прекрасно можно представить - куда мы возвращаемся. Именно в то место, что является знаковым для гомосексуалиста и именно потому, судя по всему, Акройд когда-то выбрал себе тему биографии Оскара Уайльда. Оттуда же Акройд вылез в качестве "защитника". Можно быть уверенным в том, что сейчас, при практически легализованной голубизне, Оскар Уайльд не стал бы оправдываться, афишировать что-то подобное, чего он по сути и не делал сто лет назад. Найдите у него хотя бы одно слово о гомосексуализме, хоть один явный оборот, с которыми к нему лезут всякие явные пидарасы. Именно в этом и заключается чистота душевная, которая распространяется и на телесную. Никакое дерьмо не пристанет к первозданному. Вольтер бы здесь сказал что-то типа "я не люблю голубых, но готов умереть за их право ими быть". Что сказал бы Оскар Уайльд, так и останется загадкой, ибо это невозможно представить. Акройду не удалось, а потому он так и остался наедине с собственной задницей.

Мало кто помнит, когда родились Гитлер и Сталин, зато все прекрасно знают - когда они умерли. Чаще помнят, во сколько лет умерли Пушкин и Лермонтов, хотя не знают - когда они жили. Редко кто-либо знает вообще что-то о жизни Мисимы и Акутагавы, но гораздо чаще помнят - как они умерли. Следовательно, при экстравагантном способе ухода из жизни, нужно делать это как можно раньше и желательно, чтобы после твоей смерти началась новая эпоха в жизни человечества. Это к тому, что какой-нибудь глава государства, если он действительно хочет, чтобы его запомнили на долгие годы, столетия, то ему, пока еще не поздно, следует сейчас же вскрыть себе живот японским мечом. Благо, Оскар Уайльд не вошел в историю как эталон безнравственности или как погибший на улице страдалец, а исключительно своим творческим наследием. Показательно, что при совке в него партийцы тыкали пальцем, приводя его в пример как жертву капитализма. При этом не читали. Какое бы говно не лилось за кулисами, никто не сможет помешать нам по-прежнему получать удовольствие от его пьес, сказок, "Портрета Дориана Грея". Одна фраза лорда Генри стоит дороже всякой требухи вокруг имени Оскара Уайльда.

В итоге не рекомендую поклонникам Оскара Уайльда читать эту чепуху. Всем остальным - по желанию. Глядишь, Акройд кого-то полюбит за это.

Я искал славы и был испепелен ею. В дни пурпура и злата я воображал, что явлю миру свое откровение, но получилось иначе - мир явил свое жестокое откровение мне.

Каждая фраза - крылатое выражение, отдельное произведение искусства. Изысканное, краткое и меткое. Акройд по-настоящему вошел в роль, он - актер на бумаге. При прочтении его книг я чувствую примерно то же самое, что и при неумеренном поедании шоколада. Акройд ни в коем случае не приторный, сладким же его назвать - преступление. Я лишь чувствую угрызения совести, при этом получая ни с чем не сравнимое удовольствие. Следовало бы растягивать удовольствие, но вот передо мной лежит его новый роман, и я теряю голову.

У меня в комнате есть зеркало, но я в него не заглядываю: с ним-то ничего не случится, а вот я могу треснуть.

В книге наиболее раскрыта жизнь Оскара Уайльда после известного судебного процесса, в ходе которого он был признан виновным в безнравственности. Акройд мастерски показывает, что в лице Оскара оно осудило само себя, что оно ненавидело вольнодумца лишь за то, что он сумел показать их же обратную сторону. Скажите, много ли людей вы знаете, которые спокойно воспринимают копание в их грязном белье и выставление данного представления напоказ?

Я была наслышана, что Оскар Уайльд не был праведником. Для меня не стало сюрпризом наличие в книге большого количества нелицеприятных моментов, которые могут заставить особенно чувствительных читателей поморщить носик. Скажу с уверенностью: если вы относитесь с брезгливостью/непониманием/презрением к урановой любви, будьте готовы, что она будет воспеваться по высшему разряду. Лично я в этом вопросе занимаю скорее нейтральную позицию, так что специфические наклонности Оскара Уайльда не стали препятствием для наслаждения мастерством Питера Акройда.

Кто был такой Оскар Уайльд? Хочешь знать - послушай увертюру к "Тангайзеру".

И да, спасибо Акройду, что спала пелена со спорного вопроса авторства "Телени".