Текст книги "Письма на чердак"

Шушу и Гном
Письмо 3

Здравствуй, Бархата.

Признаюсь, с детства я была вялой, трусливой, апатичной. Я избегала всего, что обычно любят дети, – шумных игр, аттракционов, шалостей. Больше всего я любила тихонько сидеть, прижавшись к маме, когда она читала вслух книгу, и твои истории, Бархата.

О Тёмном Уголке мы с Гномом решались говорить только на чердаке. Казалось, что если болтать о тайном сумрачном мире в детской или на улице, то золотой волк солнца доберётся до него, сожжёт – и Тёмный Уголок рассыплется, как бумага пеплом.

Но вот мы поднимались по лестнице на чердак – и словно оказывались в Тёмном Уголке, в нашем маленьком зелёном замке, в тайном мире, в золотой пыли.

– Мы же до сих пор никак не назвали наш замок! – сказала я, садясь на раскладушку.

– А как назовём? – почесал лохматую макушку Гном.

– Быть может… Замок Лилового Цветка? – предположила я, вспомнив сон-траву.

– Зелёный замок не может называться лиловым цветком. И вообще, что это за слово такое – «лиловый»? – возразил Гном.

– Но этот цветок такой важный! – напомнила я.

– И в чём его важность?

И правда, в чём? Я не знала, поэтому перешла в наступление:

– Ты просто завидуешь, что Бархата подарила цветок мне!

– Я? Завидую? Что за глупость! Мне не нужен этот цветок! – возмутился Гном.

– Завидуешь! Завидуешь! – не унималась я.

Не всегда же брату быть вредным! Гном толкнул меня и убежал с чердака. Жажда мщения понесла меня за ним. Невозможно общаться с этим несносным мальчишкой! Но только с ним я могу говорить о Тёмном Уголке. Это наша тайна. Днём Плед всего лишь плед, а не дракон.

Новая прогулка состоялась через несколько дней. Засыпая, я вновь увидела следы. В этот раз я боялась уже меньше и ступила на искрящуюся дорожку, которая приведёт меня к Бархате. И снова луна, и ночь, и свет, и молния неба в углу расстегнулась, пропуская нас в мир-убежище.

Небо походило на озеро, а Дорога – на отражение лунного света в воде. И небо Тёмного Уголка было розово-сапфировым, в серебристых светящихся дорожках млечных путей.

Сегодня я решила вырастить сад. Раз уж у меня сила создания, то надо придумать компанию для нашей сон-травы.

Лиловый цветок стоял на подоконнике в зале, в маленькой вазочке. Обычно эти весенние цветы сразу вянут, а наш всё ещё мужественно держался. Он раскрылся, и в середине фиолетовой звёздочки желтело пушистое сердечко тычинок. Но я всё равно не одобряла того, что Бархата сорвала сон-траву и унесла из леса. Прости, Бархата. Но зато я с тобой честна.

Я вышла из замка и выбрала место для клумбы. Под окнами бывшей пустой комнаты, в которой теперь обитали мышки.

Приступим. Силой мысли я взрыхлила почву и обнесла ярким забором небольшой круг земли. Но цветы никак не получались. Как ни представляла я фиалки и розы, тюльпаны и гиацинты, коричневый круг взрыхлённой земли оставался пустым. А ведь я специально готовилась дома, листала энциклопедию, выбирая, какие цветы хочу видеть возле нашего замка. Но даже простой одуванчик не получился у меня, клумба продолжала сиротливо темнеть.

Гном встал рядом, наблюдая, как я гипнотизирую землю.

– Тебе не хватает силы, – сказала Бархата, выглядывая из окна зала и поглаживая пушистые лепестки сон-травы.

– Ничего не получится? – разочарованно спросила я.

– Цветы, даже волшебные, не растут в Тёмном Уголке.

Но я всё-таки попыталась ещё раз и ещё раз. Наконец устала и сдалась.

Гном хлопнул в ладоши – и яркий заборчик мигом исчез. Я грустно проводила взглядом разноцветный дымок моих несбывшихся фантазий. Гном пригладил землю, и мох облегчённо занял законное место.

Пока я пыталась вырастить цветы, брат тоже не сидел без дела. Он окружил замок рвом с водой, тем самым его защитив. Теперь замок стоял на собственном острове.

Уничтожив мой сад разбитых надежд, Гном сел на край рва и начал болтать ногами. Я присоединилась к нему и стала делать бумажные кораблики для мышей. На этот раз просто руками. Я умела складывать оригами и без волшебства. Тем более в волшебстве я немного разочаровалась. Правда, бумагу всё-таки пришлось создать силой таланта. Плед махал уголками-лапками, помогая мышкам отчалить от берега. Плед похож на ската: такой же плоский и плавный. Мне кажется, что скаты прекрасны.

Наблюдая за воскресной прогулкой мышек во рву, я заметила, что нам не хватает важной детали.

– У тебя тут недоделки, – сказала я брату.

– Какие? Нет забора из частокола? Им я займусь завтра, – решил Гном.

– Нет, не забора!

Я взмахнула рукой – и через ров перекинулся подвесной мост.

– Ой, точно! – хихикнул Гном.

– СамСветы! – Бархата вышла из замка и махнула рукой, подзывая нас к себе.

Плед сразу устремился на зов. Иногда я ревновала своего дракона к Бархате. Плед любил меня, но Бархата для него была самой главной. Я понимала: с Пледом мы дружим всего неделю, а Бархату он знает всю жизнь. Но как же хочется быть для кого-то очень важной!

Гном побежал вслед за Пледом. И я наконец тоже. Не сидеть же мне одной у рва. Прикинусь, что мне не обидно.

Бархата стояла в своём многослойном дымчато-зелёном платье и венке из веток. Её пепельные волосы колечками лежали на крыльце замка. Она смотрела торжественно, словно собиралась объявить итоги лотереи.

– Сегодня Плед-дракон расскажет вам одну историю о Тёмном Уголке, – сказала Бархата.

Плед завилял уголком-хвостиком и закрутился вокруг нас. Потом, чуть успокоившись, завис рядом с Бархатой и волнительно затараторил тонким голосом:

– Я только учусь быть наставником, вы мои первые подорожники. И я должен вам рассказывать о Тёмном Уголке, когда у вас появляются вопросы.

Мы с Гномом переглянулись.

– Но у нас нет вопросов, – сказал брат.

Плед возмущённо посмотрел на Гнома.

– Не перебивай! – пискнул он.

Гном посмотрел на меня, еле сдерживая смех, и пожал плечами. А какие у нас могут быть вопросы о Тёмном Уголке? Мы приходим сюда по следам призраков, живём в маленьком замке, бегаем босиком по мху, немного колдуем. Всё предельно понятно и замечательно в своей простоте.

Но Тёмный Уголок, оказывается, скрывал много интересных историй. А потом и мы стали частью его истории.

– Вы уже знаете, почему вы сюда попали, и знаете о своей силе и о призраках. Сегодня я хочу рассказать вам о царствах, горах, о Защитниках и Ворах.

– А это будет интересно? – опять подал голос Гном.

– Вы должны это знать! – отрезал Плед.

Я не выдержала и засмеялась. Серьёзный Плед-дракон был таким смешным!

Плед обиженно фыркнул и влетел в замок.

– Не злись! Мы хотим послушать твои истории! – крикнула я вслед призраку, но он уже скрылся в башенке, только клетчатый хвост мелькнул.

– Ух ты! – воскликнул Гном. – Нам туда можно? Или только Пледу?

– Будем слушать историю в башне, – кивнула Бархата. – Мне кажется, это самое подходящее место.

– Конечно! – восторженно подтвердил Гном и бросился наверх по спиральной лестнице.

Мы поднялись в маленькую комнатку. Из мебели здесь были только кровать под прозрачным пологом и низкий деревянный столик. На полу лежал светлый ковёр, настолько пушистый, что ноги утопали в нём по щиколотку. Гном сразу бросился к окну, чтобы оценить вид.

Бархата села на ковёр, а я и Плед расположились напротив.

– Гном! Иди к нам! – позвала я брата.

– Думаю, тебе понравится, – присоединилась Бархата. – В этой истории есть всё: и тайны, и война, – Бархата взглянула на меня, – и любовь.

– А конец счастливый? – спросил Гном, подсаживаясь в кружок.

Плед поглядел на мальчика с опаской.

– Конца ещё нет, – ответила Бархата. – Ведь история не закончилась, и теперь мы все её участники. А чтобы продолжить эту историю, надо узнать её начало.

Гном посмотрел на Пледа.

– Расскажи, Плед!

Но Плед только фыркнул и умоляюще взглянул на Бархату. Я погладила его клетчатый бок, чтобы как-то приободрить.

– Ладно, расскажу я, – решила Бархата. – Но это в последний раз, – добавила она, строго посмотрев на призрака-дракона, но потом улыбнулась ему, и Плед взбодрился и завилял уголком-хвостом. А Бархата начала рассказ…

Я обожала твои истории, Бархата. Поэтому записала все. Я приложу их отдельным письмом.

Анжела Князь
Просто запись 4

Алексей доставил нас с Джин в деревню. Перед отъездом он основательно забил багажник машины едой, словно и не собирался за нами возвращаться. Шутка, конечно, за Джин-то Алексей наверняка приедет, а там и я прицеплюсь.

Сначала мы показались соседке, а потом уже стали «расслабляться» по полной: убрались в курятнике, полили огород, обрезали траву возле кустов. Алексей привёз нам питьевой воды с родника, покосил триммером лужайку перед домом и отчалил обратно, трижды поцеловав Джин.

Джин не расстроилась из-за отъезда папы. Хорёк, оказавшись на свободе, сиял как медный таз. Я тоже была рада вырваться из города.

Мы сообразили на ужин гигантскую яичницу с кружочками сосисок и большими дольками помидоров.

Джин сразу заявила, что сбор яиц и кормление кур – это теперь её обязанности. А готовка, поливка, прополка, уборка и остальное входило, видимо, в перечень моих. Рано радуешься, Хорёк. Я намеревалась устроить дедовщину.

Джин нарвала смородиновых и малиновых листьев, и мы заварили самый прекрасный деревенский чай. Потом быстро помылись в летнем душе, ёжась от холода, и я отрубилась, только коснувшись головой подушки.

Открыв глаза с первыми петухами, я поняла, что давно так не высыпалась и что Тёмного Уголка сегодня не было.

Да, Тёмного Уголка не было. Не было Хозяина – Моего Волка.

Я провела ладонями по лицу, соображая.

Если уйдёшь из Тёмного Уголка, то вернуться туда больше не сможешь.

Мы стояли на разных камнях, и вода разделяла нас. Он смотрел исподлобья вишнёвыми глазами. А я смотрела на его губы, на линию его рта. Рот у него словно надрезан с каждой стороны. Тогда я не видела, как он улыбался. Но видела потом. Его злую улыбку, похожую на оскал, из-за этих длинных, будто прорезанных, уголков. Просто он волк. Мой Волк.

А солнце бесстыже светило в окна и стирало призрачный мир, фиолетовую дымку, искрящийся туман, серые мшистые камни. Солнце слепило, отражалось от глянцевых ярких листьев, кувыркалось в голубом-голубом небе с ватными белоснежными облаками. И заросли длинных цветов, которые бабушка называет золотыми шарами, тоже тяжело шевелили на ветру десятками маленьких круглых солнц.

Кстати, о цветах. Бабушка просила собрать букеты и повесить их сушиться на чердак. Не знаю, зачем они ей. Никогда не видела у неё дома засушенных цветов. Но раз бабушка попросила, нужно постараться. И отвлечься от мыслей. Не хочу думать. Не хочу в этом копаться. Потом-потом… я сковырну корку на ране сердечка, и кровь вновь пойдёт, смывая натянутую улыбку с моего лица.

Джин завозилась на диване и открыла глаза:

– Доброе утро! Что будем есть на завтрак?

– Яичницу.

Настоящая анархия! Есть только то, что хочется или что не лень приготовить. Будем есть яйца, пока не надоест или Джин не покроется пятнами от аллергии.

– Нет, я не хочу яичницу. Я буду просто сырые яйца! С солью и зелёным луком! – решила Джин.

– Класс! – поддержала я.

В деревне нам разрешено есть яйца сырыми. А я сама себе разрешаю есть лук вволю, нисколько не задумываясь над свежестью дыхания. В деревне это никого не волнует. И даже кажется, что луком и не пахнет, сколько бы ты его ни съел.

Мы умылись, а потом босиком побежали по грядкам за зеленью. Солнце горячо целовало нам плечи.

В каком из снов ты остался, мой вишнёвоглазый? Ты всё-таки решил отпустить меня.

– Князь, всё нормально? – окликнула Джин.

– Ага, – кивнула я и тряхнула головой.

Не собираюсь портить деревенские каникулы. Грустить и думать буду потом, в городе. Да! Решено!

Я подставила лицо солнцу, чтобы умыться светом, стереть последние отпечатки тайно-сумрачного мира со своей кожи. Ну и пусть веснушек будет больше, зато полегчает на душе.

В деревне каждое твоё движение наполнено смыслом. Ты – демиург, ты создаёшь Вселенную из беспорядочного вечного хаоса. Ты решаешь казнить сорняки, но оставляешь какой-нибудь вьюнок, который тебе понравился. Ты забираешь яйца у кур, но даёшь им зерно и воду, и они счастливо бегут навстречу, завидев тебя. Даже греясь на солнце, растянувшись на досках, словно ящерица, ты ощущаешь токи природы и смысл своего валяния – отдых от физического труда, приятное ощущение всех мышц.

Но город пробрался и сюда.

– Привет, Цивилизация! Что делаете?

Это Антон. У него светлые выгоревшие волосы, молодая розовая кожа на месте первой, сгоревшей, и миллион веснушек. Сразу видно, что человек отдыхал.

Эх. А нам досталось лишь немного августа. Наша кожа цела, и мы наполнены горячей пылью летнего города. Город летом – это ад.

– Эй, Цивилизация? Ты уснула?

В этот раз обращение только ко мне, потому что Хорёк сидит по-турецки рядом и таращит на Антона тёмные глаза.

Антон всех городских зовёт Цивилизацией, а деревенских – Туземцами. Он на несколько месяцев старше меня, ненавидит деревню и который год сохнет по однокласснице. Мы общаемся с ним только здесь, даже в соцсетях друг к другу не добавились. А зачем? Нас всё устраивает.

Я лениво сажусь рядом с Джин.

– Тебе тётя Маша рассказала, что мы приехали?

– Ага! – кивает он светлой головой.

– Как дела? – спрашиваю я.

Антон немного сникает.

– Всё так же.

– Как там Милая Мила?

Антон зыркает на Джин, немного краснеет и отвечает:

– Всё так же.

Из года в год.

А я… я даже этого не могу сказать. Я ни с кем не могу поделиться своей тайной. Обломки моего сердца царапают душу, а я делаю вид, что оно до сих пор цело.

Мне стало уныло.

– А ты что грустна? Тоже в кого-то безответно втюрилась?

Глаза Антона заблестели. Здорово иметь товарища, который разделяет твои чувства.

– Бабушка болеет, – коротко сказала я.

Ага, лицемерно прикрылась бабушкой.

Теперь Антон покраснел основательно.

– Как она?

– Пока в городе, в любой момент может понадобиться врач. Но из больницы выпустили.

– Уже хорошо, – мямлит Антон. – Ладно, я пошёл.

Антон перестаёт виснуть на нашем заборе и по узкой тропинке, скрытой кустами, удаляется к пруду.

А у нас ещё уйма замечательных дел. Мы пробуем недозревшие яблоки, морщимся и хохочем. Идём к бабе Клаве за парным молоком и решаем, что завтра отправимся за грибами. Готовим себе еду, копаем молодую картошку, собираем огурцы, помидоры, рвём зелень. Мы накрываем на столе на веранде королевский обед из отварной молодой картошки и овощного салата. Спим после еды, а потом Джин приносит травы на вечерний чай. Сегодня мы добавляем к заварке крапиву и листья земляники.

Я, по наказу бабушки, набираю цветы, связываю их бечёвкой, складываю букеты в корзину и поднимаюсь на чердак. Лестница крутая и неудобная, бабушка сама на чердак уже не забирается. На полу сенная труха, а в луче заходящего солнца танцуют пылинки.

Если бы я хотела вернуться в Тёмный Уголок, то пришла бы сюда ночью. Но мне кажется, что я пока не хочу… Поэтому я быстро привязываю на верёвку букеты и покидаю чердак.

Мелюзга – девочки возраста Джин – бегают за нашим забором, заглядывают в щели между штакетинами.

– Иди. Поиграй, – покровительственно говорю я Джин.

Но она отрицательно качает головой.

– Я с тобой останусь.

Вот хвостик.

Джин в нашей деревне второй год – и всё ещё не нашла себе друзей. Всё бегает за мной и моими знакомыми. Но почему-то здесь она раздражает меня меньше. На птичий двор опустилась тень. Джин крутится возле сетки, перекидывая сорняки с грядки своим питомцам. Курицы кудахчут и с наслаждением роются в траве. У них у самих-то ни одной былинки не растёт: всё вытоптали.

Мои химеры.

– Джин, почему химера?

– Что? – Джин поворачивается ко мне.

– Почему над твоей кроватью висит химера?

– А-а-а. Ты про это. Просто они прикольные. Правда?

Мне становится неловко. Мы говорим о разном, но вроде как об одном.

– Твоя химера ещё ничего, – бурчу я.

Джин улыбается и поворачивается к курам.

Что там с моими химерами? Они могли одичать… а до этого, что ли, были ручными? Надо с ними разобраться, иначе Хозяин меня никогда не простит.

И в эту ночь – ура! – я снова очутилась в Тёмном Уголке! Прямо во внутреннем дворе.

Но химер там не было.

Шушу и Гном
Письмо 4

История Тёмного Уголка

– Никто не знает, откуда взялись замки, – начала рассказ Бархата. – Кто-то предполагает, что их воздвигли древние чародеи с Солнечной Стороны, другие думают, что это были первые СамСветы.

В любом случае они появились, оказались пустыми, и их населили призраки. Мы всегда приходим туда, где тоскуют дома́.

Сначала возник Замок Хрустальных Голосов. Это было давным-давно, но время не рушит его. Сквозь призрачный туман замок однажды пронзил небо белым рогом, да так и застыл. Белым Рогом мы его обычно и зовём. У него не оказалось дверей, и когда призраки, влекомые пустым домом, влетели в окна, Белый Рог выбрал себе хозяина. Мы так и нарекли его Белорожным, ведь призраки не привязываются к собственным именам.

У замка, как у СамСветов, обнаружился талант. Он может создавать вре́менные лодки, которые на больших воздушных шарах летают по небу. Но замок не живёт и не колдует, пока не выберет себе владельца.

Хозяевами замка всегда становились сильные призраки, настоящие лидеры. Таких немного. Бесконечные жизни делают нас медлительными и аморфными. Мы не спешим гореть, как люди, а медленно плывём сквозь время.

Замок избавил нас от сложной миссии выбирать себе правителя. Он делал это за нас, а мы одобряли его выбор. Так и повелось, что хозяин Белого Рога становился Царём Тёмного Уголка.

Потом, не так давно, появился второй замок – Замок Вре́менных Крыльев (Замок-завод). Он также возник неожиданно, из ниоткуда и тоже имел талант: создавать вре́менные крылья. Призраки приметили его, а он, как и Белый Рог, выбрал себе хозяина. Вернее, хозяйку.

И решили те призраки, что, если у них есть замок, похожий на Белый Рог, – значит, может быть и своё царство и будут они жить по своим законам.

В то время уже начались разногласия среди призраков из-за чудо-камушков и угольков. Для призраков это хорошие вещи, но нельзя постоянно брать, не давая ничего взамен. Гармония между мирами начинает разрушаться.

– О, у нас такие же проблемы! – воскликнул Гном. – Об этом постоянно говорят: истончившийся озоновый слой, вырубка лесов, загрязнение океана… И гармония начинает разрушаться!

– Да, что-то подобное, – кивнула Бархата и продолжила: – И вот Тёмный Уголок разбился на два царства: Хрустальное и Крылатое.

Хрустальным правил царь Благородный, а Крылатым – царица Подлая.

– Вот это имена! – воскликнули мы разом.

– Это прозвища, которые царь и царица получили после смерти. Согласитесь, так гораздо удобнее, чем одинаковые имена ваших королей и царей: Николаи, Генрихи и прочие, – подал голос Плед. – Вот как вы отличаете Генриха Пятого от Двенадцатого?

– Да-а, – протянул Гном, скребя макушку. – В Генрихах я совсем не разбираюсь, зато сейчас всё узнаю о правителях призраков.

– У нас есть Иван Грозный, – напомнила я.

– А у нас Благородный и Подлая. Бархата, рассказывай дальше! – скомандовал Плед. – Сейчас вы узнаете, почему мы их так зовём!

– Крылатое Царство было крошечным по сравнению с царством Хрустальным. Это понятно: к Крылатому Замку присоединились только почитатели Подлой. Хотя их было немало. Подлая оказалась сильным призраком. Она принимала форму прекрасной русалки с длинными голубыми волосами, с рядом камушков, идущих от лба до пупка, разделяя её как бы на две половины. Хвост её искрился бирюзой и изумрудом, а замок давал ей крылья, похожие на плавники. Подлая умела и хотела руководить и решила, что одних крылатых подданных ей явно не хватает.

– А как выглядел Благородный? – спросил Гном.

– Благородный походил на лешего: мохнатый, заросший волосами и с бородой, в листьях, с оленьими рогами и чёрным носом, – ответила Бархата. – Он любил Подлую и готов был положить Хрустальное Царство к её ногам (здесь Гном издал презрительно «пф-ф», и я с ним согласилась). Но наш царь был робким в сердечных делах, и на Празднике Новых Встреч, когда призраки дарят своему избраннику цветы, объясняются в любви и образуют семьи, он всегда оставался в стороне. Да и Подлая не обращала на него внимания, привыкнув видеть в нём лишь противника. Но её советник, которого мы зовём Убитый…

– Ещё одно странное имя! – взвизгнул Гном. – Мы с Благородным и Подлой не разобрались, а теперь к ним добавился Убитый!

– Ну так слушайте, и всё узнаете, – терпеливо сказала Бархата. – Убитый узнал о любви Благородного и поделился своим открытием с Подлой. Та посмеялась, потом задумалась. И вот на очередном Празднике Встреч подплыла к Благородному и робко вручила ему цветок. Это был крохотный нежный нарцисс, и в нём заключалось всё счастье Благородного.

Вскоре состоялся брачный обряд, царства объединились, и с тех пор всем Тёмным Уголком стала править Подлая из своего Замка Временных Крыльев.

– Этого царя нужно было назвать не Благородным, а Бесхребетным, – фыркнул Гном.

– Подкаблучником! – поддержала я.

А Бархата продолжала:

– Тем временем люди в Задорожье строили города. И всё чаще пересказывали друг другу таинственные истории о странных тенях, встреченных ими на кладбищах, о загадочных звуках в пустующих домах, о встревоженных собаках, воющих на луну. Человеческие жилища оказались отличными проводниками между мирами.

Подлая, вдохновлённая объединением царств, решила пойти дальше и захватить Задорожье, а потом Золотые Облака – это край чародеев Солнечной Стороны.

– Край? – спросила я.

– Да. Край. Область. Своих правителей золотооблачные называют Отцами. И было у их тогдашнего Отца волшебное дерево, которое предсказывало будущее. Мы мало знаем об этом дереве. Золотооблачные окрестили его Амулетным, спрятали и охраняли как самую главную драгоценность. Оно и понятно, ведь многие хотели бы обладать таким деревом. Правда, будущее непостоянно и изменчиво, как погода, но некоторые события приближаются необратимой волной. Их и предсказывало Амулетное Дерево. И когда оно шептало свои пророчества, стоило поволноваться. Так Облачный узнал, что призраки что-то замышляют, а угроза идёт от Дорог.

Золотооблачные напали на Тёмный Уголок, стали разгонять туман, атаковать замки, захватывать призраков. Но с призраками сложно бороться, мы дали отпор, и, наверное, Подлая даже смогла бы захватить этот край… Но тут появился третий замок. Терновый. Он возник в Шипастом Лесу, напоминал колючий шар из ветвей. И у него сразу же появился хозяин. Сорокопут. Это серая птица с чёрной полоской на глазах, чёрными крыльями и хвостом. В Задорожье сорокопуты – маленькие безобидные птицы. А наш, наоборот, оказался гигантским и страшным. Он – лохнесское чудовище Тёмного Уголка, возникает время от времени в Шипастом Лесу и вмешивается в наши дела. Иногда бывают и жертвы. Мы не знаем, откуда он прилетает, но время от времени он возвращается в своё гнездо – Терновый замок. На иглах деревьев в Шипастом Лесу наколоты гигантские жуки, словно предостережение «Не подходить!».

Призраки пытались бороться с Сорокопутом, но его гнездо неприступно, а гнев страшен. Против него нет оружия.

Сорокопут, не обращая внимания на атаки призраков, прилетел, словно совершая воскресную прогулку, схватил Подлую и принёс её Облачному. Тогда мы видели его первый раз. Всё это было так странно, что сражение прекратилось, и призраки объявили о поражении.

Золотые Облака и Тёмный Уголок заключили Нерушимый Договор. По его условиям Подлая должна была принести свою силу в жертву, чтобы перекрыть Дороги между мирами призраков и людей. В таком случае она, подобно человеку, больше не смогла бы творить волшебство. Благородный, узнав о таком наказании для жены, не раздумывая, предложил ей понести его вместе, чтобы сохранить часть её сил. Они могли бы спокойно жить, помогая мудрым советом будущему правителю их общих владений. Благородный не страшился потерять власть и силу, он лишь хотел облегчить участь любимой…

Тогда Благородный и Подлая договорились встать у начал двух самых широких Дорог и одновременно отдать свою силу. Но Подлая, от которой и пошли все наши беды, в последний момент раздумала, и весь груз общего дела обрушился на Благородного. Чары Облачного были рассчитаны на более сильную Подлую, и магия убила её мужа.

Призраки, не без помощи Подлой, решили, что виной тому несчастный случай, Облачный и Сорокопут. Все, только не Подлая. Так она стала единственной царицей Тёмного Уголка.

Облачного мало всё это интересовало. Дороги закрылись, и чародеи из Золотых Облаков оставили Тёмный Уголок в покое.

А вот призраки не хотели мириться с потерей Дорог. Более чуткие, чем чародеи, они знали, что материя между мирами шевелится, а значит, Дороги закрыты не полностью. Самым сильным призракам даже удавалось просачиваться в энергетические щели и недолго находиться в людских домах. Тогда и появились СамСветы. Для чего же они нужны? Чтобы призраки могли гулять в Задорожье, нужно, чтобы люди навещали Тёмный Уголок. Так сохраняется равновесие. Человеческие дети более чувствительны к волшебству, поэтому именно они могут попасть к призракам.

Но в Тёмном Уголке у детей, как у замков, появляются таланты, и золотооблачные опять встревожились, заметив странных чужаков.

– Почему опять Золотые Облака? – спросил Гном. – Чего им всё призраки не дают покоя?

– Потому что они сразу за горами. Они наши соседи. В других краях о призраках почти ничего и не слышали: мы таинственный народ. А вот золотооблачным часто приходилось сталкиваться с нами.

Подлая начала готовиться к войне с Золотыми Облаками, и Амулетное Дерево опять стало предупреждать Облачного о большой опасности.

В конце концов Отец Золотых Облаков решил оградить свой край от всего того, что мешало его спокойствию: от Дорог, СамСветов, Подлой, призраков. Раз и навсегда избавиться от неприятного соседства.

На Солнечной Стороне начались гонения призраков. Их притесняли, выселяли, ставили на них ловушки и свозили их в Тёмный Уголок. Другие призраки, напуганные этим волнением, спешили вернуться на родину сами.

Подлая ликовала: она уже предвкушала, как поведёт обиженных изгнанников на Золотые Облака.

Облачный же готовил великое волшебство. И вот он привёл четырнадцать своих дочерей на холмы и превратил их в Непроходимые Горы. Чары на крови – самые сильные.

– Ой! – пискнула в ужасе я. – Это правда? Дочери стали горами?

– Да. Именно так. Буквально на глазах в небо вонзились пики гор, и возникла неприступная стена. Где-то угадывались очертания рук, пряди волос, глаза. Но деревья-нагорники знатно обросли горы, и о девушках осталась только эта легенда.

– А Подлая? Она до сих пор правит? – спросил Гном.

– Нет. Подлая после этих событий правила недолго. Она исчезла. И вот тут начинается история Защитников и Воров… Но мы заболтались. Об этом я расскажу в другой раз.

– Что-о?! – вскочил Гном. – Но ты почти ничего не рассказала!

– А ты всё равно не хотел слушать, – ехидно заметила я.

– Теперь хочу! Скажи хоть, что случилось с тем, которого прозвали Убитым?

Бархата вздохнула.

– Убийство призрака – явление крайне редкое. Мы ценим жизнь и никогда не станем нападать на себе подобного. Убить же призрака невозможно даже для чародея… Но Сорокопуту удалось.

– Сорокопут может напасть в любой момент? – ужаснулся Гном.

А я уже косилась в окно: не мелькнёт ли серая тень. Сможет ли защитить нас от Сорокопута маленький зелёный замок?

Но Бархата его успокоила:

– Сорокопут давно не появлялся. Да и прилетает он обычно в неспокойное время. А теперь вам пора домой.

Гном громко и недовольно выдохнул и поплёлся вслед за покорной мной.

Маленькие мышки затеяли уборку, они бегали по замку в фартучках, держа в передних лапках крохотные метёлочки для пыли. Комнату, которую они облюбовали, мы стали звать «мышиной норкой» и, уважая её маленьких жителей, не заходили туда. Мы спустились из башни и поплелись в нашу спальню, отягощённые загадками и вопросами.

Из Тёмного Уголка мы уходили либо так же, как приходили туда, по следам, либо долёживали остаток времени в постелях и возвращались в Задорожье словно из сна. В любом случае, когда наставало время уходить, Тёмный Уголок выталкивал нас, лишь создавая иллюзию выбора.

– Это не такое чудесное место, как мне показалось сначала, – пожаловалась я брату, забираясь в постель и накрываясь белым одеялом. – И ещё Бархата не рассказала, что произошло с Подлой.

– Она исчезла, – задумчиво повторил Гном слова Бархаты. – Но не волнуйся. Замок надёжно защищён. Нам не страшен Сорокопут.

Я кивнула, но не повеселела.

– Здесь свои тайны.