Текст книги "Глотка"

4

Коллеги Эйприл Рэнсом, сбившись в небольшую кучку, двигались вместе к автостоянке. Молодой человек в джинсах и черном пиджаке куда-то исчез. Изабель со своей командой забралась в фургон телестудии. Соседи Рэнсомов стояли возле длинного ряда машин, выстроившихся вдоль улицы, и с неодобрением наблюдали за Изабель и ее коллегами.

Окаменев от горя и гнева, Джон Рэнсом стоял на ступенях лестницы рядом со своими родителями, Фонтейн и Хоган стояли в нескольких ярдах от меня и Тома Пасмора, внимательно наблюдя за всеми, как и положено истинным полицейским. Я был почти уверен, что разглядел на лице Хогана чуть ироничное выражение, наверняка относившееся к речам, произнесенным его начальниками. Он произнес несколько слои, не разжимая губ, словно школьник, бросающий колкую реплику в адрес учителя, и я окончательно убедился, что был прав. Потом Хоган заметил, что я наблюдаю за ним, и в глазах его заиграла понимающая улыбка, хотя губы по-прежнему оставались неподвижными. Он понимал, что я согласен с его оценкой, Фонтейн оставил его и быстро пошел через высохшую лужайку по направлению к Рэнсомам.

– Ты поедешь с нами в крематорий? – спросил я у Тома Пасмора.

Он покачал головой. При ярком солнечном свете лицо его казалось похожим на тень, и я снова подумал, что Том, похоже, никогда не спит.

– О чем это детектив расспрашивает Джона? – заинтересовался Том.

– Наверное, хочет выяснить, не может ли он опознать жертву с Дивермор-авеню.

Я ощущал почти физически, как работает мозг под черепной коробкой Тома.

– Расскажи подробнее, – попросил он.

Я рассказал Тому о Гранте Хоффмане, и на лице его заиграл легкий румянец.

– А ты поедешь с ним?

– Да. Думаю, надо захватить и Алана Брукнера.

Только в этот момент я понял, что старика дано уже нигде не видно.

– Приходи ко мне, как только появится свободная минутка, – сказал Том. – Я хочу знать, что произошло в морге.

За нашей спиной открылась входная дверь. Щурясь от яркого солнца, на пороге показался Алан Брукнер, опиравшийся на руку Джойс Брофи. Джойс поймала мой взгляд.

– Профессор Андерхилл, может быть, вы проводите профессора Брукнера к машине, чтобы мы могли начать процессию. Мы, как и все, работаем по расписанию, а кремация назначена на два тридцать. Не могли бы вы передать это профессору Рэнсому и его родителям?

Алан взял меня под руку. Я спросил его, как он себя чувствует.

– Я все еще держусь на ногах, сынок.

Мы подошли к Рэнсомам.

– В четырнадцать тридцать? – спросил, подойдя ко мне, Пол Фонтейн.

– Хорошо. Алан тоже должен там быть?

– Если будет в состоянии.

– Я буду в состоянии сделать все, что от меня потребуется, – заверил его Алан, не глядя на детектива. – Это в морге?

– Да. Морг находится в квартале от Армори-плейс на...

– Я в состоянии найти морг, – перебил его Алан.

Из-за угла выехал катафалк, приготовившийся возглавлять процессию. За ним тронулся «понтиак». Замыкали колонну две машины с жителями Эли-плейс.

– Мне кажется, мэр произнес замечательную речь, – сказала Марджори.

– Внушительная личность, – добавил Ральф.

Мы спустились по лестнице, и Алан отпустил мою руку.

– Тридцать пять лет назад, – сказал он, – Мерлин был моим студентом. – Марджори одарила его благосклонной улыбкой. – Он был жутким тупицей.

– О! – вскрикнула от неожиданности Марджори. Угрюмо посмотрев на Алана, Ральф распахнул перед женой заднюю дверцу машины.

Мы с Джоном сели впереди.

– Они превратили похороны моей жены в идиотский фарс, – сказал Джон. – Все работали на публику.

5

– Но зачем Алану ехать в морг? Я не понимаю!

– Я тоже, папа, – сказал Джон.

– Что за бредовая идея! – поддержала мужа Марджори.

– Во время панихиды полицейские что-то услышали, – сказал Джон.

– Что они могли услышать?

– О пропавшем аспиранте.

– Они вовсе не услышали о нем, – сказал я. – Я сам рассказал о Хоффмане Полу Фонтейну.

– Что ж, хорошо, – произнес Джон после секундной паузы.

– Но с какой целью? – недоумевал Ральф.

– В морге лежит неопознанный труп мужчины. Возможно, это имеет какое-то отношение к убийству Эйприл. Марджори и Ральф, изумленные, замолчали.

– Этот труп вполне может оказаться пропавшим студентом.

– О, Боже, – воскликнул Ральф.

– Ну, конечно же, нет, – заявила Марджори. – Ведь тот парень просто сбежал.

– Грант не стал бы так поступать, – сказал Алан.

– Я тоже поеду в морг, если это требуется, – сказал Джон.

– Я справлюсь сам. Тебе необязательно ехать.

– Фонтейн хотел, чтобы там присутствовал я. А вот тебе там делать нечего.

– Но я хочу туда поехать, – твердо заявил Алан. Мы молча доехали до дома Джона. Рэнсомы вышли из машины.

Увидев, что Алан неподвижно сидит на своем месте, Джон наклонился к тестю.

– А ты почему не выходишь, Алан?

– Тим отвезет меня домой.

Джон отошел от машины. Марджори Рэнсом, двигаясь зигзагами, собирала с лужайки мусор.

6

Алан на негнущихся ногах шел к дому. На аккуратно подстриженном газоне блестела трава. Мы вошли в дом, и, обернувшись, Алан несколько секунд смотрел на меня пустыми бессмысленными глазами. Меня прошиб холодный пот. Похоже, старик забыл обо всем, что собирался сделать. Он медленно прошел через коридор и остановился только в гостиной. Все деревянные поверхности в комнате сверкали, в воздухе пахло полиролью.

– Вот это хорошо, – Алан сел на диван и откинулся на спинку. – Уборщицы постарались на славу. – Он еще раз оглядел сияющую чистотой комнату. – По-моему, сюда никто не приедет. – Он прочистил горло. – А я думал, что люди приезжают после похорон в дом.

Алан забыл, что дочь жила не в его доме.

Я сел в кресло напротив старика.

Скрестив на груди руки, Алан молча смотрел в окно. В глазах его застыло странное выражение. Затем они медленно закрылись, и Алан заснул. Грудь его мерно вздымалась, дыхание стало ровным. Через минуту-две он снова открыл глаза и произнес:

– Тим, да? Хорошо.

– Вы все еще собираетесь в морг?

– Да, конечно. Ведь я знал этого парня лучше, чем Джон, – Алан улыбнулся. – Я отдал ему кое-что из своей старой одежды. Несколько костюмов стали велики мне в последнее время. Парень скопил достаточно денег, чтобы платить за учебу и квартиру, но больше ему не хватает ни на что.

На лестнице послышались тяжелые шаги. Алан удивленно заморгал, а я встал и вышел в коридор. На меня надвигалась полная женщина в черных брюках и футболке с эмблемой университета штата Иллинойс. Она везла за собой пылесос.

– Должна вам сказать, это была самая тяжелая работа, какую мне приходилось выполнять за всю свою жизнь, – заявила она, глядя на меня так, словно я тоже несу ответственность за состояние дома. – Целых шесть часов.

– Вы отлично поработали.

– И это говорите мне вы! – Уронив шланг от пылесоса, она тяжело привалилась к стене и посмотрела на Алана. – Вы не слишком аккуратный человек, мистер Брукнер.

– Да, все как-то вышло из-под контроля.

– Вам надо лучше следить за домом, если хотите, чтобы я приходила и дальше.

– Теперь все пойдет по-другому, – заверил ее я. – Сюда будет приходить частная сиделка, как только нам удастся ее, найти.

Склонив голову набок, уборщица внимательно посмотрела на меня.

– Мне полагается сто двадцать долларов.

Алан залез в карман пиджака и достал оттуда ком двадцатидолларовых банкнот. Отсчитав шесть штук, он встал, чтобы передать их уборщице.

– Вы просто прелесть, мистер Брукнер, – улыбнулась женщина. – Я буду приходить по четвергам.

– Замечательно, – сказал Алан.

Выходя из гостиной, уборщица подняла шланг от пылесоса.

– А что мне делать с этими цветами? – спросила она.

Алан непонимающе посмотрел на женщину.

– Ну, вы их поливаете или что?

– А где это?

– Я переставила на кухню.

– Но венки обычно не поливают.

– Что ж, тем лучше.

Женщина вышла, увозя за собой пылесос, а через несколько минут вернулась уже без него, и я пошел проводить ее до двери. Она продолжала бросать на меня косые подозрительные взгляды.

– Он как доктор Джекил и мистер Хекил или как его там.

В этот момент в коридоре появился Алан. Он осторожно нес в обеих руках круглый венок из гвоздик и желтых роз.

– Вы ведь знаете Флори-парк, не так ли? – спросил он.

– Я вырос в другой части города.

– Тогда я скажу вам, как его найти. Думаю, вы сумеете отыскать озеро в восточной части парка. – Мы вышли наружу. – Восток это справа.

– Да, сэр, – кивнул я.

Мы подошли к машине. Алан забрался на переднее сиденье, прижимая венок к груди.

Следуя инструкциям Алана, я свернул к северу от Истерн Шор-драйв. Я спросил, почему бы нам не свернуть к берегу здесь же, неподалеку.

– Это Банч-парк, – ответил Алан. – Эйприл не любила здесь гулять. Слишком много народу.

Через десять-двенадцать миль мы оказались в районе Ривервуд.

Истерн Шор-роуд перешла в двухполосное шоссе, которое вскоре разделилось на две дороги, одна из которых вела на запад, а другая прямо, на север, теряясь в сосновом лесу, среди которого попадались то здесь, то там большие современные здания. Алан велел мне ехать прямо и свернуть направо у следующего перекрестка.

Вскоре мы проехали мимо таблички, на которой было написано оранжевыми буквами «Флори-парк». Подъездная дорожка упиралась в круглую автостоянку, на которой стояли несколько «джипов» и «рейнджроверов».

– Это один из самых красивых парков в нашем округе, – сказал Алан. – И никто не знает о его существовании.

Он вылез из машины.

– Туда, – дойдя до конца стоянки, он перелез через бетонный бордюрчик и пошел прямо по траве к узенькой тропинке. – Я был здесь всего один раз. Эйприл тогда училась в школе.

Я спросил, не позволит ли он мне нести венок.

– Нет, – коротко ответил Алан.

Тропинка вела к небольшому островку, на котором росли вперемежку березы и сосны. Я шел впереди Алана, отклоняя встречавшиеся на пути ветки. Алан дышал и двигался довольно легко для своего возраста. Мы вышли на большую поляну, кончавшуюся небольшой возвышенностью, поднявшись на которую я увидел вершины других деревьев, а за ними – голубую гладь озера. Пот пропитал мою рубашку. Я отер ладонью лоб и сказал:

– Алан, я наверное не смогу пойти с вами дальше.

– Почему.

– Мне трудно находиться в таких местах, как это.

Он нахмурился, пытаясь понять, что я имел в виду. Я сделал шаг вперед, и перед моими глазами снова взорвалась мина, подбросив в воздух разорванные тела товарищей.

– А что такое? – спросил Алан.

– Меня нервируют открытые пространства.

– Тогда почему бы вам не закрыть глаза?

И я закрыл глаза. Маленькие фигурки в темных одеждах летали меж крон деревьев, а другие ползли к краю поляны.

– Я могу чем-нибудь помочь вам? – спросил Алан.

– Вряд ли.

– Тогда, судя по всему, вы должны сделать это сами.

Мимо нас пробежали два подростка в купальных костюмах.

Добежав до поляны, они оглянулись и смерили нас удивленными взглядами.

– Вам надо, чтобы я пошел туда с вами?

– Да, – кивнул Алан.

– Тогда пошли. – Я сделал шаг вперед. Маленькие человечки в черном тоже двинулись в сторону деревьев. Меня прошиб холодный пот.

– Я пойду впереди, – сказал Алан. – Следите за мной и наступайте только туда, где прошел я. Хорошо?

Я кивнул. Рот мой был словно забит песком и ватой. Алан пошел впереди.

– Не смотрите ни на что, кроме моих ног, – посоветовал он.

Ноги его оставляли на пыльной тропинке отчетливые следы. Я поставил ногу поверх первого отпечатка. Алан сделал еще шаг. Я двинулся за ним. По спине моей бежали мурашки. Тропинка медленно поднималась в гору. Алан все вел и вел меня вперед.

Наконец он остановился и спросил:

– Теперь вы можете поднять глаза?

Мы стояли на вершине холма. Впереди виднелась тропинка, ведущая вниз по поросшему лесом склону. А рядом дорожка пошире вела к железной лестнице, которая спускалась к узкой полоске песка и почти упиралась в голубую гладь озера. Далеко на линии горизонта медленно качались лодки.

– Вы куда? – окликнул меня Алан, как только я шагнул на широкую дорожку.

Я махнул рукой в сторону лестницы, ведущей к воде.

– Нам туда, – сказал Алан, указывая на тропинку поуже.

Я снова направился за ним.

– Не могли бы вы немного понести венок? – попросил старик.

Я протянул руки. Венок оказался тяжелее, чем я ожидал. Стебли роз царапали мне пальцы.

– Когда Эйприл была девочкой, она брала с собой книги и что-нибудь поесть и проводила несколько часов в небольшой рощице в конце этой тропинки. Там было ее любимое место.

Тропинка исчезала среди камней, громоздившихся между деревьями. Вокруг росли березы и тополя. Алан остановился перед грудой огромных булыжников.

– Я сам не одолею этот завал.

Если бы не венок, это было бы довольно просто. А так приходилось держа его в одной руке, второй помогать Алану пробраться через камни. Один я перелез бы через камни за пять минут. Меньше – за три. Но нам с Аланом понадобилось почти двадцать минут. Когда мы наконец спустились, мой пиджак промок насквозь от пота, и из ткани торчала оторвавшаяся молния.

Я опустился на колени на большой плоский булыжник, снял с плеча венок и посмотрел на Алана, протягивающего ко мне руки. Когда я спустил его вниз, он тяжело дыша спросил:

– Теперь понимаете, зачем вы мне понадобились?

Отерев со лба пот, я стал внимательно рассматривать венок. Из него торчали куски проволоки, несколько отколовшихся роз и веточка папоротника. Поднявшись, я протянул Алану руку.

Он прошел нетвердой походкой по неровному рельефу из врытых в землю булыжников и попросил меня вернуть ему венок.

– И далеко мы идем? – спросил я.

Алан махнул рукой в сторону видневшейся невдалеке небольшой скалы. Рядом с ней, у самой кромки голубой воды, виднелась полоса красных кленов, а за ней – пологий склон с едва заметной тропинкой. По другую сторону кленов виднелась напоминавшая человеческую ладонь гранитная площадка. Алан попросил передать ему венок.

– Вот это место, – сказал он, устремляясь по тропинке вниз. – Эйприл приходила сюда, чтобы побыть в одиночестве, – сказал он, сделав несколько шагов. – Это место была ей очень дорого. – Он тяжело вздохнул. – Я словно вижу ее здесь воочию.

Больше Алан не произнес ни слова, пока мы не очутились на нависавшей над водой гранитной площадке. Я подошел к краю скалы. Справа в небольшой бухточке ныряли двое мальчишек, пробежавших мимо нас чуть раньше.

– Это и есть похороны Эйприл, – сказал Алан. – Ее настоящие похороны.

Я чувствовал себя чужестранцем, проникшим в чужие владения.

– Я должен с ней попрощаться.

Я отошел под тень кленов.

Алан медленно подошел к краю скалы. Этот маленький седоволосый старик казался мне сейчас почти волшебником. Он думал об этом моменте с тех пор, как узнал о смерти дочери.

– Моя дорогая девочка, – произнес Алан дрожащим голосом, крепко прижимая к груди венок. – Эйприл! Я всегда останусь твоим отцом, а ты – моей дочерью. Ты будешь жить в моем сердце до самой моей смерти. Я обещаю тебе, что тот, кто это сделал, не уйдет от ответа. У меня осталось не так много сил, но их хватит на нас двоих. Я люблю тебя, дитя мое.

Подойдя к самому краю гранитной площадки, Алан поглядел вниз и произнес тихим, мягким голосом.

– Отец твой желает тебе почить в мире и покое.

Затем, сделав шаг назад, Алан взял венок в правую руку и, отведя руку назад, кинул венок, словно диск. Несколько раз перевернувшись в воздухе, он коснулся водной глади.

Мальчишки громко закричали, показывая пальцами в сторону плывущего венка. Кинувшись в воду, они поплыли к тому месту, где он упал, но остановились, увидев на скале меня и Алана.

– Я ведь по-прежнему ее отец, – сказал Алан.

7

Когда мы остановились у дома Джона Рэнсома, только узкие щелочки между веками Алана указывали на то, что он не спит.

– Я подожду, – сказал он.

Джон открыл дверь и пустил меня внутрь.

– Где вы были? Ты знаешь, который час?

Родители Джона стояли посреди гостиной, тревожно глядя в мою сторону.

– С Аланом все в порядке? – спросила Марджори.

– Он немного устал, – сказал я.

– Послушайте, мне надо торопиться, – сказал Джои родителям. – Мы вернемся через полчаса. Не думаю, чтобы вся процедура заняла много времени.

Ральф Рэнсом начал было что-то говорить, но Джон буквально вытолкал меня и захлопнул за нами дверь.

– О, Господи, да старик спит, – казал он, подойдя к машине. – Мало того, что из-за тебя мы опаздываем, ты еще вынул его из постели в таком состоянии, что он вряд ли помнит свое собственное имя.

– Он помнит свое имя, – заверил я Джона.

Сев в машину, Джон похлопал тестя по плечу.

– Алан? С тобой все в порядке?

– Ас тобой? – спросил в ответ Алан.

Я решил поехать по мосту на Горацио-стрит, но тут вспомнил, что говорил мне о нем Дик Мюллер.

– Джон, – сказал я. – Ты не рассказывал мне, что Эйприл интересовалась местной историей.

– Иногда она кое-что изучала по этому поводу. Но так, ничего особенного.

– Но ведь она, кажется, особенно интересовалась мостом на Горацио-стрит.

– Мне ничего об этом неизвестно.

Алан дышал глубоко и ровно, полоски между веками исчезли.

– Почему ты так задержался? – спросил Джон.

– Алан хотел заехал в Флори-парк.

– А что ему понадобилось в Флори-парке?

– Эйприл любила ходить туда.

– Что ты пытаешься мне сообщить? – сердито спросил Джон.

– Там есть скала, нависающая прямо над озером, и Эйприл любила загорать и нырять там, когда еще училась в школе.

– О, вполне может быть, – Джон заметно расслабился.

– Алан захотел увидеть это место.

– И что он там делал? Ходил кругами и страдал по Эйприл?

– Что-то вроде этого.

Джон пренебрежительно хмыкнул.

– Джон, – начал я. – Неужели даже после того, как мы выслушали рассказ Драгонетта о мосте на Горацио-стрит, тебе не кажется, что стоит вспомнить поподробнее об интересе Эйприл к этому месту?

– Но я почти ничего об этом не знаю.

– Что? – полусонно пробормотал Алан. – Что вы там говорите об Эйприл?

Он протер глаза и выпрямился, пытаясь сообразить, где находится. Джон со стоном отвернулся.

– Мы говорили о кое-каких исследованиях, которые проводила Эйприл, – сказал я.

– А...

– Она говорила вам что-нибудь об этом?

– Эйприл говорила мне обо всем, – он задумался на несколько секунд. – Я плохо помню, в чем там было дело. Кажется, речь шла о каком-то мосте.

– А именно о том, по которому мы сейчас поедем, – сказал Джон. – Сворачивай на Горацио-стрит.

Впереди маячили парапет набережной Миллхейвен-ривер и низкие борта моста.

– Это как-то связано с преступлением? – спросил Алан.

– Это само по себе преступление, – ответил Джон.

Я посмотрел на бар «Зеленая женщина», мимо которого мы как раз проезжали, и, за секунду до того, как стены моста скрыли его из виду, успел разглядеть припаркованную рядом синюю машину с открытым багажником, рядом с которой стояли две картонные коробки. Мы проехали по мосту, и в этот момент мне пришло в голову, что машина очень похожа на «лексус», из которого следили за Джоном Рэнсомом по пути в Шейди-Маунт. Я наклонился вперед, пытаясь разглядеть машину в зеркало заднего вида, но стены моста загораживали обзор.

– Ты помешан на этом месте, – сказал Джон. – Как Уолтер Драгонетт.

– Как Эйприл, – произнес я.

– У Эйприл была слишком насыщенная жизнь, чтобы всерьез увлекаться местной историей, – в голосе Джона слышалась горечь.

Мы еще не подъехали к Армори-плейс, когда до нас донеслись голоса, вопящие: «Уотерфорда – в отставку! Васса – в отставку! Уотерфорда – в отставку! Васса – в отставку!»

– Кажется, призыв мэра к единению не был услышан, – заметил Джон.

– Здесь надо свернуть направо, – подсказал ему Алан.

8

Пологий спуск вел прямо к входу в морг округа Миллхейвен.

Я притормозил рядом с черным «седаном», из которого тут же вылез Пол Фонтейн и махнул рукой в сторону небольшой стоянки с надписью «Только для служебных машин». Мы опоздали на десять минут.

– Извиняюсь, это моя вина, – произнес я.

– Ничего, я предпочитаю побыть здесь, а не на Армори-плейс. – Фонтейн посмотрел на выглядевшего смертельно усталым Алана.

– Профессор Брукнер, вы можете посидеть в вестибюле.

– Нет, не думаю, – ответил Алан.

– Тогда пойдемте.

Фонтейн провел нас в небольшой вестибюль с двумя пластиковыми стульями, стоящими по обе стороны высокой пепельницы, полной окурков. За следующей дверью сидел, постукивая карандашом по столу, молодой блондин с угреватым лицом.

– Теперь все в сборе, Тедди, – сказал ему Фонтейн. – Я скоро приведу их обратно.

Мы пошли по длинному коридору, освещенному двумя рядами свисавших с потолка флюоресцентных ламп. Стены были выкрашены в защитный цвет.

– Мне лучше заранее подготовить вас к тому, что вы увидите, – сказал Фонтейн. – От его лица почти ничего не осталось. – Он остановился около четвертой двери справа и посмотрел на Алана. – Это может сильно взволновать вас.

– Не беспокойтесь за меня, – сказал Алан.

Фонтейн открыл дверь в небольшую комнату без мебели и окон. В центре комнаты лежало на каталке покрытое простыней тело.

Фонтейн подошел к каталке.

– Вот тело человека, которого мы нашли в переходе под отелем «Сент Элвин», – он откинул простыню с лица трупа.

Алан порывисто вздохнул. Большая часть лица несчастного была изрезана так, что напоминала сырой бекон. Под этими кусками кожи виднелись на удивление здоровые и ровные зубы. Под пустой глазницей торчала ключица. Длинные резаные раны покрывали шею, заканчиваясь на груди, уже под простыней. Нижняя губа свисала на подбородок.

Фонтейн подождал, пока мы переварим увиденное.

– Что-нибудь в этом человеке кажется вам знакомым? – спросил он. – Я понимаю, как это нелегко.

– Никто не сумеет опознать его, – сказал Джон. – От него практически ничего не осталось.

– Профессор Брукнер?

– Это вполне может быть Грант, – сказал Алан. – Волосы Гранта были точно такого же русого цвета.

– Алан, но ведь это уже нельзя назвать волосами!

– Вы готовы опознать этого человека; профессор Брукнер?

Алан снова посмотрел на тело и покачал головой.

– Я не могу ничего утверждать наверняка.

Фонтейн подождал, не скажет ли Алан что-нибудь еще, затем предложил:

– Может быть, вы хотели бы взглянуть на его одежду.

– Да, да, – закивал головой Брукнер.

Фонтейн снова закрыл простыней лицо трупа и прошел мимо нас к двери, ведущей в коридор.

Потом мы стояли в другой комнате, как две капли воды похожей на первую, а Фонтейн стоял по другую сторону каталки, на которой лежала изрезанная, заляпанная кровью одежда.

– Здесь то, что было на нем в день убийства, – прокомментировал Фонтейн. – Пиджак с ярлыком фирмы «Хэтчет и Хэтч», зеленая рубашка из какой-то банановой республики, брюки цвета хаки, трусы, носки, замшевые ботинки.

– Пиджак от «Хэтчета и Хэтча»? – встрепенулся Алан. – Этот пиджак принадлежал когда-то мне. Значит, это все-таки Грант. – Лицо его стало вдруг мертвенно бледным. – И еще он говорил, что хочет купить кое-что из одежды на деньги, которые я ему дал.

– Ты давал деньги Гранту Хоффману? – удивился Джон. – Кроме одежды – еще и деньги?

– Вы уверены, что это ваш пиджак? – переспросил Фонтейн, поднимая со стола покрытый запекшейся кровью изрезанный пиджак.

– Да, уверен, – Алан отступил на шаг назад. – Я дал его Хоффману в прошлом августе, когда мы перебирали старую одежду. Грант примерил, и пиджак ему подошел.

Прижав руку ко рту, Алан смотрел на изуродованный пиджак.

– Вы уверены? – Фонтейн положил пиджак обратно на стол.

Алан кивнул.

– В таком случае, сэр, не могли бы вы еще раз взглянуть на труп?

– Но ведь он уже осмотрел тело, – вмешался Джон Рэнсом. – Я не вижу смысла снова подвергать моего тестя подобной пытке.

– Сэр, – Фонтейн снова обратился к Алану Брукнеру. – Вы абсолютно уверены, что именно этот пиджак подарен вами в августе прошлого года Гранту Хоффману?

– Хотелось бы мне не быть в этом уверенным, – сказал Алан.

– Этот человек только что потерял дочь! – взорвался Джон. – Как вы можете подозревать его...

– Хватит, Джон, – остановил его Алан. Он выглядел сейчас лет на десять старше, чем в тот момент, когда бросал в озеро венок.

– Вы двое можете подождать в вестибюле. – Обойдя вокруг стола, Фонтейн обнял Алана за плечи. Его мягкий, сочувственный тон приятно удивил меня.

Из соседней комнаты пришел санитар в белой куртке и брюках. Не глядя на нас, он подошел к столу и начал складывать одежду убитого в пластиковые мешки для вещественных доказательств. Джон закатил глаза. Мы вышли в коридор.

– Что за черт! – выругался Джон.

Я прислонился к стенке, в то время как он принялся нервно кружить по коридору.

Из-за двери доносились приглушенные голоса, потом послышался звук шагов. Алан вышел из комнаты один.

– Я скоро присоединюсь к вам, – раздался из-за двери голос Фонтейна.

Алан пошел по коридору, не оглядываясь и не говоря ни слова.

– Алан? – окликнул его Джон, но старик продолжал идти.

– Это ведь был кто-то другой, да? – Алан прошел мимо Тедди и открыл дверь в вестибюль.

– Тим, вы подбросите меня домой?

– Конечно, – сказал я.

Алан скрылся за дверью, которая тут же захлопнулась за его спиной.

– Черт побери! – выругался Джон.

К тому моменту, когда мы вышли в вестибюль, за Аланом уже захлопнулась входная дверь.

Мы догнали старика почти у стоянки. Джон обнял его за плечи, но Алан стряхнул его руку.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось смотреть на все это, – сказал Джон.

– Я хочу домой, – монотонно произнес старик.

– Конечно, – Джон открыл перед тестем дверцу машины, подождал, пока тот усядется, а затем сам забрался на заднее сиденье. Я включил мотор.

– Наконец-то все это закончилось, – сказал Джон.

– Ты так думаешь?

Я свернул на площадь Армори-плейс. Наклонившись вперед, Джон потрепал Алана по плечу.

– Ты прекрасно держался весь день, – сказал он. – Я могу что-нибудь для тебя сделать?

– Ты можешь перестать болтать, – отрезал Алан.

– Это был Грант Хоффман? – спросил я.

– О, Господи, – закатил глаза Джон.

– Конечно, это он, – сказал Алан.