Текст книги "Женщины – серийные убийцы: как и почему они становятся монстрами"

Старшие медсестры строго следили за дисциплиной. За малейшее нарушение – опоздала, плохо убрала, ушла из палаты без разрешения, пожаловалась на еду – ученицу могли выгнать или записать дисциплинарное взыскание в документ об образовании. Поступая в школу, будущие медсестры подписывали контракт, обязуясь отработать два года. Им предоставляли комнату и питание, выдавали фартук и шапочку медсестры и платили семь долларов в неделю, из которых им приходилось оплачивать себе одежду, учебники и прочие расходы [132]. Раз в неделю по вечерам полагалось посещать лекции по теории медицины. По итогам двухлетнего обучения совет врачей проверял медицинские познания и сестринские навыки. Сдав экзамен, ученица получала диплом квалифицированной медсестры.

Сокурсницы вспоминали Джейн Топпан как общительную и жизнерадостную девушку, которую, однако, втайне побаивались. За ней водилась привычка распускать слухи и сплетни о сокурсницах, которые ей не нравились; некоторых она незаслуженно обвиняла в проступках, за что их отчисляли. Ее знакомые того периода подтверждали, что Джейн буквально ликовала, узнавая об отчислении из школы ни в чем не повинных учениц. Вспомним предположение антропологов, что сплетни и клевета – первые ласточки женской агрессии. Джейн Топпан – это именно такой случай.

Помимо сплетен, за Джейн водился и другой грешок: она любила приврать, рассказывая о себе всякие небылицы, например, что, когда семье русского царя потребовалась медсестра, царь предложил это место ей.

Хотя за руку ее никогда не ловили, – скорее всего, она могла по мелочи воровать у сокурсниц или присваивать больничное имущество, однако каждый раз ей удавалось выкрутиться. У многих соучениц и школьных инспекторов она вызывала едва ли не ненависть, зато старший медперсонал и пациенты были совершенно очарованы ею, всегда такой радостной, в хорошем настроении. Ее даже прозвали Веселушкой Джейн.

Джейн Топпан купалась в том восхищении, которым порой одаривали ее пациенты. К таким подопечным она настолько привязывалась, что, когда дела у них шли на поправку и их готовили к выписке, Джейн могла подделать записи в истории болезни, указывавшие на ухудшение состояния, или намеренно повысить дозировку лекарства. Появлялись тревожные симптомы, и пациента оставляли в больнице. А вот если больные ей НЕ нравились, их ждала другая участь.

Влечение к убийствам

После ареста Джейн следователи нашли у нее немало учебников с изрядно потрепанными страницами, с описаниями ядов и опасных наркотиков, в том числе морфина, опиата с болеутоляющими свойствами, большие дозы которого смертельно опасны. Позже Топпан признавалась, что вид пациента, умирающего от передозировки, вызывал у нее невероятное возбуждение, и она подсела на эти ощущения. Она любила стоять у кровати, смотреть в глаза умирающего, следить, как сужаются его зрачки, слышать, как учащается, а потом затихает дыхание. По ее словам, эти убийства «вошли у нее в привычку» и доставляли ей «безумное наслаждение».

В какой-то момент она начала экспериментировать, комбинируя лекарства, дававшие совершенно противоположный эффект, например, морфин с атропином. Передозировка атропина вызывает расширение зрачков, учащение пульса и судороги по всему телу, которые часто сопровождаются спутанностью сознания, галлюцинациями и снижением мышечного тонуса. Топпан сначала вводила морфин, а когда пациент впадал в кому, она оживляла его дозой атропина, после чего жертва умирала. От этого зрелища ее словно пронзало садистским восторгом. Она вводила по очереди дозы морфина и атропина только для того, чтобы наблюдать, как меняются под их воздействием зрачки пациента. Словно безумный ученый, утративший связь с реальностью, Топпан развлекалась, сочетая в разных пропорциях смертельные дозы двух лекарств и ставя в тупик врачей: клиническая картина не соответствовала никаким известным симптомам. По ее словам, это доставляло ей «чувственное наслаждение» – викторианский эвфемизм для сексуального удовольствия.

Известно о единственной выжившей жертве Топпан, которая смогла описать, как все происходило. Тридцатишестилетнюю Амелию Финни госпитализировали с эрозией шейки матки; измученная болью, она ворочалась в постели, не в силах заснуть. В палату вошла Джейн Топпан, приподняла ей голову и, поднеся к губам стакан, велела пить, чтобы «ей стало легче». Финни вспоминала свои ощущения: в горле и во рту у нее резко пересохло, тело онемело, веки отяжелели, постепенно меркло сознание. А потом начали происходить странные вещи: она почувствовала, как откинулось одеяло, заскрипела кровать и прогнулся матрас – Топпан юркнула к ней в постель. Медсестра обнимала ее, гладила по волосам и целовала в лицо. Затем Финни показалось, что та встала рядом с ней на колени и заглядывала ей в глаза, явно следя за состоянием зрачков. Финни была уверена, что все это сон, но, когда Топпан снова поднесла к ее губам стакан и велела отпить еще, она собралась с силами и отвернулась. Последнее, что она помнила: медсестра внезапно спрыгнула с кровати и выскочила из палаты, видимо заслышав приближающиеся шаги.

Когда Финни проснулась на следующее утро, она не могла встать от слабости, а странные воспоминания о прошлой ночи больше походили на галлюцинацию. К тому же очень ее смущали. Финни никому об этом не рассказывала – вплоть до того дня, когда много лет спустя узнала об аресте Топпан.

Как уже отмечалось, старший персонал и особенно врачи были очарованы Веселушкой Джейн – они слишком редко с ней контактировали, а вот сокурсницы и инспектора испытывали к ней резкую неприязнь. Окружающих отталкивала ее привычка сочинять про себя всякие небылицы, а о других распускать сплетни. Подозревали ее и в кражах больничного имущества и вещей пациентов, но поймать ее за руку не удалось. Не вызывала вопросов и необычайно высокая смертность среди пациентов, за которыми ухаживала Джейн. Никому и в голову не приходило, что ученица школы медсестер причастна к умышленным убийствам!

Несмотря на все это (а может, именно в этом и была причина), в 1888 году Топпан перевелась в школу медсестер при Массачусетской больнице общего профиля. Хоть она и привезла стопку блестящих рекомендаций от врачей Кембриджской больницы, очень скоро отношение к ней ее непосредственного начальства в Массачусетсе резко изменилось. Летом 1890 года, только-только успешно сдав экзамены, Топпан позволила себе без разрешения покинуть больничную палату, за что была немедленно уволена. И осталась без диплома.

В Кембридже, уже в другой больнице, Джейн поступила на должность старшей медсестры, для чего подделала диплом. Прошло несколько месяцев, и ее снова уволили – всплыл обман с дипломом, а кроме того, у ее пациентов стали пропадать вещи, а в историях болезней выявили подделанные ею записи.

И тогда Джейн Топпан решила предлагать услуги медсестры частным клиентам. Все хвалебные рекомендации от врачей оставались при ней, а за следующие десять лет количество отзывов и рекомендаций выросло в разы, и она считалась уже самой успешной частной медсестрой Кембриджа. Среди ее клиентов были весьма влиятельные семьи Новой Англии, и многие врачи настоятельно рекомендовали ее услуги богатым пациентам. Частная практика позволяла ей зарабатывать двадцать пять долларов в неделю – целое состояние по сравнению с пятью долларами, которые тогда обычно получали за неделю женщины в США. Успехи успехами, но не обходилось и без жалоб, преследовавших Джейн: она одалживала деньги и не возвращала их, любила приврать, после ее посещений в домах пациентов пропадали мелкие вещи. Но на все эти недостатки долгое время закрывали глаза – пациенты были ослеплены жизнерадостной кипучей энергией, с которой Джейн Топпан бралась за дело.

Фактически у нее развилось раздвоение личности. С клиентами Джейн Топпан была сама скромность, никогда не пила, вела себя воспитанно и любезно. А вот друзья, с которыми она тесно общалась, видели ее с другой стороны: скабрезные шуточки, бокал пива, неуемная жажда мести по отношению к тем, кто, как она считала, мог перейти ей дорогу. Ей доставляло огромное удовольствие просто так причинять людям боль, обманывая их, распуская сплетни и настраивая друг против друга.

Жертвы

Сколько пациентов Топпан отправила на тот свет, работая медсестрой в годы учебы и занимаясь частной практикой, достоверно неизвестно. По итогам следствия, удалось восстановить в деталях картину убийства тридцати одного человека за период с 1880 по 1901 год. С годами Джейн все чаще переключалась со своих пациентов на других знакомых. Подружившись со своими домовладельцами, пожилыми супругами Исраэлем Данэмом, семидесяти семи лет, и Лави Данэм, Джейн убила их обоих. В 1895 году она расправилась с Исраэлем, а спустя два года – с его вдовой. По словам Джейн, «раздражительные старики» стали слишком «немощными и капризными». Свидетели подтверждали, что и в годы учебы, и уже работая с частными клиентами, Топпан не раз говорила, что «старикам незачем сохранять жизнь».

В декабре 1889 года семидесятилетняя Мэри Маклир, приехав в Кембридж на рождественские каникулы навестить внучку, заболела. Приглашенный врач послал за «одной из своих лучших медсестер», Джейн Топпан, доверив ей уход за пожилой женщиной. На попечении Веселушки Джейн старушка прожила четыре дня и 29 декабря скончалась. После похорон родственники заметили пропажу нескольких добротных вещей из гардероба покойной и высказали подозрения доктору, на что тот возразил, что медсестра Топпан – одна из «приятнейших женщин и лучших медсестер, которых он знает». Вопрос был закрыт.

На услуги Джейн Топпан был хороший спрос, и оплачивались они тоже прилично. Улучшение финансового положения едва ли можно считать серьезным мотивом ее преступлений. Кража вещей, возможно, была своего рода финальной точкой, подытоживающей ее власть над жертвой, а может быть, ей хотелось иметь трофеи – это характерно для некоторых серийных убийц.

Месть – блюдо, которое подают холодным

В конце концов Джейн Топпан обратила смертоносное внимание на сводную сестру Элизабет и ее мужа, дьякона Орамела Бригэма. Веселушка Джейн время от времени принимала предложение сестры, навещала ее и оставалась погостить в доме, в котором выросла. О натянутых отношениях в прошлом никто не вспоминал, добродушный нрав Джейн сглаживал все углы. В доме ей были искренне рады.

Но летом 1899 года Элизабет вдруг обнаружила, что никак не может стряхнуть с себя затянувшуюся зимнюю хандру. На помощь пришла Джейн. Она пригласила сестру подышать свежим воздухом и устроить пикник на берегу залива Баззардс в Массачусетсе, где она снимала коттедж. 25 августа Орамел проводил жену, дав ей пятьдесят долларов на расходы и доверив заботам Топпан. Через два дня он получил от Джейн срочную телеграмму: Элизабет серьезно заболела. Когда Орамел примчался на поезде, Элизабет была в глубокой коме. Врач сообщил, что у нее инсульт. Она умерла на следующий день, 28 августа.

С тяжелым сердцем собирал Орамел вещи Элизабет; осматривая ее сумочку, он обнаружил там всего пять долларов. Еще сорок пять куда-то исчезли, но Джейн на все его вопросы отвечала, что ничего об этом не знает. Перед отъездом зятя Джейн поведала ему предсмертную волю Элизабет, которая якобы хотела подарить Джейн свои золотые часы и цепочку на память о ней. Тронутый нежной заботой жены о младшей сводной сестре, Орамел тут же вручил Джейн часы. А затем еще много лет был растроган тем, что Джейн не носила с собой эти часы – слишком много значила для нее эта ценная вещь, напоминающая про Элизабет. Откуда ему было знать, что Джейн сразу же отнесла их в ломбард. Через несколько лет после ее ареста полиция обнаружила квитанцию из ломбарда, выписанную вскоре после смерти сводной сестры.

Пройдут годы, и Джейн Топпан признается, что специально пригласила Элизабет в коттедж на озере, чтобы «отомстить ей». По ее словам, она ненавидела сводную сестру не один десяток лет – Элизабет стала первой из ее жертв, которых она «по-настоящему ненавидела и отравила с целью мести». Она потратила много лет, чтобы усыпить бдительность сестры и заманить ее в ловушку. Джейн не скрывала, что специально оттягивала смерть Элизабет, продлевая ее муки, а в минуты предсмертной агонии забралась к ней в постель и, прижимаясь, ощупывала сестру: «Я обнимала ее и наслаждалась тем, как из нее уходит жизнь».

Разоблачение Джейн

Каждое лето в течение пяти лет арендуя для отдыха коттедж, к июню 1901 года Джейн задолжала его хозяевам в общей сложности пятьсот долларов. С хозяевами – семейством Дэвисов, состоявшим из родителей и двух взрослых дочерей, – Веселушка Джейн тесно подружилась и не спешила им платить. С июня по август она методично одного за другим убила всех четверых, изведя целую семью.

После этого она собрала вещи и отправилась в дом детства, где проживал шестидесятилетний Орамел Бригэм. У Джейн был план – выйти за него замуж. Впоследствии она признается: «Казалось, все складывалось удачно, и я выйду замуж за мистера Бригэма. Я убила трех женщин, стоявших у меня на пути».

Первой она устранила, конечно же, сводную сестру Элизабет. Второй стала экономка, вдова средних лет, давно работавшая на Орамела. Джейн убила ее в 1900 году, приехав навестить зятя, который тогда еще был рад ее визитам. Позже Топпан объяснит: «Я ревновала ее… Я знала, что она хочет стать женой мистера Бригэма».

Когда 24 августа, расправившись с семьей Дэвисов, Джейн отправилась к Орамелу, то, к своему изумлению, она застала там приехавшую в гости Эдну Баннистер, его старшую семидесятисемилетнюю сестру. Хотя Эдна собиралась через несколько дней уезжать и не могла быть соперницей в любовных делах, после приезда Джейн она прожила всего три дня. Осматривал ее тот же врач, который год назад констатировал смерть экономки; причиной смерти Эдны он назвал больное сердце. А Джейн начала готовиться к браку с Орамелом Бригэмом. Наконец-то она станет хозяйкой дома, в котором выросла и где ее использовали как рабыню.

Тем временем в полиции Массачусетса внезапная смерть всех членов семьи Дэвисов вызвала понятные подозрения, равно как и присутствие при этом Джейн Топпан. В конце августа было решено эксгумировать тела умерших, а образцы тканей отправить на экспертизу в Гарвардскую медицинскую школу.

Джейн между тем столкнулась с проблемой. Как ни старалась она произвести впечатление на Орамела тем, какая она прекрасная хозяйка, он ясно дал ей понять, что не нуждается в ней ни как в экономке, ни как в супруге. Тогда Джейн, по ее словам, изменила тактику, «чтобы завоевать его любовь». Она вызвала у него отравление, четко рассчитав дозу, а потом выходила его. Когда и после этого Орамел не передумал, она пригрозила уничтожить его репутацию, растрезвонив, что беременна от него.

29 сентября Бригэм велел ей убираться из дома, и тогда Джейн приняла дозу морфия больше положенной. Несколько дней ее приводили в чувство, а потом перевезли из дома в местную больницу. Все это время за Джейн Топпан следил детектив штата Массачусетс, получивший приказ не выпускать ее из виду, пока не придут результаты аутопсии. Выписавшись из больницы, Джейн поехала в Амхерст, штат Нью-Гэмпшир, где остановилась у своей подруги Сары Николс, дамы средних лет, и ее брата Джорджа. Детектив последовал за ней.

Полный отчет о результатах экспертизы был готов к концу октября. В эксгумированных телах были обнаружены следы смертельных доз мышьяка. 29 октября 1901 года полицейские во главе с заместителем начальника полиции арестовали Джейн Топпан прямо в доме Николсов. Ей было предъявлено обвинение по одному пункту – убийство замужней дочери Дэвисов Минни Гиббс.

Арест Топпан произвел сенсацию. Никто не мог в это поверить. Со всех сторон хлынули письма от ее влиятельных бывших пациентов, которых она осчастливила и которые расхваливали Джейн Топпан как прекрасную, отзывчивую, веселую, всеми уважаемую, первоклассную, компетентную медсестру. Доктора давали высокую оценку ее самоотверженности и профессионализму и выражали полное доверие ее методам ухода за пациентами. На защиту Джейн Топпан встало даже похоронное бюро, отметив, что при бальзамировании тела Минни было использовано большое количество мышьяка. Казалось, Джейн может избежать наказания. Но новое заявление стороны обвинения произвело эффект разорвавшейся бомбы: Джейн не использовала мышьяк. Она убивала чередуя дозы морфина и атропина, следы которых и были обнаружены в теле жертвы.

«Я не виновата, я такая от природы. Как я могла изменить то, что от меня не зависит?»

Мотивы Джейн Топпан абсолютно сбивали с толку. Поначалу думали, что она жертва разлагающего действия морфия, но доказано это не было. Затем склонялись к версии, что она устраняла людей ради материальной выгоды, но по мере выявления новых жертв приходилось признать, что корыстные мотивы присутствовали далеко не всегда. Была ли она душевнобольной? Зимой 1902 года защита и обвинение сошлись на том, что Джейн должна быть освидетельствована независимой комиссией «алиенистов» – так называли в те времена психиатров, – которая и определит степень ее вменяемости. Именно из этих материалов стало известно о количестве жертв Топпан и о ее мотивах (или их отсутствии).

Членам комиссии Джейн признавалась: «Пытаясь осознать, что я сделала, я говорю себе: „Я отравила Минни Гиббс, мою близкую подругу. Я отравила миссис Гордон. Я отравила мистера и миссис Дэвис“. Но для меня это пустой звук. Когда я пытаюсь представить состояние их детей и все последствия, я не вижу в этом ничего ужасного. Почему мне не стыдно, почему я не оплакиваю их? Потому что не вижу в этом смысла».

То, что описывает Джейн – отсутствие у нее сочувствия к жертвам и сожаления о той боли, которую она им причинила, – напоминает прямые цитаты из современного руководства по диагностике психопатии и антисоциального расстройства личности. Сама Топпан объясняла свои поступки сексуальным желанием. По ее словам, ее тянуло «убивать людей, чтобы испытывать сексуальное возбуждение».

Закосневшие пуритане, бостонские психиатры были настроены скептически. Ее признание, «этот неприличный рассказ о том, как в присутствии умирающего она испытывает сексуальное возбуждение», они сопроводили в отчете таким комментарием: «То, как [Джейн] описывала природу этих желаний и условия, при которых они возникают, настолько расходилось со всеми известными формами сексуальных извращений, что комиссия посчитала ее симулянткой».

Сама же Джейн пришла к такому выводу: «По всей видимости, у меня нечто вроде бессилия мысли, паралича рассудка. Я испытываю неудержимое желание дать яд, не думая о последствиях. Я не против поведать о своих чувствах, но я сама не понимаю, что со мной происходит. Я не понимаю, зачем я все это делаю». Бостонская газета процитировала ее слова: «Я не виновата, я такая от природы. Как я могла изменить то, что от меня не зависит?»

«Большинство людей, которых я убила, – признавалась Топпан психиатрам, – либо старики, которые и так скоро умерли бы, либо тяжелобольные, которым осталось недолго. Я никогда не убивала детей. Я их люблю».

Джейн предъявили обвинение в одном убийстве. Со слов адвоката известно, что за последние годы ее жертвами стали одиннадцать человек. В ходе психиатрической экспертизы Топпан раскрыла подробности тридцати одного убийства, которые совершила по большей части уже после школы медсестер. А с учетом пациентов, которых она отправила на тот свет в годы учебы, по словам Джейн, набралось бы больше ста жертв.

Суд признал ее невиновной по причине невменяемости, в чем усомнилась и сама подсудимая, заявив, что она не может быть невменяемой, потому что понимала, что поступает неправильно. И действительно, если бы Джейн судили сегодня, вопрос о ее неподсудности никто не поднимал бы – по закону серийные убийцы-психопаты не могут считаться невменяемыми, так как это означало бы, что они просто не понимают, что делают, или не понимают, что так поступать нельзя. Однако они прекрасно отдают себе отчет в том, что причиняют зло, и прилагают все усилия, чтобы их не поймали. Если и есть у них нечто от «невменяемости», то разве что непреодолимое побуждение, исходящее из глубин психики, которое и подталкивает их к убийству.

24 июня 1902 года Джейн Топпан в возрасте сорока восьми лет была помещена в психиатрическую больницу, где провела следующие тридцать шесть лет и умерла 17 августа 1938 года. Ей было восемьдесят четыре. В старости, как рассказывали, она была спокойной пациенткой, хотя иногда подтрунивала над больничными медсестрами: «Захвати морфий, дорогуша, – подзуживала она, – и зайдем-ка в палату. Ты не представляешь, какое это удовольствие – смотреть, как они умирают!» [133]

Джейн Топпан фактически поставила точку в истории женщин – серийных убийц XIX века. Но впереди был ХХ век – и много новых имен.