Текст книги "Гетто"

– Благодарю вас, – сказал Кенри. – Я, с вашего позволения, заплачу…

– Нет, ставлю я. – Его собеседник принял стакан и передал Кенри. – Давай!

– Ваше здоровье, сер! – Кенри поднял стакан и выпил. Напиток жидким пламенем обжег внутренности.

– Будем надеяться, – безразлично заметил человек. – Впрочем, мне это ничего не стоило. Обычно то, что я говорю здесь – закон.

У этого странного типа было столь же странное телосложение. Наверное, подумал Кенри, он – так называемый Специал-Х, созданный по заказу в какой-нибудь генетической лаборатории потехи ради. Владелец, пресытившись шутом, отпустил его на волю, и у того остался один лишь путь – в трущобы. И скорее всего, сейчас это просто мелкий вор, хотя с тем же успехом он может быть членом запрещенной и объявленной вне закона Гильдии Убийц.

– Долго летал? – спросил тип, глядя на кости.

– Около двадцати трех лет, – ответил Кенри. – К Сириусу.

– Многое изменилось, – сказал Х. – Антикитизм снова вошел в силу. Будь осторожен, а то тебя просто прихлопнут или, в лучшем случае, ограбят, а ты, даже не сможешь позвать патруль.

– Я очень благодарен вам…

– Не за что. – Гибкие пальцы снова собрали кости и положили их в стаканчик. – Мне нравится чувствовать свое превосходство.

– Ах вот как! – Кенри поставил стакан. На мгновение все померкло перед глазами. – Понимаю. Что ж…

– Нет, не уходи. – Рубиновые глазки встретились с его глазами и Кенри увидел, что они полны слез. – Прости. Не суди меня за то, что я так жесток к тебе. Однажды я сам пытался наняться на корабль, но меня не взяли.

Кенри промолчал.

– Я бы отдал левую ногу до самой задницы, чтобы попасть хоть в один рейс, – тоскливо проговорил Х. – Думаешь, если мы земляне, то мы никогда ни о чем не мечтаем? Дудки! Хотя, по правде говоря, пользы от меня в космосе не было бы никакой. Для этого нужно там родиться. К тому же, моя проклятая внешность… Видишь, даже отверженные в этом мире не могут между собой договориться.

– Так было всегда, сэр, – заметил Кенри.

– Наверное, ты прав. Ты ведь на своем веку повидал намного больше, чем мне когда-либо доведется. Я торчу здесь, никому не нужный, кое-как добываю себе пропитание, но иногда я задумываюсь – а кому все это нужно? Когда у человека нет ничего за душой, то ему, пожалуй, и жить-то не стоит. А, ладно… – Х снова выбросил кости. – Девять. Теряю навык. – Он снова поднял глаза. – Я знаю одно местечко, там никому нет дела, откуда человек, если у него есть деньги.

– Благодарю вас, сэр, но у меня важная встреча, – осторожно отказался Кенри.

– Я так и думал. Что ж, иди. – Х отвернулся.

– Спасибо вам за выпивку, сэр.

– Не за что. Приходи, когда захочешь. Обычно я торчу здесь. Но только никогда не распространяйся при мне о планетах. Слышать о них ничего не желаю.

– До свидания, – сказал Кенри.

Выходя из бара, он услышал, как по стойке снова брякнули кости.

Дорти хотела немного попутешествовать по Мардуку, ознакомиться с планетой. Она могла бы выбрать в сопровождающие кого угодно из жителей колонии на выбор, но предпочла Кенри. Звезде не говорят «нет», поэтому он прервал весьма многообещающие переговоры насчет пушнины с местным старостой, нанял машину, и в назначенное время они отправились в путь.

Некоторое время они ехали быстро и почти в полном молчании. Поселок скрылся из вида и кругом простиралась каменистая пустыня, окрашенная во все цвета радуги, утыканная отвесными скалами, железистыми холмами и пыльными колючими деревьями, четко видимыми в чистом разреженном воздухе. Над головами висело роскошное синее небо, в котором сверкал, заливая все вокруг ослепительным светом Сириус-В, а рядом висел бледноватый диск Сириуса-А.

– Очаровательный мир, – в конце-концов сказала Дорти. В разреженном воздухе слова ее звучали приглушенно. – Здесь мне гораздо больше нравится, чем на Иштаре.

– Большинству людей он не по душе, фриледи, – ответил Кенри. – Его считают унылым, холодным и сухим.

– Кто так говорит, просто ничего не понимает. – Она сидела отвернувшись от него и смотрела в окно на фантастические нагромождения окружающего пейзажа, уродливые скалы и колючий кустарник. Тут и там монотонные цвета склонов прошивали разноцветные жилы минералов.

– Завидую я тебе, Кенри Шаун, – сказала Дорти. – Я не очень много повидала на своем веку, и не так уж много прочитала книг – только то, что попалось под руку. Когда я думаю о том, сколько всего странного, прекрасного и удивительного повидал ты, я завидую тебе.

Он осмелился задать вопрос:

– Не поэтому ли вы отправились к Сириусу, фриледи?

– Отчасти. Когда умер отец, потребовалось, чтобы кто-нибудь проверил состояние дел в наших владениях на Иштаре. Все думали, что мы просто пошлем агента, но я настояла, чтобы лететь самой и заказала билет. Все решили, что я сошла с ума. Еще бы, ведь когда я вернусь, будут новые моды, новый жаргон, новые люди… все мои друзья к тому времени станут людьми средних лет. А я стану просто ходячим анахронизмом… в общем, ты понимаешь, – она вздохнула.

– Но путешествие стоило того.

Он подумал о своей собственной жизни: утомительное однообразие полетов, когда недели сливаются в месяцы и годы внутри металлической скорлупы; множество посадок на чужие, враждебные планеты – он видел, как его друзья гибли под оползнями, выплевывали собственные легкие, когда шлемы их лопались в безвоздушном пространстве, заживо гнили, подхватив неизвестные болезни. Он прощался с ними, провожая в небытие, из которого никогда не возвращаются назад. А на Земле он сам был словно призрак, постоянно плывущий над великой рекой времени. На Земле он всегда чувствовал себя каким-то ненастоящим.

– Да, фриледи. – сказал Кенри.

– Ничего, я привыкну, – она рассмеялась.

Машина переваливала через высокие дюны, пересекала овраги, оставляя за собой в пыли след, который тут же заносил ветер. Вечером они остановились на ночлег возле развалин заброшенного города, в месте, которое когда-то, видно, было сущим райским уголком. Кенри установил две палатки и начал готовить ужин, а она все наблюдала за ним. Один раз она предложила:

– Давай, я помогу.

– Не стоит, фриледи, – отозвался он. – Вы не привыкли к таким вещам и только испортите ужин, а мои руки привычны к походной стряпне.

Красный свет плитки бросал на их лица багровые отблески, с неба холодно сверкали звезды.

Она взглянула на аппетитное блюдо.

– А я всегда думала, что вы… что люди никогда не едят рыбу, – прошептала она.

– Некоторые едят, некоторые нет, фриледи, – отозвался Кенри равнодушно. Здесь, вдали от людей, невозможно было обижаться на разделявшую их пропасть.

– Когда-то рыба на кораблях была запрещена. Это было давно, тогда на борту было слишком мало места для выращивания пищи плюс дефицит энергии. Только богатый человек мог бы позволить себе иметь на борту аквариум, понимаете, а в тесно сплоченной группе космических кочевников недопустимы никакие различия в питании, иначе разлад в моральном климате неизбежен. А сейчас, когда исчезли экономические препятствия, только самые пожилые еще соблюдают табу.

Принимая из его рук тарелку с едой, она улыбнулась.

– Забавно, – сказала она. – Никогда не думала, что у вас есть своя история. Ведь вы сами – история.

– О, у нас очень богатая история, фриледи, у нас множество традиций… наверное больше, чем у всего остального человечества.

Где-то в ночи вскрикнул охотящийся маркот. Она вздрогнула:

– Что это?

– Местный хищник, фриледи. Не тревожьтесь. – Кенри похлопал по своему карабину, в глубине довольный тем, что представилась возможность проявить… что? Мужественность? – Вооруженный человек может не бояться никаких животных. Бояться нужно совсем другого – болезней, холода, жары, ядовитых газов, вакуума… Вселенная может преподнести что угодно.

Он улыбнулся и на смуглом лице блеснула полоска белоснежных зубов.

– Даже если он и сожрет нас, то погибнет сам. Мы для него так же ядовиты, как и он для нас.

– Разные биохимия и экология, – понимающе кивнула она. – Миллиарды лет независимой эволюции. Ведь правда, было бы странно, если бы на разных планетах возникла жизнь настолько близкая к земной, чтобы мы могли употреблять в пищу тамошних животных. Наверное, именно поэтому и не осуществилась настоящая космическая колонизация. Несколько поселений, в которых занимаются торговлей и добывают руду, – не в счет…

– Это лишь отчасти верно, фриледи, – сказал он. – Тут дело еще и в экономике. Ведь гораздо проще, а с финансовой точке зрения – дешевле, чтобы люди оставались дома. К тому же, на другие планеты все равно попали бы немногие – слишком быстрым был прирост населения и слишком слабы эмиграционные возможности.

Она пристально посмотрела на него, а когда заговорила, голос ее был мягок:

– Вы, китяне, довольно неглупый народ, а?

Он-то знал, что это сущая правда, но, естественно, стал возражать.

– Нет, нет, – сказала она. – Я кое-что читала о вашей истории. Поправь меня, если я ошибусь, но в самые первые годы космических полетов отбор был очень жестким. Космонавт обязательно должен был обладать живым умом, физической силой, отличной реакцией и спокойным характером. Ему нельзя было иметь большой рост и вес, кроме того, предпочтение отдавалось людям со смуглой кожей – это могло помочь в случае солнечного ожога или облучения… Да, так оно и было. И сейчас все это так. Когда в космос стали отправляться и женщины, ремесло стало семейным. Те космонавты, которые не приспосабливались к такой жизни, постепенно отсеивались, а новобранцы как две капли воды походили на тех, в чьи ряды они вливались. Так постепенно возник Кит – почти отдельная раса людей. И наконец, вы получили монополию на звездные перелеты…

– Нет, фриледи, – перебил Кенри. – Так не было никогда. Любой, кто захочет, может построить космический корабль и найти для него экипаж. Но это требует огромных капиталовложений. И после того, как пройдет первая эйфория, окажется, что обычный землянин просто не способен к тяжелой и одинокой жизни. Именно поэтому в наше время все космонавты – китяне, хотя это вышло само собой.

– Это я и имела в виду, – сказала она. Потом более откровенно: – Но вы отличаетесь от всех остальных, и отсюда – подозрения и дискриминация… Нет, не прерывай меня, я хочу договорить до конца… Любое заметное меньшинство, которое бросает вызов большинству, обрекает себя на всеобщую неприязнь. Солнечной системе необходимы расщепляющиеся материалы и химические соединения которые вы доставляете со звезд, – свои мы давным-давно истратили. Я уж не говорю о предметах роскоши – меха, драгоценности, которые пользуются огромным спросом. Следовательно, вы необходимы обществу, но тем не менее не являетесь его органической частью. Вы слишком горды, по-своему горды, чтобы подражать тем, кто вас притесняет; вы стараетесь быть экономными – вас считают скрягами; вы способны думать лучше и быстрее, чем средний землянин, выторговывая для себя более выгодные условия сделки – и за это вас ненавидят. Не забудь еще доставшийся в наследство со времен Механокластов обычай считать технику злом, и именно у вас она сейчас на высоком уровне. А ваш обычай торговать женами, как это было в период освоения Марса?.. О, я прекрасно знаю, что вы делаете это, чтобы немного скрасить однообразие длительного полета, я знаю, что у вас семейная жизнь, на самом деле, гораздо богаче, чем у нас… Но, несмотря на то, что все эти времена давно прошли, они оставили свой след. Иногда я вообще удивляюсь, зачем вы утруждаете себя делами с Землей. Почему бы вам просто не уйти в космос, оставив нас вариться в собственном соку?

– Ведь Земля и наша родина тоже, фриледи, – очень тихо сказал он. – Именно то, что мы необходимы, обеспечивает нас защитой. Пока мы справляемся. И пожалуйста, не нужно нас жалеть.

– Несгибаемый народ, – сказала она. – Вам даже жалость не нужна.

– А кому она нужна, фриледи? – спросил он.

Когда трущобы постепенно сменились высокими складскими зданиями и помещениями торговых фирм, Кенри на элеваторе поднялся к линии скайвэя, сел в кресло и предоставил скоростной линии нести себя к центру города.

Скайвэй быстро набирал высоту и наконец выше него остались только самые высокие здания города. Взявшись рукой за поручень, он смотрел в ночь, озаренную сполохами света. Светились улицы и стены, вереницы цветных фонарей окрашивали бархатную тьму, фонтаны отливали белым, золотым и алым, цветомузыка заливала разноцветными огнями подножие триумфальной статуи. Архитектура Звезд являла собой застывшее движение; вздымающиеся ввысь колонны, ярусы и шпили как будто бросали дерзкий вызов пылающему небу. Кенри, проплывающий высоко над этим ажурным лабиринтом, едва различал внизу, под ним, потоки людей и экипажей.

По мере приближения к центру на скайвэе народу становилось все больше и больше. Стандарты в фантастически ярких ливреях, Нормы в туниках и юбках, случайные гости с Марса, Венеры или Юпитера в блестящих одеяниях и с жадным блеском в глазах… А вот и группа Свободных – тонкие одеяния слово туманом окутывают их стройные фигуры, освещенные блеском украшений; бороды мужчин и волосы женщин пышно завиты. За два десятилетия моды сильно изменились, подумал Кенри, особенно остро осознав, сколь потрепанным и жалким выглядит он сам. Он придвинулся к самому краю полосы.

Мимо его сидения прошли две пары молодых людей. Он краем уха услышал:

– Ой, смотри, томми! – Женщина.

– Кажется, не из трусливых, – пробормотал один из мужчин. – Может показать ему…

– Нет, Скэниш! – другая женщина с более мягким голосом, чем первая. – Он в своем праве.

– Так нужно лишить его этого права. Знаю я этих томми. Дай им палец – так всю руку откусят. – Все четверо расселись на сидения позади Кенри. – У меня дядька в «Транссолнечной Торговой». Так он такое рассказывает…

– Прошу тебя, Скэниш. Он ведь может услышать.

– И очень хорошо, что услышит…

– Ну ладно, дорогой, успокойся. Так что мы будем делать дальше? Пойдем к Халгору? – Она пыталась заинтересовать их новой темой.

– Ох, да ведь мы там были уже сто раз, не меньше. Что мы там будем делать? Может лучше забьемся в мою ракету, да махнем прямо в Китай? Я знаю там одно местечко, где демонстрируют очень интересную технику…

– Нет, сегодня я не в состоянии. Даже сама не знаю, чего мне хочется.

– В последнее время у меня тоже что-то с нервами не в порядке. Мы купили нового врача, но он говорит то же самое, что и его предшественник. Кажется, они сами не знают, где верх, где низ. Может попробовать эту новую религию Белтанистов? В ней что-то есть. По крайней мере хоть развлечение.

– Слушайте, а вы ничего не знаете о последнем возлюбленном Марлы? Знаете, кого видели вылезающим из ее спальни последние десять дней?

Кенри постарался отвлечься и не слушать. Он не хотел этого слышать. Он не хотел, чтобы в душу к нему проникли усталость и болезненность духа старой, немощной Империи.

Дорти, подумал он, Дорти Персис фром Канда. Чудесное имя, не правда ли? В нем слышна музыка. Фром Канды всегда были одной из самых выдающихся семей, и Дорти не похожа на остальных Звезд.

Она любит меня, думал Кенри, и душа его пела. Она любит Меня. Нас – двое, впереди жизнь, а Империя – пусть гниет на здоровье. Мы всегда будем вместе.

Теперь перед ним был небоскреб – здание из камня, хрусталя и света, в мощном порыве поднимавшееся прямо к звездам. На фасаде пылал герб фром Канда – древний и гордый символ. Он венчал свершения трехсот лет.

«Но ведь это меньше, чем я прожил. Нет, мне нечего стыдиться перед ними. Я сам – потомок самой старой и самой достойной ветви человечества. Я ничем не хуже их».

Но как он себя не уговаривал, он никак не мог избавиться от угнетенного состояния, в котором пребывал целый день. Это было странно, ведь приближался момент триумфа. Он должен предстать перед ней, как завоеватель…

Он тяжело вздохнул и поднялся. Приближалась нужная ему остановка.

И вдруг он почувствовал острую боль. Он подскочил, оступился и упал на одно колено. Медленно обвел взглядом окружающих. Так и есть! Молодой Свободный нагло ощерился прямо ему в лицо, держа в руках шоковый хлыст. Кенри рукой потер пораженное место, и четверо засмеялись, а потом засмеялись все вокруг. И этот смех преследовал его, пока он спускался со скайвэя на землю.

На мостике он был один – для несения вахты в этой необъятной пустоте одного человека вполне достаточно. Если бы не монотонное урчание двигателей, помещение походило бы на залитую сумеречным светом пещеру. Свет исходил лишь от мерцающих индикаторов и экранов, показывающих искаженные околосветовой скоростью звезды.

Она появилась в дверном проеме и на мгновение задержалась у входа. В полумраке видна была только белая накидка. Кенри невольно сглотнул, а когда поклонился, перед глазами поплыли круги. Она подошла к нему упругой и раскованной походкой Свободных, чуть слышно зашелестела одежда…

– Я никогда еще не бывала на мостике. Я не думала, что пассажиров туда пускают.

– Но ведь это я пригласил вас, фриледи, – ответил он и почувствовал, как перехватило горло.

– Очень мило с твоей стороны, Кенри Шаун. – Ее пальцы коснулись его руки. – Ты всегда очень мил со мной.

– Разве кто-нибудь может вести себя с вами иначе?

Призрачный свет отразился в ее глазах, когда она взглянула ему в лицо и улыбнулась как-то непривычно робко.

– Спасибо, – прошептала она.

– Я… э-э-э… в общем, – он указал на главный экран, – это вид точно по оси вращения корабля, фриледи. Именно поэтому изображение на нем всегда остается неподвижным. – Собственный голос казался ему чужим и словно доносившимся издалека. – А вот это астронавигационный компьютер. Сейчас он нуждается в капитальном ремонте…

Ее ладонь прошлась по спинке его кресла.

– Это твое кресло, Кенри Шаун? Я представляю, как ты сидишь в нем, задумавшись, и на лице у тебя такое забавное выражение, словно стоящая перед тобой проблема – твой злейший враг. Потом ты вздыхаешь, проводишь рукой по волосам и кладешь ноги на стол, чтобы лучше думалось. Правильно я говорю?

– Откуда вы знаете, фриледи?

– А вот знаю, и все. Я очень много думала о тебе в последние дни. – Она отвернулась и взглянула на бесчувственные голубовато-белые звезды, разбросанные по экрану, Вдруг ладони ее сжались в кулачки,

– Ты заставляешь меня чувствовать собственную никчемность, – сказала она.

– Вы…

– Жизнь-то не где-то там. А здесь! – Она волновалась, и слова ее обгоняли друг друга, настолько важно ей было выговориться. – Это вы поддерживаете существование Земли своими перевозками. Это вы работаете и боретесь с трудностями и думаете – не о том, что одеть к обеду и кто кого с кем видел и чем заняться вечером, когда тебе плохо и ты несчастен и не можешь усидеть дома. Это благодаря вам на Земле люди живут в приятном полузабытьи. Я завидую тебе, Кенри Шаун. О, как я хотела бы родиться в Кит-тауне!

– Фриледи… – горло его пересохло.

– Не надо. – Она улыбнулась, и в этой улыбке не было ни капли жалости к себе. – Даже если бы меня и согласились принять на корабль, я бы никогда не смогла летать. У меня нет ни нужной подготовки, ни способностей, ни терпения, ни… Нет! Забудь об этом. – В ее сверкающих глазах стояли слезы. – А как ты думаешь, теперь, когда я узнала, что такое Кит, стану я пытаться помогать вам? Приложу ли я усилия к тому, чтобы вас лучше понимали, лучше к вам относились, не унижали вас? Нет. Я просто знаю, что даже и пытаться бесполезно. У меня не хватит духа.

– Это было бы напрасной тратой времени, фриледи, – сказал он. – Один человек не может изменить целую культуру. Не беспокойтесь об этом.

– Я знаю, – отозвалась она. – Ты, конечно, прав. Но окажись ты на моем месте, ты бы попытался?

После этих слов они долго-долго смотрели друг другу в глаза.

Тогда он впервые поцеловал ее.

Двое охранников у главного входа – в одинаково сверкающей униформе, оба гигантского роста, были похожи на статуи. Чтобы взглянуть в лицо одному из них, Кенри пришлось высоко задрать голову.

– Фриледи Дорти Персис ждет меня, – сказал он.

– Чего? – От удивления массивная челюсть так и отвалилась.

– Да, да, – Кенри усмехнулся и протянул карточку-пропуск. – Я должен немедленно увидеться с ней.

– Но у нее сейчас прием…

– Ничего. Вызовите ее.

Охранник побагровел, открыл рот и снова закрыл его. Затем повернулся и вошел в визифонную будку. Кенри ждал, сожалея о собственной дерзости. «Дай им палец и они откусят руку». Но как еще мог бы вести себя китянин? Если он вел себя смиренно, его обзывали подлизой; если он выказывал гордость, то превращался в наглого пробивного подонка; если он старался получить справедливую цену, то становился скрягой и кровопийцей; если он разговаривал с товарищами на своем языке, то значит скрывал что-то; если он больше заботился о своем народе, чем о какой-то совершенно ему ненужной нации, то автоматически становился предателем и трусом; если…

Охранник вернулся, качая головой от удивления.

– Все правильно, – угрюмо сказал он. – Первый лифт направо, пятидесятый этаж. И смотри не выкинь там чего-нибудь, томми!

Когда я стану хозяином, мстительно подумал Кенри, я заставлю его подавиться этим словом. Но потом он решил: нет. Зачем? Кому от этого станет лучше?

Он прошел под сводами гигантского портала в фойе, похожее на огромный грот из самосветящегося пластика. Здесь на него изумленно уставились несколько слуг-Стандартов, правда, не вмешиваясь. Он нашел лифт и нажал кнопку пятидесятого этажа. Кабина поднималась в тишине, нарушаемой только ударами его собственного сердца.

Выйдя из лифта, он оказался в прихожей, затянутой красным бархатом. За сводчатой дверью мелькали люди множество людей, одетых в красное, пурпурное и золотое. Воздух был наполнен музыкой и смехом. Выпучив от удивления глаза, швейцар у входа заступил ему дорогу.

– Тебе туда нельзя.

– Как бы не так, черт возьми! – Кенри отстранил его и прошел в зал. В глаза ему ударил такой яркий свет, что он испытал почти физическую боль. Все смешалось: танцующие пары, слуги, люди – стоящие, смеющиеся, занятые разговорами. Наверное, тут было не меньше тысячи человек.

– Кенри! О, Кенри…

Она уже была в его объятиях, прижимаясь губами к его губам, дрожащими руками обняв его за голову. Он привлек ее к себе и воздушная накидка, наброшенная на ее плечи, мягко укрыла их от остальных.

Несколько раз, тихо смеясь, она отрывалась от него, чтобы отдышаться. Но сейчас ее смех был не тем обычным веселым смехом, который он так хорошо знал. У нее был очень утомленный вид, тени вокруг глаз, и Кенри почувствовал, как его охватила жалость.

– Любимая, – прошептал он.

– Кенри, не здесь… О, милый, я надеялась, что ты появишься раньше, но… Пойдем сейчас со мной, я хочу, чтобы все видели человека, который стал моим избранником. – Она взяла его за руку и почти потащила за собой. Танцоры мало-помалу останавливались, пара за парой, по мере того, как замечали незнакомца, и наконец – вся тысяча человек уставилась на него. Все разговоры смолкли, в зале воцарилась мертвая тишина.

Дорти вздрогнула, затем откинула голову назад тем характерным для нее независимым движением, которое он так хорошо знал и любил, и посмотрела ему в глаза. Она поднесла запястье к губам и зашептала в микрофон. Усилители под сводами разнесли по залу ее слова:

– Друзья… Я хочу сообщить вам кое-что… Некоторые из вас уже знают… так вот, это и есть тот человек, за которого я собираюсь выйти замуж…

Это был голосок маленькой испуганной девочки. И как жестоко было заставлять его звучать подобно трубному гласу богини.

После паузы, которая, казалось, никогда не кончится, несколько человек поклонились – как требовал этикет, и через несколько мгновений уже все кланялись, как заведенные куклы. И лишь немногие составили исключение и мрачно отвернулись.

– Продолжайте! – голос Дорти стал пронзительным. – Продолжайте танцевать. Прошу вас! Вы все… позднее…

Дирижер явно был чувствительным человеком, потому что оркестр тут же заиграл какой-то шумный ритмичный мотив, и пары одна за другой постепенно вернулись к танцам.

Дорти опустошенно взглянула на Кенри.

– Как хорошо снова видеть тебя, – сказала она.

– И я безумно рад видеть тебя, – отозвался он.

– Пойдем, – она повела его вдоль стены. – Давай присядем и поговорим.

Они нашли нишу, отгороженную от зала стеной цветущих роз. Место было уединенным и она прильнула к нему. Он почувствовал, что она дрожит.

– Что, нелегко пришлось, да? – спокойно спросил он.

– Нет, – ответила она.

– Если тебе…

– Не смей так говорить! – В ее словах слышался страх. Она заставила его замолчать, прижавшись губами к губам.

– Я люблю тебя, – через некоторое время сказала она. – И это единственное, что что-нибудь значит, правда?

Он молчал.

– Правда ведь? – она заплакала.

– Может быть. – Кенри кивнул. – Насколько я понимаю, твое семейство и друзья не одобрили твоего выбора.

– Некоторые не одобрили. Но какое это имеет значение, милый? Они забудут обо всем, когда ты станешь одним из нас.

– Одним из вас… Но я рожден для другого, – мрачно сказал он. – Я всегда буду выделяться, как… Впрочем, ладно. Я не хуже тебя смогу выдержать это.

Он сидел на мягком диване, крепко прижимая ее к себе, и сквозь стену вьющихся роз смотрел в зал. Разноцветье, танцы и громкий отрывистый смех – это был не его мир. И он поразился тому, что когда-то вообразил, будто сможет привыкнуть к нему.

Они много раз обсуждали эту тему, пока корабль мчался сквозь мрак. Она никогда не смогла бы стать одной из Кита. В экипаже не было места человеку, который не переносил миров, для человека не предназначенных. Именно Кенри должен был перейти в ее класс, и он вполне мог это сделать, благодаря уму и способности к адаптации. Он даже мог надеяться занять определенное положение в обществе.

– Кем я стану? – задумался он, прижимая к себе Дорти. – Устроитель еще более пышных приемов, распускатель сплетен, вежливый слушатель бесконечно скучных и извращенных речей… Нет, ведь есть Дорти, и долгими ночами мы будем совсем одни. Этого достаточно.

Достаточно ли? Человек не может всю жизнь заниматься только любовью.

Например, он мог бы преуспеть в одной из крупных торговых фирм на Земле… (Четыре тысячи баррелей очищенного юнгового масла с Кали, с оплаченной доставкой, накладные прилагаются – и жестокие грозы, то и дело вспыхивающие над фосфоресцирующей поверхностью планеты. Тысяча слитков чистого тория с Хатора – и лунный свет, отражающийся от заснеженной равнины в звенящей зимней тиши. Партия зеленого меха с новооткрытой планеты, – а корабль отправился в небеса, которых не видел еще ни один человек.) Или армия… Рядовой, встать! Ать-два!.. Сэр, вот последние разведданные с Марса… Сэр, мне известно, что орудия не отвечают своим техническим характеристикам, но мы ничего не можем поделать с подрядчиком, его покровитель из Свободных Звезд… Генерал приказывает вам присутствовать на банкете для офицеров штаба… А теперь скажите мне, полковник Шаун, что вы на самом деле думаете, а то знаете, обычно из офицеров клещами слова не вытянешь… Товсь! Целься! Пли! Так будет со всеми предателями Империи!

А может быть, научная карьера. (Видите ли, сэр, в этой работе говорится, что формула имеет следующий вид…) Рука Кенри в отчаянии еще сильнее обхватила талию Дорти.

– Как, хорошо тебе дома? – спросил он. – Я имею в виду, сильно ли изменилось все вокруг?

– О, дома чудесно! Просто удивительно! – Она неуверенно улыбнулась. – Я так боялась, что окажусь старомодной, отстану от жизни, но нет, все оказалось в порядке. Подобралось просто замечательное общество, многие из них – дети моих прежних друзей. Они понравятся тебе, Кенри. Мной сейчас все восхищаются, мол, как это я решилась лететь к Сириусу и обратно. А подумай, как они будут восхищены тобой!

– Мной они восхищаться не будут, – проворчал он. – Ты наверное забыла, что я для них просто томми.

– Кенри! – она гневно нахмурилась. – Что за манера разговаривать! Никакой ты не томми и ты прекрасно это знаешь. Только нужно перестать думать, как они… – она спохватилась и смущенно проговорила: – Прости меня, милый. Я, кажется, сказала ужасную вещь, да?

Он смотрел прямо перед собой и молчал.

– Я, наверное, просто заразилась, – сказала она. – Тебя так долго не было. Но ты ведь вылечишь меня, правда?

Нежность охватила его и он поцеловал ее.

– Хм..! Прошу прощения!

Они отодвинулись друг от друга с виноватым видом и взглянули на двоих, вошедших в нишу. Один был человеком средних лет, суровым, стройным и с военной выправкой, на его темно-синей тунике сверкали награды. Второй был гораздо моложе, круглолицый и довольно пьяный. Кенри поднялся. Он поклонился им, не сгибая рук, как равный равным.

– О, вы должны познакомиться. Я уверена, что вы друг другу понравитесь… – Дорти говорила быстро, необычно возбужденно. – Это Кенри Шаун. Я, наверное, уже вам уши прожужжала о нем, да? – Нервный смешок. – Кенри, это мой дядя, полковник фром Канда из Генерального Штаба Империи, и мой племянник, его светлость лорд Домс. Как забавно вернуться и обнаружить, что племянник стал твоим ровесником!

– Весьма польщен, сэр, – голос полковника был таким же твердым, как и его выправка. Домс хихикнул.

– Вы должны простить нас за вторжение, – продолжал фром Канда. – Но я хотел бы поговорить с… Шауном как можно скорее. Вы, надеюсь, понимаете, сэр, что мной движет исключительно забота о благополучии моей племянницы и моей семьи.

Ладони Кенри были мокры и холодны.

– Разумеется, – сказал он. – Прошу вас, садитесь.

– Благодарю, – фром Канда опустил свое угловатое тело на диван рядом с китянином. Дорти и Домс расположились по обе стороны от них; молодой человек буквально упал на диван и заулыбался:

– Может, послать за вином?

– Только не для меня, благодарю, – сухо отказался Кенри.

И встретил холодный взгляд полковника.

– Прежде всего, – сказал полковник, – я хочу, чтобы вы знали, что я не разделяю этих абсурдных расовых предрассудков по отношению к вашему народу. Нетрудно убедиться, что китяне биологически идентичны Звездам. И даже превосходят некоторых из них. – Он презрительно взглянул на Домса. – Правда, существует значительный культурный барьер, но этим можно пренебречь. Лично я, например, буду только рад способствовать тому, чтобы вы влились в наши ряды.

– Благодарю вас, сэр, – у Кенри закружилась голова. Еще ни один китянин за всю историю не поднимался так высоко. И кто бы мог подумать, что именно ему выпадет эта честь!.. Он услышал, как Дорти тихонько вздохнула, незаметно дотронувшись до его руки. На душе потеплело.

– Я… я буду стараться изо всех сил…

– Так ли это? Я хотел бы знать. – Фром Канда наклонился вперед, зажав костлявые руки между колен. – Давайте говорить напрямую. Вам, так же как и мне, прекрасно видно, что империю ждут великие испытания, и если она выдержит их, то только благодаря немногим решительным людям, которые объединят усилия и возьмут дело в свои руки. Мы не можем позволить себе роскошь иметь в рядах слабаков. И тем более, мы не имеем права позволить находиться среди нас сильному человеку, который не предан всецело нашему делу.