Текст книги "Точка вымирания"

Эмили не знала, сколько подобных всплесков страха способен вынести ее организм, прежде чем она схлопочет разрыв сердца и умрет. Честно говоря, мысль об этом не очень-то ее расстроила: слишком уж леденила кровь возможность оказаться последним живым человеком на планете. В такой ситуации смерть поневоле покажется чем-то привлекательным.

– Не будь дурой, девочка! – сказала она вслух и хихикнула.

Хихиканье превратилось в смех, когда до нее наконец вдруг в полной мере, ударив наотмашь, дошло понимание того, в какую передрягу она попала.

Ситуация была просто абсурдной. Как и все ее знакомые, Эмили прожила большую часть жизни в убеждении, что она готова ко всему, уверена в собственных возможностях и нацелена на движение вперед. И вот что она имеет теперь: совершеннейшее одиночество и неподготовленность к ситуации, а еще – полную, абсолютную растерянность относительно того, что ей делать дальше. А сколько иронии в том, что единственный выживший человек – Эмили склонна была верить, что дело обстоит именно так – оказался журналистом! Такой материал для сенсационного репортажа – и ни одной живой души, чтобы прочесть этот репортаж. Нет, это на самом деле слишком.

Эмили почувствовала, что ее ноги готовы вот-вот подломиться, смех вдруг сменился слезами и всхлипами, а внутри поднялась горячая волна отчаяния и страха. Она попыталась обуздать эти чувства, да только ни единого шанса с ними справиться у нее не было. Закрыв лицо руками, Эмили разрыдалась над всем, что отныне было потеряно.

Все, что было ей дорого, в мгновение ока исчезло. Родители, Натан, музыка, телевидение, театр, друзья и коллеги, работа – все, ради чего стоило жить, – в один далеко не прекрасный день оказалось похищено, и она осталась у разбитого корыта, одинокая и потерянная. С тем же успехом она могла бы оказаться на Марсе.

Рыдания превратились в вопль отчаяния, когда Эмили поняла: ничего из того, что она любит, уже не вернуть. Не то чтобы человечество дружно вышло по-быстрому перекурить на улице, чтобы потом снова приступить к своим обязанностям, нет – оно исчезло навсегда, прекратило свое существование, угасло за один-единственный день. Она была уверена в этом, как никогда и ни в чем в жизни.

– Дорогой Боженька, и что же мне теперь делать? – дрожа от разрывавших ее чувств, трясущимися губами пробормотала Эмили и, содрогаясь, рухнула на холодный плиточный пол, опрокинув стойку с разлетевшимися во все стороны журналами. Взвизгнув, она схватила один журнал, швырнула им в двери магазина, а потом почувствовала, как от все нарастающей боли тело снова оседает на пол и сворачивается в позу эмбриона.

Через несколько минут, исчерпав все эмоции и истощив последние физические силы, Эмили провалилась в глубокий сон, надеясь больше никогда не проснуться.

* * *

Эмили приоткрыла глаза.

Плечо от лежания на холодном кафельном полу свело судорогой, а значит, она все еще жива.

Чувствовала она себя получше – настолько хорошо, насколько это вообще возможно в подобных обстоятельствах. Сбросив негативные эмоции, она избавилась от тяжкого бремени и смогла изгнать боль из сердца и из разума, а это к добру.

Эмили встала и, разминая задеревеневшие ноги и ноющие руки, осмотрелась в маленьком магазинчике. Сколько же она спала? Наверное, пару часов, потому что тут стало гораздо темнее, чем было, когда она заходила в магазин. Поглядев в окно, Эмили решила, что время на самом деле уже близится к закату: снаружи один за другим загорались уличные фонари, заливая улицу теплым сиянием. У нее перехватило дыхание, потому что у ближайшего фонаря она увидела красную пыль. Вернее, теперь из-за оранжевого уличного освещения пыль казалась зловеще-черной, ее было очень много, и это по-настоящему взволновало Эмили. Что движет этими бесчисленными частичками, которые медленно плывут куда-то, колыхаясь размеренными волнами? Снаружи не было ни ветерка, и листва деревьев застыла в неподвижности. Казалось, пылинки образуют единое гигантское существо, которое бродит теперь по пустым улицам, выискивая нечто, ведомое только ему.

Проплывавшее мимо окна облако пыли двигалось по синусоиде, колыхаясь вверх-вниз, как гигантский дракон, которого Эмили видела в китайском квартале во время новогоднего шествия. Это одновременно и завораживало, и заставляло кровь стынуть в жилах.

Эмили подошла к окну и уставилась на плывущую по пустой улице пыль. Только вчера она стояла в кафе и наблюдала за тем, как падает красный дождь. Мир с тех пор слишком сильно изменился. Словно прошла целая жизнь, всплыло из глубин ее журналистского мозга клише. Эмили полагала, что это действительно может быть совсем другая жизнь: ведь, когда выпал дождь, тот старый мир, где она была обычной женщиной, просто проживающей свой день, взял и умер.

«Ладно, возьми себя в руки. Ты должна контролировать ситуацию», – отчитала она себя.

Ей пришлось сделать усилие, чтобы не произнести этого вслух. Искушение говорить с собой было почти непреодолимым. С тех пор как она в последний раз слышала голос другого человека, прошло около суток, и Эмили даже не подозревала, что это может оказать на нее такой сокрушительный эффект.

Что бы ни происходило сейчас за окном магазина, этому должно быть какое-то объяснение. Сейчас она работает над величайшим в своей жизни репортажем; блин, да, даже если она не последний в мире человек, она вполне может оказаться единственным выжившим репортером. И если она не задокументирует то, что творится вокруг, если хотя бы не попытается, кто тогда этим займется?

«Значит, никаких разговоров с самой собой. Во всяком случае, пока я не разберусь, что именно тут происходит».

– Чертовски верно, – сказала она вслух, позволив себе улыбнуться и переключив внимание со странного красного шторма за окном на то, что находилось по ее сторону стекла: на продукты, за которыми она, собственно, и пришла сюда.

Из магазина вынесли почти все подчистую. Там, где когда-то стояли консервы и вода в бутылках, теперь тянулось два ряда пустых металлических стеллажей. Один стеллаж был опрокинут и валялся вдоль стены, на обеих его полках остался лишь разорванный пакет порошкового пюре, большая часть которого высыпалась на пол.

Эмили осторожно, как по минному полю, пробиралась среди разбитых бутылок ликера и стеклянных банок, содержимое которых оказалось на полу и, конечно, уже испортилось, пролежав сутки на открытом воздухе. Стоявший на прилавке вентилятор колыхал газетные листы, которые были в изобилии раскиданы по полу.

Эмили знала, что в укромном месте за кассой хозяин магазина хранил запас сигарет. Сейчас там было пусто, но она все равно заглянула за стойку. На полу валялось несколько раскуроченных мягких пачек легкого «Мальборо» и какое-то количество сигарет россыпью. Эмили не курила, поэтому табачные запасы ее не интересовали, зато она заметила за прилавком банку сгущенного томатного супа. Она ненавидела томатный суп, но подобрала банку и поставила ее на стойку, потом прошла подальше за прилавок и обнаружила несколько маленьких закрытых шкафчиков, по-видимому не замеченных мародерами. В них оказалось несколько блоков сигарет, которые выглядели так, словно их срок годности давно вышел, и… выручка! В самом дальнем углу одного из шкафчиков Эмили обнаружила две газовые зажигалки и положила их на стойку рядом с банкой супа.

Маленькая подсобка на задах магазина использовалась в качестве склада. Ее деревянная дверь была взломана и висела на одной петле, на уровне замка красовался отпечаток чьей-то внушительных размеров подошвы.

Сунув голову в темную подсобку, Эмили пошарила рукой по стене, пока не наткнулась на выключатель. На потолке загорелась одинокая лампочка, но ее света оказалось достаточно, чтобы понять: тут тоже не осталось ничего, кроме мусора. Как и в торговом зале, все подчистили мародеры, оставив лишь рваные картонные упаковки да разбитые бутылки «Будвайзера» и «Миллера».

Заметив откатившуюся к стене пластиковую бутылку с водой, Эмили подобрала ее и зажала под мышкой. Отодвинув картонки, она обнаружила еще одну банку супа, на этот раз овощного (тоже не ее фаворит, но всяко лучше томатного), и пластиковую упаковку с четырьмя пакетиками фруктового микса. Два пакетика порвались, поэтому она вытащила их и отбросила в сторону.

Следующие несколько минут поисков принесли упаковку с шестью батарейками, банку тушенки и еще одну упаковку фруктового микса. Под полками валялась фунтовая упаковка копченых мясных полосок. Еще Эмили нашла шоколадную смесь для выпечки, но не взяла ее, понимая, что шансы разжиться яйцами и свежим маслом стремятся к нулю.

Удостоверившись, что она ничего не пропустила, Эмили покинула подсобку, вернулась в торговый зал и присовокупила свои новые находки к старым, поджидавшим на прилавке, а потом все вместе сложила в стоящую у входа в магазин ярко-синюю корзинку для покупок.

Не слишком богатый улов, подумала Эмили, но все же лучше, чем ничего. На этом можно продержаться еще день, а там, глядишь, она придумает план получше или ее найдут власти. Она знала, что вскоре ей придется наведаться в более крупный магазин и посмотреть, не найдется ли там побольше провизии. Если, конечно, все остальные магазины тоже не обчистили. Электричество пока еще есть, но, кто знает, сколько это будет продолжаться? А как только не станет электричества, не станет воды, отопления, да и пишу приготовить будет не на чем. Так что нужно запастись водой и готовой к употреблению пищей.

Подхватив корзинку с трофеями, она направилась к выходу. Возле дверей тихонько гудел небольшой холодильник. Войдя, Эмили не удосужилась его проверить, потому что была уверена, что он наверняка пуст, но сейчас остановилась, сдвинула его скользящую стеклянную дверцу, заглянула внутрь и выудила пинтовую упаковку клубничного мороженого.

– Парнишка, ты пойдешь со мной ко мне домой, – с улыбкой сказала Эмили, опуская мороженое в корзину.

На улице уже совсем стемнело, но Эмили видела, как кружатся в свете фонарей красные пылинки. Казалось, их пляска становится все более бурной, и Эмили едва разглядела за ней смутные очертания своего дома на противоположной стороне дороги. Свет сенсорных фонарей у входа в здание служил своеобразным маяком, и на него можно было ориентироваться, но и только. Света все еще хватало, чтобы видеть, и Эмили знала, что по дороге ей не встретится ничего, обо что можно споткнуться, но, если красный шторм усилится, ей лучше будет никуда не ходить.

Эмили осторожно слегка приоткрыла входную дверь, крепко вцепившись в дверную ручку, чтобы та ненароком не выскользнула из ее пальцев.

Она ожидала, что на нее обрушится настоящий ураган, но снаружи не было ни намека на ветер.

Частички красной пыли устремились к щелке в двери, проникли в магазин и закружились вокруг Эмили. За считаные секунды маленький торговый зал магазинчика оказался во власти красных вихрей.

Эмили стояла не шевелясь. Когда полосы пыли потянулись к ней, она машинально начала моргать, но они обогнули ее, продолжая движение в магазин, словно Эмили не существовало вовсе. Она смотрела, как пыль словно бы выполняет какие-то маневры, напоминая впервые вошедшего в дом пса, который вначале обнюхивает всю комнату, будто что-то в ней ищет, а потом, не найдя, выскакивает обратно в двери, только на смену вылетевшим на улицу пылинкам в магазин залетали все новые и новые.

Эмили подняла руку, чтобы откинуть с лица упавшую на него прядь волос. Удивительно, но стоило ей потянуться ко лбу, как красные пылинки обогнули ее руку (так вытягивает дым в опущенное автомобильное окно), будто нарочно избегая контакта с ней. Для пробы она подняла вторую руку, потом шагнула в сторону. Поток пылинок тоже сместился, причем ни одна красная частичка не коснулась Эмили: все они не долетали до нее дюйма-другого.

«Господи, это выглядит так, словно они намеренно меня обходят!»

Вдруг у нее в сознании всплыло, как тянулась пыль к лицу мертвого бродяги.

Может быть, пылинки ищут трупы?

Это предположение заставило ее вздрогнуть. Такого просто не может быть! Наверняка это было просто совпадением. Должно же существовать какое-то другое объяснение! Однако, стоя в дверном проеме и наблюдая, как красная пыль огибает ее справа, за несколько секунд облетает торговый зал и снова выплывает наружу слева от ее тела (и все это при полном штиле!), Эмили все яснее чувствовала, что ее предположение абсолютно верно.

А если – и это вполне вероятное «если» – она права, значит, происходит нечто более глобальное, чем химический выброс или природный катаклизм. Если – опять это слово – она сделала верные выводы из своих наблюдений, значит, за движениями красной пыли стоит какой-то интеллект, отправляющий пылинки на поиски мертвецов. Тогда получается, что пыль имеет искусственное происхождение. От такой мысли стало еще страшнее, хотя какой-то краешек сознания твердил, что этого и следовало ожидать. Эмили не удивило, что человечество опять угодило в яму, которую само же и вырыло, только, пожалуй, на этот раз выбраться уже не удастся. Наверное, это неминуемо должно было произойти, подумала она. После идиотских человеческих выходок, которые она наблюдала чуть ли не ежедневно, ее совсем не удивляло, что кто-то где-то обосрался по-крупному.

Обреченно вздохнув, Эмили наклонила голову навстречу потоку красной пыли, подняла с пола пластиковую корзину, вышла на улицу и направилась в сторону дома.

* * *

Обратная дорога оказалась не такой странной, как думала Эмили, но гораздо, гораздо более сложной. Из-за крутящихся красных вихрей видимость была ограничена какой-нибудь парой футов. Казалось, что Эмили попала в один из снежных шаров, которые были у нее в детстве, и там было очень страшно, но в то же время странно красиво. Пыль так и держалась от нее на расстоянии, вихрящиеся красные потоки шарахались от Эмили и рыскали по улицам в поисках чего-то лишь им ведомого. Создавалось впечатление, что журналистку окружал какой-то непроницаемый для пыли щит, приближаясь к которому пыль издавала низкий замирающий звук, будто песок падал на бумагу.

Очень, чтоб его, странно.

Содержимое корзинки Эмили вовсе не было тяжелым, а вот сама корзинка… Металлические ручки впивались в ладони, пластиковый корпус бил по бедру, а Эмили прокладывала путь среди густых пыльных вихрей. Полуослепшая от красного буйства, она не заметила кромки тротуара и так приложилась об нее обутой в туфельку ногой, что растянулась на асфальте. Корзинка перевернулась, и половина ее содержимого улетела куда-то в темноту.

В результате нескольких минут отчаянных поисков она нашла все, кроме банки с томатным супом. Что ж, невелика потеря. Однако теперь она оказалась совершенно дезориентирована и потому десять минут шла в противоположном направлении, пока не обнаружила, что оказалась в целом квартале от своего дома.

Почти полчаса спустя после того, как она покинула магазин, расстроенная и уставшая Эмили наконец толкнула дверь своего подъезда и вошла в дом. Струйка красной пыли потянулась было следом за ней, но была отрезана захлопнувшейся дверью, мгновение покружилась по холлу и рассеялась.

Эмили поставила корзину на пол и уставилась на белые полосы, оставшиеся на ладони от ее ручки. Она едва чувствовала свои пальцы. Готовясь к долгому пешему подъему, Эмили несколько раз согнула и разогнула их, чтобы разогнать кровь.

Тело элегантно одетой женщины, конечно, никуда не делось из лифта, а Эмили совершенно не нуждалась в обществе покойников, большое спасибо, с нее на сегодня достаточно. Еще несколько раз согнув и разогнув пальцы, она подхватила корзинку и двинулась по лестнице на свой семнадцатый этаж.

* * *

Эмили стояла у окна и смотрела на улицу. Она уже разобрала свой драгоценный улов, заодно проведя ревизию уже имевшихся припасов. Получилось совсем немного. Еды у нее оказалось дня на три, а воду, постаравшись, можно было растянуть на неделю.

Прежде чем отправиться в постель, Эмили решила наполнить водой ванну и несколько пустых пластиковых канистр. Тогда воду в бутылках можно будет пока не трогать. Водой из ванны можно будет мыться и стирать одежду, а для умывания набирать воду в тазик. Эмили не знала, как долго водоочистные сооружения могут функционировать без вмешательства человека, так что, наверно, лучше перестраховаться и с завтрашнего дня не пить воду из-под крана. Кто знает, какие ядовитые примеси могут там оказаться, когда кругом миллионы незахороненных мертвецов. В окрестных магазинах и соседских квартирах наверняка можно добыть воду в бутылках, поэтому рисковать незачем. Но, прежде чем смириться с необходимостью жестко экономить и осторожничать, она намеревалась побаловать себя.

Перебравшись из гостиной в ванную, Эмили открутила оба крана и не закрывала их, пока вода не встала почти вровень с краями ванны, щедро сыпанула туда ароматическую соль, прихватила с собой принесенное из магазина мороженое, скинула грязную одежду и погрузилась в исходящее паром тепло.

Она отмачивала свои натруженные мышцы целых сорок пять минут. Когда Эмили вылезала, вода почти остыла, а сама она стала морщинистой, как шарпей. Мороженое было съедено, зато Эмили снова почти почувствовала себя человеком. Ванна была настоящей роскошью, и журналистка знала, что в обозримом будущем не сможет снова ее себе позволить.

Пока Эмили вытиралась, ванна опустела, и можно было снова наполнить ее холодной водой. Эмили натянула свой любимый розовый фланелевый халатик и направилась в гостиную.

Теперь она сидела у окна в эркере и смотрела вниз, в темноту. Улица была практически невидима, даже свет фонарей едва пробивался сквозь густые потоки красной пыли, которой, казалось, становилось с каждой минутой все больше. Когда потная и утомленная Эмили вернулась в квартиру, было уже слишком темно, чтобы утверждать наверняка, но она была готова поспорить на последний доллар: то, что творилось при ней в магазинчике шаговой доступности, происходило сейчас по всему городу, а может быть, и по всей стране.

Теперь, когда Эмили сидела, завороженно глядя на вихри красной пыли за окном, на нее снизошло чувство облегчения. Снаружи происходило нечто ужасно масштабное и непостижимое, на что она никак не могла повлиять, и, черт побери, ей становилось легче от того, что делать ничего и не нужно. Все, что от нее требуется, – сидеть и смотреть это шоу, наблюдать за тем, что происходит, и надеяться, что в конце концов пыль уляжется и все остальное (ах, простите мне дрянной каламбур, подумала она) уляжется тоже.

А приятно, призналась себе Эмили, освободиться от всякой ответственности, стать простым наблюдателем, не думать о политических интригах, не смотреть ни с чьей точки зрения… в репортерские времена ей постоянно приходилось со всем этим сталкиваться. Теперь все было так просто и в каком-то смысле даже правильно.

Эмили еще около часа наблюдала приливы и отливы заполонившего улицу потока красной пыли, а потом почувствовала, что ее веки отяжелели. Широко зевнув, она задернула шторы, отправилась в спальню и закрыла за собой дверь, оставив снаружи и этот мир, и этот день.

День третий

Глава девятая

Эмили проснулась словно от толчка.

Высунув нос из-под одеяла, она глянула на будильник у кровати. На нем ярко-красным светились цифры: 8:23. В спальне было слишком жарко, наверно, накрылся кондиционер. Судя по будильнику, электричество пока никуда не делось, значит, может быть, вышел из строя термостат.

Эмили вылезла из постели, надела висевший на крючке халатик и отправилась к кофеварке. Она загрузила туда кофе на шесть чашечек, потому что была абсолютно убеждена – предстоит шестичашечковый день.

Она отлично выспалась и впервые со дня конца мира на самом деле нормально себя чувствовала и хорошо соображала. Значит, нужно обдумать, как ей добраться до остальных выживших. Теперь было очевидно, что от простого обзвона мест, где могли организовывать спасательные работы, толку не будет, и вчера она старалась зря. Эмили была почти уверена, что не только она выжила на всем белом свете, – такое невозможно просто по закону средних чисел. Значит, сегодняшний день нужно посвятить тому, чтобы найти остальных.

Взяв в мойке чистую кружку и наполнив ее кофе, она пошла к окну гостиной. Ее сознание жег вопрос: как ей искать этих самых остальных, когда нет ни малейшего намека на то, кто они, где находятся, да и вообще, существуют ли в природе.

Как? Как? Как?

Эмили потянулась к окну и отодвинула шторы.

За окном – за окном семнадцатого этажа, уточнила Эмили, – не было ничего, кроме клубящейся красной пыли. Эмили не могла отойти, не могла даже пошевелиться – так загипнотизировало ее зрелище бурных красных вихрей.

Они заполняли все видимое пространство на многие мили вокруг. Внизу Эмили разглядела тусклый свет фонарей, реле которых приняли плотные рои красной пыли за преждевременно наступившую ночь. Пылинки кишели за окном, как мухи, слетевшиеся на протухшее мясо. Вот именно как мухи – это показалось Эмили самой лучшей аналогией. Пылинки вели себя как рой насекомых, который методично облетает окрестности в поисках пищи.

Могла ли она ошибиться? Может, эти штуки, которые Эмили воспринимала как пыль, на самом деле были каким-то видом животных? Она приникла к стеклу, стараясь отследить полет одной пылинки, но та двигалась слишком быстро и исчезла, прежде чем Эмили успела хорошенько ее рассмотреть. Пришлось переключиться на другую, побольше. Эмили удалось некоторое, пусть очень короткое, время не упускать ее из вида, и журналистка решила, что, уж конечно, таких насекомых не бывает. Пылинка выглядела… ну как пылинка. Или даже, скорее, как пыльца. Округлая, неправильной формы, с какими-то странными торчащими острыми штуками, она при этом не казалась плотной и монолитной, а наоборот, просвечивала и была почти такой же тонюсенькой, как семена одуванчиков, которые Эмили видела дома, в Айове.

Окно ограничивало обзор, поэтому невозможно было сказать, на какое расстояние простирается пыльная буря. Если Эмили хочет это узнать, ей нужно выйти из квартиры. Есть надежда, что пыль по каким-то причинам клубится с этой стороны здания, а в других местах ее нет. Потому что мысль о том, что подобное творится по всему городу, ужасно расстраивала Эмили.

Она отперла замок, открыла входную дверь… и замерла на ее пороге, не успев сделать и шагу.

Снаружи в квартиру вдоль потолка потянулся усик красной пыли. Эмили высунула голову за дверь и быстро осмотрелась. Со стороны площадки перед лифтом в коридор проникала красная пыль, она кружилась и клубилась под потолком слоем где-то в дюйм толщиной. В нескольких футах от главной лестничной площадки ее поток разделялся на два рукава, один из которых устремлялся к квартирам по правую сторону от лифта, а другой потихоньку полз в сторону Эмили. Но это было еще не все. Пряди пыли тянулись к каждой двери: так неощутимый ветерок гонит куда-то струйки дыма. «Или гигантский монстр тянет свои щупальца», – содрогнувшись от ужаса, подумала Эмили, наблюдая, как очередная струйка пыли отделилась от главного потока и потекла к квартире миссис Янович, всего в трех дверях от ее собственной. Струйка ползла по двери вниз, и ее кончик слегка шевелился из стороны в сторону, словно ощупывая дорогу. Вот часть пыли проникла в крошечное отверстие замочной скважины, пока основная масса пылинок продолжала путь вниз и, достигнув пола, пыталась просочиться в узкую щель под дверью.

С нее достаточно, решила Эмили. Блин, более чем достаточно. Она захлопнула входную дверь, бросилась к бельевому шкафу, распахнула его и вытащила охапку самых толстых полотенец, которые только смогла найти. Потом она побежала в кухню, поскользнулась на повороте и чуть было не приложилась головой об угол посудного шкафчика, но в последний момент смогла восстановить равновесие. Сунув полотенца в раковину, она выкрутила на максимум оба крана и, убедившись, что ткань хорошенько намокла, снова поспешила к двери, чтобы как можно плотнее заткнуть все щели, как будто снаружи бушует пламя, и нужно не пустить в квартиру дым. Боковины двери и ее верх не внушали опасений, потому что домовладелец установил на них пластиковые пылеуловители, а вот о замочной скважине следовало позаботиться. Она была слишком мала, чтобы ее можно было заткнуть полотенцем, а использовать мокрую бумагу Эмили побоялась: еще не хватало замуровать себя в квартире. Ведь когда-нибудь ей все-таки понадобится выйти!

Снова бросившись в кухню, Эмили принялась открывать все ящики подряд, потому что знала: где-то там должен быть скотч. Он обнаружился в третьем по счету ящике за кучей пакетов, в которых Эмили приносила домой покупки.

На бегу она зубами оторвала две восьмидюймовые полоски коричневого скотча и прижала их к замочной скважине как раз в тот миг, когда оттуда начали появляться первые красные пылинки. Эмили посмотрела, как они летят в сторону кухни, оторвала еще кусок скотча и налепила его поверх первых двух. «Это для пущей надежности», – подумала она и, отступив на шаг, окинула дверь оценивающим взглядом: не проникает ли еще откуда-нибудь красная пыль? Однако все было в порядке. Еще раз осмотрев дверь, Эмили тяжело вздохнула.

Тут ее поразила новая мысль, заставившая выругаться вслух. Сегодня утром сдох кондиционер. Воздух в квартиры подавался через два громадных внешних блока, установленных на южной стене дома. От них сквозь стены тянулись воздуховоды, которые заканчивались потолочными отверстиями в каждой комнате здания. Конечно, не исключено, что там просто что-то сломалось, все-таки система уже несколько дней работает без какого бы то ни было человеческого участия. Но, понаблюдав за пылью, которая искала любые способы, чтобы просочиться в квартиры, Эмили сильно сомневалась, что причина поломки – технические неполадки. Скорее всего, кондиционер перестал работать из-за проникшей в него красной пыли. Может быть, она прямо сейчас прокладывает свой хренов путь по воздуховодам в каждую хренову квартиру.

Схватив рулон скотча, Эмили помчалась в гостиную. Вентиляционный люк оказался слишком высоко, и ей пришлось взять стул, поставить его на стеклянный столик, за которым она обычно перекусывала, вскарабкаться на эту конструкцию и сдвинуть бегунок, перекрывая доступ воздуха извне. Но даже теперь, когда воздуховод был заблокирован, в нем оставалась небольшая щель, вполне достаточная для того, чтобы в нее могла просочиться красная пыль. К тому же крышка вентиляционного люка крепилась двумя винтами и прилегала к потолку неплотно, оставляя видимый невооруженным глазом зазор.

Эмили принялась отрывать полоски скотча и герметично залеплять ими щели между крышкой вентиляции и потолком, старательно работая кончиками пальцев. Потом она оторвала еще несколько кусков и налепила их поверх лючка, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы перекрыть доступ пыли. Если это не так, она попадет как кур во щи.

Минут через двадцать Эмили налепила последний кусок скотча на вентиляционный лючок спальни. Теперь все дыры были заделаны, а скотч еще остался, и, если понадобится, им можно будет заклеить что-нибудь еще. Впрочем, Эмили была уверена, что ничего не пропустила, и ее квартира тепепрь полностью загерметизирована.

А вот и следующая проблема, сообразила Эмили. Без притока воздуха в квартире скоро станет жарко. Собственно говоря, если верить ощущениям, температура в спальне уже начала подниматься. Конечно, это могло ей просто показаться, ведь последние полчаса Эмили металась по дому, как ненормальная, и, конечно, сильно вспотела. Неважно, кажется ей это или нет, рано или поздно кислород постепенно закончится, и квартиру придется проветрить, даже если в воздухе еще будет висеть эта чертова пыль.

Теперь, когда доступ пыли в квартиру был перекрыт, Эмили почувствовала, как ее отпускает паника, и стала припоминать умопомрачительное явление, свидетелем которого она только что стала, пропуская его через фильтры своего репортерского мозга.

По ее мнению, пытаясь проникнуть в квартиры, красная пыль продемонстрировала неоспоримые признаки интеллекта. А значит, то, что происходило в последние сорок восемь часов или около того, не было просто случайностью или экологической катастрофой. Эмили стала свидетельницей части некоего гораздо более масштабного феномена. Этот феномен, в свою очередь, тоже был частью какого-то глобального процесса или замысла. Она не знала, какого именно, и чутье подсказывало, что ей пока не найти ответа на этот вопрос. Но, каким бы ни был ответ, Эмили теперь понимала: красный дождь и все последующие события методично и целенаправленно приближают какую-то определенную конечную цель.

* * *

Эмили быстро глянула в окно, чтобы проверить, не утихает ли красная буря. Каждый раз, когда она отодвигала занавеску, ей казалось, будто пыльные вихри беснуются пуще прежнего. На этот раз невозможно было даже понять, горят ли внизу на улице фонари, – такое плотное облако окутало Манхэттен. Шли часы, Эмили слонялась по квартире, включала телевизор и щелкала по каналам в надежде наткнуться хоть на какие-нибудь признаки жизни, но находила лишь закольцованные обращения служб безопасности, мол, оставайтесь дома до особых указаний. Как ни странно, по-прежнему работали спутниковые каналы. Эмили сообразила, что они, скорее всего, были запрограммированы заранее, может быть, на несколько недель вперед, и вещание будет продолжаться, пока не пропадет электричество или пока спутники не сойдут с орбит.

Она решила попытать счастья в Интернете, вытащила из рюкзака лэптоп и подключила его к док-станции на маленьком столике в углу спальни. Она воткнула кабель, ожидая, что Сеть давно рухнула, но, к ее удивлению, индикатор подключения к Интернету из красного стал зеленым. Она была онлайн!

Вначале Эмили проверила новостные сайты. На Си-эн-эн все еще висел заголовок о красном дожде, та же ситуация была и на сайтах Эм-эс-эн-ви-си и Фокс – порталы загружались, однако новости на них были старые. Она попыталась загрузить вебсайт местного телевизионного канала, но на мониторе появилась надпись: «Ошибка 404. Страница, которую вы ищете, не может быть найдена». Не обескураженная, Эмили занялась соцсетями, список которых составила еще накануне, пытаясь отыскать хоть какой-то намек на свежие сообщения. Это было все равно, что искать пресловутую иголку в стоге сена размером с весь земной шар.

Она залогинилась в Твиттере и прочла старые твитты, которые пропустила раньше. Эмили не заходила сюда после красного дождя; большинство сообщений выражало вызванную им озабоченность или страх. Авторы некоторых твиттов сообщали, что намерены затихариться где-нибудь и переждать бурю, была даже парочка высказываний, авторы которых считали, что никакой угрозы нет, а есть лишь массовая беспочвенная истерия.