Текст книги "Крысиный принц"

Август вспомнил, как разработчики программы уверяли в прессе, что спрятаться и обмануть их систему просто невозможно – парики, очки, грим, плохая освещённость не имеют никакого значения. Facelt распознаёт несколько десятков отличительных черт каждого лица, причём даже если физиономия преступника лишь мелькнула в поле объектива на долю секунды.

А вдруг данные на Августа уже находятся в их базе? ФБР нельзя недооценивать, своё дело они знают. С другой стороны, не прятаться же ему в укромных уголках терминала – такое поведение лишь вызовет подозрение спецслужб. Значит, нужно вести себя естественно – рассматривать скульптуры, ходить по магазинчикам, читать прессу.

Кстати, хорошая идея… Август зашёл в книжный магазин «Эймундссон» на втором уровне здания. Там он купил книжку «Вокруг Исландии», после чего расположился с ней в кафе «Каффитар» за чашкой капучино. Можно было бы, конечно, поискать, где подают исконно-исландское жаркое из мяса кита, но из-за болезни есть не хотелось. Август ограничился простым рогаликом и кофе.

Очередной глоток горячего душистого напитка стал Августу поперёк горла – в кафе зашли два человека в серых плащах с подозрительно-одинаковой выправкой и колючим взглядом.

Феликс насторожился. ФБР – могущественная организация, а он пока не на своей территории, всякое может произойти.

Ну нет, назад он в любом случае не полетит. Перспектива сидеть за решёткой и доказывать свою непричастность к убийству милого американского паренька, каким Кевина Масси представят в прессе, к тому же сына известного политика, его не устраивала совершенно. На это уйдёт слишком много времени и сил, если вообще удастся.

Он скучным взглядом уставился в книгу, но внутренне собрался как пружина. На цветной фотографии двое бородатых путешественников в каяке энергично гребли вёслами среди белоснежных льдов. Подбородком Август упёрся в кулак – так, чтобы не показать вошедшим оцарапанный затылок – в шапочке в здании было глупо находиться.

Оружия при себе у него не было, но он и без оружия опасен, как три кобры. Если бы он был террористом, то по степени подготовки наверняка находился бы в топовой двадцатке. В крайнем случае придётся скрыться в Рейкьявике, а затем перебираться в Лондон, изменив внешность и документы.

Парни в плащах придирчиво осмотрели кафе. Их тренированные взгляды скользнули взглядом по залу, на секунду зацепившись за читающего Августа. Потом они о чём-то пошептались с барменом и удалились.

Феликс надкусил рогалик и медленно допил кофе. Потом он ещё минут десять пошелестел для вида страницами и неторопливо побрёл на посадку, внутренне готовый ко всем неожиданностям.

11

10 ноября 2013 года, воскресенье, 07:20. Окрестности Лондона

Всю вторую половину ночи шёл дождь. Ноябрь берёт своё: к рассвету заметно похолодало, промозглый ветерок гоняет клочья сизого утреннего тумана над мокрой брусчаткой, перебирает бусы тяжёлых капель на голых ветках деревьев, дрожит капризной нервной рябью на поверхностях чёрных луж.

Пол Эванс, сорокадевятилетний профессор инженерного факультета Имперского колледжа Лондона, выбежал, как обычно, из своего дома на Палмерстон-роуд в семь двадцать утра. Бр-р-р! Зябко! После того как они расстались с Магдой, Пол совершает пробежки каждый день, за три месяца лишь два раза пропустив тренировку.

За это время он стал чувствовать себя намного лучше: подтянулся живот, мышцы окрепли и налились силой. Студентки стали кокетничать с ним, чего он раньше не замечал. Да и мысли в голове пришли в порядок – наступило какое-то успокоение, вернулась прежняя вера в себя.

А ведь поначалу он был разбит признанием жены как старый глиняный кувшин. Шутка ли, когда в лицо заявляют, что уже двенадцать лет изменяют тебе с каким-то молодым архитектором из вшивого строительного офиса! Пол тогда чуть не умер от обиды и унижения. Ничего, выжил… Сердечко, правда, пошаливало. Взялся за себя. Спорт, диета. Только вот курить жутко хочется – спросонья рука по привычке тянется за сигаретой. Зато утренний кашель уже месяц как прошёл, что не может не радовать.

Ладно, всё прекрасно! От разводов ещё никто не умирал. Надо бы только найти время и вещи разобрать после переезда, а то спотыкаешься о коробки, как на вокзале.

В это раннее утро Лондон ещё спит. К тому же воскресенье – это не понедельник, когда все спешат на работу. Сейчас на улице – ни души. Светает поздно – ночные сумерки едва начинают рассеиваться, и одноэтажные дома вокруг выглядят странными мрачными силуэтами, как в мистических фильмах.

Можно было бы, конечно, выбегать немного позже, засветло, но всё равно спит он мало: просыпается рано, долго ворочается, пыхтит, подбивает кулаком подушку, а потом лежит, вглядываясь в серый квадрат потолка.

«Эх, Магда, Магда! Когда уж ты отпустишь меня!» Обида всё еще ворочается внутри шершавым комком, грызёт душу. Одна надежда – на лекаря по имени Время…

Пол сворачивает направо, на улицу Шин-Лэйн, и бежит по направлению к Ричмонд-парку. Полиэстеровый спортивный костюм шелестит складками, полосатые кроссовки «Гола» ритмично отбивают чечётку по лужам. В сумерках эти звуки слышатся чётче и громче, чем днём, свистящим эхом отражаясь от стен и мостовой. Главное, держать дыхание: два шага и вдох, два – выдох. Раз-два, раз-два!

До Ричмонд-парка по Шин-Лэйн полторы тысячи футов – три минуты бега. Пол рассчитывает время так, чтобы ворота в парк уже были распахнуты. Летом их открывают в семь утра, зимой – в семь тридцать. За время его пробежек служители ещё ни разу не опоздали. Зачем они вообще их закрывают на ночь? Может, чтобы олени не разбежались? Их вроде там несколько сотен. Хотя почти все парки в Лондоне закрываются на ночь – традиция…

Вход в парк едва угадывается в темноте. Ага, массивные кованые ворота, с красными отражателями для автомобилей, уже открыты. В проёме между толстыми кирпичными столбами стелется туман.

Пол бежит прямо по дороге. Парк просто огромный. Почти две с половиной тысячи акров холмистой равнины разбавлены пятнами прудов и островками леса из вековых деревьев. Могучие дубы в три обхвата помнят и королеву Викторию, и Эдуарда Восьмого, и адмирала Нельсона.

Когда-то, в начале семнадцатого века, Карл Первый прятался от чумы в Ричмондском дворце на Темзе. Заодно, чтобы не умереть от скуки, он прикупил здешние окрестные земли для охоты. Именно на этих землях, благодаря чуме, и был разбит Ричмондский парк.

По парку проходят несколько главных улиц с асфальтовым покрытием. Пол вприпрыжку перемахнул через Сойерс-Хилл. По ней, если идти на восток, можно попасть к зданию управления парком и полицейскому офису, расположенным на территории.

Но Пол бежит дальше через лес, к Королевской балетной школе – бывшей резиденции Георга Второго. Здесь тоже асфальт, но дорога становится намного уже. Маршрут у Пола отработан, и он никогда не изменяет его во время пробежки.

Помимо асфальта, парк исполосован множеством грунтовых троп для пеших и конных прогулок. Когда-то по ним можно было ездить и на велосипедах, но сейчас это запрещено.

Пробежав мимо комплекса балетной школы, Пол сходит с асфальта и сворачивает по грунтовой тропинке к Загонным прудам.

Два самых больших водоёма Ричмонд-парка разделены между собой узкой и длинной дамбой. На эту дамбу в те далёкие времена, когда не было Интернета и автобусов, загоняли оленей для королевской охоты. Сейчас по ней просто проходит пешеходная дорожка, с которой можно полюбоваться на пруды и вообразить себя благородным охотником или благородным оленем – кому что по душе.

По дорожке к прудам бежать становится тяжелее, из-под ног разлетаются камешки, иногда отдавая лёгкой болью сквозь мягкие подошвы кроссовок. Пол забегает на дамбу и на секунду останавливается, чтобы отдышаться.

В сумраке оба пруда выглядят магически. Воды не видно, но её присутствие угадывается в лёгком запахе тины и тихом покрякивании какой-то одинокой болотной птицы. Через едва различимую, светлую полоску дамбы таинственно переползают, словно сказочные морские чудища, волны сизого тумана.

Очарованный волшебством, Пол не может двинуться с места, боясь потревожить этот волшебный мир.

– Да-а, здорово! – подумалось ему. – Какая вокруг красо… Господи! Это ещё что такое?!

В густых клубах стелющегося тумана, прямо по центру дорожки через пруды, угадывается невысокая чёрная фигура. Пол замирает от страха.

– Что это такое? Может, пень? Сам ты пень! – обругал себя Пол. – Не было тут вчера никакого пня! И позавчера не было! Вообще нет тут никаких пней!

Бежать вперёд расхотелось. Однако нужно на что-то решиться – не стоять же тут до рассвета.

– Эй! – слабо пискнул он и не узнал свой голос. – Кто там?

Ответа не последовало. Пол нерешительно переминается с ноги на ногу. Эх, посветить бы! Жаль, фонарика нет или смартфона. Может, собака? Или олень? Точно, олень! Эта мысль вселяет в него уверенность и даже улыбку. Решив прогнать животное с дороги, он хлопает в ладоши.

– Пошёл отсюда! Брысь! – профессор свистит, машет руками, словно прогоняя кого-то, и два раза громко ударяет ладонями по коленям.

Никакой реакции. Вот незадача…

Превозмогая страх, Пол стал потихоньку, с остановками, приближаться к чёрному силуэту. Низкая, не выше четырёх футов, фигура высится над туманом, как призрак Снежной Королевы. Угадывается голова, широкие человеческие плечи, но почему он такой низкий и чёрный как смоль?

Пол подкрадывается к фигуре на расстояние около двадцати футов – ближе не рискует. Он долго всматривается сквозь сумерки и туман в мрачный силуэт, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь. Тишину прерывает только уханье болотной птицы, что только усиливает нервное напряжение.

Внезапно Пол замирает, увидев что-то. Через секунду он испуганно взмахивает руками, приглушённо ахает и, развернувшись, сломя голову бежит от чёрной фигуры. Слава богу, до офиса полиции в парке рукой подать – четыре минуты быстрым бегом…

* * *

До офиса полиции Пол добежал за три с половиной минуты. Ещё через восемь минут «Воксхолл-Астра» с сержантом Ломаном, констеблем Бекером и испуганным Эвансом на борту с визгом остановился на парковке недалеко от Загонных прудов, со стороны Лон-Плантейшн. Белый автомобиль с оранжево-синими полосами по бокам и надписью «Столичная полиция» сверкает огнями сигнализации как новогодняя ёлка.

– Не волнуйтесь, мистер Эванс, сейчас мы во всём разберёмся, – высокий и жилистый Хантер Ломан поправил фуражку с шахматным красно-белым околышем. – Оставайтесь у машины, так безопасней. Пойдём, Джон, посмотрим, что там за чёрный упырь.

Джон Бекер криво усмехнулся и сплюнул. Констебль не любит, когда под конец смены возникают всякие неожиданности. Вот и сейчас он нутром чует, что добра от этого случая не жди. А так хочется снять ненавистную форму и пропустить бокальчик-другой холодного бархатного пивка! От предвкушения блаженства рот наполнился слюной, а в носу защекотали пузырьки ароматного хмеля. Джон вздохнул и выругался про себя.

Оставив машину, они двинулись к прудам, до которых по грунтовой дорожке около шестисот ярдов. Эванс нервно топчется у «воксхолла», но не выдерживает и бежит за полицейскими, держась чуть поодаль.

Идут молча. Слышится лишь шорох камней под ногами. Новый день вступает в права, понемногу растворяя сумерки в бледном утреннем свете. Пахнет сырой землёй и тиной. Туман по-прежнему низко стелется над водой и дамбой между прудами.

Ага, вот и фигура показалась. Стоит на месте – не шевелится, зараза! Выглядит как чёрная головешка – подходить не хочется. Хорошо, хоть болотная выпь замолкла… Полицейские останавливаются. Эванс не успевает притормозить и утыкается носом в спину Бекеру.

– Вот чёрт… – цедит сквозь зубы Ломан и переводит взгляд на остолбеневшего Бекера. – Ночью его тут не было. Что за хрень, как думаешь?

Тот недовольно повёл плечами и буркнул:

– Сейчас узнаем. Подходим потихоньку.

Как по команде, с лёгким свистящим звуком в руках у Ломана и Бекера появились телескопические полицейские дубинки из металла. От неожиданности Пол вздрагивает.

Тихо, почти крадучись, полицейские и профессор шаг за шагом приближаются к чёрному силуэту. За несколько ярдов они останавливаются как вкопанные.

Перед ними, прямо по центру дорожки через дамбу, на стуле с высокой, как у трона, спинкой сидит человек. Из-за тумана и сумерек он показался Эвансу фигурой невысокого роста. Сидит прямо, руки держит на коленях. Одет как на приём к королеве. Классический костюм-двойка, лакированные туфли, тонкие кожаные перчатки – всё чёрного как смоль цвета. Но самое главное не в этом…

Можно как-то попытаться объяснить его ночное присутствие в закрытом парке, странный, для прогулок на природе наряд, стул, который, видимо, он приволок с собой. В конце концов, на земле много чудаковатых эксцентричных натур. Им нипочём запреты и правила – они живут в искажённом мире и действуют сообразно собственным выдуманным законам. Основная масса людей считает их придурками. Но для чего этот тип напялил на себя маску палача?!

Чёрный широкий колпак ниспадает на плечи, сквозь прорези маски видны открытые глаза. Человек в костюме буравит их тёмными зрачками – от такого острого как шило взгляда нашим героям становится не по себе.

– Сэр! – от волнения голос Ломана звучит почти фальцетом. – Сэр, назовите своё имя!

В ответ – тишина. Человек на стуле даже не пошевелился.

– Сэр, повторяю, назовите своё имя! С вами всё в порядке? Вы меня слышите?

Молчание. Переглянувшись, полицейские стали медленно подходить к сидящему, держа дубинки готовыми к бою. За их спинами маячит Эванс.

Приблизившись вплотную, Ломан снова окликнул неподвижную фигуру. Ответа не последовало. Тогда констебль осторожно протягивает руку и трясёт её за плечо. Никакой реакции.

Сержант наклоняется и глядит в глаза человека в чёрном. Несколько секунд он внимательно смотрит в прорези, покачивая головой из стороны в сторону, как змея перед атакой. Затем Хантер выпрямляется, аккуратно берётся за кончик колпака и медленно тянет вверх. Маска послушно поднимается. Низенький полный Бекер краснеет, на лбу проступает испарина. Констебль напряжён и стоит наизготове, отведя в сторону дубинку для удара.

Лица человека теперь не видно совсем – скрывают широкие складки основания колпака. Сквозь чёрный материал видны очертания контура носа сидящего. Время словно останавливается. В следующий миг, когда напряжение достигает критического пика, Ломан рывком сдёргивает маску… И вздох облегчения вырывается у всех разом. Даже испуганный профессор за спиной Бекера нервно рассмеялся. Перед ними сидит не человек, а одетый с иголочки витринный манекен…

Теперь смеются все. Напряжение спадает, сумрачный рассвет вырвался из мистической тьмы и заиграл нежными утренними красками. Понятно, что посадить на дорожку одетую куклу с витрины магазина – это чей-то, хоть и глупый, но розыгрыш, а не жуткое преступление. Шутник не забыл даже про белоснежную рубашку и чёрный галстук, тщательно повязанный узлом «Виндзор». Хмурый Бекер расплывается в довольной улыбке, и запах хмеля опять щекочет его алчущие ноздри.

– Ну, мистер Эванс, и напугали же вы нас, – смеётся Хантер. – Я последний раз так трясся, когда фильм «Сонная лощина» смотрел, люблю это дело – мистику там всякую, ужасы… До костей пробирает, аж мороз по коже! Честно скажу, патрульные, конечно, должны каждые два часа парк объезжать, но сегодня ливень с вечера зарядил, так что мы за ночь только разок и крутнулись с Джоном. Чего уж, думаем, зря машину гонять – кто сюда в такую погоду сунется!.. А тут – вы, как снег на голову!

Он весело смотрит на манекен. Это кукла мужского пола, такие стоят в каждом втором магазине одежды. На пластмассовой голове телесного цвета аккуратно прорисованы губы, на щеках играет лёгкий румянец. Глаза манекена устремлены вдаль. Лицо симпатичное, хотя и немного женственное.

– Ну, вставайте, сэр, пошалили, и будет! – сержант с громким шлепком положил ладонь на голову куклы. – Ах ты, пластиковая душонка!

Голова манекена под тяжестью руки Ломана вдруг кренится, подаётся вбок и падает. Изумлённым взорам троицы предстаёт аккуратно рассеченная шея. Видны кости позвоночника и срезанные артерии, розовеет мясо с белыми прожилками. Эванс ахает и замолкает. Воцаряется тишина. Рассвет снова гаснет, мрачные тучи нависают над парком.

– Ах ты чёрт! – хрипит сержант Ломан и тянется за рацией в кармане лимонного полицейского жилета.

В тёмном пруду, словно издеваясь, глухо стонет болотная выпь.

12

В Рейкьявике всё обошлось благополучно – посадка и взлёт прошли как по маслу. Через три часа, в 11:15 по Гринвичу, самолёт приземлился в самом загруженном аэропорте мира – лондонском Гатвике.

Ещё через час поезд «Гатвик Экспресс» доставил пассажиров на железнодорожный вокзал Виктория. Август спустился в метро и доехал по зелёной ветке до станции «Чизвик-Парк».

Оставив за спиной круглое здание станции метрополитена, он привычно идёт вверх по Актон-Лэйн. Слева тянется ряд одинаковых двухэтажных с мансардами особняков из красного кирпича. Их белые, как под копирку, окна смотрят в парк с вековыми вязами. Летом всё пространство между деревьями зарастает травой. Августу нравится то время, когда работники парка занимаются стрижкой газона. Вокруг рычат газонокосилки, в воздухе витает сизый дымок, пахнет бензином и свежескошенной зеленью. Как в деревне! Не хватает только мычания коров да блеянья овец. Идиллия!

Миновав быстрым шагом безликую улочку Эвершед-Уок, Август выходит на Бомон-роуд. Здесь красный кирпич уже не является монополистом. В цвете фасадов преобладают серые, грязножёлтые и голубые оттенки. Входные двери у большинства домов украшены арочными сводами.

Через четыреста ярдов Август сворачивает налево, на Флэтчер-роуд. Он почти у цели. Три кирпичных дома-близнеца, светло-коричневого цвета, носят символичное название «Двор Холмса». Их четырёхэтажные корпуса одинаково повёрнуты к улице на тридцать градусов, как спортсменки в синхронном плавании. В дальнем из них, доме номер двенадцать по Флэтчер-роуд, на третьем этаже, и живёт Август.

Он открывает дверь – наконец-то дома! Как будто и не было Нью-Йорка, задрипанного отеля в Моррисании, маньяка Масси… Маленькая односпальная квартирка – а зачем ему больше? Площадь жильца вполне устраивает, цена тоже. У его квартиры хорошее качество: окно кухни выходит на одну сторону дома, а окно спальни – на другую. Всегда можно полюбоваться солнечными лучами.

В месяц Август отдаёт за аренду тысячу двести восемьдесят фунтов. Он одинок, работа на Фонд не способствует заведению семьи. У него нет даже постоянной подружки. Да что там подружки – и собаку завести себе позволить не может. Кто её будет выгуливать, когда хозяин в командировке? Да и вообще, сегодня повезло – остался жив, но кто знает, что будет завтра? Какой из маньяков окажется хитрее и сильнее охотника?

Август суёт нос в холодильник и грустно смотрит на пустые полки. Лишь открытая баночка томатного соуса «Лойд Гроссман», такая же одинокая, как хозяин квартиры, уныло притаилась в дальнем уголке. Хочется что-нибудь поесть и выпить, но он устал и не рвётся тащиться в магазин.

Август включает мобильник с английской сим-картой. Почти сразу же раздаётся трель. Звонит Джина – помощник директора его конторы.

– Феликс? Ты добрался, всё в порядке? – строгий сухой голос звучит так, что даже если и не всё в порядке – говорить об этом с ней не хочется.

– Да, Джина, я только что…

– Завтра в десять тебя ждут, – Джина не даёт ему договорить, – и, пожалуйста, без опозданий!

Трубка замолчала.

«Вот интересно, почему каждая секретарша считает себя такой важной гусыней? Где этих овец клонируют? Что за мания величия? Дура!»

Август долго лежит в горячей ванне, наслаждаясь теплом, не торопясь моется, потом пьёт очередную порцию таблеток. После ванны веки наливаются свинцом. Усталость накатывает мягкой волной и требует плюнуть на всё… Действительно, надо отдохнуть. Он включает ноутбук, ставит на пятьдесят повторов вторую часть третьей оркестровой сюиты Баха, нахлобучивает огромные профессиональные наушники «Фостекс» и проваливается в сон. Голод подождёт…

13

11 ноября 2013 года, понедельник, 10:00. Лондон

Утром Август едет в контору. Машины у него нет – это дорого и абсолютно непрактично. Лондонские власти делают всё, чтобы заставить жителей пользоваться общественным транспортом. Штрафы и дикие цены за парковку делают свое чёрное дело. Если машина Августу в самом деле понадобится, он всегда может взять в конторе любимый «Кантримен» или тот же «воксхолл».

Правозащитный центр «Содействие» располагается на северо-востоке Лондона, в Стратфорде. Длинное и унылое офисное здание на Хай-стрит носит гордое название «Кингз Хаус». Мелкие фирмочки, снимающие здесь помещения, занимаются в основном подбором персонала, консультационными услугами и бухгалтерским аудитом.

«Содействию» принадлежат две крошечные клетушки на втором этаже. Примитивная, почти спартанская мебель, простенькие компьютеры, принтер, пара телефонов и шредер – вот всё убранство правозащитного центра. Стулья для посетителей подобраны жёсткие и неудобные, чтобы гости не задерживались надолго. Синий линолеум и стены, выкрашенные в голубой цвет, тоже настраивают на прохладную встречу.

Здесь ведётся приём переселенцев из Африки и Ближнего Востока. Всем им нужно одно – получить денежное пособие, продуктовые талоны и прочие социальные выплаты. На разговоры о поиске работы мигранты откликаются с удивлением и неохотой. Зачем работать, если и так можно прожить?

Правда, сейчас в стане этих профессионалов от безработицы царит небольшой переполох. В газетах пишут о грядущих ограничениях по выплате пособий с нового года – слишком много желающих стараются откусить от казённого пирога. Премьер-министр так и заявил, что правительство устанавливает жёсткие сроки выплат: в большинстве случаев они будут ограничены шестью месяцами. Да и то – претендовать на пособие переселенец сможет только после трёх месяцев пребывания в Соединённом Королевстве.

«Содействие» помогает, чем может: такая работа – самое надёжное прикрытие для основной деятельности Фонда.

Делами мигрантов занимаются нанятые штатные сотрудники, которые даже не подозревают о существовании второго дна у организации, где они имеют честь трудиться. У них и без этого полно работы: в последние годы пошла массовая волна мигрантов из стран Центральной и Восточной Европы, так что дел – невпроворот.

Основной офис центра находится этажом выше и занимает уже пять комнат, включая кабинет руководителя и приёмную, где, кстати, сидит та самая Джина – «церберша», как про себя называет её Август.

Небольшое позирование перед камерой домофона, и электромагнитный замок с легким щелчком ослабил хватку на входной двери офиса. «Церберша» на самом деле являет собой миловидную шатенку среднего роста, двадцати шести лет. Карие глаза с лёгким превосходством смотрят сквозь элегантные узкие очки. Модная короткая стрижка пикси выделяет чувственную линию губ и чётко выраженные скулы.

Обладательница небольшой груди, университетского диплома и второго дана по карате молча кивает вошедшему Августу, указывая на стул в приёмной. «Хоть бы поздоровалась!» – подумал он, присаживаясь на мягкое сиденье с классической текстильной обивкой. Салатовая ткань в мелкий белый горошек как нельзя лучше гармонирует с цветом стен и натяжного потолка – при всей высокомерности Джины, ей не откажешь во вкусе – интерьер подбирался под строгим контролем «церберши».

Помощница директора берёт со стола тонкую синюю папку и с грацией пантеры проскальзывает в кабинет шефа. Строгий серый костюм, обтягивающая юбка, туфли на каблуках подчёркивают стройность фигуры. Ничего не скажешь – сексуальная штучка для любителей строгих учительниц! Через минуту она возвращается.

– Входи.

У шефа царит полумрак. Сквозь плотные задёрнутые шторы едва проникает утренний свет. Август знает, что хозяину кабинета лучше думается в темноте – такая у него особенность.

Массивный тёмный письменный стол из натурального дерева, бронзовая настольная лампа с плафоном молочного цвета, пара громоздких шкафов с книгами – создаётся ощущение, что находишься в гостях у знаменитого писателя, а не у начальника команды следователей-убийц. У противоположной стены скучают низкий журнальный столик и два глубоких кресла для посетителей.

Человек в дорогом костюме от «Бриони», вставший из-за стола навстречу Августу, благообразен, худ и высок. На вид ему около шестидесяти. Седые волосы тщательно зачёсаны назад. Небольшая аккуратная бородка в стиле «утиный хвост» начинается прямо от линии висков. Мешки под глазами, прямой тонкий нос и пронзительный взгляд придают лицу хищное выражение. Наверное, так и должен выглядеть бывший сотрудник МИ-6.

Вдобавок ко всему, на левую руку надета чёрная перчатка – Август знает, что это протез. Директор потерял левую кисть лет двадцать пять назад, во время одной из тайных операций английской разведки.

Альберт Олдфилд возглавляет лондонское подразделение Фонда с 1997 года. За это время его подчинённые отправили к праотцам двадцать семь опаснейших зверей в человеческом обличье – неплохой результат, даже с учётом потерь среди собственного состава. А потери, к сожалению, были.

Андреа Романо, интернатовский друг Августа, как уже говорилось, пропал в лесах под Варшавой – тело так и не было найдено. Клод Соере, расследовавший дело серийного убийцы с кодовым именем Штраус, застрелен в номере гостиницы в Вене. Майкл Уокер найден повешенным в своей квартире в Ливерпуле. Фрида Шуманн изнасилована и задушена в Берлине. Ещё живой ей выдавили глаза.

– А, Феликс! Герой Америки! – Олдфилд с распростёртыми объятьями подходит к Августу и, улыбаясь, трясёт за плечи. – С возвращением! Как добрался? Присаживайся, попьём чаю и поговорим. Джина!

Крепкое рукопожатие завершает приветствие. Август садится в кресло. Шеф снял пиджак, повесил на спинку стула за рабочим столом и, оставшись в белой рубашке с серебряными запонками, садится напротив. Чёрная перчатка контрастирует с белоснежным рукавом.

Открылась дверь – входит Джина с подносом. Поставив на столик две фарфоровые чашки, пузатый китайский чайник и вазочку с печеньем, она удаляется. Директор разливает чай по чашкам – по кабинету поплыл лёгкий аромат карамели.

– Выспался? У тебя нездоровый вид, – Олдфилд поводит чашкой перед лицом, вдыхая аромат, и делает глоток. Он любит чай и разбирается в нём.

– Нормально. Почки расшалились – пью таблетки. Через пару дней пройдёт, – Август небрежно махнул рукой.

– Пройдёт? Следи за собой, Феликс. Поверь мне, немолодому уже человеку, здоровье не продаётся в супермаркете. Оно – одно единственное! Сойдёшь с дистанции – и ты уже никому не нужен. Сегодня паришь орлом, а завтра – раз! И вот уже сиделка меняет тебе памперсы и моет немощную задницу. А друзья, если они есть, будут вспоминать о тебе только на Рождество, присылая глупые открытки с пожеланием здоровья и счастья.

– Я постараюсь, шеф. Спасибо. Мне уже лучше, правда, – Август берёт чашку.

– Ну хорошо, если так, – Олдфилд продолжает наслаждаться чаем. – Скажи, Феликс, ты читаешь что-нибудь? Я имею в виду книги.

– Не скажу, что у меня есть на них время, мистер Олдфилд. Раньше читал много. Даже стихами не брезговал.

– Плохо! – шеф сокрушённо качает головой. – Надо находить время! Литература способствует успокоению сердца и развивает мышление.

– Почему вы спрашиваете о книгах? У нас появился маньяк-библиотекарь? – Август откусил кусочек печенья. Шеф настроен на лирический лад и говорит банальности. Ну и ладно, на то оно и начальство, чтобы чудить.

– Вот недавно я перечитал интересную книгу, – Олдфилд словно не слышит замечание Августа, – называется она «Театр». Классика! Не читал, случаем?

Август неопределённо пожал плечами. Этот жест можно было истолковать по-разному: «да, читал», «нет, не читал», «читал, но давненько», «а в чём дело?»

– Жаль, – видимо, шеф определил ответ как «нет, не читал», что, собственно, так и было. – Каждое следующее поколение читает меньше предыдущего… Поучительное произведение. Главная героиня, зовут её Джулия Лэмберт, – знаменитая английская актриса. По ходу сюжета она влюбляется в молодого бухгалтера, совершенно забывая о приличиях и о своём муже. И вроде всё идет нормально, но этот бухгалтер, в свою очередь, изменяет ей и использует связь с актрисой как возможность устроить в театр свою пассию – совершенно бездарную артисточку. Для Джулии, конечно, это становится ударом, но она стойко проходит это испытание и даже одерживает победу над молодой соперницей. В результате главная героиня разочаровывается в любви и признаёт реальностью лишь театральную игру на сцене. Весь мир – театр, одним словом…

Альберт Олдфилд замолчал, погрузившись в размышления.

– Мне кажется, скучновато. И в чём суть вашего рассказа, шеф? – из вежливости спрашивает Август после минутной паузы.

Олдфилд очнулся от своих дум:

– М-да… Весь мир – театр… Скучновато? Ты зачем устроил этот дешёвый спектакль в Америке? К чему этот чёртов балаган с удушением Масси? – шеф немного раздражённо повышает голос. – Слава Хичкока покоя не дает? Ты же не на Сицилии, агент Август!

Август молчит. Вот так поворот! Он не обижается на слова Олдфилда, нет – в школе их научили не реагировать на подобные раздражители. Но, если честно, он предполагал, что его поздравят с успехом, а не кинутся читать мораль об излишней театрализованности проведённой операции. Теперь, главное, не спорить и не доказывать, как ты крут…

Олдфилд продолжает:

– Ты действовал крайне неэффективно! Объект молод, силён, владеет приёмами самообороны. Ты что – Дарт Вейдер? Вместо того чтобы применить технические средства, мы решаем поиграть в благородного мстителя. Браво! Что мне писать в отчёте? Что мой сотрудник – эталон тупости? Дрянной провинциальный актёришка? Всё могло кончиться плачевно! – шеф нервничает и багровеет от негодования, как учитель перед нерадивым учеником. – Настоятельно прошу тебя, нет, приказываю – сводить риски выполнения заданий к минимуму! Ясно? Или мне издать персональный приказ на фирменном бланке?

– Мне всё ясно, сэр. Впредь я буду предельно осторожен, – Август по-военному краток. Не тот случай, чтобы ерепениться и доказывать, что ты не верблюд.

– Тебя ищут, Феликс. Штаты стоят на ушах. Девушка дала довольно подробное описание твоей внешности. При плохом стечении обстоятельств могут выйти на след. Наблюдательная оказалась, зараза!

Олдфилд успокаивается и делает очередной глоток. Август понимает, что гроза миновала – нравоучений больше не будет. Он молча грызёт печенье. Да и чай вкусный, а он ещё не завтракал.