Текст книги "Коплан попадает в пекло"

Глава 13

Даже самый опытный путешественник, прибывший из Европы в аэропорт Дон Муанг, испытывает потрясение, спускаясь с трапа самолета и вдыхая знойный и тяжелый таиландский воздух, который, кажется, выходит из невидимой печи и обволакивает вас своей клейкой испариной, как жгучий компресс.

Коплан попал в это пекло из относительно прохладного парижского ноября и в первые мгновения испытал шок. Но быстро взял себя в руки и уже в следующие минуты чувствовал себя достаточно бодро.

В аэропорту его ждал коллега Жан Бондель на «пежо».

После обычных формальностей оба француза направились в город.

Коплану было приятно вернуться в эту страну, которую он по-своему любил, с ее головокружительным голубым небом.

Жан Бондель был высоким тридцатилетним парнем, спортивным, жизнерадостным, с умным и живым лицом, косматой гривой светлых волос.

– Я зарезервировал вам комнату в «Эраване», это лучший отель города.

– Я знаю, я там уже останавливался.

– Решение Старика было для меня несколько неожиданным, – сказал Бондель. – За два года здесь сменилось много народу…

– Вы знаете, что цель моего приезда – установить контакт с Гельмутом Баутеном.

– Вот именно. Мне кажется, его нет в Бангкоке, во всяком случае, последние полгода я его не встречал. Мне удалось узнать, что он ушел со своего поста…

– В каком направлении нужно искать, чтобы выйти на него?

– Я наведу справки и, если вы не возражаете, около пяти часов заеду за вами.

– Действуйте осторожно. Я не хочу, чтобы весь Таиланд знал, что я разыскиваю Гельмута Баутена.

– На этот счет не беспокойтесь, – заверил его Бондель. Они уже въехали в город, и Коплан с жадностью смотрел на живописную и очаровывающую декорацию: позолоченные пагоды, бонзы в оранжевых тогах, оживленная веселая толпа, миниатюрные таиландки, поражающие своим совершенством…

Движение было весьма интенсивным: Между машин сновали забавные трехколесные такси.

В комнате Коплана был установлен кондиционер, и он мог освежиться после долгого путешествия.

В пять часов отдохнувший, свежий, в светло-серых тергалевых брюках и белой сорочке, он ждал Жана Бонделя в роскошном холле своего отеля.

Бондель сообщил Коплану:

– К сожалению, ничего утешительного. Похоже, что Баутен исчез. Остаются только две надежды: девушка, с которой он жил, и столяр, работавший на немца. Баутен коллекционировал предметы народного промысла, а также покупал их для своих корреспондентов в Европе и других местах. Этот столяр делал для него упаковочные ящики для отправки посылок. Поскольку ни он, ни девушка не имеют телефонов, мы отправимся к ним с визитом, не теряя времени.

Они поехали к девушке.

Она работала продавщицей в лавке, расположенной неподалеку от знаменитого храма Изумрудного Будды.

Бондель отозвал девушку и спросил по-английски, нет ли у нее новостей от ее друга Гельмута Баутена.

Девушка рассмеялась и без всякого смущения сообщила, что ее друг бесследно упорхнул одним прекрасным утром из ее гнезда.

– Вечером того же дня, – добавила она, – когда я вернулась домой, на столе лежали записка и деньги. Гельмут забрал все свои вещи: одежду, книги, все. Больше я о нем ничего не слышала. Он даже не прислал ни одной открытки.

– Когда это было? – спросил Бондель.

– В начале года, в январе.

– Мы могли бы как-нибудь вместе поужинать, – предложил ей Бондель.

Она снова рассмеялась и покачала головой.

– Нет, спасибо. Это невозможно. У меня появился новый друг – американский офицер, он мне нравится гораздо больше немца. Гельмут часто бывал в плохом настроении и никогда не смеялся.

– Тем хуже, – вздохнул, улыбнувшись, Бондель.

Французы сели в машину и отправились к столяру Ван-Лу, жившему в китайском квартале Бангкока.

Столяр оказался маленьким худым китайцем с пергаментным лицом. Он был очень активным и хитрым, говорил на странной смеси английского, немецкого и скандинавских языков.

– Нет, с декабря прошлого года я не работаю больше на мистера Гельмута, но я знаю от другого немца, что он живет теперь в Токио. У меня сохранился адрес, на который он часто отправлял в Токио ткани и поделки.

– Прекрасно, – сказал Бондель.

Спустя несколько минут китаец вернулся из своей лавочки, держа в руках клочок бумаги, на котором было нацарапано карандашом: «Мистер Хайнц Хальшмидт, импорт-экспорт. Кабаши Стор-Нихомбачи, Токио».

Бондель любезно поблагодарил китайца и вышел, взяв с собой адрес.

– Это, конечно, маловато, – сказал он Коплану. – Если бы вы могли остаться дней на пять в Бангкоке, я бы узнал за это время точный адрес Баутена. Кроме того, интересно выяснить, по какой причине он оставил свое место…

Коплан задумался, потом ответил:

– Поскольку я спешу, то завтра же вылетаю в Токио. Вы продолжите здесь свои поиски, но не суйтесь в немецкое посольство. Если что-нибудь узнаете, сообщите Жерару Тайе, с которым я буду находиться в Токио в постоянном контакте.

– Хорошо, – согласился Бондель.

* * *

На следующее утро Коплан вылетел на «боинге» в Токио.

В международном аэропорту Ханеда он ощутил на себе резкое изменение климата.

В Токио стояла холодная осень. В ста километрах от японской столицы, в горах, уже выпал первый снег.

Такси везло его в «Империал-отель», где он зарезервировал себе номер на имя Фрэнка Шарвиля, французского инженера, проживающего в Гренобле.

Расположенный неподалеку от Гиндзы и коммерческого центра города, «Империал-отель» представлял собой нечто вроде небольшого автономного городка в гигантском городе-спруте. Этот современный караван-сарай с тысячью номеров, распределенных по разным зданиям, с огромными конференц-залами, множеством ресторанов и бесконечными галереями, внутри которых расположены элегантные магазины, представляет собой перекресток, где собираются туристы со всего мира. Можно прожить в Токио недели и решить все свои дела, не выходя за пределы отеля. Здесь имеются агентства всех воздушных компаний и филиалы всех банков. Туристические автобусы отсюда развозят своих клиентов на неизбежные экскурсии по ночному Токио с вечерами в обществе гейш.

Как только Франсис вошел в номер, он сразу позвонил своему соотечественнику Жерару Тайе, представителю СВДКР в Токио и одновременно служащему промышленной бельгийско-японской компании. Жерар Тайе обещал заехать за Копланом около девяти часов вечера.

Франсис воспользовался несколькими свободными часами, чтобы окунуться в атмосферу Гиндзы, смешаться с неповторимой толпой, которую не увидишь нигде в другом месте.

Токио принято называть муравейником. Лучшего сравнения трудно найти для города, особенно в часы пик, когда тысячи людей заканчивают рабочий день и разъезжаются по крупным магистралям города, в котором очень мало места для его миллионов жителей. При этом никогда нет толчеи и давки, так как японцы очень вежливы и дисциплинированны. Коплан решил разведать окрестности экспортного бюро Хайнца Хальшмидта, бывшего несколько месяцев назад корреспондентом Гельмута Баутена.

Увы! Чтобы найти в Токио человека, недостаточно иметь имя и адрес. Можно часами кружить по городу, как по лабиринту, так и не находя искомого. Первая попытка Коплана не удалась, и, вернувшись в отель, он обратился за помощью к служащей. Вежливо выслушав просьбу Франсиса, хорошенькая японка сказала:

– Я поняла, что вы ищете…

Написав несколько иероглифов на листе бумаги, она протянула его Коплану со словами:

– Покажите эту бумагу портье. Он посадит вас в такси, шофер которого знает этот квартал.

– Аригато, – поблагодарил Франсис по-японски.

Спустя двадцать минут такси остановилось перед высоким новым административным зданием. Коплан протянул шоферу один доллар, и тот объяснил ему, что нужно пройти через арку, чтобы выйти к дому, который Франсис ищет.

На шестом этаже второго здания Франсис обнаружил медную дощечку, на которой было выгравировано черными буквами: «Хайнц Хальшмидт, импорт-экспорт».

Удостоверившись по крайней мере в существовании фирмы, Франсис с легким сердцем вернулся в отель. Он поужинал в его музыкальном ресторане «Кафе-Терраса» – чудо японского космополитизма, – итальянском ресторане с изысканной кухней, не уступающей лучшим ресторанам Рима и Милана!

В девять часов вечера Франсис спокойно курил «Житану», устроившись в комфортабельном кресле главного холла.

Жерар Тайе появился в пять минут десятого. Это был невысокий блондин в очках, с живыми и нервными жестами, с беспокойным взглядом и невзрачной внешностью.

Он сразу увидел Коплана в кресле, прошел к киоску, где купил американские сигареты, задержался на секунду, чтобы взглянуть на продававшиеся там же сувениры, и не спеша вышел.

Коплан последовал за Тайе, с которым поравнялся у виадука, проходившего над улицей, ведущей к Гиндзе.

Тайе спросил напрямик:

– Каким попутным ветром? Старик сообщил мне о вашем предстоящем приезде, не уточняя сроков и цели.

– Я ищу человека, которого не знаю, которого никогда не видел и не знаю его адреса.

Тайе рассмеялся.

– Детские игры, – иронично сказал он. – Старик меня удивляет. В десятимиллионном городе, где улицы не имеют названий, а дома – номеров, это проще простого.

– Вы когда-нибудь слышали о некоем Гансе Бюльке, бывшем немецком секретном агенте, переместившемся в Японию после войны?

– Мой дедушка, может быть, и слышал, а я нет. Когда умер Гитлер, мне было девять лет и я еще не служил в СВДКР.

– Жаль, – вздохнул Франсис. – Этот немец переметнулся в японскую разведслужбу. Один из его агентов работал на нас, но остальные работают против нас. Я приехал сюда, чтобы обезвредить деятельность этой сети.

– Что вы собираетесь делать? С чего начнете? С помещения объявления в газете?

– У меня есть одна зацепка. Два года назад посредник Бюльке Гельмут Баутен пытался завербовать одного из наших агентов в Бангкоке. Похоже, что этот Гельмут Баутен с начала года живет в Токио.

– Где?

– Не знаю…

– Я не слышал о Гельмуте Баутене.

– Когда Баутен находился в Бангкоке, он имел в Токио корреспондента Хайнца Хальшмидта, занимающегося в Токио импортно-экспортными операциями.

– Вы уже виделись с ним?

– Нет, я разработал план… Не могли бы вы предоставить в мое распоряжение небольшую группу из местных людей?

– Я могу мобилизовать нескольких японских сотрудников.

– Они знают дело? Я имею в виду слежку, наблюдение, прикрытие и прочее.

– Из шести человек четверо весьма компетентны. Они не говорят по-французски, только по-английски.

– Я могу их иметь под рукой постоянно?

– Этих четверых да. Это люди свободной профессии.

– У них есть рация?

– В этой стране все помешаны на электронике.

– Когда вы сможете их мобилизовать?

– Руководитель группы – молодой архитектор Осани Коно. Он живет в Иокогаме, если хотите, я позвоню ему и предупрежу о нашем визите. Это в получасе езды.

– Хорошо. По дороге я изложу вам свой план.

Глава 14

Спустя два дня, то есть в понедельник, в одиннадцать часов утра Коплан вернулся в Нихомбачи.

На этот раз, подойдя к двери бюро Хайнца Хальшмидта, он позвонил. Дверь открыла молодая японка в кимоно. Она поклонилась, приветствуя посетителя, и пожелала ему по-немецки доброго дня.

– Я могу видеть Хайнца Хальшмидта? – спросил Франсис с очаровательной улыбкой.

– Входите, пожалуйста, – предложила японка по-немецки.

Коплана проводили в кабинет Хайнца Хальшмидта. Он оказался крупным пятидесятилетним мужчиной с лицом человека, любящего пожить: его голубые глаза были с красными прожилками.

– В чем дело? – спросил импортер по-немецки.

Коплан представился:

– Фрэнк Шарвиль, из Парижа… Я позволил себе побеспокоить вас, чтобы обратиться к вам с просьбой об оказании небольшой личной услуги…

– Садитесь, пожалуйста. Хотите сигару? Я всегда рад оказать услугу французам.

– Спасибо, я не курю сигар. Хотите французскую сигарету?

– Нет, – с ужасом отказался немец и спросил: – Чем могу служить?

– Я занимаюсь торговлей предметами искусства и два года назад в Бангкоке имел дело с вашим соотечественником Гельмутом Баутеном. К сожалению, сейчас у меня нет его адреса. Я узнал от одного отправителя, что вы были корреспондентом Баутена…

– А, этот сумасшедший Баутен! – весело воскликнул импортер. – Чертов шутник! Никогда не знаешь, что он выкинет!

– Вы больше не работаете с ним?

– Как, вы разве не в курсе? Он оставил дело и ушел в кино. Вы можете себе представить, в японское кино!

– Он продюсер?

– Он делает все! Производит, снимает, покупает, продает… И, разумеется, безостановочно колесит по Азии.

– Вы знаете, как его найти?

– У Гельмута Баутена нет адреса, – рассмеялся немец. – В последний раз, когда я его видел, он собирался в Камбоджу… Подождите, кажется, он оставил мне свой номер телефона…

Он встал, позвал секретаршу, что-то объяснил ей по-японски и опять сел за свой стол. Секретарша тотчас же вернулась, держа в руке карточку.

– Удивительная женщина, – восхищенно заметил Хальшмидт. – Она все знает, все помнит, все сразу находит. Без нее я бы уже давно разорился! Вы можете переписать этот номер…

Коплан переписал номер в записную книжку и откланялся.

Вернувшись в отель, он некоторое время провел в ожидании телефонного звонка. Позвонил Осани Коно, японский сотрудник Жерара Тайе, предложивший перенести на более поздний час ранее условленную встречу. Это означало, что за Копланом после его визита к Хальшмидту слежки не было.

Франсис положил трубку и спустя минуту набрал номер Баутена.

Никто не снимал трубку. Наконец странный голос прогнусавил вереницу непонятных слов.

– Э, я не понимаю по-японски, – крикнул в трубку Франсис. – Я хотел бы…

Но голос невозмутимо продолжал свою тираду. Неожиданно тот же голос перешел на английский:

– Вашего корреспондента сейчас нет в Токио… Оставьте, пожалуйста, ваше имя и номер телефона, вам перезвонят…

Коплан дождался конца записи и сообщил автоответчику:

– Говорит Фрэнк Шарвиль из Гренобля. Я хотел бы встретиться с господином Гельмутом Баутеном по личному делу. Пожалуйста, перезвоните мне в «Империал-отель» по телефону 591-31-41. Заранее благодарю.

Он положил трубку.

Около четырех часов дня ему позвонила женщина. Она сказала по-немецки:

– Я говорю с герром Шарвилем?

– Да, я слушаю.

– Я секретарь «Трансконтиненталь Азия филмз». О каком деле идет речь?

– Я хотел бы поговорить с Гельмутом Баутеном.

– По поводу какого фильма?

– Я хотел бы встретиться с герром Баутеном по чисто личному делу.

– Герра Баутена сейчас нет в Токио, – заявила секретарша.

– Когда вы сможете передать ему мою просьбу?

– Я не знаю.

– Он надолго уехал?

– У герра Баутена никогда нет точной программы.

– Это вопрос дней, недель или месяцев?

– Сколько времени вы пробудете в Токио?

– Это будет зависеть от того, как пойдут здесь мои дела.

– Я перезвоню вам, как только у меня будут новости. В котором часу вам удобнее звонить?

– Лучше вечером. Но если в ближайшие дни от вас не будет звонка, я сам позвоню вам. Спасибо.

Коплан повесил трубку, закурил «Житану» и подошел к окну. Через крыши других зданий отеля он видел гигантские световые указатели Гиндзы. Огромный земной шар медленно вращался вокруг нее. Американские рекламы чередовались с китайскими и японскими иероглифами в бесконечном разноцветном свечении.

Коплан попытался подвести итог.

Он спрашивал себя, удастся ли ему выйти на Гельмута Баутена. Автоответчик был более серьезным препятствием, чем это казалось на первый взгляд.

Узнать адрес «Трансконтиненталь Азия филмз» не представляло особого труда. Но где гарантия того, что эта фирма не окажется простым и легальным прикрытием?

Надо искать что-нибудь другое либо придумать более привлекательную приманку, чтобы выманить дичь из норы.

Коплан установил себе срок сорок восемь часов. Может быть, за это время Баутен объявится, кто знает?

* * *

Ждать пришлось гораздо меньше, так как события стали разворачиваться быстрее, чем предполагал Коплан.

Около семи часов вечера в тот же понедельник Коплану позвонили из холла отеля и сказали, что его возле лифта ждет дама.

Франсис накинул куртку и вышел из комнаты.

Когда он вышел из лифта, к нему смело подошла очаровательная японка, одетая в европейский костюм.

Улыбаясь, она спросила по-немецки:

– Вы герр Шарвиль из Франции?

– Да.

– Меня зовут Соко Ямаки. Я секретарша «Трансконтиненталь Азия филмз». Мы могли бы немного поговорить, может быть, в одном из салонов отеля?

– Разрешите мне предложить вам чай, зга будет удобнее и приятнее.

– С удовольствием, – согласилась она.

Они пересекли холл, столь же оживленный, как вокзал, и сели за столик в чайном салоне на первом этаже центрального здания.

Коплан был почти уверен, что молодой японский бизнесмен в сером костюме сфотографировал его зажигалкой, когда он шел по холлу. Фотограф быстро затерялся в толпе, а Коплан не успел даже как следует его рассмотреть. Для него он был одним из двух или трех миллионов японцев.

Если он действовал по приказу Гельмута Баутена, то это был хороший знак. Франсис не фигурировал в списке объявленных противников немецкого шпиона.

Сев за столик, секретарша сообщила о цели своего визита:

– Мне еще не удалось связаться с герром Гельмутом Баутеном, но я сообщила о вашем звонке нашему директору, Сагару Тукамото… Директор хочет встретиться с вами завтра во второй половине дня, но вы должны мне сообщить о реальной цели вашего визита.

– Кто такой Тукамото? – вежливо спросил Коплан. Хорошенькая японка очень удивилась:

– Это наш генеральный директор.

– А кто Гельмут Баутен?

– Он занимается производством и продажей фильмов в Юго-Восточной Азии и части Европы.

– Понятно… По телефону я вам уже сказал, что мое дело носит личный характер.

– Да, я поняла. Но вы должны знать, что так говорят все люди, добивающиеся встречи с Тукамото или Баутеном. Если бы они удовлетворяли все просьбы, у них не осталось бы времени для работы.

– А ваша роль заключается в отборе визитеров, так?

– Да, – подтвердила она с той же очаровательной улыбкой.

После этой прелюдии Коплан решил броситься с головой в воду. Он понял, что, не найдя убедительного аргумента, он не преодолеет это препятствие.

Закурив сигарету, он спокойно продолжал:

– Поскольку я отправлялся в Токио по делам, я согласился оказать дружескую услугу одному коллеге. Речь идет о друге герра Баутена, скончавшемся в Европе в результате автомобильной катастрофы… Этот друг поручил мне передать герру Баутену документы.

Коплан пытался поймать рыбку, но его хитрость не удалась. Японка спросила:

– Простите, я не поняла… Это друг Баутена скончался?

– Да.

– Как его звали?

– Людвиг Кельберг.

– Вы позволите, я запишу?

– Пожалуйста.

– Вас не затруднит продиктовать мне фамилию по буквам?

– Никоим образом… К-Е-Л-Ь-Б-Е-Р-Г, он был немецким чиновником и работал в Румынии.

Подняв глаза на Франсиса, она спросила:

– Вы хотите передать Баутену документы, принадлежащие этому Кельбергу?

– Вот именно.

– Не могли бы вы передать их мне?

– С удовольствием, поверьте мне. Но я дал слово, что передам их в собственные руки герра Баутена.

– Я позвоню вам завтра, – пообещала она.

– В котором часу?

– Когда вам удобнее?

– Скажем, в четыре часа, – предложил Коплан. – Утро у меня занято…

– Прекрасно, – ответила она.

* * *

В тот же вечер в девять часов, когда Тайе появился в холле отеля, Коплан решил из предусмотрительности пригласить его в свой номер.

Тайе отрывисто сообщил:

– Девушка, с которой вы пили чай, работает в «Транс-континенталь Азия филмз», офисы которой находятся в двух шагах отсюда.

– Осани Коно проследил за ней?

– Да, но не лично, это сделал один человек из его группы. Как вы вышли на эту японку?

Коплан изложил Тайе, как он установил контакт с компанией, служившей ширмой Гельмуту Баутену.

Поправив машинальным жестом очки, Тайе заметил:

– В сущности, начало неплохое. Крючок заброшен, и Баутен на него клюнет.

– Надеюсь, но следующий этап будет потруднее.

– Вы имеете в виду переход от Баутена к Бюльке?

– Да.

– Как повезет, – философски заметил Тайе. – Если Ганс Бюльке с нетерпением ждет новостей от Кельберга, он будет действовать быстро. Другое дело, если он уже в курсе. Он заподозрит ловушку. Но как это выяснить?

– В принципе, я оптимист, – сказал Франсис. – Прошла всего одна неделя со дня смерти Кельберга, и я не вижу, как организация Бюльке могла бы об этом пронюхать.

– Возможно, завтра будут новости, – заключил Тайе. – Что передать моим людям?

– Пусть удвоят бдительность. Спустя несколько минут после встречи с секретаршей некто сфотографировал меня в холле.

– Вы опасаетесь непредвиденного удара?

– Если тандем Бюльке – Баутен уже располагает сведениями о моем самозванстве, они попытаются убрать меня сразу.

– По-моему, ваше положение ухудшится после передачи архивов Кельберга.

– Предупредите Осани Коно, что я выйду из номера только по нашему делу, следовательно, буду в опасности.

– Если я вам понадоблюсь в рабочее время, звоните в бюро от имени Жана Вермелена. Это бельгийский представитель нашей фирмы, с которым у меня дружеские отношения.

Затем Коплан жестом пригласил Жерара Тайе следовать за ним в ванную…

Он открыл кран ванны и, подойдя к Тайе, шепнул ему на ухо:

– Ваше замечание навело меня на одну мысль. Я не буду передавать сразу все архивы Людвига Кельберга. Я сделаю это в два этапа…

Подумав секунду, он добавил:

– Возьмите ключ от моей комнаты и сделайте второй экземпляр, после чего верните мне ключ. Напомните Осани Коно, что на этаже постоянно присутствует дежурная. Она ничего не должна заметить.

Тайе спросил так же тихо:

– Разве архивы Кельберга по-прежнему представляют реальную ценность?

– Больше для нас, так как мы их пересняли в Париже. Для Бюльке это товар, не имеющий цены.

Тайе взял ключ и ушел.

На следующий день очаровательная Соко Ямаки позвонила Коплану в половине четвертого.

– Вы не могли бы заглянуть к нам через час? – спросила она.

– Да, разумеется, – согласился Франсис. – Скажите мне, пожалуйста, адрес.

– О! Это очень трудно найти, – воскликнула японка, смеясь. – Вы знаете мюзик-холл со стриптизом в начале Гиндзы? Все иностранные туристы знают это заведение.

– Нет, я не знаю, – солгал Коплан.

– В таком случае вы исключение, – лукаво заметила она. – Придется мне познакомить вас с этим театром. Не стоит лишать себя подобного зрелища… Вы пойдете вдоль виадука. Дойдя до угла Гиндзы, вы перейдете улицу и выйдете как раз к театру.

– Хорошо, а потом?

– Я буду ждать вас там, чтобы проводить в бюро.

– Хорошо.

– Вы говорите по-английски, герр Шарвиль?

– Да.

– Тем лучше, и не забудьте документы.

– Не беспокойтесь.

– До свидания, герр Шарвиль.

Странная предосторожность Соко Ямаки не была хорошим предзнаменованием. Почему японка не предложила зайти за ним в отель согласно японскому обычаю? Тем более что это действительно было недалеко.

Объяснение было простым: секретарша получила приказ не показываться вторично в обществе француза в холле «Империал-отеля», служащие которого очень наблюдательны.