Текст книги "Расплата"

– Куда же я пойду? – Пробормотала хромоножка, растерявшись от неожиданно свалившейся на голову беды.

– А мне какое дело? Я не собираю всякий сброд по дорогам, как покойная мамаша. По мне, так можешь вернуться в город и клянчить подаяние. Калекам недурно подают возле церквей и на рыночной площади.

– Эй, женушка, – высунув голову в окно и ухмыльнувшись, сказал Огюстен. – А что, если оставить девчонку в работницах? Ведь надо ходить за птицей и собирать урожай. А зимой она будет ткать полотно. К тому же взгляни, какое миленькое личико у этой хромоножки. Приятнее иметь в прислугах смазливую девчонку. Уж гораздо лучше, чем по дому будет сновать облезлая старушонка. – При этих словах лицо Огюстена скривила гадкая улыбочка.

– Еще чего не хватало! – Завопила Жюстина, перехватив взгляд мужа. – Я не намерена жить под одной крышей со всяким сбродом!

– Да скорее солнце пойдет в обратную сторону, чем я останусь в доме таких вурдалаков! – Наконец, придя в себя, крикнула Берта. – Даже свиньи побрезгуют жить с такими людишками бок о бок. Я любила госпожу Мартен всем сердцем, а вам лишь бы урвать кусок. Ну и родня, помилуй Господь! Даже не подумали явиться на похороны родной матери и еще смеете меня называть сбродом! Уж кто и есть настоящий сброд, так это вы!

– Убирайся! Убирайся вон, проклятая хромуша! – Завизжала Жюстина. – Иначе я всем расскажу, что ты обчистила дом до нитки! Надеюсь, ты сгниешь на каторге!

– Заткни пасть! – Грубо прикрикнула Берта, которая долгие годы старалась забыть все бранные слова из галерей Каторжника. – Скорее ты сама сгниешь от грязи вместе со своим муженьком. Навоз в поле пахнет приятнее, чем вы оба!

Жюстина на мгновение опешила, она вовсе не ожидала, что девчонка даст ей отпор. Огюстен предпочел нырнуть в комнату, прикрыв ставень. Вот чертовы бабы! Пусть сами разбираются. Еще чего доброго, начнется потасовка и придется разнимать, а там недолго и самому получить затрещину. Гляди, как сверкают глаза девчонки, словно у дикой кошки, что готова впиться в лицо когтями. Пожалуй, сильная и ловкая хромоножка в драке шутя одержит победу над женой, что давно напоминает ком скисшего теста.

На крики сбежались соседи. Многие встали на сторону Берты. Девочка все годы не отставала от приемной матери в работе. Она имеет право хотя бы на часть наследства. Но некоторые лишь качали головой. Так – то оно так, и Жюстина, конечно, дрянь, каких поискать, но она кровная родня. Кто же знал, что бедняжка Элиза скончается в одночасье? Если бы приемная мать раньше позаботилась о завещании, да заплатила бы нотариусу, то сейчас и споров бы не было. Жюстина начала притворно всхлипывать, уткнувшись в шаль. Разве ее вина, что мамаша с детства не дала ей ни ласки, ни заботы и предпочла подобрать на улице паршивую девчонку.

Берта с отвращением смотрела на эту опустившуюся женщину с оплывшим лицом и сальными волосами, на ее мужа, что подсматривал сквозь ставни, вообразив что его никто не видит. Обрюзгшие, грязные, жалкие людишки! Прямо чудеса, что они доводились родней такой порядочной честной женщине, как Элиза Мартен. Нет, ни за что теперь Берта не смогла бы вернуться в родной дом. Пожалуй, не хватит воды из реки и песка с отмели, чтобы отмыть горечь, отравившую душу маленькой хромоножки.

Жюстина, краснея под неодобрительными взглядами соседей, пошарила в складках своей замызганной юбки, наконец, выудила монетку в десять су и швырнула ее под ноги девочке. А затем шмыгнула в дом, заперев дверь на все засовы. Щелкнули створки, ставень, и дом погрузился в тишину.

Взгляд Берты скользнул по ровным огородным грядкам, по деревянной поилке для птицы, по ступенькам дома, которые незваные гости успели затоптать грязными башмаками, и она молча пошла прочь. Соседи неодобрительно зашумели – так нельзя! Эй, малышка, куда тебя понесло? Сегодня вполне можно заночевать у корзинщика и его жены, их сынок недавно подался в солдаты, и места хватает. А завтра лавочник может отвезти ее в соседнюю деревню, его родня ищет хорошую работницу, люди они славные, и Берте у них будет неплохо. В конце концов, можно устроиться к Пишонам – совсем молодой парень Николя Пишон недавно овдовел, его жену – бедняжку прошлым летом ужалила змея. Мамаша Пишон слишком старая, чтобы поспевать по дому и справляться с годовалым внуком. Берта вполне сможет присмотреть за малышом. А там, через год – два, можно и обвенчаться с Николя, честь по чести. Он, пожалуй, не погонится за приданым. Но девочка только качала головой. Отрадно, что люди хотят ей помочь, но она не в силах оставаться здесь, хоть бы и в соседней деревушке. Ей хочется уехать так далеко, чтобы никогда в жизни больше не слышать о проклятой Жюстине и ее муже. И не знать, как рушится добрый мир ее счастливой жизни у госпожи Мартен.

Глядя, с каким упрямством Берта отказывается от помощи, соседи насторожились: уж не решила ли девчонка утопиться с горя? Уж слишком серьезный и решительный у нее взгляд. Пожалуй, лучше бы ей выплакать горе и на душе станет легче.

– Эй, Берта, – смущенно спросил Эмиль, потирая нос, что когда – то пострадал за глупую шутку. – Хочешь, я подвезу тебя немного? Ты сможешь заночевать в соседней деревушке.

– Спасибо, не стоит тебе запрягать уставшего за день мула и возвращаться домой в сумерках. – Через силу улыбнулась Берта. – Не бойся, я вовсе не собираюсь помереть посреди дороги. Уж если мне удалось сохранить жизнь в раннем детстве среди жалкого сброда отверженных, то сейчас у меня и вовсе нет желания ее потерять. Если до ночи не доберусь до какого – нибудь жилья, попросту заночую в стогу сена, только и всего, ведь ночи еще довольно теплые.

– Постой, девочка, – крикнула запыхавшаяся лавочница. Бедняжка успела сбегать домой и теперь пот катился с ее лица градом. – Вот, возьми, я собрала тебе немного еды, раз уж ты непременно решилась уйти.

– Да, Берта, – пробормотала стоявшая рядом молоденькая Адель, – Возьми и мою шаль, она очень теплая, мы купили ее на ярмарке в городе.

– У меня с собой всего пять экю, – вновь смутившись и краснея, произнес Эмиль. – Раз ты не желаешь прокатиться в телеге, то хотя бы возьми монеты.

– Благодарю вас от всего сердца, – прошептала растроганная до слез Берта. – В первой же часовне я обязательно помолюсь о вас.

Адель и лавочница всхлипнули и крепко обняли девочку на прощание. Эмиль стоял чуть поодаль, не решаясь последовать их примеру. Берта сама подошла к парню и, привстав на цыпочки, поцеловала его в щеку.

Еще долго соседи смотрели вслед удаляющейся фигурке. Почему так тяжело на сердце? И отчего бы всем сразу не жить в ладу и согласии? Должно быть, Господь не оставит бедняжку без помощи. А мерзкую парочку, что так бессердечно обошлись с сиротой, должно быть, ждет кара. Такое наследство не пойдет впрок.

Люди оказались правы – не прошло и полугода, как Огюстен свернул себе шею, свалившись в погреб, куда его жена прятала деньги. Отчаянный картежник проследил за ней как – то в полночь. Но кто же лезет в эдакое место, не взяв свечу или фонарь? А вскоре нагрянули приставы, и Жюстину выставили из дома. Даже продав все имущество и сам дом, который супруги успели порядком изгадить, едва – едва хватило денег, чтобы погасить долги. Лентяйку и неумеху никто не пожелал нанять в работницы, и ей осталось только ходить по дорогам и просить подаяние. Словом, то, чем она попрекала Берту, вернулось к ней самой. Как и говорили соседи, наследство не пошло впрок. Но маленькая хромоножка так и не узнала об этом.

Часть третья

Убедившись, что провожатые ее больше не видят, Берта обогнула заросли орешника и направилась на деревенское кладбище. Вот могила бедняжки Элизы, сердце сжимается от того, что приходится покинуть памятное место. Девочка опустилась на колени и сложила руки для молитвы, но успела прошептать лишь «Отче наш…». Вся боль утраты и потерь душила несчастную хромоножку, и Берта залилась слезами отчаяния и горечи. Наплакавшись вволю, она собрала несколько гладких камушков, что валялись между плитами и, тщательно обтерев их листом лопуха, аккуратно положила на могильный холм. Цветы скоро завянут, а камни пролежат целую вечность. Сомнительно, чтобы Жюстина отправилась проведать мать и затеяла уборку возле холмика. После, Берта, умыв лицо и пригладив волосы, постучала в маленький домишко кладбищенского сторожа.

– Это ты, Берта? Что случилось, девочка? – Удивленно воскликнул старый Эдмон.

– Господин Вено, я ухожу, и сказать по совести, не знаю, смогу ли когда – нибудь вернуться. Вот деньги, прошу вас, не оставьте могилу моей приемной матери без всякого присмотра. – И девочка протянула монетки, подаренные Эмилем.

– Ах, Святой Иезекил! Ты даешь слишком много за такую услугу.

– Возьмите, господин Эдмон, ради бедной Элизы.

– Хорошо, малышка, думаю, этого хватит на несколько лет, я отдам их Маргарите, она не откажется ухаживать за могилой. И ей, бедняге, деньги помогут не помереть с голоду с двумя малышами, ведь она вдова и радуется любому заработку. Это будет справедливо.

– Да, господин Вено, мне будет отрадно знать, что деньги попадут нуждающемуся.

– Послущай, Берта, солнце уже садится, скоро начнет темнеть, не хочешь ли отправиться в дорогу с утра? У меня в доме есть чулан, там, конечно, не так чисто, как у вас с госпожой Мартен, но он забит отличной соломой. Я дам тебе одеяло, и для ночлега это вполне достойное место. Пожалуй, теплее и надежнее, чем лесная трава и еловый лапник.

– Благодарю вас, господин Эдмон, вы добрый и славный человек. Но мне невыносимо и минуты оставаться здесь, я просто не смогла уйти, не попрощавшись с матерью. К тому же до соседней деревни не так уж и далеко, надеюсь, успею до темноты.

– Храни тебя Пресвятая Дева, Берта. – Грустно прошептал старик.

Девочка кивнула и вновь бодро зашагала прочь ровно до той поры, пока ее можно было видеть. Спустившись к проезжей дороге, она замедлила шаг и бесцельно прошла еще час, тоскливо глядя, как сумерки опускаются на землю и даже бегом ей ни за что не успеть до ночи в соседнюю деревню. А уж когда начал накрапывать мелкий дождь, то Берта отчаянно пожалела, что так опрометчиво отказалась от ночлега у сторожа. Как ни поворачивай, а под крышей и на сухой соломе куда лучше, чем в лесу. К тому же она очень устала за этот горький и такой нескончаемый день. Корзина с припасами давила на плечи, отсыревшая юбка холодила ноги. Девочка старалась припомнить, к кому из знакомых она могла бы напроситься на ночлег далеко за полночь. Раньше ей точно не поспеть, а крестьяне неохотно пускают в дом незнакомцев. Вот досада, кажется, она идет уже два часа, а впереди ни огонька, ни дыма из печной трубы. И как нарочно, стог сена, о котором так уверенно она говорила Эмилю, не встретился ей ни разу. Мелкий дождь перестал, но без солнца сырая одежда мигом не высохнет, и Берта закуталась в подаренную шаль до самого носа. Сколько же она прошла? По всем меркам выходило, что она уже с полчаса как должна была выйти к мельнице на краю деревни. Ах, Святая Катарина, неужели ко всем своим бедам она еще сбилась с пути? Берта начала озираться, старательно вглядываясь во тьму, и тут с ужасом поняла, что и впрямь, не заметив нужного поворота, давно шагает по старой заброшенной дороге, что ведет вовсе не к деревне, а в дубовую рощу. Теперь ей точно нечего рассчитывать даже на старый амбар или загон для скота. Будь девочка изнеженной барышней, пожалуй, легла бы под дерево и смиренно дожидалась гибели. Но несмотря на все горести, Берте вовсе не хотелось помирать. Раз по собственной глупости она попала в переделку, то сама должна и выбраться из нее. Пожалуй, можно устроиться на ночлег и в лесу. Охотники и дровосеки частенько так делают. Вон виднеется раскидистая ель, ее ветки сгодятся укрыться от дождя, если он вздумает вновь зарядить ночью. А если удастся развести огонь, то будет чем отпугнуть волков. Да и с чего она решила, что звери только и ждут, когда несчастная хромуша забредет в чащу?

В конце концов, Берта устроилась даже лучше, чем ожидала. Возле приметного дуба оказалась вместительная ямка. Видно, дикие кабаны так старательно искали желуди, что вырыли для нее удобное местечко своими пятачками.

От усталости бедняжка уже не чувствовала голода – успеет подкрепиться утром, если ночлег закончится благополучно. Она подвесила корзину на крепкий сук, чтобы звери не добрались до скромных припасов и, свернувшись калачиком в земляной норе, закрыла глаза. Не прошло и минуты, как она услыхала чьи – то шаги и свист, а затем детский голос воскликнул:

– Глазам не верю! Когда это на деревьях росли корзины?

Берта испуганно вскочила на ноги и едва не столкнулась с мальчиком лет девяти. Оба вздрогнули от неожиданности и отпрыгнули друг от друга, словно котята от горячего уголька. Парнишка присел, пытаясь нащупать в траве палку или камень, а Берта быстро скинула сабо, проверенное в потасовках оружие. Скупой свет луны осветил незнакомца. Ну и парень – потрепанные штаны едва держатся, подхваченные простой веревкой. Вихры торчат во все стороны, а длинный острый нос придает ему сходство с взъерошенным вороненком, что выпал из гнезда. Берта опустила сабо и рассмеялась – уж очень забавный вид у грозного разбойника.

– Эй, чего смешного? – Нахмурясь, буркнул незнакомец.

– Ровным счетом ничего, лесной грабитель. Неужто каждую ночь охотишься на запоздалых путников?

– Ха! Думаешь, мне нечего делать по ночам? Я всегда найду, чем заняться.

– Тогда, пожалуй, ты успел проголодаться за день, – улыбнулась девочка. – Не хочешь ли разделить со мной ужин?

Мальчишка торопливо вытер ладони о грязную рубаху и подозрительно взглянул на Берту.

– Хм, я бы не отказался, только не пойму, чего ради тебе сидеть в лесу ночью и делить еду с незнакомыми?

– Может, я – лесная фея, что является ребятишкам с корзиной еды. – Подмигнула Берта. – Ладно, не торчать же под деревом, глядя на угощение, или ты можешь насытиться взглядом?

Мальчик хихикнул и помог ей снять корзину. Усевшись рядом, они принялись за еду, засыпая друг друга вопросами. Говоря по совести, Берту обрадовало появление смешного парнишки. Уж очень тоскливо и одиноко ей было остаться одной в таком месте. От горьких мыслей сон вовсе не шел, и девочка опасалась, что так и проведет ночь, дрожа от страха при каждом шорохе. Припасы лавочницы мигом закончились, корзина опустела.

– Ну и хорошо, – пожала плечами Берта. – Легче станет идти по дороге, я уж было решила, что наживу горб, пока доберусь до места.

– А куда ты идешь? Родню навестить или в работницы наняться?

– Родни у меня не осталось, да и жилья тоже, стало быть, остается только напроситься в работницы.

– Даааа, – Сочувственно протянул мальчик. – Не слишком хорошее время искать место. Разве не знаешь, что крестьяне не любят работников, что нанимаются осенью? Говорят, так делают только нерадивые и ленивые, которых прежние хозяева вытолкали взашей.

– Да знаю, конечно, но что проку от этого? Не помирать же с голоду возле дороги?

– Это правда, когда подводит живот, выбирать не приходится. Можно стащить курицу или гусенка, а то и навестить чужой огород.

– Это не по мне, – нахмурилась Берта. Я лучше стану грызть желуди, чем начну воровать.

– Ну, дело твое, а обчистить богатого вовсе не грех.

– Любая кража – грех! Ты что, не читал Святое Писание?

– Ха – ха – ха, вот глупая! Да я вообще не умею читать!

– Подумаешь, и я, и моя приемная мать тоже не знали грамоту, но кюре всегда говорил об этом на проповеди.

– Ладно, чего ты нахохлилась, как рассерженная гусыня? С тех пор, как наша мать померла, я не был в церкви. А мне тогда было всего лет пять.

– Значит, ты тоже сирота?

– Ага, отца зашиб экипаж знатного сеньора, что несся по дороге как сумасшедший. А мать простудилась, когда полоскала белье. Мы остались вдвоем со старшей сестрой, Клотильдой. Ей тогда сравнялось пятнадцать. Она работала поденщицей у крестьян, и нам вечно не хватало денег. Сестра все мечтала выйти скорее замуж, но приданого – то у бедняги не было, а лицом она не вышла. У нее такой же длинный нос, как и у меня. Нас всегда дразнили вороньим племенем. Словом, жилось нам несладко.

– Хм, и ты решил податься в лесные грабители?

– Что – то вроде этого. – Засмеялся мальчик, покачивая взъерошенной головой.

– Ладно, господин разбойник, мы слишком заболтались, пожалуй, твоя бедная сестра с ума сходит, что ты до сих пор не явился домой.

– Ха, думаешь, я – младенчик, который до сих пор ходит в платьице1919
  одежда для малышей в виде длинной рубашки


[Закрыть]? Я сам себе хозяин.

– Отлично, Сам – себе – хозяин, проваливай, иначе я просплю до полудня и пропущу возчиков с молоком. Тогда мне опять придется топать пешком.

– Помилуй, Святой Иезекил! Ты и вправду решила спать здесь?

– А что, у меня есть выбор?

Хм, а что скажешь о травяном тюфяке и дружной компании в уютном местечке? Если сумеешь задобрить мою сварливую сестрицу, получишь еще стаканчик вина из ягод.

Берта на мгновение задумалась, а затем протянула мальчику руку.

– Идет, парень, по совести сказать, я готова уже согласиться на загон для птицы, лишь бы не трястись со страху.

Мальчонка уверенно шел в темноте по узкой тропинке, Берта старалась не отстать, и то и дело цеплялась юбкой за ветки, да спотыкалась на каждой кочке.

– Эй, сеньор ловкач, – проворчала она. – Я не могу бежать вприпрыжку, хворому не угнаться за здоровым.

– Ух ты! Ловко ты меня окрестила «сеньор ловкач»! Это прозвище мне нравится куда больше моего. Обычно меня называют Луи Вороненок, и все из – за длинного носа!

– Ох, нашел, о чем горевать! Меня все детство звали Бертой Хромушей, не утопиться же мне было с горя?

– Эгей, а ты и впрямь хромая?

– Ну да, люди вечно рады находить недостатки друг у друга и раздавать прозвища.

– Точно! Мою сестру тоже кличут вороной, она, бедняжка, каждый раз злится до слез. Кажется, готова вцепиться обидчику в волосы.

– Вот еще нужда. Если бы мне пришлось трепать всякого, кто назвал меня Хромушей, за волосы, пожалуй, половина Руана ходила бы лысая. – Засмеялась Берта.

Пробираясь по ведомым только Луи тропинкам, девочке показалось, что запах сырой земли и прелых листьев сменился еле уловимым запахом дыма и капустной похлебки.

– Еще немного – и мы дома, – уверенно подмигнул парнишка.

И вскоре среди деревьев мелькнуло пламя костра и неясные силуэты людей. В лесной тишине слышались их приглушенные голоса. Берта с удивлением окинула взглядом окрестности. Странно, куда ни глянешь, не видно ни крыш домов, ни шпиля часовни. А она вообразила, что провожатый ведет ее в деревню.

– Что это? – Остановившись, удивленно спросила девочка.

– Это? Да ничего особенного, всего лишь наше жилье. Мы обитаем здесь больше года, и никто еще не жаловался. – Хихикнул Луи.

– А где же ваши дома? Или вы, как птицы, вьете гнезда на дереве, парень?

– Неплохо придумано, но тогда мы уж больше сродни кротам и живем в земляных норах.

– Вот мило! Представляю себе эдакое чудное жилье, наверное, чувствуешь себя, словно в могиле. Меня в дрожь кидает, как представлю, что открыв поутру глаза, увижу над собой земляной накат. Помилуй меня Святая Франсуаза!

– Да ладно тебе! На вид ты такая боевая, а теперь струсила возле самого порога. По мне, так всегда можно устроиться на ночлег возле костра. Но если зарядит дождь, вымокнешь до нитки.

Берта поджала губы и вздохнув, вновь двинулась за своим провожатым, в конце концов, выбирать не приходится. Надо благодарить и за то, что есть. Но не успели они сделать и несколько шагов, как словно из – под земли выскочила девушка и с размаху отвесила Луи звонкую оплеуху.

– Ты, видно, ума лишился, братец! – Злобно прошипела она. – Вот уж битых три часа я без устали кружу по дорогам, заглядывая под каждый куст, и обмираю со страху, что найду твое бездыханное тело! Вот паршивец! Ты забыл, что неподалеку ведьмино болото?

– Что ты расшипелась словно змея, сестра? А мне немудрено потерять память, раз уж ты постоянно хлопаешь меня по затылку, скоро я позабуду и свое имя.

Девушка вновь сердито замахнулась на Луи и только сейчас заметила незнакомку.

– Святой Бертан! А это еще кто?

– Могла бы сначала спросить, а потом размахивать руками, – плаксиво протянул мальчик. – Это моя новая подружка, мы чудесно поужинали, и в благодарность я пообещал ей пристанище на ночь.

– Час от часу не легче! С чего ты додумался привести ее сюда? Теперь атаман открутит твою глупую голову, и я даже не подумаю вступиться. Не для того мы живем в норах, словно дикие звери, чтобы раскрывать убежище каждому встречному.

– Не твое дело, Клотильда! Атаман – справедливый человек и не прогонит бедняжку, которой некуда идти.

– Конечно, не прогонит, она ведь теперь все знает, его люди попросту повесят ее на осине или прирежут.

При этих словах у Берты ноги подкосились, она от души пожалела, что согласилась на предложение Луи. Лучше бы остаться одной под деревом в ночном лесу, чем добровольно притащиться в разбойничье логово. Со страху бедняжка не могла и слова вымолвить, беспомощно озираясь, в надежде задать деру и скрыться в темноте.

Видно, перебранку брата и сестры услышали сидящие у костра разбойники, некоторые с любопытством начали подходить ближе. И вскоре Берта оказалась в окружении мужчин. Одежда их была изрядно потрепана, в бородах застряли травинки. Ну и лица, помилуй Господь! И все уставились на незнакомку во все глаза. Один из разбойников поднял над головой самодельный фонарь, чтобы получше разглядеть гостью.

– Эгей, ребята! А у постреленка Луи недурной вкус, девчонка прехорошенькая! – Грубо захохотал коренастый старик с широким смешливым лицом и перебитым носом.

– Хм, и впрямь, милашка. – Подхватил высокий сутулый парень.

– Луи, сынок, отчего ты раньше не сказал, что знаешь места, где водятся красотки? Мы снарядили бы тебя в дорогу честь по чести и не маялись бы от скуки в мужской компании. – Хихикнул огромный детина с ярко – рыжей бородой, что при тусклом свете фонаря казалась совсем красной.

– Девчонка, как девчонка, ничего особенного, в каждой деревне полным – полно такого добра. – Поджав губы, проворчала Клотильда.

Луи, что чувствовал себя героем, слыша грубое одобрение мужчин, хвастливо произнес:

– Ты просто с ума сходишь от зависти, сестрица, ведь Берта красивее.

Девушка, покраснев от злости, замахнулась на обидчика, но тот предусмотрительно юркнул за спину старику. А разбойники вновь захохотали, да так громко, что из кустов вспорхнула испуганная птица.

– Что вы гогочете, словно стадо гусей, – послышался из темноты хриплый и низкий мужской голос. – Решили приманить солдат короля?

Все почтительно расступились, и перед Бертой оказался высокий широкоплечий мужчина. Девочка в испуге отступила назад и с мольбой посмотрела на незнакомца, от которого, видно, теперь зависела ее коротенькая жизнь.

– Я… Я немедленно покину это место, господин, и готова поклясться всеми Святыми, что не скажу о вас ни единого слова. – Прошептала она. – И можете не сомневаться, что убежать тайком мне не под силу – я хромая от рождения.

Незнакомец вздрогнул:

– Гектор, свет! – Глухо произнес он. Старик угодливо поднял фонарь у самого лица онемевшей со страху гостьи. Атаман молча разглядывал гостью, подойдя вплотную.

– Берта?! Тебя ведь зовут Берта! – Воскликнул атаман, схватив девочку за руки и потянув к себе.

Бедняжка впилась взглядом в лицо мужчины и, охнув, бессильно рухнула прямо к нему в объятия.

– Жак… – Выдохнула она, и слезы ручьем хлынули из глаз.

Солнце успело подняться над верхушками деревьев, когда Берту, наконец, сморил сон. Жак Красавчик сидел под старым вязом, над которым возвышался грубо сколоченный навес, и держал сестру на руках. Он не пошевелился с тех пор, как она заснула, боясь разбудить свою драгоценную находку. Заснувшая Берта с разметавшимися локонами и длинными ресницами напоминала дорогих кукол, что покупают знатные господа своим дочкам. Как странно, оставить совсем малышку и теперь держать в объятиях подростка. Неужели он все же отыскал сестренку? Видно, и впрямь Господь решил явить чудо. Ночью, захлебываясь от слез, Берта рассказывала, как отчаянно молилась все эти годы, видно, ее просьбы дошли до самого неба. Бедняжка показывала розарий, что ей подарил сам епископ, и уверяла, что именно этот подарок помог ей вернуть брата. Он вспоминал, как сестра бережно гладила ладонями его обветренное лицо, и проведя по черной повязке, что прикрывала потерянный глаз, вновь залилась слезами. Берте хватило часа, чтобы выложить брату всю свою историю. Горькая полоса жизни без него у проклятого Каторжника, удачный побег из города и счастливые, неспешные годы с приемной матерью. Радость от которых только и омрачила разлука со старшим братом. Жака восхитило такое упорное желание сестренки непременно отыскать его. Удивительно, как у совсем маленькой девочки хватило сил настоять на своем, вопреки известию о его гибели, пинкам и колотушкам за строптивость. А ведь ему частенько казалось, что девочка пропала навсегда, и желание отыскать ее приходило лишь в минуты тоски и уныния. Должно быть, сестренка и впрямь была счастлива, живя у приемной матери, которую вспоминает с такой любовью и уважением. Экое горе, что славная женщина так скоропостижно скончалась! Но, останься Берта до сих пор с ней, какой бы случай заставил бедняжку оказаться в ночном лесу? По всему выходит, что им суждено было отыскать друг друга, хотя бы и такой ценой.

Лесные разбойники мигом смекнули, что лучше бы заняться своими делами и хорошо бы на приличном расстоянии от навеса, где укрылся атаман. Даже мальчонка Луи, что помирал от любопытства, не решился расположиться поблизости. Достаточно было взгляда господина Красавчика, чтобы отбить всякую охоту навязываться. А Клотильда так и не смогла сомкнуть глаз. Спору нет, у нее сразу отлегло от сердца, когда хорошенькая девчонка оказалась сестрой Жака. Ведь бедняжка Клотильда была влюблена в него без памяти. И ночами погружалась в сладкий туман грез, где она чудесным образом становилась красивой, и атаман не мог противостоять ее чарам. Но наступало утро, и отражение в воде приносило обидную правду. По совести сказать, Жак в отличие от многих никогда не дразнил ее и не насмехался, но покорить его сердце было для Клотильды так же невозможно, как достать с неба луну. И теперь она изнывала от любопытства, какие тайны поведает Красавчик своей сестре. Пожалуй, ей – то он обязательно должен проговориться, не владеет ли его душой другая.

Клотильда неслышно прошмыгнула ближе к навесу и притаилась за широким стволом дерева. Пресвятая Дева, ну и страшные вещи выкладывает господин Жак! Мурашки бегут по коже от услышанного.

Берта и сама слушала брата, открыв рот, и глаза ее то и дело наполнялись слезами. Когда истекающего кровью юношу подобрала Мамочка Лали со своим сыном, они доставили его прямиком к Мерло. Удивлению и злости разбойника по кличке Жареная Морда пределов не было. Проклятый Гастон Каторжник! Ладно, у них между собой свои счеты; в дележке города паршивый Перрен оказался сильнее, и его люди едва не отправили на тот свет самого Мерло, так вдобавок мерзкий убийца преспокойно забрал себе ребятишек, которые было куплены им и довольно щедро оплачены. Стало быть, маленькая Хромуша осталась у Гастона, а красивый парнишка хоть и вернулся к нему, но в каком плачевном виде! И пожалуй, помрет еще до рассвета. Но пронырливый лекарь, что добровольно сбежал от Каторжника, предпочтя старого хозяина, заявил, что парень вполне способен прожить многие годы, если не поймает пулю или удар ножом. Но останется одноглазым, тут уж не помогут и все Святые. Леон Мерло задумался и вскоре у него появилась отменная мысль. По рассказам, Каторжник старательно растил из Красавчика отменного негодяя, холодного и расчетливого. К тому же Жак прославился вздорным характером и постоянными драками. Сбежавшие от Перрена прислужники клялись, что парень машет кулаками, словно мельница, и мало желающих сводить с ним счеты в открытом бою, в этот раз Жака точно застали врасплох. Конечно, у Мерло есть, кому поручить грязное и кровавое дело. Дубина Пьер ничуть не уступает в силе самому Удаву и легко свернет шею любому. Тем более, громила доводится ему крестным сыном. Но бедолага туп, словно пень. А Красавчик – малый не промах. Теперь, когда Каторжник выбросил его умирать, парень, пожалуй, не прочь отомстить своему бывшему покровителю. И Мерло приказал выхаживать Жака, словно дорогого родственника и как можно скорее поставить его на ноги. Быть сиделкой вызвалась молоденькая Филомена, из – за медной копны волос прозванная Фифи Лисий Хвост. Не прошло и недели, как «сестра милосердия» влюбилась в своего подопечного. Хозяин мог не опасаться, что сиделка станет отлынивать от работы, скорее, ее пришлось бы насильно вытаскивать из комнаты Красавчика.

Мерло и сам частенько заходил проведать раненого, недурно бы внушить Жаку, кто виновник всех его бед и превратить парня в оружие, которое осталось только зарядить. Покуривая трубку возле постели Красавчика, Леон участливо расспрашивал его о сестренке, что осталась теперь без всякой поддержки. Хитрый Мерло, сразу смекнул, что малышка Хромуша послужит отличным стимулом для мести. Разве справедливо, что беззащитное дитя находится под властью такого негодяя, как Перрен? После этих разговоров Леон удовлетворенно замечал, что красивое лицо Жака кривится от гнева и желания кровавой расправы. Чтобы еще больше расположить к себе парнишку, Жареная Морда поведал, что и ему пришлось немало пострадать от козней Каторжника. Это настоящее чудо, как он, смертельно раненый, смог буквально ползком покинуть место побоища, и Мамочка Лали надежно прятала его. Едва окрепнув, Леон чудесным образом затесался в команду судна, что отбывало в Англию. Так он на долгое время укрылся от врагов, создав видимость собственной гибели. Видно, сам Святой Гуго Руанский стал его покровителем. Едва сойдя на берег Британии, Леон нос к носу столкнулся с бывшим подельником, что много лет назад посиживал с Мерло в Шатле. Так что, о надежном убежище и думать не пришлось. Леон провел на чужбине больше пяти лет, и если бы не забота о несчастных, что изнывали под властью Гастона Перрена, он нипочем не вернулся бы назад. Словом, в глазах Жака Жареная морда предстал благородным разбойником.

Да и компания Мерло вскоре пришлась Красавчику по душе. Забавный и смешливый карлик Эжен Половинка, что вечно отпускал шуточки, хорошенькая Фифи Лисий Хвост, и даже громила Пьер со своей мамашей.

Однажды Леон решился проведать раненого в неурочное время и, открыв дверь, увидал, что парочка самозабвенно занята поцелуями и ничего не замечает вокруг.