Текст книги "Свободен!"

Я бежал по доскам настила. Сначала я прижимал голову к груди, иначе она была бы всего на пару футов ниже их ног. Полицейские явно запутались. Они побежали по верхнему пешеходному пути, и только потом до них дошло, что меня там нет. Они бросились обратно, чтобы взглянуть на лестницу, по которой я поднимался. Я уже достиг середины моста, когда они выбрались на тот же уровень, что и я. Они совершили ошибку: им было бы лучше остаться наверху, перебежать на противоположную сторону и, опередив меня, встретить на другом берегу.

Я тоже совершил ошибку – посмотрел вниз. Там была такая глубина, от которой сводило живот. Ничто не мешало моему падению вниз. Если бы я находился на тротуаре на уровне земли, этой ширины было бы для меня вполне достаточно, чтобы идти без остановки и не упасть, но на высоте шестидесяти метров это казалось невыполнимой задачей. Мне мешал страх, а теперь к нему прибавился и ветер.

Весь мост гудел и качался. На бегу я обернулся. От берега, который я покинул, отчаливал вагончик. С самого начала я полагал, что они помчатся в объезд, чтобы оказаться на другом берегу. Я не рассчитывал, что им так быстро удастся привести в действие механизмы моста. Мне оставалось пробежать еще шестьдесят ярдов, но это было не все: мне требовалось слишком много времени, чтобы спуститься вниз на том берегу.

Я уже преодолел две трети пути. За моей спиной слышались крики. Полицейские меня догоняли. Их ноги не устали так, как мои, и они были в хорошей физической форме; им не мешал ребенок, а также привычка к сидячему образу жизни.

Подвесной вагончик уже поравнялся со мной. Я бы мог спрыгнуть вниз и проехать на нем. Это бы мне помогло, и за какие-нибудь двадцать секунд я бы оказался на том берегу, но все равно не выиграл бы достаточно времени.

Я знал, что нужно делать.

Я должен прыгнуть с моста.

Глава 44

Я достал полиэтиленовый пакет с детским питанием и документами и свернул его получше, чтобы вода не попала внутрь. Потом засунул его под одежду и застегнул куртку.

Эми я решил держать перед собой. Я хотел сильно прижать ее к себе, чтобы, когда мы войдем в воду, ее нос и рот оказались закрытыми. Я поправил поддерживающие ее ремни, чтобы все сделать одной здоровой рукой. Значит, я должен был плыть, используя только пораненную руку.

Когда я окончательно поверил, что осуществлю этот подвиг каскадера, мне показалось, что от страха меня вот-вот вырвет. Очевидно, в здравом уме и в трезвом состоянии ни один нормальный человек не сделал бы то, что собирался предпринять я.

– Положи оружие, или мы будем стрелять.

Полицейские остановились в нескольких ярдах от меня. Они явно считали, что я вооружен. Возможно, они принимали ребенка за взрывчатку, привязанную к моей груди. После взрыва газа они не разобрались, была ли в доме Габриэль. Я не имел представления, ранен ли кто-то из их коллег. Газ взорвался до того, как они попали в дом, или их появление вызвало взрыв? Была вероятность, что я виноват в нескольких смертях. До этого я не совершал преступлений, но теперь на мне могла лежать серьезная вина. И они с удовольствием пристрелили бы меня.

Полицейских было четверо. Один держал пистолет, трое – винтовки. Полицейские с винтовками встали на одно колено. Они прижали винтовки к плечу и наклонили головы, беря меня на мушку. Не было шансов, что все трое промахнутся.

Полицейский с пистолетом закричал:

– Мы считаем от пяти до одного, положи свое оружие, или мы стреляем.

Меня как будто парализовало.

– Пять.

Вода плескалась далеко внизу, но все же я видел мелкие водовороты и движение реки.

– Четыре. Я прыгнул.

Я бросился в пустое пространство. Мне нужно было падать подальше от моста, чтобы не разбить голову о его металлическую конструкцию.

Я прыгнул неправильно. Я падал лицом вниз и должен был отбить живот о водную поверхность, а Эми грозило принять на себя всю силу удара. Она должна была сразу погибнуть. Свернуть шею или еще что-нибудь.

Лучше бы я сдался полиции.

Я отпустил Эми и отчаянно замахал руками. Вскоре я уже падал спиной вниз. Это было значительно лучше, но все же довольно опасно. А мне нельзя было пострадать при падении, потому что нам еще предстояло добираться до суши.

Я все время думал: «Конечно, я скоро буду в воде. Я точно скоро войду в воду».

Я продолжал падать и в итоге смог повернуться так, что ноги оказались внизу, но к тому моменту мое тело накренилось на сорок пять градусов. Я должен был войти в воду боком.

Я зажал Эми рот и нос и крепко прижал ее к себе. Но мы еще не долетели до воды. Возможно, это был один из тех моментов, когда от страха видишь жизнь как в замедленном кино. Я чувствовал сопротивление Эми. На секунду я отпустил ее рот. Она была так возмущена, что не сразу задышала. Потом я почувствовал, как она набирает в легкие побольше воздуха, готовясь громко зареветь. Я снова закрыл ей лицо.

Мы вошли в воду.

Мы погружались так быстро, что вода казалась твердой и давила на мои ноги. Боль пронзила мою вывихнутую лодыжку. Я ударился бедром и чувствовал растяжение в этом месте. Я держал одну руку на лице Эми, а другой греб что есть силы, но мы по-прежнему погружались. Мускулы груди свело от холода. Боль пронизывала ребра. Я не знал, в какую сторону всплывать, и был уверен, что, оказавшись под водой, мы перевернулись. Как долго Эми могла обходиться без кислорода? Она дергалась и вырывалась. Моя мокрая рука не могла долго запечатывать ей рот.

Я отчаянно пинал воду ногами, но это не давало никакого эффекта. Конечно, по всем законам физики я должен был всплыть на поверхность, но пока они не действовали. Мне казалось, что мы погружаемся все глубже.

Одежда мешала мне. Я мог бить руками или ногами, но промокшая одежда отказывалась подчиняться моим движениям. Вода отдавалась эхом в ушах. Все постепенно замедлялось. Моя грудь горела и требовала, чтобы ей позволили дышать. Горло сдавило, желудок ныл. Было ясно, что до поверхности воды оставалось уже немного.

Я барахтался и бился. Я старался сосредоточиться на всплытии, чтобы отвлечься от боли в легких и горле. Я пинал воду, как будто хотел убить ее, забить до смерти. Мне хотелось плакать и умереть, окончательно покорившись судьбе.

Первой вырвалась на воздух моя свободная рука. Я выбросил ее над головой, делая мощный гребок, и она вдруг оказалась над водой. Я барахтался, но мои движения мешали держаться на поверхности и снова тянули под воду. Я выдохнул и опять погрузился, даже не успев вдохнуть.

Эми. Мне нужно было ее отстегнуть. Я должен был любой ценой держать ее высоко в воздухе, даже если бы это означало, что сам я утону.

Я снова всплыл. Моя голова возвышалась над поверхностью. Я дышал, несмотря на воду, которая наполовину наполняла мой рот. Я пытался перевернуться на спину. И оторвал Эми от груди. Дышала ли она? Не было заметно, чтобы она вообще двигалась.

Я не мог разглядеть берег. Легкая зыбь на воде мешала его увидеть. Мы ведь были всего в нескольких сотнях ярдов от Атлантического океана. В какую сторону должно нести течение? Я все еще под мостом или меня уже отнесло к морю? Возможно, прилив отбросил меня в другую сторону, вверх по течению реки, к Бильбао. Я сильно потряс головой, пытаясь избавиться от воды в глазах. Я видел свет, но не более того. И держал Эми как можно выше.

Она по-прежнему не плакала и не двигалась. Сколько времени мы провели под водой? Меньше, чем мне показалось со страха, но все равно довольно долго. Я увидел огни городка. Они были на некотором расстоянии. Нас накрыла волна. Вода как будто закипала. Вокруг были настоящие волны. Я плыл на спине и с еще большей силой работал ногами. Эми была у меня на груди. Мне показалось, что я вижу что-то вроде пляжа. Это меня вдохновило, и я поплыл быстрее. Теперь я уже был уверен, что впереди пляж. Возможно, Ареета. Он был примерно в ста ярдах от меня, но я боялся, что слишком сильное течение унесет меня в океан. Я плыл так, словно от этого зависела моя жизнь, что вообще-то соответствовало действительности. Я не мог видеть, продвигаюсь ли к берегу, потому что плыл на спине.

При каждом движении болевой спазм пронизывал лодыжку и распространялся по телу.

Минуту или больше я заставлял себя не смотреть на берег, чтобы не разочаровываться и сосредоточиться на движении. Когда я все-таки взглянул на пляж, он оказался ближе, и я разглядел там несколько человек. Если там мне предстояло столкнуться с полицейскими, то это конец. Я сделал все, что мог. Я продолжал плыть, потом снова остановился и опустил ногу, проверяя, есть ли дно. Пока не было. Я надеялся, что проплыву еще минуту и наверняка нащупаю дно.

Я врезался задом в песок, встал и вышел на песчаный берег, освободил Эми от перевязи и перевернул вниз головой. Я тряс ее и стучал по спине. Потом вернул в нормальное положение.

Ее тело было вялым и холодным, кожа имела бледно-голубой оттенок, губы почернели.

Я снова перевернул ее вниз головой и похлопал по спине. Я был уверен, что из ее легких польется вода, но этого не случилось.

Я снова вернул ее в нормальное положение, прижал к себе и стал качать.

Я был так глуп. Так ужасно глуп. Я не должен был прыгать с моста.

Я поднес ее к лицу и потряс еще.

Ее глаза раскрылись, и она посмотрела на меня с видом обвинителя.

Эми заплакала.

Меня переполняло чувство благодарности, я всхлипывал, обнимал ее и целовал. Потом оторвал от себя, чтобы получше рассмотреть.

Слава богу, хоть что-то получилось по-моему.

Глава 45

Я побрел по берегу. Неподалеку стояли два человека, и они вполне могли оказаться полицейскими.

Они наблюдали за странным мужчиной с ребенком, который вылез одетый из воды.

Потом я увидел собаку. Она играла в волнах. Немного дальше появилась еще одна собака. Люди просто рано выгуливали собак, и теперь им было что обсудить.

Я вышел на дорогу, но не узнал места, куда попал, и только потом догадался, что это действительно Ареета, правда гораздо дальше, чем предполагалось. Электрички должны были уже ходить, но на станции наверняка дежурила полиция. Меня было нетрудно заметить. И довольно легко выследить: просто идти по мокрому следу.

Я решил добраться до следующей станции.

Я не знал, дежурят ли на станциях полицейские в штатском, но офицеров в форме точно не было. Я купил билет до Бильбао, и, похоже, никто не пошел следом за мной по лестнице.

На платформе я достал молоко для проголодавшейся Эми. Я не потрудился захватить подгузники, но она и так промокла. Еще я жалел, что у меня нет болеутоляющего. Я не спал почти сутки, и было мало шансов, что сегодня мне удастся отдохнуть.

Я потерял повязку, кожа вокруг пореза на руке выглядела мертвой. Под ней виднелись тускло-серые мускулы, но, что любопытно, никакой крови. Должно быть, так странно подействовала морская вода.

Я добрался до Бильбао, не заметив никаких признаков полицейской активности. Нужно было убить около часа до открытия магазинов.

Я решил погулять и двинулся, хромая, к старому городу. Я хотел увидеть бар, где работала Габриэль. Конечно, сейчас он был закрыт. По всей видимости, наши отношения завершились, и мне хотелось как-то отметить их конец. Я постарался представить Габриэль в баре: она подбрасывает яйца и ловит их на острие ножа; развлекает толпу своим англо-испанским; флиртует с мужчинами и обменивается шутками с женщинами.

Лучше жить и любить, чем потерять и ненавидеть; впрочем, я не был уверен, как точно звучит эта пословица.

Я не мог найти подходящего места, чтобы переждать полчаса, поэтому пошел вдоль реки, мимо Музея Гуггенхайма и других известных строений, и в итоге нашел парк, где удалось немного полежать.

Я чувствовал себя все хуже. В носовых пазухах что-то пульсировало, меня тошнило и не покидал страх, что если усну, то меня разбудит полицейский. Тем не менее я как-то сумел протянуть время.

День обещал быть солнечным. Я решил, что выброшу куртку и куплю себе рубашку, а Эми – ползунки и подгузники. Тогда я хотя бы не буду напоминать бродягу. Мне нужно было побриться и вымыть голову, но это было трудно выполнимо, если только не селиться в гостинице, а для этого понадобится паспорт.

Мне потребовалось менее получаса, чтобы пройтись по магазинам, добыть новую одежду и подгузники и переместить детскую бутылочку и документы в новый полиэтиленовый пакет. Теперь я стал похож на человека.

И можно было рискнуть.

Я решил навестить банк, который оформил второй заем на мое имя.

Это был один из тех банков, где входная дверь обычно заперта: вы должны смотреть в камеру и ждать, пока вас заметит кто-нибудь из сотрудников. К тому времени как я попал внутрь, у них уже имелась моя фотография.

Я приблизился к женщине за стойкой.

– Здравствуйте. У меня в вашем банке был оформлен заем, и теперь мне нужно с кем-нибудь поговорить, потому что я думаю, что произошла ошибка.

– Хорошо, – сказала она. – Ваше имя, пожалуйста?

Я сообщил ей свое имя, но она не стала ничего предпринимать, смотрела рассеянно, словно что-то вспоминала. Потом взяла телефонную трубку, набрала номер и тихо что-то проговорила. Она вполне могла звонить в полицию. Мы молча сидели друг напротив друга. Я попытался ей улыбнуться, но она не ответила мне. Должно быть, я не выглядел привлекательно.

Потом произошло какое-то движение.

В дверях появилась женщина и села рядом со мной. Она принесла мое дело и проверила какие-то подробности по компьютеру. Первая сотрудница исчезла.

Я объяснял, что мне нужно, а Эми сидела у меня на коленях. Женщина поняла главное: кто-то взял деньги, используя мое имя. Она явно хотела помочь.

– Бланки не были посланы, – сообщила она. – Их кто-то забрал, и, как отмечено в вашем деле, на следующий день их вернули заполненными.

– А у вас отмечено, кто непосредственно общался с человеком, который принес бланки? – спросил я.

– Конечно.

Она просматривала файл, сохраняя бесстрастное выражение лица. Потом нажала несколько клавиш и снова принялась что-то изучать на экране.

– Я ее позову, – произнесла она.

– Она дежурит? – поинтересовался я.

– М-м-м. Она заместитель управляющего.

Женщина улыбнулась Эми и вышла из комнаты.

Все складывалось слишком хорошо, но за последние несколько месяцев я заслужил порцию везения.

Открылась дверь, и вернулась женщина, с которой я беседовал вначале. Оказалось, она и есть заместитель управляющего; теперь она выглядела занятой и рассеянной. Она стояла, давая понять, что не желает терять время. Кивнула, когда я снова объяснил ей свою проблему, а потом внимательно посмотрела на мою порезанную ладонь.

Наконец я сказал:

– Есть два человека, которые могли сделать со мной такое. Мужчина или женщина. Поэтому я хочу, чтобы вы взглянули на эти две фотографии и сказали, с кем вы общались. – Я достал фотографию Габриэль и сделанный мною снимок Алекса, положил их рядом на стол и повернулся к заместителю управляющего. – Кого из этих людей вы видели?

Глава 46

Послышался вой сирен, и одна, а потом вторая полицейские машины выехали на тротуар. Все сотрудники как один повернули головы и посмотрели на стеклянные двери. Полицейские выскочили из машин. Этот отряд был вооружен в основном пистолетами, а не винтовками. Оружие крепилось к поясу с помощью крученого шнура, похожего на телефонный, который должен был помешать карманникам их украсть и уберечь полицейских от позора. Вероятно, это означало, что они обычные полицейские, а не спецназ. Была вероятность, что они не примутся брать штурмом здание и подождут прибытия коллег с гранатами.

Полицейские не стали наблюдать за нами через стеклянные двери – вероятно, они боялись, что я выстрелю в них из невидимого оружия. Вместо этого они поднимались на цыпочки и заглядывали внутрь через боковые окна, расположенные довольно высоко. В результате время от времени мы видели пару глаз, которые возникали и снова исчезали. А в основном мы наблюдали за их форменными фуражками. Когда они совещались, фуражки поворачивались друг к другу.

Заместитель управляющего вышла к ним.

– Нет! – крикнул я ей вслед. – Не ходите туда!

Я не хотел, чтобы мои слова звучали как угроза. Но она все равно меня не послушала. Она вышла из дверей, и мы видели, как полицейские фуражки повернулись к ней, чтобы оценить ситуацию. Фуражки кивали – значит, они с ней разговаривали. Потом появились несколько пар глаз, которые посмотрели на меня. Потом фуражки снова повернулись друг к другу – они принимали решение.

Мне было интересно, кто вызвал полицию. Возможно, сотрудник банка, но скорее всего кто-то видел, как еще раньше я шел по улицам Бильбао.

Я размышлял, не взять ли заложника. Я легко мог скрутить одну из сотрудниц, но чем я буду ей угрожать? Одной из ручек на серебристой цепочке? Я устал и так плохо себя чувствовал, что славная теплая камера с синтетическим матрасом на полу все больше меня привлекала.

В дверь позвонили. Заместитель управляющего желала, чтобы ее впустили.

Она вошла в сопровождении двух полицейских. Они держали оружие наготове и явно нервничали. А заместитель управляющего была недовольна, что нарушают ее распорядок дня.

– Сеньор, пожалуйста, пройдемте с нами, – предложил один из полицейских.

– Сейчас, – согласился я. – Но сначала я хочу услышать от сотрудницы банка, с кем она имела дело. Мне нужно, чтобы она опознала по фотографии одного из двух человек.

Она вздохнула и направилась к столу. Полицейские напряглись, потому что она приближалась ко мне и было неизвестно, что произойдет. У одного из полицейских забилась жилка на шее. Не слишком хороший признак.

Заместитель управляющего снова посмотрела на фотографии.

– Это был он. Я в этом уверена. – Она постучала по снимку ногтем.

Все сотрудники банка уставились на фотографию.

Это был Алекс Лоренс.

Именно тогда похмелье всколыхнуло весь мой организм. У меня стала бесконтрольно выделяться слюна. Я открыл рот, и впервые в жизни меня вырвало на ногу полицейского.

Глава 47

Мы сидели в баре, где раньше работала Габриэль. Юная дочка хозяина выразила необъяснимое желание «посидеть с ребенком» и захотела поработать у нас приходящей няней. Мы сразу обсудили условия и пришли к согласию – «Слава богу, спасибо!» – а потом она забрала у нас Эми на целый день, «чтобы посмотреть, получится ли у нее». Мы не возражали. Теперь мне нужно было подумать…

Когда напряжение спало, мы решили, что Страна Басков не такое уж плохое место для жизни, и принялись строить планы на будущее.

Обстановка в баре не слишком изменилась. Старые плакаты с портретами будущих заключенных заменили на новые, но те же баскские подростки сидели в углу, планируя, как повеселиться ночью и как сбросить испанское иго.

Мы пока жили в гостинице недалеко от нашего дома, в котором я начал ремонт; но новое жилье было таким тесным, что мы мало проводили там времени: пили кофе в барах и гуляли с Эми по окрестностям.

– Ладно, – сказал я. – Тебя похитили по дороге к конструкциям Чиллиды, а что произошло потом?

– Алекс взял напрокат фургон. Должно быть, он ждал около нашего дома и ехал за мной около получаса, пока я его не заметила. Он заставил меня остановить машину и стал мне угрожать. Прежде чем что-либо сообразить, я оказалась в этом чертовом фургоне.

– А зачем было звонить в полицию? – спросил я.

– Ну, Алекс надеялся, что полиция задержит тебя надолго и мы успеем покинуть страну. Все дело было в ревности, а его поведение становилось чем дальше, тем более непредсказуемым. Собирался ли он держать меня в заключении до конца моей жизни? Это бессмысленно. Вероятно, он бы меня убил.

– Было бы неразумно оставлять тебя в живых, – согласился я.

– Алекс много месяцев пытался испортить тебе жизнь, настроить против меня и заставить думать, что я сошла с ума, поэтому он посылал тебе письма и все это вытворял. Он вбил себе в голову, что если я не принадлежу ему, то никто не будет мной обладать.

– Ты говорила о телефонном звонке в полицию… – напомнил я.

– Да, он позвонил в полицию, назвался твоим именем и объявил, что взял меня в заложники, а затем передал трубку мне. Я не слышала, о чем он говорил с полицейскими. Он просто велел мне подтвердить свое имя и адрес и что меня похитили. Я не сказала, кто это сделал. Понимаешь, я не знала, что он им наговорил.

– Чем Алекс зарабатывает на жизнь?

– Он из разведки, хотя я и говорила, что он гражданский инженер; но ведь не станешь распространяться направо и налево, что кто-то имеет отношение к секретной службе, тем более никто в это не поверит, хотя на самом деле они нанимают на работу десятки тысяч людей. Но он совсем потерял рассудок и взял большой неоплачиваемый отпуск, поэтому ему действительно нужны были деньги, которые он выманил у тебя в виде займов.

– И как ты выбралась из фургона?

– Я все время стучала в заднюю дверь. Это было единственное, что я могла придумать. В конце концов он остановил машину, а я сказала, что мне надо в туалет.

– И?

– Когда подвернулся удобный момент, я его сильно ударила и бросилась бежать. К счастью, рядом были дома, я постучала в один из них. Оказалось, что мы уже пересекли французскую границу, поэтому там были совсем не испанцы. Они позвонили во французскую полицию, и несмотря на неразбериху, мне все же удалось вызволить тебя из этой заварухи.

– Что же, будет что рассказать внукам, – усмехнулся я.

Принесли нашу четвертую бутылку вина. Я был слишком пьян, чтобы целиком сосредоточиться на разговоре.

– У меня другой вопрос, – сообщил я. – Тебе не кажется, что у тебя немного расстроена психика?

Я нарывался на скандал, но Габриэль была в замечательном настроении. Она захихикала как девчонка.

– Поверь, я об этом много размышляла и старалась разобраться, – призналась она. – Есть официальный тест для диагностики людей с пограничным личностным расстройством. Существует восемь основных симптомов, и если присутствуют пять из восьми, то ты подходишь.

– И сколько обнаружили у тебя?

– У меня? – переспросила она. – О, все восемь! – Она подливала нам вино и так смеялась, что дребезжали бокалы. – Неожиданная агрессия, необъяснимая ярость, склонность к скандалам, навязчивые идеи, желание играть роль в зависимости от окружения, хроническое ощущение, что тебя не любят. Не могу вспомнить все признаки, но что-то в этом роде. У меня определенно все они есть. – Она пыталась сдержать смех, как будто стыдилась той, кем является, но ее веселье вырывалось икотой. – Но что мне делать? – продолжала она. – Я не желаю заниматься самобичеванием до конца своих дней. Я должна жить дальше. Я никому не причиняю вреда. Просто я немного чудная. Когда мы жили с тобой, у меня бывали заскоки, но в основном я неплохо справлялась. А тебе нужно сохранять здравый рассудок, дорогой.

Она заглянула мне в глаза, как это иногда делают пьяные, а потом принялась гладить мою руку.

Затем ударила ее.

Это должно было выглядеть как шутка, но на самом деле таило в себе угрозу.

– Вообще-то не тебе говорить об этом, – заявила она. – Именно ты бросил мать в тюрьме, в то время как мы отправились на фиесту. Именно ты копался в моих вещах.

– Ты знала об этом, да?

– Ты не менее безумен, чем я, – заверила она. – Тоже скрытный и с такой же неустойчивой психикой. Разве это означает, что нам запрещено вступать в отношения? И потом – никто не рассчитывал, что они продлятся так долго.

– Что? – удивился я.

– Нам с Алексом удалось тебя обобрать. Вытянуть несколько десятков тысяч и скомпрометировать перед полицией, на случай если ты надумаешь им жаловаться. Но потом на нашем пути встала Олая.

– Что? – снова спросил я.

– Она разгадала то, что задумали мы с Алексом. Ведь она читала наши послания. Она бы все испортила. В то утро она собиралась все тебе рассказать.

Наступила жуткая тишина.

– Ладно, предположим, вы с Алексом придумали это вместе, хотя, к твоему сведению, я считаю, что ты шутишь. Вы добыли сорок тысяч в первые несколько месяцев. Почему же ты тогда не сбежала? Не было смысла дальше тянуть резину. Разве ты что-то выгадала?

– Ты абсолютно прав, – согласилась Габриэль. – Первоначальный план заключался в том, что мы сбежим, как только получим деньги. Раньше мы всегда так поступали. Но мне не повезло – я забеременела. Мне совсем не нужен был проклятый ребенок. Поэтому пришлось ждать, пока я рожу, а потом возникла идея оставить ребенка тебе. Отсюда и похищения.

Я был потрясен.

– А почему два похищения, а не одно?

– При первом похищении ты не должен был звонить в полицию. Но ты тогда не заметил оставленное письмо и сообщил полицейским. Поэтому пришлось все повторить.

– Я тебе не верю.

– Но когда настало время действовать, я не смогла смириться с тем, что оставлю Эми. Оказалось, у меня развит материнский инстинкт. Алекс не хотел детей. Поэтому мы с ним поругались, когда ехали в фургоне, и я вернулась.

Какое-то время мы молчали.

– Почему ты теперь все мне рассказываешь?

Габриэль невероятно долго смотрела на меня.

– Потому что я пошутила, – сказала она наконец. – Боже, Сал, это шутка. Я все выдумала. Ничего не было! У тебя нет чувства юмора?

– Нет, – ответил я. – Разве и так не ясно?

Она подлила еще вина.

– Ты только подумай. Если бы я хотела оставить тебя с Эми, я бы просто ушла – и все, верно?

– Ты уверена?

– Конечно, милый. И кстати, именно я хотела позвонить в полицию, когда Эми украли в первый раз. – Она наклонилась и поцеловала меня. – Доволен? Прости, что дразнила тебя. Но почему твою кровь обнаружили рядом с Олаей?

– Полиция пришла к выводу, что рубашку подбросили, – сообщил я. – На теле Олаи была только кровь Алекса. Его смогли арестовать, после того как его опознала сотрудница банка, а когда он попал за решетку, у него взяли анализ крови. Потом ты дала показания.

– Мои чудесные показания, – промурлыкала Габи.

– На первых двух допросах в полиции он утверждал, что ты собиралась бежать с ним, но когда сравнили анализ крови, поверили твоим показаниям.

Габриэль погрозила мне пальцем:

– Я должна на тебя очень сердиться. Я ничего плохого не делала. Ни разу. Я тебя любила, со мной было весело, я много работала, прекрасно относилась к твоей матери, даже украсила твой дом. А чем отплатил мне ты? Ты напустил газу и взорвал дом, а до этого целый год меня подозревал. Был готов отказаться от лучших в твоей жизни отношений и поверить словам Алекса.

– Ты права, – согласился я.

– А что будет с домом? – спросила она.

– К счастью, на работе я отвечаю за всю недвижимость. Я написал докладную, что произошел взрыв в результате утечки газа. Не стал вдаваться в подробности. А дом не сильно пострадал.

– Замечательно, – усмехнулась она.

– Почему восемь?

– Что?

– Почему восемь писем?

– Оказалось, что, когда мы с Алексом были вместе, я написала ему восемь писем.

– И что?

– Восемь любовных писем, – продолжала она. – Черт, это у него были навязчивые идеи, а не у меня. Если он утверждает, что было восемь писем, вероятно, он прав. И никто не собирался взрывать твой суперпровод, верно?

– Верно. Но я лучше проверю.

Я выглянул в окно, надеясь, что не увижу облако от взрыва над местом, где располагался наш завод.

– Никто из полицейских не пострадал, когда взорвался газ? – уточнила она.

– Нет.

– Значит, у нашей с тобой истории будет счастливый конец?

– Похоже на то.

Она снова меня поцеловала.

– Давай на будущее заключим сделку: я притворюсь как можно более нормальной, а ты постараешься быть солидным и знающим, – предложила она.

– Давай. Или… мы будем вести себя естественно – безумно и непонятно – и будем попадать из одной неприятности в другую.

– Так было бы проще, – вздохнула она.

– Ты сумасшедшая.

– Верно.

– Знаешь, меня мучает одна загадка, – произнес я.

– М-м?

– В третьем письме говорилось, вероятно, о том, что Эми у меня заберут.

– Это не факт, – возразила она. – Но продолжай.

– Я прочел письмо не сразу, как его прислали. Мне его показал поверенный.

– И что?

– Значит, тот, кто написал письмо, узнал о твоей беременности раньше, чем я.

Габриэль посмотрела на меня без всякого выражения и пошла в туалет.

До сих пор мое представление о том, что произошло, основывалось на версии Габриэль и моей вере в правдивость ее слов.

Вернувшись из туалета, она только небрежно поинтересовалась:

– А как дела у твоей матери?

О боже мой. Моя мать.