Текст книги "Шанс #3"

Глава 13

– Ева, ты заметила, что уже двадцать минут рассказываешь о соседке, которая косо смотрит в твою сторону? Ты действительно ради этого пришла на сессию?

– Ну…

Девушка медленно сделала глоток чая, поерзала в кресле, посмотрела в окно, задержала взгляд на стене и наконец неохотно повернулась к Вадиму.

– Тут такое дело… Непонятно, с чего начать…

– Давай по порядку.

– Даже не знаю, важно ли это…

– А разве кто-то, кроме тебя, способен решить, важны твои переживания или нет?

– Легко тебе говорить – «решить»! Если б все было так просто, я бы уже давно рассказала! – Ева гневно уставилась на психолога.

– Злишься на меня?

– Я… – Девушка удивленно замолкла. – Я не на тебя злюсь, а на этого мудака! Гребаный идиот, пусть подавится своим телефоном! И билетами заодно! Ненавижу!

– Эмммм, не понял.

– Помнишь, в прошлый раз мы говорили про Осадчего? С тех пор я успела познакомиться с ним чуть ближе… Черт, мы даже поцеловались! А потом… блять! Он развернулся и ушел, а я стояла одна, как дура, в этом гребаном лифте!

– Поцеловались? Ты же утверждала, что он никогда в жизни тебя не заметит.

– Нет, ты не понимаешь! Он вообще ушел, улетел, свалил в свои чертовы Штаты, оставил мне только эти долбаные билеты в Ниццу! И записочку на рабочем столе: «Приехать к морю в несезон, помимо матерьяльных выгод, имеет тот еще резон, что это – временный, но выход». Тварь!

– О, любитель Бродского, – иронично усмехнулся Вадим.

– Да пусть на хер идет со своим Бродским! Билеты я порвала на маленькие кусочки, – с мстительным удовольствием произнесла Ева.

– Это помогло тебе уменьшить злость?

– Ни фига! Я в ярости! Я бы его самого порвала на маленькие кусочки!

– Я думаю, что по отношению к человеку, которого ты знала всего несколько недель, эти эмоции слишком сильные. Что тебе напоминает эта ситуация? На кого похож Осадчий?

– О нет… мы снова будем говорить о моем отце?

– Заметь, не я это произнес.

Ева устало вздохнула. Рукой машинально потянулась к занывшему болью правому виску.

– Странно, у меня сейчас в голове крутится давнее воспоминание. Мне пять лет, день рождения. Весь день я жду отца – он должен прийти в гости. Смотрю на дверь и надеюсь: она вот-вот откроется! Так проходит все утро, день, наступает вечер… Ближе к полуночи ко мне, зареванной, подходит мама и протягивает коробку с Барби. Голос у нее сухой: «Папа заболел, но это от него». Она даже не старается соврать так, чтобы я поверила… – Ева на секунду замолчала, обхватив себя руками. – В пять лет я еще не умела толком осмысливать свои чувства, но знание, что я не нужна родному отцу, не заслуживаю его любви… проросло прямо внутрь. Как же я плакала над куклой!..

– Раньше ты никогда не рассказывала об этом.

– Потому что слишком больно. Ощущение, что я не нужна. Недостаточно хороша, чтобы со мной остались… – Ева почувствовала, что к горлу подступает комок. Дальше говорить она не могла.

– Мне очень жаль, что с тобой такое случилось. – Вадим подвинул ближе к девушке коробку с бумажными платочками.

– А самое горькое, что, казалось бы, я только избавилась… хотя кому я вру, не избавилась, но затолкала подальше это чувство собственной недостаточности, в том числе с твоей помощью, – как вдруг оно вернулось обратно. Только вместо Барби у меня теперь билеты на Лазурный Берег…

– Ева, я думаю, важно разделить два разных переживания. Тебе сейчас не пять лет, Никита Осадчий не твой отец, а Барби ты можешь купить себе сама, как и поездку на море.

– Хочешь сказать, я взрослый самостоятельный человек? – иронично улыбнулась Ева. – И отвержение мужчины уже не разрушит меня так, как уход отца в детстве?

– Именно. Отца ты выбрать не могла, но всех других мужчин в своей жизни – можешь. В этом и заключается взрослость: видеть и выбирать тех людей, которые способны любить и заботиться, а не отвергать.

– Это значит, что мне нужно держаться от Осадчего подальше?

– Это значит, что вокруг достаточно людей, которые смотрят на тебя с любовью. Заметить их, а не дефицит заботы – вот в чем задачка. Ну а насчет Осадчего… Почему-то я думаю, что все не так, как кажется. Ведь когда смотришь на липкую мутную смолу, то вряд ли догадываешься, что она станет драгоценным янтарем.

* * *

Длинные пальцы неуверенно держали тюбик с подводкой. И как вообще женщины пользуются этим смертельным оружием каждый день?.. Ева в пятый раз провела кисточкой черную стрелку, но идеальной симметрии добиться так и не удалось. «Ладно, в целом, неплохо», – выдохнула девушка, глядя на выразительные, с поволокой, глаза. Тушью с шиммером щедро прокрасила ресницы. На секунду замерла, выбирая между двумя оттенками помады: нежной пыльной розой и дьявольским красным.

«Гулять так гулять!» – Ева решительно протянула руку к рубиново-алому тюбику.

Ее макияж в повседневной жизни никак нельзя было назвать ярким или вызывающим. На работе она обходилась легкой пудрой, тушью и иногда – максимально нейтральным блеском для губ. Но сегодня был особенный день. Внутри Ева сжималась от тревоги и волнения, но очень надеялась, что черные стрелки вкупе с кроваво-красными губами прибавят достаточно храбрости.

В черном кружевном платье с глубоким декольте, соблазнительном в своей строгости, Ева выглядела почти как Моника Беллуччи в рекламе дорогого итальянского парфюма. Наверное, нужно сказать спасибо психологу: после недавней сессии она получила мощную дозу уверенности, словно ей вкололи внутримышечно двести кубиков чувства собственной значимости. Волшебное действие наверняка скоро закончится, но прямо сейчас эффект был приятным.

«Неужели это я?» – смотрела девушка на притягательную незнакомку в зеркале, чувствуя одновременно возбуждение и страх. На долю секунды Еве захотелось смыть яркий макияж, сбросить чересчур откровенное по ее меркам платье и запереться дома, завернувшись в бесформенный мягкий халат, словно в кокон. Но воинственная валькирия в зеркале говорила: «Пути назад нет. Смелее».

Девушка быстро, чтобы не было времени передумать, схватила ключи и хлопнула дверью.

У подъезда уже ждало такси.

* * *

Леша Краснов нетерпеливо смотрел на часы. Официант в элегантной форме Grand Cafе́ поинтересовался, не желает ли гость вина.

– Спасибо, попозже. Я жду невесту.

Официант понимающе улыбнулся, глядя на взволнованного мужчину и огромный букет роз, занимающий полстола.

Наконец в оживленный зал, где ненавязчиво играл джаз, вошла Ева. Глядя, как она приближается к столику, Леша поймал себя на мысли, что сегодня она совсем другая, незнакомая.

– П-п-привет! Ты такая… красивая! – Он неуклюже поднялся, едва не опрокинув букет.

– Здравствуй. – Ева села напротив, стараясь элегантно держать спину, чтобы никто не заподозрил, как сильно она сейчас нервничает.

– Я так рад, что ты согласилась!

– Извини, долго не давала ответ… Мне нужно было хорошенько подумать.

– Я закажу шампанское. За это стоит выпить!

Спустя пару минут официант уже наливал шипящий пузырьками брют в тонкие хрустальные бокалы.

– Ева, ты даже не знаешь, как много для меня значит… Теперь все будет по-другому! Ты и я, мы вместе…

– Леша…

– Подожди… Я так волнуюсь! Столько месяцев ждал…

– Леша! – неожиданно громко произнесла Ева, опустив бокал на стол с такой силой, что тот едва не треснул. – Ты даже не дал мне сказать.

– А к чему слова? Ты пришла – и это говорит само за себя, – расплылся мужчина в чуть заискивающей и вместе с тем торжествующей улыбке.

– Видимо, ты неправильно меня понял. Я согласилась лишь прийти и поговорить. Все.

– Евочка, ну что ты нахмурилась? Такая серьезность тебе не к лицу.

– Нас ждет разговор, и он будет не из простых.

– Еще шампанского?

– Все шутишь?.. Леша, я действительно долго думала – о своей жизни, о нас. И поняла, что очень ценю пять лет, проведенных вместе. Ты согрел меня. Это важно. Я благодарна за тепло, за преданность, за нежность…

– Ева, для меня отношения с тобой тоже самые важные, и…

– …Но сегодня я пришла попрощаться.

Рука с бокалом застыла в воздухе. Леша ошарашенно уставился на Еву, и, кажется, даже музыка затихла.

– Я могла бы просто не отвечать на твои звонки и сообщения, но решила, что ты заслуживаешь честного разговора лицом к лицу. Мне тяжело сейчас. Я не хочу делать тебе больно. Но пора расставить все точки над i.

– О чем ты говоришь?!

– Я не буду с тобой. Не хочу снова быть старшей в этих отношениях, не хочу тянуть тебя. В двадцать пять лет это было весело, а сейчас уже нет. Я не сделаю счастливым мужчину, которого не могу уважать. И наконец, самое важное, – я больше не люблю тебя.

– Что-о-о? Почему ты такая жестокая? Я ведь выполнил все, что ты хотела! Устроился на эту дурацкую работу в клинику, по конференциям мотался! Все сделал. Теперь мы точно должны быть вместе! Иначе зачем это?!

Леша судорожно полез в карман, дрожащими руками достал красную бархатную коробочку, открыл и неловко протянул Еве. На подушечке блестело тонкое кольцо из белого золота с маленьким прозрачным камушком.

Происходящее стало напоминать Еве сцену в дешевом спектакле. Вот только она никогда не была актрисой.

– Ты говоришь, что я не взрослый, но вот, смотри, кольцо купил. Предложение делаю. Что тебе еще надо?!

– Леша, услышь меня: я не буду с тобой.

– Это психолог тебя настроил против меня?

– При чем здесь Вадим? Это мое решение.

– Ааааааа, я понял: у тебя кто-то есть… Зачем тогда так вырядилась? Поиздеваться хочешь?

– Даже если у меня кто-то есть, это тебя уже не касается. Думаю, наш разговор закончен.

– То есть я заказал столик в самом дорогом ресторане, купил кольцо, цветы эти дурацкие… просто так?! Стерва ты неблагодарная!

Ева молча встала. Холодно, не глядя на Лешу, достала кошелек, отсчитала купюры, бросила на столик и ушла, не оборачиваясь.

* * *

Сидя в такси, Ева чувствовала, как горячие слезы бегут по щекам, смешиваясь с тушью. Ее трясло от собственной внезапной смелости, гнева и обиды. Образ «роковой красотки» только внешне казался убедительным. На самом деле ей понадобилось собрать всю свою решимость в кулак, чтобы закончить эту историю раз и навсегда.

Дома, стоя под горячим душем, девушка почувствовала, как вместе с макияжем смывает напряжение сегодняшнего дня. Постепенно на смену тревоге пришло облегчение. И даже желание влепить пощечину Леше уже не имело значения. Гештальт наконец-то закрыт. Папка с надписью «Алексей Краснов» отправлена в архив.

Выйдя из ванной и заварив себе мятный чай, Ева по привычке открыла ленту новостей, чтобы отвлечься от грустных мыслей. «Курс биткоина снова взлетел», «Новый министр здравоохранения инициирует большую фармацевтическую проверку», «Завод Soft Powers на Филиппинах станет самым технологичным»…

Журналистка не успела остановить себя и машинально кликнула на последнюю ссылку. Фотография улыбающегося Никиты Осадчего в роскошном кабинете с панорамными окнами открылась на весь экран. Твою мать! Девушка внимательно смотрела на портрет: все тот же холодный взгляд, аристократичные скулы, насмешливая полуулыбка – почти идеальная, если бы не маленький шрам. На мгновение Ева вспомнила, как эти губы целовали ее, руки прижимали к нетерпеливому телу, а горячее дыхание обжигало нежную кожу над ухом…

Девушка резко взяла телефон, вздохнула, как перед прыжком в глубокую воду, и быстро, не думая, набрала сообщение:

«Простите, что долго молчала. Нужно было закончить одну историю. С удовольствием с вами поужинаю».

Артем Ратмистров ответил в ту же минуту.

Глава 14

– Валя, привет.

– Ну зашибись! Ваше величество снизошло до простых смертных! Месяц не отвечал на звонки, а тут вдруг объявился, – Игнатьев даже не скрывал злость на лучшего друга.

– Да, извини, это мой косяк. Признаю́.

– Неужели так трудно было написать хотя бы «у меня все ок»?

– Но у меня действительно все ок. Просто был занят.

– Как-то неубедительно ты врешь, Кит.

– Слушай, я должен извиниться. В нашу последнюю встречу я… был слегка не в себе.

– Ну-ну. И это мы называем «слегка»?

– Валя, хватит уже. Я ведь попросил прощения.

– Я подумаю, – с издевкой произнес Валера.

– Игнатьев, твою мать! Мне на колени, что ли, становиться?

– Было бы неплохо, – раздался раскатистый смех в телефонной трубке. – Ладно, на этот раз ты прощен. Рассказывай, как жизнь.

– Все как всегда. Работаю. Много гемора с фабрикой на Филиппинах.

– Что-то голос у тебя совсем не веселый.

– Думаешь?

– Я такого похоронного тона много лет не слышал. Колись, в чем дело.

В трубке повисла гнетущая тишина.

– Да, мне херово. По-моему, я сделал большую глупость. Но что уж теперь… Поздно, – горько вздохнул Осадчий. – Еще пару недель в тренажерке, на ринге – и буду в норме.

– Даже не сомневаюсь, – саркастически хмыкнул Игнатьев. – Ты же не можешь выйти из образа идеального техновизионера, которому все нипочем.

– Не могу. Он слишком хорошо продается.

Игнатьев на том конце провода понимающе кивнул. Через несколько минут телефонный разговор был закончен, и Валера откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. Особой чувствительностью он никогда не отличался, но сегодня даже незатейливый радар Игнатьева уловил повышенную сейсмоактивность и тревожно запищал. Черт, Кит будет умирать, но не признается, что ему нужна помощь… Напряженные размышления прервала помощница:

– Валерий Михайлович, документы Хлебникова на визу я сегодня отправляю, правильно?

– Подожди. Дай-ка мне.

Валера пробежал глазами бумаги: «Конференция Beyond Boundaries, Сан-Франциско, 5–7 февраля». В голове пронеслось: «Хотели доброго фея с большой волшебной палочкой – получите, распишитесь». А вслух он сказал:

– Вика, тут кое-что нужно поменять. Хлебникова отправим в Токио в эти же даты, а сейчас позови ко мне Воронецкую.

* * *

Стас Калиновский зашел в лифт в паршивом настроении. Уже неделю он собирался забрать оставшиеся бумаги из офиса «Стрим. Ру», но снова и снова откладывал этот унизительный момент. Новость об увольнении свалилась на него, как снег на голову, прямо перед Новым годом. «В твоих же интересах уйти добровольно», – ледяным тоном сказал тогда Игнатьев.

– Чертов ублюдок! – сквозь зубы процедил Стас в пустом лифте.

Пройдя мимо хохотушки Вики, он по привычке бросил «привет, красотка!», но та даже голову не подняла и вообще сделала вид, что не слышит. Коллега-фотограф, шагавший навстречу по коридору, холодно прошел мимо и не подал руки. Девушки-эйчары, которые раньше любили поболтать за жизнь, молча протянули документы, ограничившись сухим и формальным: «Распишитесь здесь».

Фотограф сложил бумаги в рюкзак, торопливо пересек кабинет и мстительно хлопнул дверью. Мерзкие сучки! Как будто он здесь никогда не работал! А все из-за этой твари. Строит из себя ангела, а сама взяла и заложила, дрянь.

Словно в ответ на его мысли из кабинета Игнатьева показалась рассеянно улыбающаяся Ева. Не заметив Стаса, она подошла к лифту, но, увидев столпившихся коллег, не захотела ждать и повернула на лестницу к запасному выходу. Открыв дверь, шагнула в приглушенный свет ламп.

В звенящей тишине раздавался только стук Евиных ботинок по ступеням. Стас осторожно шел сзади, подкрадываясь бесшумно, словно призрак.

На пролете между пятым и шестым этажом, убедившись, что свидетелей нет, Калиновский решил показаться:

– Ну что, довольна? – в голосе звучала угроза.

Ева вздрогнула и остановилась:

– Стас? Что ты здесь делаешь?

– Не ожидала меня увидеть?

– Нам не о чем говорить.

– Вот, значит, как… Думаешь, так легко от меня избавилась? Настучала боссу – и дело в шляпе?

– Что ты несешь? Какому боссу?

– Хватит прикидываться тупой овцой. Я все знаю.

– Ты бредишь. Я не имею к твоему увольнению никакого отношения. Иди к черту!

Ева развернулась и быстро зашагала вперед. Да как она смеет! Стасу нестерпимо захотелось схватить ее за волосы, притянуть к себе и хлестать по высокомерному лицу, пока она не начнет молить о пощаде… Но в этот момент внизу раздались оживленные голоса: кто-то поднимался навстречу.

Фотограф замер, словно застигнутый на месте преступления. С высоты лестницы он смотрел вслед удаляющемуся женскому силуэту. Словно не выдержав напряжения, одна из лампочек с треском перегорела, и на площадке стало темно.

– Ты еще поплатишься за все, сука, – угрожающе прошептал Калиновский.

* * *

– Он вернулся?

– Да, месяц назад. Но были другие дела. Пора отрабатывать свои пятьдесят штук, детка.

– Где и когда ты нас познакомишь?

– Вас познакомлю не я. Меня вообще рядом с этой историей быть не должно.

– Как всегда, бросаешь меня одну. – Девушка нарочито обиженно надула губки и демонстративно вздохнула в трубку.

– Не строй из себя несчастного беспомощного олененка. Я знаю, на что ты способна. И запомни главное: он реально должен тебя захотеть. Мне не нужны слюнявые поцелуи или обжимания, вы должны трахнуться по-настоящему.

– Ты меня недооцениваешь!

– Нет, я просто знаю, с кем тебе придется иметь дело. Он привык, что телки мечтают оказаться в его постели, а потому разборчив. Выложись по полной.

В трубке раздался щелчок, и наступила тишина.

* * *

Jamiroquai негромко пел из колонок, настраивая на теплый, наполненный разговорами вечер. Милая молодая пара за соседним столиком выбирала чилийское вино. Ева была рада наконец-то провести время с Димой и Алисой, да и тем для беседы накопилось предостаточно.

– …Короче, отличный парень, офигенный репортаж получился, – заключил Белозеров, сделав большой глоток темного стаута.

– Да, с новым фотографом приятно работать, не то что со Стасом, – подтвердила Ева, уплетая артишоки с вялеными томатами.

– Погодите, а куда делся Калиновский? Такая ведь легендарная личность была! – смех Алисы с трудом скрывал ее удивление. – Я со своей кондитерской совсем не в курсе новостей.

– Если ты и дальше собираешься быть не в курсе, снабжая нас при этом божественными круассанами, то продолжай, пожалуйста, в том же духе. – Дима хитро подмигнул Алисе. – А с Калиновским очень таинственная история. Его уволили неожиданно для всех, хотя контракт был еще на три года. Вика, помощница Игнатьева, рассказала…

Белозеров сделал театральную паузу.

– Ну! Что рассказала? Выкладывай подробности! – Ева в нетерпении забарабанила пальцами по столу.

– Слухи ходили и раньше. Но перед Новым годом Игнатьев начал служебную проверку, и несколько девушек в офисе подтвердили, что Стас к ним приставал. Валерий пришел в ярость и поставил ультиматум: или этот гад немедленно увольняется по собственному желанию, или адвокаты передают дело в суд. Конечно, Калиновский тут же поджал хвост и забрал трудовую.

– И что, его никак не накажут? Неужели женщинам не обидно, что он легко отделался? – возмущенно подняла бровь Алиса.

– Они сами решили, что не хотят рассказывать в суде, как пьяный фотограф бесцеремонно хватал их за… эммм… ягодицы на корпоративах. А свое наказание Стас еще получит. Слухи расходятся быстро. Сомневаюсь, что он найдет другую работу в городе. – Дима поднял бокал с пивом, словно говоря: так выпьем же за то, что зло наказано.

– Ева, а тебя это устраивает? Я бы тот случай на крыльце не простила, – серьезно произнесла Алиса, сделав глоток вина.

– Да, вполне. Я даже не успела сказать Игнатьеву, а Калиновского уже уволили.

Ева решила, что нет смысла упоминать о сегодняшней встрече с героем сплетен. Вряд ли их пути с фотографом когда-либо пересекутся. Из редакции вон – с глаз долой.

– Раз уж мы заговорили про мудаков. Ты таки встретилась с Лешей? Добила птенца? – Алиса даже не пыталась скрыть улыбку.

– О даааааа, я чувствовала себя злой ведьмой, которая забирает у ребенка любимую игрушку.

– Да ты просто Круэлла! – засмеялся Дима.

– Вам смешно, а Леша реально так думает. Еще и счет мне предъявил за выпитое шампанское.

– Совсем не удивительно. Вполне в его духе, – хмыкнула Алиса. – Может, наконец-то оставит тебя в покое?

– Очень надеюсь. Для меня эта история точно закончена. И вообще, есть новости поинтереснее.

– Таааак? – Друзья сразу оживились.

– Игнатьев отправляет меня в командировку вместо Коли Хлебникова. В Сан-Франциско!

– Ничего себе! И когда улетаешь?

– Через неделю. Надеюсь, успеют сделать визу. До сих пор не понимаю логики Валеры, но отказываться от поездки в Штаты не стану.

– Уже начала тренировать американский акцент, чтобы сделать его «более рррроскошным, элиииитным и фешенееееебельным», как учит Ричард Сапогов? – смех Алисы разнесся колокольчиком по залу.

– Like hell I am! С этим у меня точно проблем не будет.

– Камон, Ева чуть ли не каждый месяц берет интервью у героев а-ля Роджер Пенроуз, вряд ли кто-то в редакции знает английский лучше нее. У меня вопрос поважнее: Воронецкая, что ты нам привезешь? – шутливо потер руки Дима.

– Не знаю, как ты, но я с сувениром определилась. Мне, пожалуйста, Никиту Осадчего! И пусть на нем будет только подарочная ленточка, – игриво протянула Алиса.

Ева нахмурилась. Она так и не рассказала друзьям о злополучном поцелуе в лифте. И в последние недели усилием воли старалась выкинуть Осадчего из головы – не то чтобы слишком успешно. Черт, он же живет в Сан-Франциско, и как она не подумала! На мгновение журналистке захотелось написать Игнатьеву, что все отменяется… Но, если подумать, каков шанс случайно встретиться в почти миллионном городе? Бред. Невозможно. Она не станет отказывать себе в важном рабочем опыте из-за этого самовлюбленного, напыщенного, бесчувственного козла.

– Так себе подарок, если честно. Может, лучше магнитик с Золотыми Воротами? – с мрачной иронией ответила Ева. – И вообще, знаете что? Осадчий не единственный мужчина на планете Земля. Завтра у меня свидание.

– Воу-воу, хочу деталей! – Алиса даже придвинула стул поближе. – Вечер перестает быть томным.

– Его зовут Артем Ратмистров, познакомились на интервью.

– Погоди, у тебя ведь железное правило: никогда не мутить с героями текстов… – Брови Белозерова удивленно поползли вверх.

– На этот раз я готова сделать исключение. Все равно ничего серьезного не выйдет: уж слишком хорошо я знаю репутацию Артема. Но рассчитываю на приятный вечер. Этого Библия Журналиста не запрещает, – улыбнулась девушка.

– И чем он тебя зацепил? Неужели настолько хорош? – продолжался дружеский допрос.

– Как минимум неплох. Похож на бородатого викинга. Умный, знает себе цену, очень смешно шутит…

«А главное, не убежит, испугавшись первого поцелуя», – подумала Ева.

Но не произнесла этого вслух.