Текст книги "Россия XX века. Вехи и судьбы"

Сталин считал, что Горький – единственный человек, который может возглавить объединение писателей и прекратить ожесточённые споры литературных групп. Неслучайно именно в горьковском доме на Малой Никитской (д. 6) проходили наиболее важные встречи вождя с деятелями культуры, именно здесь Сталин произнёс знаменитую фразу, назвав писателей «инженерами человеческих душ». Здесь заговорили о необходимости выработать единый творческий метод советской литературы, названный впоследствии социалистическим реализмом. В «Литературной газете» 23 мая 1932 года впервые появилась формулировка принципов социалистического реализма, впоследствии закреплённая в уставе Союза советских писателей.

Горький поддерживал идею создания союза писателей, т.к. не раз жаловался Сталину на раздоры в писательской среде. 24 марта 1932 г. он писал ему: «Бесконечные групповые споры и склоки в среде РАППа, на мой взгляд, крайне вредны, тем более, что мне кажется: в основе их лежат не идеологические, а, главным образом, личные мотивы».

Горький долго отказывался возглавить Союз писателей и делать на его съезде основной доклад. Он писал Сталину: «С радостью увидел в „Правде“ статью Л. Каменева. Если бы съезд отложить – докладчиком по основному вопросу, может быть, назначили бы его. Я для этой роли не гожусь —„беспартийный“ и косноязычен, да и к тому же – всех писателей обидел, и они на меня сердятся». Однако Каменев у вождя доверия не вызывал, и по его настоянию Горький согласился сделать главный доклад на съезде.

Первый съезд советских проходил в Москве с 17 августа по 1 сентября 1934 года. На мероприятии присутствовали делегаты с решающим и совещательным правом голоса, а также более 40 иностранных гостей. Атмосфера съезда была очень праздничной: кругом музыка, портреты. С докладами выступили: Горький, Маршак, Шкловский, Пастернак, Бабель, Олеша. Выступил также Николай Бухарин.

Решили, что социалистический реализм должен быть главным художественным методом советского литератора. Был образован оргкомитет Союза писателей, почётным председателем которого был избран Максим Горький, председателем – Гронский, секретарём – Кирпотин, членами – Фадеев, Леонов, Павленко, Панфёров, Билль-Белоцерковский, Малышкин и др.

В 1933 году по инициативе Алексея Максимовича был создан Вечерний рабочий литературный университет. Вышедший из низов писатель желал облегчить путь молодежи в «большую» литературу. В 1936 Вечерний рабочий литературный университет превратился в Литературный институт им. Горького.

В мае 1934 внезапно скончался единственный сын писателя. Смерть его была во многом загадочной, очень уж быстро сгорел крепкий молодой человек. Согласно официальной версии умер Максим Алексеевич от воспаления легких. Горький писал Роллану: «Удар действительно тяжелый. Перед глазами стоит зрелище его агонии. До конца дней моих не забуду эту возмутительную пытку человека механическим садизмом природы..».

А весной 1936 Горький и сам заболел воспалением легких (говорили, что простудился он на могиле сына). 8 июня больного навестил Сталин (всего вождь был у Горького три раза – еще 10 и 12 июня). Появление Иосифа Виссарионовича удивительным образом облегчило положение писателя – он задыхался и почти агонизировал, однако, увидев Сталина и Ворошилова, вернулся с того света. К сожалению, ненадолго. 18 июня Алексей Максимович скончался. За сутки до смерти, придя в себя от горячки, он произнес: «А я сейчас спорил с Богом… ух, как спорил!»

Александр Блок

Много жертв принесла Россия на алтарь большевистской революции. Одной из самых значительных потерь была гибель великого русского поэта, самого выдающегося представителя поэтического Серебряного века Александра Блока.

Серебряный век стал эпохой формирования различных поэтических направлений, у которых были свои особенности и отличия: символисты и младосимволисты, акмеисты, новодеревенщики, футуристы. Он стал реакцией на происходившие в России потрясения 20-го столетия: Первая мировая война, две революции, большевистский переворот 1917 года, Гражданская война. Все эти события нашли отражение в минорном звучании стихотворений большинства поэтов того периода. Иногда его называют литературой периода катастроф.

Начало Серебряного века относят к концу 19-го века, а его окончание некоторые относят к 1921 году, когда от тоски и отчаяния погиб символист Блок и был расстрелян большевистской ЧК акмеист Гумилев. Другие же связывает его окончание с самоубийствами новодеревенщика Сергея Есенина в 1925 году и футуриста В. Маяковского в 1930 году.

***

Поэт Александр Блок, стал иконой русского Серебряного века. А. Блок был одним из самых ярких представителей – и одним из самых известных и почитаемых поэтов Петербурга. Его публиковали многие издательства, а начинающие литераторы выстраивались в очередь, чтобы показать ему свои стихотворения.

Говорить о творческом пути Блока можно, начиная с 1900—1901 годов. В то время Александр Александрович стал преданным почитателем творчества Афанасия Фета, а также философии Владимира Соловьева. Кроме того, судьба свела его с Дмитрием Мережковским и Зинаидой Гиппиус, в журнале которых под названием «Новый путь» Блок начал печататься в качестве поэта и критика.

На раннем этапе своего творческого пути Александр Блок понял, что самым близким ему по душе направлением в литературе является символизм, с его новаторством, стремлением к экспериментам, любовью к загадочности и недосказанности.

В 1903 году в альманахе «Северные цветы» был напечатан поэтический сборник Блока под названием «Стихи о Прекрасной Даме». Он включал более ста стихотворений, и был написан поэтом под влиянием сильного чувства – любви к будущей жене Любови Менделеевой. Прекрасная Дама Блока – высшее существо. Она обладает бессмертием, бесконечной мудростью и вселенским знанием. Ее помыслы и поступки недоступны простому смертному. Отношение поэта к ней – это божественное поклонение, вечное рыцарское служение.

 
Вхожу я в тёмные храмы,
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцаньи красных лампад.
В тени у высокой колонны
Дрожу от скрипа дверей.
А в лицо мне глядит, озарённый,
Только образ, лишь сон о Ней.
 

Любовь к своей «прекрасной даме» Блок воспринимал как вечное и безусловное преклонение перед недостижимым идеалом. Любовь Дмитриевну это в начале их отношений сильно смущало: «Мне вдруг совершенно неожиданно и безо всякого повода ни с Вашей, ни с моей стороны стало ново – до чего мы чужды друг другу, до чего Вы меня не понимаете. Ведь Вы смотрите на меня как на какую-то отвлеченную идею; Вы навоображали обо мне всяких хороших вещей и за этой фантастической фикцией, которая жила только в Вашем воображении, Вы меня, живого человека, с живой душой, и не заметили, проглядели…

Вы, кажется, даже любили – свою фантазию, свой философский идеал, а я все ждала, когда же Вы увидите меня, когда поймете, что мне нужно, чем я готова отвечать от всей души… Но Вы продолжали фантазировать и философствовать…»

И после свадьбы, следуя соловьевским установкам, Блок считал невозможным осквернять плотскими желаниями свою «прекрасную даму», она существовала для вечной любви и поклонения. Для низменных чувств были в наличии другие женщины. При этом любил он всегда только одну-единственную – свою жену. Любови Дмитриевне он тоже предоставил свободу любить физически других мужчин.

Друг Блока, поэт-символист Андрей Белый был влюблен в его жену. Спустя почти три года после свадьбы, измученная странными отношениями с мужем, Любовь Дмитриевна приняла ухаживания Белого, и ушла к нему. Блок тяжело переживал уход жены и написал знаменитое стихотворение:

 
О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Перед мной сияло на столе.
Но час настал, и ты ушла из дому.
Я бросил в ночь заветное кольцо.
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо.
Летели дни, крутясь проклятым роем…
Вино и страсть терзали жизнь мою…
И вспомнил я тебя пред аналоем,
И звал тебя, как молодость свою…
Я звал тебя, но ты не оглянулась,
Я слезы лил, но ты не снизошла.
Ты в синий плащ печально завернулась,
В сырую ночь ты из дому ушла.
Не знаю, где приют твоей гордыне
Ты, милая, ты, нежная, нашла…
Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,
В котором ты в сырую ночь ушла…
Уж не мечтать о нежности, о славе,
Все миновалось, молодость прошла!
Твое лицо в его простой оправе
Своей рукой убрал я со стола.
 

Жена ушла ненадолго, очень быстро она вернулась к мужу. Она писала о своем кратком увлечении Андреем Белым, настоящее имя которого было Борис Бугаев: «Той весной [1906 года], вижу, когда теперь оглядываюсь, я была брошена на произвол всякого, кто стал бы за мной упорно ухаживать.. Я же.. до идиотизма не знала жизнь и ребячливо верила в свою непогрешимость. Боря.. кружил мне голову, как самый опытный Дон Жуан, хотя таким никогда и не был».

Впоследствии Андрей Белый писал множество писем, умоляя Любовь Дмитриевну вернуться, он даже собирался вызвать Блока на дуэль. Но все закончилось ничем, тогда Белый прислал Блоку покаянное письмо и «по секрету всему свету» рассказал об этом любовном увлечении общим знакомым.

Супруги были глубоко привязаны друг к другу и прожили вместе вплоть до смерти Александра Александровича. Надо сказать, что Александр Блок был очень красив, обладал байроновской внешностью, романтичен, безумно талантлив и многие женщины увлекались им. Алексей Толстой в своем романе «Хождение по мукам» вывел Блока в образе поэта Бессонова, в которого была безнадежно влюблена его главная героиня Даша.

***

Революционные события 1905—1907 г.г. в России стали для Александра Александровича олицетворением стихийной, буйной, непонятной природы русского человека, что существенно повлияло на его творчество. Стихи о любви практически отошли на второй план. Типичными для этого периода стали произведения «Девушка пела в церковном хоре», «Русь».

 
..Русь, опоясана реками
И дебрями окружена,
С болотами и журавлями,
И с мутным взором колдуна,
Где разноликие народы
Из края в край, из дола в дол
Ведут ночные хороводы
Под заревом горящих сел.
Где ведуны с ворожеями
Чаруют злаки на полях
И ведьмы тешатся с чертями
В дорожных снеговых столбах.
Где буйно заметает вьюга
До крыши – утлое жилье,
И девушка на злого друга
Под снегом точит лезвие.
Где все пути и все распутья
Живой клюкой измождены,
И вихрь, свистящий в голых прутьях,
Поет преданья старины…
Дремлю – и за дремотой тайна,
И в тайне почивает Русь.
Она и в снах необычайна,
Ее одежды не коснусь.
 

Напоминает это стихотворение Блока известные слова обер-прокурора Константина Победоносцева, произнесенные им примерно в те же годы в разговоре с Д. С. Мережковским: «Да знаете ли вы, что такое Россия? Ледяная пустыня, а по ней ходит лихой человек».

В период с 1912 по 1913 год Александр Александрович написал пьесу «Роза и Крест». А в 1911 году Блок, взяв за основу пять книг с поэзией, составил собрание сочинений в трех томах, которое несколько раз переиздавалось. В 1914 году поэт создал знаменитое творение «Я – Гамлет».

Драматургия и взаимодействие с театром в это время увлекали поэта. Первая пьеса, написанная Александром Александровичем, получила название «Балаганчик» и была поставлена Всеволодом Мейерхольдом в театре Веры Комиссаржевской в 1906 году. Любитель театра, Блок также написал цикл «Снежная маска», в котором таинственность умножается, прикрывшись театральной маской – да еще и в снежную метель, которая сбивает не только с дороги, но и более образно – с жизненного пути.

***

Когда началась Первая мировая, поэт Александр Блок написал строки, отразившие трагедию всего поколения Серебряного века:

 
Рожденные в года глухие
Пути не помнят своего.
Мы – дети страшных лет России —
Забыть не в силах ничего…
 

К лету 1916 года российская армия несёт серьёзные потери, война буквально выкашивает кадровых офицеров и гвардию. Людей не хватает, идет призыв ополченцев старших возрастов, Александру Блоку уже 36 лет. 7 июля 1916 года Блока призвали на службу в инженерную часть Всероссийского Земского Союза.

Подразделение располагалось в прифронтовой полосе, в районе Пинских болот и занималась сооружением резервных оборонительных позиций. Блок провел на фронте семь месяцев, занятый на строительстве окопов и блиндажей – сложной системы больших оборонительных позиций. Работы было много. Поэт исполнял обязанности заведующего партией, под его началом две тысячи человек (!). Приходится полдня сидеть в седле, объезжая все точки, вторую половину он вынужден сидеть за табелями и отчетами. Вечером единственный отдых – игра в шахматы. Такую жизнь он переносит «легко и не без удовольствия». Он пишет родным: «Во всем этом много хорошего, но когда это прекратится, все покажется сном».

В начале марта 1917 года Блока отзывают в Петроград. Там – февральская революция, его, как человека безупречной репутации, приглашают принять участие в качестве редактора в работе «Чрезвычайной следственной комиссии для расследования противозаконных по должности действий» бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданского, так военного и морского ведомств.

***

Большевистская власть не вызвала у Александра Блока такого негативного отношения, как у многих других поэтов-современников. Окрыленный революцией, он даже согласился работать на новую власть. В то время, когда Анна Ахматова, Михаил Пришвин, Зинаида Гиппиус, Юлий Айхенвальд, Дмитрий Мережковский выступили против захвативших власть большевиков, Блок согласился с ними сотрудничать.

Имя поэта, который к тому времени был хорошо известен российской публике, активно использовалось большевистскими властями в своих целях: Александра Александровича постоянно назначали на неинтересные ему должности в различных комиссиях и учреждениях.

В 1918 году он написал поэму «Двенадцать», совершенно не похожую на его предыдущие стихи. Ее образность столь глубока и неоднозначна, что филологи до сих пор разбирают ее по строчкам и не сходятся в едином мнении о значении и посыле Блока. Она написана нарочито блатным, уличным языком, описывает похождения двенадцати революционеров с винтовками за плечами. На улицах Петрограда разруха и метель, Блок описывает гулящих барышень, бродяг, кабаки и преступности. Идут двенадцать революционеров, а впереди них:

 
..Так идут державным шагом —
Позади – голодный пёс.
Впереди – с кровавым флагом,
И за вьюгой неведим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз —
Впереди – Исус Христос.
 

Сравнение революционеров и преступников с апостолами отвернуло от Блока многих символистов, интеллигентов и противников революции. Однако современные литературоведы не сходятся во мнении – выступает ли Христос предводителем революции, или же двенадцать предали его и ведут на казнь.

В статье «Интеллигенция и революция» (1918) Блок пытается оправдать преступления революции и призывает современников «всем телом, всем сердцем, всем сознанием» услышать ее музыку. Эти же мысли встречаются и в дневниковых записях.

Он даже не осуждал крестьян, разграбивших его родовое имение «Шахматово», хотя в душе ему было очень больно. Шахматово Блок беззаветно любил. Его ответ на вопрос анкеты: «Место, где бы вы хотели жить?» Был – «Шахматово». Он даже оправдывал грабителей и убеждал себя, что крестьяне и пролетариат, «чистые и первозданные», являются возмездием «страшному миру» дворянства и буржуазии, погрязшему в духовном разврате.

Однако вскоре ужас от происходящего В России заслонил эти аргументы. 11 июня того же года Блок описывает крестьянский разгул без всякого сочувствия: «Загажено все еще больше, чем в прошлом году. Видны следы гаженья сознательного и бессознательного».

Вскоре у Блока начался кризис, из которого у поэта уже не получилось выйти до конца жизни. В 1919 году автор «Двенадцати» оставил в своем дневнике запись, определившую его отношение к новой власти: «Чего нельзя отнять у большевиков – это их исключительной способности вытравлять быт и уничтожать отдельных людей».

***

В последние месяцы семья Блоков жила в нищете. Любовь Блок вспоминала в своих мемуарах: «Полетело на рынок содержимое моих пяти сундуков актрисьего гардероба! В борьбе за „хлеб насущный“ в буквальном смысле слова, так как Блок очень плохо переносил отсутствие именно хлеба, наиболее трудно добываемого в то время продукта».

И все же и сам Блок, и Любовь Дмитриевна имели небольшой заработок: она продолжала работать в театре, он служил в нескольких организациях. Какую-то помощь, например скромные продовольственные наборы с картошкой и селедкой, Блоки получали от Петроградского комитета по улучшению быта ученых;

О скудном литераторском пайке Любовь Блок пишет: «Мужество покидало меня только за чисткой этих селедок: их запах, их противную скользкость я совершенно не переносила и заливалась горькими слезами, стоя на коленях, потроша их на толстом слое газет, на полу, у плиты, чтобы скорее потом избавиться от запаха и остатков. А селедки были основой всего меню».

И все-таки скончался поэт не только от голода, но и от «отсутствия воздуха». Почти сразу после его смерти современники стали вспоминать речь Блока «О назначении поэта», произнесенную на вечере памяти Пушкина 11 февраля 1921 года. В ней Блок говорил о необходимости творческой свободы для поэта, без которой тот обречен на гибель, и приводил в пример Пушкина: «И Пушкина тоже убила вовсе не пуля Дантеса. Его убило отсутствие воздуха». Эти слова современники поэта связали с судьбой самого Блока.

Например, Ходасевич вспоминал: «В пушкинской своей речи, ровно за полгода до смерти, он (Блок) говорил: «Покой и воля. Они необходимы поэту для освобождения гармоний. Но покой и волю тоже отнимают. Не внешний покой, а творческий. Не ребяческую волю, не свободу либеральничать, а творческую волю, – тайную свободу. И поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем: жизнь потеряла смысл».

Вероятно, тот, кто первый сказал, что Блок задохнулся, взял это именно отсюда. И он был прав. Не странно ли: Блок умирал несколько месяцев на глазах у всех, его лечили врачи – и никто не называл и не умел назвать его болезнь. Началось с боли в ноге. Потом говорили о слабости сердца. Перед смертью он сильно страдал. Но от чего же он все – таки умер? Неизвестно. Он умер как-то «вообще», оттого что был болен весь, оттого что не мог больше жить. Он умер от смерти».

***

В последний год жизни Блок находился в очень тяжелом душевном состоянии. Это было вызвано фатальным несоответствием ожиданий от революции и действительности. Старый мир стремительно разрушался, причем уничтожалось не только несправедливое и пошлое, но самое доброе и прекрасное.

А в мае 1921 года А. Блок слег. Странная это была болезнь здорового 40-летнего мужчины, скорее всего беспросветная тоска и отчаяние. И все тосковал о Шахматове: до самой смерти почти, уже в июле 1921 года (а умер в августе), Блок слабеющей рукой писал новые строки в поэму «Возмездие», ловя слабеющим уже воображением дорогие сердцу картины. Образы эти, тотчас переносимые на бумагу, были картинами Шахматова. Так что без преувеличения можно сказать, что Блок жил Шахматовом до последнего вздоха, до последнего удара сердца, до последнего голубого огонька в затемняющемся мозгу.

 
Огромный тополь серебристый
Склонял над домом свой шатер,
Стеной шиповника душистой
Встречал въезжающего двор.
 
 
Он был амбаром с острой крышей
От ветров северных укрыт,
И можно было ясно слышать,
Как тишина цветет и спит.
* * *
И серый дом, и в мезонине
Венецианское окно,
Цвет стекол – красный, желтый, синий,
Как будто так и быть должно.
* * *
Бросает солнце листьев тени,
Да ветер клонит за окном
Столетние кусты сирени,
В которых тонет старый дом.
* * *
Да звук какой то приглушенный —
Звук той же самой тишины,
Иль звон церковный, отдаленный,
Иль гул (неконченной) весны.
* * *
И дверь звенящая балкона
Открылась в липы и в сирень,
И в синий купол небосклона,
И в лень далеких деревень.
* * *
Белеет церковь над рекою,
За ней опять – леса, поля…
И всей весенней красотою
Сияет русская земля.
 

Это писалось по памяти. Ничего в Шахматове в это время уже не было. Не было уже и самого Шахматова, как такового.

В июне 1921 года ведущие петроградские врачи написали свидетельство о состоянии здоровья А. А. Блока для советских властей:

«Мы, нижеподписавшиеся, освидетельствовали 18/VI – 1921 г. состояние здоровья Александра Александровича Блока и находим, что он страдает хронической болезнью сердца с обострением эндокардита и субъективными ощущениями стенокардического порядка (Endocarditis chron. exarcerbata). Со стороны нервной системы имеются явления неврастении, резко выраженной. А. А. Блок нуждается в продолжительном лечении, причем в ближайшем будущем необходимо помещение его в одну из хорошо оборудованных со специальными методами для лечения сердечных больных санаторий».

В конце стояли 3 врачебных подписи:

Профессор Военно-медицинской академии и Медицинского института П. Троицкий.

Заведующий Нервным отделением мужской Обуховской больницы доктор медицины Гизе.

Доктор медицины Пекелис.

Это свидетельство от 18 июня 1921 года было приложено к письму Любови Дмитриевны к Горькому: в нем она просила помочь им с Блоком получить разрешение на выезд в Финляндию для лечения Блока: «Я знаю о Вашем собственном желании помочь Ал. Ал., знаю, что я не должна просить Вас, но я не могу не сделать этого – на Вас вся моя надежда, и я умоляю Вас спасти его, п [отому] ч [то] отъезд – его единственное спасение».

Впервые Любовь Дмитриевна попросила у Горького помощи еще в конце мая, когда самочувствие Блока резко ухудшилось. Горький обратился в ЦК РКП (б), но власти тянули и разрешение на отъезд не давали. Получив от властей первоначальный отказ на выезд за рубеж на лечение, Блок, находясь в здравом уме и рассудке, стал уничтожать собственные записи и перестал принимать лекарства, и даже пищу.

Георгий Иванов в своих мемуарах «Петербургские зимы» писал, что Блок на смертном одре стремится не просто уничтожить, а именно сжечь свою революционную поэму «Двенадцать»:».. Блок был уже без сознания. Он непрерывно бредил. Бредил об одном и том же: все ли экземпляры «Двенадцати» уничтожены? Не остался ли где-нибудь хоть один? «Люба, хорошенько поищи и сожги, все сожги». Любовь Дмитриевна, жена Блока, терпеливо повторяла, что все уничтожены, ни одного не осталось. Блок ненадолго успокаивался, потом опять начинал: заставлял жену клясться, что она его не обманывает…» Разочаровавшись в революции, получив массу гневных откликов на поэму, он, по-видимому, на пороге смерти пожалел, что написал «Двенадцать», и хотел ее уничтожить.

Только 23 июля было решено «пересмотреть ранее принятое постановление Политбюро относительно поэта А. А. Блока и разрешить ему выехать за границу по состоянию здоровья». При этом Любовь Дмитриевна разрешение на выезд так и не получила, хотя передвигаться самостоятельно к этому времени Блок уже не мог. В июле о выезде Блоков также ходатайствовал министр просвещения Анатолий Луначарский. 29 июля 1921 года он пишет в ЦК: «Прилагая при сем срочную телеграмму М. Горького об отпущенном согласно решения ЦК РКП А. Блоке, очень прошу ЦК признать возможным выезд жены его и уведомить об этом решении Наркоминдел и ВЧК».

1 августа Любовь Блок снова пишет Горькому:

«Многоуважаемый Алексей Максимович.

Еще раз прошу Вас о помощи. Благодаря Вам Ал. Ал. получил пропуск за границу; положение его теперь очень тяжелое и воспользоваться поездкой нужно бы как можно скорее, если наступят дни некоторого улучшения. Поэтому мой пропуск решает все дело; если он опоздает – пропуск Ал. Ал. может оказаться уже бесполезным».

В самом начале августа Луначарский телеграфирует Горькому, что «к выезду жены Блока стороны высшего органа возражения не встречаются».

Однако полностью документы на выезд Блоков были подготовлены лишь к 7 августа, в день смерти поэта. ЦК тянуло так долго с решением о выезде поэта, по-видимому, опасаясь, что Блоки в СССР уже не вернутся.

Одна из последних записей в дневнике Блока: «Мне трудно дышать, сердце заняло полгруди». «Человек бесстрашной искренности» – это слова Горького об Александре Блоке.