Текст книги "Цена твоей нелюбви"

4

Через две недели я сидела в зале, ожидая посадки на рейс. С Машей мы должны были встретиться уже по прилёте в Мадрид. Она направлялась туда из Москвы, я – из Петербурга. Моё отбытие стало сюрпризом для Веры, и мне даже показалось, что подруга обиделась из-за того, что я покидаю её.

Мой секрет, по словам Веры, она сохранила. Ни одна живая душа, кроме неё, о беременности не знала. И даже если Лёша всё же каким-то образом выяснит, что станет отцом, я уже буду далеко. Так что он вполне сможет сделать вид, что его это никоим образом не касается.

– Кать! Тимофеева! – донёсся до меня голос, от которого я остолбенела.

А потом, как в самых сказочных историях, успела напредставлять себе миллион самых несбыточных фантазий.

Лёша узнал о ребёнке, о том, что я уезжаю и вот примчался меня остановить. Ему даже пришлось купить билет, чтобы пройти в зону посадки. И теперь Зеленов – а голос принадлежал именно ему – практически на одном колене стоял возле меня, держа коробочку с кольцом. Именно такие картинки пронеслись в мыслях со скоростью света.

Впрочем, когда я обернулась к Алексею, поняла, что ничего подобного произошло. Зеленов тоже куда-то собирался лететь, и я очень понадеялась, что не в Мадрид.

– Привет, – тихо поздоровалась я с ним, и Лёша, оглядевшись, словно нас могли увидеть вместе, а он этого очень бы не хотел, кивнул на двери гейта, который вёл на посадку до Красноярска.

– Отойдём? – спросил он.

Наверное, мне было нужно отказаться. Говорить с Зеленовым было не о чем, однако я, сама не понимая, как это случилось, согласилась:

– Давай.

Мы направились к гейту, и когда остановились возле него, Лёша быстро проговорил:

– Я хочу извиниться за ту ночь, – сказал он и посмотрел на меня так, что я растерялась.

В памяти всплыли слова Зеленова, сказанные его друзьям, но сейчас, когда я стояла напротив Лёши и наши взгляды пересекались, мне казалось, что он попросту не мог сказать всех тех гадостей обо мне. Не мог поддерживать беседу, которая так сильно меня унижала…

– Почему хочешь извиниться? – спросила я, хотя, в общем и целом, можно было завершать наш разговор уже сейчас.

– Потому что сам не понимаю, как так получилось.

А я вот очень даже понимала, потому на лице моём, помимо воли, появилась горькая улыбка. Закусив нижнюю губу, я смотрела на Зеленова и ругала себя за то, что не собираюсь высказывать всё то, что он заслужил. Например, что так не поступают с людьми, хоть пятьдесят килограммов они весят, хоть сто пятьдесят. И что я рассчитывала на его человечность… Хотя бы в вопросе обсуждения с друзьями нашей ночи. Он ведь был лидером в компании. Он мог просто дать понять, что не намерен обсасывать подробности с кем бы то ни было. Однако, этого не сделал.

И сейчас меня поддерживали лишь мысли о том, что через час самолёт унесёт меня далеко. Туда, где не будет Зеленова Алексея и всей той боли, что в эту самую минуту цвела особенно пышным цветом.

– Получилось и получилось, – пожала я плечами. – Если уж на то пошло…

Договорить не успела. Рядом с нами материализовалась, словно чёртик из табакерки, Алла Вахрушина во всей своей длинноногой красе. Она окинула меня взглядом, каким обычно удостаивают грязь под ногами, после чего, скользнув глазами по табло, на котором красовался Красноярск, капризным голосом проговорила, обращаясь исключительно к Лёше:

– Я тебя обыска-а-алась, – протянула она, мгновенно потеряв ко мне интерес, если таковой, конечно, имел место быть. – Что-то мне уже Дольче не нравится. Какой-то он приторный. Давай вернёмся, я его обменяю.

Она взяла Зеленова под руку и буквально как на аркане потащила прочь от меня. Лёша лишь успел обернуться и сказать «пока».

Я тяжело вздохнула, провожая парочку взглядом. Наверняка собирались вместе куда-нибудь в отпуск. Что, впрочем, не имело ко мне никакого отношения. Поэтому, пожав плечами и удобнее устроив на плече сумку с ручной кладью, я отправилась к своему гейту.

А через час самолёт взмыл в небеса, и я оставила позади свою прошлую жизнь, свои надежды и мечты.

И свою первую, такую горькую, но всё же любовь.

Год спустя

Я стояла и смотрела на себя в зеркало в ванной. Как делала это уже не раз и не два. И каждый раз находила всё новые причины не любить то, как выгляжу. Висящие бока, живот, который всё никак не уходил. Полные руки, второй – а то и третий – подбородок. Бёдра с наметившимся целлюлитом… в общем – всё то, от чего хотелось скривиться и закрыть глаза. А ещё лучше – залепить себе рот пластырем и не есть в ближайшие полгода. Радовало только одно – при всём при этом после родов у меня не имелось ни единой растяжки. Что, впрочем, на фоне остальных проблем, было весьма слабым утешением.

– Катя-я-я! Ты скоро? Микки хнычет! – раздалось из-за двери и я, вздохнув, надела махровый халат, после чего поспешила к сыну.

Маша, качающая ребёнка на руках, протянула Микеля мне. Я, улыбнувшись, отправилась кормить сына, предвкушая те минутки наедине, которые были особенно ценными и важными.

Родила я в срок без каких-либо проблем. Сына – а у нас с Зеленовым оказался мальчик – назвала Микелем. Что вызвало недоумение у бабули, которая именовала правнука не иначе как Миша. За то время, что я провела в Испании, во мне поменялось многое. Кроме лишнего веса. Он, как раз, очень даже комфортно себя чувствовал на всех возможных местах моего тела, чем вызывал у меня приступы жуткого недовольства собой.

За этот год мама и бабушка приезжали ко мне дважды. Разумеется, вместе с Владимиром Андреевичем, который теперь официально назывался моим отчимом, потому что ему всё же удалось зазвать маму под венец. В общем и целом, жизнь текла своим чередом. Микель радовал, давая выспаться ночами и примерно ведя себя днём. Разве что очень любил восседать на руках, но с этим мы с Машей справлялись. Она, кстати, была моей правой рукой во всём, что касалось ребёнка, и я мало представляла себе, как сумела бы преодолеть все трудности без дочери Владимира Андреевича, ставшей мне настоящей подругой.

С Верой же наше общение перетекло исключительно в сеть. Мы часто списывались, она знала о том, что я родила сына, даже пару раз видела его по скайпу. Но на этом всё. Общих знакомых, включая Зеленова, мы не обсуждали. Эта тема негласно стала своего рода табу. И я была благодарна Вере за то, что она её не поднимала.

– Собирайся, идём на набережную, – безапелляционно заявила Маша, когда я, докормив и переодев Микки, собиралась уложить его рядом с собой и предаться обычному своему занятию – бесцельному просмотру телевизора.

– Не хочу, – помотала головой и, устроив Микеля на кровати, начала искать пульт.

– Никаких не хочу! – вдруг грозно выдала Маша, после чего, забрав ребёнка… ушла.

Её поведение меня озадачило. Это мягко говоря. Подобного от Машки я ещё не получала.

– Я правда не планировала прогулок. Тем более, по набережной. Микки уже гулял, – сказала я, выходя из комнаты.

– Ага. В сквере три на пять, где и двух шагов не сделаешь.

Маша деловито уложила моего сына в коляску и принялась осматриваться, видимо, в поисках своей сумочки. Сама она уже была готова к тому, чтобы отправиться на прогулку, надев простой льняной комбинезон и балетки.

– Я не люблю быть на людях, ты же знаешь, – попыталась я воззвать к Маше, но она была непреклонна.

– Мы ждём тебя внизу. Даём пять минут на сборы. Всё.

И с этими словами она покатила коляску к выходу из квартиры, оставив меня наедине с собой и своим недоумением.

Сидя за столиком кафе, в котором мы «приземлились», чтобы выпить лимонада и отдохнуть, я чувствовала себя неуютно. Мне всё казалось, что взгляды окружающих направлены исключительно на меня и ни на кого кроме. От этого становилось не по себе.

– Знаешь, есть такая фишка, – начала Машка издалека, отпив лимонада и отставив стакан на стол. – Каждый человек, он как бы сфокусирован на себе. Всегда и в первую очередь. То есть, ты всегда прежде всего думаешь о себе. О том, как выглядишь для окружающих, о том, правильно ли на тебе сидят джинсы. Понимаешь?

Я-то понимала. Наверное, как никто другой. Но Машке хорошо было говорить – у неё как раз с фигурой и внешними данными всё было в полном порядке. Жгучая красавица-брюнетка, да ещё и стройная, как кипарис.

– Понимаю. Но не соображу, к чему ты клонишь.

– К тому, что эта фишка работает во все стороны. Ну… – она задумчиво повертела рукой в воздухе, – остальные люди тоже сфокусированы на себе. Им нет никакого дела до тебя, они сосредоточены на своём внешнем виде, на своих проблемах… на своей одежде, наконец, – проговорила Машка.

– Ну, я бы с тобой поспорила, – покачала головой. – Ты просто не была на моём месте.

– Не была, – согласилась Маша. – Но мне очень не нравится, что ты стала затворницей.

Я тяжело вздохнула и передёрнула плечами. Меня всё устраивало. Ну, как минимум в том, что касалось моей жизни, где были Микель и нежелание показываться на людях. Конечно, рано или поздно мне предстояло из этой скорлупы выбраться, но только не сейчас. Впрочем, Маша со мной была категорически не согласна.

– У Кристиана есть приятель. Павел. Он из России, но здесь у него свой бизнес. И небольшое хобби. Ну как небольшое, – усмехнулась подруга, – пару сотен квадратных метров. Тренажёрный зал и всякое прочее такое.

Я нахмурилась, не совсем понимая, для чего она мне это говорит. Хочет, чтобы я взялась за себя и пошла в качалку?

– Я не готова начинать тягать железо, когда во мне больше центнера веса, – решительно отрезвила я Машу с её порывами. – Да это и не слишком полезно. Я кормлю – это первое. Колени мне спасибо не скажут – это второе.

– Совсем не нужно тягать, как ты изволила выразиться, железо. Там есть зумба. Зумба, детка, – Машка изобразила какой-то танец, не отрывая пятой точки от стула.

– Плохо представляю себе, как пляшу среди стройных красоток, – буркнула я.

– Помни про фокусировку на себе. К тому же, сегодня тебе неуютно, а через полгода будешь скакать газелью.

В голосе и словах Маши не было попытки надо мной пошутить. Напротив, она была весьма серьёзна. И, надо сказать, перспектива сбросить всё то, что так мешало жить, оказалась вдруг очень заманчивой.

– Я попробую, – пообещала Машке, не особо надеясь на успех.

Впрочем, я хотела, чтобы Микки в первую очередь мною гордился. Сын быстро вырастет, конечно же, я была заинтересована в том, чтобы рядом с ним была красотка-мама, а не та, кто в дверной проём проходит боком.

– Тогда срочно звоню Крису! – воодушевилась подруга.

И не успела я запротестовать и трусливо попросить отложить это на потом, начала набирать номер своего жениха.

Последующие две недели я с переменным успехом то занималась, то думала, что в один непрекрасный момент лягу и умру. Это только с виду зумба была довольно простой, на деле же, с меня сходило семь потов, пока я пыталась изобразить из себя хоть что-то, а кругом порхали прекрасные и стройные газели.

Однако, я не сдалась. Дала себе слово, что буду держаться изо всех сил и, наконец, поняла, что мне становится легче с каждым занятием.

На весы я решила встать лишь по прошествии месяца. Боялась, что если увижу отсутствие результата, это попросту меня добьёт. Поэтому ходила регулярно заниматься, пока Маша приглядывала за Микелем. И гордилась собой, вернее, заставляла себя испытывать в отношении себя именно это чувство.

– Екатерина?

Я обернулась и встретилась глазами с высоким подтянутым мужчиной. Он был мне незнаком, и почему вот так вот обращался по имени, я понять не могла.

– Я угадал? – Он растянул губы в белозубой улыбке. – Меня зовут Павел. Крис говорил мне о вас.

Под взглядом чёрных глаз я стушевалась. Не знала, что там вещал обо мне жених Машки, но сходу вот так представлялось самое неприглядное. Например: «Моя Мария живёт с толстухой, она придёт к тебе на занятия, ты не против?».

Едва удержавшись, чтобы не помотать головой в попытке избавиться от дурацких мыслей, я улыбнулась Павлу и согласно кивнула:

– Да, Екатерина. Можно просто Катя.

Добавлять ничего не стала, рассчитывая на то, что на этом обмен любезностями завершится.

– Я за вами наблюдал. Вы очень красиво двигаетесь, – вдруг сказал Павел, и мои брови, помимо воли, поползли наверх.

– Хотите сказать – для моей комплекции? – уточнила в ответ, тут же мысленно себя обругав.

Тимофеева-Тимофеева, ну и какой чёрт тебя дёргает сейчас говорить о том, что и без того бросается в глаза?

– Это здесь совсем не при чём, – махнул рукой Павел и опять ошарашил меня, на этот раз приглашением: – Вы уже были в спорт-баре? Я бы выпил протеиновый коктейль.

Он вновь улыбнулся, и я чуть не ляпнула, что такие улыбки нужно запретить, потому что они сбивают с толку.

– Не была, – призналась я. – По правде… мне нужно к сыну.

Павел выглядел расстроенным, а я вновь принялась себя ругать. Потому что у меня в запасе было как минимум полчаса до того момента, когда Микки мог потребовать еды.

– Жаль, – покачал головой Павел. – Признаться, я скучаю по русскому языку и по общению с соотечественниками.

Я не нашла ничего лучше, чем просто кивнуть, не зная, что к этому всему можно присовокупить. А потом меня снова дёрнул чёрт, на этот раз вынуждая сказать:

– Давайте договоримся на завтра. Или когда вам будет удобно снова пригласить меня в спорт-бар?

Прикусив язык и поняв, что с этим я весьма запоздала, почувствовала, как лицо моё заливает краска. Катя… ну что же ты так? Тебе сейчас вовсе не до флирта, тем более, Павел дал явственно понять, что ему ты интересна исключительно как носительница его родного языка. А ещё у тебя крохотный ребёнок, и вообще…

– Приглашаю тебя завтра в спорт-бар, – подмигнув мне и с лёгкостью переходя на «ты», проговорил Павел. – И отказы не принимаются. Я буду здесь в семь, как и сегодня.

Я задумалась, но всего на мгновение. После чего кивнула и проговорила:

– Идёт. Тогда до завтра.

– До завтра, Катя, – распрощался со мной Павел, и я направилась в раздевалку.

– И что, позволь спросить, мог рассказать обо мне хозяину этого спорт-клуба Кристиан? – потребовала я ответа у Машки, едва переступив порог квартиры.

Подруга то ли сделала вид, что не понимает, о чём речь, то ли и вправду была не в курсе.

– Крис? Не знаю, а что? – ответила она вопросом на вопрос, вытаскивая из кроватки похныкивающего Микки.

– Ничего. Просто он так безошибочно меня вычислил, – пожала я плечами, забирая у Машки сына. – Как будто если Катей и мог быть кто-то, так это только я.

– Ну, ты весьма отличаешься от жгучих испанок, – кивнула на мои светлые, пшеничного цвета волосы Маша. И тут же на лице её появилось выражение крайней заинтересованности: – Ох, рассказывай же скорее, что у вас получилось!

– Да что могло получиться за минуту общения? – пожала я плечами, делая вид, что этот эпизод жизни не имел для меня никакого значения.

– Ну, раз он тебе запомнился… – резонно заметила Маша, и я тут же откликнулась:

– Кто?

– Эпизод же! Или Павел тоже оставил свой неизгладимый след?

Глаза подруги сияли, и я даже заподозрила, что наша встреча с приятелем Кристиана была заранее спланирована.

– Какие же тебе мысли в голову приходят, – вздохнула я и направилась к себе.

Микель уже вовсю давал понять, что терпеть и дальше голод не намерен, хоть речь об одном мужике идёт, хоть о десяти.

В тот момент я и впрямь восприняла наше знакомство с Павлом как что-то несущественное. И ещё не знала, что он впоследствии займёт своё прочное место рядом с нами.

И что в итоге и станет причиной, по которой мы однажды вернёмся в Россию.

5

Четыре года спустя

– Мишенька! Вырос-то как! – всплеснула руками бабуля, пока Микель деловито расшнуровывал ботинки в прихожей.

– Баб… ты его видела по сети не далее как три дня назад, – улыбнулась я, расстёгивая ремешки босоножек.

Блаженно зажмурилась и вдохнула полной грудью родной аромат дома. Всё же как бы приветлива ни была другая страна, она так и осталась для меня чужой.

– Ох, Катюша… а ты ну просто… иссохла вся!

С кухни доносился аромат выпечки. Наверняка бабушка поставила себе цель откормить меня если не до предыдущего состояния, то хотя бы близко к тому. А я вполне могла позволить себе съесть парочку пирожков, на этот раз без страха поправиться. Потому что знала – уже завтра отработаю всё в зале.

– Бабуль, ну ты скажешь! Иссохла! – мягко рассмеялась я, целуя бабушку в щёку. – Ты бы видела, какие девчонки приходят ко мне в зал на занятия.

Последние пару лет я работала у Павла инструктором по зумбе. Сама до сих пор не могла поверить в то, что согласилась на эту авантюру, когда он предложил. Но чем больше времени проходило, тем больше я убеждалась в том, что сделала верный выбор. А предложенная мною рекламная кампания, в ходе которой пиарщики использовали мои фото до и после, имела особенный успех.

– Микель! Ну что ты удумал? – спросила я у сына строго. – Слезь с бабушки немедля!

Микки, уже успевший взгромоздиться на руки бабули, выглядел весьма довольным.

– Мамочка, я ненадолго, – заявил он на испанском, на что я нахмурилась, а Микель поджал губы.

Мы с ним договаривались, что по прилёте в Петербург будем общаться исключительно на моём родном языке.

– Не понимаю, что он сказал, – вздохнула бабушка, после чего отправилась на кухню с гордо восседающим на её руках правнуком.

Мамы и Владимира Андреевича в городе не оказалось. Они умчались с неделю назад на очередное покорение то ли какой-то реки, то ли горы. Даже не думала, что у мамы проснутся такие потребности, когда она выскочит замуж. И конечно же, была за неё безумно рада.

– А Павлик? Я вон сколько всего наготовила, – сказала бабушка, когда мы с Микки, вымыв руки, устроились за столом.

Сын уже вовсю прихлёбывал из чашки свой любимый чай с молоком, отдавая должное и бабулиным пирогам.

– А Павел уже отправился по делам, – развела я руками, тоже беря с тарелки угощение. – Похоже, мы с Микелем его за этот месяц увидим от силы несколько раз.

Не то чтобы меня это волновало, потому как первоначальной целью моего с сыном прибытия на родину являлось желание провести как можно больше времени с близкими, но и перспектива расстаться с тем, кто был важной частью моей жизни, немного огорчала.

– А свадьба у вас когда? Ты вон и в последний раз говорила, что скоро Павлик тебя под венец позовёт, – не унималась бабуля.

Я покачала головой. Бабушкино стремление как можно скорее пристроить меня туда, где мне, по её мнению, было самое место – замуж – иногда выходило за границы разумного.

– Бабуль, во-первых, он уже позвал, ты же знаешь, – как можно мягче ответила я. – Во-вторых, мы не торопимся. Это ты знаешь тоже.

Я сопроводила свои слова улыбкой, которая стала шире, когда поняла, что бабуля уже не представляет, какие аргументы привести.

Павел сделал мне предложение не так давно. В Европе вообще относились к этому гораздо спокойнее, чем в России. В статусе жениха и невесты можно было провести пару лет, а то и больше. И я, в принципе, разделяла эти устои. Мне не хотелось никуда спешить. Хотелось убедиться, что сделала верный выбор. Потому что знала то, о чём был осведомлён и Павел – мои чувства по отношению к нему весьма далеки от того, что называют пылкой любовью. Нет, разумеется, я ощущала привязанность, уважение, симпатию… Но всё это, возможно, было не совсем тем, что от меня хотел бы видеть мой будущий муж. Хотя, он и заверял меня, что способен любить за двоих.

– Неправильно всё это, – вздохнула бабуля.

– Ничего неправильного, – вновь растянула я губы в улыбке. – Мне всего двадцать три, Павлу – чуть за тридцать. К тому же, сейчас ему не до свадебных хлопот. У него ряд важных контрактов. Возможно, придётся помотаться по миру. Какие уж тут венцы и прочие бубенцы? – пошутила я, на что Микки радостно рассмеялся. – Кстати, – перевела я тему, чтобы только избавиться уже от необходимости объяснять бабуле разумные, как мне самой казалось, вещи, – кажется, кто-то рассказывал, что накупил этому маленькому разбойнику море игрушек.

Микель, мгновенно забыв про недоеденный пирожок, воодушевился настолько, что чуть не пролил остатки чая.

– Хочу их увидеть! – заявил он, и через мгновение бабуля с её не совсем удобными для меня расспросами была нейтрализована.

Хотя бы на время.

– Ты чудесно выглядишь, – сказал мне Павел, когда мы с ним прибыли на встречу с его будущими партнёрами, семейной парой Ковалёвых.

Их особняк больше походил на дворец. Даже подъехать к нему было не так-то и просто – пришлось миновать два пункта охраны посёлка, в котором и располагался дом.

Что странно, Павел при том, что тоже располагал весьма внушительными средствами, к подобной роскоши, призванной, видимо, пустить пыль в глаза, никогда не стремился.

– Спасибо, – ответила ему и, когда он помог мне выйти из машины, огляделась.

В огромном саду, подсвеченном миллионами огней, были даже фонтаны. Мда уж, Петродворец в миниатюре.

Павел подал мне руку и мы направились в дом. Кажется, я слышала от своего жениха, что это будет обычная встреча для небольшого количества людей. Каково же было моё удивление, когда я попала на самый настоящий приём.

– Добрый вечер, проходите, – поприветствовали нас Ковалёвы, и я почувствовала себя неуютно.

Впрочем, эти отголоски прошлого довольно быстро исчезли. Хозяйка дома была со мной любезна, сам Ковалёв посматривал с интересом. Чисто мужским, что раньше бы меня смутило, но только не сейчас.

– Может быть, Виктория покажет вам дом, Катерина? – обратился ко мне Ковалёв, когда мужчины, коротко о чём-то переговорив – я не имела привычки прислушиваться к тому, что меня никак не касалось – собрались выпить по бокалу виски.

– Я бы с удовольствием осмотрелась, – кивнула в ответ, и мы с Викторией отправились на экскурсию.

Обход «дворца» занял у нас довольно продолжительное время и сопровождался в основном болтовнёй Ковалёвой. Как только Виктория осталась вне компании мужа, её наносная чопорность исчезла, и она заговорила со мной так, словно мы знали друг друга миллион лет.

– У тебя есть дети? – так же легко, как это сделал когда-то Павел, перешла на «ты» хозяйка дома.

– Есть, – кивнула я, и на губах, помимо воли, появилась улыбка. – Сын. Ему пятый год.

– А вот нам с Эдиком судьба детей не послала. – Пришлось взять приёмную дочь. Я решила, что раз у меня есть для этого силы и средства, так тому и быть.

Она рассказывала о Светлане, – так звали дочь – о трудностях воспитания неродного ребёнка и бог весть о чём ещё. Со временем я поняла, что не особо прислушиваюсь к монологу Ковалёвой.

Когда же мы достигли дальнего конца дома, на первом этаже в котором располагался спортивный зал, я, наконец, начала испытывать интерес к происходящему.

– О, а вот и Светочка, – сказала Виктория, указав на сидящую по-турецки на полу девочку лет десяти. – Светлана, подойди, пожалуйста.

Я наблюдала за тем, как ребёнок, нехотя, поднимается на ноги и направляется к нам. По правде говоря, мне казалось, что мы с Ковалёвой вторглись в чужое пространство, потому я даже начала испытывать неудобство перед Светой.

– Познакомься, это Катерина, – сказала Виктория, представив меня. – А это наша Светлана.

Я улыбнулась девочке, но та лишь вздохнула и отвела взгляд, подтверждая мои мысли о том, что нас здесь совсем не ждали.

– Катя, если ты хочешь, можешь осмотреть зал. Павел сказал, что ты этим интересуешься, – проговорила Ковалёва, и я рассеянно кивнула. – А я хочу проконтролировать всё на кухне. Если понадобится, Света проводит тебя обратно.

Она произнесла эту фразу таким тоном, словно желания её дочери по этому поводу учтены быть не должны, после чего поспешила к выходу из зала.

На некоторое время возникло молчание. Я делала вид, что заинтересована тренажёрами, Светлана, по-видимому, считала мгновения до того момента, когда останется вновь одна. Но когда я собралась уходить, девочка сказала:

– У тебя красивая спортивная фигура.

Я остановилась, обернулась к ней и с улыбкой на губах сообщила:

– Так было не всегда.

– И тем не менее… А вот мне так не повезло.

Она ткнула пальцами в свои бока. Ничего критичного я в них не видела, но, судя по всему, Свету это весьма волновало.

– Так… – сказала я, подходя к девочке и присаживаясь возле неё на корточках, для чего пришлось чуть подтянуть вверх подол платья. – Ну, определённо могу сказать, что всё это решаемо. Причём довольно быстро.

На лице Светы сначала появилось выражение неверия, затем – надежды.

– Правда? Я тренируюсь, но пока не очень получается, – призналась она.

Странно… обычно в таких богатых семьях непременно пристраивают своих детей, хоть родных, хоть приёмных, на какой-нибудь спорт для привилегированных особ. Теннис там, ну или кёрлинг, на худой конец.

Поднявшись я скинула туфли, вынула из сумочки сотовый, включила на нём музыку для зумбы и, отложив всё ненужное в сторону, вернулась и встала перед зеркалом.

– Иди сюда, – позвала я девочку. – Я покажу тебе самые простые упражнения. Они весёлые и тебе понравятся. А эффект ого-го!

Указав на место рядом с собой, я дождалась, пока Света окажется подле, и, вновь приподняв подол, который, надо сказать, жутко мешал, начала танцевать.

Сначала у Светланы не получалось, но я видела, как девочка старается. Подбадривала её, подгоняла, где было нужно, и направляла, когда того требовали движения.

Наконец, у нас стало получаться что-то удобоваримое, что вызвало одновременный приступ веселья. Мы хохотали, плясали, и это уже мало походило на то, что обычно преподавала я. И никто из нас даже не подозревал, что у этого представления есть зритель.

– Как красиво, чёрт побери, – прозвучал от дверей комментарий, сказанный приятным бархатистым баритоном.

Я же застыла, не в силах повернуться. Но уже знала… Этот голос принадлежит тому, кого по нему узнала бы из тысячи.

Мужчине, кто сейчас был последним, кого я желала видеть.

Алексею Зеленову.

Встретив его взгляд в зеркале, я почувствовала, как мне в лицо бросилась краска. Хорошо, что списать сей факт можно было на то, что я сейчас разгорячена.

Соберись, Катя. Это просто твое прошлое, которое уже не имеет никакого значения. Лёша не знает о Микки и, даст бог, не узнает. Так что сейчас вполне можно сделать вид, что встретились малознакомые люди.

– Алекс! А меня тут учат зумбе! – воскликнула Света и вдруг, к моему удивлению, подскочила к Зеленову, а тот легко подхватил её на руки и закружил.

Я нахмурилась, гадая, откуда здесь мог взяться Алексей, и почему дочь Ковалёвых так фамильярно к нему обращалась. Словно они были хорошими друзьями или… родственниками. Впрочем, ни того, ни другого представить я не могла.

– Вижу, – кивнул Зеленов, поставив девочку обратно на пол.

Он сделал шаг ко мне и я наконец смогла убедить себя, что поза статуи мне не к лицу. Плавно развернулась к Алексею, но не успела и слова сказать, как он попросил:

– Свет… представишь меня своей подруге?

Мои брови лишь чудом не взметнулись вверх. Алекс шутил? Это был такой хитрый ход конём, дескать, хочу познакомиться с обновлённой Катей? Или Зеленов попросту меня не узнал? Последнее предположение вызвало у меня широченную улыбку, что Лёша, впрочем, расценил по-своему.

Он улыбнулся мне в ответ, как Чеширский кот, протянул руку и представился:

– Алексей.

Голос, которым я ему ответила, был наполнен нотками хрипотцы. Всему виной – чёртово волнение, с которым всё никак не удавалось совладать.

– Катарина, – назвалась на испанский манер, пожимая руку в ответ.

Когда Алексей не сразу выпустил мою ладонь, чуть потянула её на себя, но вместо того, чтобы высвободить мои несчастные пальцы, Зеленов наклонился и коснулся губами чувствительного местечка возле запястья.

– Только не говорите, что вы та самая испанская невеста Миляева, – сказал Алексей с явным сожалением в голосе, всё же избавляя меня от необходимости намекнуть ему, что моя конечность принадлежит мне и больше никому.

– Почему не говорить? – вскинула я бровь, отворачиваясь, чтобы надеть туфли. – Я действительно, как вы выразились, испанская невеста Павла Миляева.

Я чувствовала на себе взгляды двух пар глаз – Светланы и Алексея. Первая смотрела за нами с живым интересом, второй – на меня с восхищением. Я же мысленно закатывала глаза. Ничего нового. Для того, чтобы понравиться такому ценителю женщин, как Алексей Зеленов, всего лишь нужно было избавиться от лишних килограммов и сделать модную причёску. Ну и ещё блеснуть перед ним в красивом платье, хотя, судя по тому, как сейчас глазел на меня Лёша, он бы предпочёл видеть меня вообще без него.

– Почему вы не со всеми? – спросил Зеленов, подавая мне сумочку и телефон.

– Я как раз планирую отыскать Павла, – соврала я Лёше, но не успела направиться к выходу из зала, как он перегородил мне дорогу и, подставив локоть, спросил:

– Разрешите проводить вас к столу? Вообще-то меня отправили сказать сестре, чтобы она шла в свою комнату.

– Сестре? – вскинула я бровь.

– Да. Света – дочь моих тёти и дяди. И я очень рад, что вы нашли с ней общий язык. И что вообще я встретил вас на этом приёме.

Я вздохнула. Скажи мне кто пять лет назад, что во время одной из наших встреч с Зеленовым я почувствую себя настоящей принцессой в хрустальных туфельках, ни за что бы не поверила. Как не поверил бы сейчас Алексей, что перед ним та самая Катя Тимофеева, сквозь которую он смотрел в школе, будто она – пустое место.

Сейчас же я видела неподдельный интерес, а в словах Лёши мне чудилась попытка сделать так, чтобы наше общение перешло в стадию флирта. Что в мои планы, впрочем, совсем не входило.

– Лё-ё-ёш! Ну сколько тебя иска-а-ать? – раздался тот голос, который не узнать я тоже не могла.

Алла Вахрушина, кто же ещё… Неужели Алексей был таким моногамным, раз целых пять лет провстречался с этой дамочкой?

Хотя, этот вопрос меня занимал лишь отчасти, потому что в данный момент я ожидала, что уж Алла-то точно меня узнает и обязательно заявит об этом во всеуслышание.

– Алл… я же сказал, что пойду к Свете. Иди уже в столовую, – не без раздражения в голосе откликнулся Лёша, пока его зазноба оглядывала меня таким пристальным взором, что я невольно почувствовала себя манекеном, выставленным в витрине магазина.

А потом она положила руку на предплечье Зеленова, демонстрируя… обручальное кольцо со внушительным бриллиантом. И камень этот словно бы кричал: «Здесь занято! Территория принадлежит мне!»

И, похоже, обладательница этого вопящего символа замужества меня тоже не узнала.

– Было приятно познакомиться, – сообщила я Алексею с лёгкой полуулыбкой, после чего, проигнорировав его приглашение проводить меня на ужин и отвернувшись от Аллы, что сверлила меня взглядом, подмигнула Свете и вышла из спортзала, гордо вскинув подбородок.

– Кати, – обратилась ко мне Виктория после того, как я была представлена, на этот раз официально, Алексею и Алле, – Павел так много рассказывал о вас!