Текст книги "Умирающий волшебник внутри меня"

Сделав пару довольно оптимистичных записей в новом дневнике, я вновь стала смотреть в окно. Я не знаю почему, но смотреть в окно из своей палаты мне очень нравилось. Да, мне начало казаться, будто бы я опять взаперти, но на этот раз более свободная, чем раньше.

Мне очень не хватает Стаси. Я не знаю, где она. И я очень надеюсь, что она не стала бежать за мной в горящий дом. Иногда, смотря на улицу, я надеюсь увидеть там Стасю. Наверное, это и есть основная причина, почему я так часто смотрю в окно.

Это был очередной раз, когда я наблюдала за людьми. Но тут в окне в отражении рядом с собой я увидела знакомое лицо, то есть маску. Я резко обернулась назад, но никого сзади себя не обнаружила. Я подумала, будто у меня разыгралось воображение, и начала дальше высматривать людей в окне.

Но тут же я услышала сзади себя чей-то шёпот, и сразу же кто-то дотронулся до моего плеча. От испуга я встала с кровати. Я удивилась, что мои ноги перестали болеть.

Кто-то громко закрыл дверь в мою палату.

Я направилась к коридору, в который выходила дверь моей палаты. В проходе кроме нескольких лавок и окон больше ничего не было. Даже детей, которые обычно носятся по всему коридору и мешают мне думать. Может, у них сейчас обед? Из-за моих больных ног всю еду привозят мне прямо к кровати.

Я опять осмотрела свои ноги, которые были полностью перевязаны. Почему мне не больно? Может я сплю?

Потом я заметила неестественное движение в конце коридора. Я подошла ближе и увидела ту самую девушку из тьмы. Своим тихим и холодным голосом она позвала меня за собой. Я пошла за ней, по пути всматриваясь в палаты других детей. Но и там никого не было. Почему никого нет?..

Я только сейчас начала замечать грязь на стенах больницы, облезшую штукатурку и чудом не обвалившийся потолок. Может призрак ведёт меня в неотремонтированный или заброшенный корпус больницы? Я оглянулась назад, но сзади меня не было ничего. Опять та же тьма. Я хотела спросить у неё куда мы идём, но я не могла. С каждым моим шагом окружающие меня стены сужались и становились всё более страшными и угнетающими. В какой-то момент я потеряла своего спутника. Странно, ведь она всё время шла передо мной. Где она? Я шла дальше по бесконечному коридору. В какой-то момент стены настолько сузились, что мне пришлось идти боком. Но потом я попала в большой зал. В этом зале по кругу были двери, которые вели непонятно куда. Я вновь оглянулась назад, но бесконечного коридора уже не было, а вместо него была ещё одна дверь.

Я решила встать посреди зала и вслушиваться. Но кроме своего дыхания и сердцебиения не было слышно больше ничего. Я стала мысленно просить призрака указать мне путь. «Покажи мне путь, покажи мне путь, покажи мне путь…». Мои мысли раздавались эхом по всему коридору. Я продолжала до тех пор, пока одна из дверей, находившихся слева от меня не открылась.

Я решила отправиться туда. Я понимала, что это всего лишь сон, мне нечего бояться. Мне всегда снятся кошмары.

Как только я вошла в комнату, дверь сзади меня закрылась и исчезла. Вокруг тьма. Опять. Но куда мне идти? Темно, я просто шла вперёд. Но я чувствовала, будто кто-то наблюдает за мной. «Выходи!» подумала я, хотя очень боялась кого-либо увидеть. Кто-то смеялся. Этот смех показался мне очень знакомым, но я не могла вспомнить, чей именно это смех. Смех приближался ко мне, я сжала руки в кулак. Мне было сложно держать себя. Мне хотелось кричать от страха. И куда делась моя смелость? Не бойся! Это всего лишь сон!

Внезапно появился ещё один смех, и ещё один. Голоса… Чьи это голоса? Настолько знакомые…

Потом я увидела свет. Я побежала на него, но он только отдалялся от меня. Я пыталась бежать быстрее, но он по-прежнему становился всё дальше и дальше. Я остановилась, развернулась и начала бежать в противоположную сторону. Пробежав несколько шагов, я обернулась назад, свет начал приближаться. Я ещё больше ускорилась. Вместе со смехом появился ещё чей-то плач. Это был плач моей мамы. Я обернулась назад, свет стал ещё ближе. Почему мама плачет? Я бежала и оборачивалась, и свет всё приближался и приближался ко мне. Потом внезапно я услышала её. Я остановилась и медленно оглянулась назад. Там стояла я, мне опять одиннадцать лет, и я снова плачу из-за смерти отца. У меня в руках была та самая керосиновая лампа, которую держала у себя в руках девушка из тьмы. Эта картина не разочаровала меня, а наоборот, взбесила. Я направилась к себе, уже приготовилась ударить себя, как вдруг из тьмы показались чьи-то руки. Они схватили маленькую меня, она выронила из рук лампу, и та разбилась о невидимый пол. Маленькая я исчезла.

Ну! Куда ты?!? И опять мои мысли раздались эхом по этому месту.

Недолго постояв на месте, я решила пойти дальше. Под своими ногами я услышала лёгкий хруст. На ощупь я стала искать то, на что я наступила. Это была какая-то картонная книжка, в которой лежали другие бумаги. Но я не видела её, не видела, кому она принадлежит.

Что делать дальше?

Опять появился смех. Он окружил меня. Я чувствовала, будто вокруг меня бежали десяток людей. И их голоса чертовски знакомы, но кто они, я никак не могла вспомнить. Я закрыла глаза, начала плакать от страха. Помоги мне!

Люди уже стали что-то нашёптывать мне, но их было так много, что я не могла разобрать их слова. Пожалуйста, пусть я проснусь… Пожалуйста…

Внезапно что-то схватило меня сзади. Я начала отбиваться от него руками и ногами.

– Мэрилин! Что ты делаешь?

– От…от…

– Мэрилин!

Я открыла глаза и увидела медсестру, которая сегодня утром мазала мне ожоги.

– Мэрилин… – удивилась она, – Что… Что ты здесь делаешь? Что у тебя в руках?

Тут же я почувствовала дикую боль у себя в ногах. Я упала и больно ударилась правой рукой об пол.

– Господи, Мэрилин… Сюда! – крикнула она кому-то, – Помогите!

Она взяла у меня из рук карточку.

– Что ты делала в архивах? Кто такая… Лесма Туликиви? Зачем тебе её карточка?

Лесма? Что-то очень знакомое…

Пришли другие врачи, в том числе и доктор Малис. Он помог мне сесть на кресло-коляску. Он глянул на медсестру:

– Что… Что она здесь делает?

– Я, я не знаю. Она просто шла сю-…

– Шла? – удивился мой врач.

– Да. Она пришла в архив и взяла эту карточку.

– Н…но….я….– попыталась произнести я.

Врач взял в руку карточку и стал рассматривать её. Потом повернулся ко мне.

– Зачем тебе эта карточка, Мэри?

Я пожала плечами. Он дал мне свой блокнот и ручку.

– Напиши нам пожалуйста, зачем ты это сделала?

Я написала, что я не была в архивах и не брала эту карточку. Я нашла её. Когда врач это прочитал, он повернулся к медсестре и стал что-то шёпотом ей говорить. Она что-то ответила ему, но я никак не могла услышать, что именно.

Около минуты они шептались, потом мой врач взял мою коляску и стал вести меня в палату. Ноги очень сильно болели, они были все в крови. Я заплакала от боли.

Вокруг было много детей, и все они непонятно на меня смотрели.

Значит, это был не сон? Хотя, может я просто лунатик? Но странно, со мной в первый раз такое.

Наконец, мы доехали до моей палаты. Врач помог мне лечь на мою койку.

– Теперь скажи мне честно, кто именно провёл тебя до архивов?

Я взяла свою доску.

«Я не была в архивах. Я случайно наступила на эту карточку. Это была случайность».

Он быстро прочитал моё сообщение.

– Ладно. Но тебе было больно ходить? Почему ты шла? И куда?

«Я не знаю куда я шла, но мне не было больно».

– Ты была одна? Или кто-то тебя вёл?

Я не хотела рассказывать ему про призрака, ибо я боялась, что он сочтёт меня за сумасшедшую. Но моя история и так выглядит чудаковато.

«Я просто шла на голос. Я была одна».

– И что было вокруг?

Его вопросы начали раздражать меня. Я очень разозлилась.

«Ничего. Я не хочу говорить об этом».

– Ладно, Мэри. Но ты если что всегда можешь поделиться со мной, помни об этом.

Он вышел из моей палаты.

Я никак не могла понять, что именно только что произошло. Пришла одна из медсестер, сняла с меня повязки на ногах и начала протирать мне ноги мокрой тряпкой. От каждого её прикосновения мне было ещё больнее.

– Потерпи, Мэрилин. Как ты вообще смогла ходить с такими ногами?

Даже если бы я смогла ей ответить, я бы не сказала ничего. Я не знаю! Я не знаю, как и почему, но я не чувствовала боли. Это удивительно, но это правда.

А может, это не случайность, что я нашла именно эту карточку? Лесма… Вроде её так звали. Кто такая Лесма? И почему её имя мне кажется таким знакомым?

Глава 9.

Мне снился сон. Я опять в том же тумане, но на этот раз кроме меня не было никого. Я слышала чьи-то отдалённые голоса, но никак не могла понять, откуда именно они исходят.

В какой-то момент вокруг всё превратилось в огонь. В огне я видела ту девушку из тьмы. Она протянула свою руку к маске, но как только начала её снимать – я проснулась.

Я лежала лицом к стене и опять думала о своём месте в этом мире. Когда меня вновь начали посещать грустные мысли, я полностью, вместе с лицом, закрылась под одеялом. Я начала плакать.

Потом я включила свой плеер и, слушая музыку, пролежала так до самого утра. Я не заметила, как под утро снова погрузилась в сон. Но на сей раз разбудил меня вовсе не страшный сон, а голос доктора Малиса. Вместе с ним разговаривала моя мама. Я была рада услышать мамин голос и еле удержалась оттого чтобы встать и обнять её. Мне было интересно, о чём они говорят.

– Я очень рада, что она выжила, – произнесла моя мама шёпотом.

– Скорая приехала вовремя: ровно в тот момент, когда на Мэри обрушился потолок.

И почему он всегда называет меня Мэри? Я помню, что так делал мой прошлый врач. Как же они похожи во всём.

Они недолго помолчали.

– Но я вас позвал сюда чтобы кое-о-чем разъяснить.

– Я вас слушаю.

– В тот день, когда скорая привезла Мэри в больницу, мы сообщили ей, что диагноз рак лёгких подтверждён. Но когда после пожара мы стали смотреть её лёгкие… Там, в горящем доме, она потеряла сознание из-за дыма, сейчас она не может говорить, потому что надышалась этим дымом и обожгла горло. Так вот…

Он опять запнулся.

– Когда мы осматривали её лёгкие, рака больше не было. Мэрилин полностью здорова.

У меня по телу пробежала дрожь. Значит, это всё правда? И та девушка из тьмы существует? И я действительно заключила с ней сделку?

– Но… как такое возможно? – удивилась моя мама.

Врач ей ничего не ответил.

– Как только Мэри оправиться от ожогов, мы выпишем её. Но настоятельно вам рекомендую не возвращаться в Робин-Вилль. У вас же есть здесь жильё?

– Да.

– Предлагаю вам остаться здесь жить. Найти работу. Записать Мэрилин в новую школу, в Бирюзовом Лесу очень хорошая школа. Мэрилин здесь поправилась, мы должны узнать, что именно произошло.

Неужели теперь я вновь буду ездить в больницу, но не чтобы сдавать анализы и меня исследовали из-за болезни, а чтобы я сдавала анализы и меня исследовали из-за отсутствия этой самой болезни! Я так ненавижу врачей. Я так хочу снова быть свободной! Я вылечилась! Я с трудом могу поверить в это, но это правда! И неужели теперь вместо того, чтобы дать мне пожить, радуясь каждому дню, меня опять запирают в больничные стены?!?

Я была так зла. Почему это опять со мной происходит? Почему я не могу быть как все? Да, теперь я чувствую себя особенной, но мне хочется нормальной жизни. Я хочу гулять с друзьями, сидеть в школе на интересных уроках, а на перемене с подругами шутить и смеяться. После школы я бы ходила в музыкальную или художественную школу. Или цирковую, было бы классно, если бы я была акробатом! Я бы летала! Или я бы смогла поступить в университет на интересную специальность: кинолог, зоолог, психолог, а может и лингвист, или что-то связанное с творчеством… Так много возможных вариантов! Я бы снова была заперта в стенах, но по своей воле. Сейчас, смотря в своё будущее, я не вижу ничего. Я удивляюсь, что вообще просыпаюсь по утрам. И я не рада тому, что вообще просыпаюсь. Почему я такая? Кто так решил за меня?

Я так хочу быть счастливой. Но я всё ещё во тьме. Я блуждаю по ней, не видя и слыша никого. Каждый мой шаг одновременно и непредсказуем, и бессмыслен. И мне так больно смотреть на себя. Мне так больно думать о том, что было раньше. Никакие слова и выражения мира не могут передать мою боль.

Они молча смотрели на меня. Я не видела их, но я чувствовала, как они смотрят, думая о чём-то своём. Я выжидала подходящий момент чтобы открыть глаза.

Я стала ворочаться в кровати, делая вид, что просыпаюсь.

– Мэри! – всхлипнула моя мама.

– Ма…– прошептала я.

– Да, дорогая, это я.

Я повернулась к ней, а она плакала.

– Ма…

Я протянула к ней руки, чтобы обнять её.

– Мэрилин, я так рада, что ты жива… – она крепко обнимала меня. Я чувствовала, как её сердце бьётся. Это моя мама. И я так люблю её. Я вслед за ней начала плакать. Когда она вытерла слёзы, то продолжила, – Я так скучала по тебе…

Я стала ждать, пока они обрадуют меня новостью о моём выздоровлении. Но они мне так ничего и не сказали. Но если я сейчас начну с вопроса о моём раке, они поймут, что я подслушала разговор.

После завтрака доктор Малис разрешил мне погулять. Мама помогла мне сесть на кресло-каталку и повезла меня на улицу. На территории больницы был дворик, куда мы и направлялись. Окна моей палаты не выходили на него, поэтому я увижу его впервые.

Как только мы вышли из корпуса, лучи солнца упали на меня. Свежий воздух, ветерок… Мне было так хорошо. Я закрыла глаз, чтобы ещё больше насладиться теплыми лучами солнца. Я раскинула руки настолько, насколько это было возможно и попросила маму повернуть меня лицом против ветра. Легкий летний ветерок… Как я скучала по тебе…

Раньше в детстве я думала о том, что я могу управлять стихией воздуха. Тогда у меня была подруга… Я не помню, как её звали, но мы с ней вместе считали себя волшебниками. Я попросила свою маму сделать мне волшебную палочку. Она мне её сделала, я всё детство играла с ней. Я считала, что ветер – это мой лучший друг. Я думала, что, когда умру – моя душа останется с ветром. Тогда я и стану могучей и свободной.

Я пыталась уловить ветер своей левой рукой. Я чувствовала его легкое прикосновение. Неужели он всё ещё мой друг?

– Мэрилин, куда ты хочешь?

Я осмотрела двор вокруг и увидела качели. Я указала маме на них.

– Мэрилин, я не знаю… Вдруг ты упадёшь.

Я попросила маму дать мне свою доску. Она достала её из своей сумки и дала мне.

«Не бойся, я не упаду. Я могу крепко держаться руками. Всё будет хорошо».

Мама долго не хотела пускать меня на качели, но потом всё-таки решилась. Она не смогла поднять меня, чтобы помочь мне сесть. К сожалению, во дворе кроме нас больше никого не было.

«Я попробую встать. Ты только держи меня. Я очень сильно хочу покачаться».

Мама подняла меня на ноги. Стоять мне было больно, но все же так невыносимо, как несколько дней до этого.

Я села на качели. Мама начала меня раскачивать.

– Спа…си…па….– едва прошептала я.

Я окинула взглядом маму своим правым глазам. Я увидела, как она улыбается.

Мне было так хорошо сейчас.

К сожалению, маме тоже нельзя оставаться здесь долго. Когда она уходила, я опять заплакала. Я следила за тем, как она уходит из окна. Я взяла свой дневник и начала записывать туда то, что со мной произошло сегодня. Я ещё описала разговор доктора Малиса и моей мамы, который я подслушала сегодня утром.

Я уже смирилась с тем, что со мной произошло. Это всё казалось мне злым фарсом или чьей-то выдумкой, но только не правдой.

Глава 10.

Возможно, они были правы. Они, те, кто говорили, что всё в этом мире не случайно. Это можно принять легко, пока вы не начинаете задумываться о том, что даже самая малозначимая мелочь в вашей жизни крупно на неё повлияла. А если повлияла и на вашу жизнь, то и на жизнь других. На любого человека, на любого из миллиардов людей. На каждого.

Возможно, неслучайно, что я оказалась в таком положении. Это кажется какой-то нелепостью. Всё это. Какой-то идиотской шуткой. Потому что такого в нормальном мире произойти не может.

Самое тяжелое из всей этой истории – это то, что я сама могу себе наврать. Это самая нелепая часть меня. Моя страсть к преувеличению, к бесконечному стремлению приукрасить, идеализировать, солгать.

И я знаю это. И это меня не то, чтобы огорчает. Это меня пугает. Пугает, что всё, что со мной происходит – это то, что я воображаю самой себе. Неосознанно. Непредсказуемо.

Но мне это нравится. Мне нравится чувствовать себя особенным, человеком, с которым всегда что-то происходит. Потому что каждый из нас знает, что мы ничем не отличаемся друг от друга. Мы любим всё то, что любят и остальные, даже когда нам кажется, что у нас нет единомышленников. Нам всем нравится один и тот же образ жизни, одна и та же одежда… У нас только имена разные, да и то, всё равно всегда найдется человек, которого зовут так же. И это не странно, что каждый из нас всячески пытается выделить себя, показать себя.

Я ненавижу своё имя, потому что оно ничем не отличается от миллиона других имён. Оно самое обычное для жителей моей страны. Моя внешность тоже невыносима. Каштановые волосы, зеленые глаза и слегка смуглая кожа. Я такого же роста, как и мои сверстники. У меня нет гетерохромии, необычного цвета глаз, витилиго, я не лилипут… Во мне нет ничего особенного.

Но что больше всего меня бесит, так это окружающие меня люди. Слабые твари, которые удосужились родиться вместе со мной в Империи Лиеми. История моей страны – это сплошная пропаганда. Мы живём за железным занавесом, не зная, что на самом деле происходит за этими стенами. Нас пугают бедностью и страшными байками, если мы, народ, встанем против государства, так очевидно крадущего все блага нашей небольшой страны. Тот монарх, кто сидит на золотом кресле в мехах и светит своим лицом на всех государственных каналах, занял своё место гнусным путём, путём убийств и лжи. И об этом знает каждый, даже тот, что убеждает нас в обратном стоя у школьной доски или рассказывая на главном канале Империи. Никому нельзя доверять. Мы боимся войны. С каждым годом становится всё хуже и хуже. Я так боюсь будущего, я боюсь, что доживу до того времени, когда воздух станет платным, а думать будет запрещено. Ты – раб, и знай своё место!

Хотя, о чём это я. Я уже дожила до этого времени. Я не могу рассчитывать на прекрасное будущее, если мне не угораздило родиться в семье, что близка к монарху. Он и его шайка захватили нашу страну, украли будущее у по-настоящему талантливых людей. Ведь все эти ежегодные концерты, где поют под фанеру все, кому не лень. Твой успех – это не твой талант, это твоё лицо и твоя кровь. Талант никому не нужен. Ты никому не нужен. И ты можешь врать себе сколько угодно, но все прекрасно знают, какова цена жизни. Она бесценна, но лишь в том смысле, что она не стоит ни гроша…

От мыслей меня отвлёк человек, которого я так не ожидала увидеть здесь. Ко мне в палату вошла Стася.

– Мэрилин! – она прибежала ко мне и начала обнимать меня.

«Что ты здесь делаешь?» написала я ей на своей доске.

– А почему ты не говоришь?

«Дым повредил мне горло, но это скоро пройдёт».

– А, понятно, – она засмущалась, – Я еле проникла сюда! Тебя нет уже восемь дней, я думала о тебе всё это время. Я просто должна была узнать, что с тобой всё хорошо!

«Мне больно ходить. У меня сильные ожоги на ногах. Также ожоги в левой части лица, но вроде глаз не повреждён. Есть несколько ожогов на левой руке и левом бедре. А правой рукой я выбивала стекло, поэтому она вся в ранах». Мне пришлось писать и стирать по предложению, потому что всё не помещалось на мою доску.

Стася с ужасом читала о моих болячках, без конца поглядывая на меня.

«Я тоже очень рада тебя увидеть». Она вновь обняла меня. «Но я боюсь, что тебя здесь поймают, тебе надо уходить. Я надеюсь, меня скоро выпишут».

– Ладно… Мне и правда пора, не думаю, что меня отправят под арест, но не хотелось бы попадаться никому. Я буду ждать тебя. Я так рада, что ты жива и здорова…

Она последний ещё раз обняла меня на прощанье и ушла. Но спустя пару минут, как она вышла, в мою палату вошла Пяйве.

– Добрый день! Как ты?

«Добрый! Я хорошо, а ты? Ты не видела девушку, она только что вышла?»

– Я тоже хорошо. Нет, я никого не видела.

«Это была моя подруга Стася. Ты знаешь такую?»

– Хмм… Где-то я слышала это имя, но лично с ней я не знакома.

Я пожала плечами.

– Сегодня меня выписывают. Наверное, мы не сможем увидеться до того, как тебя выпишут. Но я слышала, что тебя собираются выписывать уже через пару дней.

«Кто это сказал?»

– Я видела, как твой врач разговаривал с медсестрой о тебе. Они хотят выписать тебя по инициативе твоей мамы сразу после выходных.

«Но я ещё и ходить не могу».

– Я не знаю, я просто услышала их разговор.

«Я даже рада, что меня выпишут. Эта койка очень неудобная.»

Пяйве засмеялась.

– Моя мама очень хочет познакомиться с тобой. Когда тебя выпишут, если ты будешь хорошо себя чувствовать, спроси у своих родителей можем ли мы к вам на чай зайти. Мы будем очень рады.

Она дала мне свой номер телефона, записанный на листочке. Я вложила его в свой дневник.

«Я буду рада, если вы придёте к нам на чай.»

– Спасибо, Мэрилин.

Она направилась к двери.

– И да. Ты герой. Помни об этом.

Она вышла из палаты. А я продолжала сидеть в недоумении. Положив дневник обратно на место, я достала из раздвижного ящика маленькое зеркальце, и, взглянув в него, я увидела в нём себя.

– Я такая слабая. Я такая уродливая. Я невыносимая. Я – герой?..

Пяйве оказалась права: вечером того же дня ко мне зашёл доктор Малис. Он твердил, что поговорил с моей мамой, и она хочет, чтобы меня выписали уже в понедельник. Он также принес с собой кресло-каталку. Эту каталку купила моя мама, чтобы я передвигалась на ней, пока мои ноги не восстановятся.

Я впервые в жизни попробовала управлять этой штуковиной. Скажу честно, у меня не сразу получилось. К тому же у меня всё ещё побаливали руки. Но выбора у меня нет.

До отбоя я решила поездить по больнице. Как только я выехала из своей палаты, мне опять стало страшно. А вдруг я опять попаду в тот мир?

Я вспомнила о карточке, которую случайно нашла. Как звали? Лер…Лез…Лезна? Лесма! Но кто это?

Если призрак и правда существует, если он смог справиться с моей болезнью, то скорее всего мне не просто так попалась больничная карточка Лесмы. Надо выяснить кто это.

Я не знала, есть ли этот человек всё ещё в больнице, а может этот человек умер ещё в прошлом тысячелетии?

В пятницу вечером персонала почти нет, кроме дежурной медсестры. Я решила испытать удачу и спросить у медсестры, знает ли она какую-то Лесму.

Рядом с дежурной медсестрой выстроился десяток детей.

– Но просим вас! Завтра финал чемпионата мира по футболу! Почему мы не можем его посмотреть?

– Дети, сколько раз вам говорить, – тявкнула медсестра раздражённым голосом, – У вас отбой в девять часов, а футбол начинается в десять. Я не могу позволить вам находиться не в своих палатах в это время.

– Но прошу вас! – уже едва не плача вякнул маленький мальчик, – Это очень важно для нас! Там же будет наша сборная! Мы никому не скажем, ведь в нашем корпусе кроме вас больше никого не будет!

– Ну пожалуйста! – умоляла её маленькая девочка.

– Ладно, я спрошу у главного врача…

– Нет! – крикнули они хором, – он нам точно запретит!

– Он сам фанат футбола, – засмеялась она, – Может он и разрешит вам. Поймите, если я вам разрешу, но не поставлю его в известность, меня сразу же уволят!

Дети склонили вниз голову.

– Я обещаю, что постараюсь сделать всё, что в моих силах, – пообещала она, – а теперь идите чистите зубы, скоро отбой.

Дети разошлись по своим палатам. Я достала свою доску.

«Извините, что беспокою вас, но вы не знаете девушку по имени Лесма?»

Медсестра прочитала то, что я ей написала.

– Тебя же Мэрилин зовут, да?

Я кивнула головой.

– Ой, нет, прости… – она замешкалась, – Я не знаю никого с таким именем. Эм… извини, мне пора.

Она сразу же зашла в сестринскую.

Это было очень странно. Почему она так резко ушла?

Я повернулась, чтобы поехать обратно к своей камере, как увидела маленькую девочку с зубной щёткой в руках.

Я показала ей табличку. Она сначала долго смотрела на меня, потом прочитала запись на табличке, потом снова поглядела на меня, отрицательно пошатала головой и резко убежала. Девочка убежала в свою комнату и начала что-то бурно обсуждать со своими подругами, часто оборачиваясь в мою сторону.

Да что такое?

Это всё показалось мне очень нелепым. Я пожалела, что так и не спросила у Пяйве знает ли они кого-то по имени Лесма. Потом мне на глаза попался парень лет двенадцати, что сидел рядом с моей палатой и играл в телефон. Я подъехала к нему. Но он не сразу обратил на мня внимание.

–Из…ви…– пыталась произнести я, но сразу же закашляла.

Только теперь он посмотрел на меня.

– Эмм, да, чего тебе? – спросил он.

Я показала ему табличку, потом на своё горло, дав понять, что я не могу говорить.

– А, Лесма? – он задумался, – Эм, нет, я такую не знаю.

Я дописала на своей доске «Спасибо».

– Да, вроде, не за что, – ответил он.

Я повернулась и поехала в сторону своей палаты.

Неужели никто её не знает? Но почему все ведут себя так загадочно? Может, они просто не хотят говорить со мной об этом? Они определённо что-то скрывают от меня. Но зачем им что-либо скрывать?

Эх, доктор Малис бы не стал игнорировать меня. Вот только его, как и всех остальных врачей, не будет на выходных. Кем бы эта Лесма не являлась, я просто обязана выяснить кто она и почему никто не хочет говорить со мной о ней.

Глава 11.

– Нельзя жертвовать собой ради спасения других людей, тебе не кажется?

– Не твоё дело. Это мой выбор.

– Геройствовать вредно для здоровья. А здоровье дорогого стоит. Тебе ли не знать об этом, Мэрилин?

– У нас с тобой разные приоритеты, разные понятия о здоровье, разные понятия о том, что надо и что глупо. К тому же я знала, что умру рано или поздно.

– Но даже бы если ты и не знала, тебя бы это не остановило.

– Нет. Но зато это дало мне силы.

– Огонь всегда приносит разрушение. Но иногда это к лучшему.

Кто-то снова кричит. Крик на этот раз незнакомый. Кто-то кричал чьё-то имя, и я чувствовала, что оно моё.

– Мы должны бежать отсюда! Ну же, давай!

И снова я вижу огонь. Опять этот проклятый огонь!

– Ну же, Лесма!

Меня будто что-то ударило. Ударило внутри. Будто…я что-то вспомнила. Что-то очень туманное. Всё снова исчезло, снова этот отвратительный черный цвет, которого нет.

Одно лишь имя звучит как эхо… «Лесма…Лесма…Лесма…».

– Мэрилин!

Я открыла глаза. Я почувствовала, как кто-то держит меня за руку.

– Мэрилин, просыпайся, я сейчас буду делать укол.

Я легла на живот, чтобы мне сделали укол.

Что это было? Очередной страшный сон…

Я взглянула на вазу с цветами, что стояла рядом с моей кроватью. Цветы завяли. А на улице, впервые за моё пребывание в Бирюзовом лесу, идёт дождь. Капли дождя стучали в окно, но это создавало мне уют. Я вспомнила родной дом. Но на этот раз не проблемы, а просто дождь. Серое небо, серое всё. Так печально и депрессивно, но моё родное.

Когда медсестра ушла, я попыталась встать на ноги. Ноги болели, но уже меньше. И зачем мне купили кресло-каталку? Попробовав сделать ещё один шаг, я упала. Да, глуповато вышло, и на что я надеялась?

Мне не хотелось проводить весь день, лёжа в кровати. Я захотела позавтракать вместе с остальными ребятами.

Я выехала из своей палаты и впервые стала участником мракобесия, что каждый день проходил в коридоре за дверью моей палаты. Тут было много детей. Они играли в карты или настольные игры, кто-то устраивал турнир по телефонным играм. Никто не пошёл на улицу, потому что шёл дождь. Родителей, кстати, тоже не было. Может, сегодня не разрешено посещать больных?

В столовой уже были дети, хотя до завтрака ещё где-то полчаса. В столовой стоял старенький телевизор. На нём шли мультфильмы, поэтому было так много детей.

Я тоже решила посмотреть мультфильмы. Я часто их смотрела в Робин-Вилле, когда болела. Ну, как когда болела, я едва могу вспомнить времена, когда я не болела. В любом случае, это была не я, а кто-то другой, кто-то, кто ещё не знает, что с ним произойдёт. Я всегда любила мультики. Они напоминали мне о прекрасных временах, когда я была ещё маленькой. Опять-таки, это время я вспоминаю с большим трудом. Те раны, что оставила на мне эта жизнь за последнее время, заставили меня забыть о чём-либо хорошем.

Мне не хотелось думать ни о чём, кроме как о своём плане: если ребятам сегодня вечерам разрешат посмотреть чемпионат мира, я попробую использовать момент и вновь направиться к архивам, чтобы выяснить, кто такая Лесма. К тому же вечером прогноз обещает грозу с молнией. Но единственной проблемой была моя неспособность передвигаться, кроме как на кресле-каталке. В любом случае, ещё не факт, что детям разрешат сегодня смотреть матч.

Пока мы смотрели мультики, рядом со мной присела девочка лет семи.

– Привет, – сказала она мне, – Как тебя зовут?

–Мэ…– прошептала я. Я пыталась найти свою доску, но, к сожалению, я забыла её в своей коморке.

– А, ты не можешь говорить. Меня зовут Пани. Приятно познакомиться.

Она протянула мне руку. Я пожала её.

– Я лежу в больнице, потому что у меня было сотрясение мозга. Я упала с качелей. Мне говорили лежать в кровати до выписки, но мне слишком скучно! К тому же все мои друзья всегда играют в коридоре и смотрят мультики. А у тебя есть друзья здесь?

Я покачала головой в знак «нет».

– Ещё у меня легастения. Я не могу писать и читать. Меня все считают глупой! Поэтому мне грустно и одиноко.

Я глянула на неё и увидела такую же косичку на левой стороне, что и у Стаси. Потом я стала осматривать других детей, что сидели с нами в столовой. У многих девочек с левой стороны была такая же косичка. Это показалось мне немного забавным и странным.

– Мне грустно, что сейчас лето и вместо того, чтобы гулять, я сижу в больнице. Хотя дома мне не с кем гулять. Я так не хочу обратно в школу! Опять надо мной все будут смеяться.

Она повернулась ко мне и стала тщательно осматривать меня.

– Жаль, ты не можешь говорить. Мне интересно откуда ты и что с тобой случилось.

Я окинула её взглядом и улыбнулась. Она улыбнулась мне в ответ.

– А ты случайно не Миэла?

Я удивлённо поглядела на неё. Кто такой «Миэла»?

– Пани, – крикнула медсестра, – иди сюда!

– Иду! – крикнула она, – приятно было пообщаться, – вновь обратилась она ко мне, – увидимся!

Она встала и побежала к медсестре. Та что-то начала говорить ей, а когда заметила, что я смотрю на них, отвела её в сторону. В какой-то момент мне показалось, что вокруг все устроили заговор против меня. Иначе как ещё можно объяснить такое странное поведение всех по отношению ко мне? Я очень надеюсь, что мне это просто кажется.