Текст книги "Лети высоко! Жизнь как молитва"

Смерть и христиане

Если мы проживем нашу жизнь духовно и будем умирать в Духе Святом, у нас не будет мерзкого, отвратительного состояния – ужаса смерти. Мы просто выдохнем в руки Божии свою душу.

Наша жизнь, по большому счету, дана нам не для того, чтобы мы что-то построили, сделали или приобрели, и даже не для того, чтобы мы родили и воспитали детей. Она дана нам, чтобы мы когда-то ее закончили, вот так передав свою душу в руки Божии.

Конечно, неизвестно, как мы будем умирать. И не получится у нас жить – и не думать о смерти, не бояться ее… Но иногда эти мысли очень помогают. Когда-то со мной была такая ситуация – я никак не мог победить в себе какую-то обиду. И тогда я вот что сделал – поехал в похоронное бюро, купил крест, написал на нем: иерей (тогда еще иерей) Сергий Баранов… Вот как последнюю букву написал – так все как рукой сняло. Все обиды стали такими маленькими…

Я иногда сам себе говорю: отец Сергий, у тебя впереди еще смерть. А вдруг смерть у тебя будет тяжелая и проблемная? А ты не можешь потерпеть сегодня такой ерунды…

Как умирал Христос? Тихо, мирно? Нет. А если весь смысл нашего христианства – подражание Христу, тогда никто тебе не гарантирует, что ты, последователь Христа, носящий крест на груди, умрешь без страданий.

Некоторые думают: я вот стараюсь жить правильно – надеюсь, Бог даст мне легкую смерть. Но знаете – вот какую даст, такую и даст! Пусть Бог даст вам лучше терпения! А чтобы легче было терпеть – посвятите свой крест Богу, потерпите ради Христа. Вам все равно придется терпеть, только есть разница: терпеть от безысходности – или терпеть ради Христа. Ради Христа – и сразу в вашем страдании появится смысл, и смысл очень высокий, настолько высокий, что он согреет ваше сердце.

* * *

«Просите – и дастся вам». Да, мы имеем право просить. Но нужно понять еще, что часто нам Бог говорит: «Чадо, Я слышу твои просьбы, но услышь и ты Меня. Понимаешь, для тебя сейчас нужно вот это, сегодня ты должен пройти именно этот путь. Услышь Меня, это путь твой, и он в Моем промысле, прими его, и тебе станет гораздо легче, потому что ты от своей скорби удалишь часть – свое противостояние, свой спор со Мной. А удалив противостояние, ты вместо него обретешь доверие ко Мне, и оно еще больше облегчит твое страдание, твою скорбь». «Иго Мое благо, и бремя Мое легко» – вот что говорит Христос.

Все это касается не только смерти, но и всех искушений. Не страшитесь скорбей, не теряйте во время скорбей веру, не теряйте способность благодарить. В какой-то момент, когда мы понимаем, что нужно потерпеть, – удалите несогласие и добавьте на это место веру Богу, надежду, что все в Его промысле, а еще – просто любовь к Нему. «Иисусе Сладчайший, Ты страдаешь, и я ради Тебя решил взять это и пострадать». И сразу появится смысл и вдохновение, и сразу станет легче.

* * *

Конечно, важно то, что будет с нами происходить перед смертью, – но куда важнее то, что будет за ней. Когда умирал Софроний (Сахаров) – он очень страдал. И когда он в последний раз выдохнул, отец Николай, его племянник, побежал в храм, чтобы сообщить, что старца больше нет… А когда возвратился – рядом с отцом Софронием уже была Пасха, был рай, там уже не было ни креста, ни страданий. Весь дом был наполнен пасхальной радостью.

Почему мощи святых не тлеют, а источают благодать, миро, благоухание? Потому что они всю жизнь аккумулировали в себе энергию Божества, а теперь отдают ее. Казалось бы, мертвое тело – откуда в нем благодать? А он всю жизнь занимался молитвой, и его дух питался Духом Божьим, и тело в этом участвовало, находясь в состоянии обóжения.

* * *

Когда ты очень сильно полюбишь, не врагов даже, нет, это уж слишком высоко, и даже не людей, а когда ты полюбишь Христа, который висит на кресте, – тогда ты поймешь, что происходит каждый день…

Сколько литургий на земле происходит каждый день? А вы знаете, что делает священник в алтаре на проскомидии до литургии? Он на жертвеннике готовит жертву. И эта жертва – не ягненок, не телец, не голубь, эта жертва – сам Христос. Каждый день, в каждом храме снова режется Христос, закалается Христос, снова изливается Его Кровь, смешанная с водой. Если мы верим, что Тело и Кровь Христовы, не как бы Тело и Кровь, а что они действительно в процессе литургии претворяются в Тело и Кровь, значит, и сама жертва – это не «как бы жертва», а действительно жертва, которая происходит. Священник берет копье и говорит такие слова: «Един от воин копием ребра Его прободе» – и делает это движение.

Если бы мы переживали это по-настоящему! Если бы мы это понимали! Но мы это все часто воспринимаем как традицию… А если бы нам Господь вдруг открыл сердечные очи, мы подошли бы к Причастию и пережили бы, поняли бы, что там не вино и хлеб, там Тело и Кровь Христовы. А как можно получить тело и кровь, не разодрав тело, не пролив кровь?

Если бы мы полюбили Христа, то каждый из нас сказал бы: «Господи, я не прошу у Тебя никакого благополучия, разреши мне поддержать Твой Крест, который Ты несешь, разреши мне Тебе помочь».

А ведь мы смотрим – и ничего этого не видим. А это все происходит на каждой литургии! И самое страшное – это мы, христиане, этого не видим, что уж говорить о людях неверующих, нецерковных. Мало того, ведь и мы, священники, служащие литургию, часто этого не видим. Нас спроси – мы ответим все правильно, как в семинарии учили. А переживаем ли мы это? Понимаем ли? Когда мы к Чаше подходим, осознаем ли мы это? Если бы мы это во всей глубине пережили, для нас любое страдание, которое Бог нам дает для чего-то, было бы не только не трагедией – мы бы очень желали его!

* * *

Неумолимо придет час смертный. И очень хочется умереть так, чтобы наша смерть назвалась не смертью, а успением. Чтобы она была тихой и мирной. Но для этого нужно понимать, что необходима жизнь духовная. А в духовной жизни очень нужна аскеза, нужно понуждение и терпение.

И еще важно помнить, что этот самый последний момент, самый короткий в нашей жизни, окажется самым главным. А все остальное, о чем мы заботились, за что переживали, окажется суетой сует.

Так что не страшитесь времени, которое ворует у нас здоровье, молодость, силы, ворует наших близких справа и слева. Не нужно этого бояться. Нужно бояться умереть – и оказаться не со Христом. Потому Господь и дает нам время, чтобы мы обрели Духа Святого. И надо как-то не растратить это время на всякие глупости, безделушки и побрякушки…

Часть 4. Сердце – место настоящего ума

Встреча

 
Перестаньте говорить о Христе.
Начните говорить со Христом.
Перестаньте думать о Христе
как о чем-то внешнем, далеком.
Найдите Его внутри себя.
Не выдумывайте себе Христа,
позвольте Ему Самому рассказать
вам о Себе.
Не пытайтесь спасти себя.
Дайте Ему спасти вас.
Он очень желает заботиться о вас,
утешать вас, направлять,
вы просто позвольте Ему сделать это,
отодвинув свое «я» с Его пути.
Все, что нужно от вас, – это только
смотреть в Его сторону и шептать:
«Христе мой, спаси меня».
Это очень просто, это не сложно,
нужно только очень захотеть.
 

Письмо с Афона

Человеку от создания его дана жажда. Он хочет пить, хочет есть, ищет комфорта, увеселений, ищет общения, жаждет творчества, знаний, впечатлений, дружбы, любви. Он нуждается в том, чтобы говорить и быть услышанным. Хочет слушать, в нем есть интерес. Всю жизнь он стремится утолить свою жажду во всех ее формах. И тогда, когда он получает все, у него остается еще жажда неизведанного, неиспытанного, чего-то нового. Он хочет, он жаждет, он не удовлетворен. Так мы созданы Богом. Если человек не мечтает о чем-то, значит, его душа умерла.

Святые люди становятся равнодушны ко всему земному, но это не значит, что их жажда прекратилась, просто она изменилась. Они алчут, жаждут духовного, небесного. Человек не может познать Бога в полной мере, это невозможно. Но это великое благо. Значит, всегда останется неизведанное, неиспытанное. Не прекратятся движение, динамика, жизнь. Значит, будет смысл.

* * *

Здравствуй, дорогой мой друг.

Обращаюсь к тебе именно так, искренне и с любовью, несмотря на кардинальную разницу наших мировоззрений: мое драгоценное православие и твой унылый, сердитый нигилизм. Но все может измениться. Чему я не раз был свидетель. Только бы к лучшему. Дай-то Бог!

Пишу тебе со Святой Горы Афонской и передаю весеннее, солнечное настроение. В России еще ранняя весна, еще морозно и везде снег, а здесь, в Греции, уже довольно тепло. В прибрежной полосе совсем зелено, вовсю цветет пасхальное дерево, летают шмели, щебечут птицы. Я с удовольствием вдыхаю свежий весенний воздух полной грудью и в блаженном восторге восклицаю от всего сердца: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!»

У меня не выходит из головы наш последний разговор перед моим отъездом. Вернее будет сказать, спор, потому что разговор не получился. Виной всему моя горячность. Прошу у тебя прощения искренне, от всего сердца. Так о Боге не говорят, нужно с любовью и долготерпением. Ну да что не получилось сказать лицом к лицу, попытаюсь теперь изложить на бумаге. У меня теперь, слава Богу, нет стремления переспорить. Есть только желание поделиться своим сокровищем веры с тобой. Помоги мне Бог сделать это разумно…

Ты искренне недоумеваешь, как можно верить в то, что нельзя увидеть, осязать, обонять, познать. Я отчасти с тобой соглашусь в том, что органами чувств – зрением, осязанием, слухом – сложно увидеть Бога. Но, обрати внимание, мы много чего не видим в этом мире, не ощущаем, сколько остается за границами спектра нашего зрения, шкалы звука, сколько тонких вещей, недоступных осязанию.

Неверующие люди часто ссылаются на науку. Но именно современная наука говорит о том, что человечество на данном этапе своего развития видит, слышит, ощущает – не только органами своих чувств, но и современными сверхточными приборами – совсем небольшой процент материи и энергии Вселенной. Большая же часть остается за пределами нашего познания – совершенно неуловимо, в гипотезах и догадках. Все это, находящееся за границами сегодняшних человеческих возможностей, ученые называют темной материей и темной энергией. Не в смысле их негативности, а по причине непознанности. И то, чего мы не знаем, гораздо больше того, что мы изведали.

Ты говоришь: видеть, слышать, осязать, познать. Но познание давно уже отделилось от органов чувств. Современная наука давно уже не познает этот мир на ощупь. Мы вышли за эти пределы. Ученые делают свои открытия, уже не только глядя в микроскоп или телескоп. Большая часть открытий происходит на бумаге через математические формулы и физические уравнения.

В ходе наших бесед ты как-то с жаром сказал, что веровать в Бога безумно. Не знаю, что именно ты вкладывал в свои слова, но отчасти я согласен: это действительно так. Если под умом мы понимаем логику, логическое рациональное мышление. Тут я тебе скажу, да и любой ученый подтвердит: мир гораздо шире, чем мы можем понять. Возьмем хотя бы квантовую физику. Чтобы находиться в этой области науки, нужно отчасти отказаться от логики, ум должен стать иррациональным, иначе все будет рушиться, ломаться, конфликтовать.

Ты очень доверяешь своему уму, твое личное бытие кажется объективным, окончательным. Ты – центр Вселенной. А попробуй подняться на высоту птичьего полета, и ты уже точка. Давай полетим выше, дальше. Из космоса тебя уже нет, и Земля не кажется бесконечной. Еще выше и дальше – в черноте космоса пропала Земля. И Солнце стало маленькой звездой. Еще дальше – и Солнца нет. Другие звезды, другие галактики, еще дальше, еще и еще. Ты уже даже не пыль Вселенной, сама объективность твоего бытия стала иллюзией, а мы еще можем лететь и лететь…

Это о пространстве, а время?

Отрезок твоей жизни чего-то стоит, в нем столько событий, впечатлений. Ну а через тысячу лет? А миллион? Миллиард? Твоя жизнь не только теряется в этом масштабе, она теряет свою объективность, она уже даже не миг, ее нет совсем. Если мы не можем понять таких вещей, как бесконечность времени и пространства, как мы можем понять Бога?

Безумие веры познает непознаваемое. Чтобы войти в область сверхъестественного, нужно выйти из области рационального. Там, за границами твоего ума, за этим пределом, есть жизнь. Не жизнь разума, а жизнь духа, которая происходит по своим законам. Но она не иллюзия, она объективна. Как объективна бесконечность космоса, точки твоего физического бытия.

Вдруг из центра Вселенной, из «нечто» мы становимся «ничто».

Ничто сами по себе, бессмыслица, ноль. Эта странная действительность заставляет нас замолчать, содрогнуться в бесконечности, черноте космоса и времени. В этом унылом, жутком одиночестве нам становится нужен ОН. Тот, который знает смысл. Который Сам этот смысл.

Бог находится в области за пределами, границами нашего разума.

Но Он познаваем. Эту антиномию можно объяснить, разделив понятия рассудка и разума. Разум вмещает в себя рассудок, но он живет и другими, более тонкими харизматическими свойствами нашей души, которые и познают духовное. Это состояние молитвы, которое своей природой различается с размышлением. Когда ум молится, он не мыслит в рамках привычного. Состояние молящегося ума совсем не похоже на хождение по лабиринтам логики. Ум молящийся получает объективное знание харизматически, через вдохновение. Здесь, на Святой Горе, до сих пор сохраняются понятия о состоянии ума в молитве, и не только понятия, это практикуется ежедневно и еженощно. Эта практика называется умным деланием, принцип которого в состоянии ума вне логики и размышления. Размышление субъективно, ибо оно постоянно сопряжено с сомнением. Человек склоняется то к одному, то к другому.

Вера – это не пытливая убежденность. Это состояние, для которого не нужен процесс. Господь сказал в Евангелии о вере так: «Если поверишь и не размыслишь в сердце своем». Как точно Он описал состояние веры одним предложением – не размыслишь в сердце своем! Вера – это не испытание, не противоречие: «да» или «нет». Это короткое «да», которое как вспышка молнии. Миг – и ты в свете разума! Для тебя все понятно без испытаний и рассуждений. В земной жизни это называют: «осенило». Раз – и все!

Сам, не понимая того, ты сказал точную фразу: «Нужно быть безумным, чтобы быть верующим».

Действительно! Нужно сознательно отказаться от земного, грубого, рационального, логического разума, чтобы жить тонкие духовные состояния. Именно жить, а не рассуждать. Есть в мире очень много того, что мы не в состоянии понять, но в состоянии пережить, не понимая природу явления.

Не жалко тебе сокращать бесконечность этого мира до узости твоей способности его понять? «Я верю лишь в то, что способен понять» – как это ограниченно. Неужели не хочешь выйти за рамки, границы твоей логики? Именно выйти, шагнув туда, за черту твоего разума, там, оказывается, еще целый мир, который твой ум не может вместить, но который человек может переживать другими способами. Логика – это не весь я. Я шире, глубже.

То, что я тебе говорю сейчас, – это не философия, это жизнь афонских монахов. Обычная жизнь в состоянии сугубой молитвы. Они не говорят об этом, они этим живут. Естественно.

Приходя на Святую Гору, они постепенно научаются своими старцами-учителями жить молитву в состоянии безвидности, безо́бразности. Чтобы логическое, образное мышление не замыкало их в границах понятного, грубого. Через годы усердия и постоянства они, еще ограниченные законами плоти, выходят уже в безграничность направления к Богу. Становятся духовными орлами, способными подняться над земным.

И если плотские люди смотрят на горизонт, то духовные со своей высоты способны заглянуть за него.

Ты думаешь, что логика – это твое сокровище, на самом деле это кандалы, которые не дают тебе уйти далеко. Здесь, на Горе, много неграмотных монахов, неграмотных в земных науках, в этикете, не способных красиво сказать. Но есть среди них такие, перед которыми ты умаляешься в ничтожество, очень остро переживая, что перед тобой гигант духа. Его мир безграничен по сравнению с твоим. Ты ничтожество, жалкий урод, недоросль со всеми своими знаниями, талантами и способностями, находящийся всего лишь в пределах земного, грубого бытия. В то время как они уже давно шагнули за эти границы в безграничность духовную. И это даже не надо доказывать, да они и не стремятся. Ты просто чувствуешь это без слов. Бывают в жизни ситуации, когда слов не нужно.

Прости, может, я говорю сложно, непонятно. Я хочу сказать, что в жизни все понятно только дураку. Думающий человек всегда сталкивается с тайной на каждом шагу и в связи с этим видит свою скованность, пленение границами, которые человечество всегда хотело расширить.

Так было и будет в науке, культуре, религии. Человек, не жаждущий знаний, – мертвый человек, скучный, неокрыленный. Один из преподобных отцов нашего времени говорил своим ученикам: «Как бы я хотел, чтобы вы стали поэтами. Поэтами не в литературном смысле, но в духовном. Летите за границы своей земной ограниченности, летите высоко. Пусть про вас скажут – безумцы. Пусть мы для мира были и будем безумцы ради Христа, Которого мы полюбили, возжелали. Для духовной поэзии нужно безумство».

«И не будь неверующим, но верующим»[1]1
  Ин. 20: 27.


[Закрыть]

Нам кажется, что можно обрести веру, услышав кого-то. Но это не вера, это сочувствие чужому опыту, или, можно так сказать, доверие чужому опыту. Вера – это не усилие, которое ты над собой делаешь, чтобы убедиться в том, что не входит в размеры твоей головы или твоего сердца, вера – это такое состояние просвещения ума и сердца. Но его очень сложно объяснить. Это вот так: ты был неверующим – а стал верующим.

На Афоне как-то раз произошла смешная история. На Святую Гору приехал француз, какой-то очень образованный человек, атеист, его жизнь стала подходить к концу, и, как любой человек, жизнь которого приближается к логическому завершению, он начал задумываться: «А для чего я живу, для чего я родился, стал профессором – если все кончается?» И стал он искать – в том числе и веру, которой у него не было, и поехал на Святую Гору.

Там обошел всех старцев, чтобы они его убедили в существовании Бога, показали веру, и никто из старцев не смог ему ничего доказать, вернее – он не смог ничего услышать, говорить-то ему говорили, но он не способен был слышать. И вот он приходит в последний монастырь Дохиар, в котором находится икона «Скоропослушница», это полтора часа вдоль моря от нашего русского монастыря. А в монастыре Дохиар до сих пор живет отец Харалампий, грек, ему уже под девяносто, он остался еще от прежнего братства, старожитель – с детским разумом, маленького росточка, как ребенок, невзрачный, полунаивный, полуюродивый.

Мое первое знакомство с ним было таким. Я пришел в Дохиар, а там реставрировали росписи, внутри храма стояли леса. Я захожу в этот храм, и первый, кого я вижу, – Харалампий. Он почти бежит мне навстречу и кричит по-гречески: «Смотри, осторожно, тут железная балка, можешь головой удариться». Я нагнулся, прошел. Второй заходит, он и ко второму также бежит, страхует… И так всю службу бегал, всех предупреждал, кто заходит, кто выходит, и кончилось тем, что он под утро сам в эту балку бахнулся и упал навзничь.

И никогда этот отец Харалампий не говорил никаких мудрых поучений и не разбирался в сложном богословии…

И вот наш француз пришел в монастырь Дохиар, и первым ему попался на глаза не старец, не богослов – а как раз этот «ребенок» с наивными детскими глазами и с возрастом под девяносто лет. Харалампий говорит: «Что ты пришел?» – «Я ищу веры, я профессор, я знаю об авторитете Афона, хотел бы, чтобы вы меня убедили».

А в монастыре Дохиар есть возле храма очень глубокий колодец – когда-то в монастыре была проблема с водой, отцы молились, архангел Михаил показал им это место – и теперь у них есть очень хорошая вкусная вода. Отец Харалампий подводит француза к этому колодцу и говорит: «Ну как ты не веришь в Бога, вот этот колодец нам дал архангел Михаил, у нас не было воды, а теперь, смотри – полный колодец». На что профессор ему отвечает: «Ну да, рассказывай мне про архангела Михаила – вот он прямо вышел с лопатой и выкопал вам этот колодец…»

И вдруг эти скепсис и ирония настолько разъярили Харалампия, что он схватил профессора за плечи, стал трясти и кричать: «Как ты смеешь не верить в архангела, как ты смеешь не верить в архангелов!», потом зачерпнул воды и говорит ему: «На, пей!»

И знаете, что потом произошло? Этот профессор выпил воды – и стал верующим. Вот так. У него вдруг открылось то, о чем он потом с удивлением говорил – «и как я вчера этого не видел?»

Был неверующим – и стал верующим.