Текст книги "Лети высоко! Жизнь как молитва"

Где же мой Бог?

Задавать вопросы всегда легче, чем на них отвечать. Тем более если это вопросы серьезные, сложные, выходящие за рамки обычного. «Где же мой Бог? – спрашиваешь ты. – Как я могу Его увидеть, убедиться, поверить?»

Как можно объяснить человеку, никогда не переживавшему состояния любви, что это такое? Очень трудно подобрать сравнения. Иногда отвечаю лишь так: «Любовь – это не в голове. Любовь – это в сердце».

О Боге легче молчать, чем говорить. Потому что говорить нужно, подбирая слова и понятия о сверхъестественном. Во мне происходит борьба между желанием молчать о Великом – и искренним желанием помочь тебе найти Его – ибо это перевернет всю твою жизнь, все сознание. И я начну точно так же: «Бог – это не в голове, Бог – это в сердце».

Есть такое направление в изобразительном искусстве – импрессионизм. Буквально это переводится с французского impressionnisme (от impression) как «впечатление». Буквально и очень точно. Принцип воздействия этого искусства (которое, кстати, может быть и не изобразительным) в том, что оно действует не через логику, как реализм, а через впечатление. То есть привычная логика рисунка, композиции, цвета может быть нарушена, но воздействие на человека – оказаться еще мощнее и точнее, чем в обычной форме.

Художники заметили эту особенность человеческой психики и стали использовать в своих творческих целях, делая сознательные акценты на тех деталях, которые они хотят особенно подчеркнуть. И наоборот, пренебрегая тем, что в их творческой задаче второстепенно. Например, я ставлю перед собой задачу нарисовать не сюжет, а радость, не событие, а состояние. Можно это сделать в реалистической манере. Но можно пойти другим путем – передать радость, например, через наивное искусство. И то и другое будет работать. Первое – через логику – к сердцу, второе – к сердцу напрямую.

Впечатление мощнее и точнее логики. Неслучайно еще в начале ХХ столетия известный французский художник Анри Матисс, побывав в России и познакомившись с русской иконой, воскликнул: «Мы открываем новое в изобразительном искусстве, а в русской, византийской иконописи все это есть уже много веков!»

* * *

Иконописец пишет не портрет и не событие. Он хочет показать состояние, и в этом творчестве ему часто мешают тесные рамки реализма. Ему хочется писать точнее, ярче, понятнее сердцу. Иконопись ни в коем случае нельзя путать с западной чувственной, эмоциональной живописью. Западник изображает ощущения человеческие – византиец пишет воплотившегося Бога. Даже когда создает образ Богородицы или святых, он пишет обо́жение. Обо́жение, которое невозможно отразить в реализме – там, как ни старайся, все время будет получаться человек.

Но иконописец изображает не человека. Он не скован законами пропорций и перспективы. Он подчиняет их своей духовно-творческой задаче. Делает перспективу обратной, ломает пропорции для того, чтобы сделать нужные ему акценты. В реализме это преступление, в иконописи и импрессионизме – обычный прием, ради конкретного результата. И самое главное – это работает, и работает очень мощно и точно.

Почему я так много уделил внимания импрессионизму? Потому что хочу сказать, что Бог – не материя, Бог – дух. К теме Бога нельзя подходить с мышлением патологоанатома. Здесь нужен совершенно другой «инструментарий», категорически иной подход. Нельзя познать Бога логически. Логика может только говорить о Нем. О Нем, но не с Ним. Он в другом формате. Он не логичен. Он иррационален.

Он – Бог. Твой рассудок слишком узок, чтобы вместить Его. Ты будешь переживать все время катастрофу, пытаясь логикой понять сверхлогику. Ты или сойдешь с ума, или сломаешься и станешь безбожником, что, кстати, не лучше первого.

Вера – это совершенно не то, что ты себе доказал. Это не умозаключение. Не философское понятие, в котором ты рассуждаешь, но не переживаешь. Вера – это состояние, и состояние очень реальное. Ты не думаешь об Этом, ты Это переживаешь. Это событие – Со-бытие. Ты входишь в Бытие Бога, и это не фантазии, это твоя реальность, в которой ты находишься.

* * *

Один из ведущих сотрудников Института мозга в конце своей научной карьеры сказал: «Я всю жизнь занимался мозгом, а надо было сердцем…» Ум человека, то, что определяет его «я», – не в голове, а в сердце. Бог дал человеку рассудок, и мы пользуемся им как богоданным инструментом. Другое дело, что мы должны понимать его ограниченность в тонких, духовных моментах человеческого бытия, особенно в отношениях с Богом.

Мозг анализирует, но окончательную оценку дает сердце. Сердце мыслит, видит, слышит. Кого мы называем «проницательным человеком»? Того, кто видит более тонко, чем просто предмет или событие. Проницательность – это способность дать правильную оценку. И это состояние скорее харизматическое, чем логическое. Это не анализ, а чутье. Это очень тонко, и это из сердца. Именно сердце – тот орган, который способен видеть неуловимое. Бог находится именно в этой области. Интуиция – это ум сердца. Сердце так мыслит. И разница между возможностями рассудка и интуиции – как между возможностями оптического микроскопа и лазерного…

«Ибо вот, Царствие Божие внутри вас есть» (Лк. 17: 21). Господь говорит о сердце, которое имеет способность переживать Царствие Небесное, то есть Бога.

Даже душевное недоступно рассудку. Чтобы слышать музыку Рахманинова, недостаточно быть рассудительным человеком. Ее нужно слышать не ухом, а сердцем. Иначе ты будешь к ней равнодушен. Но духовная область еще более тонкая, чем душевная. Здесь камертон вашего сердца должен быть настроен еще более чутко.

Религиозные люди знают, где находится Бог, и поэтому выстраивают свою духовную жизнь именно там – в сердце.

* * *

Состояние веры я не отделяю от состояния молитвы. Молитва, происходящая в сердце человека, выводит его в совершенно иную сферу бытия. Он мироощущает, живет по-другому.

Молитвой, происходящей в сердце, я называю именно Иисусову молитву, которая происходит безвидно, безо́бразно, бесчувственно и в то же время очень реально, не мечтательно. Вид, образ, даже чувство будут заставлять тебя переживать Бога очень грубо, по-человечески, так, как Он не есть. Поэтому в православной духовной практике молитвы Иисусовой одним из главных условий является нахождение ума не в голове, а в сердце.

И здесь смысл не только в сосредоточении. Рассудок мыслит образами, логическими цепочками, которые будут постоянно отвлекать ум от главного. Но, что еще очень важно, природа Бога такова, что она мыслится, переживается не в том формате. Но эта природа очень реальна для того, кто в практике своей духовной жизни поймал правильный фокус духовного зрения.

Если бы человека с рождения держали в совершенно темной комнате, его зрительный нерв отмер бы за ненадобностью. Точно так же нами потеряна способность видеть, слышать, мыслить сердцем – мы не привыкли, не научены им пользоваться, и в связи с неупотреблением «нерв» сердца стал атрофироваться.

Это трагедия, но не катастрофа. Существуют реальные рецепты восстановления жизнедеятельности нашего сердца – не как насоса, перекачивающего кровь, а как органа духовного зрения. Нужно просто дать ему духовную работу. У православной аскетики есть немало рецептов для работы сердца. Это и пост, и труды для усмирения бунтующей плоти, и послушание, которое ломает наше эго, и многое другое. Но самым главным рецептом можно назвать молитву, которая должна переходить по мере духовного роста из области говорения в область состояния. Неслучайно словесная форма молитвы святых отцов по мере их приближения к Богу сокращалась и в конце концов переходила в форму благоговейного молчания, которое было глубже и богаче любого слова.

* * *

В наставлении монахини Иулиании, заведующей иконописной мастерской Троице-Сергиевой лавры, есть такие слова: «Если ты хочешь научиться писать икону, тебе нужно делать это как можно чаще и усердней».

Так и Царствие Божие нудится, и употребляющий усилие достигает его.

Но важный момент. Не нужно быть чрезмерно серьезным, зажатым, замороченным. Духовный труд должен идти просто.

На Афоне один молодой монах рассказывал мне, что когда он попал в послушание к старцу-греку, то стал пылко его расспрашивать, как творить Иисусову молитву, на что старец просто протянул вперед руку с четками и произнес: «Кирие Иису Христэ, элейсон мэ». Но молодой монах начал допытываться о технике, дыхании и опять услышал в ответ: «Кирие Иису Христэ, элейсон мэ».

Бог не видится сложным умом. Ум должен быть чистым, простым. «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5: 8), – говорит слово Божие.

И это – правда. Правда, подтвержденная тысячами православных святых. Людей таких же, как мы, но через подвиг, искренность, постоянство достигших состояния обо́жения. Состояния, когда Бог из трансцендентного, далекого станет твоей реальностью. Богом не идеей, но Богом – Личностью. И уже без всяких сомнений.

И тогда ты воскликнешь: «Как я мог раньше быть неверующим?!»

Часть 5. Заповеди как рецепты счастья

О рае и противоречиях

Когда только зарождалась наша монашеская община при Свято-Георгиевском храме, мы собрались в церковное братство, название которому дали «Фиваида». В нашем обществе были не только люди одинокие, свободные от семейных уз и обязанностей, но и прихожане, которые в силу семейных обстоятельств не могли принять монашеские обеты в полной мере. Тогда мы начали с малого. Каждый день все у себя дома заводили будильник на два часа ночи и в течение часа совершали Иисусову молитву. Кроме этого, после каждой воскресной литургии, собравшись в трапезной, мы немного говорили о молитве и духовной жизни. Я написал небольшой устав нашего братства, где были обозначены цели и средства к духовной жизни.

Случилось так, что я показал устав нашим прихожанкам, благочестивым девам – родным сестрам. Хотелось заразить их духом подвижничества в надежде, что они примкнут к нашей духовной семье. Но, прочитав мои листки, они неожиданно для меня спросили: «А для чего это нужно, зачем общество? Разве мы не можем молиться сами по себе, что, кстати, мы и делаем. Трудиться, делать добрые дела, сохранять себя в девстве, посещать богослужения, исповедоваться, причащаться?»

Тогда вопрос повис в воздухе. Наверное, от неожиданности я просто смутился и ничего не ответил.

Прошло несколько лет, наша община переросла в женский Иверский монастырь. Хороший монастырь с добрыми, скромными сестрами, которые радуют меня и всех, кто соприкасается с нашим монастырем. Радуют духом любви и простоты. Виден результат, о котором мы мечтали в самом начале.

И вот сегодня возвращаюсь к тому вопросу: «А для чего нужно собираться в монастырь?» Что в нем есть такого, чего мы не можем исполнить дома сами по себе?

На самом деле, конечно, от внешних условий далеко не все зависит. Даже на Афоне люди живут очень по-разному. Есть святые, есть праведные, есть средние, есть грешники, есть сугубые грешники. Кто-то на Афоне живет расслабленно, кто-то даже не по-монашески. Поэтому я, кстати, всегда тем, кто едет на Афон в первый раз, советую ехать с опытным священником, чтобы он мог разъяснить все недоумения. Некоторые самостоятельные паломники, тем более мирские люди, неискушенные, иногда могут очень сильно смутиться, если встретят того, кто не подвизается, того, кто, может быть, даже деградирует в духовном плане. Там все это есть, так же как и здесь. Место может быть только предпосылкой к подвигу. Афон, конечно, наполнен благодатью Матери Божией, благословением Господа, благословением тех отцов, которые тысячу лет там жили, – место это впитало их молитвы. Но не может место, даже святое, спасти, если человек не прилагает усилий. Даже если твое послушание будет каждый день сметать пыль с Гроба Господня – вопрос в том, в каком устроении ты будешь это делать.

Безусловно, все можно и вне монастыря: молиться, посещать богослужения, делать добрые дела, исповедоваться, причащаться… Все, кроме одного: монастырь дает уникальную возможность делать это не по своей воле. И это в нем самое драгоценное. Через таинство послушания все начинает переходить в совершенно другое качество: и молитва, и доброделание, и вся аскеза.

Чтобы понять, насколько серьезна эта тема, обращаю внимание на то, что нас в лице прародителей Адама и Евы поссорило с Богом. Преслушание. Преслушание, через которое в нашу жизнь вошло столько скорби и боли. Мы потеряли дружбу с Богом. Потеряли тогда, и делаем это до сих пор. Ведь Он попросил: «Не делай так». А мы делаем по-своему, и между нами возникает противоречие.

Всю жизнь нас преследуют противоречия: в отношениях с Богом, с родными и близкими, с посторонними, которые проходят через нашу жизнь. Противоречия, противоречия, противоречия – бесконечной чередой! Это нас угнетает, надрывает, ломает. Наша жизнь становится невыносимой. Иногда кажется, что лучше бы и не жил.

Представляете, как обесценивается драгоценный дар жизни? Дар, который может стать сокровищем, радостью, счастьем, наполняется сплошным мраком, тяготой, невыносимостью.

Очень хочу снова стать счастливым, вернуть радость жизни. И именно поэтому буду делать все, что в моих силах, чтобы остановить противоречия.

Сначала хотя бы сократить их. Для этого начну утеснять свою самость, свое мнение, которое постоянно конфликтует с мнением других, доставляя мне духовный дискомфорт, внутреннюю войну.

В этой войне не бывает победителей – это очень важный момент, который нам нужно понять. Даже если мы окажемся правы, все равно нам придется, доказывая свою правоту, пережить конфликт, драму, которая лишит внутреннего мира. Не случайно говорят, что лучшее сражение то, которое не начиналось.

* * *

Высочайшим рецептом счастья Господь называет любовь к врагам. Это и есть рай не в географическом, пространственном понимании, а в фактическом. Это когда мы переживаем райское состояние счастья из-за отсутствия внутреннего конфликта, вместо которого нас наполняют мир и любовь ко всем. Надо беречь свое, то, что у нас внутри. И беречь любой ценой, ведь слишком оно дорого и драгоценно, чтобы вот так просто его потерять.

Когда Господь сказал Своим ученикам: «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе» (Мк. 9: 1), апостолы подумали, что пришествие Господа совершится очень скоро. Но Христос говорил о личном переживании Царствия Небесного в Духе Святом уже в этой жизни. Царствие Небесное можно предвкушать уже здесь, на земле. Как и состояние ада можно переживать еще в теле.

Заповеди о любви к врагам, о прощении, смирении – это не заповеди запрещения, это рецепты твоего счастья. Насколько более счастлив на земле человек с добрым, мирным нравом, не помнящий долго зла! И напротив, как тяжело жить человеку скандальному, противоречивому, злому! Он и другим портит жизнь, но и сам глубоко несчастлив.

По большому счету мы все это понимаем, но почему-то не принимаем. Конечно, сказать легче, чем сделать. Но, во-первых, мы должны иметь правильный ориентир – куда идти, как выбрать направление. И во-вторых, я бы предложил вместо науки рассуждения заняться наукой борьбы с помыслами, которая поможет нам в послушании и даст драгоценный дар неконфликтности, мира, покоя, любви.

Борьба с помыслами – это внутреннее умное делание человека. И никакие внешние подвиги не дадут результата без умной работы, внешняя аскеза может быть только вспомогательным средством.

Когда мы пытаемся сосредоточиться на молитве, мы запираемся в келье, закрываем дверь, опускаем шторы, чтобы ничто внешнее, зрительное, шумное не отвлекало от духовного дела. Примерно так же мы делаем с умом, когда затворяем его в груди в безвидном, тихом месте, ограждая от помыслов Иисусовой молитвой.

Это место очень уединенное, там очень тихо. Но чтобы его найти и встать там, нужно очень много заниматься молитвой Иисусовой в простоте сердца и в послушании ради смирения своего «я». Смирение предполагает смирность, тихость, уравновешенность. Только такой ум может уловить очень тонкую нить Духа Святого.

Ум должен стать очень чутким. Никакие конфликты, недоразумения не должны отвлекать его от главной темы. Но на земле вы никогда не найдете внешних идеальных условий. Даже уединившись от всех «наружных» искушений, вы попадете в область внутренних конфликтов с помыслами. Этого нельзя избежать, это можно только преодолеть через науку смирения, которая предполагает долгий опыт терпения искушений. Терпение соделывает искусство, навык.

Самым главным навыком смирения можно назвать искусство оставаться всегда мягким, не напряженным, не зажиматься, не входить в конфликт. Навыкните, что бы ни случилось, не напрягаться, не давайте лукавому вывести вас из себя. Что бы ни случилось – мягко и невозмутимо произносите: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя».

Конечно, это требует долгого труда преодоления себя, упражнения в терпении, но когда начнет получаться, вас несказанно обрадует результат. С вашего сердца как будто упадет камень внутреннего конфликта, сердце вздохнет полной грудью, оживет.

Тогда вы увидите, что те моменты противоречий в послушании, которые раньше вам доставляли только дискомфорт, сейчас являются для вас средством к приобретению навыка смирения. Смирения, которое дает мир. Мир, о котором говорил Господь: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам» (Ин. 14: 27).

Земное дает мир внешний, который очень зыбок, ненадежен. А Бог даст мир внутренний, дорога к которому идет через крест преодоления, смирения себя. Это драгоценная наука послушания, которая в первую очередь нужна тебе самому, это путь в рай твоего сердца.

Силуан Афонский, вкусив сладких плодов послушания, искал средства к нему не только в отношениях с игуменом, духовником монастыря, он старался оказывать послушание любому, потому что видел опытно, реально, что он этим приобретает. Не случайно конечным итогом его духовной жизни была любовь ко всему человечеству.

Каждый из нас переживал любовь к отдельным людям: родителям, детям, друзьям. Мы знаем, какое это сладкое чувство. Представляете, какую сладость переживал святой в любви ко всему миру?! И сладость, и боль, потому что любовь предполагает переживание за любимого.

Не бойтесь боли, не паникуйте перед искушениями, оставайтесь мягкими, смиренными, не вставайте жесткой стеной на их пути, пропускайте их мимо себя, делая свое дело: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Может быть, это самое главное в нашей скоропреходящей жизни.

О ходящих по водам

Когда Иоанна Лествичника спросили: «Где чудотворцы, где прозорливые, где передвигающие горы?», он ответил: «А где вы нынче видите преподобных?» Он как бы говорил, что все эти чудеса возможны в состоянии преподобия. И Господь в Евангелии очень просто, одной формулой сказал: «Если не усомнишься в сердце своем…»

Как не усомнишься, когда твое сердце тебе не принадлежит? Когда твои мысли тебе не принадлежат. Когда сомнения просто влетают в тебя, как мухи. Как ты их можешь остановить, какой силой воли? Все это ерунда. Никто не может никакой силой воли остановить помыслы, приносящие сомнения. Это возможно, только если человек практикует Иисусову молитву долго, искренне, и у него получается войти в сердце. Там нет помыслов. Именно там – да-да, нет-нет, без всего сопутствующего. Там происходит жизнь именно так, очень просто: вот Бог, вот я, вот чудо – получите.

Но это может произойти, когда получится обуздать буйного коня – наш ум. Сначала обуздать, потом привести его и привязать в стойле. Вот так происходит с умом в сердце.

Тогда чудо случается для человека даже не чудесно, а очень обыкновенно, просто.

* * *

Самое главное чудо – это не когда ты делаешь что-то сверхъестественное, а когда ты переживаешь Христа. Ты был в беспредельности, черноте космоса очень одиноким, эта одинокость надрывала тебя, терзала, мучила, вокруг постоянно были какие-то люди, знакомства, встречи, отношения, но душа все равно понимала, для чего она создана, для какого общения, для какой самой главной Персоны, для какой Встречи. И когда душа находит Его, это такое чудо, что больше вообще ничего не надо. Останавливаются все желания, останавливаются все помыслы, останавливаются все противоречия.

Мне на днях рассказали, как один монах приехал в один российский монастырь и спросил, у кого здесь можно научиться Иисусовой молитве. И ему ответили, что сейчас здесь этого нет, каждый спасается как может. Возможно, неправильно передали, но в некоторой степени это есть. Хочется сказать: неправда, все возможно, и в наше время можно стать Иоанном Кронштадтским. Просто нужно согласиться дать большую цену. А если у тебя нет согласия дать большую цену, значит, ты никогда не купишь драгоценность.

Нужно созреть до готовности все отдать, чтобы купить духовную жемчужину. Это безумие, хорошее духовное безумие. Но у нас нет на это решимости, мы часто не знаем цену, неправильно оцениваем Христа.

Я не говорю, что мы сейчас же должны умереть в подвиге. Этого никто не требует, и Христос не ждет, Ему и не надо, чтобы мы заморили себя.

Но вот хотя бы то, что есть, хорошо бы исполнять с радостью, с любовью. Именно вот это важное слово – «с любовью», потому что, если в нас не будет любви, все для нас в три, в четыре, в десять раз станет труднее, элементарные вещи будет сложно сделать. Ведь самая главная энергия, которая дает нам жизнь, – это любовь.