Текст книги "Костяные корабли"

– Я не встречал ни одного человека, которого волновали бы подобные вещи, – признался Джорон.

– И все из-за того, что ты флот, верно? – спросила Миас.

– Но я не флот, – недоуменно ответил он, и ему не удалось скрыть печаль в своем голосе. – Я никогда не был флотом. Я простой рыбак.

– Тиртендарн посмеялась над тобой, – сказала Миас и остановилась, а когда заговорила снова, ее голос наполняла ярость, направленная, впрочем, не на него. – Не обращай внимания. Не беспокойся о том, что ты не человек флота, потому что я научу тебя всему, что необходимо знать. Моя мать хотела оскорбить меня, а не тебя. И Тассар над тобой потешался по той же причине. Из этого не следует, что ты не можешь испытывать гнев, – злись сколько тебе угодно. Но доверься мне в данном вопросе, Джорон. Величайшая месть совершается не с мечом в руках, гораздо лучше выслушать оскорбления врага, а потом швырнуть их ему в лицо. – Она посмотрела на него и через мгновение продолжала: – Ты станешь флотом к тому моменту, когда я с тобой закончу, Джорон Твайнер. Я тебе обещаю.

– Или умру, – сказал он.

– Верно, но я бы не стала задерживаться на этой мысли, ведь смерть не оставляет шансов на месть.

15. Воссоединение

Едва ли на Разбросанном Архипелаге есть что-то печальнее тюремных судов, настолько сильно поврежденных, что их уже не спасти, даже не сделать черными кораблями, которые смогли бы унести команду к славной смерти, или стать коричневой костью и перевозить грузы на короткие расстояния между островами. Им остается лишь пассивно лежать на грязной воде рядом с портом и гнить. Их охраняют небольшие отряды морской гвардии. Никто не хочет этим заниматься, и работа достается худшим гвардейцам, которых из-за совершенных ими преступлений или отсутствия удачи сочли негодными ни на что другое – и заперли на нижней палубе. Они живут впроголодь, питаясь жалкой похлебкой, и вынуждены опираться друг на друга в надежде выжить, умоляя Морскую Старуху, чтобы их сроки закончились до того, как кости корабля сгниют окончательно и он пойдет на дно. Ведь если тебя отправили на такой корабль, и он тонет, твоя смерть – это именно то, чего хочет Старуха, не так ли?

Вот почему те, кто оказывался на тюремных судах, с радостью соглашались перейти на черные корабли.

Джорон сидел на веслах, и они с Миас направлялись к самому большому тюремному судну. Такие корабли не были белыми или черными – они стали отвратительно коричневыми – цвета гниющих костей. И по мере того как росли в цене кости кейшана, тюремные суда по большей части состояли из джиона и вариска, чем из старых костей. Конечно, состояние джиона и вариска оставалось таким же ужасным.

И они отвратительно воняли.

Джорон считал, что вонь неухоженного и печального «Дитя приливов», стоявшего в заливе Кейшанблад, была самой отвратительной из всех, что ему доводилось встречать. Но только из-за того, что он никогда не находился на тюремном судне. Сначала на него обрушилась вонь гниющих костей, влажная и органическая. Затем запах грязных человеческих тел. Тюремные суда являлись открытыми сточными канавами, и в жару зловоние становилось почти непереносимым. Джорона стошнило, пока он греб; Миас, как всегда, выглядела невозмутимой, словно на нее ничего не действовало. А за самыми сильными запахами, оскорблявшими обоняние Джорона, скрывался другой – более тонкий, почти незаметный, но, в своем роде, еще хуже – страдание. Вонь женщин и мужчин, находившихся в крайней стадии отчаяния и ужаса.

Миас засунула руку в сумку, достала маленький букет ярких цветов и поднесла его к носу, чтобы отбить мерзкий запах, а Джорон, задыхавшийся от ужасных миазмов, продолжал грести. На борту тюремного судна морские гвардейцы без всяких церемоний сбросили веревочную лестницу. Миас не стала обращать внимание на оскорбление; казалось, ее кожа толще, чем у кейшана. Супруга корабля ухватилась за лестницу и легко поднялась на борт, пока Джорон привязывал лодку, а потом с трудом взобрался по ступенькам, которые отчаянно раскачивались.

Когда он перелезал через поручни, покрытая изящной резьбой кость треснула у него под рукой, оставив коричневые следы на ладони. Их встретила длинная цепочка заключенных, дожидавшихся, когда Миас обратит на них внимание. Вокруг них стояла морская гвардия, и Джорон подумал, что вряд ли найдутся женщины и мужчины, которые так же сильно отличались бы от тех, что он видел в спиральных жилищах. И хотя они носили шляпы морской гвардии из птичьей кожи, их форма была грязной, а лица сморщенными и злыми.

К тому же они не демонстрировали ни малейшего уважения к Миас. По большей части, они ее игнорировали, расхаживая вдоль неровного строя, изредка нанося удары короткими дубинками за какие-то нарушения, сути которых Джорон не понимал. Заключенные выглядели испуганными и покорными.

Морской гвардеец поднял дубинку, чтобы опустить ее на голову стоявшего перед ним старика.

Миас его опередила, схватив за руку.

– Нет.

– Нет? Этот отброс посмотрел на меня так, словно я никто. Он заслуживает наказания.

– Эти отбросы, – сказала Миас, – могут стать частью моей команды, и если он заслуживает наказания, решать мне. Убери дубинку.

– А ты меня заставь, – заявил гвардеец.

К тому моменту, когда он закончил говорить, его тело было распростерто на палубе, а дубинка оказалась в руке Миас.

– Если ты сумеешь ее у меня отобрать, сможешь избить любого, – предложила она.

Но морской гвардеец, чей рот был разбит ударом, которого он не заметил, даже не попытался вернуть свое оружие.

– Оставь себе, – сказал он, поднимаясь на ноги и вытирая кровь с губ. – На корабле их полно. – Он повернулся и пошел прочь.

Миас проводила его взглядом, пока он не исчез в трюме, покачала головой, бросила дубинку на сланец и посмотрела на остальных морских гвардейцев, в их взглядах не прибавилось уважения, но теперь они поглядывали на нее с опаской. А заключенные попытались расправить плечи.

– Твайнер, – сказала она, – присоединяйся ко мне, когда я буду выбирать команду. Некоторых я хочу взять матросами, других – в качестве солдат. Ты поможешь мне принимать решения.

Джорон подошел к ней. Новые сапоги вгрызались ему в ноги, а одежда из рыбьей кожи, которую они забрали по пути сюда, слишком обтягивала руки, натирала внутреннюю часть бедер, где кожа все еще оставалась влажной после посещения бани, но он не позволил себе показать, что испытывает боль.

– Слушаюсь, супруга корабля.

– Итак, – продолжала она шепотом, и он почувствовал ее теплое дыхание у своего уха, – нам нужна мать палубы, чтобы следить за командой и обеспечивать дисциплину. И еще казначей, потому что я не доверяю тому, что на «Дитя приливов». Рулевой у нас имеется. Я не собираюсь менять Барли – она хорошо показала себя в Корфинхьюме. Кроме того, нам требуется командир лучников на главной палубе, чтобы он управлял дуголуками, и те, что способны с ними справиться. Мастер костей у нас есть. Я обойдусь без хранителя шляпы, но мне нужен смотрящий-на-море, разбирающийся в костяных кораблях, а также смотрящий-за-крыльями. Не скажу, что женщины и мужчины, которых мы здесь наберем, будут хорошо подготовлены, но нам может повезти. Однако если они узнают, кого именно я хочу получить, все станут говорить, будто они обладают необходимым опытом, – а никто не умеет так виртуозно лгать, как дети палубы.

Поэтому мы пройдем вдоль строя, беседуя с женщинами и мужчинами, и выберем тех, кто нам понравится, кого можно будет использовать, и в ком есть искра. Нам нужны воинственные женщины и мужчины из тех, что всегда попадают в неприятности, мы сделаем из них морских гвардейцев, потому что Каррад не отдаст нам своих. Ты понял? – Джорон кивнул. – Очень хорошо, тогда давай посмотрим на наш домашний скот. Говорить с ними предстоит тебе; будет лучше, если я останусь чуть в стороне.

Джорон подошел к первой в ряду женщине, которая по его прикидкам была в три раза старше его. Длинные седые волосы, спутанные и грязные, доходили до середины ее спины.

– Как тебя зовут? – спросил Джорон.

– Звенящая, – ответила она, но ее взгляд был устремлен в пустоту, и у него не возникло ощущения, что она назвала настоящее имя.

Тем не менее он принял его за неимением другого.

– Странное имя для старой женщины, – заметил Джорон.

Она шагнула к нему, зацепила за ворот шишковатым пальцем и подтянула к себе.

– Ты поешь? – спросила она.

– Что? Нет, с тех пор… – Он замолчал, посчитав, что нет ни малейшего смысла объяснять, что его песни закончились после смерти отца.

Во всяком случае, этой старой женщине.

– У нас все получится, – продолжала она. – Ты будешь петь, мальчик, и с нами все будет хорошо. Старуха уже идет, ты увидишь. Она заберет всех нас…

Миас оторвала его от старой женщины.

– Только не эта; она утратила разум. – Миас повернулась к морским гвардейцам. – Отведите ее вниз. Двигайся дальше, Твайнер. – Миас снова к нему наклонилась. – Не трать время на искалеченных птичек. Ищи силу и ум, их можно увидеть в глазах. – Она посмотрела вдоль ряда оборванных фигур. – Но, боюсь, нам придется в любом случае взять всех, ведь половина может умереть еще до того, как мы доберемся до горизонта. Собери мне команду, Джорон. Найди тех, кто заставит мой корабль лететь.

Он удивился, что Миас позволила ему выбирать команду. Неужели она и в самом деле хотела показать, что отошла в сторону? Или тут какая-то ловушка? Впрочем, это не имело значения, ведь он не мог отказаться. Если это ловушка, ему придется в нее шагнуть.

Джорон двинулся вдоль ряда, размышляя о том, что, если на Ста островах и были более жалкие и слабые женщины и мужчины, он понятия не имел, где их искать. Иногда он останавливался возле кого-то, представлял, что, если его подкормить и дать возможность восстановить здоровье, тогда кто знает… но Миас качала головой, и он шел дальше. Они полностью отбраковали первую группу, и, когда они спускались в трюм, а на палубу вышла следующая партия, Миас выглядела подавленной.

Джорон снова к ней подошел, пока новые заключенные выстраивались на палубе.

– Мы не возьмем никого из тех, супруга корабля? Ты уверена?

Она кивнула.

– Они пробыли здесь слишком долго, мы только зря потратим на них еду, они все равно умрут. Я предпочла бы взять портного или сапожника без руки или ноги.

Они не смогли никого выбрать и из следующих двух партий. Глаз Скирит продолжал свой путь по небу, когда к ним привели четвертую группу заключенных.

Еще одна унылая компания.

Лишь самый последний, огромный мужчина вызвал у Джорона интерес, хотя был сгорбленным, а лицо почти полностью скрывали черная борода и волосы.

– Ты, – сказал Джорон. – Как тебя зовут?

– Муффаз, хранитель палубы, – сказал он.

Его голос был чуть громче шепота. Джорон уже собрался с ним закончить, решив, что Миас сочтет его слишком слабым, к тому же он выглядел сломленным, однако в нем что-то было, только Джорон никак не мог понять, что его остановило – явно не размеры.

– Какое преступление ты совершил, Муффаз? – спросил Джорон.

– Я проклят Девой, хранитель палубы.

Сердце Джорона сжалось.

– Жаль, – сказал он.

Как и все, Джорон знал, что человек, убивший женщину на борту корабля, приносит несчастье.

– Кого ты убил? – спросила Миас.

– Свою любовницу, супруга корабля. Она была на шестом месяце. – Он закашлялся, стараясь подавить рыдание. – Мне следовало пройти по доске и отправиться на корм длинноцепам, но я не смог. Выпивка, все из-за нее. Анхир и гнев, который он вызывает. Никогда прежде я и пальцем ее не тронул, но одно мгновение – и все погибло. Я дал клятву никогда больше не прикасаться к выпивке, до самого конца жизни, и пусть Старуха сделает ее короткой.

– Что ты делал на корабле перед тем, как получил приговор? – спросила Миас.

– Я был рулевым, супруга корабля. На четырехребернике. Десять лет.

Джорон окинул его взглядом с головы до ног, внутри у него возникло крайне неприятное чувство, когда он представил, что такой человек окажется на «Дитя приливов», и он посмотрел на Миас.

– Мы корабль мертвых, Твайнер, – сказала она. – Мы все прокляты, а сильная спина еще никому не мешала.

Появился ли в глазах Муффаза после ее слов свет? Внезапная вспышка надежды.

– Отойди в сторону и стой там, Муффаз, – сказал Джорон.

Муффаз кивнул, и Джорон оказался перед строем до такой степени ни на что не годных мужчин и женщин, что он даже не мог поверить, будто хоть кто-то из них прежде летал по морю. Все они были далеки от его представления о том, каким, по рассказам, отца должен быть дитя палубы.

В следующих трех группах они нашли женщину – Хасрин – почти такую же высокую, как сам Джорон, одну из немногих, кто посмотрел ему в глаза. Она тоже была раньше хранительницей палубы, и, когда он спросил, какое преступление она совершила, Хасрин отвечала уклончиво, стараясь обойти вопросы и не поднимая головы. Джорон уже собрался от нее отказаться, но Миас стояла позади ряда, изучая заключенных оттуда, и он увидел, как она кивнула. Поэтому Джорон, чувствуя, что они совершают ошибку, позволил Хасрин присоединиться к команде.

Жара усиливалась, новые сапоги и одежда натирали ему тело, а качество заключенных не становилось лучше. Джорон уже мечтал о выпивке, в которой себе отказывал. Но одного взгляда на согбенного, сломленного чувством вины и проклятого Старухой великана ему хватило, чтобы не прикасаться к фляжке, висевшей на бедре. Миас сдалась, отошла к поручням и стала смотреть на море, она явно волновалась о том, как доведет до конца свою миссию, любую миссию, без нормальной команды.

Следующим в ряду оказался маленький мужчина, который не выглядел сломленным проведенным на тюремном судне временем. У него была широкая улыбка, и если ожог на лысой голове его и беспокоил, виду он не подавал.

– Каково твое преступление? – спросил Джорон.

– Я ударил офицера, хранпал. – Он казался ужасно довольным собой.

Прежде чем Джорон успел задать следующий вопрос, он услышал, как застучали по палубе сапоги Миас, она подошла к ним и резко развернула мужчину к себе.

– Меванс? – спросила она.

– Да, супруга корабля.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– Я уже сказал хранителю палубы. – Он усмехнулся, продемонстрировав полный набор зубов. – Я ударил супругу корабля.

– Я же сказала тебе, чтобы ты служил хорошо.

– Да, ты так сказала. Но, когда я услышал, что тебя перевели на корабль мертвых, мне стало очевидно, что я должен делать дальше, – заявил Меванс.

– Меванс, – сказала Миас, – мне бы следовало тебя повесить за невыполнение моего приказа. Ты умрешь, как и вся команда моего корабля.

– Старуха приходит за каждым из нас, супруга корабля, – ответил он, так же весело, нисколько не помрачнев от разговоров о неизбежности смерти. – Ко всему прочему, супруга корабля Кири получила удар по заслугам.

– Ты глупец.

– О, да, и я не один такой. Косст, Мибал, Тарнт – они тоже здесь. Все встали в очередь, чтобы врезать твоей сестрице, поверь мне, так и было.

– Болваны! – Однако Миас не сумела скрыть улыбку, потом расправила плечи и крикнула: – Все, кто когда-то входил в мою команду, заканчивайте прятаться, выходите. – Около пятнадцати женщин и мужчин шагнули вперед, и Джорон вновь удивился – что же это за женщина такая, если столько людей готовы пойти на верную смерть, чтобы оказаться с ней рядом.

– Ну, – сказала она, и ее голос снова стал жестким, – вы можете присоединиться к моей команде, но имейте в виду, что каждый из вас будет разжалован в дитя палубы за глупость. – Все отошли к небольшой группе уже отобранных для службы на «Дитя приливов» новых членов команды, и если они и испытали обиду из-за того, что Миас их разжаловала, они сумели скрыть ее за улыбками. Лишь Меванс остался на прежнем месте, качая головой и ухмыляясь. – У тебя есть причина остаться здесь, дитя палубы Меванс? – спросила Миас. – Или ты нарушил приказ из-за того, что передумал? Боюсь, уже слишком поздно.

– Нет, супруга корабля, никогда. Куда идешь ты, туда и я последую за тобой. Вот только… – Тут он смолк.

– Только? – спросила Миас.

– Старая женщина, которую ты видела раньше, та, что кажется немного странной. Она провела здесь много времени.

– И это сломило ее дух, – сказала Миас.

– Нет, супруга корабля, в ней живет дух Старухи, – возразил Меванс.

– Ты взял под опеку еще одну сломленную душу, Меванс. Корабль флота не место для…

– Она удачливая, супруга корабля, да, так и есть. Ее зовут Гаррийя, и она везучая.

Миас покачала головой, но потом повернулась к одному из морских гвардейцев.

– Приведи старую женщину, о которой он говорит, – приказала она и вновь посмотрела на Меванса. – Скажи, что она хотя бы умеет шить.

– Я очень в этом сомневаюсь, супруга корабля, – рассмеялся Меванс. – Она совершенно бесполезна. Но ей сопутствует удача.

Миас довольно долго смотрела на него, потом покачала головой.

– Меванс, мне нужны женщины и мужчины для морской гвардии. Женщины и мужчины, склонные к насилию, но соблюдающие дисциплину.

– Ну, с насилием тут все в порядке, а вот с дисциплиной едва ли, – ответил он.

– Ты хорошо знаешь тех, кто находится на борту тюремного судна? – спросила Миас.

Меванс кивнул.

– Так и есть, – сказал он. – Я знал, рано или поздно, ты здесь появишься. Кое-кого из тех, что ты не взяла, можно использовать. У меня есть список их умений. Большинство никуда не годятся, береговые крысы, но есть и такие, кто оправдает твои надежды.

– Ну, в таком случае ты можешь освободить меня и Джорона. – Она наклонилась к нему и тихо продолжала: – Нам нужна хорошая команда, Меванс, и очень не хватает людей.

– Я найду их для тебя, – обещал он.

Она кивнула, но Меванс продолжал смотреть ей в глаза.

– Что?

– Есть еще кое-что, – сказал он.

– Кое-что? – уточнила Миас.

– Ну, это для нас, я имею в виду твою команду. Но если подумать, должно помочь и тебе.

– Ты о чем? – спросила Миас.

– Черный Оррис.

– Три сиськи, – проворчала Миас. – Черный Оррис? Ты серьезно?

– Мы не можем лететь без Черного Орриса, – настаивал Меванс.

– И где он сейчас?

– У Мулвана Каханни, – продолжал Меванс. – Но так уж получилось, что мне стало известно о желании Каханни тайно перевезти кое-какие грузы.

– Но как ты можешь такое знать, ведь ты находишься на борту тюремного корабля? – спросила Миас.

– Сюда доставляют преступников, супруга корабля, и здесь бывают члены моей семьи.

– Я все еще супруга корабля флота, Меванс, а не одна из твоих преступных кузин, помогающих контрабандистам, – мрачно напомнила ему Миас.

– Да, я знаю, – сказал Меванс. – Вот только корабль мертвых… Там другие правила, разве не так, супруга корабля?

– Я не пират, – жестко сказала Миас.

– Все дело в том, что Каханни отправит с грузом часть своей команды, я слышал, что он хочет перевезти кое-что очень ценное, а его люди не только склонны к насилию, но дисциплинированны, ты ведь хочешь получить именно таких?

– Но они не будут отвечать передо мной, Меванс.

– Ну да, они подчиняются Каханни. Но, если он отдаст их под твое командование, они станут твоими, а ты сможешь в ответ попросить Черного Орриса в качестве платы.

– Если только язык Орриса не успел его погубить, – заметила Миас.

– Орриса не убьют, – заявил Меванс, сверкнув улыбкой. – Он удачливый. Как и ты.

Миас отступила на шаг.

– Гвардейцы, – сказала она. – Этот мужчина, Меванс, теперь хранитель шляпы. Он выберет команду, как если бы решение принимала я. – Она отвернулась. – Джорон, нам нужно вернуться на берег.

Он кивнул и подошел к ней.

– Кто такой Каханни? – спросил Джорон.

– Если кто-то украл со склада кости, или товары ввезены контрабандой, или чье-то тело нашли плавающим лицом вниз в гавани, скорее всего, за этим стоит Каханни.

16. Если сапоги по размеру

После миазмов, окружавших тюремные суда, вернуться к вони Рыбного рынка стало почти благословением. Людей на улицах оказалось довольно много, но Миас шла сквозь толпу так, словно никого вокруг не было. Она обладала природным изяществом и знала не только свое место, но и места других в окружающем мире – одна из причин, делавших ее хорошей супругой корабля. Всегда понимать, где находится враг – будь то морская рябь или плотный туман, – бесценное умение, подобное способности слышать пение косяков рыб, которым природа наделила его отца.

Ты слышишь песню, мальчик? Ты можешь ее слышать?

В центре Рыбного рынка, в квадрате, окруженном прилавками с дарами моря, Жрицы Старухи проводили церемонию под статуей Девы, сделанной из стеблей вариска. Они стояли на пьедестале, за ними находились три избранника, чья кожа была натерта маслом, а тела плотно охватывали ремни. Лица жриц скрывали маски, раскрашенные в яркие оттенки красного, зеленого и синего. Все жрицы являлись дарнами, одетыми как Женщины Моря: Дева, Мать и Старуха. Перед ними на коленях замерла девушка, державшая на руках новорожденного. Вокруг собралась толпа, чтобы посмотреть на ритуал передачи матерью ребенка, но когда Джорон перевел взгляд на Миас, он заметил на ее лице смесь отвращения и страха.

– Нам нужно поскорее отсюда убраться, – сказала она. – До того, как они начнут.

Но они опоздали. Морские гвардейцы уже перекрыли все выходы с рыночной площади, а жрица в длинной маске и рваных одеяниях Старухи возвысила голос.

– Слушайте все! Остановитесь! Стойте и смотрите, как очищаются души!

Толпа застыла и молча смотрела на жрицу.

– Слушайте все! Остановитесь! – прокричала жрица в коротком одеянии и красной маске Девы. – Эта девушка участвовала в неделе совокуплений. И нашла много мужчин, которые просили ее благосклонности. И она ее им отдала. Дева ей улыбнулась, и благословение расцвело у нее внутри.

– Слушайте все! Остановитесь! – закричала жрица в длинных одеяниях и маске Матери, на которой было нарисовано строгое лицо. – Эта девушка отдала свое цветение. Ее живот округлился, а когда Мать испытала ее силу, она оказалась на высоте и родила здорового и сильного ребенка. Слава перворожденному!

– Слава перворожденному! – взревела толпа, а когда крики смолкли, единственными звуком, нарушавшим тишину, был плач матери ребенка.

– Подними ребенка, девочка, – сказала Старуха.

Девушка повиновалась, отняв дитя от груди. Ребенок закричал, когда мать вскинула его обеими руками над головой.

– Как волны являются памятником власти Ста островов, так плод совокуплений есть наша сила, – сказала Жрица Старухи. – Я объявляю твоего перворожденного проклятым. Но не бойся, дитя.

– Не бойся, дитя, – хором повторили Дева и Мать, а Старуха взяла ребенка у матери. – В гавань входит корабль, построенный из костей потерпевших кораблекрушение; кейшаны пали в честь твоего имени, и ты будешь путешествовать на костях как зоресвет. Твое тело умрет, но душа будет жить в корабле. – Жрица Матери шагнула вперед, сняла маску, взяла девушку за локоть и помогла ей подняться на ноги.

– Мое дитя, – печально сказала девушка, потерявшая ребенка.

– Твой ребенок теперь служит Троим, – сказала Мать. – А тебя я назову ситер и дарн. Ты присоединишься к нам в спиральных жилищах, выберешь избранника и начнешь восхождение к власти, используя магию своего плодородия и силы. Ты больше не изгой дарнов.

Вперед шагнула Жрица Девы, которая также сняла – маску.

– Я также назову тебя ситер, – сказала она. – Я одену тебя и научу правилам двора и обычаям мужчин. – Она посмотрела в толпу. – А теперь скажи мне правду, ситер. Знаешь ли ты отца своего ребенка?

Девушка покачала головой, но ее взгляд был устремлен в толпу, и глаза загорелись, когда она увидела там парня, который так пристально смотрел на нее, что у Джорона не осталось никаких сомнений – он отец ребенка. Джорон оказался не единственным, кто это понял; Дева и избранники у нее за спиной тоже все видели.

– Значит, ты совокуплялась со многими?

– Со многими, – ответила девушка, склонив голову.

– Тогда я поздравляю тебя за следование нашим традициям, как того желают Женщины Моря. – Дева присела на корточки и окунула перо в горшок с голубой краской. – Это Северному Шторму, – сказала она, взмахнула пером, и на лице девушки появилась линия голубой краски. Потом Дева повторила то же самое для юга, востока и запада, и лицо девушки покрылось перекрещивающимися голубыми линиями. – А теперь, добрые люди, – закричала Дева, – мы пойдем в гавань к камню посвящения и отправим этого ребенка в великое путешествие, потому что он станет флотом!

Мать продолжала крепко держать рыдавшую девушку за локоть.

– И пока вы празднуете обновление света над нашими славными костяными кораблями, я возьму девушку, чтобы она стала дарном!

Оглушительный крик одобрения разнесся над толпой, но когда Джорон посмотрел на Миас, стоявшую у него за спиной, он увидел, что она так сильно сжимает кулаки, что ее руки стали белыми, а лицо исказила ярость.

Конечно.

Когда-то она сама была таким ребенком.

Все знали историю Миас. Когда она родилась, ее отнесли к камню посвящения, чтобы она стала зоресветом для «Ужаса аракисиана», но день тогда выдался совсем не таким пригожим, был мрачным и полным дурных знамений. А за несколько дней до этого земля двигалась и на небе видели странный свет. Когда Миас принесли к жертвенному камню и провели необходимые ритуалы, создав связь между ним и «Ужасом аракисиана», море исчезло, ушло из бухты, корабли остались лежать на голом дне, и все увидели зубы и клешни ужасных существ, которые разевали пасти и извивались. А когда Жрицы Старухи попытались продолжить обряд, море вернулось, словно в ярости из-за того, что люди не вняли предупреждению. Огромная волна вошла в бухту, ломая корабли и городские дома. Город залило до второго перекрестка на Серпент-роуд. Жрицы, принесшие Миас к камню, погибли, а ребенка чудесным образом вынесло на берег, живого и кричащего, однако никто не осмелился прикоснуться к девочке ножом.

И никто не хотел взять Миас к себе.

Сейчас толпа устремилась к камню посвящения в порту, и Джорон снова посмотрел на Миас. Она не сводила взгляда со статуй в центре рыночной площади, где проходила церемония, родные девушки и ее друзья пожимали ей руку, желая удачи в спиральных жилищах. Большинство из них были изгоями дарнов, у них не хватало рук, ног, пальцев, лица некоторых были перекошены, отсутствовали глаза, тела разбиты параличом.

– Они думают, что девушка отправляется к славе, – сказала Миас, – но она так и останется служанкой.

У них за спиной дарна, сыгравшая Деву, разговаривала с избранником, после чего тот подошел к одному из морских гвардейцев, и Джорон сразу понял, что происходит. Избранник показал на парня, который застыл в неподвижности, глядя на девушку и игнорируя все вокруг. А она, в свою очередь, не могла отвести от него глаз. И если она была совершенно безупречна, то у него на щеке виднелась большая красная родинка.

– Твайнер, – сказала Миас. – Тот парень.

– Да?

– Он отправится на наш корабль, – сказала она.

– Но он ничего не сделал, чтобы получить приговор, – ответил Джорон.

– Подойди к нему. – Миас смотрела на морского гвардейца. – Прямо сейчас.

Джорон направился к парню, пробиваясь сквозь толпу, как рыба, преодолевающая встречное течение, чтобы вернуться домой и отложить икру. Когда он добрался до парня, а тому было никак не больше пятнадцати, Джорон взял его за руку, но он начал вырываться.

– Дитя, моя супруга корабля хочет с тобой поговорить, так что ты пойдешь со мной.

Упоминания супруги корабля было достаточно, чтобы напугать большую часть обитателей Ста островов, парень перестал сопротивляться и позволил отвести себя к тому месту, где стояла Миас, наблюдавшая за морским гвардейцем, который также шел к парню.

– Супруга корабля, – сказал парень, – как я могу вам помочь?

– Как тебя зовут? – спросила Миас.

– Гавит, – ответил он.

– Ну, Гавит, скоро мой корабль полетит по волнам, и мне нужен мальчик каюты, – сказала она.

– Для меня это честь, супруга корабля, – ответил парень, который все еще не осмеливался посмотреть на нее, его явно пугал разговор с такой важной персоной. – Но я должен остаться здесь, чтобы присоединиться к избранникам.

Только сейчас он поднял голову, и Джорон увидел в его глазах радостный блеск. Миас попыталась сделать доброе лицо, но у нее не очень получилось.

– Ты отец ребенка, которого забрали? – спросила она.

– Да, и когда Басса окажется в своем новом жилище, она скажет Тиртендарн, что я отец ребенка, и возьмет меня в качестве своего избранника.

Миас положила руку ему на плечо.

– Я скажу тебе жестокую правду, Гавит, и услышать ее будет нелегко. Когда Басса окажется в жилище, ей прикажут никогда не упоминать твоего имени, а также взять себе избранника из тех, кто уже там находится и получал подобные предложения.

– Она так не сделает, – сказал он. – Мы любим друг друга с того момента, как…

– Посмотри туда, – сказала Миас, указывая на статую. Там стояли три избранника и смотрели на Миас, Джорона и парня. – Им не нужна конкуренция. Дарны возвышаются, рожая детей. Избранники ищут расположения тех женщин, которые способны произвести на свет ребенка, и легко ориентируются при дворе. Сейчас у Бассы есть лишь первенец. Она никто, двор будет для нее морем в шторм – до конца ее дней. Но если она не утратит силу и станет четыре-раза-родившей? Или даже пять-раз-родившей? Все мужчины-избранники захотят быть с ней. А они хорошо знакомы с внутренними течениями двора и понимают, что такое власть.

– Я научусь, – возразил Гавит.

– У тебя не будет ни одного шанса, – сказала Миас, и ее голос стал жестким. – Ты ведь видел свое лицо в воде. Ты изгой дарнов.

– Это всего лишь пятно. Оно пройдет. Моя мать говорит, что…

– Ты никогда не станешь избранником, парень.

– Да, если отправлюсь в море вместе с тобой. – Он попытался высвободиться из ее рук.

– Они тебя убьют, – сказала Миас.

Он собрался ответить – полный ярости и возмущения, – но тут их разговор прервали.

– Парень пойдет со мной. – Морской гвардеец был крупным мужчиной в доспехах, и на его лице застыло угрожающее выражение. Одну руку он положил на курнов. – Я должен отвести парня к его женщине.

Гавит посмотрел на гвардейца, и Джорон видел, что ему очень хотелось поверить, что так и будет, но Миас успела посеять в нем сомнения.

Из толпы появился избранник Тассар.

– Супруга корабля и мой друг Джорон, – сказал он, – как хорошо, что я снова вас встретил. – Он изобразил едва заметный поклон. – Боюсь, я должен забрать этого мужчину с собой.

Теперь лицо Гавита изменилось – Тассар даже не пытался завуалировать исходившую от него угрозу. Казалось, он просто не мог скрывать свою сущность, и его окутывал мрак.

– Я хочу научить парня обычаям избранников. Я хочу, чтобы он знал вещи, без которых нельзя прожить в спиральных жилищах.