Текст книги "Боец 5: Лихие 90-е"

Разумеется, это вполне могла быть случайность. Только теперь я уже точно мог проверить, случайность или нет.

Танку я ничего говорить не стал. Сам разберусь.

«Будка гласности» – да, феномен тех времен, собственно, мини-телестудия, установленная в небольшом помещении, на самом деле, типа будки. Там камера, ретранслятор… не знаю, словом, технических подробностей, а суть в том, что за определенную сумму – немаленькую, но сравнительно терпимую – любой гражданин может зайти туда и в течение пяти минут поведать человечеству в прямом эфире все, что хочет. О каком-нибудь своем гениальном изобретении, о произволе местных властей, сделать политическое заявление… да, наконец, просто спеть, сплясать, признаться к кому-нибудь в любви – и все это увидят телезрители какого-то канала, не самого большого, но популярного, в том числе. Пять минут славы!

Я это помнил по прежней жизни, хотя и подзабыл подробности, которые Танку растолковал сотрудник канала, дежуривший возле будки, куда, к слову сказать, стояла целая очередь! Ну, человек пять-шесть точно, и все вроде бы вполне нормальные, каких-то явных неадекватов я среди них не увидел.

– Пожалуйста! – пригласил Танка телевизионщик. – Если хотите, к вашим услугам!

– Не-е, брат, – засмущался парень. – Я так только… Интересно. Но подумать стоит.

Мы отошли от источника свободы слова.

– Ну что? – я подмигнул. – В секс-шоп заглянем?

Танк коротко хохотнул:

– Ну так, для общего развития… Пошли!

Мы зашагали в обратном направлении, опять миновали гитариста, который отойдя в сторону, невозмутимо закусывал гамбургером и пил кофе из «маковского» стаканчика. Пересекли Староконюшенный и вскоре увидели слева арку, куда народ активно зашныривал.

– Похоже, сюда, – сориентировался Танк.

Темная подворотня вела в маленький дворик – и точно, вот он, интим-магазин.

– Ты иди, – сказал я товарищу, а я тут немного постою, воздухом подышу.

Танк возражать не стал, а я, заметив открытую дверь какой-то подсобки, аккуратно затаился за ней.

Минуты не прошло, как парень в серой куртке почти вбежал в дворик и сразу же устремился к секс-шопу.

– Эй, братан! – окликнул я его в спину.

Он вздрогнул, резко развернулся.

– Не заблудился? – без улыбки спросил я.

Глава 10

– Не понял, – осторожно промолвил он.

– Зато я все понял, – сказал я.

Выучка, видно, у него была хорошая, он не растерялся, глаза не забегали, но по неким неуловимым признакам я ощутил, как напряженно работает его мысль.

– Простите, – он постарался вежливо улыбнуться, но вышло немного криво, – я и правда, не понимаю… Наверное, вы меня с кем-то спутали.

И умолк, явно не зная, как действовать дальше.

Впрочем, и я вынужден был признать, что дальнейшего плана у меня нет. Ну, спрошу я: ты чей шпион? Кто послал за мной следить?.. Так разве он скажет! А применить, как говорится, «меры физического воздействия» здесь не выйдет, слишком уж бойкое место, хоть и в стороне от улицы. Вот и на крыльцо секс-шопа кто-то вышел, и в подворотне застучали шаги…

Пока я собирался что-то сказать, шаги из арки внезапно превратились в двух патрульных – не тех, что наблюдали за скопищем. Другие парни. Оба чем-то были чрезвычайно озабочены, озирались, и практически не обратили на нас внимания. Оттащить за ухо в местечко поукромнее, паренька теперь явно не получится.

– Ну и где они могут быть? – спросил один.

– А хрен их зна… – начал другой, но тут взгляд его упал на открытую дверь. – Давай там проверим?

– Ага, – откликнулся первый, но все же обратился ко всем: мне, серому сюртуку и выходцу из интим-салона, пареньку студенческого вида:

– Мужики! Вы тут не видали двух таких п…юков, вроде панков, что ли? У одного гребень такой, – он показал рукой, – зеленый, сука!

– Нет! – самым честным хором откликнулись три голоса, и в этот миг дверь магазина выпустила затрапезного провинциального дядечку средних лет. На его лице, в округлившихся глазах без труда читался только что пережитой культурный шок.

– Н-ну, братцы-кролики!.. – возопил он, пошатываясь и обнаруживая изрядное подшофе. – Эт-то, я вам доложу, такое!..

И разразился пьяным хохотом с икотой, запутывая мизансцену окончательно.

Из двух ментов первый был старший сержант, второй просто сержант. И первый на правах старшего велел:

– Ладно, давай туда! – разумея распахнутую дверь, но тут с улицы донеслась тревожная трель милицейского свистка.

Собственно, это были два коротких свистка, что на данном сигнальном языке значит: «Ко мне, на помощь!» – и до нас донесся неясный гомон, выкрики, отчаянный женский взвизг.

– Туда, – крикнул старший, и оба сержанта стремглав метнулись в подворотню. Второй схватил зацепленный на манер аксельбанта свисток на цепочке, через секунду раздался один короткий резкий свист.

Это значит: «Иду!».

Студент и поддатый немедля припустили следом, а за ними и наш соглядатай – так сказать, за компанию. Только его и видели.

Я не стал преследовать – что толку?.. Основное я выяснил: за нами ведется наблюдение. Правда, отсюда не следует ответа на важнейшие вопросы: кто наблюдает, зачем наблюдает?.. Как они выследили нас в десятимиллионной Москве?! Вот ведь какая штука. И рассуждать тут, пожалуй, бессмысленно. Сам по себе, конечно, факт малоприятный, но можно в нем увидеть и позитивный оттенок: если бы с нами захотели сделать что-то… ну, мягко скажем, нехорошее, то уже сделали бы. Значит, идет некая игра вдолгую, в которой загадка на загадке.

– Ладно, – произнес я негромко, но все же вслух. – В столице и жизнь бьет ключом, и конкурсы интересные…

Тут из магазина вывалился Танк – рот до ушей.

– Братан!.. – сквозь смех прогудел он, – это… это… ну, слов нет!.. Пошли, посмотрим!..

– Нет уж, – отказался я. – Предпочитаю общение с живыми объектами.

– Да ну, разве я об этом?! Просто прикол, я такого не видал никогда!

– А я видал.

– Где? – он обомлел, а я ругнул себя за не в меру длинный язык.

– Шучу, – я улыбнулся. – Реально, братан, не хочу смотреть. Противно.

– Ну… – подойдя, он сплюнул на асфальт. – Нет, так нет. Ладно, куда теперь?

– Пошли пока пройдемся, там видно будет.

Между тем шум-гам на Арбате как-то пугающе усилился. Приятель мой насторожился:

– Это чего там?

– А черт его знает. Недоумение какое-то. Ну, пойдем, глянем…

Выйдя на Арбат, мы увидели довольно сильную заваруху слева, в районе ресторана «Прага». Опять же в мечущейся толпе преобладали дикие фигуры неформалов, бестолково мечущихся и орущих нечто нечленораздельное. Мелькала и серая милицейская униформа – в общем, как я понял, милиция по какой-то причине отлавливала в этой среде нескольких персонажей – может, как раз один из них и был с зеленым ирокезом – отчего среда пришла в возмущение. Похоже, дело дошло до потасовки.

Конечно, Танк воспрянул, ему всякая движуха была как медоносная пыльца для пчелы:

– Ух ты! Смотри-ка… погнали туда!

Но я решительно остудил его. Постарался внушить, что кидаться очертя голову в уличную неразбериху – уровень гопника-не гопника… ну, недалекого человека, скажем так.

– Мы зачем с тобой сюда приехали? – говорил я с сильной дидактической примесью, откуда это и взялось, не знаю. И сам же отвечал: – Серьезные дела делать! Так?

– Ну, – по роже Танка видно было, что он начал что-то соображать.

– Не «ну», а «да», – сказал я тоном педагога. – Значит, надо отвыкать от этой хрени – лезть в первую же свалку. Думать вдаль. Хотя бы на шаг вперед. Ты понял? Я это совсем серьезно говорю.

Танк слушал меня с лицом несколько обалделым, и я чувствовал, что до него доходит, что жизнь намного сложнее, чем ему прежде казалось. И что оказывается, в ней надо прогнозировать, прикидывать, как твое действие отзовется на последующих событиях…

– Ты хочешь хорошие деньги зарабатывать? – продолжал я риторический напор.

– Ну!

– Не «ну», а «да», сколько раз повторять!

– Ну да… то есть, да.

– Хорошо, – сказал я помягче. – А раз так, то надо думать…

Пока мы этим занимались, не приближаясь к месту беспорядков, туда, прямо на пешеходную зону беззастенчиво вкатил автобус ПАЗ с зашторенными боковыми окнами. Он сделал лихой разворот, еще на ходу распахнув обе двери, и на ходу же из него пошли прыгать бравые омоновцы в серо-голубом «городском» камуфляже и черных беретах. Действуя четко, согласованно, жестко, но не грубо, они рассекли толпу, кого-то похватали, и несмотря на возмущенные вопли, стремительно поволокли в автобус. Это был прямо высший пилотаж того, как надо пресекать уличные смятения так, чтобы они гасли. Потеряв самых заводных, толпа распалась на части, не смогла срастись, явно начала расклеиваться на растерянно бормочущие мелкие кучки, неспособные к вспышке. Омоновцы в мгновение ока вбросили пойманных в автобус, тот взвыл мотором и покатил прочь.

Танк проводил ПАЗ взглядом с некоторым почтением:

– Надо же. Ловко сработано!

А я не оставил этот случай без педагогической подливы:

– Вот это профессионализм! Это я понимаю. Пусть такой, но какая разница… Понял? Вот и нам надо стать профессионалами в своем деле.

– А мы разве нет? Ну, подтянуться надо, спору нет, еще бы потренироваться как следует… Вот кстати: надо бы тут зал нормальный найти, а? Да и вообще подумать, как бы за Москву зацепиться!..

– Вот. Правильно мыслишь! Стратегически. А чтобы зацепиться, нам надо кровь из носа, организовать турнир. А чтобы организовать надо не руками-ногами махать, а головой думать. Хочешь-не хочешь, а надо. Придется!..

Беседуя таким образом, мы и не заметили, как по Воздвиженке дошагали до Манежной. Прогулялись по ней, а оттуда и на Красную площадь перешли. Там нас захватили во внезапный плен какие-то девушки-иностранки, если честно, я так и не разобрал, американки или австралийки. С пятого на десятое кое-как понял, что они хотят сфотографировться с русскими парнями – видимо мы, а скорее, фактурный Танк в их представлении оказался стопроцентным русским типажом.

Сами барышни были удивительно однотипные: их было четверо, все небольшого роста, толстенькие и с какими-то на редкость незапоминающимися лицами, ну просто пустые места вместо лиц. Память моя невольно нарисовала Лиду с Алиной: насколько они яркие в сравнении с этими клушками!.. По лицу Танка тоже можно было понять, что ни малейшего проблеска мужских чувств заморские гостьи в нем не пробудили, а уж эти чувства в его облике читались сразу.

Тем не менее огорчать девчонок нам не хотелось. Они были веселые, простецкие, ничуть не комплексовали по поводу неказистой внешности, забавно щебетали по-своему, задорно смеялись… Ну и мы в меру поулыбались, пофоткались на «Полароиды», несколько снимков хохотуньи подарили нам, а какие-то наши образы отправились за тридевять земель, в Америку ли, в Австралию, кто его знает. Расстались на мажорной ноте.

Призраки Лиды и Алины пробудили во мне грусть-не грусть, но нечто… черт его знает, что-то такое, чему я и названия не подберу. С одной стороны, Алину я вот-вот увижу. А Лида? Где она сейчас? В Ростове? Что делает?.. Этими вопросами без ответов я забросал сам себя до того, что вот тут реально чуть не загрустил, но спохватился. Не годится! – возроптало чувство долга. Не расслабляться!.. Ну и так далее.

Между прочим, все это время я отслеживал хвосты, и ничего не высмотрел. Персонаж в серой куртке как в воду канул, а других не было, это я могу сказать точно, поскольку на зрительную память и наблюдательность не жалуюсь, мягко говоря. Следил бдительно. Нет, хвоста не было, уверен.

Танк, конечно, все-таки затащил меня в «Макдональдс» в ГУМе. Перекусили. К этому времени мы уже здорово устали, потому, отдохнув немного, лениво поглазев на разноликую, разноязыкую ораву посетителей ГУМа, решили, что пора обратно. Выяснили, что без пересадки можно ехать от станции «Охотный ряд», так и сделали. И через час были в «Спорте».

Степаныч будто бы все эти часы пролежал в той же позе, в какой мы его оставили, и я понял, что старику не очень весело приходится. И подумал, что турнира мы должны добиться и ради него: он так много сделал для нас, для меня, в частности, что я ощутил себя обязанным поддержать его, вдохнуть чувство необходимости его присутствия в мире, в спорте, в обществе…

Танк, войдя, та и повалился на свою кровать, едва не крякнувшую под его массой:

– Ф-фу!.. Ну, умотались в хлам!

– Ну, ничего, – равнодушно откликнулся Степаныч. – ОФП, можно сказать.

– Да это-то верно… Слышь, Степаныч, насмотрелись разных разностей!.. – тут он пустился рассказывать и про Арбат с его причудами, про ассортимент секс-шопа – говоря от этом, он не удержался от ржания, пустился в подробности, но много пожившего и повидавшего коуча не удивил.

– Докатились… – проворчал он. – И к нам, значит, теперь это говно приплыло? Ну да, а чего хотели-то… За что боролись, на то и напоролись. Свобода? Вот вам свобода! А помяните мое слово, скоро сидоров всяких начнут рекламировать, типа нормально это, друг друга петрушить. Молодежи будут это в мозги вбивать!

– Тьфу! – Танк перекосился. – Степаныч, ну че ты городишь-то!..

– Да что есть, – Степаныч резко сел, видать тема больная была для него. – Ты думаешь, я рад?! Нет, я говорю, что есть. У них… ну там, в Америке, в Европе эта хрень давно идет. Зачем, не знаю, но идет. Ну, а наши все будут передирать, как обезьяны, типа, раз у них так, то и мы давай так же!

– Не, – Танк поморщился. – У нас это дело не пойдет. Да ты чо! Я про такое даже и думать не хочу.

– Ну, хочешь-не хочешь… – Степаныч вздохнул. – Не знаю. Хотя у них и бабы-то страх божий, так вот смотришь на них, так какие чувства?.. Да никаких.

– Вот! – оживился Танк. – Вот мы…

И рассказал, как мы встретились с этими американками-австралийками, какие они до странности безликие и по-женски непривлекательные, хотя, надо отдать им справедливость, приветливые и добродушные. Но это другая категория, а тут… как бесхитростно выразился Танк: «да на таких ни в жизнь не встанет»!

У мудрого Степаныча и на это был готов ответ:

– А это потому, что они косметикой не пользуются. Из принципа. Мол, вредно для организма. Не пудрятся, не красятся, вот и рожи такие, как ватрушки.

Тут разговор достаточно неожиданно съехал в эстетическую плоскость, а конкретно, в оценку женской красоты разных стран и народов, отчего Степаныч оживился и даже разгорячился, видимо, многое вспомнилось из молодости, и почему-то он вдруг выступил адептом азиатской харизмы, пустился в рассказ о том, каких красоток он повидал среди башкирок, якуток и разных других восточных особ.

Я поощрительно поддакивал, понимая, что мемуары прибавляют тонуса нашему ветерану, и пусть старик порадуется, вспоминая… Но при этом не забывал о текущих делах, и когда тема эроса иссякла, я решил, что придется переключить беседу на вещи приземленные и малоприятные. И рассказал о преследовании.

Нечего и говорить, что сообщение не порадовало соратников.

– Блин! – вскричал Танк. – Ну и откуда тут могут ноги расти? Вариант, что ли?!

– Вариант, конечно, самый подходящий вариант, – скаламбурил я, – но вообще кто его знает…

Степаныч сильно нахмурился.

– М-да… – пробубнил он. – Значит, под колпаком у Мюллера… Ну, тут только одно: держать ухо востро.

На этом он запнулся, и мне показалось, что он не договорил: «…да и это, случись что, не поможет…» но, конечно, не стал.

– А чего ты мне не сказал? – с укоризной спросил Танк. – Я бы из этого хмыря все вытряхнул!

– Нет, – возразил я. – Тут это не годится.

– А что годится?!

А что годится, я и сам не знал.

– Ладно, – я махнул рукой. – Утро вечера мудренее. Мне, кстати, завтра с утра начальство встречать, так что я в Домодедово, а у вас график свободный…

Но, разумеется, я не мог отделаться от мыслей о том, какой переплет будущих событий закручивается вокруг нас, и как все это вообще пойдет. И вроде бы ведь на нервы не жаловался до сих пор, а уснуть не мог, хотя и понимал, что надо. Рейс утренний, путь в аэропорт не близкий, вставать рано… И сон не шел. Как назло. Бывает такое.

Под эти невеселые мысли и заснул, не заметив, как. Вскочил, естественно, с опозданием. Танк со Степанычем дрыхли сном праведников, а я, толком не умывшись, не побрившись, не позавтракав, припустил со всех ног. Метро, пересадка, еще пересадка. Выбежал на «Домодедовской», оттуда на автобусе. Не опоздал, но влетел в здание аэровокзала, когда уфимский рейс уже сел, так что ждать пришлось недолго.

…Алина появилась сдержанно-величественная, она вообще как-то с каждым днем обретала все больше солидности, и в манерах, и в одежде – прямо фрейлина двора Его Императорского величества. При ней был новейший и моднейший для тех лет стильный чемоданчик на колесиках и с длинной ручкой. Мне корректно улыбнулась:

– Здравствуй, – и мы обменялись дипломатическими поцелуями в щеку. При этом она придирчиво оглядела меня снизу вверх:

– Ну, вид у тебя приличный. А легкая небритость… она даже как-то придает богемный шарм.

Я провел ладонью по щеке:

– Ну слава Богу. Значит, что ни происходит, все к лучшему.

– Возьмем такси? – буднично сказала она, завершая ритуал встречи.

– Конечно.

С некоторой опаской я подумал: как бы не нарваться на тех удальцов-молодцов, которых мы отметелили… но обошлось. Этих персонажей не было, мы зафрахтовали стандартную желтую «Волгу»-31029, уселись на заднее сиденье и понеслись в «Россию». В пути болтали о пустяках, понимая, что серьезный разговор впереди, посмеивались… Доехали без проблем.

– Поможешь мне заселиться? – спросила она, когда мы вышли.

– Разумеется.

Довольно быстро мы оформились у администратора, чье рабочее место было украшено табличкой с гордой надписью Reception, поднялись на восьмой этаж, отыскали нужный номер, вошли…

Дверь автоматически защелкнулась за моей спиной. Алина обернулась ко мне. Глаза ее лучезарно сияли.

– Ну? Что мы с тобой будем делать?.. – спросила она с интонацией, не оставляющей сомнений…

Глава 11

Ее лукавая озорная улыбка не оставляла сомнений в том, что мы будем делать. Я тоже собрался подтвердить это, но не успел: она крепко обхватила меня и горячие нежные губы прильнули к моим так жарко и надолго, что я чуть не задохнулся. А она, слегка отпрянув, прошептала в ухо:

– Я так ждала этой секунды! Просто не верится, что это, наконец, сбылось…

И вновь впилась губами в мои губы.

Лобзая друг друга, мы не забывали освобождаться от одежд: со стороны смотреть, наверное, смешно – оба дергались, словно в дурацком танце, пытаясь вылезти из рукавов, при этом приближаясь к кровати, как цели всех этих действий. Не скажу, что я совсем потерял голову от страсти, но огонь во мне вспыхнул, что правда, то правда. И весь прочий мир временно потерял ценность перед стремлением скорее выплеснутьэто живое пламя…

…Спустя пять минут мы, естественно, в костюмах Евы и Адама, лежали в обнимку на кровати, и я чувствовал себя виноватым – разрядился почти мгновенно, не успев дать нам обоим пройти всю лестницу наслаждений. Можно сказать, включился скоростной лифт, причем сам собой, без моего желания.

– Извини, – пробормотал я, целуя девушку в шею. – Как-то так… я не знаю, почему…

– Ничего… – сквозь слезы пролепетала она, ответно покрывая поцелуями мои щеку, шею и даже ухо. – Ты так скучал обо мне?..

– Да, – сказал я и не соврал.

Рыдания и поцелуи стали сильней и горячей. Я подумал, что надо бы мне собраться с духом, с силами… и повторить подвиг Казановы. Постарался… и повторил, вызвав новый взрывэмоций. Ну, грешным делом, после этого, обессиленные, мы долго не могли подняться, даже подремали немного в объятиях, вернее Алина – она примостила голову на моем плече и так сладко задремала, что я не решился ее будить. Впрочем, довольно скоро она дрогнула, потянулась от души, похлопала дивными ресницами и не без самодовольства заявила:

– Между прочим, мне, чтобы восстановиться, хватает пяти минут сна. Аутотренинг!

Конечно, я дипломатично промолчал о том, чтопродрыхла спец по аутотренингу без малого полчаса. Хотя и это неплохой результат: за это время восстановиться?.. Молодец, ничего не скажешь.

Она глянула на электронные часы на тумбочке:

– Ну что ж, пора пошевеливаться… Ты не хочешь в душ? Только быстро.

– Куда будем шевелиться?

– Потом скажу.

Порядка часа нам понадобилось на приведение себя в порядок, причем Алина распотрошила чемодан, вырядившись стильно и солидно. Я с ней рядом стал смотреться бледненько, и мало того, ревность слегка укусила меня за какую-то глубину души. Конечно, барышня порядком прибарахлиласьза последнее время, и не надо объяснять, откуда тут ноги растут…

Повертевшись перед зеркалом, подкрасившись, она с умнейшим видом стала листать новенький блокнотик, нашла нужное, придержала нужную страницу наманикюренным пальчиком, стала набирать номер.

– Валентин Эдуардович?.. – произнесла она самым бархатным голоском из всех возможных, так что Валентин Эдуардович на том конце провода должен был по моим расчетам расплавиться, – здравствуйте, это Алина. Я вам звонила…

Слышно было, как Валентин Эдуардович неразборчиво забухтел в трубку, и тембр бухтения был вполне благожелательный. Алина кивала, поддакивала, что-то чертила в блокноте, потом сказала:

– Спасибо, но нас двое. Я и мой сопровождающий… – она медово засмеялась, – ассистент, можно, и так сказать. Да, сейчас!

И продиктовала наши имена фамилии и отчества – мои данные она помнила назубок, секретарская выучка. Попрощалась.

– Вот так, – сказала она мне с выражением. – Паспорт с собой?

– Да.

– Отлично. Поехали!

– Куда?!

– По дороге расскажу.

Пока спускались, она поведала, что уважаемыелюди организовали ей выход на редактора спортивных программ в Останкино – или теперь это называется Редакция спортивных и развлекательных программ?.. У них там, на телевидении, тоже бесконечные перестройки и переделки, от которых черт ногу сломит! Короче, едем в Останкино. Сейчас на ресепшене закажем такси и поедем. Нас ждут.

– Такси? – засомневался я. – Не дорого обойдется?

– Не проблема, – надменно обронила Алина.

Она заметно приобрела привычку сорить деньгами. Девушке на ресепшене щедро отлистнула купюры, отчего та едва не пустилась книксены делать, вмиг вызвала таксомотор – вероятно, здесь имелись «свои» водители. Через пять минут «Волга» стояла у парадного входа.

– В Останкино? – переспросил водила, молодой парень ушлого вида.

– Да, в телецентр, – сухо, командно ответила Алина.

И мы поехали. Сидя на заднем сиденье, глазели на Москву, перебрасывались пустыми репликами, посмеивались. Конечно, от меня не укрылось, как таксист бросает в салонное зеркальце взгляды на мою спутницу, и в этих взглядах, да и на лице отчетливо читается: «Эх, не моего поля ягода, а жаль…» Впрочем, вел он себя безупречно-корректно, ни слова не проронил, пока его не спросят, а мы и не спрашивали. Потому рулил молча вплоть до самого Телецентра, при расчете лишь кивнул на наше вежливое «спасибо».

Алина полистала свой блокнотик:

– Так, нам в тот, кажется, подъезд?.. Ну, пошли.

На пункте охраны стоял милицейский младший лейтенант, какой-то до крайности флегматичный. Он взял наши паспорта, сверил с длиннымисписками, выписал две бумажки – пропуски…

– Проходите, – сказал равнодушно, пропуская сквозь турникеты.

Телецентр Останкино – если не город по размерам, то какой-нибудь завод точно. Мы шли по длиннющим темным коридорам, в зловещем полумраке давно не ремонтированного неонового освещения, где одна треть ламп была погасшая, иные судорожно моргали, издавая при этом неприятный звук… Вообще, антураж идеальнейшим образом подходил для съемок фильма ужасов – я и подумал: неужто никому еще не пришло в голову снять здесь что-то подобное, так сказать, не отходя от рабочего места?.. Богатейшая идея!

Приемная и кабинет Валентина Эдуардовича, однако, оказались светлыми ухоженными помещениями с огромными окнами, а сам Эдуардович – авантажным мужчиной в золотых очках «Силуэт», вида одновременно и солидного, и богемного. Встретил он нас развязно-приветливо, но в меру; предложил чаю. Надо полагать, что «уважаемые люди» все же были реально уважаемыми, без их рекомендации такой тип бы нас и на порог не пустил.

– Ну-с, гости дорогие, – покровительственно произнес он после церемонии знакомства, развалившись во вращающемся офисном кресле, – что вас привело сюда?.. Я, конечно, в общих чертах догадываюсь, но желательно бы услышать в подробностях…

Алина изложила ему в подробностях – говорила четко, связно, я аж позавидовал. Речь свою она построила примерно так: мы организовали и провели региональный турнир по рукопашному бою – колоссальный успех, бешеная прибыль. Стало быть, если организовать это на всю страну с телетрансляцией, это будет не просто разовая прибыль, но возможность, что называется, застолбить поляну за собой на много лет вперед, если не сделаться монополистом в этой сфере…

Про монополиста Алина произнесла очень осторожно, округленно, а меня представила как победителя турнира, перспективного спортсмена, и по совместительству, своего помощника в деле организации турнира… Валентин Эдуардович слушал все это молча, спокойно, и мне стало ясно, что идея его не увлекла. То есть, не то, чтобы… Оно, может, и вправду здорово, но это журавль в небе: хлопотно, утомительно, а он привык просто сидеть на месте, не перегружать себя, рулить уже известными телепрограммами, от которых какой-то денежный ручеек оттекает и к нему… Три «с»: сытно, спокойно, стабильно. Так чего напрягаться ради неясной цели?! Примерно так я перевел его реакцию.

Правда, на Алину он поглядывал маслеными глазами, и тут мне все было ясно. Глядишь, ее идеязаинтересовала бы его, будь она одна… но он несколько раз и в меня стрельнул взглядом, видимо, догадался по моему виду, что сладкие разговоры с этой девицей заводить опасно для здоровья… и я прямо-таки уловил, как его взяла досада на то, что я торчу здесь. Не будь меня, он попробовал быподкатить к ней на розовых педалях, глядишь, и наобещал бы с три короба насчет будущей передачи… потом бы, наверное, кинул… а хотя, черт его знает! Да теперь это неважно.

Алина закончила, поставив точку обворожительной улыбкой. Валентин Эдуардович коротко болтатнулся туда-сюда в кресле.

«Мутно отвечать будет,» – подумал я.

– М-да… – протянул теле-босс, сняв «Силуэт» и блуждая взглядом по потолку, – мысль, пожалуй, перспективная… Стоит подумать, а? – он ответно улыбнулся. – Да, интересно…

Он подтянул к себе раскрытый блокнот и что-то там пометил золоченым «Паркером». После чего сделал вид деловито-озабоченный и заговорил о том, что ему надо все это согласовывать, утрясать с начальством… Говорил долго, но складно, опять-таки я малость позавидовал – как-никак, это тоже искусство, перетирать вроде бы ни о чем, но так, чтобы выглядело разумно, позитивно, главное – внушительно.

– …так что, почтеннейшая…

– Алина.

– Алина, да! Нужно будет время. Вы вот что. Вы позвоните мне… – тут он зашелестел блокнотными листами, многозначительно хмурясь, – в четверг! Да. Во второй половине, – и в глазах его вновь появился липкий намекающий туман.

«В четверг, и больше никогда,» – откуда-то из глубин памяти вдруг выпрыгнула фраза, и я стал нудно вспоминать, откуда она. Не вспомнил.

Валентин Эдуардович встал, мы тоже поднялись, он галантно попрощался, даже вышел в приемную провожать. Там уже крутились два каких-тохлюста, разодетых с эстрадной пестротой, аж в глазах от них рябило. Они радостно взвыли, бросились к хозяину чуть ли не обниматься, а что дальше было, мы уже не видели, выйдя в коридор.

Какое-то время шли молча, затем Алина вполголоса спросила:

– Ну и как тебе данный гражданин?..

– Ну как! – я ухмыльнулся. – Классика жанра: «приходите завтра»… Фильм такой был старый, помнишь?

– Приходите завтра?

– Да. Название такое.

– Не видела.

Я хотел что-то сказать, и вдруг вспомнил, что «В четверг и больше никогда» – тоже название кинофильма. Надо же, совпадение! Я чуть не рассмеялся, но удержал себя.

Алина помолчала, потом спросила:

– Ты заметил, как он на меня смотрел?..

– Не слепой.

– И что думаешь?

– В тот момент думал: а хорошо бы тебе в жбан прислать, прохвосту… – пошутил я.

Она недовольно фыркнула:

– А если серьезно?

– А если так, то ты позвонишь ему в четверг?

Алина вновь помолчала и спросила изменившимся, каким-то чужим голосом:

– А как ты думаешь?..

В этот момент мы проходили линию турникетов охраны. Мне надоели эти словесные увертки:

– Слушай. Если это у тебя опять теория… типа «все позволено ради большой цели», то я тебе тут не подсказчик, не советчик. Ты же все равно будешь делать так, как хочешь, без моих советов. Так?

Она промолчала.

Погода вдруг переменилась. Когда мы приехали сюда – было солнечно, тепло, теперь набежали тучи, резко дунул ветер. Оба мы невольно поежились, вышло это как-то синхронно. Алина явно надулась на меня. Должно быть ждала каких-то иных слов. Женщины, если мы не угадываем их желания, сразу сердятся не только на бестолкового мужика, но на весь белый свет.

– Куда мы сейчас? – спросила она тем же чужим голосом.

– Такси поймаем?

– Нет. Давай на метро.

– Поехали…

И вроде бы мы шли, ехали на маршрутке, потом на метро вполне обычно, переговаривались, улыбались, даже шутили о чем-то – а все равно ушла незримая гармония меж нами. Когда стали подъезжать к центру, в районе «Сухаревской», я спросил:

– Какие дальше планы?

– Я хочу прогуляться, – суховато сказала она. – Пройдусь по Красной площади, по Манежной… Ты мой телефон в номере знаешь?

Я, конечно, не знал, а она успела списать в книжечку, выдернула листок, дала мне.

– Завтра позвони часов в одиннадцать. На этом Валентине свет клином не сошелся, еще есть список лиц. Попробуем через них. А сейчас, ты уж извини, хочу пройтись просто так, наедине с собой.

Я пожал плечами. Поезд стал приближаться к «Тургеневской», я уже знал, что здесь мне надо делать пересадку на мою линию.

– Ладно. Значит, завтра созваниваемся?

– Да. Пока! – она кивнула, улыбнулась, но холодновато.

Так мы распростились. Я вышел на «Тургеневской», уже пошел было к переходу на «красную» ветку, но по дороге неожиданно ощутил, что и мне хочется побыть наедине с собой, хотя я и не очень понимал, зачем оно мне надо. Между прочим, я не забывал о «колпаке Мюллера», по выражению Степаныча, и не говоря Алине, «сканировал» пространство, ничего не заметив, что, впрочем, не значило, что ничего не было. Теперь же, выйдя на поверхность, я побрел по Сретенскому бульвару, бесплодно размышляя о том, как сложатся события в ближайшие дни… Ничего об этом я сказать не мог, но вот что совершенно точно – у меня было предчувствие, что вот-вот, со дня на день возникнет водоворот событий, в котором мне… и всем тем, кто рядом со мной, придется нелегко. Но я не страшился. Я ощущал себя как тот самый парус у Лермонтова: а он, мятежный, прости бури!.. Ну, не сказать, чтобы я так уж ее просил, лишь сознавал, что она неизбежна. И был морально готов к ней. Посмотрим, кто кого!