Текст книги "Атака мертвецов"

– Очнись же! Быстрее несите его, я сказал, золотом всех осыплю, быстрее! – над ним было небо, затянутое дымом. Его куда-то несли. Андрей повернул голову и увидел француза. Жан-Жак стоял метрах в ста. Рот его был порван ударом сабли, края страшной раны уродливо свилась, осколки челюсти торчали во все стороны. Он стоял совершенно спокойно в гуще боя. Вокруг кипела страшная резня, а он смотрел в глаза Андрею. Наконец наваждение пропало, француз исчез.

– Катите пушку! Подкладывай катки, быстрее! Впрягли лошадей? Давай, вывози! – Видимо одна телега так и осталась нетронутой. Теперь ее тащили новые, свежие лошади.

– Саша, долго я так?

– Да полчаса точно, и все про самураев кричал, ты ведь то же самое вспоминал?

– Мы ведь тогда погибли, поэтому до сих пор нас ничто не берет?

– Ну и дурак ты, друг мой. О господи, да остановитесь, не видишь, кишки на колесо мотаешь! Так ни у каких лошадей сил не хватит. Труп с колеса сними, окаянный! Быстрее кати, катки меняйте чаще! Вези его в крепость и чтоб ни одного волоска с его головы не упало!

Корнет снова посмотрел в затянутое дымом небо и провалился в сон.

Катенька, прекрасная моя Катенька! Я уехал в такой страшной спешке и так и не успел с вами попрощаться, как следует. Я думал, что уезжаю ненадолго, что будет еще время, что все у нас впереди! Как глупо с моей стороны. Знаете, я встретил удивительного человека. Ему дан страшный дар, видит он людей насквозь.

Всю свою жизнь я кому-то что-то доказывал. Отцу, друзьям, сослуживцам. И не было в этом меня. И не было жизни. Так уж получилось, что вас я, на самом деле, вовсе не люблю. Понимаю, больно вам читать такие слова, но так лучше, чем вечная ложь. Катенька, устал я, как устал я жить чужой жизнью.

Жить, это ведь не верно сказано. Не жил я до сегодняшнего дня, до того момента как вытащил он из моей души все, что я там прятал. И показал мне этот плут дорогу, но, увы, не могу. Не могу я отпустить все свои страхи и обиды. Ужас охватывает меня, когда понимаю, что пустота одна останется внутри. А как ее заполнить тут, где все только и делают, что боятся. Не хочу я наполнять ее страхом. Простите меня, Катенька. Впервые в жизни, проснувшись ото сна, желаю вам счастья.

Она сняла очки и прикрыла глаза. Долго хранила молчание, наконец, пристально посмотрела на гостя.

– Что с ним стало?

– Он выбрал смерть, мадам. – Паренек поднялся из кресла и неторопливо пошел к прихожей.

– Да кто ты вообще такой? – Ответа не последовало, человек в черной шинели уже вышел на лестницу, где закурил папиросу и торопливо зашагал вниз.

4

Человек в черной шинели стоял привалившись плечом к стене. Небо заволокло тучами, а потому темнота стала просто осязаемой. Он выглянул из-за угла, несколько секунд пристально вглядывался в темноту, наконец, увидел то, что искал – красный огонек папиросы. Это значило только одно – старший лейтенант смог донести послание до воров. Те собрались в церкви, а у входа стоит часовой, или как там у них это называется. Человек в черной шинели наклонился над большой сумкой, достал из нее немецкую штурмовую винтовку, щелкнул затвором, досылая патрон в патронник. Проверил подсумки и зашагал к церкви. Он шел очень тихо, но шагов за десять до цели его окликнули.

– Стоять, кто там? – Сигарету часовой выкинул и чуть наклонился вперед, высматривая источник звука.

– Свои – К этому времени дистанция сократилась до семи шагов. Резкий взмах руки, хрип часового. Нож, который метнул пацан, вошел ровно в кадык. Хрипящий вор начал было оседать, но его убийца аккуратно подхватил его и плавно опустил на землю.

Он еще раз проверил всю амуницию, затем быстро заглянул в заколоченную дверь церквушки. В центре помещения костер, вокруг него десять человек. Судя по всему, они ничего не слышали. Диверсант сделал длинный вдох, отогнул одну из досок, которыми был заколочен вход, и метнул гранату, следом вторую и сразу же прижался к стене. Укороченные запалы не дали его жертвам опомниться. Грохнуло два раза. Паренек выглянул из-за угла. Костер погас, угли разлетелись по всей церкви. Они давали тусклый красный свет, отчего кровь, щедро разлитая и разбрызганная по полу и стенам, казалась еще краснее.

Человек в черной шинели долго осматривал останки убитых. Проверял каждый сохранившийся карман, осмотрел каждую руку, не зажато ли в ней то, что он ищет. Увы, поиски плодов не принесли.

На рассвете он поднимался по лестнице пятиэтажного дома. На пятом этаже человек в черной шинели бросил окурок, затушил его ногой и постучал в дверь. Он едва успел отвести кулак после последнего удара, как она распахнулась.

– Чем могу служить? – На паренька сверху вниз смотрел сухой и по-военному прямой старик.

– Письмо вам, принес я, вот – Пацан стал дрожащими руками рыться в сумке. Удар в живот отшвырнул его назад, удар был так силен, что бедолага скатился по лестнице и замер в неестественной позе у батареи под окном.

– Так это ты тот таинственный почтальон, что поставил на уши весь город. – Старик спускался по лестнице, в руке у него зло блестел наган. Паренек зашевелился, послышался протяжный стон. Он почувствовал, как его, будто котенка, подняли за шкирку и швырнули в сторону. Он прокатился еще один пролет.

– Не бейте. – Нападавший не прислушался к просьбе. Старик беззлобно ударил паренька ногой в живот, того вырвало. Он снова поднял его и швырнул. Человек в грязной шинели даже не застонал.

– Приятно познакомиться, полковник Адонин, глава политического отдела. – Старик приковал руку паренька к трубе. Поискал взглядом сумку. Поднялся на этаж выше и найдя то, что искал вернулся обратно.

– Не бейте. – Пацан едва шевелил распухшими губами. Глаза он вообще не открывал.

– Что ты заладил, в наше время молодежь покрепче была. Я почитаю, если ты не против. – Полковник сел на ступеньке и стал изучать содержимое сумки

Здравствуй брат!

Что-то происходит, я чувствую это самим нутром. Эта война, она не такая, как русско-японская. Глупости, война такая же, но что-то случилось с самой Империей. Я чувствую, что вот-вот разразится буря страшнее той, в которой мне случилось участвовать. Именно сейчас я понимаю, как важно сохранить те узы, что связывают нашу семью. Матушка не приняла моего отъезда на фронт, но мог ли я поступить иначе? Долг офицера зовет меня сюда. Пусть простится мне мое лукавство.

Сизый табачный дым заполнял все помещенье. И среди клубов его виднелись фигуры офицеров. Совет шел шестой час, кители расстегнуты, фуражки сняты. Красные глаза судорожно шарили по карте. Голоса стали хриплыми и низкими.

– Контратака необходима! Мы должны отбросить их от наших позиций! – Подполковник от кавалерии рубанул рукой как шашкой.

– Никто не спорит! Но сможем ли? – Каверзный вопрос задал тучный капитан со смешными усиками, должности его Андрей не знал.

– Вы позволите себе усомниться в силе русского оружия!? – Саша просто взревел и уставился на оппонента. Все присутствующие воззрились на капитана.

– Нет, нисколько, просто…

– Так может вы сомневаетесь в доблести моих кавалеристов или в моей лично? – Подполковник понизил тон и навис над толстяком. Выглядел он не в пример лучше собеседника. Высокий, стройный, фигура его напоминала восклицательный знак, а выражение лица заставило бы задуматься даже самого яростного самурая.

– Нет-нет, упаси боже…

– Прекратите! Контратака будет, вам ее и возглавлять, только прекратите этот спектакль. Все свободны. – Комендант наконец принял решение. Офицеры поспешили выйти на свежий воздух. К бомбежке все уже привыкли. Конечно она не давала спать, но таких потерь, как в первое время, она уже не наносила.

– К чему этот совет, я не понимаю, решение ведь принято ставкой, контратака будет. – Андрей надел фуражку и пошел вслед за другом.

– Оставь нам эти игры, ты не хуже меня понимаешь, что происходило. Что, вышибем их с сосненских позиций? Ставлю три против одного, что их командование уже привезло любовниц туда. Пора бы им поделиться. – Подполковник сиял, глаза его уже видели картины доброй драки.

– Я еще во время русско-японской устал тебе напоминать, что ты женат. – Корнет закатил глаза.

– Ах, ты же не знаешь. Она теперь фаворитка великого князя. Брось, я теперь свободен как ветер. Да даже если бы и был женат. Во время войны мужчина не должен отказывать себе в маленьких удовольствиях. – Что-то изменилось в его поведении. Андрей пока не понял, что, но что-то точно изменилось.

– Скажи мне… – Договорить ему не дали. Мимо промчался посыльный буквально вбив корнета в стену. Тот же забыв возмутиться рванул за ним.

– Да стой ты, проклятый! – Подполковник одним прыжком настиг гонца и развернул лицом к себе.

– Что за спешка? – Андрей вопросительно смотрел на запыхавшегося и покрытого дорожной пылью бойца.

– Вторая линия прорвана, господа, они идут на штурм! – и не дожидаясь реакции он рванул к кабинету коменданта. Друзья переглянулись.

– Саша, ставь кавалерию в седло, отход кто-то должен прикрыть, я к коменданту и за тобой, думаю, он утвердит нашу самодеятельность.

Подполковнику потребовалось десять минут, чтобы выдвинуть своих людей из крепости. Корнет догнал его уже за воротами.

– Неужели прямо в лоб пойдут?

– Сукины дети уж слишком в себе уверены. Даже если крепость называют игрушечной, это совсем не повод кидаться на нее вот так. За это они заплатят, а главное после штурма мы ударим так, что на наших штыках они добегут не то, что до сосни, до сойчинек донесутся.

– Так что же с Анной? Ты сказал, что она теперь фаворитка великого князя, поэтому ты уехал из штаба?

– Другого времени не нашел? Еще заведи старую тему с письмом заведи. Не растягиваться! – Андрей понял, что зацепил не зажившую еще рану.

– Знаешь, про письмо ты вовремя напомнил, не передумал еще? – Подполковник долго молчал потом серьезно кивнул.

– Перед контратакой. В галоп!

Появление кавалерии изменило темп отступления. Немецкие атакующие цепи сбросили скорость и стали перегруппировываться. Лихорадочно отступавшие русские получили время и использовали его по назначению. Друзья, стоя на холме наблюдали как мимо них вереницей несут раненых и убитых. Еще не ударили морозы, а потому люди шли скользя в грязи. Плохо одетые, грязные и усталые брели они опустив глаза в землю. Следом тащили пулеметы, они вязли в грязи и замедляли передвижение до предела. Андрей достал бинокль и стал осматривать поле боя.

– Как и в прошлый раз, снова стреляли раньше времени. Ландвер дошел до окопов почти без потерь. – Он передал бинокль другу.

– К их чести надо бы заметить, что от окопов мало что осталось. Изрядно их измолотили. – Подполковник отвел бинокль от глаз и посмотрел на понуро бредущую колонну. Вдруг, среди одинаково усталых и угрюмых лиц увидел он улыбку. Демонстрируя кривые зубы и неправильный прикус какой-то рядовой вышагивал как на параде.

– Рядовой! Ко мне! – Андрей тоже заметил этого весельчака. Тот не преминул последовать приказу. Поверх шинели кроме своего ремня, надета на него была трофейная, по всей видимости, немецкая портупея. Конечно же кобура и сабля были на месте. Кроме своей винтовки нес он на плече еще и вражескую, а в правой руке держал рейтарский шлем с плюмажем. Сзади же к ремню был кое-как приторочен кавалерийский карабин.

– Рядовой Сайхатдинов по вашему приказу прибыл! – друзья расхохотались, уж очень доволен собой был этот боец.

– Хвалю воин, я еще понимаю, как ты офицера убил, но как тебе под руку рейтар попался?

– Ваша бродь, так я с офицером ихним сошелся в рукопашную. Вон там вон дело было. Вот у тех деревьев убил я двух карлушек и потом офицера к дереву штыком приколол. Так вот, а вынуть штык не могу. Я отстегнул и сел с ихней винтовки штык снять, так пока штык вражеский к своей винтовке приладить пытался слышу всадник едет. Гляжу, так и есть, я встал и выстрелил в него. Вот и все. – Андрей посмотрел в указанном направлении. Ему удалось разглядеть дерево и фигуру офицера, будто бы прислонившуюся к ней. Когда поднимался ветер казалось, что он шевелится. Не удивительно, что кто-то решил прийти на помощь раненому.

– На вот тебе, за храбрость. – Александр вытащил из-за голенища сапога фляжку и кинул ее герою. Тот сразу же отвернул колпачок и сделал большой глоток.

В этот момент где-то недалеко разорвался снаряд. Люди заторопились, зазвучали команды и ругань офицеров.

– Поехали, это они нас вежливо просят. – Корнет развернул уже было коня, но его остановили слова друга.

– Лучше посмотри туда, каков наглец, только посмотри. – впереди за пределами ружейного выстрела гарцевал немецкий всадник, размахивал саблей и что-то кричал. Судя по одобрительному реву солдат доносившемуся даже сюда, гневные тирады его содержали в себе немало брани.

– Брось, тебе же не двадцать лет, чтобы такими глупостями заниматься. – Но подполковник уже подал коня вперед и улыбнулся злой улыбкой, больше походившей на оскал.

– Зато ему я бы дал лет двадцать пять, вот и посмотрим, кто сильней. Опыт или молодость. – Андрей только покачал головой.

Саша на рысях двинулся к противнику, на ходу он вынул шашку и пригнувшись ткнул ею в грязь. Корнет посмотрел на небо. Тучи заволокли все небо, потому закатного солнца видно не было. Андрей грустно ухмыльнулся. Тем временем всадники перешли в галоп. Немец привстал в стременах и вытянул саблю вперед. Подполковник же держался спокойнее, шашку он держал наотлет на вытянутой руке. И заходил к противнику дугой, так, чтобы тот оказался по левую руку от него. Корнет знал, что Саша одинаково хорошо бьется и левой и правой рукой, а вот для его соперника это видимо был неожиданный поворот. Время замедлило ход. Андрей видел, как летят комья грязи из-под копыт коней, как пар рвется из конских ноздрей. Лицо немца искривила страшная гримаса гнева, он кричал какой-то тевтонский боевой клич. Но сабля, которую ему пришлось перекинуть в левую руку, уже не описывала сложных восьмерок. Немец не бился левой рукой. Лица полковника видеть Андрей не мог, но его поза, в отличии от вражеской, казалась небрежно расслабленной, будто бы несерьезной. Но шашка теперь описывала круги над головой. И вдруг его конь будто бы прыгнул вправо, таким образом, когда враги сблизились, расстояние между ними было предельным. И вот они уже разъехались. Подполковник перестал крутить шашку над головой, немец опустился в седло и прижал руку к шее. Андрей в отличии от большинства свидетелей знал, что произошло. В закатном сумраке в глаза бросается блеск стали, но когда кончик сабли измазан в грязи очень легко ошибиться. Самым кончиком шашки подполковник полоснул врага по шее, такое под силу только настоящему мастеру. Таким он и был, корнет помнил, как его друг тренировался по шесть часов к ряду. Правой и левой рукой. Тем временем немец остановил коня и склонился в седле, Саша подъехал к нему сбоку и что-то сказал. Немец стал размахивать саблей, делал он это из рук вон плохо, сказывалась рана, да и левой рукой он не владел совершенно. Спустя несколько секунд потомок тевтонских воинов лишился кисти. Он уткнулся головой в шею коня, а потом и вовсе выпал из седла. Подполковник вернулся к другу.

– Грязный трюк, Саша, что же ты его по полю не покатал? Раньше ведь любил покуражиться. – Кавалерист тем временем достал из-за голенища сапога вторую фляжку и приложился к ней.

– В моем возрасте все, что остается это грязные трюки. Наскоком он бы изрубил меня в капусту. Все, чему я научился с возрастом это обманывать и предавать. Я не стал катать его по полю только потому, что меня пристрелили бы как собаку. – Он сделал большой глоток и посмотрел на друга.

– Брось, на таком-то расстоянии, что за бездумные опасения.

– Ему кто-то выстрелил в спину, после того как он без руки остался. Не знаю, из чего стреляли, но стрелок отменный. Мне не двадцать лет, чтобы испытывать удачу, возможно, целились в меня. Все, уходим.

Измотанные русские войска втянулись в крепость. Сразу следом начался штурм. Андрей боялся этого момента. Но зря, люди коменданта свое дело знали. Пулеметы сжирали атакующие цепи, крепостная артиллерия била без промаха. Корректировщики и наводчики знали свое дело. Казалось, что на передовой и в гарнизоне сражались разные войска. Не смотря на то, что фортификационные сооружения были изрыты вражеской артиллерией, русские не сдавали ни клочка земли. Корнет видел то, чего давно ждал. Люди бились как один, свинцовый дождь выкашивал атакующие подразделения. К полуночи немцы перегруппировались и после артподготовки поднялись во вторую атаку. Крепостная артиллерия молчала, но бронированная батарея со Скобелевской горы быстро рассеяла атаку, а пулеметы скашивали любое скопление врага.

– Андрей! – Корнет обернулся на голос и улыбнулся. К нему прихрамывая шагал Вахмистр.

– Как твоя нога? Залатали доктора? – Они обнялись и присели у бруствера.

– Не жалуюсь, она это болит, конечно, но я так подумал, стрелять-то не мешает вроде, вот. – Корнет рассмеялся.

– С утра две фланговых контратаки, я теперь адъютант у подполковника Адонина, а ты мой ординарец. Соответственно идем в бой завтра. Верхом ехать сможешь? – Лешка подумал, почесал затылок и кивнул.

– Андре, давай! Начинаем! – Из бойницы прокричал подполковник. Собеседники переглянулись и рванули к конюшне. Туда же бежали кавалеристы. Через минуту рядом появился Александр.

– В чем дело? Планировали ведь утром?

– У меня есть повод полагать предательство, в наших рядах шпион. Поэтому все переиграли. – Саша затягивал подпругу, корнет схватил его за локоть и зло развернул к себе.

– Почему ты мне не сказал!? Или я тоже в кругу подозреваемых? – Их взгляды встретились.

– Уберите руку, корнет, я не обязан давать вам отчет в моих действиях! – Подполковник стряхнул руку друга и зло уставился на него сверху вниз.

– Виноват, господин подполковник! – Андрей откозырял и не спросив разрешения взлетел в седло.

– Корнет! Ко мне! – Крик этот, больше похожий на рев раненого медведя, заставил всех окружающих вздрогнуть.

– Есть, господин подполковник! – Андрей, уже развернувший коня, подскочил к командиру, спрыгнул с коня и вытянулся по струнке. – Господин подполковник, корнет Тирер по вашему приказу прибыл!

– В седло! – Александр взревел еще сильнее. Корнет буквально впрыгнул в седло.

– Есть!

– Спешиться! – Он уже не кричал, он лаял. Андрей спрыгнул и встал по стойке смирно.

– Есть!

– В седло! – Это продолжалось не менее пяти минут. Эскадрон давно был готов к отправке, но крики продолжали доноситься из конюшни. Наконец подполковник возглавил колонну и приказал выступать.

В арьергарде ехали вахмистр и корнет.

– Чего это он? – Лешка посмотрел на Андрея.

– Все он правильно сделал, все по местам. – Корнет пришпорил коня и рванул в голову колонны. Как понял Андрей ударных групп две. О маршруте второй он даже не догадывался, но они должны дойти с боями до населенного пункта Бялогронды. Почему именно туда он не понимал. Наконец, обогнав колонну, он догнал подполковника.

– Держи – Саша протянул ему письмо.

– Наконец-то! Каков план? – Корнет убрал письмо в нагрудный карман.

– Сейчас на шашках прогоним их до их позиций, потом дело пехоты. Мы выйдем к заречному форту, потом вдоль Шафранки до Будне, дальше Волька-Пасечна. Заречный форт еще наш, если все плохо, то просто прикрываем их отход, там посмотрим в общем.

– Я так понял и весь план переиграли, я могу понять зачем нам форт, Волька-Пасечна тут к чему? – Андрей посмотрел на друга, тот задумчиво осматривал поле боя, явно готовясь командовать атаку.

– Мне кажется там их артиллерия. А если ее там нет, то просто маршем пойдем в Бялогронды.

– Да там километров тридцать… – Корнет осекся увидев взгляд командира.

– Вперед! – Конная лава рванула в атаку. Момент был выбран идеально. Враг начал откатываться к своим окопам, а значит на их плечах, не боясь пулеметов можно ворваться в тыл. В абсолютной темноте, нарушаемой лишь вспышками выстрелов, неслись они по рыхлой, обильно политой кровью земле. Мчаться во весь опор они не могли, но конный всегда догонит пешего.

Немцы пытались отступать организованно. Арьергард намеревался прикрывать отход, но что-то пошло не так, вместо плотного заградительного огня прозвучало несколько раздельных выстрелов. Без клича, молча врубились всадники во вражеский строй. Послышался визг шашек, хруст ломаемых костей. Немцы умирали молча, без единого крика. Андрей бил почти вслепую, два раза чувствовал он как сталь входит в плоть, дробит кости. Что-то громко хрустнуло и Андрея обрызгало кровью. Он вгляделся в темноту, так и есть, справа от него конь лишился седока.

Но страшная эта ночная резня не могла остаться незамеченной. Липкий холодный страх пополз по полю боя. Враг побежал. Кавалерия вырезав арьергард рванула вслед за бегущими немцами. Из-за туч выглянула луна, корнет оглянулся. Там и тут отблескивали полосы стали. Земля изрыта, истоптана конями и в неверном свете луны невозможно отличить землю от искалеченных тел. Где-то они шевелились, и казалось, что земля покрыта оживающими трупами. Совсем рядом с ним выставив руки вперед, будто бы пытаясь нащупать дорогу, крутился на месте гусар. Метрах в десяти от гусара к земле припали два немца, видимо их просто не заметили в темноте. Андрей достал револьвер и стал стрелять, патроны поднимали фонтаны грязи, но упрямо не желали лететь в цель. Немцы же дергались и еще сильнее вжимались в землю. Наконец револьвер звонко защелкал, патронов больше нет. Один враг встал на колено и направил винтовку на корнета, тот прыгнул из седла и неуклюже рухнул на землю. Выстрела не прозвучало, либо осечка, либо патрон перекосило. Второй враг вскочил на ноги и рванул, поскальзываясь, к Андрею. Гусар продолжал глупо топтаться на месте, раскинув руки в стороны. Андрей увидел его лицо. Заляпанное грязью и кровью представляло оно отвратительную картину, гримаса ужаса и какой-то тупости исказила его. Уродливый шрам пересекал лицо от виска до виска, он лишился глаз, потому и не видел приближающейся опасности. В этот момент его пронзил немецкий штык, и он глухо охнув, повалился на бок, противник его, не сумев удержаться на ногах, рухнул следом. Андрей же, взревев от боли в ребрах, вскочил на ноги, одним прыжком достиг того места, куда упал гусар с врагом, и стал рубить шашкой. Почти не глядя он исступленно молотил по дергающемуся и скулящему мясу. Он уже не отличал своего от чужого, не хватало для этого света. Вой стих, корнет устало опустил руку и обернулся. Луна снова скрылась за облаками. Где-то в стороне вражеских позиций кипел бой. Второго немца слышно не было. Андрей тихо сел на колени, положил шашку и принялся заряжать револьвер. Патроны скользили в крови и никак не желали попадать в гнезда. Наконец он вставил барабан на место, издав при этом тихий щелчок. Совсем рядом громыхнуло, он успел заметить вспышку и, припав к земле, выстрелил туда, еще раз гавкнула немецкая винтовка, на этот раз левее, Андрей решил, что враг двигается и два раза выстрелил с опережением. Прямо перед его носом взметнулся фонтан грязи, в глаза попало немало земли. Он затих и прижался к земле. Глаза жгло, но корнет не шевелился, слезы текли по его щекам, вдруг снова заныли ребра. Звуки боя вдали утихли, лишь изредка слышались отдельные выстрелы. Но между ними царила тишина. Из груди стал рваться кашель, Андрей сдерживал его, но тело начинало трясти. Снова раздалась серия выстрелов, на этот раз долгая. И пользуясь этим он пополз вперед, прополз метров пять и устроился поудобнее. Снова все затихло. В ушах стучало, саднили ребра, хотелось кашлять, потереть глаза, да просто шумно втянуть воздух. Снова выглянула луна, Андрей чуть-чуть приподнялся на локтях и посмотрел вперед, и в тот же миг встретился взглядом с врагом, тот лежал в трех метрах впереди. Немец понял все сразу, вскинуть винтовку так же быстро как револьвер ему не удастся. Он просто закрыл глаза. Корнет вздрогнул и стал стрелять. Первая пуля вошла в глаз, вынеся мозги через затылок, вторая вошла в рот и видимо застряла где-то в челюсти, третья прошла мимо.

Андрей отбросил оружие, стал кашлять, дышать, тереть глаза и материться. Скоро он встал и побрел к коню, а спустя минуту рысью ехал к своим. Три раза его обстреляли, видимо такие же, никем не замеченные враги, но безрезультатно. Через десять минут он подъехал к перегруппировавшейся кавалерии. Занял свое место в строю и стал заряжать револьвер. Подполковник, увидев его, кивнул, Лешка же радостно осклабился и дружески ударил по плечу, отчего корнет едва не вылетел из седла. Вокруг суетились люди, двигалась пехота, а они строились в походную колонну для того, чтобы двинуться к заречному форту. Немцы продолжали откатываться, но это временно.

– Рысью! – Колонна двинулась за командиром.

– Как наши успехи? – Андрей поравнялся с другом и обернулся высматривая своего ординарца.

– Хуже, чем хотелось бы, лучше, чем могло быть. Я думал в такой-то темноте лошади ноги переломают, ан нет, бог миловал. Сколько да заречного? – Саша на ходу, в темноте, пытался рассмотреть карту.

– Час, не больше. Как раз светать начнет. – Андрей вдруг понял, что вымазан в грязи с ног до головы и теперь думал, как бы привести форму в порядок.

– Нужно оценить там ситуацию и, если наша помощь не нужна, проходить дальше, ни к чему нам задерживаться. – Похоже приступы соблюдения субординации прошли. Андрей внимательно посмотрел на друга.

– Что заставляет тебя думать, будто их артиллерия именно там? Зачем там далеко уводить ее от железной дороги?

– Понятия не имею, ты мне лучше вот что скажи, твой ординарец человек надежный? Я хочу его отправить вперед, дам ему людей, пусть посмотрят, что к чему и доложат нам, тогда не нужно будет переходить реку, двинемся вдоль правого берега. – Андрей задумался и посмотрел на Алексея.

– Да, справится, встречный бой он проходил. – Подполковник кивнул и махнул рукой вахмистру подзывая того к себе. Корнет не слышал их разговора, видел только, как Лешка кивал и хмурился, потом взял полуэскадрон и рванул вперед.

Сорок минут спустя они вышли к реке Шафранке, у переправы их ждал посыльный, он доложил, что помощь в форте не требуется, поэтому отряд двинулся вдоль правого берега к населенному пункту Будне. Корнет удивился, что к ним не присоединились разведчики, отправленные в форт, но ничего не стал спрашивать у друга. Уже совсем рассвело, когда передовой дозор доложил, что обнаружены неприятельские укрепления. Отряд остановился, командир приказал отдыхать и готовится к бою.

– Что там именно? – Андрей протянул другу кусок вяленого мяса. Тот только ухмыльнулся, принимая неожиданный подарок.

– Люнет, на совесть сооруженный, а немцы его еще и подновили. Фланки упираются в реку и в болото. Защитников, правда, маловато, едва сотня наберется. Но брать его без лестниц та еще задача. – Подполковник перестал говорить и заработал челюстями.

– Люнет я так понимаю наш, так почему он повернут тогда в эту сторону? – Андрей недоуменно посмотрел на друга.

– Учи историю, скорее всего во время волнений в Польше его сделали. Умели ведь тогда полевые укрепления делать. – Саша ожесточенно грыз мясо, которое никак не желало сдаваться.

– Как сильно он по фронту растянут?

– Двести метров. Один защитник к пяти наступающим. Справимся. Разбуди меня через двадцать минут, воевать будем. – И он, укутавшись в плащ и подложив под голову ташку, уснул быстрее, чем корнет решился задать вопрос.

Все понимали, что штурмовать люнет предстоит в пешем строю, потому готовились к трудному бою. Люди спешно чистили оружие, подгоняли снаряжение, просто курили или спали.

– Кусты, болото и равнина, плохо это, нас изрядно проредят еще до того, как мы доберемся до гласиса. – Друзья лежали в кустах в пятистах метрах от укрепления противника и внимательно рассматривали люнет в бинокль.

– Я не могу понять, вон там, не пулеметная ли позиция? – Андрей указал пальцем на траверсы близко расположенные относительно друг друга.

– Скажи еще артиллерийская, зачем тут пулемет? – Подполковник стал отползать.

– Не знаю, друг мой, не знаю.

– Ты что-нибудь с лекций о штурме укреплений углубленной профили помнишь? – Саша уставился на корнета.

– Примерно, только здесь горизонтальная. – Андрей еще раз взглянул на люнет.

– Значит ты и возглавишь атаку. Я планирую использовать численность и растянуть их фронт. Легче будет прорваться. Ты пойдешь там, где как тебе показалось пулеметная позиция, лучше тебя все равно никому этого не сделать. Я попробую пробить оборону со стороны левого фаса. – подполковник наконец встал, решив, что они отползли достаточно далеко, и положил руку на плечо другу.

– Ты стал не только старым, но и сентиментальным? – Андрей жестко уставился в глаза командиру, тот отвел взгляд и, махнув рукой, пошагал прочь.

– Начинаем через три минуты, начнем конными, спешимся перед рвом.

Андрей закурил и пошагал к лошади. Люди молча влезали в седла, машинально дергали сабли из ножен, в миллионный раз проверяя легко ли те выходят из ножен.

– Начнем помолясь, за мной! – Корнет закурил вторую папиросу и послал коня рысью. Кусты больно хлестали по ногам и иногда по лицу. Наконец он выехал на поле и остановил коня. Слева и справа в ряд выстраивались драгуны. Немцы, конечно же, заметили врага, со стороны укрепления послышались крики.

– За Русь святую! – Андрей рванул с места в карьер. Расстояние стремительно сокращалось, ветер выл в ушах, кони, почуяв смерть страшно ржали, люди кричали изо всех сил. Стали стрелять, засвистели пули. Корнет прижался к конской шее и снова пришпорил коня.

В тот миг случилось то, чего он так боялся. Раздался пулеметный рокот, конь его вдруг споткнулся и упал. Андрей оттолкнулся от него и закувыркался по земле. Тут же вскочил на ноги, левое плечо прорезала жуткая боль. Оказалось, что он стоит спиной к врагу. На его глазах пулемет выкашивал наступающую конницу. Всадники буквально таяли, пронзенные свинцовым градом. Корнет развернулся и побежал вперед. Он мчался отчаянными зигзагами, то и дело припадая к земле и меняя направление. Легкие жгло, ноги сводили судороги, а проклятый пулемет продолжал бить по наступающим, куда-то за спину Андрея. Он продолжал бежать, левая рука висела плетью и при беге только мешалась, вот он уже бежит по гласису, прямо ему в лицо смотрит ствол винтовки. Андрей просто падает на землю, проезжает на животе метр и валится в ров. Падение с двухметровой высоты, удар, тишина.

Звуки и боль снова врываются в его сознание. В ров прыгают добравшиеся сюда драгуны, к несчастью их меньше, чем хотелось бы. Его трясут, потом резкая боль пронзает плечо, но рука, будто по волшебству, снова ему подчиняется.