Текст книги "Мгла"

IV

Девочка по-прежнему пряталась в своей скорлупке и выражала эмоции исключительно посредством бесконечного плача, но мать не сдавалась. Нужно было во что бы то ни стало перекинуть мост через зиявшую между ними пропасть. Казалось, будто дочь наказывает мать за долгое отсутствие. Но это ведь так несправедливо, думала женщина. У нее просто не было выбора. И вот она одна с ребенком и почти не спит по ночам от тревоги за будущее. Удастся ли ей сочетать работу с воспитанием дочери? Почти все ее подруги были замужем и не работали, поэтому могли уделять время и детям, и домашним обязанностям. Свое неодобрение ей как матери-одиночке они демонстрировали совершенно неприкрыто. Что же тогда говорить обо всех остальных? Ее родители по-прежнему считали, что девочку следовало отдать в другую семью. Они в штыки приняли решение дочери самой воспитывать ребенка и свели контакты с ней до минимума. И молодая мать чувствовала себя лишенной какой бы то ни было поддержки.

Казалось бы, испытания должны ее закалить, но вместо этого она с каждым днем ощущала все больший упадок сил.

Уходя на работу, ей приходилось на полдня передавать девочку жившей по соседству женщине в годах, которая за деньги присматривала за детьми. Няня была старой закалки и обращалась со своими подопечными очень строго. Каждый раз, оставляя ребенка в ее квартире в подвальном помещении, где было нечем дышать из-за всепроникающего запаха табака, мать испытывала угрызения совести. Но что делать? Выбора, как и раньше, она не имела. Откажись она от заработка, им с дочерью стало бы не на что жить. А эта женщина была единственной в округе, кто ухаживал за детьми в дневное время за довольно умеренную плату.

Хотя мать и понимала, что заберет дочку домой в конце дня, при каждом расставании с малышкой у нее сжималось сердце – слишком свежи еще были воспоминания об их мучительной разлуке. Молодая женщина надеялась, что девочка не испытывает тех же переживаний, что и она сама. Каждый раз малышка рыдала, но было ли это из-за расставания с матерью, оставалось неясным.

V

Хюльда не сомневалась, что Траундур по какой-то причине утаил от нее имеющуюся информацию. Но отступать она не собиралась. Среди немногочисленных друзей Хюльды в полиции была одна женщина, которая располагала определенными связями в тех темных уголках преступного мира, что являлись вотчиной Траундура.

Они договорились встретиться в кафе в Кьярвалсстадире[12]12
  Кьярвалсстадир – художественный музей в Рейкьявике, где в основном выставляются работы современных мастеров живописи и скульптуры.


[Закрыть], поскольку Хюльда ни под каким предлогом не хотела показываться в полицейском участке. Это расследование стимулировало ее. Она пыталась убедить себя, что причиной тому была новая, заслуживающая внимания информация, которой с ней поделился переводчик Елены и благодаря которой у нее теперь появлялся шанс с триумфом завершить свою карьеру в полиции. Но в глубине души Хюльда понимала, что ей просто нужно чем-то занять свои мысли, чтобы избавиться от гадкого чувства отверженности, которое начинало терзать ее каждый раз, когда в памяти всплывал разговор с Магнусом.

В кафе было немноголюдно – только одна молодая пара с аппетитом поедала яблочный пирог. Судя по рюкзакам и фотоаппарату, это были туристы. Сразу бросалось в глаза, что они влюблены. Так же как Хюльда с Йоуном когда-то давным-давно. Ее сердце было нелегко завоевать, но на какое-то время она потеряла от Йоуна голову, и воспоминания об этом чувстве не поблекли по сей день. Для Хюльды было яснее ясного, что Пьетюр тех же эмоций у нее не вызывает. Но разве это важно? Ведь он ей действительно нравился, и она даже могла представить себе их совместное будущее. Этого вполне достаточно. Наверно, она просто потеряла способность любить. Даже не наверно, а точно. И она знала, когда конкретно это произошло.

Яблочный пирог выглядел так аппетитно, что Хюльда заказала себе кусок и в ожидании подруги уже доедала его, когда та вошла в кафе. Карен была на двадцать лет моложе Хюльды, но разница в возрасте не помешала им поддерживать прекрасные отношения. Можно сказать, Хюльда увидела в Карен свое отражение и взяла ее под крыло, помогая ориентироваться в лабиринте полицейского патриархата. Надо признать, что Карен оказалась хорошей ученицей: она стремительно поднималась вверх по служебной лестнице, занимая должности, о которых Хюльде оставалось только мечтать. Она даже в некотором смысле гордилась Карен. Это была не материнская гордость – своей дочерью Хюльда ее представить не могла. Ее чувство было скорее сродни гордости учителя за ученика. Но все-таки временами она ощущала легкие уколы зависти, а внутренний голос вопрошал: отчего же твоя собственная карьера стоит на месте?

На этот вопрос Хюльда и сама не могла толком ответить. В том, что она не достигла больших высот, сыграли свою роль разные сопутствующие факторы: и положение женщины в обществе в те времена, когда она начинала службу в полиции, и ее собственное отношение к коллегам – она предпочитала держать их на расстоянии, за что в итоге и поплатилась.

– Хюльда, как ты, дорогая? Ты и правда уходишь? Или уже ушла? – забросала ее вопросами Карен, присаживаясь напротив. – Я не надолго – на работе запарка, ты же знаешь.

Одно время Карен работала под началом Траундура в отделе по борьбе с проституцией, но с тех пор поднялась на ступеньку выше по карьерной лестнице.

– Кофе будешь? – спросила Хюльда. – Или пирог?

– Пирог не буду – не ем мучное, а кофе – с удовольствием, – снова поднимаясь с места, ответила Карен. – Пойду принесу.

– Нет уж, позволь тебя угостить.

– Ну что ты! Ни в коем случае, – сказала Карен, и в ее голосе Хюльде послышалась жалость.

Вот уж чего Хюльда терпеть не могла, так это когда ее жалели – будто она обеднеет оттого, что купит Карен чашку кофе! С другой стороны, Хюльде не хотелось терять времени на споры о пустяках, и возражать она не стала.

– Нам нужно обязательно выходить вместе на ланч, Хюльда, – сказала Карен, вернувшись за стол с чашкой капучино. – Будем оставаться на связи, согласна? Я знала, конечно, что ты постарше меня, но не думала, что настолько.

Удивительно, но, судя по выражению лица, Карен считала, что делает Хюльде комплимент. Она улыбалась и совсем не выглядела смущенной. Карен, наверное, полагала, что коллега воспримет ее замечание как намек на моложавую внешность.

Хюльда старалась не подать виду, но ей вдруг пришло в голову, что в действительности они никогда не были подругами. Возможно, Карен просто нуждалась в поддержке и дружеском отношении, когда пробивала себе путь к профессиональному успеху, а теперь участие Хюльды ей больше не требовалось. Выругавшись про себя за то, что не заметила этого раньше, но понимая, что сейчас без Карен ей не обойтись, Хюльда сказала:

– Да, я действительно выхожу на пенсию.

– Я в курсе. Мы все будем по тебе ужасно скучать, ты же понимаешь.

– Спасибо, а я по вас, – сказала Хюльда не вполне искренне. – Но Магнус попросил меня прежде довести до ума одно расследование – посчитал, видимо, что без опытного сотрудника тут не обойтись. – Это, разумеется, была ложь, хотя и невинная.

– Да? Сам Магги попросил? – удивленно спросила Карен.

Хюльде бы и в голову не пришло называть своего начальника Магги.

– Дело касается русской девушки, что погибла в прошлом году. Она вроде как занималась здесь проституцией, хотя официально прибыла в Исландию, чтобы получить статус беженки.

На лице Карен не отразилось никакой реакции. Она лишь с улыбкой взглянула на часы, всем видом давая понять, что ей пора.

Прервав неловкое молчание, она сказала:

– Вряд ли я смогу помочь. Я никогда не слышала об этом случае, да и работаю уже в другом отделе.

– Я знаю, – сказала Хюльда, сохраняя спокойствие, – но я думала, что тебе многое известно об этой среде. Или я неправильно поняла, чем ты конкретно… – Хюльда остановилась на середине фразы. Она подумала было спросить напрямую, поручали ли Карен какие-либо важные дела, но предположила, что та и так поняла, к чему она ведет.

– Все верно. Так в чем твой вопрос? – заглотила наживку Карен.

– Есть еще кто-то, кого пока не привлекли по подозрению… ну, в причастности к этой деятельности?

– Я не знаю, как обстоят дела на сегодняшний день, но я тут вспомнила об одном типе. Правда… – Она заколебалась. Хюльда терпеливо ждала продолжения – ждать она умела. – Правда, было сложно что-либо ему предъявить, поэтому мы, в общем-то, махнули на него рукой. Это Ауки Бряудн. Ты, может, слышала о нем – у него какой-то оптовый бизнес.

Имя-то Хюльде приходилось слышать, а вот сопоставить его с конкретным лицом она затруднялась.

– Он молодой или пожилой?

– Около сорока. Живет в западной части города в роскошном доме, который наверняка стоил бешеных денег.

– Оптовый бизнес может приносить хороший доход.

– Но не настолько, поверь мне. Нет, он в этих аферах по самые уши, но иногда у нас просто не хватает доказательств, и приходится переключаться на другие дела. Но, бога ради, пусть это останется между нами – формально он чист как слеза младенца.

– Конечно-конечно, дальше меня это не пойдет. Интересная информация, но вряд ли мне поможет, – сказала Хюльда. – Я ищу какую-то связь с погибшей девушкой.

– Понимаю.

На том они и распрощались – без особой теплоты. Несмотря на свое обещание, Хюльда все же решила нанести визит владельцу оптового бизнеса. Терять ей было нечего.

VI

Их жизнь с дочерью входила в привычное русло, хотя она была и совсем не такой, о которой мечтала мать. Это была скорее каждодневная непрерывная борьба за выживание. Девочка не слушалась, была угрюмой и отстраненной. Однако мать изо всех сил старалась проявлять к ней всю любовь и ласку, на которую была способна. Труднее всего было по вечерам – малышка долго не могла уснуть и, как и раньше, засыпала только при зажженном свете – темнота ее пугала. Материальное положение их маленькой семьи тоже не внушало оптимизма. Все эти напасти вкупе с неуверенностью в завтрашнем дне нелучшим образом сказывались на молодой женщине.

Она уже начала жалеть, что так и не рассказала отцу малышки, что носит под сердцем его ребенка. Он был американским солдатом, на короткое время дислоцированным в Исландии. Их связь была и того короче – всего пара ночей. Узнав, что беременна, она потеряла сон, размышляя о том, следует ли ей разыскать будущего отца. Но перед ней будто возникла какая-то непреодолимая стена. Она поняла, что у нее не хватит силы духа во всем признаться ему, – она стыдилась их мимолетной связи и ее последствий. Как же она могла такое допустить? Конечно, вина лежала на них обоих, но ему было легче легкого упорхнуть восвояси, а она осталась с безрадостной перспективой стать матерью-одиночкой. И, кроме того, ей предстояло взглянуть в глаза своим родителям и друзьям.

Теперь уже, конечно, было слишком поздно – отец ребенка вернулся в Америку. Удивительно, но она даже не знала его фамилии, только имя. Он, вероятно, называл ей свою фамилию, однако ее английский был не настолько хорош, чтобы уловить детали. Да и особого значения в тот момент для нее это не имело. Она, правда, знала, в каком штате он живет, да и только. Когда выяснилось, что она ждет ребенка, будущий отец еще находился в Исландии, и она могла бы разыскать его. Это, вероятно, было бы непросто, но возможно. Однако она ощущала такую неловкость, что так и не решилась на этот шаг – пойти на военную базу и справиться о солдате, даже фамилии которого она не знала… И это с явно округлившимся животом. Боже, тогда она этого сделать просто не могла! А сейчас жалела о том, что струсила и упустила время. Она должна была пойти на это хотя бы ради дочери. Теперь малышка, которая уже в первый год своей жизни испытала немалые тяготы, возможно, никогда не познакомится со своим отцом, а он никогда не узнает, что у него есть прекрасная дочь в холодной Исландии – одном из многих мест временной дислокации этого молодого и красивого парня. Вероятно, он больше никогда и не приедет в эту страну, где оставил постоянное напоминание о себе.

Молодой женщине становилось тяжко от мысли, что рано или поздно ей придется все объяснить дочери.

VII

Хюльда была еще в Кьярвалсстадире, когда ей позвонила Доура из общежития.

– Я сегодня утром до вас не дозвонилась, – сказала она, – можете сейчас говорить?

После того как Карен ушла, Хюльда задержалась в кафе. Ей нужно было собраться с духом, прежде чем снова выйти на улицу, где царила весна, которая, как казалось Хюльде, возвещала скорее о близком конце, чем о начале новой жизни. Хюльда никак не могла смириться с тем, что ей придется уйти со службы, хотя это событие было предсказуемо и неизбежно. И дело было не только в прямолинейности Магнуса, которая повергла ее в шок, и не в том, что она вынуждена покинуть свою должность до срока. Хюльда в принципе была не в состоянии смириться с тем, что ей придется оставить службу в полиции. Она могла многое поставить в упрек своим коллегам, но понимала, что их общество – это неотъемлемая часть ее жизни. Лучше уж ссоры с ними и завистливые нападки, чем сидеть в четырех стенах и предаваться тягостным воспоминаниям о прошлом. Сколько себя помнила, Хюльда всегда плохо спала – даже до того, как ее стали преследовать повторяющиеся из ночи в ночь кошмары. Лишь работа в полиции не давала ей сойти с ума: уголовные дела, расследования, бремя обязанностей. Примером тому стала прошлая ночь, когда сон о Елене избавил ее от непрошеных воспоминаний.

Туристы ушли, и Хюльда осталась в кафе музея одна. Никому не было дела до исландского искусства или исландских яблочных пирогов со взбитыми сливками теперь, когда наконец-то выглянуло солнце. И хотя на улице все еще веяло холодком, от него всегда можно было где-нибудь спрятаться.

Вот, значит, что ожидает Хюльду, когда она выйдет на пенсию? Она собиралась позвонить Пьетюру и пригласить его на кофе, но решила не спешить – не хотела показаться слишком навязчивой.

А Доура еще спрашивает, может ли она сейчас говорить!

– Конечно, – ответила Хюльда, нисколько не кривя душой. – Сегодня утром я не услышала звонка. Надеюсь, ничего срочного.

– Абсолютно ничего. Я вообще не понимаю, почему вы все еще этим занимаетесь. Эта девушка давно умерла, и все, кажется, уже успокоились. Верно?

Хюльда прекрасно понимала, что Доура имеет в виду. Заступиться за Елену было некому, и полиция просто умыла руки. Хюльде даже стало стыдно, хотя ее вины в этом не было.

– Я тут вспомнила кое о чем. Ничего особенного, но вдруг для вас это важно.

Хюльда напряглась, обратившись в слух.

– За ней как-то заезжал один человек. Я его раньше никогда не видела.

– Вот как?

– Да, если бы это был один из адвокатов, что с ними работают, я бы его узнала. И переводчика я бы узнала. Это был кто-то другой.

– Вы говорите, он за ней заехал?

– Да, я видела, как она садится к нему в машину. Совсем недавно об этом вспомнила. Машина стояла прямо перед общежитием. – Судя по голосу, Доура была весьма довольна собой, поскольку могла предоставить полиции новые сведения. – Я, еще помню, удивилась: куда это она с ним направляется? Она ведь с исландцами дружбы не водила.

– Так это был исландец? – спросила Хюльда, доставая блокнот и помечая для себя основные моменты в рассказе Доуры. Она почувствовала внезапный прилив энергии.

– Да.

– Откуда вам это известно? Вы с ним говорили?

– Я? Да нет. Я просто столкнулась с ними в дверях. Он, должно быть, попросил на проходной, чтобы ее позвали. У меня, по-моему, как раз начиналось дежурство.

– А почему вы думаете, что это был исландец? – спросила Хюльда.

– Ну, исландцев-то всегда можно распознать – они все на одно лицо. Понимаете, о чем я? Он выглядел как типичный исландец.

– Вы можете описать того человека?

– Вряд ли. Столько времени прошло.

– Он был худой? Или полный? – Хюльда вздохнула – из этой девицы приходится вытаскивать информацию чуть ли не клещами.

– Ну да, полный. Даже толстый и довольно непривлекательный, насколько я помню.

– То есть не ваш тип?

– Абсолютно! Я тогда еще подумала, может, она себе бойфренда нашла? Но они совершенно не сочетались внешне – она такая миловидная, высокая и изящная, а он какой-то ожиревший коротышка.

– Значит, вы никогда его раньше не видели?

– Нет, не думаю.

– Вы помните, когда это было?

– Шутите? Я даже не помню, что ела сегодня на завтрак. Это было… ну, до того, как она умерла.

Доура явно претендовала на лавры Капитана Очевидность.

– И вы полагаете, что тот человек был ее бойфрендом?

Исходя из информации, полученной в ходе разговора с Бьяртуром, у Хюльды была на этот счет своя теория. Ей хотелось узнать, не возникло ли подобных подозрений у Доуры, но спрашивать об этом напрямую она не стала – зачем распускать слухи? По крайней мере, сейчас.

– Да нет, я просто так подумала. Но если у нее и был бойфренд в Исландии, то уж точно покрасивее, чем тот мужик.

– А у вас есть какие-либо предположения, что у него могло быть за дело к ней?

– Вообще-то, нет. Да меня это и не касается. У меня и без того забот полон рот, чтобы я еще и их проблемами интересовалась.

– Сколько, на ваш взгляд, ему могло быть лет?

– Ну… сложно сказать. Обычный мужик. Средних лет, думаю. Старше ее.

– Вы видели, какая у него машина?

– Видела. Внедорожник. Такие, как он, всегда ездят на внедорожниках. В основном на черных.

– А какой марки внедорожник?

– Понятия не имею. Я их не различаю – по мне, так они все одинаковые.

– Это могло быть в тот день, когда Елена погибла?

– Честно говоря, не уверена. Может, это было днем раньше, но ручаться не могу. Я бы тогда наверняка связала одно с другим, верно?

– Как знать…

– Ну да.

– Вы этого человека потом еще видели?

– Нет, по-моему, не видела.

– Это все очень интересно, Доура. Спасибо, что позвонили. Если вдруг что-нибудь еще вспомните, сообщите, пожалуйста. В любое время.

– Ну конечно. Это даже забавно – полицейские гоняются за преступниками. Я тоже, бывает, читаю детективы, но вот не думала, что когда-нибудь и сама окажусь замешанной в криминальном расследовании.

– Это немного другое, – начала Хюльда, но тут же ухватилась за новую возможность: – Я могу вас попросить держать ухо востро относительно всего, что у вас там происходит?

– Что вы имеете в виду?

– Поспрашивайте, не помнит ли кто из проживающих в общежитии каких-нибудь важных деталей. Я думаю, Елену убили, и постараться найти виновного можем только мы.

Однако не ставит ли она Доуру этой просьбой в щекотливое положение? Или даже не подвергает ли она ее опасности?.. Но Хюльда тут же постаралась отмести сомнения. Они же в Исландии – здесь люди убивают только раз, под воздействием алкоголя или наркотиков, и если не в порыве гнева, то из ревности. А предумышленное убийство – это вообще почти из области фантастики, и тем более несколько таких убийств.

– Обязательно поспрашиваю. Нет проблем.

– А что там с вашей сирийкой? Я могу с ней поговорить?

– Увы, нет. Приезжала полиция и забрала ее.

– То есть?

– Ее депортируют. Как в той игре со стульями, помните? Начинает играть музыка, и все встают и ходят по кругу. Потом музыка останавливается, а стульев на один меньше, и кто-то остается без места. Вот сегодня такой неудачницей оказалась наша сирийка.

VIII

Пару раз она говорила о том, что было бы классно отъехать подальше от столицы и полюбоваться знаменитыми исландскими пейзажами. Ей хотелось оказаться один на один с природой, вдали от городского шума. Хотя, сказать по правде, по ее меркам, Рейкьявик был не ахти каким мегаполисом – ей были привычнее совсем другие масштабы.

Она размышляла об этой поездке скорее в шутку, совсем не ожидая, что из этой затеи что-нибудь получится. Какая может быть поездка, когда стоит такая отвратительная погода? День за днем с моря дует пронизывающий до костей ветер, то и дело идет дождь, а чаще валит снег. Любоваться ослепительно-белым покрывалом только что выпавшего снега было одно удовольствие – по крайней мере, из окна, но погода была настолько переменчива, что этот словно сошедший с рождественской открытки пейзаж радовал глаз совсем не долго: очень скоро снег таял, а потом превращался в лед, стоило только ударить морозам, и затем повсюду снова вырастали сугробы.

Поэтому она удивилась, когда он позвонил и предложил на выходных поехать, как он выразился, посмотреть на снег. Она выглянула в окно. Дождь лил как из ведра, и через стекло доносилось завывание ветра. При мысли о поездке в такую погоду ее даже пробрал озноб. Однако, оценив все за и против, она решила – не стоит отказываться от такого приключения на краю земли. Живем ведь один раз.

– Не замерзнем? – все-таки спросила она, прежде чем согласиться. – Кажется, на улице холодно.

– Холоднее, чем ты думаешь, – ответил он, а потом, словно прочитав ее мысли, произнес: – Но это ведь будет настоящее приключение.

Они явно думали об одном и том же.

Она не заставила себя упрашивать, но все же задала несколько вопросов:

– Куда мы поедем? Как мы туда доберемся? Что мне брать с собой?

Он посоветовал ей расслабиться. Они могут поехать на его внедорожнике. Но не очень далеко – погода непредсказуемая, поэтому лучше не рисковать. Отъедут ровно настолько, чтобы насладиться природой в стороне от городской суеты.

– Куда? – снова спросила она, но он не стал отвечать.

– Посмотрим, – сказал он в конце концов.

Потом он поинтересовался, есть ли у нее теплая куртка, лучше пуховик. Она ответила, что ничего такого у нее нет, и он пообещал, что даст ей свой. Еще он добавил, что ей нужно надеть теплое нижнее белье из шерсти, чтобы не замерзнуть не только в дороге, но и на ночевке. В пути будет холодно, но это ничто по сравнению с ночными морозами.

В тот момент ей вдруг захотелось плюнуть на все и никуда не ехать, но жажда приключений взяла верх. Она сказала, что у нее нет шерстяного белья, да он наверняка и сам знал об этом. Тогда он предложил дать ей взаймы денег, чтобы она могла его купить. Долг потом вернет.