Текст книги "Дилемма"

11
Тучи на горизонте
Середина октября

За последнюю неделю Сэм три раза чуть было не открылась Джейку. В первый раз – когда он чинил старенький пикап и объяснял все свои действия маленькой Сараи, называл детали и рассказывал, как они работают. Затем он вручил ей гаечный ключ и показал, как им орудовать.

Из него вышел бы прекрасный отец, подумала Сэм. Впрочем, в ту ночь его мысли были заняты совсем другим, он сильно тревожился и не вылезал из-за планшета, пытаясь разложить по полочкам приютский бюджет. Сэм решила дождаться более подходящего момента.

Через два дня она вновь захотела открыться Джейку. Маленький Кит упал с дерева; его боль и страх пронзили всех детей и сотрудников приюта, и каким-то чудом – Сэм ведь бегала намного быстрее Джейка – он подоспел первым, принялся утешать Кита и рассылать успокаивающие мысли остальным, одновременно осматривая ушибленную руку. Сэм почувствовала, как его спокойствие охватило и Кита, как мальчик проникся к Джейку сыновьим обожанием. Ну разве тут можно не растаять?

В ту ночь пьяные подростки из деревни подошли к воротам приюта и стали бросать через забор камни и бутылки. Sat pralat! – кричали они. Чудовища! Вы держите у себя чудовищ! Одна из бутылок разбила стекло. Джейк поморщился. Сэм в гневе выскочила из постели и хотела проучить хулиганов, но Джейк ее остановил:

– Они просто дети, Суни. Не обращай внимания.

Ей сразу стало стыдно.

В третий раз Сэм решила открыться, когда ждала возвращения Джейка из магазина. Она лежала одна в постели, которую они делили уже несколько недель, и восхищалась общими сновидениями детей – буйством красок, форм, мыслей и воспоминаний.

Потом она заснула. На ее губах играла счастливая улыбка. Она любила этих чудесных детей всей душой, любила свою новую жизнь и, быть может, – чем черт не шутит! – любила этого человека.

Через два часа она проснулась. По-прежнему одна. Где Джейк?!

Сэм вскочила, надела большую растянутую футболку и тихонько пошла по коридору в его комнату. Дверь была открыта. Кровать аккуратно застелена – никто в ней не спал.

Нахмурившись, она вышла на улицу. Пикапа нигде не было, ворота по-прежнему заперты. Джейк должен был вернуться давным-давно, что могло его задержать? Проколол шину? Пикап опять сломался?

Сэм вошла в дом и попробовала набрать его номер. Ей предложили оставить сообщение. Сэм проверила свою голосовую почту – ничего.

Наверняка какой-нибудь пустяк. Машина сломалась, а телефон сел. Или там, где Джейк застрял, просто нет покрытия.

И все же Сэм почуяла неладное.

Она натянула штаны и сапоги, бросила в рюкзак бутылку с водой и немного еды, оставила короткую записку для Кхун Мэй и ласковую, чуть более многословную, – для Сараи. Закинула рюкзак за спину и вышла на улицу, но тут же вернулась и прихватила с собой один из мачете, которыми они рубили джунгли, – его тоже закинула на плечо. Потом побежала в Маэ-донг, внимательно сканируя окружающую местность своим суперзрением. Джейка она нашла в девяти милях от приюта и в трех – от деревни.

Он шел пешком, на лбу – кровавая рана, под глазом синяк. Вместо одежды – грязные лохмотья.

– Суни!

Его сознание озарилось радостью. Однако под радостью прятались горькое смирение и стыд.

– Джейк! – Сэм налетела, прижала его к себе и осыпала поцелуями. – Что случилось?

Он покачал головой:

– Да я сам виноват: забыл заправиться, пришлось останавливаться в Маэ-донге… Там на меня напали. Четверо, пьяные в хлам. Они меня издалека узнали.

Он прислонился к дереву.

– Забрали пикап, все покупки… Избили до полусмерти.

– Сволочи! – взорвалась Сэм.

– Поможешь дойти до дома?

В глубине души Сэм хотелось броситься в деревню, найти этих негодяев и… наказать их. Но умом она понимала, что это будет шагом назад, в прошлое. Она подставила Джейку плечо, и они медленно побрели к дому.

– Нам конец, – сказал Джейк.

– То есть? – не поняла Сэм.

– Апсара, основательница приюта, умирая, оставила Кхун Мэй довольно крупную сумму на повседневные нужды. Деньги закончились.

– Мы же продаем лекарственные растения из парника…

Джейк помотал головой:

– Этого мало. Надо кормить детей, ремонтировать машину и дом. В прошлом году пришлось тратиться на врачей для Аруна, в позапрошлом – для Кита. И про взятки не забывай…

– Взятки?!

Джейк фыркнул:

– А ты как думала? Никто не давал нам официального разрешения устраивать здесь приют. Наши мозги накачаны запрещенным наркотиком. Ну да, взятки!

– Я не знала…

– Не хотела знать! – оборвал ее Джейк. В его сознании забурлил гнев. Сэм инстинктивно сжалась, и он тут же умолк. – Прости. Я не в себе. Но ты действительно никогда не интересовалась этой стороной вопроса.

Сэм кивнула. Несколько минут они шли молча. Она прокручивала в уме возможные – точнее, невозможные – варианты. Забрать детей с собой, отправиться на Пхукет или открыть свою ферму, каким-то образом увезти их в Штаты…

Бред.

– И что теперь?

Джейк закашлялся. Она почувствовала укол боли в его сломанном ребре.

– Мне платит фонд «Майра». У них есть свой приют для детей с нексусом. Они готовы взять к себе наших.

Сэм заморгала:

– Так это же… это же здорово! Там будут другие дети! Ты сам говорил: чем их больше, тем быстрее они учатся, так? Сверстники – всегда хорошо, мы могли бы…

– Суни, – перебил ее Джейк, – Суни!

Она умолкла и пытливо посмотрела на него.

– Тебя они брать не хотят. Я пытался – правда, пытался образумить руководство! Но им нужны только дети. И я.

12
Потенциал
19 октября, пятница

Шива Прасад смотрел на Андаманское море, раскинувшееся под укрепленными стенами островного дома. Последние лучи солнца тонули в воде, соленый ветер развевал его длинные белые волосы и ласково гладил коричневую, загрубевшую кожу, трепал тонкую белую рубаху. Шива стоял прямо, как штык, – сказывались долгие годы выучки, тяжелого труда и биотехнологии, которые поддерживали тело в прекрасной форме.

Под водой скрывались коралловые рифы; специальные сенсоры в реальном времени посылали информацию об их состоянии прямо в работающий под нексусом мозг Шивы. Стоило ему только расслабить сознание – и он ощущал, как они растут, выздоравливают, приспосабливаются к новым условиям. Все благодаря ему. Благодаря совершенному им преступлению.

Далеко на западе, по другую сторону Адаманского моря и Бенгальского залива, была его родина. Мать Индия. Страна, которая дала ему жизнь, приняла его в ласковые объятья, а затем жестоко отвергла.

Они мне поклонялись, думал Шива, но стоило мне один раз подумать об интересах человечества, пойти на вынужденные меры, – и меня наказали, погнали прочь, как паршивого пса.

Это он придумал вирус. Тающие арктические ледники изрыгали в небо огромное количество парникового газа, солнцезащитные устройства пали жертвами бесконечных политических дебатов и до сих пор не были внедрены, любая попытка приостановить глобальное потепление и закисление Мирового океана проваливалась… Кто-то должен был взять дело в свои руки. И Шива Прасад взял. Из кораллов, обладающих наиболее высокой защитой против тепла и высокого уровня pH, его ученые выделили гены выживания, которые затем встроили в вирусный вектор – для передачи генетического материала всем коралловым рифам мира. Это продлило им жизнь на несколько бесценных десятилетий. Способ действительно работал, понемногу возвращая к жизни почти вымершие рифы и укрепляя те, что еще боролись. Да, это была лишь временная мера – с такой защитой кораллы проживут еще лет десять-двадцать. Но все же что-то. Он сделал хоть что-то!

И как его отблагодарили? Назвали его поступок «самовольным вторжением в природу», «бесконтрольным экспериментаторством», «преступной выходкой».

Шива фыркнул. Можно подумать, у властей, неправительственных организаций и «зеленых» были идеи лучше.

Эксперимент стоил ему родного дома. Премьер-министр тайком предупредил Шиву о ведущемся расследовании: кары не миновать, лучше беги. Бирманцы, конечно, встретили его с распростертыми объятьями. Миллиарды криптоналичных и обещание принять участие в разработке новых биотехнологий завоевали их доверие.

Но самое страшное – его бросила любимая жена.

«Ты зашел слишком далеко – опять! – сквозь слезы кричала Нита. – Ты ведь обещал!»

Что он мог сказать в свое оправдание? Что это ее рук дело? Что именно она превратила завзятого эгоиста и плейбоя в человека, которому небезразлична судьба мира? Впрочем, его беспощадность и несокрушимая уверенность в своей правоте всегда пугали Ниту. Однако Шива считал, что это логичное продолжение его нового «я» – обретенного благодаря жене. Слова ничего не решают. Если веришь во что-то всей душой, надо действовать.

Для Ниты это оказалось последней каплей.

Шива вздохнул. Человечество потеряло контроль. Оно больше не в состоянии управлять планетой. Миру нужен новый лидер. Постчеловек.

Но готов ли он принять бразды правления? Со всеми вытекающими?

Офис конторы «Данн и Бродмур» находился на шестидесятом этаже высоченного лондонского небоскреба из стекла и углеродного волокна. Шиве Прасаду было плевать на их местоположение – пусть хоть на Северный полюс заберутся. Главное, что они консультируют на высшем уровне и славятся умением хранить секреты.

Шива сидел на крыше своего особняка и проецировал собственную голограмму в Лондон. Кастомное сетевое ПО и операционка нексус в точности снимали его позу, жесты и мимику с трехмерного изображения, существующего у него в голове, и воссоздавали его в конференц-зале «Данна и Бродмура». Конференц-бот собирал все видео– и аудиоданные из зала и посылал их прямо в мозг Шивы. Только что он любовался великолепным морским закатом – и вот уже видит роскошный переговорный зал с огромным столом посередине.

На консультацию он явился в той же белой рубахе. Любовь к Ните его изменила. Он еще помнил их первую встречу – на гала-концерте, посвященном удивительной победе Индии на Олимпийских играх 2024. Эта победа стала возможна лишь благодаря неприметным генетическим изменениям в телах спортсменов – делу рук Шивы. Тайные успехи вскружили ему голову, счета в зарубежных банках ломились от денег, а телефонная книга – от личных номеров членов парламента и министров. Он был красив, богат и холост – завидный жених. Ни одна женщина не могла перед ним устоять.

Ни одна, кроме Ниты. Стройная, элегантная и обворожительная, в длинном зеленом платье с открытой спиной и длинными черными волосами, уложенными в затейливую прическу. Темные глаза Ниты сверкали озорством. Губы… о, как ему захотелось поцеловать эти губы! Прижать к себе этот тонкий стан, обхватить талию, бедра… Она была первая индианка на его памяти, которая одевалась и говорила с дерзостью американки.

Дочь компьютерного магната, посвятившая всю себя благотворительности. Он быстро навел о ней справки, подошел, заранее зная, что покорит ее с первого слова… А она отвергла его ухаживания. Просто покачала головой и отправилась дальше. Ушла от него, от Шивы Прасада, самого завидного холостяка страны!

Два года он шел по ее следу, пересекая континенты. Его пленили ее уверенность, самодостаточность, легкость и непринужденность. Чтобы привлечь внимание Ниты, он стал жертвовать крупные суммы денег на благотворительность, основал собственный фонд, пригласил ее в совет попечителей. И постепенно Нита начала уделять ему время. Не в офисе фонда, а в трущобах. В центрах для беженцев. В бедных школах. На местах катастроф. На борту кораблей, которые исследовали тающие ледники и гибнущие океаны. Нита вовлекла его в свою жизнь, показала ему настоящий мир – мир, который остро в нем нуждался, мир, где его добрые поступки могли оставить след.

И все равно Нита не отдалась ему. Он отдался ей.

Очень скоро Шива отринул большинство привычных составляющих своей жизни – дорогие машины, костюмы, женщин, путешествия, яхты, самолеты и роскошные виллы. Сказать, что мир был удивлен, – ничего не сказать. Шива вышел из низов, он был сиротой и рос в самом «нехорошем» районе города, чудом пробился в люди и в итоге стал едва ли не крупнейшим бизнес-магнатом десятилетия. Уж, конечно, он не откажется от материальных благ, которыми полна жизнь богатого человека!

Однако новый Шива знал: роскошь и удовольствия отвлекают от истинно великих дел. Нет смысла тратить на броскую мишуру те силы и средства, которые можно направить на достижение более значимых и важных целей.

И все же иногда любой человек должен выглядеть соответствующе. Поэтому сейчас Шива был одет в белую рубаху, а его голограмма в лондонском конференц-зале – в шелковый серый костюм «Армани».

– Примерно восемьдесят процентов людей, пользующихся нексусом, относятся к одной из трех демографических групп, – говорил Кеннет Данн. Высокий, лет сорока, он наделил себя всеми достоинствами, какие только можно купить за деньги: генетически увеличенная челюсть, широкие плечи, превосходные черные волосы. Не исключено, что часть этого «тюнинга» ему сделали в одной из компаний Шивы. – Первая группа: молодые женщины и мужчины до тридцати, жители городов и пригородов со средним и высоким доходом.

– Они употребляют нексус для развлечения, – вставила Элизабет Бродмур. – Тусовщики, золотая молодежь.

Ей самой трудно было дать больше двадцати. В свои почти сорок она добилась невероятных успехов и могла позволить себе любые достижения косметической генной инженерии: у нее были блестящие светлые волосы, безупречная загорелая кожа и стройная изящная фигура молодой девушки.

Данн кивнул.

– Вторая группа: жители пригородов, шестьдесят процентов женщин, сорок мужчин, в возрасте от тридцати до пятидесяти, с достаточно высоким доходом. Родители особенных детей – аутизм, СДВГ и прочее…

– А третья группа? – спросил Шива.

Ответила Элизабет Бродмур:

– Это как раз те, кем вы интересовались. Высокообразованные, занимающие высокое положение в обществе, пятьдесят пять процентов мужчин, сорок пять женщин, жители городов и пригородов. Разбросаны по всему миру. Их объединяет то, о чем вы говорили: профессии, связанные с машиностроением, наукой и высокими технологиями, а также высокий уровень IQ. Эти люди используют нексус для себя, для своего личностного и профессионального роста. Упомянутая вами интеллигенция.

Шива кивнул.

– Цифры?

– На планете сейчас около 1,3 миллиона пользователей нексуса. Плюс-минус сорок процентов.

Шива задумчиво погладил подбородок, и его аватар в костюме сделал то же самое. Цифры совпадали с результатами проведенных по его заказу исследований.

– Прогнозы?

– По нашим оценкам, через год количество людей с нексусом вырастет до пяти миллионов, – ответила Бродмур. – В третьей группе их станет около миллиона. Что произойдет через три и пять лет – сказать трудно. Огласка, общественное мнение, законы – все это весьма значимые факторы.

– Понял, – кивнул Шива. – Продолжайте.

Бродмур перевела дух.

– Рост очень быстрый. Спрос высокий, информация о нексусе распространяется с невероятной скоростью. Вероятно, через пять лет на планете будет от двадцати до ста миллионов пользователей нексуса.

– А последняя группа? Дети?

У нас тоже мог быть такой ребенок, Нита, подумал Шива. Чудесное дитя. Постчеловек. И сейчас еще это возможно, ты не слишком стара, современные технологии и не такое позволяют…

Нита всегда считала, что рожают детей только эгоисты. Зачем производить на свет еще одного человека, когда на свете столько людей, нуждающихся в нашей помощи?

Да и Ниты больше нет в его жизни.

Профессиональное напускное спокойствие Элизабет Бродмур дало легкую трещину.

– Если отталкиваться от предыдущих оценок, – ответила она, – через пять лет от матерей с нексусом родится около одного или двух миллионов детей.

Через несколько минут Шива уже стоял на балконе и смотрел вниз, на треугольный внутренний двор. Там сидело двенадцать детей и трое взрослых, их разумы были объединены в одну сеть. Они играли в игру (точнее, думали, что играют) в молекулярное проектирование, целью которой было выделить нуклеотидные последовательности, отвечающие за выработку особого белка – белка, запускающего еще более глубокие процессы восстановления в коралловых рифах и надежно защищающего их от кислой среды. Шива закрыл глаза и увидел меняющиеся фигуры и формы, которые дети растягивали, складывали, раскладывали и видоизменяли всеми возможными способами.

Конечно, профессионалами в этой «игре» были взрослые – биолог и биохимики с глубокими познаниями о кальцинирующих белках. Зато дети могли с невероятной быстротой применять только-только усвоенные знания на практике.

Шива отвлекся от детей, сосредоточился на цифрах, парящих в воздухе над ними, и кивнул. Сегодня коллективный детский разум играючи превзошел по вычислительной мощности самый навороченный суперкомпьютер.

Они научились объединять свои сознания, образуя одно могучее и единое целое. Уже очень скоро они превзойдут и его возможности, а потом и возможности любого суперкомпьютера, который когда-либо будет создан на Земле. А ведь они только начинают.

Однажды на планете будут миллионы ученых и инженеров с нексусом. Еще около миллиона детей родится с ним в мозгу. Что получится, если объединить все эти сознания?

Человечество терпит крах. Оно не может самостоятельно решить проблемы, с которыми уже столкнулось. Однако миллионы сознаний, расширенных нексусом, – могут. Они превратятся в единый постчеловеческий разум грандиозных масштабов. В Господа Бога, который наконец вытащит планету из антропогенных катаклизмов. Но по своей воле эти миллионы никогда не сольются воедино. Шива должен выковать бога из составных частей, направить его деятельность в нужное русло, превратив тем самым в полноправного властелина Земли.

Для этого ему нужен Кейден Лейн.

13
Бодхисатва
19 октября, пятница

Кейд мрачно смотрел вперед, Фенг вел машину, мастерски лавируя между ямами и ухабами. Свет фар превращал проселочную дорогу в туннель, пронзающий насквозь черную лесную чащу.

Два раза. Уже два раза один и тот же код был использован для убийства. Первый раз – в Вашингтоне, при покушении на президента США. Сегодня – в Чикаго. Погибло еще несколько десятков человек.

Два раза – это уже не случай, а закономерность. Террористы ФОПЧ нашли новое оружие, новый метод. Они будут пользоваться им и дальше, прикрываясь громкими словами об общем благе и свободе постчеловечества.

Война. Вот о чем говорила Су-Йонг Шу. Грядет война. Между людьми и постлюдьми. Жертвами падут миллионы.

Нет, сказал себе Кейд. Не позволю. Не допущу, чтобы моя технология стала инструментом для разжигания войн.

Он закрыл глаза и в десятый раз начал пересматривать все имеющиеся у него данные по коду типа «Альфа».

Лин нашла его, когда на горизонте только-только начал заниматься рассвет. Фенг проехал на джипе по узкому ручью, затем вновь выехал на извилистую дорогу, что вела из гор в долину. Тут-то Лин и постучалась в его разум, отодвинув на задний план все открытые окна, файлы и мысли.

Кейд!

Мир слегка изменился, как всегда менялся от прикосновения ее разума. Кейд увидел его глазами Лин. Почувствовал примитивный электронный мозг джипа, даже телефона в своем кармане. Поднял глаза и заметил фиолетовые блики данных, курсирующих по беспроводным сетям. При желании Кейд мог протянуть руку и потрогать пульсирующие биты информации. За ними, полыхая желтым, кружились на орбитах спутники систем связи. Они затмевали своим светом даже звезды и без конца обменивались информацией с Землей и друг с другом. Информация была всюду, текла сквозь него…

Лин, ответил он.

Тебя ищут, Кейд. Тебя и Фенга.

Кто ищет, Лин?

Все, ответила она. Будь осторожен.

Лин! Кто? И где? Что им уже известно?

Мне пора, Кейд, сказала она. Я должна освободить маму.

Лин, постой. Где они? Где они нас ищут?

Лин исчезла.

Через час после рассвета они добрались до окраин деревни Аюн Па и свернули на узенькую проселочную дорогу к монастырю. Дорога вела вверх по заросшему джунглями склону. Когда после очередного поворота впереди показались стены монастыря, Кейд облегченно выдохнул. Отчасти он боялся увидеть на его месте дымящиеся развалины или вооруженных до зубов головорезов.

На дороге, перед высокими белыми стенами с золочеными столбами и тонкими узорами, стояли монахи в оранжевых одеяниях. Двое из них с улыбкой открыли ворота и жестами пригласили путников внутрь. Кейд уже чувствовал скопление сознаний за этими стенами, их соучастие и внутренний свет. На душе сразу посветлело, губы сами собой растянулись в улыбке.

Фенг замедлил скорость, и монахи стали протягивать к Кейду руки. Головы у них были выбриты, на лицах – широченные улыбки. Кейд ясно чувствовал их восторг, их обожание. Он дал им нексус-5, он подарил чудо ментального прикосновения миллионам, а не только самым матерым мыслителям, когда-то сумевшим интегрировать в мозг древний нексус-3.

Сквозь открытое окно Кейд протянул им руку – постчеловеческую руку с генами геккона. Мимолетные прикосновения, юные взгляды, безмятежные мысли монахов, оттененные восторгом встречи… Это было чудесно.

А затем они въехали во двор, и у Кейда перехватило дыхание. Десятки монахов в оранжевых одеяниях сомкнули кольцо вокруг джипа. Сотня или больше. Почти все – такие же молодые и восторженные, как те, что встретили их у ворот.

Фенг остановил джип, и Кейд выбрался наружу. Монахи ласково окутывали его сознание безмятежностью и покоем. Он наугад шагнул к первому из них, и тут же все они, как один, упали на колени.

– Bo Tat, – прозвучало на сто голосов. – Bo Tat!

Слова были незнакомые, но он увидел их смысл в объединенном сознании монахов.

Бодхисатва. Герой очищенного разума. Тот, кто несет свет. Тот, кто готов вновь и вновь жертвовать собой, перерождаясь через страдание, пока все живые существа на планете не достигнут просветления.

У Кейда захватило дух. Сердце рвалось из груди. Какая красота! Даже в этом мире, полном боли и ужасов, есть место невероятной красоте. Она – в единении человеческих разумов, в их глубинной связи.

Он услышал эхо миллионов сознаний, тонкую вуаль единого разума, окутывающую весь мир – пока бесформенную, не имеющую четких очертаний. Эти миллионы однажды объединятся, станут чем-то больше, чем сумма своих частей. Кейд зажмурился, и его неудержимо потянуло обратно в то видение, прочь от суеты и страданий реального мира.

Он открыл глаза, усилием воли заставил себя вернуться в настоящее и мысленно обратился к монахам:

– Я не Bo Tat. Не просветленный. Не герой. Я – вроде послушника. Даже меньше. – Он говорил и крутился на месте, пытаясь охватить взглядом всех, обратиться ко всем сразу. – Это вы – герои! Это вы рискуете жизнью, даря нам убежище. Это вы построите новый мир, положите начало чему-то прекрасному, удивительному!

Он почувствовал их улыбки, полные радости и надежды.

И тут откуда-то появился другой разум – суровый, холодный, закрытый. Кейд замер… и оказался лицом к лицу с настоятелем монастыря. Он был старше остальных. Высокий, сухощавый, с темным, ничего не выражающим взглядом.

– Добро пожаловать, Кейден Лейн. – В его голосе не было ни капли тепла.

Кейд поклонился и почтительно опустил глаза:

– Спасибо вам огромное за гостеприимство.

Старик кивнул:

– Меня зовут Тхить Куанг Ан. Следуйте за мной, я покажу вам комнаты.

Фенг подхватил сумки и вместе с Кейдом последовал за настоятелем. Когда они покинули двор, остальные монахи встали, двое пошли за Кейдом и Фенгом.

Куанг Ан вел их за собой по узкой тропинке. Он пробубнил что-то по-вьетнамски двум провожатым, затем обернулся к Фенгу:

– Дат и Лунх проводят вас в комнату. Кейден, пройдемте в мою келью. Я хочу вам кое-что показать.

Фенг покосился на Кейда – тот пожал плечами – и ушел вместе с монахами.

Кейд шагал за настоятелем и дивился его суровому, непроницаемому сознанию.

– Еще раз спасибо, что согласились нас принять. Я понимаю, какой это риск…

– Не стоит благодарности, – отрезал настоятель. Его лицо было маской, лишенной даже намека на выражение.

– Если я вас чем-то обидел…

Старый монах фыркнул.

Тропа повернула раз, потом другой, а они все шли. Территория монастыря оказалась куда больше, чем Кейд предполагал.

– Я знаю, что я не бодхисатва! – сказал Кейд. – Не святой.

– Правда? – Настоятель обернулся и вскинул брови. – Правда?

Его мысли оставались за неприступной стеной.

– Да, – честно ответил Кейд.

– Вы осмелились наделить молодых и глупых огромной силой. Опасной силой. Силой, которую необходимо зарабатывать тяжелым трудом. Силой, которой легко злоупотребить. Многие за это держат вас в почете. Я – нет.

Кейд вспомнил Чикаго: в рюкзаке мелькнул ворох проводов, а потом все исчезло. По новостям показывали окровавленные тела, разбросанные по всему вестибюлю, – трупы безвременно ушедших людей.

Да, этой опасной силой злоупотребляют – прямо сейчас.

Кейд открыл было рот, хотел сказать что-то о своей вере в человечество, в добро, в благие цели…

Но настоятель уже отвернулся и быстро зашагал вперед. Кейду пришлось догонять.

– Сюда. – Тхить Куанг Ан открыл дверь, жестом пригласил Кейда войти. – Я кое-что для вас приготовил.

Кейд поклонился и вошел.

Тут же кто-то с силой ударил его в живот, схватил за шкирку и залепил ему рот клейкой лентой. Он забился, замолотил ногами, но его держали очень крепко. Потом все почернело: на голову накинули мешок.

[активировать режим Брюс_Ли]

Его тело само нырнуло вниз и выкрутилось из железной хватки.

[Брюс_Ли: свобода!]

Он не глядя выбросил ногу в сторону, и она врезалась во что-то мягкое.

[Брюс_Ли: атака – успешно!]

Стон. Кейд непроизвольно отстранился, и в дюйме от его носа что-то просвистело.

[Брюс_Ли: увернулся!]

Затем он почувствовал рядом жар чужого тела, выбросил вперед кулак и…

[Брюс_Ли: атака – успешно!]

ах ты черт

Острая боль прошила насквозь его руку: мягкие, еще не до конца исцеленные кости и нервы встретились с чем-то очень твердым. Кейд согнулся, прижал к животу пульсирующую ладонь; на глазах выступили слезы. В следующий миг его очень сильно ударили по голове, и он потерял сознание.

[Брюс_Ли: не увернулся]

Кейд медленно пришел в себя. Его несли, держа под руки и за лодыжки. Он ничего не видел, но чувствовал, что они вышли на улицу. Попытался закричать – вышел только сдавленный хрип, да и тот едва слышный: рот был по-прежнему залеплен.

Вдруг рядом появилось несколько посторонних сознаний. Три. Пять. Дюжина. Вокруг них смыкалось кольцо из монахов. Их разумы были объединены и транслировали Кейду происходящее. Он увидел себя со стороны: на голове черный мешок, его несут двое азиатов с огромными гипермускулами, а рядом идут еще трое, вооруженные до зубов.

Монахов стало больше двадцати. Они двигались навстречу головорезам: спокойно, без паники, решительно. Легкий ветер раздувал их оранжевые одеяния. На лицах – полная невозмутимость. Они не издавали ни звука, если не считать легкого шелеста сандалий по земле и едва слышного шороха ткани.

Кейд попытался заговорить – мысленно обратиться к монахам, но перед глазами по-прежнему все плыло.

И тут он увидел в руках у одного из головорезов пушку.

Нет!

Он заставил себя сосредоточиться.

Бегите!.. мысленно проорал он. Получилось не очень убедительно.

Головорез приставил пушку к голове одного из монахов. И Кейд его узнал… он был в числе первых, кто встречал его у ворот, кто потянулся к нему мыслями… Совсем еще мальчишка.

Беги!

Головорез сказал что-то по-вьетнамски, и Кейд увидел смысл сказанного в сознаниях монахов:

– С дороги, не то башку отстрелю!

– Отпустите его, – проговорил юный послушник. Кейд увидел происходящее его глазами: безобразную рожу головореза, бритую голову, татуировки на черепе, выпирающие мускулы, темное дуло огромного пистолета, толстый палец на курке. Кейд почувствовал, как бьется сердце в груди молодого монаха, ощутил его ужас, его смирение и восхищение Кейдом.

– Хрена с два! – рявкнул головорез.

Прогремел выстрел, и мир взорвался перед глазами Кейда – взорвалась голова монаха. Неописуемый ужас передался всем остальным. Сквозь поглотивший их хаос Кейд почувствовал, как некоторые монахи подняли руки к ушам и мысленно съежились. Одного вырвало, и всех без исключения наполнили боль, страх и смятение. Конечно, это ведь не монахи Ананды, закаленные годами выучки. Это практически дети!

Одному из монахов прострелили живот. Кейду показалось, что его собственное нутро разорвало на части: боль пробила насквозь его нейронные сети.

Монахи чуть не разомкнули кольцо. Но в последний миг их разумы вновь объединились, и они пошли стеной на головорезов. Их было уже больше тридцати. Больше сорока.

Вдруг он услышал, как кто-то закричал по-вьетнамски, и десятью парами глаз увидел настоятеля. Тот ворвался в кольцо и кричал:

– Что вы творите?! Вы обещали, что монахи не пострадают!

Один из головорезов развернулся и тут же выстрелил ему в живот. Тхить Куанг Ан рухнул на колени.

Остальные монахи вновь стали теснить головорезов. Они превратились в единый организм, у которого была одна цель: отбить Кейда у преступников. Кольцо сжималось, и он понял, что сейчас будет. Нет, нет, так нельзя, хватит смертей, бегите…

Он собрался с силами, сосредоточился и начал транслировать свои мысли монахам, затем активировал лазейку…

…но монахи сопротивлялись: железный кулак их коллективного сознания перехватил его волю, не давая ввести пароль и заставить их скрыться бегством…

Пуля перебила одному из монахов руку, другому – прошила грудную клетку. Эхо их боли окатило Кейда.

И тут подоспел Фенг. Его разум был спокоен и решителен. Время для Кейда замедлилось: боевой транс Фенга коснулся и его разума, растягивая каждую секунду чуть ли не до бесконечности.

Головорезы с гипермускулами двигались как в замедленной съемке. Перед глазами Фенга красными пунктирными линиями загорелись траектории полета еще не выпущенных пуль. Тела бандитов превратились в размытые пятна: Фенг предвидел каждый потенциальный удар.

Казалось, он не двигается, а танцует. Спокойный и изящный, он перепрыгнул через одну красную линию, прокатился под другой, вскочил и со всего размаху врезался в первого головореза. Он был полностью сосредоточен на поединке. Это самадхи, подумал Кейд. Самая настоящая медитация. Пистолеты и пули превратились для Фенга в живых существ: он видел, как они вылетают из дул, всколыхивая воздух, как летят туда, где он стоял всего миллисекунду назад.

Одним отработанным движением Фенг сломал шею первому головорезу.

Одна из пуль угодила в бедро монаху, и эхо его боли заставило Кейда вырваться из боевого транса, вернуться в реальное время. Почти все головорезы уже лежали на земле, мертвые, а двое падали на колени со свернутыми шеями – к ногам Фенга. Затем Фенг разрезал путы Кейда, снял мешок, убрал клейкую ленту.