Текст книги "Мелодия Джейн"

Райан Уинфилд
Мелодия Джейн

© И. Тетерина, перевод, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015

Издательство АЗБУКА®

* * *

Всем матерям на свете посвящается

Часть первая

Глава 1

На следующий день после похорон Джейн вернулась на кладбище их маленького островка и долго сидела в машине, глядя, как дождь кропит могилу ее дочери. Если верить синоптикам, дождь шел уже семнадцать дней кряду, но Джейн это мало заботило. Настроение у нее было под стать погоде.

Мотор глушить она не стала, но «дворники» работали в прерывистом режиме, и сквозь пелену дождя унылый пейзаж за окном был практически неразличим. Она твердила себе, что все это какая-то ошибка – ее Мелоди не могла умереть. А потом «дворники» в очередной раз оживали, нехотя сгоняя с лобового стекла потоки дождевой воды, и взгляду Джейн вновь представала свежая могила дочери.

Накануне Джейн стояла в окружении небольшой группки пришедших проводить Мелоди в последний путь, в том числе и ее мать с братом – обоих она не переваривала, – и смотрела, как гроб с телом дочери опускают в могилу, жалея, что на месте Мелоди не она сама. Приходский священник произнес скромную речь, и все было кончено. Никогда больше она не увидит свою дочь.

«Матери не должны хоронить дочерей», – заявила ее собственная мать, когда они возвращались к машине. И она была права, хотя сказано это было таким тоном, что у Джейн сразу возникло чувство, будто мать винит в смерти внучки ее.

Впрочем, это, наверное, и в самом деле ее вина.

Боль пронзила сердце с такой силой, что Джейн согнулась пополам, задохнувшись от неожиданности. На помощь пришла мантра ее куратора.

– Я не в ответе за то, что мне неподвластно. Я не в ответе за то, что мне неподвластно. Я не в ответе за то, что мне неподвластно, – несколько раз произнесла она нараспев.

Когда Джейн смогла разогнуться, она открыла бардачок и вытащила пачку «Вирджинии слимс», которую держала там на всякий случай. Дрожащими руками выудив из пачки сигарету, она прикурила от зажигалки и сделала ровно одну глубокую затяжку. Потом приоткрыла окошко и щелчком отправила недокуренную сигарету под дождь.

«Дворники» вновь проехались по стеклу, и Джейн едва не закричала при виде незнакомого мужчины, стоящего у могилы ее дочери. Что он здесь делает? Он стоял, склонив голову не то в знак скорби, не то в попытке разобрать свежевыбитую надпись на камне, и с его серого пальто и голубых джинсов текла вода.

Джейн вдруг стало неловко, как будто она подглядывала за чем-то глубоко интимным между ее дочерью и этим незнакомцем. Выскажи она нечто подобное вслух, сама бы сочла это глупостью, однако в собственной голове подобные мысли казались ей вполне логичными.

Мужчина наклонился и положил что-то на могилу.

Он принес цветы?

Джейн потянулась, чтобы переключить «дворники» в более частый режим, но, случайно зацепив соседний рычаг, ослепила незнакомца светом фар. В тот самый момент, когда резиновые скребки согнали с лобового стекла воду, мужчина обернулся и посмотрел на Джейн. Она вздрогнула, потрясенная и зачарованная одновременно. Он был молод – никак не старше тридцати, – но непроницаемое, почти застывшее выражение лица вкупе с отрешенным взглядом выдавало затаенную боль человека, умудренного жизнью. Мужчина стоял без зонта, с козырька его бейсболки капало, так что глаз было не разглядеть. Они какое-то время смотрели друг на друга: она на него из машины, он на нее – стоя над могилой ее дочери, а струи дождя все текли и текли по стеклу, медленно скрывая мужчину из виду, вскоре от него остался лишь размытый силуэт. А потом расплылся и он.

За то время, которое понадобилось Джейн, чтобы преодолеть двадцать футов от машины до могилы, она успела промокнуть до нитки. Джейн остановилась там, где только что стоял незнакомец, и принялась озираться по сторонам, но его нигде не было. Она опустила глаза и подумала: как странно, что поверх могилы уже уложили аккуратные полосы дерна, чуть заляпанные грязью по краям. Настанет весна, и прижившаяся трава зазеленеет и пойдет в рост, навеки замуровав Мелоди в безмолвном мире мертвых. На Джейн нахлынуло острое желание содрать этот дерн, погрузить руки в землю и разрывать ее, пока не доберется до своей дочери. Ей хотелось забраться в гроб и обнять Мелоди, как обнимала, когда та была маленькой девочкой, до того, как выпивка и наркотики стали для нее главным в жизни. Пусть бы пришли и закопали их обратно вместе, подумалось Джейн. Все равно внутри у нее все умерло.

В траве что-то блеснуло.

Джейн наклонилась и подняла монетку, которую оставил незнакомец. Это был самый обычный серебряный доллар, отчеканенный в 1973 году. В том самом году, когда Джейн появилась на свет. Она бережно держала его на ладони, как будто это была не монета, а яйцо малиновки, и гадала, какое значение она имеет и почему незнакомец оставил ее на могиле дочери. Последний год они почти не разговаривали, так что Джейн практически ничего не знала о ее жизни. Матери страстно хотелось получить хоть какое-то представление о том, чем жила Мелоди. Быть может, тогда ей удалось бы понять, что произошло, найти хоть какое-то объяснение необъяснимому.

Джейн долго стояла под дождем с серебряным долларом в руке, погруженная в воспоминания, пока монетка на ее ладони не оказалась в лужице воды. Она собиралась положить доллар обратно на могилу, но зачем-то сунула в карман и зашагала к своей машине.

* * *

Джейн завела машину в тесный гараж, примыкавший к ее одноэтажному домику, построенному еще в пятидесятые, и остановилась, но двигатель глушить не стала. Закрыв глаза, она подставила лицо под струю воздуха из обогревателя. Запах влажной одежды мешался с сосновым ароматом освежителя воздуха и следами сигаретного дыма. Вновь открыв глаза, она повернула к себе зеркало заднего вида машинальным движением женщины, тысячу раз проверявшей макияж перед тысячей никому не интересных встреч в кафе с тысячей покупателей никому не интересных страховок. Но впервые лицо, смотревшее из зеркального прямоугольника, показалось ей незнакомым. Не из-за отсутствия косметики. А из-за безысходности в глазах.

Джейн щелкнула пультом дистанционного управления, и дверь гаража поползла вниз, отсекая серый свет дня, пока отражение ее лица в зеркале не поглотила темнота. Лампочка в гараже давным-давно перегорела, а вкрутить новую времени у нее так и не нашлось, как не нашлось времени разыскать дочь и предложить ей помощь. Но сейчас Джейн только порадовалась отсутствию света и, чуть опустив стекло в дверце, откинула спинку водительского кресла.

Отсветы индикаторов на приборной панели пятнали потолок светлыми точками, и Джейн представила, что на самом деле это далекие звезды. Кажется, она где-то читала, что угарный газ не имеет запаха, но почему-то чувствовала едкий запах автомобильного выхлопа, просачивающегося сквозь приоткрытое окошко. Джейн сосредоточилась на своем дыхании, пожалуй, впервые с того времени, когда подруга затащила ее на курсы подготовки к родам, когда она была беременна Мелоди. Даже не верилось, что прошло уже двадцать лет. И куда только убегает время?

А ведь все говорят: жизнь проходит очень быстро.

Но никто не предупредил, что она промелькнет в мгновение ока.

Сознание начало уплывать куда-то в милосердный промежуток между мирами, где время не властно над ходом событий и воспоминания мешаются с утраченными надеждами и забытыми мечтами.

Джейн вспоминала, вспоминала, вспоминала…

Вот она держит на руках свою новорожденную дочь.

Малиновые щечки и носик-пуговка.

Требовательный голодный крик, вмиг умолкший, когда крохотный ротик жадно присосался к ее груди, радость от того, что она способна утолить голод этого идеального создания.

Эх, вернуть бы те времена!

Чтобы снова с головой окунуться в то ощущение теплоты.

Останься, останься, останься.

Мысли перескочили на пять лет вперед, на их первую ночь в этом доме. Вспомнилась улыбка дочери, когда они, проснувшись, увидели за окном снег. Вспомнилось, как она сжимала одетую в рукавичку руку дочери, выбравшись вместе с Мелоди на прогулку по их новому району. Странно думать о том, что розовые резиновые сапожки, которые были на Мелоди в тот день, до сих пор лежат где-то в коробке в этом самом гараже, где она сидела сейчас, предаваясь воспоминаниям.

Из блаженного состояния ее вырвал какой-то пронзительный звук.

В доме настойчиво трезвонил телефон.

Джейн неохотно открыла в темноте глаза и попыталась угадать, кто звонит. Телефон она провела только потому, что он шел в комплекте с интернет-связью, и никто, кроме ее куратора, даже не знал номера. Ну и пусть себе трезвонит, подумала она. Но потом поняла, что так нельзя. Если не взять трубку, Грейс явится ее искать. При мысли о том, как Грейс обнаружит ее труп, и это после всего, что она для Джейн сделала, груз вины, и без того отягощавший ее последние мысли, стал и вовсе неподъемным.

Пошатываясь, она выбралась из машины, но к тому времени, когда добралась до телефона, тот уже перестал звонить. Опершись о столешницу, Джейн стояла и ждала, когда Грейс перезвонит. Она знала Грейс. Через десять секунд телефон зазвонил снова, и Джейн, сняв трубку, с вымученной улыбкой произнесла:

– Слушаю.

– Привет, Джейн. Это я, Грейс.

– А, привет, Грейс.

– Я весь день пыталась дозвониться тебе на сотовый. Что-то случилось?

– Все нормально, – отозвалась Джейн. – Я в полном порядке.

– Брось, Джей. Мне можешь не рассказывать.

– Что не рассказывать?

– Ты же знаешь, как расшифровывается «в порядке»? «Ты взвинченная, психованная, одинокая, ранимая, яростная, депрессивная, колючая, ершистая».

Джейн против воли издала слабый смешок:

– Ну, в таком случае я более чем в порядке.

– Я сейчас приеду, – заявила Грейс.

Джейн окинула взглядом царящий вокруг разгром – смятое постельное белье, до сих пор не убранное с дивана, грязную посуду, громоздящуюся вокруг раковины, – и покачала головой. Мать с братом могли хотя бы прибрать за собой, раз уж настояли на том, чтобы приехать на похороны, но не пожелали раскошелиться на мотель. Но нет, они приехали, перетянули все внимание на себя и умудрились каким-то образом сделать самый кошмарный день ее жизни еще кошмарнее.

– Давай лучше я к тебе? – предложила Джейн. – Я как раз собиралась ехать по делам, даже двигатель не глушила.

* * *

К тому времени, когда она въехала на парковку жилого комплекса «Харбор», ее промокшая одежда успела практически высохнуть.

Джейн позвонила в домофон и, когда Грейс открыла, поднялась на лифте на третий этаж. Не успела она постучаться в квартиру, как Грейс распахнула дверь и обняла ее.

– Ох, боже мой, да на тебе сухой нитки нет! Проходи скорей и садись. Я сделаю нам кофе. У меня как раз есть пачка «Питса». Или ты будешь какао?

– Кофе пойдет. Спасибо.

Джейн опустилась в мягкое кресло и устремила взгляд за окно гостиной, на лодочную пристань. Мачты парусных шлюпок раскачивались туда-сюда в каком-то завораживающем ритме, а дождь продолжал лить, подсвеченный туманно-оранжевыми фонарями на пристани, которые уже горели, несмотря на то что часы на каминной полке показывали всего три часа дня.

Появившаяся Грейс протянула дымящуюся кружку.

– Две «Спленды»[1]1
  «Спленда» – популярная в США марка искусственного подсластителя. – Здесь и далее примеч. перев., кроме особо оговоренных.


[Закрыть] и капелька сливок, – произнесла она, усаживаясь в кресло напротив Джейн. – Все как ты любишь.

Джейн обняла кружку ладонями, грея озябшие пальцы. Потом сделала глоток кофе и благодарно улыбнулась Грейс. Та со вздохом откинулась на спинку кресла и устремила взгляд на Джейн, но ничего не сказала. Они долго сидели молча, и лишь негромкое позвякивание оснастки, доносившееся из-за окна, нарушало тишину.

– Куда подевалась ваша лодка? – в конце концов спросила Джейн.

– О господи! – отозвалась Грейс. – Да мы продали ее. Это был самый счастливый день в нашей жизни. Я думала, что говорила тебе. Боб пытался сделать вид, будто всему виной кризис на рынке недвижимости. Но на самом деле моряк из него такой же никудышный, как и из меня. Я терпеть не могла эту посудину. – (Снова повисла тишина.) – Я тебе рассказывала, как мы ходили на острова? Не рассказывала? Боб взял с меня слово, но история уж больно хороша, грех не рассказать. Он встал на якорь, чтобы устроить мне романтический ужин на закате. Открыл бутылку сидра, все в таком роде. Даже красную розу где-то раздобыл. Сказал, что хочет внести свежую струю в нашу сексуальную жизнь. Разумеется, он захрапел еще до того, как дело дошло до секса. В общем, пока мы были в каюте, начался отлив и мы очутились на мели. Лодка упала набок, как игрушка. Мы проснулись, когда полетели с койки. Боб растянул себе запястье. И вдобавок ко всему пришлось вызвать береговой патруль, чтобы сняли нас с мели. Вот стыдоба-то была!

Джейн улыбнулась и сделала еще глоток кофе. Она и забыла, как уютно всегда чувствовала себя в компании Грейс. Но потом ее вновь пронзила боль при воспоминании о том, что ее дочери больше нет. Грейс, видимо, все поняла по выражению ее лица, потому что со вздохом произнесла:

– Я бы спросила тебя, как ты, но не представляю, что можно ответить на такой вопрос. – (Джейн проглотила подступившие слезы и покачала головой.) – Твои родные все еще у тебя?

– Вчера вечером уехали, – отозвалась Джейн.

– Опять пили?

– Брат пил. А мать уж лучше бы пила. Они так громко ругались, что соседка позвонила узнать, все ли у меня в порядке, представляешь? А до ее дома пол-акра. И накануне похорон то же самое. Я со стыда сгорела бы, если бы мне сейчас не было на все наплевать. Ох, Грейс, до чего же я ненавижу моих родственничков! Знаю, это неправильно, но ничего не могу с собой поделать.

– Ты пыталась за них молиться? – спросила Грейс.

– Я молилась, чтобы они получили по заслугам.

– Тоже неплохо, – ухмыльнулась Грейс.

Порыв ветра швырнул заряд дождя в окно, и мачты на фоне сизого неба закачались сильнее.

Чуть погодя Грейс поднялась со словами:

– Пойду постелю тебе в гостевой комнате. И не вздумай отнекиваться! Боб сегодня ночует в Далласе, а мне не помешает компания. Я слишком стара, чтобы оставаться ненастными ночами в одиночестве. Если ты не устала, можем взять зонтики и прогуляться до паба, поесть ухи.

Джейн знала, что возражать бесполезно, поэтому лишь кивнула и проводила Грейс взглядом. Когда та вышла, Джейн вновь отвернулась к окну, за которым бушевала непогода.

Она была уверена, что дождь когда-нибудь закончится. Что наступившая весна принесет с собой свежий ветер, который разгонит тучи. Что летнее солнце выглянет вновь и опять раскрасит мир в яркие цвета. Она знала это так же непреложно, как любой другой факт. У нее просто не было сил в это верить.

Глава 2

Из машины сзади требовательно загудели.

Джейн включила передачу и въехала на паром. В очереди машин она была первой, перед ней ехала группа промокших до нитки велосипедистов в желтых дождевиках, ежедневно добирающихся таким образом до работы. Вид у них был жалкий, однако они решительно оставили свои велосипеды и гуськом потянулись в кафе мимо ее машины на пассажирской палубе, громко цокая по металлическим ступенькам трапа велоботинками. Подошедший бородатый матрос закрепил колодками колеса машины Джейн. Краешки его губ дрогнули было в зарождающейся улыбке, но улыбка умерла, так и не родившись, при виде безнадежного выражения на ее лице.

Паром отчалил от пристани и начал набирать ход. Джейн сидела в машине и смотрела, как темные тучи ползут над бухтой Эллиотт. Палуба содрогалась в такт реву мощных двигателей, так что картонный ароматизатор в виде сосенки, подвешенный к зеркалу заднего вида, раскачивался на своей веревочке. Джейн проводила взглядом чайку, кувыркавшуюся в воздушном потоке над носом парома. Она давно не была в городе. Слишком давно. Если бы она отправилась на поиски дочери, предложила бы ей помощь, возможно, Мелоди была бы жива. Будь сейчас рядом Грейс, она напомнила бы Джейн, что та сделала все, что в ее силах, – все, что вообще в человеческих силах, – пять раз устраивала дочь в реабилитационные центры и всячески поддерживала, пока не пришло время отпустить ее с любовью.

Джейн вспомнились слова консультанта из последнего реабилитационного центра: «Вы можете бросить дочери веревку, но карабкаться ей все равно придется самой». И уж что-что, а веревку она Мелоди бросила, разве нет? Она предложила забрать дочь домой, с одним лишь железным условием: никакой выпивки и наркотиков. Но Мелоди отказалась от ее предложения и вновь отправилась на поиски сомнительных удовольствий, которым предавалась двадцать четыре часа в сутки, кочуя от одних приятелей к другим.

Паром загудел, и Джейн, вздрогнув, очнулась от своих мыслей. Она включила «дворники», чтобы стереть со стекла морось, занесенную на палубу ветром, и стала смотреть, как из молочно-белого тумана начинают выступать очертания Сиэтла. Когда-то в юности она жила в этом городе. Училась в Вашингтонском университете, собиралась получать степень бакалавра по феминологии. А потом познакомилась с Брюсом и влюбилась в него по уши, как ей тогда казалось. Брюс помахал ручкой, когда она была на пятом месяце беременности, предоставив готовиться к появлению младенца в одиночку. История старая как мир. Остров Бейнбридж тогда показался Джейн идеальным местом, чтобы растить Мелоди, – маленький тихий городок с отличными школами. И какое-то время так оно и было. Но похоже, ни одно место не застраховано от подросткового алкоголизма и наркомании, в особенности если у тебя врожденная к ним предрасположенность. Злоупотребление спиртным было бичом семьи Джейн. И она подозревала, что семьи отца Мелоди тоже.

Паром пристал к берегу, велосипедисты оседлали своих железных коней и выкатили под дождь. Джейн съехала с парома следом за ними и направилась через город к Кэпитол-Хилл.

Проезжая знакомые места, она гадала, успела ли их открыть для себя ее дочь. Быть может, Мелоди даже почувствовала незримое присутствие матери в старом кафе, ее призрак, склоненный над учебниками. А может, дочь видела следы ее пальцев на пыльных полках местного книжного магазинчика, который ни капли не изменился с рождения Мелоди, и, похоже, пыль там в последний раз вытирали примерно тогда же. Или их взгляды встретились над двадцатилетним слоем воска на барной стойке в «Стимпайп лаундж», где в пятницу вечером симпатичная девчонка всегда могла пропустить стаканчик-другой горячительного, если, конечно, у нее имелось при себе липовое удостоверение личности. Господи, до чего же я была молодая и глупая, подумала Джейн. Впрочем, нельзя не признать, что это было весело.

Подъехав к обшарпанной многоэтажке, Джейн на всякий случай перепроверила адрес. Это было старое промышленное здание, давным-давно переделанное в жилой дом. Но, несмотря на облупившуюся штукатурку и просевшую крышу, номер дома был написан на асфальте свежей краской. Значит, вот где жила ее дочь. И где она умерла.

Дождь превратился в морось, и Джейн какое-то время сидела в машине, глядя в залитое водой окно. Ее взгляд скользнул по внешней лестнице к красной двери третьего этажа, в которую всего десять дней назад в последний раз вошла ее девочка. Догадывалась ли она об этом? Остановилась ли, чтобы в последний раз полюбоваться видом на город? Выглянуло ли сквозь тучи солнышко, чтобы порадовать ее прощальным закатом? Терзали ли ее сомнения? Или Мелоди слишком спешила получить свою дозу и не думала ни о чем, кроме желанного забвения? Джейн не была уверена, что хочет это знать.

Никогда еще подъем по лестнице не был для нее таким мучительным.

Она постучала в дверь и стала ждать.

Потом постучала еще раз.

– Сколько можно барабанить! – рявкнул из-за двери женский голос. – Иду я уже, иду!

Один за другим щелкнули несколько замков, и дверь приоткрылась на цепочке ровно настолько, чтобы Джейн смогла разглядеть за ней бледное женское лицо.

– Я ведь уже сказала по телефону, что на порог не пущу никакую инспекцию, – буркнула бледная девица. – И вообще, я с декабря не видела ребенка – по милости этого козла, его папаши.

– Прошу прощения, – произнесла Джейн. – По-моему, вы меня с кем-то спутали.

Девица пригляделась повнимательнее и выругалась:

– Черт! Вы же мама Мелоди. Прошу прощения.

– Я решила наконец-то заехать за ее вещами.

Девица оглянулась через плечо на квартиру. Когда она повернулась обратно, Джейн решила, что та сейчас снимет цепочку и пригласит ее войти, но ошиблась.

– Подождите здесь, – бросила девица. – Я сейчас все соберу. Минуту. – С этими словами она захлопнула дверь и снова заперла ее.

Джейн стояла на лестнице и ждала. Глядя на улицу внизу, она думала о том, какой дорогой пришла сюда в тот день ее дочь и откуда. Район напоминал ей места, в которых жила она сама, когда в свои семнадцать уехала из дому и стала жить самостоятельно. Помойный кот рылся в содержимом перевернутого мусорного бачка; какой-то парнишка гонял по переулку мячик, ловко огибая лужи; мимо медленно проползла машина с темными тонированными стеклами, из-за которых грохотала музыка. В открытом окне квартиры напротив громко переругивалась парочка.

Джейн уже готова была спуститься в машину за сигаретой – всего одну, чтобы успокоить нервы, – когда дверь распахнулась и бледная девица сунула ей в руки картонную коробку.

– Что, это все? – удивилась Джейн.

Девица пожала плечами. Она наскоро причесалась, а изо рта у нее, когда она заговорила, пахнуло микстурой от кашля.

– Были еще кое-какие вещички, но мы пользовались ими вместе. Вы же знаете, как это бывает. – (Джейн кивнула. Она все понимала.) – Когда вы позвонили, я прямо удивилась, ведь Мелоди никогда не упоминала, что у нее где-то поблизости есть родные.

Джейн почувствовала, как на глазах у нее выступили слезы. Она стояла, держа на весу коробку, и одна слезинка скатилась у нее по щеке.

– Черт! – спохватилась девица. – Я не это имела в виду. Простите.

– Это вы ее нашли? – спросила Джейн.

Девица покачала головой:

– Не-а. Я все выходные тусовалась у своего парня. Ее нашла Кэндис. – Она помолчала, опустив глаза, и негромко добавила: – Иногда я думаю… если бы я осталась дома… ну… понимаете?

Джейн слишком хорошо были знакомы эти мысли, но она не стала в том признаваться, а сменила тему:

– Вы можете мне что-нибудь рассказать о Мелоди? Ну, чем она жила? О чем мечтала?

– Если б знала, то рассказала бы. – Девица вздохнула и развела руками. – Но мы с ней не особенно общались. Она всего несколько месяцев как сюда переехала.

– Не знаете, где Мелоди проводила свободное время?

– Без понятия, – покачала головой девица. – Попробуйте заглянуть в «Девилз кап». Они звонили, сказали, чтобы кто-нибудь подъехал забрать ее последнюю зарплату.

– Мелоди где-то работала?

– Ну да, – кивнула девица. – Примерно через неделю после того, как переехала, в «Девилз кап» и устроилась. А, вспомнила: вроде бы она говорила, что хочет записаться на курсы визажистов. Даже все анкеты распечатала. Не думайте про нее плохо. У Мелоди просто была черная полоса в жизни. Наверное, иногда этого достаточно. Ладно, заболталась я с вами. Мне уже бежать надо.

Джейн поблагодарила девицу и двинулась по лестнице вниз. Однако не успела она преодолеть и двух ступенек с коробкой наперевес, как та окликнула ее:

– Эй! Послушайте, мне очень неудобно… После всего, что произошло… Ну, сами понимаете… Но Мелоди задолжала мне за квартиру.

Джейн остановилась, поставила коробку на ступеньку и принялась рыться в сумочке в поисках чековой книжки.

– Сколько она вам должна?

– Полторы сотни.

– На чье имя выписать чек?

– А налика у вас не найдется?

Джейн открыла бумажник и пересчитала наличные:

– У меня всего восемьдесят пять долларов.

– Давайте, и будем считать, что мы в расчете, – сказала девица.

Джейн протянула деньги, но подниматься на площадку не стала, и девице пришлось выйти на свет, чтобы взять их. При виде обведенных темными кругами глаз и исколотых вен на руках первым побуждением Джейн было забрать деньги назад, но она сдержалась. Девица схватила банкноты, торопливо поблагодарила и, вернувшись в квартиру, быстро захлопнула дверь.

Джейн отыскала «Девилз кап» и трижды объехала вокруг квартала, пока не нашла, где припарковаться. Кафе было маленькое и тесное, состоявшее всего из нескольких табуретов, приставленных к стойке у окна, и заполненное разношерстной местной молодежью, уткнувшейся в свои айфоны. Джейн заняла очередь и стала терпеливо дожидаться, пока те, кто стоит перед ней, закажут свою дозу кофеина навынос: кофе бреве, американо, латте макиато.

Когда подошла ее очередь, девушка за стойкой вытащила изо рта розовый леденец на палочке и кивнула:

– Что брать будете?

У нее были рыжие волосы и колечко в брови. Видимо, это сейчас модно, подумала Джейн. Когда ее дочь привезли в морг, у нее в ноздре поблескивала бриллиантовая сережка-гвоздик. Джейн до сих пор не была уверена в том, что приняла правильное решение, позволив похоронить дочь вместе с сережкой, несмотря на то что в глубине души была против. Впрочем, теперь это уже не имело никакого значения.

– Я мать Мелоди Маккинни, – произнесла Джейн.

– Она наверняка очень счастлива, – отозвалась девица и сунула леденец обратно за щеку. – Пить что будете?

– Вы не были знакомы с Мелоди?

– А должна была?

– Мне сказали, она здесь работала.

– А-а… – протянула девица, внезапно изменившись в лице. – Вы имеете в виду ту Мелоди. Прошу прощения. Меня перекинули сюда на замену из нашей точки в Беллтауне. Подождите секундочку. – Она исчезла в подсобке и минуту спустя появилась с конвертом. – Это чек на ее последнюю зарплату, – сказала она и, опустив глаза, поспешно добавила: – Простите. Я неудачно выразилась.

Джейн спрятала конверт в сумочку.

– Вообще-то, я надеялась, что смогу поговорить с кем-нибудь, кто работал с Мелоди. Кто знал ее.

– Приезжайте на неделе, – посоветовала девушка. – Тогда будет работать Льюис. С ним и поговорите.

– Льюис?

– Угу. Он менеджер. Вы его узнаете. Он выглядит как помесь маленького пони со cтатуей Свободы.

Джейн вышла на улицу и полной грудью вдохнула прохладный влажный воздух. В маленьком кафе у нее было такое чувство, будто стены давят на нее, – наверное, потому, что на месте этой развязной рыжеволосой девицы она все время представляла Мелоди. Если бы только она приехала сюда две недели назад! Какая жестокая лотерея – жизнь. Кто выбирает, кому умереть молодым, а кому жить дальше?

Когда Джейн шла к машине, ветерок донес до нее одинокий гитарный перебор, под который еще более одинокий голос пел какую-то песню. Джейн никогда не слышала ее раньше. Мелодия была очень красивая и как нельзя лучше соответствовала тому, что творилось у нее в душе.

Она пошла на звук и, завернув за угол, обнаружила его источник на пороге одного из домов. На нем была грязная бейсболка, козырек которой скрывал склоненное над гитарой лицо. На тротуаре перед певцом лежал раскрытый гитарный чехол, там валялись немногочисленные долларовые бумажки и поблескивала скудная мелочь. Джейн настолько взяла за душу эта песня, что она остановилась и стала рыться в сумочке в поисках чего-нибудь, что можно было бы ему дать, но все деньги она оставила соседке Мелоди. Все, что ей удалось отыскать, – это серебряный доллар, который незнакомец оставил на могиле Мелоди, а с ним расстаться у нее не поднималась рука.

Джейн стала ждать, когда певец допоет, чтобы спросить, долго ли еще он будет здесь стоять, чтобы вернуться с деньгами, но когда он сыграл последний аккорд и вскинул голову, она лишилась дара речи при виде его глаз. Это был он – тот самый мужчина с кладбища, незнакомец под дождем. Мимолетный взгляд, который он бросил тогда на нее сквозь залитое дождем лобовое стекло, намертво отпечатался в ее памяти. Она узнала бы эти глаза где угодно и когда угодно.

Джейн показалось, что он тоже ее узнал, но это выражение быстро исчезло из его глаз, сменившись широкой улыбкой.

– Хотите что-то заказать? – поинтересовался певец.

– Это было очень здорово, – ответила Джейн, решив не упоминать о том, что уже видела его раньше. – Честное слово.

– Благодарю вас, мэм. – Он опустил подбородок.

– Вы сами ее написали?

– Ну, – отозвался певец, и вид у него вдруг стал застенчивый, – вообще-то, я пока нигде ее не записывал, поскольку она еще недоработана, но мелодия и слова мои, если вы это имеете в виду.

– Просто потрясающе! – воскликнула Джейн.

– Рад, что вам понравилось. Обычно народ предпочитает слушать старые песни, которые хорошо знает. Наверное, это все ностальгия. Но даже самая хорошая песня в конце концов осточертеет, если петь ее по сто раз на дню.

Пока мужчина говорил, она пристально вглядывалась в его лицо.

– Простите за нескромный вопрос, сколько вам лет?

Он снял бейсболку и запустил пальцы в свои длинные темные волосы. Потом вздохнул:

– Ну, если мне сказали правду насчет того, когда я родился, и если я не умру, то в июле мне исполнится двадцать пять.

– Вам нет еще двадцати пяти, а вы пишете такие песни? Вы всю жизнь сочиняете музыку?

– С полной уверенностью сказать не могу, – пожал плечами певец. – Я еще не прожил всю свою жизнь. – Он снова улыбнулся и переменил тему: – Может, вы хотите послушать что-то конкретное?

Джейн так и влекли зеленоватые искорки, поблескивавшие в его печальных глазах, она подалась вперед, чтобы взглянуть на них поближе:

– Как вас зовут?

– Не хочу быть невежливым, леди, но пением я зарабатываю себе на жизнь. Так вы бы хотели услышать что-то конкретное? Потому что в противном случае я пойду дальше.

– Но я хочу поговорить с вами.

– С этим лучше к кому-нибудь другому.

Певец поднял гитару над головой, присел на корточки, чтобы выгрести мелочь из чехла, потом убрал в него гитару.

– Я всего лишь хотела задать вам несколько вопросов.

– На Пайн-стрит и Первой авеню вы с легкостью найдете полсотни чуваков, готовых за пинту пива слушать вас до посинения. Я к ним не отношусь. – Он взялся двумя пальцами за козырек бейсболки, давая понять, что разговор окончен, и, подхватив гитару, зашагал прочь.

– Я видела вас на кладбище, – бросила Джейн ему в спину. Мужчина остановился как вкопанный и медленно обернулся. – Я сидела в машине и наблюдала за вами. Мелоди, должно быть, много для вас значила, если вы пришли навестить ее в такой дождь. – Джейн открыла сумочку. – Вот. Вы оставили эту монетку.

– Она была вашей сестрой? – спросил он.

– Нет, я ее мать.

Его лицо на миг омрачилось, точно солнце заслонила грозовая туча, а в глазах промелькнула боль. Джейн показалось, что он сейчас заплачет. Но вместо этого мужчина опустил глаза и произнес:

– Сочувствую вашему горю. – И, круто развернувшись, зашагал прочь.

Без объяснений, не сказав даже «до свидания».