Текст книги "Мелодия Джейн"

– Неужели ты настолько черствый? – поразилась Джейн. – Так ничего мне и не расскажешь? Совсем ничего?

– Думаю, нам лучше поговорить о чем-нибудь другом.

– Нет, черт побери! Я не хочу говорить о чем-нибудь другом. Я хочу говорить о Мелоди!

Джейн поняла, что перешла на крик, лишь когда умолкла. В гостиной вновь повисло молчание, нарушаемое только треском поленьев. Калеб долго сидел, глядя на нее, с искаженным от муки лицом, но его мысли были для нее загадкой. Потом, когда ей показалось, что он вот-вот что-то скажет, Калеб молча поднялся и вышел из гостиной.

Джейн услышала, как хлопнула дверь его комнаты, и долго еще сидела в одиночестве на диване, глядя на язычки пламени, отражающиеся в лакированной поверхности его новой гитары, которая так и осталась лежать в раскрытом чехле у камина.

Глава 7

– Как же хорошо весной, правда? – Грейс наклонилась сорвать нарцисс, потом, глядя на Джейн поверх цветка, поинтересовалась: – Как продвигаются дела во дворе?

После традиционного субботнего заседания они решили прогуляться по их излюбленному островному маршруту. До сих пор Грейс ни разу не упомянула имени Калеба, и Джейн поняла, что это ее способ спросить о нем.

– Дела продвигаются неплохо, – ответила она, когда они вновь двинулись по дорожке. – Калеб уже расчистил бо́льшую часть ручья. Но работы там еще уйма. Боюсь, он не совсем понял, на что подписался.

– А как все остальное?

– Все остальное?

– Угу.

– Ну, это очень общий вопрос.

– В этом-то и весь смысл, – улыбнулась Грейс.

– Не знаю, – вздохнула Джейн. – У меня такое чувство, что пора возвращаться к работе. Как думаешь? На следующей неделе в Портленде будет конференция, и я хочу поехать. Просто ради того, чтобы недельку побыть где-нибудь подальше.

– Подальше от чего? – поинтересовалась Грейс.

– От острова. От дома. От Калеба.

– Ага, вот в чем дело. Вы что, плохо ладите?

– Нет-нет. Мы хорошо ладим, честное слово. Пожалуй, даже слишком хорошо. И он идеальный гость.

– Это как?

– Почти каждое утро Калеб готовит завтрак. И даже моет потом посуду. Сам стирает свою одежду, когда я ему позволяю. А по вечерам иногда балует меня живой музыкой в моей собственной гостиной. К тому же он очень неглуп и приятный собеседник.

– Действительно, практически идеал, – согласилась Грейс. – Плюс на него приятно посмотреть.

– Вот именно. – Джейн слегка покраснела. – В этом-то и беда. По-моему, меня к нему тянет, Грейс.

– И кто мог бы тебя обвинить? – пожала плечами та. – Он молодой привлекательный мужчина, который работает в твоем доме.

– Но я чувствую себя виноватой каждый раз, когда смотрю на него. – (Грейс покрутила цветок в пальцах и кивнула.) – И потом, – добавила Джейн, – это было бы неправильно, так ведь?

– Только тебе решать, что правильно, а что нет.

– Есть люди, которых в этом смысле нельзя даже рассматривать.

– Раз ты так считаешь, значит так оно и есть.

– Ну почему ты вечно говоришь загадками? – протянула Джейн.

– Я достаточно пожила на этом свете, чтобы понимать, что жизнь – одна большая загадка с вопросительным знаком вместо ответа.

– Наверное, ты права, – вздохнула Джейн. – Впрочем, ты всегда права. Но Калеб по-прежнему отказывается говорить о Мелоди. Стоит мне поднять эту тему, как он тут же закрывается. Тебе не кажется это странным?

– Всему свое время, – отозвалась Грейс. – Это как с нарциссами. Весной они появляются первыми, но к тому моменту, когда распускаются розы, нарциссы успевают давным-давно отцвести.

– Не знаю, – снова вздохнула Джейн. – Но у меня такое чувство, что эта конференция – хороший способ на время сбежать от проблем.

– Возможно, так оно и есть. Иногда смена обстановки – это отдых.

– Очень надеюсь, потому что у меня большие проблемы со сном. Или терзаю себя воспоминаниями о Мелоди, или ворочаюсь и думаю о том, что за стенкой спит Калеб. Это настоящая пытка, честное слово. Даже и не помню, когда я хорошо спала в последние… ну, если честно, то в последние несколько лет.

– У меня дома где-то есть снотворное, могу тебе дать, если нужно, – предложила Грейс. – Мне очень помогает, когда я не могу уснуть.

– Не знала, что у тебя тоже проблемы со сном.

– Раньше не было. Но в последнее время у меня часто бывают ужасные головные боли, которые не дают мне заснуть. Снотворное помогает.

– Пожалуй, нужно попробовать, – согласилась Джейн.

Некоторое время они шли в молчании, но вдруг Грейс остановилась как вкопанная. Джейн проследила за ее взглядом, который был устремлен на исполинский кедр. На одной из верхних веток в огромном гнезде сидел белоголовый орлан, неотрывно глядя куда-то поверх древесных крон.

– Нам отпущено совсем не так много вёсен, – произнесла она, словно разговаривая сама с собой.

– Это еще что такое? – спросила Джейн.

Грейс отвела взгляд от орлана и посмотрела Джейн в глаза:

– Просто все кажется таким эфемерным. Все. Жизнь. Мир. Знаешь, я помню свое детство так, будто оно было вчера. Тогда мне казалось, ничему нет предела. И жизнь будет длиться бесконечно. Но с каждым годом все вокруг кажется более значимым. Жаль, что я раньше всего этого не ценила. Очень жаль.

– Ты плохо себя чувствуешь? – встревожилась Джейн.

– Думаю, я просто чувствую, – отозвалась Грейс. – Жизнь такая короткая, Джей. И шанса прожить ее заново не будет.

– Звучит не слишком жизнеутверждающе.

– Не знаю, милая, не знаю…

Они снова зашагали по дорожке.

Грейс молчала. Потом подняла голову и произнесла:

– Не позволяй страху занять место в твоей жизни, Джей. Даже самое крохотное. Гони его изо всех углов. Борись с ним правдой и делай то, чего тебе хочется, пока еще можешь.

– Это совет? – спросила Джейн. – По-моему, за все время ты ни разу не дала мне ни одного конкретного совета.

– Наверное, это потому, что раньше я никогда и ни в чем не была твердо уверена.

* * *

Дело уже шло к вечеру, когда Джейн вернулась домой и обнаружила, что дверь в сад распахнута настежь, а Калеб работает во дворе. Он приспособил к делу портативный радиоприемник, который Джейн выкопала для него из коробки на чердаке, и дом оглашала рок-музыка, которую передавала одна из местных радиостанций. Остановившись на пороге, Джейн стала смотреть, как он работает.

Рубаха на Калебе промокла от пота и облепила спину, подчеркивая широкие плечи и узкие бедра. Движения у него были плавные и уверенные, доведенные практически до автоматизма. Он подрубал ежевичный куст, отрывал ветви от корней и бросал в сторону, на расстеленный кусок брезента. Потом рукой в перчатке брался за остатки стеблей и выдирал их из земли вместе с корнями. Затем вновь заносил изогнутый серп и подрубал следующий куст. За последнюю неделю Калеб расчистил приличный участок за ручьем. Джейн уже могла различить очертания того сада, каким он был когда-то.

Она вдруг поняла, что рано или поздно работы во дворе больше не останется и всему придет конец. Калеб уедет в Остин, как и собирался. Эта мысль наполнила ее печалью, которую она и сама не могла объяснить. Она ведь едва его знает.

Решив, что ей, наверное, просто нужно немного отдохнуть, Джейн закрылась в своей комнате, включила телевизор и приняла таблетку снотворного, которую дала ей Грейс. На канале «History» шла какая-то передача про Библию. Поначалу передача показалась Джейн интересной, но потом снотворное начало действовать, и сцены древних битв, разворачивающихся на фоне пустынных пейзажей, начали путаться и сливаться у нее в мозгу, так что очень скоро она совершенно потеряла нить повествования. Тогда Джейн принялась щелкать пультом, пока не наткнулась на какой-то канал, по которому весь день гоняли одну за другой серии последнего сезона реалити-шоу «Холостяк». Она поставила воспроизведение на паузу и отправилась на поиски съестного.

На подходе к кухне Джейн услышала писк сушилки, сигнализирующий о том, что сухое белье можно вынимать. Со двора по-прежнему неслась музыка. Джейн, пожалуй, еще не встречала мужчин, способных одновременно запустить стирку и делать работу на заднем дворе. Вот повезет же какой-то счастливице, подумала она, заглядывая в хозяйственную комнату, чтобы выключить сушилку. Пока она складывала белье, в голове вдруг образовалась странная легкость, а веки, наоборот, отяжелели. Джейн отнесла вещи в комнату Калеба, но уже на обратном пути к двери остановилась и схватила одну из его футболок. Потом зашла на кухню и взяла упаковку чипсов.

Снова очутившись у себя в комнате, Джейн разделась и натянула футболку Калеба. Ткань была еще теплой после сушки, и это было приятно. Потом Джейн забралась в постель с упаковкой чипсов и снова включила телевизор на воспроизведение. Снотворное, похоже, куда больше подействовало на ее аппетит и эмоциональное состояние, нежели на способность спать, и Джейн принялась один за другим поглощать чипсы, наблюдая за церемонией исключения потенциальных невест и размазывая по лицу слезы пополам с тушью для ресниц.

Несколько раз она машинально вытирала жирные руки о футболку. Вскоре весь перед был в рыжих следах пальцев, а Джейн все никак не могла остановиться. Охваченная каким-то полунаркотическим трансом, она бездумно поглощала чипсы и лила слезы, глядя, как счастливицы, которым предстояло остаться на шоу, одна за другой подходят к симпатичному блондину, чтобы получить из его рук заветную розу, и как вытягивается лицо неудачницы, которой предстояло уйти. Разочарование на лице отвергнутой женщины казалось Джейн отражением ее собственной судьбы. Ей вспомнилось, как Калеб, склонившись над гитарой, играл ту грустную песню в гостиной перед камином. Потом как он стоял перед ней без рубашки, мокрый до нитки, и с улыбкой смотрел ей в глаза, медленно расстегивая брюки.

Джейн потянулась взять еще чипсов, но пачка оказалась пуста. Она ведь только что ее открыла? Джейн запрокинула голову и перевернула пакет, и ей в рот посыпалась лавина рыжих крошек, половина которых в итоге оказалась на уже и без того перемазанной футболке Калеба. Именно в такой позе Джейн и сидела, когда послышался стук в дверь и она приоткрылась. Джейн застыла с пустым пакетом из-под чипсов в руках, глядя на стоящего на пороге Калеба. Того, похоже, открывшееся ему зрелище скорее позабавило, нежели возмутило, но Джейн готова была провалиться сквозь землю от стыда. Прежде чем она успела что-либо произнести или хотя бы опустить пустую пачку, Калеб хмыкнул, вышел в коридор и аккуратно прикрыл за собой дверь. Джейн сгорела бы со стыда, если бы не снотворное, которое наконец начало действовать. Перед глазами у нее все поплыло, и она провалилась в милосердный сон.

* * *

Разбудил Джейн солнечный луч, который проник в окно спальни и медленно переполз по стене на ее лицо. Зевая и потягиваясь, она села на постели. Такой выспавшейся она не чувствовала себя очень давно. Однако едва ее взгляд упал на закрытую дверь спальни, как в мозгу вспыхнул образ Калеба, который появился на пороге и застал ее в его собственной футболке, усыпанной крошками. Джейн опустила глаза и увидела свои рыжие пальцы и жирные разводы на груди.

– О господи! – ужаснулась она вслух.

Джейн вскочила с кровати и поспешила в ванную к зеркалу, наступив босой ногой на пустой пакет из-под чипсов. Весь перед белой футболки был в рыжих отпечатках пальцев вперемежку с черными потеками туши. На лице тоже темнели разводы. Волосы были всклокочены. Но ужаснее всего выглядели губы, обведенные вокруг рыжим крошевом. Она походила на ополоумевшего циркового клоуна.

– Господи, неужели он видел меня в таком виде, – простонала она вслух, стягивая с себя футболку и включая воду.

Джейн приняла душ, переоделась, привела в порядок лицо и, собравшись с духом, распрямила плечи и отправилась на кухню. К счастью, Калеба там не оказалось. Рядом с кофеваркой обнаружилась записка, в которой говорилось, что ее завтрак в микроволновке. Сквозь приоткрытую дверь со двора доносилась музыка. Джейн налила себе кофе и села за стол, поглощенная своими мыслями.

Ты ведешь себя как последняя дура, сказала она себе. Боишься лишний раз вздохнуть в собственном доме, потому что тебя влечет к приятелю твоей покойной дочери. Это неправильно. Некоторых людей в принципе нельзя рассматривать в таком свете. Так ведь? Она понимала, что так нельзя, и все равно постоянно о нем думала. И футболку его именно поэтому вчера напялила. Чтобы почувствовать себя хотя бы чуточку к нему ближе.

Джейн допила кофе, сходила в ванную за футболкой, обработала ткань пятновыводителем, сунула в стиральную машину и запустила стирку. Проходя мимо открытой двери в комнату Калеба, она заметила на комоде детский альбом Мелоди. Джейн вошла в комнату и, взяв альбом в руки, присела на краешек кровати. Провела пальцами по шелковистой плюшевой обложке розового цвета, погладила кружевную ленточку, пришитую к корешку. Ей вспомнилось, как она выбирала этот альбом – в тот самый день, когда врач сказал ей, что у нее будет девочка. Вспомнилось, что, листая альбом в магазине для беременных, она представляла, как начнет вести на этих чистых страницах дневник их с дочерью будущей жизни. Мелоди, толкавшаяся у нее в животе, уже была ее лучшей подругой. С какой радостью и надеждой Джейн предвкушала, как будет заполнять альбом!

Джейн открыла обложку и посмотрела на свидетельство о рождении, приклеенное к первой странице. Отпечатки ножек новорожденной Мелоди казались следами крошечного ангела, на мгновение посетившего мир простых смертных. Перед глазами у нее все поплыло, и она сморгнула слезы.

Потом принялась переворачивать страницы, читая записи, сделанные ее собственной рукой много лет назад…

Первые десять дней жизни Мелоди.

Первый зуб, первое слово, первый шажок.

Чем дальше Джейн продвигалась, тем реже становились записи, пока не оборвались совсем на пятом году. Почему она перестала вести дневник? Растить ребенка в одиночку было нелегко, она крутилась как белка в колесе. Времени ни на что не хватало. У Джейн защемило сердце, все внутри ухнуло в черную бездну отчаяния. Господи, как бы ей хотелось повернуть время вспять и начать все сначала, попробовать изменить что-нибудь.

Одинокая слезинка упала на альбомный лист, бумага размокла и вспухла, чернила начали расплываться, размывая последнюю запись.

Ждем не дождемся завтра, когда наконец можно будет переехать в наш новый дом. Мелоди заставляет меня проезжать мимо него каждый раз, когда мы едем куда-то на машине. Она почему-то обожает «Destiny’s Child» и каждый раз, когда по радио передают «No, no, no», просит меня сделать погромче и начинает подпевать, а передают ее, кажется, чуть ли не через каждые две песни. Ей уже совсем скоро в школу, и я просто не представляю, как буду целыми днями без нее. Она моя маленькая помощница. Как же быстро летит время!

Закончив читать, Джейн подняла глаза и увидела, что на пороге стоит Калеб и смотрит на нее. Он прижимал бейсболку к груди, точно в знак почтения к ее горю.

– Надеюсь, ты не сердишься, – сказал он. – Я искал пустой ящик, в который можно было бы сложить мои вещи, и наткнулся на него.

Джейн закрыла альбом и утерла глаза.

– Все в порядке, – проговорила она.

Калеб надел бейсболку, вошел в комнату и присел на кровать рядом с ней. Матрас просел под его тяжестью, и Джейн слегка качнуло в его сторону.

– Очень трогательные записи. – Он кивнул на альбом у нее на коленях.

– Спасибо. Не знаю, почему я не стала продолжать дальше.

– Теперь у меня такое чувство, как будто я знал ее.

– Ты имеешь в виду, узнал ее лучше?

– Я должен кое в чем тебе признаться, Джейн, – вздохнул Калеб. – Мне просто ужасно стыдно перед тобой.

Джейн отложила альбом в сторону и облокотилась на спинку кровати. Калеб сидел, опустив голову, и смотрел в пол.

– Я не был знаком с Мелоди, – произнес он.

– То есть как это – не был знаком? – переспросила Джейн. – Это бред какой-то…

– Мы не были с ней знакомы, – покачал головой Калеб. – Я даже не знал, как ее зовут, пока… В общем, я узнал имя Мелоди уже после того, как ее не стало.

– Но я же видела тебя на кладбище. Ты оставил у нее на могиле серебряный доллар. Он до сих пор где-то у меня в сумке.

Калеб повернулся к ней. Лицо у него было печальное.

– Мне очень жаль, что я так и не успел с ней познакомиться. Действительно жаль.

– Ничего не понимаю.

– Сейчас объясню. В общем, я играл на углу у «Девилз кап», и однажды Мелоди проходила мимо и остановилась послушать. Она была очень красивая и в то же время очень несчастная. Я почувствовал в ней родственную душу. Я сыграл ей песню, а она бросила мне в чехол серебряный доллар. На следующее утро я пришел в «Девилз кап» и заказал у нее кофе. А этот доллар опустил в ее банку с чаевыми. Но в тот же день Мелоди снова проходила мимо меня и бросила доллар обратно мне в чехол. Это превратилось в нашу с ней маленькую ежедневную игру. Наверное, это был в некотором роде флирт. Но мы с ней не сказали друг другу ни слова.

Джейн окончательно ослабела и запуталась.

– Ты ни разу с ней не разговаривал?

Калеб печально покачал головой:

– Но я с самого утра начинал ждать, когда она появится. Это был лучший миг моего дня. Потом однажды утром я зашел в кафе, а ее там не оказалось. И на следующий день тоже. Когда прошла примерно неделя, я наконец спросил про нее, и мне рассказали, что произошло. Тогда я и узнал ее имя. Я отправился в библиотеку и нашел в газете объявление о похоронах. Они уже прошли, но я все равно пошел на кладбище. Хотел попрощаться с ней. И вернуть ей серебряный доллар.

Калеб умолк, и повисло долгое молчание. Из коридора слышалось жужжание стиральной машины. Джейн не знала, как реагировать. Она чувствовала себя опустошенной и какой-то потерянной.

– Почему ты мне не сказал?

– Честно? Потому что я эгоист. Когда ты предложила мне работу и кров, мне было необходимо и то и другое. Я боялся, что, если скажу правду, ты не станешь держать меня у себя. И мне ужасно стыдно за это, Джейн. Я же вижу, как ты терзаешься, пытаясь хоть что-то узнать о ней. Я больше не мог держать это в себе. Прости меня. Мне очень стыдно.

Джейн долго сидела молча, глядя в лицо Калеба, в его печальные глаза. Она видела, что ему не по себе от ее молчания, но не знала, что сказать.

– Она тебе нравилась?

– Нравилась.

– Тебя к ней тянуло?

– Меня тянет к тебе.

– Что?!

– Все, что нравилось мне в ней, я люблю в тебе.

У Джейн голова шла кругом, радость боролась с разочарованием и горем.

– Что ты такое говоришь?

– Джейн, я говорю, что меня тянет к тебе с тех пор, как я впервые тебя увидел. Я все время думаю о тебе. Каждую ночь. Я лежу в этой кровати и думаю, спишь ты или нет. Я не в состоянии выбросить тебя из головы и, если честно, не хочу даже и пытаться.

– Я не понима…

Калеб наклонился и закрыл ей рот поцелуем.

Джейн замерла, неподвижно держа руки на коленях. Сильные загрубевшие пальцы осторожно скользнули по нежной коже ее шеи, и она почувствовала мягкие губы на своих губах. От Калеба пахло мылом и потом. Где-то глубоко внутри ее вдруг воскресло давно забытое тепло и, разбежавшись по всему телу, достигло губ. Они слегка разомкнулись, впуская его внутрь. На вкус Калеб оказался восхитительным, как любой запретный плод. Выйдя из оцепенения, Джейн стянула с него бейсболку и, отбросив ее на пол, запустила пальцы в его густые волосы, притянула ближе и ответила на его поцелуй. Сила собственного желания ошеломила ее. Ей хотелось ощущать его вкус, чувствовать его целиком. Хотелось позволить ему овладеть ею. Здесь и сейчас.

Но тут пробившийся сквозь занавески солнечный луч коснулся ее сомкнутых век, и в душе закопошился крошечный червячок вины: Джейн не могла больше думать ни о чем, кроме как о том, что она целуется с парнем, который нравился ее дочери, на собственной постели Мелоди. Но хуже всего было то, что она не могла остановиться.

Джейн отстранилась от Калеба и поднялась на ноги.

Он вскинул на нее умоляющие глаза.

Джейн развернулась и, ни слова не говоря, бросилась из комнаты прочь. Она вбежала в кухню и, налив себе стакан холодной воды, залпом осушила его. Потом заперлась в ванной, зажгла свет и принялась рассматривать себя в зеркале. Губы у нее были красные и припухшие от желания. Джейн включила горячую воду, умылась и тщательно вытерла лицо, чтобы избавиться от чувства вины. Она почистила зубы, сплюнула и прополоскала рот лосьоном – не потому, что поцелуй Калеба был ей противен, а потому, что он был восхитителен. Закончив, она пошла в спальню, опустилась на край кровати и зарыдала, закрыв лицо руками. Джейн плакала, потому что скучала по дочери. Ведь сама она была жива, а ее дочь умерла. Джейн плакала, потому что ее жизнь не удалась, и доказательство этого было похоронено вместе с ее надеждами на их тихом кладбище, покоилось под мраморным надгробием, которое стоило ей бешеных денег.

* * *

Из комнаты Джейн вышла почти через час. Калеб сидел на кровати в той же позе, в которой она его оставила, и смотрел в пол. Джейн присела рядом и вздохнула. Прошло несколько минут. Никто из них не произнес ни слова.

– Ты что, так и сидел тут все это время?

Калеб кивнул.

– Прости, – сказал он. – Я идиот. Прости меня, пожалуйста. Это практически все, что я могу сказать.

– Дело не в тебе, – возразила Джейн. – Мне понравилось. Мне очень понравилось.

– Так в чем же тогда дело?

От переполнявших чувств у нее перехватило горло. Она лишь покачала головой и негромко произнесла:

– В моей дочери.

– Господи, прости меня, пожалуйста, Джейн. Я настоящий осел. Просто… мне было так одиноко и так тянуло к тебе, что я не сдержался. Я просто болван. Я могу дойти до пристани пешком, если тебе не хочется везти меня на паром.

– Не говори глупости, – ответила она. – Никуда ты не пойдешь.

– Правда?

– Правда. – Джейн взглянула на его лицо и почувствовала, что против воли улыбается, несмотря на горе. – Если ты уедешь, кто будет корчевать эту дурацкую ежевику?

Его лицо просияло. Калеб наклонился к Джейн, и на миг ей показалось, что он собирается ее обнять, но потом он, похоже, передумал и похлопал ее по коленке:

– Спасибо, Джейн.

– Только давай не будем делать из этого трагедию, ладно? – сказала она, привлекая его к себе и обвивая руками. – Мы оба взрослые люди и много чего пережили.

До чего же уютно было в его объятиях! Джейн подняла руку и смахнула слезинку, чтобы Калеб не заметил. Потом вздохнула и, отстранившись, отпустила его.

– И постарайся завтра утром не сжечь тост.

– Значит, завтра я снова готовлю тебе завтрак?

– Ну разумеется, – отозвалась она с улыбкой. – Уговор есть уговор.

* * *

В ту ночь Джейн долго лежала в постели без сна и думала.

Думала о безмолвной игре, в которую ее дочь играла с Калебом. О том, как каждый день она проходила мимо и бросала ему серебряный доллар, который накануне он оставлял в ее банке для чаевых. Интересно, в той записи, которую Мелоди сделала у себя на стене в «Фейсбуке», о том, что влюблена, она имела в виду Калеба? Или кого-то еще? И как бы могла повернуться жизнь, если бы они заговорили друг с другом? Быть может, у Мелоди появилась бы причина жить, надежда, которая помогла бы ей вырваться из вязкой трясины депрессии? Джейн слабо в это верилось. И все-таки она жалела о том, что этого не произошло.

При мысли о дочери, гниющей в деревянном ящике в земле, ей захотелось закричать. Закричать и сделать с собой что-нибудь ужасное. Но спустя столько лет переживаний у Джейн не осталось голоса кричать. И она не могла представить себе боль ужаснее.

В какой момент все пошло наперекосяк?

На каком перекрестке она свернула не туда?

На какие тревожные звоночки не обратила внимания?

Джейн лежала в постели, смотрела в темный потолок и жалела, что нельзя изменить прошлое. Время не хотело выпускать прошлое из своих цепких объятий. Мир продолжал вертеться, стрелки часов равнодушно бежали вперед.

Джейн знала, что Мелоди родилась с печалью в душе, подобно тому как другие дети появляются на свет с родимыми пятнами. Она и сама наверняка несла где-то внутри тайную склонность к этой тоске. Это было чем-то вроде генетического проклятия, которое разобщило мать с дочерью, проклятия, которое вынуждало ее лежать в темноте и терзать душу воспоминаниями.

Вынырнув из омута полуночных размышлений, ее мысли перескочили на Калеба. Джейн не могла выбросить из головы его поцелуй – ту решительность, с которой он сделал первый шаг. Сила его рук, мягкость губ – эта смесь опьяняла, и при одном воспоминании Джейн остро захотелось снова очутиться в его объятиях. Она попыталась вспомнить, что он ей сказал. Что он ее любит? Нет. Калеб сказал так: что нравилось ему в Мелоди, он любит в ней. А это совсем не то же самое. А еще он сказал, что лежит без сна ночами напролет, думая о ней. Интересно, спит ли он сейчас?

Если он ни разу даже не разговаривал с ее дочерью, значит ли это, что он все равно для нее, Джейн, табу? Разве так уж грешно с ее стороны попытаться найти хоть какое-то утешение в мужских объятиях? Кто ее осудит?

Джейн отбросила одеяло и встала с постели. Не успела она опомниться, как уже стояла перед дверью в комнату Калеба, положив руку на дверную ручку. Давай сделай это, подтолкнула она себя. Мы оба взрослые люди. Почему нет? Потому что он нравился Мелоди. Значит, это будет неправильно? Да. Нет. Может быть.

Джейн слегка повернула дверную ручку, заколебалась, потом осторожно вернула ручку на место и убрала руку.

* * *

На следующее утро она надела свой лучший деловой костюм и собрала чемодан на неделю. Калеб в кухне пил кофе и читал вчерашнюю газету. При виде нее он отложил газету на стол.

– Что такое? – спросила Джейн, наливая себе кофе.

– Просто я ни разу еще не видел тебя в таком виде.

– Тебе не нравится?

– Ну почему сразу «не нравится». Очень нравится.

– Правда?

– Ты сразу стала похожей на начальницу.

– Ну, – фыркнула она, – я ведь твой босс, так что, наверное, пора вести себя соответственно.

Джейн села за стол напротив Калеба. Он был без своей бейсболки, и волосы падали на лицо. Вид у него был немного усталый. Неужели он тоже вчера не мог уснуть, думая о ней, как и она, думая о нем?

– У тебя сегодня какая-то встреча? – спросил он.

– Нет, я уезжаю, – покачала головой Джейн.

– Уезжаешь?

– Да. Еду в Портленд, на конференцию по проблемам медицинского страхования. На всю неделю.

Джейн никогда не видела, чтобы мужское лицо в одно мгновение стало таким печальным. Калеб уставился в газету на столе.

– А-а, – протянул он. – Ясно.

Джейн порылась в сумочке и выложила на стол конверт.

– Что это? – спросил он, придвигая его к себе.

– Половина твоего заработка. Я сняла их со счета на прошлой неделе.

– Не обязательно было это делать. – Калеб отодвинул конверт.

– Обязательно! – отрезала Джейн. – Мне не нужно, чтобы ты оставался здесь только потому, что у тебя нет другого выхода. Только если ты сам этого хочешь. Нечестно держать друг друга в заложниках.

Калеб сглотнул и отвел глаза.

– Ты хочешь, чтобы я остался? – спросил он.

– Разумеется. – Джейн показалось, она увидела, как его губы слабо дрогнули в улыбке, но улыбка сползла с его лица, когда она добавила: – Мне же нужно, чтобы кто-нибудь привел мой двор в порядок.

– Ну да, – кивнул он. – Тогда ладно.

– Кроме того, я не хочу, чтобы ты чувствовал себя здесь на привязи. В конверте ключ от дома и немного денег на еду и такси. В гараже есть велосипед, можешь ездить в город на нем, если тебе так больше нравится. В прошлом году я сменила на нем шины.

– Когда ты приедешь?

– Конференция продлится до пятницы. Но я могу остаться там и на выходные, посмотрим, как пойдет. Дома я буду самое позднее в воскресенье.

В глазах Калеба промелькнула боль. Джейн очень хотелось бы изгнать ее из его глаз. Хотелось взять его за руку и сказать, что все в порядке, что ей просто нужно время побыть наедине с собой и подумать. Но теперь в их отношениях появилась какая-то неловкость, которая не давала ей сделать даже столь крохотный интимный жест. Они как будто вновь стали незнакомцами.

– Мне будет тебя не хватать, – сказал Калеб.

Джейн с вымученной улыбкой кивнула.

Она знала, что тоже будет по нему скучать, но не могла позволить себе произнести это вслух. Она посмотрела на часы и поднялась:

– Думаю, мне пора, если я не хочу опоздать на восьмичасовой паром.

Калеб встал из-за стола:

– Я отнесу твой чемодан в машину.

Не обращая никакого внимания на ее возражения, он донес чемодан до машины и положил в багажник, а потом повернулся, чтобы попрощаться. Джейн видела, что ему хочется ее обнять, поэтому плюхнулась на водительское сиденье и поспешно захлопнула дверцу машины. Потом завела двигатель и опустила стекло. Калеб положил руку на крышу и посмотрел на нее. Вид у него был безмерно печальный.

– Я же не на Марс улетаю, – пошутила она.

– Знаю, – вздохнул он. – Мне просто не нравится, что между нами все стало так по-дурацки. Неправильно оставлять так.

– Все в полном порядке, – заверила его Джейн.

– Ну а мне так не кажется.

– Давай поговорим, когда я вернусь, ладно? – Джейн протянула руку и погладила его по щеке.

Калеб перехватил ее руку и прижал к губам. Когда он наконец выпустил ее, она почувствовала, что сердце у нее готово разорваться от нежности. Ей хотелось поцеловать его. Хотелось заглушить машину, затащить его обратно в дом и заняться с ним любовью. Узнать, каково это – лежать обнаженной в его объятиях и просыпаться, глядя в эти зеленые глаза.

Вместо этого Джейн дала задний ход и выехала из гаража. Калеб вышел за ней на подъездную дорожку. Она остановилась и, не снимая ноги с тормоза, посмотрела ему в глаза. У Джейн было такое чувство, будто она вот-вот заплачет, и она решила разрядить обстановку:

– Если окажешься в городе, будь другом, купи мне еще чипсов. А то я, похоже, все подъела.

Лицо Калеба на миг озарила улыбка. Джейн сохранила ее у себя в памяти и, переключив передачу, тронулась с места.

Но все же не удержалась и бросила один-единственный взгляд в зеркало заднего вида. Калеб стоял на дорожке и смотрел ей вслед. Он вскинул руку, как будто хотел помахать на прощание, потом опустил ее, и вскоре его уже нельзя было различить среди домов и деревьев. Джейн утерла слезинку и подумала, что, возможно, больше никогда его не увидит.