Текст книги "Гнев короля демонов"

– Ты меня слишком хорошо знаешь, – сказал Накор.

Лестница вновь появилась в квадрате люка, и Эрик поглядел на Китти, которая была уже одета. Он спустился первым, потом она.

Накор сказал:

– Прости, что побеспокоил тебя и твою подругу, но мне нужно было с тобой увидеться.

– Зачем? – спросил Эрик.

– Чтобы проститься на некоторое время.

Эрик увидел, что в дверном проеме сарая тихо стоит Шо Пи, его бывший «собрат по оружию», а ныне ученик Накора.

– Куда вы пойдете? – спросил Эрик.

– Снова в Стардок. Король попросил, чтобы я вернулся туда, потому что лорд Арута возвращается, чтобы помогать своему отцу. – Он вдруг посерьезнел.

– Что-то происходит. Принц Эрланд приплыл в порт сегодня вечером на борту кешийского куттера.

Эрик сказал:

– Мы не можем об этом говорить.

Накор кивнул:

– Я понял.

– Ну что ж, счастливого пути, – сказал Эрик, – сообщи мне, когда вернешься в город.

Накор кивнул.

– Мы вернемся. – Он вышел из сарая, сделав Шо Пи знак идти за ним, и Эрик смотрел им вслед, пока они не скрылись в ночи.

– Весьма странный человечек, – сказала Китти.

– Ты далеко не первая, кто это заметил, – сказал Эрик. – Однако он славный малый и в походе стоит шестерых. Он проделывает поразительные вещи. По его словам, за всем этим не кроется никакого волшебства, но если на свете есть волшебник сильнее Накора, то, во всяком случае, мне он не знаком.

Китти подошла и прижалась в Эрику, и он обвил рукой ее талию.

– А что он имел в виду, когда сказал: «Что-то происходит»?

Эрик повернулся и поцеловал ее.

– Ты ловишь шпионов, а сама хочешь, чтобы я разглашал государственные тайны?

Она кивнула, прижавшись щекой к его груди.

– Иногда мне кажется, что я знаю, что происходит, Эрик. То тут, то там услышишь обрывок разговора… Порой я даже перестаю понимать, что я здесь делаю. После того как умер Бобби, я часто думаю, что нахожусь в одном из тех мест, о которых твердят жрецы, в малом аду. Я не могу выйти из трактира без охраны. Мошенники приговорили меня к смерти, но они – моя единственная семья.

Эрик не мог придумать, что сказать. Он обнял ее.

– Если у меня появится свободное время, я свожу тебя куда-нибудь за город.

Она прильнула к нему на несколько мгновений, потом сказала:

– Мне нужно возвращаться.

Они пошли к задней двери кабачка, и, прежде чем войти, Эрик убрал руку с талии Китти. Ни слова не говоря, он проследовал за ней внутрь. Китти тихо прошла через кухню и заняла свое обычное место за стойкой бара.

Джедоу Шати и Оуэн Грейлок все еще сидели за столом, но Ру не было.

– Где Ру? – спросил Эрик, присаживаясь к столу.

– Он не дождался, пока ты вернешься, и вместе с Джимми и Дэшем уехал. У него какое-то важное свидание, – ответил Грейлок.

– Накор нашел тебя? – невинно спросил Джедоу.

– Да, – ответил Эрик.

– Надеюсь, он тебе не помешал, – сказал Джедоу, и лицо его расплылось в широкой усмешке.

Эрик покраснел и сказал:

– Нет.

– Это хорошо, – сказал Джедоу. Вдруг он расхохотался так заразительно, что Грейлок и Эрик не смогли удержаться от смеха.

Китти подошла к ним с новым кувшином эля.

– Что вас так позабавило? – спросила она.

В голосе ее уже звучала готовность обидеться, весь ее облик говорил о том, что, если она стала для Эрика объектом насмешки, если он хвастался своей победой, прощения ему не будет и отношения испорчены навсегда. Грейлок сказал: «Накор», – и начал смеяться снова. «О», – сказала Китти, как будто это все объясняло. Она улыбнулась Эрику, и он ответил ей улыбкой.

Она отошла, и Джедоу сказал:

– Так между вами что-то есть?

Эрик кивнул.

– И это меня чертовски пугает, – прибавил он.

Грейлок поднял кружку с элем, как будто провозглашая тост:

– Это серьезно.

Джедоу глубокомысленно кивнул:

– Очень серьезно, дружище. Это может только быть только одно.

– Что? – спросил Эрик с нарочитым волнением в голосе.

– Да, ребята, плохи его дела, – сказал Джедоу.

– Это точно, – ответил Грейлок.

– Ну что «одно»? – настойчиво спросил Эрик.

– Ты что, никогда раньше не влюблялся? – осведомился Грейлок.

А Джедоу подхватил:

– Да он настолько туп, что и сам не знает.

– Думаю, что нет, – сказал Эрик. Он нахмурился и стал смотреть в кружку, как будто пытался найти в ней ответ. Вдруг он усмехнулся и посмотрел на своих приятелей. – Думаю, что нет.

Он оглянулся на Китти, которая занималась уборкой позади барной стойки и спокойно переговаривалась со своей помощницей, и снова повернулся лицом к друзьям.

– Я влюбился, – сказал он таким тоном, точно сделал большое открытие.

Тут уж Грейлок с Джедоу не могли больше сдержаться и снова засмеялись. После того как веселье поугасло, Джедоу сказал:

– Давай, малыш. Тебе надо еще выпить.

Грейлок покачал головой и вздохнул:

– Ах, стать бы снова молодым.

Эрик же просто сидел и молча удивлялся странному чувству восторга и крайней неуверенности в себе. Он глянул на Китти и увидел, что она смотрит на него. Он улыбнулся ей, она улыбнулась ему в ответ, и внутри него все затрепетало от радости.

Затем, пока Джедоу и Грейлок состязались в остроумии, мысли Эрика вновь заволокли черные тучи, стоило ему подумать о надвигающейся угрозе. Как мог он позволять себе в такое время думать о чем-то, кроме войны, удивлялся себе Эрик.

***

Сильвия игриво куснула Ру в шею.

– Ой, – воскликнул он наполовину в шутку, наполовину действительно от боли. – Не надо так сильно.

Она надулась.

– Я должна тебя проучить. Тебя слишком долго не было.

Она приникла к его плечу, и он сказал:

– Это верно. Чем ближе… – Он замолчал на полуслове. Чуть было не сказал «вторжение»!

– Что ближе? – спросила Сильвия.

Ру любовался ее лицом при свечке. Он приехал поздно, и они сразу же отправились в постель. Она сказала, что отец в отлучке по важному делу, так что Ру собирался провести с ней всю ночь, а не спешить по обыкновению в свой городской дом перед рассветом, как в те ночи, когда Джекоб Эстербрук был дома. У отца Сильвии было большое преимущество перед компанией Ру в торговле с Великим Кешем, и он снова спросил себя, не передавала ли Сильвия отцу то, что он ей рассказывал. Но Ру не стал над этим долго думать.

– Я хотел сказать, что чем ближе я подбираюсь к своей заветной цели – управлять всеми грузами в Горьком Море, – тем меньше у меня остается времени на все остальное.

Она снова укусила его в плечо, на сей раз так сильно, что он непритворно вскрикнул.

– Объяснишь это своей жене, – сказала Сильвия, указывая на следы зубов, которые она оставила. Она встала с кровати, и Ру поразился совершенству ее обнаженного тела. Она была самой красивой женщиной, которую он встречал в своей жизни, и при свете единственной свечи она казалась изваянной из живого мрамора, без изъяна. Он подумал о своей пухлой жене, ее дряблом теле, пигментных пятнах, оставшихся после родов, и сам удивился тому, как у него еще получается заниматься с Карли любовью.

Увидев, что Сильвия начала одеваться, Ру спросил:

– Что с тобой?

– На Элен Джекоби у тебя хватает времени, а меня ты совсем забросил.

Ру сказал:

– Уж не ревнуешь ли ты меня к Элен?

– А почему бы и нет? – Она обернулась и смерила сидящего в кровати Ру обличительным взглядом. – Ты проводишь с ней время. Она по-своему привлекательна. Ты слишком часто говорил мне, что уважаешь ее за ум, – конечно, мне не может это нравиться.

Ру вылез из кровати и сказал:

– Я убил ее мужа, Сильвия. Я обязан как-то возместить ей ущерб. Но я ни разу к ней не прикоснулся.

– Держу пари, что ты хотел бы к ней прикоснуться, – сказала Сильвия.

Ру попытался ее обнять, но она оттолкнула его.

– Сильвия, ты несправедлива.

– Я несправедлива? – сказала она, поворачиваясь, и пеньюар ее распахнулся. Ру почувствовал, что снова возбуждается. – У тебя есть жена, дети, имя. Я была примернейшей из всех дочерей в целом Королевстве, пока не встретила тебя. – Надувшись, она приблизилась к нему и потерлась грудью о его голую грудь. – Я – любовница. Я – женщина, не имеющая никакого статуса. Ты волен уйти в любой момент. – Ее рука начала описывать маленькие круги у него на животе.

Дыхание Ру участилось, и он с трудом проговорил:

– Я никогда тебя не покину, Сильвия.

Скользнув рукой ниже, она погладила его и сказала:

– Я знаю.

Ру снял с нее пеньюар и, подхватив на руки, бросил на покрывала. Он овладел ею сразу же, доказывая ей свою бессмертную любовь, а Сильвия в это время смотрела вверх, на прикроватный полог, и боролась с зевотой. Самодовольная улыбка, блуждавшая на ее губах, не имела никакого отношения к физическому удовольствию, а была вызвана сознанием собственной власти. Ру вскоре станет самым могущественным купцом в истории Королевства, а она имеет над ним полную власть. Она слышала, как дыхание Ру с возрастанием страсти становится все чаще, но сама не испытывала никакого возбуждения. Новизна его любви давно прошла, и теперь Сильвия отдавала предпочтение талантам его кузена Дункана, который был гораздо красивее и чей аппетит в изощренных любовных играх соответствовал ее собственному.

Она знала, что Ру будет просто потрясен, если узнает, что они с Дунканом часто делили эту постель, а иногда приглашали участвовать в игре кого-нибудь из слуг. Она знала, что Дункан будет во всем ей послушен, если посулить ему прекрасную одежду, хорошую еду, редкие вина, красивых женщин и прочие атрибуты богатства. Он станет прекрасным любовником после того, как она обвенчается с Ру, а со временем – совершенно полноценной заменой ему. В то время как Ру приблизился к вершине страсти, Сильвия рассеянно думала о том, долго ли ей придется ждать свадьбы с этим противным коротышкой после того, как она устроит убийство его жирной жены. При мысли о том, что в ее руках окажутся сразу две финансовые империи – отцовская и Ру, – Сильвия наконец пришла в настоящее возбуждение, и когда Ру не смог больше владеть собой, Сильвия тоже испытала экстаз, вообразив себя самой могущественной женщиной в истории Королевства.

***

Эрик постучал, и Уильям выглянул за дверь.

– Да, сержант-майор?

– Можно к вам на минутку, сэр? – спросил Эрик.

Уильям указал ему на стул, и Эрик сел.

– Что случилось?

– Я не по поводу учений, – сказал Эрик. – Там все идет хорошо. Это личный вопрос.

Уильям сел. Выражение его лица не изменилось. Когда люди служат вместе, каждый рано или поздно позволит другим узнать кое-какие детали своей личной жизни, но никто еще ни разу не затевал разговора о личном намеренно.

– Я слушаю, – сказал рыцарь-маршал Крондора.

– Я знаю эту девушку, и… ну, в общем, если вы не возражаете, я просто хотел поговорить о том, может ли солдат жениться.

Уильям помолчал немного, потом кивнул.

– Это трудный вопрос. Некоторые как-то устраивают свои семейные дела. А у других не складывается. – Он сделал паузу. – Человек, который занимал этот пост до меня, Гардан, был когда-то простым сержантом, как вы. Он служил лорду Боррику, герцогу Крайди, когда мой отец был еще ребенком. Он прибыл в Крондор с принцем Другой и поднялся до этой должности. Все это время он был женат.

– И как?

– В целом неплохо, – сказал Уильям. – У него были дети, один из его сыновей стал солдатом, как и отец. Он погиб во время набега пиратов на Дальний Берег.

Эрик помнил то, что ему рассказывал о событиях тех дней его отчим Натан, и знал, что во время этих набегов полегло немало народу.

– Гардана к тому времени уже не было в живых. Кто-то из его детей, наверное, еще жив.

Уильям поднялся и закрыл дверь, потом присел на краешек стола. Эрик заметил, что под рыцарским плащом, положенном ему по чину, рыцарь-маршал носит обычную солдатскую форму без знаков различия.

– Видите ли, в связи с грядущими событиями… – начал Уильям. Он задумался, подбирая слова, затем сказал:

– Мудро ли в такое время устанавливать какие-либо серьезные отношения?

– Мудро или нет, но они уже есть, – сказал Эрик. – Я никогда раньше не испытывал ничего подобного.

Уильям улыбнулся, и на мгновение Эрику показалось, что он даже как будто стал моложе.

– Я помню.

– Простите, что я спрашиваю, у вас когда-нибудь была жена, сэр?

– Нет, – сказал Уильям, и в его голосе прозвучала печальная нотка. – В моей жизни никогда не было места для семейных уз.

Он снова подошел к своему стулу и сел.

– Сказать по правде, у моей семьи тоже не находилось места для меня.

– Вы говорите об отце? – спросил. Эрик.

Уильям кивнул.

– Было время, когда от гнева мы не разговаривали друг с другом. Теперь это прошло. Но временами было тяжко. Если бы вы когда-нибудь встретили моего отца, вы подумали бы, что он мои сын. Он выглядит лет на десять старше вас.

– Уильям вздохнул. – Ирония заключается в том, что я стал солдатом, воплотив его собственную детскую мечту. Он настаивал, чтобы я изучал магию. – Уильям улыбнулся. – Вы не представляете себе, каково это – вырасти среди сплошных магов, или тех, кто женат на волшебницах, или в крайнем случае – детей волшебников?

Эрик покачал головой.

– Хотя в вашей семье, вероятно, так и было. Я встречал вашу сестру.

Уильям грустно улыбнулся.

– И опять же ирония заключается в том, что Гамина – приемыш в нашей семье. И тем не менее она гораздо лучше меня разбирается в этих волшебных вещах. У меня есть только один жалкий дар. Я могу говорить с животными. Они обычно ведут короткие и неинтересные разговоры. Кроме Фантуса, конечно.

Поскольку речь зашла о дракончике, Эрик сказал:

– Что-то его не видно в последнее время.

– Он исчезает и появляется когда захочет. И если я его спрашиваю, где он был, он демонстративно поворачивается ко мне спиной.

Эрик сказал:

– И все же я пока не могу принять решения и ни на шаг к нему не приблизился.

– Мне знакомо это чувство, – сказал Уильям. – Была одна молодая волшебница из Стардока, девушка из Джал-Пура, которая приехала учиться у моего отца, когда я был мальчиком. Она была на два года меня старше. Это было самое прекрасное существо, которое я видел в своей жизни. Темная кожа и глаза цвета кофе. Она двигалась как балерина, и смех ее звучал словно музыка. Я влюбился с первого взгляда. Для нее я был просто сын хозяина, и она знала, что я увлечен ею. Я повсюду следовал за ней, и это только вредило мне в ее глазах. Она терпела меня с отменной любезностью, но через некоторое время я стал действовать ей на нервы.

Уильям пристально поглядел в окно, которое выходило на внутренний двор, и сказал:

– Я думаю, что ее безразличие к моей судьбе было одной из главных причин, по которым я оставил Стардок и уехал в Крондор. – Он улыбнулся своим воспоминаниям. – Она приехала два года спустя.

Эрик вопросительно приподнял бровь.

– У отца принца Аруты был советник-маг, замечательный старик по имени Кулган. Он был далеко не самым сильным волшебником, но, пожалуй, одним из самых умных. Он во многом заменил мне деда. Его смерть сильно подкосила моего отца. Как бы там ни было, принц Арута решил, что ему не хватает придворного волшебника, и попросил Пуга послать в Крондор лучшего мага. Отец удивил всех, прислав вместо одного из зубров эту девушку. Я даже подумал сначала, что он послал ее специально, чтобы меня проверить – Он печально улыбнулся.

Продолжая свой рассказ, Уильям едва не засмеялся:

– Вообразите только, какой переполох подняли все наши нобили, когда выяснилось, что она не только кешийка, но и дальняя родственница одного из самых знатных лордов среди пустынников Джал-Пура. Только железная воля принца Аруты вынудила двор ее принять.

Уильям вздохнул.

– В тот день, когда она приехала, начались всякие сложности, о которых я не могу говорить. Скажу лишь, что мы оба сильно изменились за эти два года, к нашему взаимному удивлению. Оказалось также, что мои чувства не угасли, и я с удивлением обнаружил, что за эти два года ее отношение ко мне стало иным. Мы полюбили друг друга.

Эрик молчал, и Уильям на мгновение забыл о нем, увлекшись своими мыслями. Потом он коротко сказал:

– Мы пробыли вместе шесть лет.

– А потом?

– Она умерла.

Эрик сказал:

– Если вы не хотите об этом говорить…

– Не хочу, – оборвал его Уильям.

Эрик смутился.

– Хорошо, я пойду, сэр, я не хотел бередить старые раны.

Уильям отклонил его извинения:

– Вы тут ни при чем. Эти раны всегда со мной, они не заживают.

Это одна из причин, по которой я так и не женился. Уже подойдя к двери, Эрик спросил:

– Простите, что я спрашиваю, сэр, но как ее звали?

Не глядя на Эрика, Уильям ответил:

– Джезарра.

Эрик закрыл за собой дверь. И пока он шел по коридору, ведущему во двор, в ушах его продолжал звучать рассказ Уильяма. Так и не найдя ответа на вопрос, как же ему поступить, Эрик решил не копаться в своих чувствах к Китти – жизнь сама расставит все по своим местам.

ГЛАВА 5. ЭЛЬВАНДАР

Томас сидел неподвижно.

Король Редтри, Арон Эаранорн на языке эльфов, говорил:

– Все эти годы, с тех самых пор как мы покинули Северные Земли, чтобы вернуться, мы пытались понять наших кузенов. – Предводитель гламредхелей, «сумасшедших» эльфов, которые много лет назад уехали, чтобы обосноваться в Северных Землях Королевства, пристально посмотрел на Агларану. – Мы кланяемся вам как правительнице этих мест, леди, – он сделал правой рукой плавный жест, – как королеве Эльвандара. Но мы ни в коем случае не согласимся, если вы захотите нами править.

Томас поглядел на жену. Правительница эльфов Эльвандара одарила самой нежной улыбкой воина, который правил своими последователями почти столько же лет, сколько она правила на полянах эльфов.

– Эаранорн, вам пока никто ничего не предлагает, – возразила она. – Те, кто захотел приехать в Эльвандар по зову древней крови или в гости, могут уехать в любое время. Только те, кто захотел остаться здесь по собственной воле, должны подчиняться нашей власти. Прежний король выпятил подбородок.

– В этом-то все и дело, не так ли? – Он посмотрел на собравшихся в зале эльфов – членов Совета королевы: на Тахара, ее старшего советника; на получеловека Томаса, военачальника и принца-консорта; на Акайлу, предводителя эльдаров, которые оставались в мире Келевана, пока их не нашел волшебник-человек Пуг; на других, в том числе на самого Пуга и его спутницу, Миранду. После долгого молчания старый король спросил:

– И куда же нам теперь идти? Назад в Северные Земли к своим менее щедрым кузенам?

Томас поглядел на Пуга, своего друга детства, названого брата и союзника в Войне Провала, и прочел по его глазам, что ему тоже очевиден ответ: этим «диким» эльфам идти больше некуда.

Томас сосредоточил свое внимание на Акайле, чьи познания и сила всегда поражали Пуга, и еле заметно поднял палец, так что волшебник из рода людей едва уловил этот жест. Акаила наклонил голову на одну десятую дюйма, и все же королева ответила ему чуть заметным поклоном.

– Зачем вам вообще уходить? – спросил лидер эльдаров, тех древних эльфов, которые были ближе всех к Повелителям Драконов и сохранили их мудрость и знания. – Вы нашли своих потерянных родичей после ста лет, прожитых в изоляции, и никто не стремится вновь возвращать вас в рабство, и тем не менее вы недовольны. Могу я узнать почему?

Редтри тяжело вздохнул.

– Я старик. – Тут Тахар, Акаила и некоторые другие зашлись смехом в беззлобном, но искреннем веселье. – Хорошо, мне всего лишь триста семьдесят лет от роду, в то время как некоторым из вас вдвое больше, но дело в том, что Эддерский Лес в Северных Землях – гиблое место, где вдоволь опасностей и мало пищи. Вам здесь, в изобильном Эльвандаре, этого не понять. – Он поежился, как будто его пугало одно воспоминание об Эддере. – Мы не говорим уже о том, что у нас нет ни Ткачей заклинаний, ни заживляющего волшебства, как у вас в Эльвандаре. Здесь неглубокая рана заживает, если дать воину отдохнуть и хорошо его кормить; там гнойное воспаление убивает раненого так же верно, как вражеская стрела. – Он сжал руку в кулак, и в словах его зазвучал гнев. – Я похоронил жену и сыновей. По своему жизненному опыту я очень стар.

Миранда прошептала Пугу: «И очень болтлив». Она подавила зевок. Пуг старался сдержать улыбку, слушая прочувствованные речи старого короля, но он, так же как Миранда и прочие, слышал рассказ о сражениях и утратах Редтри по многу раз в месяц за то время, что они жили среди эльфов.

Калин, старший сын Аглараны и наследник ее трона, сказал:

– Я полагаю, за последние тридцать лет мы доказали свою доброжелательность, король Редтри. Мы оплакиваем ваши потери, – другие члены совета дружно кивнули в знак согласия, – и все же здесь наилучшие условия для процветания вашего народа, коль скоро вы вернетесь в сердце нашей расы. Во время Войны за Прорыв и Большого Восстания мы потеряли многих своих людей, они теперь покоятся на Благословенных Островах, и все же судьба вознаградила нас тем, что привела вас сюда к нам. В итоге весь род эльфов оказался в выигрыше.

Редтри кивнул.

– Я думал о судьбе своего народа. – Казалось, у короля чуть поубавилось спеси. – Сына у меня нет. – Поглядев на Калина, он сказал:

– Мне нужен наследник.

Молодой воин гламредхелей подошел к своему королю и передал ему кожаный мешок, затянутый веревкой.

– Это знак моего титула, – сказал Редтри, развязывая мешок. Насколько эльфы вообще могут показывать свое удивление, настолько были удивлены собравшиеся советники. Внутри был пояс изумительной красоты: шелковые нити, которые, как показалось Пугу, были даже и не из шелка, поддерживали драгоценные камни поразительной чистоты и яркости, собранные причудливым узором. – Аслтхнатх! – провозгласил Редтри.

Пуг внимательно изучил пояс и шепнул Миранде:

– Это вещь обладает волшебной силой.

– Да что ты? – сухо сказала она.

Пуг поглядел на нее и увидел, что она едва ли не в открытую смеется над ним, и снова в нем возникла уверенность, что ее сила и знание больше, чем она хотела показать.

Акайла встал со скамьи и подошел к Редтри.

– Можно посмотреть? – спросил он.

Редтри вручил ему пояс. Он внимательно рассмотрел его, после чего повернулся к Тахару со словами:

– Это великое и необыкновенное волшебство. Вы не знали о его существовании?

Тахар, старший среди королевских Ткачей заклинаний, покачал головой. С легким раздражением он спросил:

– А вы знали?

Акайла засмеялся тем смехом, какой часто доводилось слышать Пугу в течение года, который маг прожил с эльдарами в Эльвардейне, лесе-близнеце Эльвандара, чудесным образом укрытом под шапкой льда в мире Келеван. В этом смехе не было ничего обидного, но в словах Акайлы присутствовал слабый налет иронии.

– Это верно. – Он снова повернулся к Редтри, и правитель гламредхелей слегка кивнул. Акайла вернулся на место, и Тахар спустился вниз. Хотя Акайла был, бесспорно, самым старшим и опытным среди королевских советников, все-таки он был вновь прибывший, и самым главным из советников Аглараны был Тахар.

Когда Тахар взял пояс и повернулся, чтобы поднести его Калину, Редтри сказал:

– Пояс носят на высоком совете, и он переходит от короля к сыну. Так же, как когда-то мой отец передал мне этот пояс, провозгласив меня наследником престола, так теперь я передаю его вам, принц Калин.

Тахар вручил принцу пояс, и тот принял его с поклоном. Он коснулся его лбом и сказал:

– Ваше благородство не подлежит сомнению. Я смиренно принимаю ваш великодушный дар.

Тогда Агларана поднялась с места и торжественно произнесла:

– Наши народы теперь снова единое целое. – Она повернулась к Редтри и поклонилась ему. – Вы и в самом деле Арон Эаранорн. – По приказу королевы ему тут же принесли новый наряд, и Редтри надел его поверх лат и мехов, которые он носил по обычаю своего народа. – Вы окажете большую честь нашему совету, заняв место в его рядах.

Старый король сказал:

– Это для меня большая честь.

Акайла подал ему руку и посадил Редтри между собой и Тахаром.

Пуг улыбнулся и подмигнул Миранде. Посадив гламредхеля выше себя, но все же позади Тахара, мудрый лидер эльдаров избежал многолетних пререканий с Редтри. Гламредхель не потерпит над собой никого, кроме Тахара.

Миранда отозвала Пуга в сторонку, и когда они отошли от собрания подальше, она сказала:

– Как долго это будет продолжаться?

Пуг пожал плечами.

– Люди Редтри впервые прибыли сюда приблизительно тридцать лет назад, через двадцать лет после того, как Галаин и Арута столкнулись с ним после падения Арменгара.

– Они тридцать лет спорили, кто за кого отвечает? – недоверчиво спросила Миранда.

– Обсуждали, – сказал Томас, внезапно оказавшийся у них за спиной. – Пойдемте со мной. – Томас привел Пуга с Мирандой в уединенное место, скрытое от королевского двора хитро расположенными ветвями. С другой стороны оттуда был виден весь древесный город Эльвандар.

Пуг спросил:

– Ты, наверное, уже привык ко всему этому? – Он рассматривал своего друга, и вновь находя в незнакомых чертах высокого воина черты своего названого брата.

Даже в парадном одеянии Томас излучал силу и власть. Его светло-голубые, почти бесцветные глаза пристально вглядывались в широкие аллеи Эльвандара. Потом он проговорил:

– Да, но эта красота всегда волнует мою душу.

Миранда сказала:

– Никто не останется к этому равнодушным, если у него есть сердце. – Был уже вечер, и в Эльвандаре горели сотни костров, некоторые на земле, другие на платформах, установленных на ветвях деревьев. Повсюду были зажжены фонари, и пламя их было совсем не похоже на резкий желтый огонь городской лампы, оно пылало более мягким, бело-голубым светом: это были эльфийские глобусы, отчасти обычные, отчасти волшебные, таких не увидишь больше нигде. Но и сами деревья тоже светились, ветви были окутаны мягким светом, светло-голубой или зеленоватой дымкой, как будто фосфоресцировали листья.

Томас повернулся к Пугу, и его расшитое золотом красное платье вспыхнуло отраженным светом.

– Настало время облачаться в доспехи, старый друг? – спросил он.

– Боюсь, что скоро настанет, – сказал Пуг.

Томас задумчиво сказал:

– Когда мы одержали победу в Сетаноне, я надеялся, : что мы навсегда покончили с этим делом.

Пуг кивнул:

– И я надеялся. Но мы знали, что рано или поздно пантатиане снова доберутся до Камня Жизни. – Пуг наморщил лоб, как будто собирался сказать что-то еще, но передумал. – Пока твой меч покоится в камне и пока валхеру не окончательно побеждены, мы только выиграли время, но до конца еще далеко.

Томас не ответил. Он снова смотрел поверх перил на сверкающий огнями город.

– Я знаю, – сказал он наконец. – Настанет время, когда я должен буду достать тот меч и завершить то, что мы начали в тот день. – Он с острым интересом слушал, когда Миранда перечисляла то, что она и его сын обнаружили во время последнего похода к южному континенту. Тахар, Акайла и другие Ткачи заклинаний неоднократно расспрашивали ее с тех пор, как она прибыла сюда, выведывая детали, которые она могла пропустить или забыть. Миранда не отличалась терпеливостью, тогда как для долго живущих альфов бесконечное углубление в вопрос было смыслом жизни.

Звуки голосов поведали о том, что Агларана со своими советниками решила присоединиться к своему мужу. Королева, сопровождаемая Тахаром, Акайлой, Редтри и Калином, вошла в покои Томаса. Миранда и Пуг поклонились, но королева сказала:

– Совет закончен, друзья мои. Мы собрались здесь, чтобы обсудить важные проблемы в неофициальной обстановке.

Миранда сказала:

– Вот и слава богу. Редтри нахмурился.

– Мое знакомство с вашей расой ограничено. – Он поглядел на Акайлу, который подсказал: «сударыня». Он произнес это слово как иностранное. – Но стремление очертя голову бросаться в бой, которое я часто наблюдал в людях… это просто непостижимо!

– Очертя голову! – с неприкрытым изумлением проговорила Миранда.

Пуг сказал:

– Мы имели дело с пантатианами на протяжении пятидесяти лет, Редтри.

Старый эльф взял предложенный кубок вина и сказал:

– Ну что ж, в таком случае вы, должно быть, хорошо изучили неприятеля.

Внезапно Пуг понял, что у старого эльфа тоже есть своеобразное чувство юмора. Юмор у него был не такой, как у Акайлы: тоже сухой, но с насмешливым оттенком. Пуг усмехнулся:

– Вы напомнили мне Мартина Лучника.

Редтри улыбнулся и сразу стал моложе:

– Вот человек, которого я люблю.

– Где Мартин? – спросил Томас.

– Здесь, – раздался голос, и бывший Герцог Крайди поднялся по лестнице и остановился на лестничной площадке. – Я уже не так проворно двигаюсь, как раньше.

– Ты все еще меткий стрелок, Мартин, – сказал Редтри. Потом добавил:

– Для человека.

Мартин был самым старым из ныне живущих людей, которого Редтри мог назвать своим другом. Мартину было почти девяносто лет, но выглядел он на шестьдесят, в крайнем случае на семьдесят. Его мощные плечи и грудь были широки по-прежнему, хотя руки и ноги стали тоньше, чем раньше. Загорелая морщинистая кожа напоминала старую выделанную шкуру, и волосы совсем побелели. Но глаза его были все такими же живыми, и Пуг понял, что Мартин все то долгое время, что он прожил в Эльвандаре, продолжал оставаться сметливым и остроумным. В этом старике не было ни малейшего признака дрожи. Хоть волшебство Эльвандара и не могло вернуть ему молодость, оно сохранило его энергию.

Кивнув Миранде, Мартин улыбнулся:

– Я знаю эдхелей, – сказал он, используя слово, которым сами эльфы называют свой народ, – с малолетства, и их юмор часто ускользает от нашего понимания.

– Равно как и то, что они понимают под словом «спешка», – сказала Миранда и посмотрела на Пуга. – Уже несколько месяцев, чуть ли не целый год, а то и больше, вы твердите, что мы должны делать то или се – главным образом: «Мы должны найти Черного Маркоса», – и тем не менее мы только тратим время на заседания и практически ничего не делаем.

Глаза Пуга сузились. Он знал, что Миранда гораздо старше, чем кажется, возможно, ей даже больше лет, чем ему – а ему уже за семьдесят, – но она часто проявляла то, что он не мог назвать иначе, чем нетерпение, которое удивляло его. Он долго собирался с мыслями, не зная, что сказать, и наконец проговорил:

– Среди вещей Маркоса, доставшихся мне по наследству, есть много ценного

– его библиотека, его комментарии и, до некоторой степени, его волшебная сила, – но ничто не может заменить его опыт. Если кто и сможет открыть нам тайну того, с чем мы столкнулись, так это он. – Пуг посмотрел Миранде в глаза. – Я не могу не чувствовать, что за всем этим кроется другая тайна, гораздо глубже и опаснее, чем все то, что нам уже известно. – Тут тон его голоса стал слегка насмешливым, и он добавил:

– И я надеюсь, что ты, как и все остальные, понимаешь, что часто, когда человек сидит без движения, его посещают наиболее здравые мысли, помогающие решить задачу.

– Я знаю, но я сейчас подобна лошади, которую слишком долго держали в узде: я испытываю потребность действовать! – сказала Миранда.

Пуг повернулся к Томасу:

– Итак, у нас есть одна проблема, не так ли?