Текст книги "Отдел «Восток». Тайные операции западных спецслужб против СССР"

Чтобы применить на практике концепцию получения информации во всех сферах разведывательной деятельности за рубежом и ее последующей обработки и оценки в рамках изложенной выше технологической схемы, нужны высококвалифицированные специалисты.

Пожалуй, нет ни одной области современных знаний, которые не требовались бы в разведке. Без научно подготовленных сотрудников, будь они из сферы гуманитарных или естественных наук, разведывательной службе ныне не обойтись. Но вместе с тем я постоянно требовал, чтобы такие сотрудники, несмотря на необходимость трезвого подхода и точности в деле систематической обработки поступающей информации, не сидели бы сиднем за письменным столом. Свою задачу они должны видеть в том, чтобы регулярно поддерживать живую связь с соответствующими подразделениями по сбору информации и оживленно обмениваться с ними мнениями и соображениями.

Лишь только тогда, когда обработчики информации будут считаться с ее сборщиками и не станут подгонять реальные данные под мнение высоких инстанций в Бонне, может быть обеспечено оптимальное взаимодействие между двумя основными частями разведывательной службы – подразделениями по сбору и обработке данных.

За представляемые наверх сведения наряду с руководящими сотрудниками в сфере добычи информации большую ответственность несут и их коллеги в сфере обработки и оценки данных. И если в сфере добычи главная забота – твердо знать, надежны ли источники и можно ли им доверять, то в сфере обработки и оценки во главу угла ставится требование объективного подхода при анализе полученных материалов. К неписаным законам разведки относится положение о том, что ни один ее сотрудник, в том числе и сам начальник, не имеет права оказывать влияние на решение, принимаемое правительством. А это требует от них способности сдерживать себя и не навязывать политикам собственное мнение. Вместе с тем они должны обладать гражданским мужеством, чтобы не только просто доложить, но и отстоять ту информацию, которая неприятна правительству и не совсем вписывается в его представления. Каждый должен знать об этом, прежде чем сделать своей профессией разведывательное ремесло, которое увлекательно, захватывающе и романтично, но требует большой самоотверженности.

* * *

После моего ухода в отставку много говорилось и писалось о необходимости омоложения службы, в особенности ее руководящего состава. Но в таких подсказках со стороны общественности мы не нуждались: я постоянно старался предоставить молодым и перспективным сотрудникам возможность повышения по службе, исходя из вполне понятной ответственности за будущее развитие нашей организации. Однако должен сделать оговорку, касающуюся всех тех, кто по незнанию кричит о необходимости омоложения: в разведке никак не обойтись без зрелого опыта в этой области. Стремительного взлета, как это иногда можно видеть в политике, в разведке почти не бывает. Руководящие сотрудники, по каким бы причинам они ни занимали свои должности, не имеющие достаточного разведывательного опыта и обладающие лишь поверхностными знаниями, представляют собой большой риск для дела. И это ни в коем случае нельзя недооценивать. Конечно, в других профессиях, в том числе в военной, довольно быстро заменяют лиц, занимающих руководящие должности. Ведь в бундесвере такие физические нагрузки, что люди быстро изнашиваются и их нужно заменять более молодыми.

В службе внешней разведки подобный порядок устанавливать нельзя. Здесь целесообразно оставлять на работе сотрудников, достигших установленного возраста, но имеющих высокую квалификацию и большой опыт, что принесет несомненную пользу делу. В связи с этим я вспоминаю нескольких наших пожилых работников, занимающихся ведением дел на азиатском направлении нашей службы. Они знали свои страны не понаслышке, а вели там в свое время разведку и хорошо владели местными языками. Двое из них добились замечательных успехов, уже перешагнув порог своего семидесятилетия.

Подобно врачам, у которых большая практика обеспечивает успех в лечении больных, руководящие сотрудники разведки, проработавшие длительное время, приобретают такой опыт, от которого разведывательная служба просто не может отказаться. Особенно это проявляется в сфере получения и сбора информации, где речь в первую очередь идет о том, чтобы собственным примером привить подчиненным чувство уверенности в безопасности и побудить офицеров и агентов к активным действиям. Вопрос правильного руководства людьми в равной степени важен и для сферы обработки и оценки полученной информации, где тактично и терпеливо достигается поистине дружная совместная работа всех звеньев.

Приказами здесь можно добиться немногого. Применение чисто военных методов управления и руководства неприемлемо: опубликованный в печати случай, произошедший недавно в одной из западных разведывательных служб, дает повод предостеречь от этого. Дело в том, что в качестве руководителя упомянутой службы был назначен заслуженный армейский офицер, который вскоре все завалил, так как пытался действовать исключительно приказными методами. Поэтому указания и установки должны делаться так, чтобы привлекаемые к решению разведывательных задач сотрудники не только формально восприняли их, но и поняли смысл и цели заданий.

Полагаю, что в связи с этим есть необходимость остановиться на некоторых принципах руководства людьми, хотя они могут показаться само собой разумеющимися. Один из моих основных принципов, например, заключался в предоставлении руководящим сотрудникам достаточной свободы действий для выполнения поставленных мною задач, за что они платили лояльностью и высокими результатами.

* * *

Если я до сих пор говорил о сотрудниках, то это не значит, что придерживаюсь распространенного в обществе мнения о непригодности женщин к работе на ключевых позициях в разведке. Я решительно против такой постановки вопроса. К сожалению, представление общественности по данному вопросу сильно искажено в результате появления сенсационных книг и кинофильмов о «супершпионках» периода двух мировых войн – о Мата Хари, «Мадемуазель Докторе», «Кошке» и других. Несколько случаев, выявленных в шестидесятых годах, когда по заданию восточных разведывательных служб в министерствах Бонна действовали агенты-женщины, были подхвачены падкой на сенсации прессой. В результате «женская проблема» в разведке получила еще больший перекос.

Опираясь на личный долголетний опыт, могу с уверенностью сказать: многие женщины хорошо зарекомендовали себя на самых различных постах в разведке, как в центральном аппарате, так и за рубежом. Когда речь заходила о назначении женщин на должности в нашей службе, я всегда исходил в первую очередь из оценки их способностей и пригодности к разведывательной работе, а не из особенностей пола. С большой признательностью вспоминаю многих женщин – наших сотрудниц, которые соединяли острое чутье и глубокую эрудицию с постоянной готовностью к энергичным действиям.

Заключение. Противостояние Запад – Восток продолжается

Как и любое действие, политика исходит из определенных предпосылок и основ, а также поставленных задач. К числу предпосылок можно отнести конституции – у нас, например, это Основной закон, – международное право, конвенции, хартию ООН, установленные нормы и тому подобное. К ним можно причислить также вероисповедание, мировоззрение, идеологии.

Поскольку лица, действующие на политической арене, исходят из тех же предпосылок и основ, тех же норм и прав, они все находятся в одинаковом положении. Политика поэтому представляется «деидеологизированной». Такое положение было характерно, на мой взгляд, для восемнадцатого века и с некоторыми ограничениями – я имею в виду Великую французскую революцию и ее влияние – и для девятнадцатого столетия.

После советской Октябрьской революции 1917 года такое равновесие было нарушено, и политики были вынуждены ориентироваться в своих действиях не только на возможную пользу, но и на нормы и ценности представляемого ими народа, учитывая действия противника и исходя из принятых у него норм и ценностей, которые зачастую противоречат собственным. Поэтому наши политики были вынуждены, как говорится, бросать на весы такие понятия, как свобода и демократия, чтобы оправдать свои действия и обосновать требования или же противопоставить их аргументации противной стороны. Таким образом, стало вполне очевидно, что ценности Запада и Востока в политических действиях стали разными, да и к тому же в значительной степени идеологизированными.

…В моей книге нет специального раздела, посвященного советской разведке. Хотя она и вмешивается в проведение отдельных актов и мероприятий внешнеполитического характера, задачи, стоящие перед ней, значительно важнее и ответственнее. Материала, связанного с единоборством с ней, у меня вполне достаточно, так что, возможно, такую книгу я еще напишу.

Коротко отмечу, что не менее сорока процентов персонала посольств, торговых миссий и других представительств коммунистических государств составляют сотрудники советского Комитета госбезопасности (КГБ) и секретных служб соответствующих государств. Не проходит почти ни одной недели, чтобы кто-либо из этого персонала с шумом или тихо, заметно или незаметно не покинул страну предназначения как нежелательная персона. В Федеративной Республике Германии в большинстве таких случаев, особенно в последние годы, без особой помпы отмечается, что еще один советский «дипломат» за доказанную шпионскую деятельность вынужден покинуть страну скромно и без прощальных церемоний. В ближайшем будущем вряд ли что изменится в этом плане, поскольку тут замешаны определенные высшие интересы.

Вспоминаю, что в период с января 1957 года до осени 1963 года в 36 странах мира было вскрыто более ста случаев ведения разведывательной работы с позиций дипломатических представительств СССР за рубежом. В ряде случаев за этими лицами продолжалось наблюдение без принятия каких-либо мер, в других около 160 сотрудников советских секретных служб были объявлены персонами нон грата и высланы из этих стран. Небольшая часть, почуяв, что, как говорится, запахло жареным, уехала своевременно на родину.

Еще в мое время, например, заместитель руководителя чехословацкой торговой миссии во Франкфурте-на-Майне был хорошо нам известен как сотрудник чешской секретной службы. А на выставке 1967–1968 годов «Пятьдесят лет Советскому Союзу» в качестве заместителя руководителя выставки была задействована некто Басова – сотрудница КГБ.

Среди членов любой советской делегации, выезжающей в западную страну, находятся от двух до трех сотрудников разведывательных или контрразведывательных служб, которые должны, с одной стороны, «обслуживать» своих коллег (точнее говоря, присматривать за ними), а с другой – выполнять особые задания. Читателю будет, конечно, интересно узнать об этом, так как такая практика повседневна для этих служб.

Очень редко ту или иную страну вынуждены покидать – в большинстве случаев оставшись незаметными – так называемые агенты влияния и другие специалисты, действующие исходя из обстановки и своих возможностей. Среди них особого внимания заслуживают эксперты, засылаемые для проведения «дезинформации». Они, как правило, не затрагивают официальных каналов информации – прессы, радио и телевидения, агентств и публикаций (деятельность этих служб направляется и контролируется комиссиями по прессе, радио и телевидению, а также по культурным связям с заграницей. Общая координация работы информационных служб осуществляется отделом агитации и пропаганды секретариата ЦК).

Вопросами же дезинформации занимается специальный отдел КГБ, имеющий большое количество сотрудников и прекрасно оснащенный соответствующей аппаратурой и техникой. Он же осуществляет подготовку и руководство действиями агентов влияния, под которыми понимаются лица, обладающие возможностями по занимаемому ими положению распространять переданные им сведения и информацию, то есть служить своеобразными мультипликаторами. Эти лица часто не ведают, что участвуют в игре, ведущейся советским КГБ, и станут возмущенно отрицать приписываемую им деятельность.

Говоря о таких людях, надо иметь в виду, что во многих случаях их деятельность ненаказуема. Именно это обстоятельство и неосведомленность самих агентов не позволяют даже приблизительно назвать их число, не говоря уже о возможности их вычисления и обезвреживания. В Федеративной Республике Германии вплоть до последнего времени были установлены и выведены, как говорится, из игры единицы из числа таких агентов. Не только в нашей, но и в некоторых других западноевропейских странах имеются удобные возможности для их внедрения, поэтому считаю, что в действительности только у нас действуют сотни агентов влияния, не говоря уже о тысячах агентов шпионского толка.

* * *

Закончить свою книгу я хотел бы цитатой из «Правил политико-психологической подрывной деятельности», составленных Сунь-цзы (приведены во французской энциклопедии 1959 года издания, том IX):

«Высочайшее искусство заключается в том, чтобы сломить сопротивление противника, не ведя сражения на поле боя. Только там необходимо применение прямого метода войны, однако лишь непрямой метод может привести к действительной победе и закрепить ее.

Поэтому разрушайте все хорошее и ценное в стане врага. Втягивайте представителей правящих кругов в преступные мероприятия; подрывайте их позиции и престиж, предавайте их публичному позору в глазах соотечественников.

Используйте сотрудничество даже низких и мерзких людей. Мешайте любыми средствами деятельности правительства.

Распространяйте разлад и ссоры среди граждан вражеской страны. Восстанавливайте молодежь против стариков. Разрушайте всеми возможными средствами вооружение и оборудование, снабжение и порядок в вооруженных силах противника.

Обесценивайте старые традиции и богов. Не скупитесь с предложениями и подарками для покупки сведений и сообщников. Внедряйте повсюду тайных агентов. Не экономьте деньги и обещания, так как они приносят высокие дивиденды».

Если освободить эти формулировки от особенностей того времени, то можно видеть, что «правила» китайца, по моему мнению, сохраняя все его руководящие указания и принципы, применяются и сегодня во всех областях глобальной коммунистической активности и инфильтрации (проникновения) почти в неизменном виде и без ограничений.

Приложение

Цели Германии в войне против СССР

(из статьи Дитриха Айххольца «об ответственности германских элит за агрессивную политику и преступления нацизма». Перевод с немецкого О. Вишлева)

Поскольку мы в основном будем говорить о военных целях в отношении СССР не столько Гитлера и его ближайшего окружения, сколько «старых» германских элит, представлявших, прежде всего, немецкую промышленность и банки, то дадим определение термину «старые» элиты. К «старым» элитам мы относим военное руководство, высшую бюрократию, в частности во внешнеполитическом ведомстве, а также лидеров германской экономики – «хозяйственные элиты». Использование прилагательного «старый» позволяет отделить эти круги от кадров нацистской партии (НСДАП), не имевших статуса элиты ни до 1933 г., ни впоследствии в ФРГ, а приобретших и сохранявших его лишь в период гитлеровского господства. Что касается термина «хозяйственные элиты», то здесь мы придерживаемся его традиционного понимания и относим к хозяйственным элитам «крупных промышленников, банкиров, высший менеджмент концернов и крупных предприятий; то есть обладателей властных позиций в экономике».

Анализируя цели Германии на Востоке Европы во Второй мировой войне, прежде всего, зададимся вопросом, насколько они отличались от целей, преследовавшихся ею в этом регионе в годы первой мировой войны. Сравнение целей Германии, а значит и ее элит, в двух мировых войнах позволяет нам с полным основанием говорить о том, что они обнаруживают большое сходство, в том числе в деталях. Отметим также, что до первой мировой войны и сразу после нее, то есть до появления Гитлера на политической сцене и независимо от него, германское общество было заражено экспансионистскими идеями. Лозунг о «жизненном пространстве» на Востоке и прочие геополитические планы, расовые и колонизаторские идеи, империалистические внешнеэкономические установки, а также возникшие после поражения Германии в Первой мировой войне и революций в России и Германии в 1917–1918 гг. реваншизм и антибольшевизм являлись составной частью этой идеологии.

Однако во Второй мировой войне цели, которые Германия ставила перед собой на Востоке, приобрели новое качество и иной масштаб. Об этом свидетельствуют ее планы аннексии, установления германского военного господства вплоть до границ Азии, программа колонизации и экономического ограбления захваченных территорий, долгосрочные империалистические экономические и военно-стратегические установки. Методы достижения этих целей также изменились, они стали откровенно преступными: уничтожение так называемого «еврейского большевизма» и всех форм советской государственности, политика истребления людей, приобретшая масштаб геноцида.

* * *

Одной из предпосылок Первой мировой войны явились фундаментальные изменения характера отношений между кайзеровской Германией и царской Россией, их отход от прежней политики более или менее благожелательного нейтралитета, определявшейся не в последнюю очередь тесными династическими связями Гогенцоллернов и Романовых. В годы первой мировой войны Германия, уже давно вынашивавшая империалистические планы, в частности в отношении России, впервые заявила о них открыто. Уже в сентябре 1914 г. рейхсканцлер Т. фон Бетман-Гольвег подчеркнул, что «основной целью войны» является «обеспечение безопасности Германской империи на Западе и Востоке на все времена». Его программа была нацелена на то, чтобы «по возможности оттеснить Россию от германской границы и подорвать ее господство над нерусскими вассальными народами». Эти цели были достигнуты в 1915 г., когда германские войска оккупировали всю русскую часть Польши, Литву и Курляндию. «Верхний Восток» – так кайзеровские генералы называли эти территории, находившиеся в прямом подчинении командующего германскими войсками на восточном фронте Э. фон Людендорфа.

Цели в Восточной Европе, которых рассчитывали достичь в ходе войны 1914–1918 гг. наиболее реакционные круги германского крупного капитала, землевладельцев и националистически настроенной интеллигенции, с самого начала имели варварский характер. В меморандуме Пангерманского союза, подготовленном в сентябре 1914 г. его председателем Г. Классом и одобренном ведущими представителями крупной промышленности, говорилось: «русского врага» необходимо ослабить путем сокращения численности его населения и предотвращения в дальнейшем самой возможности ее роста, «чтобы он никогда в будущем не был бы в состоянии аналогичным образом угрожать нам».

Западную границу России планировалось отодвинуть до Санкт-Петербурга и Днепра, а захваченную территорию, после изгнания оттуда по возможности всего населения (Класс полагал, что ее придется «очистить» приблизительно от семи миллионов человек), заселить немцами. Важными вехами в определении военных целей Германии стали меморандумы союзов промышленников, аграриев и среднего сословия от 10 марта и 20 мая 1915 г., «меморандум профессоров» от 15 июля того же года, а также более поздние заявления промышленников и банкиров. Все они проявляли огромный интерес к овладению экономическими ресурсами России, особенно Украины и Кавказа (марганцевая руда, железо, нефть). Именно в «меморандуме профессоров», подготовленном по инициативе Пангерманского союза 1347 интеллектуалами при активном участии Э. Кирдорфа, А. Гугенберга, К. Дуйсберга, Г. Штреземана, в сжатом виде были изложены все те «национальные аргументы» («германский дух», «поток варварства с востока» и т. п.), которые позже были характерны для нацистских писаний, особенно для гиммлеровского «Генерального плана Восток».

Однако в 1914–1918 гг. германская армия, как справедливо отмечает историк из США Г.Л. Вайнберг, не походила на ту, которая при Гитлере в 1941 г. двинулась на Восток.

«Вряд ли можно оспаривать, – пишет Вайнберг, – что уже в годы Первой мировой войны в Германии имелись разного рода радикальные идеи относительно “переустройства земель” на Востоке, но это были, во-первых, пока что только идеи, а во-вторых, население, которого они касались, влияния этих идей на себе еще практически не ощущало. Во Второй мировой войне все было иначе».

Грабительский Брестский мирный договор, заключенный в марте 1918 г., по которому Россия лишилась Финляндии, Прибалтики, Польши, Украины и Кавказа, стал важным этапом в развитии германской экспансии в Восточной Европе. Эти территории оказались открытыми для контроля и проникновения со стороны Германии. Хотя воспользоваться плодами победы Германская империя не успела, однако поражение России и Брестский мир не были забыты в послевоенной Германии. Они остались в памяти представителей немецких политических, экономических и научных элит как доказательство слабости русского «колосса». Это воспоминание сплеталось с ненавистью, которую германские реакционные и консервативные силы питали к советской власти.

* * *

Сразу же после поражения в Первой мировой войне в Германии стали предприниматься попытки приспособиться к новым внешне– и внутриполитическим условиям. Уже на рубеже 1918–1919 гг., то есть еще до подписания Версальского мирного договора, Р. Надольный, в то время руководитель русского отдела внешнеполитического ведомства, а позднее, в 1933–1934 гг., германский посол в Москве, говоря об «угрозе большевизма», ясно обрисовал ту альтернативу, перед которой оказалась Германия: или «объединиться с Антантой для совместного выступления против большевизма», или «договориться с большевиками и таким способом оказать давление на Антанту для достижения дешевого мира». Наличие такой альтернативы долго определяло взгляд влиятельных кругов Германии на Россию и их «российскую политику».

Отметим, что представители германских элит после 1918 г. по-разному оценивали перспективы развития политических и экономических отношений между Германией и Советской Россией, затем СССР. Многие полагали, что советская власть в ближайшее время непременно рухнет. Считалось, что военная мощь России после революции и гражданской войны полностью подорвана. Тем не менее, о новой попытке с помощью военно-силовых методов достичь тех целей, которые Германия ставила перед собой в годы мировой войны, и устранить революционный режим в России пока еще говорить было преждевременно.

Можно выделить, хотя и с определенными оговорками, две фракции в среде германских элит, по-разному подходившие к развитию отношений между двумя государствами. Первая, прагматически мыслящая, фракция, к которой можно отнести часть политиков, военного руководства и крупных промышленников, рассчитывала путем переговоров с Советской Россией и достижения с нею соглашений добиться удовлетворения собственных текущих интересов и первоочередных государственных интересов Германии. Рапалльская политика, тайное сотрудничество рейхсвера с Красной Армией и завязывавшиеся германо-советские экономические связи – все это отвечало представлениям этой группы военных, промышленников и политиков Германии.

Другую фракцию отличали радикальный ревизионизм и воинственный антисоветизм. Ее представители группировались вокруг ряда военных (Э. Людендорф, М. Хоффман), публицистов (П. Рорбах и А. Рехберг), промышленников (Я. Шахт, Ф. Тиссен, А. Фёглер, К. Дуисберг, Г. Зольмссен, А. Гугенберг), а также все активнее – вокруг НСДАП, ее идеологов и приверженцев из среды промышленников и военных. Влияние этой партии и ее «фюрера» Гитлера неуклонно возрастало. В рядах НСДАП сторонники скорейшего восстановления военной мощи Германии сомкнулись с теми, кто делал ставку на совместный «крестовый поход» на Восток и колониальную завоевательную войну великих держав против СССР.

Эти две фракции не были полностью изолированы друг от друга. Между ними существовали многочисленные связи, а общими для них были антибольшевизм, антикоммунизм и надежды на пересмотр результатов войны. К тому же позиции их представителей не всегда отличались постоянством и последовательностью. Наличие противоречий можно констатировать в заявлениях и действиях, например, Штреземана. Шахта, Дуисберга, генералов рейхсвера, таких, как В. фон Фрич. Над изучением причин этой противоречивости исследователям еще предстоит потрудиться.

* * *

Цели Гитлера на Востоке Европы отражены во множестве документов. Анализ этих документов позволяет заключить, что образ России сформировался у Гитлера под влиянием пропаганды времен Первой мировой войны, известных ему программных документов тех лет о военных целях Германии и «практических знаний» о России, почерпнутых им при общении с германскими военными и политиками. После революций в России и Германии к этому добавилась лютая ненависть к большевизму и революционному рабочему движению.

Эта ненависть, а также стремление к реваншу и новой германской экспансии на Восток роднили Гитлера со многими видными представителями «старых» германских элит. Но, в отличие от них, у нацистского фюрера была идеология геноцида, выросшая из всей совокупности реакционных, варварских идей, которые уже долгие годы, если не десятилетия имели хождение в империалистических кругах Германии и других стран. Без понимания этой идеологии невозможно объяснить бесчеловечность и варварство войны на уничтожение, которую вел германский фашизм на Востоке.

Уже в книге «Майн кампф», написанной в 1924–1925 гг., был ясно изложен основной принцип будущей «восточной политики» Гитлера – соединение «национальной» идеи, расовой теории и антисемитизма с тезисом о «жизненном пространстве». «Борьба против мирового еврейского большевизма», вытеснение и уничтожение «неполноценных» рас и народов в представлении Гитлера всегда были связаны с приобретением «жизненного пространства». О том, какой «идейной чепухой» оборачивалось такое соединение, свидетельствует его высказывание в ноябре 1939 г.: «Сегодня мы можем говорить о расовой борьбе. Сегодня мы боремся за нефтяные месторождения, за резину, земельные богатства и т. д.». Рассуждениями о «жизненном пространстве» перефразировались и маскировались социальные и экономические империалистические цели. На раннем этапе, в частности в «Майн кампф», тезис о приобретении «жизненного пространства» формулировался еще расплывчато и примитивно, как простой захват земель. Позднее, под влиянием экономического кризиса, политики вооружения, «четырехлетнего плана» и т. д. он все отчетливее стал приобретать империалистическое экономическое и военно-стратегическое содержание. Это отнюдь не противоречило идеологическим и расовым аспектам гитлеровской политики. Поэтому нам представляются беспредметными споры о том, какой по характеру была война Германии против СССР – «расовой», «классовой» или «империалистической».

Постановка «расовых» целей в войне на Востоке (истребление населения на завоеванных территориях и заселение этих территорий немцами) давала возможность решить три задачи: во-первых, политически и идеологически обосновать саму необходимость этой войны, оправдать военные преступления и субъективно мотивировать германских офицеров и солдат; во-вторых, дать захватнической войне социально-империалистическое обоснование; в-третьих, обосновать политику «гарантирования» завоеванного.

Придание войне на востоке характера расовой войны на уничтожение являлось, вне всяких сомнений, делом рук Гитлера и узкого круга его приближенных. В этом кругу у Гитлера были как влиятельные и весьма изобретательные эксперты, так и услужливые исполнители. Одни генерировали идеи, другие осуществляли на практике начинания, которые он когда-то наметил в своей программе. Гитлеру оставалось лишь контролировать и направлять их работу. С помощью такого разделения труда ему удавалось преумножать рвение своих сторонников в идеологических и программных вопросах. Однако кучки единомышленников, даже во главе государства, было явно недостаточно для осуществления на практике такого серьезного предприятия, каким является война. Для этого требовалось «нацифицировать» германские элиты, привлечь на сторону режима те силы в сфере политики, экономики и в военных кругах, которые располагали реальными возможностями и способностью подготовить и, в конечном счете, вести войну.

* * *

Г. Гиммлер, начальник СС и германской полиции, «имперский комиссар по вопросам укрепления немецкой народности», и его заместитель Р. Гейдрих (до смерти в 1942 г.) являлись в годы войны непосредственными организаторами политики террора, принудительного переселения и геноцида на территории всей Восточной Европы в соответствии с «Генеральным планом Восток». Характерно, что в политике Гиммлера, особенно в «Генеральном плане Восток», откровенно расистская мотивация соединялась с чисто политической, а именно с заинтересованностью в «гарантировании» завоеванного огромного пространства на Востоке и его богатств. «Гарантирование», являющееся в целом ключевым понятием империалистической экспансионистской и оккупационной политики, направлено на подавление сопротивления покоренных народов. На «восточном пространстве» Гиммлер и СС превратили «гарантирование» в иррациональную расистскую стратегию планомерного уничтожения населения оккупированных стран.

И. Геббельс, занимавший пост имперского министра народного просвещения и пропаганды, руководил гигантским пропагандистским аппаратом гитлеровского режима. Еще до войны, особенно с нюрнбергского съезда НСДАП 1935 г., нацистскую пропаганду отличали оголтелый антисемитизм и антикоммунизм (антибольшевизм). Такая пропаганда, тем не менее, получала положительный отклик в среде германских элит и все больше воздействовала на широкие слои населения. В силу своей антикоммунистической направленности она вызывала положительный резонанс также в определенных кругах за границей. С началом войны против СССР ее содержание стало еще более чудовищным. Распространяя ложь о Советском Союзе, представляя его население «недочеловеками», она отвлекала внимание от территориальных и экономических экспансионистских целей Германии, препятствовала осознанию широкими кругами общественности того факта, что в войне на Востоке речь идет, как выразился в 1942 г. сам Геббельс, о «зерне и хлебе», «о том, чтобы стол был полон на завтрак, обед и ужин… о сырье, резине, железе, рудах».