Текст книги "Пылающий бог"
Автор книги: Ребекка Куанг
Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Рин не заметила радости на лице женщины, лишь недоумение и недоверие. Приглядевшись, Рин поняла, что женщина моложе, чем показалось сначала. Она была истощена и чудовищно грязна, но лицо под толстым слоем сажи принадлежало человеку не намного старше Рин.
– Что вы делаете в лесу? – спросила Рин.
– Мы убежали. Как только услышали, что скоро в городе будут мугенцы. Я знаю, что они делают с женщинами. Я не собиралась… То есть они не…
– Они твои сестры?
– Нет. Просто две девочки, которые жили в моем переулке. Я хотела увести и других. Но они не пошли.
– Ты поступила мудро, что сбежала, – сказала Рин. – И как вы жили все это время?
Женщина задумалась. Рин прочитала по ее глазам, что она собирается солгать. Явно не была уверена, стоит ли говорить правду.
– Та женщина в хижине, – вдруг пропищала младшая девочка.
Лицо женщины окаменело – а значит, девочка сказала правду.
– Какая женщина? – спросила Рин.
– Она нам помогла, – ответила девочка. – Она многое знает. Говорила нам, когда прятаться, какие корешки можно есть, как ставить силки на птиц. Она сказала, что, пока мы ее слушаемся, нам ничто не грозит.
– Тогда ей следовало бы увести вас подальше отсюда.
– Она не могла. Она не может отсюда уйти.
У Рин вдруг зародилось болезненное подозрение о том, кто это.
– И почему же она не может уйти? – спросила она.
– Тс-с, – шикнула женщина, но девочка продолжала говорить:
– Потому что она потеряла свою дочь во дворце Дракона и ждет ее возвращения.
Рин почувствовала вкус крови во рту. Ее колени подогнулись.
Что она здесь делает?
Женщина осторожно тронула Рин за локоть:
– Что с тобой?
– Она здесь, – прошептала Рин. Слова легли на язык густым привкусом меди. – Отведите меня к ней.
Ей придется пойти. У нее нет выбора. Рин была попавшейся в паутину мухой, загипнотизированной мышью, ползущей прямо в пасть гадюки. Теперь она уже не сможет уйти, не узнав, чего хочет Су Дацзы.
Глава 8
Рин последовала за девочками по петляющей тропинке в чащу леса. Лунный свет не проникал сквозь плотный полог листвы, казалось, деревья перешептываются и гудят, а лес насыщен опасностями, скрывающимися в тени. Рин оставила огонек в ладони, служивший фонарем, но в таком густом лесу боялась сделать пламя ярче, иначе спалит все вокруг.
Как бы ей хотелось утихомирить колотящееся сердце. Она ведь не какая-то испуганная девчонка. Она не боится темноты. Но Рин не могла избавиться от страха перед тем, что ждет впереди.
– Сюда, – сказала женщина.
Рин пригнулась под ветками и раздвинула их, поморщившись, когда острые шипы оцарапали колени.
«Что я делаю?»
Если бы здесь был Катай, он назвал бы ее идиоткой. Предложил бы просто спалить весь лес, да и дело с концом, будь проклят Триумвират. Но вместо этого Рин шла прямо в логово Дацзы, как загипнотизированная, завороженная добыча хищника. Прямо в руки женщины, которая почти весь прошлый год только и делала, что пыталась ее схватить, замучить или манипулировать ею.
Но Дацзы не хотела ее убить. Ни прежде, ни теперь. В этом Рин была уверена. Если Дацзы желала ей смерти, то убила бы у подножия Красных утесов. Вонзила бы в артерии Рин град игл и с улыбкой наблюдала, как та истекает кровью на песке у ее ног.
Рин выжила в битве у Красных утесов только потому, что так решила Дацзы. Гадюке по-прежнему что-то было от нее нужно, и Рин хотела узнать, что именно.
– Пришли, – сказала женщина.
Рин осторожно увеличила пламя, чтобы осветить окрестности. Они остановились у крошечной хижины, сооруженной из веток, лиан и оленьих шкур. Внутри с трудом вмещалось не больше двух человек.
– Госпожа, мы вернулись! – прокричала женщина.
– Я слышу четыре пары ног, – донесся изнутри слабый, дрожащий голос. – Кого вы с собой привели?
– Гостью, – сказала Рин.
– Входи, – раздался ответ после короткой паузы.
Рин опустилась на колени и вползла в хижину.
Бывшая императрица Никана сидела в темноте. У нее не осталось ни платьев, ни драгоценностей. Грязная и вонючая, она куталась в рваные обноски, так заляпанные грязью, что не определишь первоначальный цвет. Волосы Дацзы утратили блеск, а глаза – завораживающее сияние. Всего за несколько месяцев она состарилась на двадцать лет. И не только от бремени войны, не только от изматывающих попыток уцелеть, пока страна разваливалась на части. Красоту Дацзы разъедало нечто сверхъестественное, какая-то злобная сила, сделав то, чего не сумели бы ни время, ни лишения. На мгновение Рин ошарашенно застыла, решив, что ошиблась – может, перед ней все-таки не Гадюка, а какая-то старая карга, живущая в лесу.
Но потом Дацзы уставилась на Рин единственным глазом, и растрескавшиеся губы изогнулись в такой знакомой улыбке.
– Долго же ты добиралась.
Кровь прилила к голове Рин, зашумела в ушах. Она оглянулась на вход в хижину. Снаружи стояли в ожидании девочки.
– Оставьте нас, – приказала она.
Девочки не сдвинулись с места. Они смотрели на Дацзы, ожидая ее указаний.
– Ступайте, – велела Дацзы. – Возвращайтесь в город. Бегите.
И они умчались.
И как только они скрылись, Рин вытащила из-за пояса нож и приставила его к мягкой коже под подбородком Дацзы.
– Сломай Печать.
Дацзы лишь засмеялась, и белое горло запульсировало под острием ножа.
– Ты меня не убьешь.
– Клянусь богами…
– Иначе ты бы уже это сделала. – Дацзы отмахнулась от ножа, как котенок от мухи. – Хватит театральных представлений. Я нужна тебе живой.
Рин не отвела нож.
– Сломай Печать.
Перед глазами у Рин встал красный туман. Ей пришлось сосредоточиться, чтобы рука не соскользнула, случайно не порезав кожу. Рин слишком много часов фантазировала, как поступит, если Дацзы когда-нибудь окажется у нее в руках. Если бы ей удалось заставить Дацзы снять Печать, блокирующую разум, то не пришлось бы больше полагаться на Катая. Она никогда больше не проснется посреди ночи с пересохшим от кошмаров горлом, барахтаясь среди лиц мертвецов. Ей никогда больше не придется видеть, какую боль она причиняет Катаю – его мертвенно-бледное лицо, кривые шрамы на его ладони – каждый раз, когда она вызывает огонь.
– Тебя это мучает, да? – Дацзы запрокинула голову и изучала Рин с ленивой и беспечной улыбкой. – Он так страдает?
– Сломай Печать. В третий раз просить не буду.
– А что, Сорган Шира не сумела?
– Ты знала, что у нее не получится! – рявкнула Рин. – Ведь это ты наложила Печать, это твоя отметина, и только ты можешь ее снять.
Дацзы передернула плечами:
– Какая жалость.
Рин надавила ножом сильнее. Как сильно нужно надавить, чтобы пустить ей кровь? Возможно, не стоило метить в шею, там слишком легко попасть в артерию, и тогда Дацзы истечет кровью, прежде чем успеет сделать что-нибудь путное. Рин переместила острое сверкающее лезвие ниже, к ключице.
– Может, тебя убедят кое-какие украшения. Какую сторону ты предпочитаешь?
Дацзы сделала вид, что зевает.
– Пытки не помогут.
– Не думай, что я этого не сделаю.
– Не сделаешь. Ты не Алтан.
– Не искушай меня. – Рин пустила по лезвию ручеек огня, чтобы только слегка обжечь кожу. – Я не собираюсь всю жизнь провести как зверь на поводке.
Дацзы изучала ее некоторое время. Раскаленный металл прижигал ее ключицу, оставляя на коже черные отметины, но Дацзы даже не поморщилась. И все-таки в конце концов подняла руки в мольбе.
– Я не знаю, как это сделать.
– Ты лжешь.
– Я не знаю, милое дитя, клянусь.
– Но ты… – Рин не могла сдержать дрожь в голосе. – Почему?
– Ох, Рунин. – Дацзы окинула ее полным жалости взором. – Думаешь, я не пыталась? Думаешь, я не пыталась с самого твоего рождения?
И она явно не насмехалась. В голосе не осталось ни следа снисходительности. Это было честное признание, а печаль в голосе отражала подлинную уязвимость.
Рин предпочла бы, чтобы Дацзы над ней насмехалась.
– Я бы все отдала, чтобы сломать Печать, – прошептала Дацзы. – Я пыталась ее сломать много десятилетий.
Значит, она имела в виду не Рин. Она говорила о собственной Печати.
Рин опустила нож. Пламя тоже отступило.
– Тогда зачем ты это сделала?
– Ты как-никак пыталась меня убить, милочка.
– Я не про себя. Про них.
– Я не хотела. Но решила, что они поубивают друг друга. А умирать мне не хотелось. – Дацзы встретилась с ней взглядом. – Ты-то уж должна понять.
И Рин поняла.
Она не знала всего, полностью обо всем знали только Цзян и Дацзы, но оба скрывали от нее эту историю, однако Рин знала достаточно. Однажды Дацзы прокляла двух других участников Триумвирата, Дракона-императора и Стража, наложив на них Печать. И потом не сумела ее сломать. После одной стычки, таинственной битвы два десятилетия назад, причины которой никто в империи не понимал, Триумвират перестал существовать, потому что Дацзы не сумела сломать Печать.
«Один из вас умрет, – предрекла Тсевери из рода Кетрейдов за секунду до того, как Триумвират вырвал у нее сердце. – Один будет править, а третий уснет навеки».
И в конце концов Тсевери была отомщена.
Рин села на пятки. Вся энергия борьбы внезапно иссохла. Ей следовало бы разозлиться. Ей хотелось разозлиться, снести Дацзы голову в бездумном припадке ярости. Но глядя на это старое и отчаявшееся существо, Рин ощущала к ней только горькую и выдохшуюся жалость.
– Мне стоило бы тебя убить. – Нож выпал из ее руки. – Почему я не могу тебя убить?
– Потому что я тебе нужна, – мягко сказала Дацзы.
– Зачем ты сюда пришла?
– Разумеется, чтобы дождаться тебя. – Дацзы коснулась двумя пальцами щеки Рин. Рин даже не вздрогнула. Жест не был жестоким или снисходительным. Удивительно, но, похоже, это была попытка утешить. – В Лусане я сказала тебе правду. Позволь мне тебе помочь. Нас осталось так мало.
– Но как ты…
– Как я узнала, что ты придешь в Тикани? – Дацзы вздохнула и хихикнула. – Потому что все спирцы одинаковые. Вы привязаны к своим корням, именно они определяют вашу суть. Ты думала, что в Синегарде создала новую личность и убила девочку, которой когда-то была. Но ты ничего не сможешь с собой поделать – тебя всегда будет тянуть к тому месту, где ты выросла. Все спирцы такие. Люди своего племени.
– Мое племя мертво, – возразила Рин. – Южане – не мое племя.
– Ох, ты знаешь, что это не так. – Губы Дацзы изогнулись в сочувственной улыбке. – Теперь ты южанка. Провинция Петух – часть твоей истории. Как же иначе? Больше у тебя ничего не осталось.
* * *
– Это безумие, – сказал Катай.
– Ну, больше мы нигде не можем ее поместить, – отозвалась Рин.
– И ты готова держать ее здесь? – Катай всплеснул руками, лихорадочно расхаживая по кабинету генерала. – Мы здесь спим!
– Значит, она будет спать в другой комнате.
– Ты прекрасно знаешь, что я не об этом. А Суцзы ты расскажешь? Чжуденю?
– Конечно же нет, и ты тоже не расскажешь.
– Он твой якорь? – спросила из дверного проема Дацзы. Она впилась взглядом в Катая, словно в самый сочный кусок добычи. – И ты с ним спишь?
Катай заметно напрягся. Рин уставилась на Дацзы, слишком ошарашенная, чтобы ответить.
– Я… Что?!
– А стоило бы попробовать. Иногда. Якорная связь делает это особенным. – Дацзы шагнула вперед, улыбаясь и продолжая рассматривать Катая. – А, я тебя помню. По Академии. Студент Ирцзаха. Сообразительный мальчик.
Рука Катая потянулась к ножу за поясом.
– Еще шаг, и я тебя прикончу.
– Она нам не враг, – поспешила вмешаться Рин. – Она хочет нам помочь…
Катай разразился лающим смехом.
– Ты совсем свихнулась?
– Она нас не тронет. Если бы она хотела меня покалечить, то уже сделала бы это у Красных утесов. Теперь баланс сил сместился, и у нее нет причин…
– Из-за этой стервы погиб мой отец, – медленно выговорил Катай.
Рин умолкла.
– Мне так жаль, – сказала Дацзы. Удивительно, но ее глаза излучали сожаление, а насмешливая улыбка исчезла с губ. – Министр Чен был верным слугой. Сожалею, что его унесла война.
Катай явно поразился, что она посмела к нему обращаться вот так.
– Ты чудовище.
– Я три года жила среди Кетрейдов и знаю о Пантеоне гораздо больше, чем вы оба, вместе взятые, – сказала Дацзы. – Только я способна вести войну с гесперианцами или с Инем Вайшрой, если уж на то пошло. Я нужна вам, если вы хотите уцелеть в грядущих событиях, и лучше прекрати мне угрожать, мальчишка. Это что, лучшие данные вашей разведки?
Дацзы резко повернулась к столу Катая и начала копаться в тщательно нарисованных картах. Катай дернулся, чтобы ее остановить, но Рин преградила ему дорогу.
– Просто выслушай ее, – прошептала она.
– Выслушать ее? Лучше снести ей голову!
– Просто послушай, – не унималась Рин. – И если она будет нести ахинею, мы скажем горожанам, кто она такая, пусть они сами вершат правосудие. А ты можешь нанести первый удар.
– Я бы предпочел заняться этим прямо сейчас.
Дацзы подняла голову от карты:
– Вы проиграете.
– Тебя разве кто-нибудь спрашивал? – рявкнул Катай.
Дацзы забарабанила пальцами по картам.
– Это же очевидно. Вы могли бы победить мугенцев. Кампания еще не закончена, нужно гнать их на юг, пока они не успели перегруппироваться. Пока что сила на вашей стороне. Подготовь эту крестьянскую армию как следует и выиграешь. Но как только республиканская армия повернет на юг, Вайшра сотрет вас в порошок.
По мере того как Дацзы говорила, ее тон разительно изменился. Слабая дрожь материнской заботы исчезла, голос стал пронзительнее. Слова звенели ясно и убедительно. Как у человека, привыкшего к таким словам. Как у правителя.
– Мы и сами прекрасно справляемся, – сказал Катай.
Дацзы фыркнула:
– Вы едва выжили, сражаясь на одном фронте. Вы не освободили Тикани, а заняли кладбище. А против Республики у вас даже нет никакой оборонительной тактики. Думаете, Вайшра про вас забыл? Как только вы очистите юг от Федерации, они ударят, быстро и мощно, вы даже опомниться не успеете.
– Наша армия сильна и растет, – сказал Катай.
– Ты же вроде считаешься умным. Против дирижаблей и аркебуз вам нужно в пять раз больше людей, чем сейчас. – Дацзы выгнула бровь. – Или шаманы.
Катай закатил глаза.
– У нас есть шаман.
– Малышка Рунин – единственный солдат с ограниченной зоной поражения и довольно очевидной уязвимостью. – Дацзы презрительно помахала рукой перед Катаем. – И ты не можешь прятаться во время каждой битвы, дорогуша. Если только Рин не собирается устроить катаклизм такого же масштаба, как с Федерацией, вы и в подметки не годитесь Вайшре и его армии.
– Я убила бога, – возразила Рин. – И с дирижаблями справлюсь.
Дацзы рассмеялась.
– Уверяю тебя, не справишься. Ты никогда не видела весь флот в действии. А я видела. Их боевые дирижабли легкие и проворные, как птицы. Как будто сами призывают богов. Даже если ты вызовешь пламя, они похоронят тебя снарядами. – Дацзы рубанула ладонью по картам. – Вас слишком мало, вы слишком слабы, и нужно это исправить, пока не поздно.
Рин заметила, что выражение лица Катая сменилось с негодования на любопытство. Он понимал логику Дацзы – как бы он ни был зол, Катай достаточно умен, чтобы не отвергать истину, когда ее увидит. И он понял, что, к сожалению, Дацзы права.
Вопрос только в том, что с этим делать.
Рин знала ответ. Она видела испытующий взгляд Дацзы, которая ждала ее решения.
– Нам нужно больше шаманов, – сказала Рин.
– Точно, милая. Целая армия шаманов.
Заявление прозвучало настолько абсурдно, что на мгновение Рин и Катай уставились на нее с открытыми ртами. Но пока Катай подбирал возражения, Рин поняла, что есть только одно, и тут же прочитала это по его лицу. Она представила, каким станет мир.
– Именно этого хотел Алтан, – пробормотала Рин. – Алтан всегда хотел выпустить шаманов из Чулуу-Кориха, хотел создать армию безумцев.
– Алтан был идиотом, – отмахнулась Дацзы. – Невозможно вернуть тех, кто заперт в камне горы. Их рассудок уже уничтожен.
– Тогда как…
– Да брось, Рунин. Это же просто. Нужно подготовить новых.
– Но у нас нет времени, – неуклюже произнесла Рин, потому что из всех возможных возражений это было проще всего отмести. Дацзы пожала плечами. – И сколько времени тебе нужно?
– Не могу поверить, что мы это обсуждаем, – с несчастным видом сказал Катай куда-то в стену. – Это невозможно.
– Мне потребовались годы, чтобы признать существование Пантеона, – сказала Рин. – А у нас нет и нескольких недель. Мы не сумеем…
– Это заняло бы у тебя пару недель, если бы Цзян так решительно не настроился изгнать Феникса из твоего разума, – возразила Дацзы. – И главная твоя задача заключалась в том, чтобы избавиться от предвзятости в представлениях о мире. Твой мозг просто не допускал существование шаманов. Теперь этих предубеждений больше не существует. Никанцы поняли, что в этом мире боги говорят, вселяясь в людей. Они видели, как ты горишь. Они уже верят. – Дацзы протянула тонкий белый палец и дотронулась до лба Рин. – Тебе осталось лишь дать им доступ.
– Ты хочешь, чтобы создали целую армию из людей, подобных мне.
Рин понимала, что глупо снова и снова это повторять, но ей необходимо было произнести это вслух, чтобы звучало как реальность.
Она понимала недоверие Катая. Решение выглядело кошмарным. Настолько бесчеловечно и ужасающе безответственно, что все те месяцы, когда она скрывалась от гесперианцев, Рин ни разу не рассматривала этот вариант всерьез. Он приходил ей в голову, да, но через несколько секунд она отмахивалась, потому что…
А почему?
Потому что это опасно? Все имеющиеся варианты опасны. Страна ведет войну, разделившись на три фракции, одна из которых господствовала в небесах и обладала такой силой, что могла за секунды превратить все живое на земле в пепел, и если Рин каким-то образом не исправит перекос, и побыстрее, она может с таким же успехом отправить себя Нэчже в гробу.
Потому что это чудовищно? Но в этой войне любой вариант будет чудовищным, и теперь остается лишь решить, который позволит выжить.
– Все просто, дитя, – сказала Дацзы. – Верни в страну религию. Покажи гесперианцам правду о богах.
Она уже не обращалась к Катаю. Его как будто не было в комнате – ни Дацзы, ни Рин не ответили ни на одно его возражение. Дацзы говорила только с Рин, как один шаман с другим.
– Ты знаешь, в чем твоя беда? – спросила Дацзы. – Ты постоянно дерешься в обороне. И до сих пор мыслишь как человек в бегах. А тебе пора бы начать мыслить как правителю.
* * *
– Ты же не можешь всерьез это рассматривать, – сказал Катай.
Дацзы ушла, скрывшись в угловой комнате, под присмотром охраны. Эти меры предосторожности были, в сущности, блефом. Рин не сомневалась, что Дацзы с легкостью разделается с целым эскадроном, если захочет, но охране выдали сигнальные горны. Если что-нибудь случится, они хотя бы поднимут тревогу.
Рин осталась в кабинете вместе с Катаем. Голова у нее плыла, утонув в возможностях, которые Рин никогда даже не рассматривала. Несколько минут тянулась тишина. Катай впал в странное состояние бессловесной ярости, Рин с опаской наблюдала за ним, ожидая, что он вот-вот взорвется.
– Ты даже поразмышлять над этим не хочешь? – спросила она.
– Да ты шутишь.
– Дацзы, возможно, права. Это сбалансирует силы…
– Ты издеваешься? Ты в своем уме, Рин? Она тобой манипулирует, именно так, а ты готова есть с ее руки даже дерьмо.
Рин полагала, что это возможно. Дацзы может попытаться подстроить ее крах, и это был бы самый извращенный способ. Но Рин видела выражение лица Дацзы, когда та говорила о гесперианцах. Видела, как на мгновение мелькнула девочка ненамного старше Рин, которая только что отвоевала страну обратно и с ужасом понимает, что может снова ее потерять.
– Ставки изменились, – сказала Рин. – Она больше не императрица. Мы нужны ей не меньше, чем она нам.
Катай скрестил руки на груди.
– Она тебя как будто приворожила.
– Это еще что значит?
– А то, что Гадюка как-то странно на тебя влияет… Нет, Рин, не отрицай, ты знаешь, что это так. Рядом с ней ты перестаешь вести себя рационально, и так было всегда. Ты вечно преувеличиваешь, противишься всем разумным предложениям…
– Что? Нет, я не…
– А как насчет Лусана? И Красных утесов? У тебя уже дважды была возможность ее убить, но ты ее не убила. Почему, Рин?
– Я бы убила! Но она была сильнее меня…
– Разве? Или ты ей позволила? – Голос Катая стал совсем тихим, угрожающе тихим. Рин ненавидела, когда он такой, она предпочла бы слышать крики. – Гадюка заставляет тебя делать всякие глупости, и я не знаю почему. То ли она до сих пор держит тебя под гипнозом, то ли причина в другом, но ты не в состоянии мыслить здраво. Думаешь только то, что внушает тебе Дацзы. Она приворожила тебя, и ты не так глупа, чтобы этого не осознавать.
Рин сморгнула. Неужели он прав? Неужели Дацзы оставила крохотную порцию яда в ее разуме? Или она гипнотизирует Рин через Печать?
Она на мгновение застыла, пытаясь спокойно все обдумать. Объективно. Да, если быть честной с самой собой, Дацзы оказывает на ее психику какое-то странное, преувеличенное влияние. Рядом с Гадюкой ей даже трудно дышать. Ноги трясутся, пламя колышется, и Рин дрожит от желания задушить ее, убить или…
Или стать ею.
Да, именно так. Рин хотела заполучить то, что есть у Дацзы. Ее уверенность и спокойствие истинного правителя. Хотела получить ее могущество.
– Ты не можешь отрицать, что в одном Дацзы права, – сказала она. – Фронт на юге – мелкая разминка. Наша главная проблема – как разделаться с Нэчжей.
Катай вздохнул:
– Создав армию похожих на тебя?
– А что в этом плохого? – Рин все труднее и труднее было найти серьезное возражение. Дацзы кинула им идею, как сверкающий драгоценный камень, и теперь Рин не могла перестать крутить ее то так, то эдак в голове, оценивая возможности.
«Вообрази армию шаманов, – шептал тихий голос в голове. Голос Алтана. – Представь их всепоглощающую мощь. Представь, что снова вернутся цыке. Представь, что ты получишь второй шанс».
– Давай хотя бы это обсудим, – сказала она.
– Нет, – твердо отрезал Катай. – Мы закончим на этом раз и навсегда.
– Но почему…
– Потому что нельзя так поступать с людьми, – огрызнулся Катай. – Не говоря уже о вполне реальном шансе устроить глобальный апокалипсис. И я потрясен, что об этом ты даже не задумалась. Ты ведь знаешь, как шаманизм влияет на рассудок человека. Такое никому не пожелаешь.
– А со мной вроде ничего страшного не произошло.
– Вряд ли кто-нибудь еще с этим согласится.
– Ну, я способна действовать. И это все, что нужно.
– Едва ли, – сказал Катай самым суровым тоном. – И тебя готовили. Но Цзяна больше нет, а Сорган Шира мертва. Если ты превратишь кого-нибудь в шамана, это для него смертный приговор.
– Все цыке через это прошли, – заметила Рин.
– И ты готова пожелать кому-либо судьбу цыке?
Рин поморщилась. У цыке было два варианта конца – смерть или Чулуу-Корих. Рин слышала это предупреждение бессчетное число раз с той минуты, когда она стала одной из Странных детей, снова и снова наблюдала один и тот же исход, жестокий и неизбежный. Она видела Алтана в бушующем пламени. Видела Бацзы, которого разрывают пули. Видела Суни и Фейлена, чей разум захватили в плен демоны, которых они не способны изгнать. Она и сама чуть не смирилась с такой судьбой.
Может ли она заставить кого-то принять эту участь?
Да. Если это их единственная надежда победить дирижабли, она готова. Ради будущего никанского юга, ради выживания – она готова.
– Такое уже случалось, – сказала она.
– Но это делали не мы. Нет, никогда. Мы не можем так поступать с людьми. – Голос Катая дрожал. – Я не позволю себя в это втягивать.
Рин не могла сдержать смех.
– Это что же, моральный барьер, который ты не можешь пересечь? Да брось, Катай.
– Ты не понимаешь, каково это? Посмотри, что случилось с Нэчжей. Ты заставила его призвать бога, и он…
– Я ни к чему его не принуждала! – рявкнула она.
– Не лги самой себе. Ты подтолкнула его перешагнуть собственные границы и знала, что для него это пытка. И посмотри, чем это обернулось? Шрамом на твоей спине размером с гору Тяньшань.
– Да пошел ты! – огрызнулась Рин.
Это был удар ниже пояса. И Катай это знал, точно знал, как ударить ее больнее, и все-таки всадил нож и провернул его.
Он не стал извиняться. Наоборот, повысил голос:
– Если ты хоть на секунду отбросишь свои безумные мечты о завоевании, если прекратишь вести себя в присутствии Гадюки как пьяная, то поймешь, что хуже с человеком и поступить нельзя.
– Ой, да тебе-то откуда знать?
– Думаешь, я не знаю? – Он пораженно вытаращил глаза. – Рин, я был в Голин-Ниисе, но все-таки Феникс, разрывающий мне мозг, – это самая кошмарная пытка на свете.
Его слова заставили Рин умолкнуть.
Ей хотелось дать себе пинка за то, что начала забывать – она еще способна вызвать огонь только благодаря Катаю, потому что каждый день он позволяет злобному богу пробираться в материальный мир через свой разум. Катай терпел это молча, чтобы не волновать Рин. Терпел так умело, что она совершенно об этом забыла.
– Прости, – сказала она и тронула Катая за плечо. – Прости, я не думала…
– Именно так, Рин. – Катай отбросил ее руку. Он не успокоился, а просто завершил разговор. Сейчас они все равно дальше не продвинутся. – Ты никогда не думаешь.
Рин пошла в город в одиночестве. Катай опрометью выбежал из кабинета и умчался куда-то в глубь генеральской штаб-квартиры, и Рин не стала его искать.
У них и раньше бывали такие ссоры. После сражения у Красных утесов уже реже, но раз в пару месяцев между ними возникал один и тот же спор – пропасть, через которую они никак не могли переступить. В итоге все сводилось к одному принципиальному расхождению, проявляющемуся сотней разных способов. Катай считал Рин черствой. Совершенно безразличной к человеческой жизни, как он однажды заявил. А она считала его слабым, вечно колеблющимся, когда следовало действовать решительно. Рин была убеждена, что он не сможет воспользоваться шансом, цепляясь за дурацкую надежду пацифиста – дипломатию. Но почему-то в результате она всегда чувствовала себя виноватой и смущенной, как ребенок, устроивший в классе истерику.
Ну и пусть, решила она. Плевать на Катая. Плевать на мораль. Нужно помнить только о том, что стоит на кону.
Войска соорудили на главной площади полевую кухню. Солдаты раздавали миски с рисом и дымящимися шаню длинной очереди ожидающих горожан. Добровольцы ходили вдоль очереди и напоминали, что не следует есть слишком быстро, а если заболит живот, нужно сразу же остановиться. После длительного голода еда на пустой желудок может оказаться смертельной.
Рин миновала очередь и взяла две миски с корнями шаню, зажав одну на изгибе правого локтя.
Шатры в северном квартале Тикани трудно было назвать лазаретом. Скорее, это был сортировочный центр, построенный из обломков бывшей резиденции главы города. Перед операционной аккуратными рядами разложили бамбуковые циновки, накрытые тканью, мимо сновали утомленные помощники лекарей, разнося антисептики и обезболивающие крестьянам, чьи раны гноились уже несколько месяцев.
Рин подошла к ближайшему лекарю и спросила о мальчике с полей смерти.
– Он вон в том углу, – ответил лекарь. – Может, получится его накормить. Он и крошки в рот не брал.
Мальчик был перебинтован и выглядел таким же бледным и изнуренным, как когда его нашли в могиле. Но уже сидел и выглядел довольно бодро.
Рин села на пол рядом с ним.
– Привет.
Он сощурился на нее, как подслеповатая сова.
– Я Рунин, – напомнила она. – Рин. Я вытащила тебя из могилы.
– Я знаю, кто ты, – хрипло прошептал он.
– А тебя как зовут? – мягко спросила она.
– Чжень, – начал он и закашлялся. Потом прижал руку к груди и поморщился. – Чжень Дулин.
– Похоже, тебе повезло, Дулин.
В ответ он только фыркнул.
Рин поставила одну миску на пол и протянула ему другую.
– Есть хочешь?
Мальчик покачал головой.
– Если уморишь себя голодом, они победят.
Он пожал плечами.
Рин попробовала зайти с другой стороны:
– У меня есть соль.
– Вранье, – буркнул Дулин.
Она не могла не улыбнуться. Никто южнее провинции Обезьяна уже много месяцев не пробовал соль. Ее так легко было найти в мирное время, но после нескольких месяцев овощной диеты без приправ соль стала цениться на вес золота.
– Я не вру. – Она помахала миской перед его носом. – Попробуй.
Дулин поколебался, но затем кивнул. Рин осторожно вложила миску в его дрожащие пальцы.
Он поднес ложку дымящихся шаню ко рту и чуть-чуть пригубил. Потом вытаращил глаза и, отбросив ложку за ненадобностью, выхлебал все с такой скоростью, словно Рин могла в любую секунду отнять у него миску.
– Не торопись, – предупредила Рин. – Еды достаточно. Если желудок начнет сводить, остановись.
Мальчик не проронил ни слова, пока все не доел. Потом немного помедлил, глубоко вздохнул, и его веки затрепетали.
– Я уже и забыл вкус соли.
– Я тоже.
– Ты знаешь, в каком мы были отчаянии? – Он опустил миску. – Мы соскребали белый налет с могильных камней и вываривали его, потому что по вкусу он напоминал соль. С могильных камней! – Его руки задрожали. – С могилы моего отца!
– Не думай об этом, – тихо сказала Рин. – Просто получай удовольствие.
Некоторое время он ел молча. И наконец поставил пустую миску на пол и вздохнул, прижав руки к животу. Потом повернулся к Рин:
– Зачем ты пришла?
– Узнать от тебя, что произошло.
Мальчик как будто съежился.
– В смысле, когда…
– Да. Расскажи все, что помнишь. Как сумеешь.
– Зачем?
– Потому что я должна это услышать.
Дулин долго молчал, уставившись в пространство.
– Я думал, что умру, – наконец произнес он. – Когда меня ударили, было так больно, что перед глазами почернело, и я решил, что это и есть смерть. Помню, как обрадовался, что все кончено. Больше не нужно бояться. Но потом я…
Он осекся, дрожа всем телом.
– Можешь остановиться, – сказала Рин, внезапно устыдившись. – Прости, мне не следовало тебя заставлять.
Но Дулин покачал головой и продолжил:
– А потом я очнулся в поле, и на меня светило солнце, тогда я понял, что выжил. Но они набросали на меня другие тела, и я не хотел показывать, что жив. И поэтому лежал не шевелясь. Они все складывали и складывали тела, одно на другое, и я уже с трудом мог дышать. А потом закидали сверху землей.
В руке Рин стрельнула боль, и лишь тогда она поняла, как глубоко вонзила в ладонь ногти. Она расслабила пальцы, чтобы не пошла кровь.
– И тебя так и не заметили? – спросила она.
– Они и не смотрели. Ни на что не обращали внимания. Им было плевать. Они просто хотели поскорей с этим покончить.
В воздухе повисло невысказанное предположение, что кроме Дулина могли быть и другие. Скорее всего, были и другие жертвы, раненые, но не мертвые, которые медленно задыхались под слоем земли и трупами, похороненные заживо.
Рин медленно выдохнула.
Где-то в глубинах ее разума возник Алтан. Вот и ответ. Вот оправдание всему, что она сделала. Это лицо врага.
И пусть Катай разглагольствует об этике. Ей плевать. Она должна отомстить. Ей нужна армия.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?