Электронная библиотека » Реджинальд Кофмен » » онлайн чтение - страница 10


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 22:26


Автор книги: Реджинальд Кофмен


Жанр: Зарубежные приключения, Приключения


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава XXI. «Неведомо куда»

Читатели, вероятно, заметили, что, кроме таких серьезных случаев как дуэль, лейтенант Загос не особенно считался с формальностями. Так и в этом случае он обошелся без них.

Хорошо зная, с кем он имеет дело, Загос, входя, закрыл за собой дверь. Владелец отеля, ничего не подозревая, стоял перед ним. Спокойно, но проворно Загос обхватил пальцами левой руки жилистую шею, которая была так соблазнительно близко. Затем его правый кулак нанес хозяину гостиницы удар, устранивший его от участия в ближайших событиях. Владелец отеля был связан, и в рот ему был вложен кляп. Загос вышел из конторы, запер за собой дверь и положил ключ в карман.

Он поднялся по лестнице и путем недолгих расспросов нашел комнату, которую занимала норвежка. Здесь еще не был восстановлен порядок, и вид комнаты ясно показывал, что в ней происходила борьба. Ковер был скомкан, на полу валялись перевернутый стол и сломанный стул.

Загос позвонил горничной. Она вошла, робкая и несомненно уже запуганная. Угрозами и деньгами лейтенант заставил ее говорить. Брата американца схватили четверть часа назад люди, подъехавшие к заднему входу отеля на мотоциклах, один из которых был с боковой коляской.

Загос сбежал с лестницы, прыгая через три ступеньки. Захваченная им машина была там, где он ее оставил. Он снова вскочил на нее и помчался.

На этот раз его путь был недолог. Менее чем за шесть минут он достиг Рыцарской улицы и дверей американской миссии. В тот миг, когда он поднимался на ступеньки, навстречу ему показалась скромная фигура Тонжерова. Загос не питал любви к республиканцам, но ему ничего не оставалось, как идти вперед. Он сухо поклонился, и Тонжеров ответил ему вежливым поклоном. Офицер знал дорогу в миссию. Он быстро прошел мимо швейцара и без доклада влетел в кабинет американского представителя.

Доббинс сидел среди своих носов, держа возле уха телефонную трубку. Его немного плаксивый голос говорил в трубку.

– Это британское посольство? Скажите лорду Дэнмоу, что я только что получил новую партию…

Он увидел Загоса и тотчас повесил трубку.

– Что это значит, что вы врываетесь таким образом?

Загос начал представляться. Но Доббинс перебил его:

– Я знаю, кто вы. Я видел вас в театре в обществе моего секретаря, то есть… моего бывшего секретаря. Я спрашиваю вас, почему вы вошли сюда без доклада. Потрудитесь ответить на это.

Лейтенант не стал тратить слов. Он разом выложил все свои новости.

На его слушателя они произвели смешанное впечатление. Доббинс подскочил, потом опять сел. Он обрушился с упреками по адресу безрассудного Билли. Потом заявил, что он ожидал именно чего-нибудь в этом роде. Он клялся, что мальчишка помешает ему довести до конца какую-то неясную, но, по-видимому, ценную идею. Но все-таки он заявил, что Копперсвейта необходимо спасти.

– Раслов? – как эхо повторил он брошенное Загосом имя. – Вы говорите, что за всем этим стоит Раслов? Вы говорите неправду!

Загос вспыхнул.

– Мне некогда, и вы старше меня. А то я бы…

– Прострелили мне голову? Хорошо, я прошу извинения! Но Раслов… я говорю вам: если вы не лжете, то вы сошли с ума.

– А я вам говорю…

Доббинс снова снял телефонную трубку. Этикет не смущал его; вместо того, чтобы попросить разрешения явиться к премьеру, он вызвал Раслова в миссию. Он намекнул о чем будет речь и потребовал незамедлительного прихода премьер-министра. Самое удивительное было то, что премьер-министр согласился немедленно прибыть.

– Вот видите? – воскликнул Доббинс, вешая трубку. – Он не посмел бы прийти сюда, если бы был замешан в таком деле.

– Он и не подумал бы прийти, – сказал Загос, – если бы не считал необходимым успокоить вас. Он не дурак, я его знаю.

Прошло несколько минут. Доббинс, казалось, вернул себе полное самообладание. Он начал разговаривать о носах. Загос нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Доббинс вернулся к своей сложной задаче – приведению в порядок своих коллекций. В то же время он напевал про себя, а Загос мешал ему, шагая по загроможденному полу.

– Он не станет говорить при мне.

– Кто? Барон?

– Да. Он и вообще не скажет правды, а при мне будет совсем молчать.

– Вы можете спрятаться за портьерой. Драпировки у окон достаточно плотны и длинны.

Слуга доложил о приходе «его превосходительства».

– Хорошо, – сказал Загос и направился к окну. Там ему, действительно, легко было укрыться.

И было как раз время. Материя еще немного колыхалась, когда вошел барон. Он был толст, красен и слащав, как всегда. Он покосился на портьеру и, погладив свои усы, улыбнулся своей масляной улыбкой. Доббинс на своем лучшем французском языке сообщил ему самое необходимое. Премьер выслушал его с таким видом, как будто Доббинс говорил о сущих пустяках.

– Дорогой сэр, у вас нет прямых, достоверных сведений, подтверждающих это обвинение… это абсурдное обвинение, будто бы ваш молодой друг был оглушен и захвачен в плен.

– Нет, – сказал Доббинс, – конечно, прямых сведений у меня нет.

– Тогда позвольте мне сказать вам, что вас грубо ввели в заблуждение. Мы, колибрийцы, культурный народ, не то, что ваши молодцы Дальнего Запада. Такие вещи, о которых вы говорите, просто невозможны у нас. Эта история, – пожалуйста, не сердитесь на меня, – прямо смешна. Как только вы позвонили мне, я в свою очередь позвонил в замок Дворки. Начальник караула заверил меня, что там ничего подобного не произошло.

– Однако, – сухо возразил Доббинс, – есть один факт, мимо которого мы не можем пройти, а именно тот, что мой… гм… мой молодой друг в самом деле исчез.

Раслов опять улыбнулся.

– Все это именно оттого, что ваш друг так молод. Поверьте, дорогой мистер Доббинс, молодые люди одинаковы везде – и в Америке и в Колибрии. В этом наши страны сходны. Я предостерегал мистера Копперсвейта, это правда. Но, уверяю вас, это относилось всецело к нашим дипломатическим делам. Это не имело никакого отношения к настоящей истории. Он очутился один в новой для него стране. Он хочет видеть ее достопримечательности и не хочет, – что может быть более естественного? – давать отчет в каждом своем поступке.

Доббинс согласился, что, как человек пожилой, он иногда забывал принимать в расчет свойства молодости.

– Но мальчика необходимо найти, – добавил он.

– Вы слыхали о гротах в Салосе? – спросил барон.

Доббинс не слышал о них. Дрожащей рукой он пригладил свои чернильные волосы.

– Они удивительны. Это одна из достопримечательностей Колибрии. Они расположены на противоположном конце острова. Этими гротами любуются сквозь стеклянное дно лодки, и на всем свете ничто не может сравниться с ними, кроме разве ваших Бермудских островов. Так вот, я связался с начальником полиции, – о, без всякого шума и огласки! – и он выяснил, что мистер Копперсвейт сегодня рано утром выехал в том направлении. Я сразу не сказал вам об этом, потому что, – вы простите меня: в нашей несчастной стране всякое дело сразу так осложняется! – потому что я хотел знать, как далеко зашел ваш таинственный осведомитель.

– Но он сам…

Барон поднял свою пухлую руку.

– Все равно. С тем концом острова нет ни телеграфного, ни телефонного сообщения. Мы цивилизованны, но мы еще не Англия. Тем не менее, вполне достоверно, – вполне, я вам ручаюсь в этом, – что мистер Копперсвейт там и вернется через день или два. Если с ним не приключится какой-нибудь беды! Гроты в Салосе – посещаемый в это время года курорт, куда едут ради воздуха и развлечений. Впрочем, если вы хотите, я охотно пошлю туда доверенного человека.

Доббинс казался до глупости доверчивым.

– Я не настаиваю, но я хочу все знать.

– Вы и узнаете. Если не случилось какого-нибудь несчастья…

Так разговор и закончился! Барон откланялся. Но не успел он выйти, как его место занял разгоряченный Загос:

– Что же, по вашему, я лжец? Или сумасшедший? – кричал он.

С Рыцарской улицы до них донеслись голоса продавцов вечерних газет. Что-то в их возгласах привлекло внимание Загоса, который вышел купить экземпляр. Вскоре он вернулся с газетой в руке.

– Послушайте!

Он перевел заметку под заголовком «Придворные новости»:

«Его величество, отдыхавший вчера в замке Дворки, отбыл сегодня утром на королевскую охотничью дачу в Квильф, в трех милях расстояния, и предоставил Дворки в распоряжение ее королевского высочества принцессы Ариадны и ее свиты. Государственный канцлер выезжает сегодня туда для составления брачного договора. Там же ее королевское высочество при содействии баронессы Расловой закончит последние приготовления к высочайшей свадьбе, которая, как сообщалось в предыдущем выпуске, состоится ранее предположенного, а именно ровно через неделю».

– Вот видите! – взволнованно воскликнул Загос. – Теперь вы догадываетесь, кто упрятал Копперсвейта и почему? Он слишком много знает!… А вы ничего не хотите делать!

Доббинс заморгал.

– Вы хотите сказать, что…

Но лейтенант уже выбежал из комнаты.

Он выбежал из миссии, подбежал к мотоциклу и, вскочив, помчался в королевский дворец.

Там теперь оставался только взвод пьяных гвардейцев. Капрал любезно осведомил Загоса, что рота его полка была вызвана ко дворцу вместе с отрядом мотоциклистов и затем отбыла, сопровождая коляску с принцессой Ариадной и баронессой Расловой.

Глава XXII. Под арестом

Кто-то шевелился за дверью.

Билли почувствовал это и лишь тогда окончательно понял, что его куда-то перенесли. Он поднял голову, в которой ощущал глухую боль.

Он находился в маленькой круглой комнате с каменными стенами, освещенной окном, расположенным на высоте четырех футов над узкой кроватью, на которой он лежал. В окне была железная решетка. На Билли была вся его одежда, кроме пиджака и жилета, которые он снял для дуэли. Но их он не увидел ни на стуле, ни на столе, стоявшем посреди комнаты. Дверь была дубовая, очень старая, прочная. Она была снабжена тяжелым старинным замком, в который в эту минуту кто-то вставлял снаружи ключ.

Дверь отворилась и вошел долговязый рыжий Хрозия. Он нес поднос с едой.

– Привет тебе, пришелец, – обратился к нему Билли.

Его тюремщик даже не поклонился.

– Когда я увижу судью? – улыбнулся Копперсвейт, которому в душе было совсем не до улыбок.

Хрозия поставил поднос на стол, закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

– Послушайте, – сказал Билли. – Может быть, я не понял вашего намека, но скажите: вам запрещено разговаривать со мной?

Хрозия отрицательно покачал головой.

– Так это зависит от ваших личных чувств ко мне? Что ж, наши чувства взаимны! Но все-таки я был бы вам весьма обязан, если бы вы сообщили мне, где я нахожусь.

Хрозия пожал плечами.

– А также, – настаивал Билли, – давно ли я здесь. Тогда тюремщик заговорил:

– Где документ?

– Ваш вопрос заставляет меня думать, что он в сохранном месте.

– Где?

– Я не знаю.

– Вы не скажете?

– Я могу быть так же необщителен, как и другие.

– Хорошо! Если вы скажете нам, где найти документ, вы будете свободны, как только мы получим бумагу.

– Кто это «мы»?

Хрозия подумал, потом сказал:

– Люди, которые держат вас здесь.

– Вы удивляете меня, – шутил Билли; он видел, что из этого субъекта много не выудить. – Скажите «людям, которые держат меня здесь», что я не нотариус. До свидания.

Хрозия все еще не уходил.

– Так вы не скажете?

– Вы талантливо угадываете, – подтвердил американец. – Я не скажу.

Хрозия понял. Его глаза вспыхнули под цвет его волос, от этого он не похорошел.

– Если бы я мог по-своему разделаться с вами…

– Но вы не можете.

– Подождите

– Будьте здоровы, – сказал Билли и принялся за еду.

Хрозия секунду боролся с собой. Потом он вышел. Ключ повернулся в замке.

Пленник тотчас занялся исследованием местности. Он стал на кровать и выглянул в решетчатое окно.

Вдали возвышались горные вершины и виднелись деревушки, рассеянные по более низким склонам. Ближе колыхалось целое море деревьев, а прямо под окном находился розовый сад. В центре его была травяная лужайка, а посреди нее солнечные часы. Но Копперсвейт не пытался прочесть время по падавшей на них тени. Возле солнечных часов стоял толстый румяный человек в очках с золотой оправой. В руках он держал какие-то бумаги. Билли лишь бегло взглянул на него. Рядом с этой судейского вида особой стояла, беседуя с ней, не кто иная, как принцесса Ариадна, и взгляд Билли впился в нее.

Принцесса? Но это все-таки не был королевский дворец: из городского жилища Стратилатосов не было такого вида на горные пики и крошечные домики под ними!

Мозг Билли начал быстро работать.

Военный в роли тюремщика – это значило, что захватившие его люди воспользовались услугами одного из своих. Они не хотели, чтобы о его заточении стало известно.

Круглая комната? Это значит, что он находится в башне.

Эта горная панорама…

Даже без этой подробности он давно бы все сообразил, если бы у него не так болела голова. Очевидно, он все еще находился близко к тому месту, где получил этот предательский удар: он был пленником в замке короля Павла – Дворки.

Но тогда – почему здесь принцесса?

Она стояла там в саду, холодная, бесстрастная. Краснощекий юрист положил на солнечные часы бумагу и с поклоном предложил принцессе перо. Она взяла его. Потом кивнула головой, указывая на место под самой стеной башни, где Билли не удалось бы больше видеть ее. Но тут, в ответ на ее кивок, вышла вперед пожилая дама, а с ней молодой офицер в парадной гвардейской форме. Было ясно, что принцесса собиралась подписать бумагу, и это были ее свидетели.

Билли не имел понятия о том, что она должна была подписать, но после всего случившегося он дал бы голову на отсечение, что этот документ сулил какое-то несчастье. Он хотел крикнуть, чтобы предостеречь девушку. Он уже открыл рот, когда дубовая дверь его камеры вновь распахнулась.

Это вернулся Хрозия.

– Его величество…

Ему не пришлось закончить свое сообщение. Билли повернулся, стоя на кровати. Вдруг он сделал дикий прыжок, всем телом повис на тюремщике и сшиб его с ног. Прежде чем Хрозия успел опомниться, Копперсвейт нанес ему удар по всем правилам бокса. Затем, не теряя времени на то, чтобы проверить последствия этого удара, он бросился вниз по винтовой лестнице, на площадку которой он выскочил.

Глава XXIII. Под пыткой

Кароль Загос был колибриец и не понимал чудаков-американцев. Он был солдат и не желал понимать дипломатов. Но, как колибриец и как солдат, он был человек действия и, как ни боялся он потерять время, он решил нанести еще раз визит в Дворки.

Хотя и не имея возможности прочесть вверенный ему документ, лейтенант, зная своего монарха, нисколько не сомневался в подлинности этой бумаги. Он знал, что принцессу убедили стать невестой короля, только взывая к ее чувству долга. Но он был вполне уверен, что ее тяготила мысль об этом браке, и поэтому – каковы бы ни были связанные с этим браком политические соображения – Загос также был против него. Между тем предъявление этого документа, и только оно одно, могло бы побудить принцессу взять назад свое слово.

Но как доставить ей бумагу? Его, Загоса, теперь ни в коем случае не допустили бы к ней. Пойти к Тонжерову и республиканцам было для него немыслимо. Этим делом должен был заняться кто-нибудь такой, на кого заговорщики не посмели бы поднять руку. Единственным подходящим человеком был американский представитель. Но так как Доббинс, очевидно, сам по себе ничего не предпринял бы, его следовало побудить к действию чем-нибудь находящимся в пределах его служебных обязанностей.

Да, это был план! Доббинса надо было заставить потребовать защиты Билли, как американского гражданина, без основания заключенного под стражу, – потребовать доставить его в такое место, где находилась бы принцесса или откуда можно было бы с ней связаться, а там уже Билли сумел бы, как он выражался, «расщелкать орехи». Только как быть с доказательствами? Прежде чем действовать, Доббинс должен иметь доказательства заточения Копперсвейта. Лейтенант ненавидел само слово «доказательство», но он понимал, что американского представителя нельзя будет сдвинуть с места иначе, как представив ему неопровержимое свидетельство о насилии, учиненном над Билли по приказу Раслова или короля. В этом заключался единственный шанс принцессы Ариадны.

В распоряжении лейтенанта был захваченный им мотоцикл, и он немедленно отправился в путь.

Часовые у городских ворот пропустили его. Он без помехи пересек равнину. Смеясь над тем законом природы, по которому подъем – действие более медленное, чем спуск, он снова взлетел по крутым подъемам, еще раз промчался по «Крыше Колибрии» и наконец увидел деревья обширного парка и серые башни за ними.

Настал вечер, и последние лучи позднего заката заливали местность тусклым золотым светом. В замке, вероятно, уже отобедали и удвоили сторожевые посты. Загос остановил стрекочущий мотор и откатил свою машину в ложбинку в стороне от дороги, в полумиле от замка Дворки. После этого он начал медленно обходить ограду парка.

Он хорошо знал Дворки. Выбрав особенно пустынное место, он прислушался, снял сапоги и, цепляясь руками и ногами за малейшие выступы и трещины в камнях, вскарабкался на стену.

Усевшись на стене верхом, он опять долго прислушивался и оглядывался по сторонам. Он был среди ветвей деревьев. Сквозь них виднелась узкая дорожка. Кроме нее, ничего не было видно; ничего не было также слышно.

Загос намерен был пробраться к замку. Там он попытался бы найти какие-нибудь вещественные доказательства, или же выудил бы показания у кого-нибудь из слуг или тюремщиков, хотя бы ему пришлось тащить этого свидетеля с собой назад до самого Влофа. Сапоги свои он связал и перекинул через плечо, но не решался еще надеть их. Он осторожно спустился на землю и на цыпочках начал двигаться к дорожке.

На полдороге что-то остановило его. Это не было что-либо видимое; и не звук; это был запах – своеобразный неприятный запах того отвратительного сорта сигар, к которому Германии пришлось привыкнуть после 1914 года. Во всем замке могло быть только одно лицо, потребляющее такое курево: доктор фон Удгест, тевтонский лейб-медик короля, прогуливался после обеда по парку своего хозяина.

Загос прокрался к самой тропинке и спрятался за дерево. Он осторожно выглянул: да, к нему приближался светлобородый немец! Он шел медленно и, казалось, не был вооружен. Его руки были свободны, если не считать выдавшей его сигары, и он шел с видом человека, который хорошо поработал и закончил день хорошим обедом.

Лейтенант пропустил фон Удгеста мимо себя. Потом он вышел и, пользуясь на этот раз пальцами обеих рук, обхватил толстую шею своей жертвы.

Он повернул немца лицом к себе. Глаза доктора выкатились от удушья и изумления. Щеки его побагровели от застоя крови и неудачной попытки издать крик. Он был как мешок в схвативших его цепких руках. Загос оттащил его в чащу и толкнул на толстый дубовый пень. Одной руки Загосу было достаточно, чтобы удерживать пленника, другой рукой лейтенант обыскал его и вскоре нашел при нем заряженный браунинг. Загос опорожнил обойму и вернул доктору его оружие.

– Где мистер Копперсвейт?

Он выпустил шею фон Удгеста и схватил, как стальными клещами его трясущиеся руки. Он сжал их с силой.

– Если вы вздумаете звать на помощь, я сначала сломаю вам руки, а потом задушу вас. У меня хватит времени. Где мистер Копперсвейт?

Фон Удгест тяжело дышал и молчал.

– И где норвежка? – добавил Загос.

Фон Удгест собирался крикнуть. Видя колебание в его глазах, Загос снова сжал ему запястья и неожиданно закрутил ему руки назад.

Немец чуть не упал на колени.

– Если вы не перестанете, я закричу от боли, – прошептал он.

Мы уже говорили, что лейтенант был колибриец; его обычаи отличались от американских.

– Если вы закричите, вы умрете, – сказал он и начал повторять оба свои вопроса, подкрепляя их такими приемами, от которых пот покатился по толстому лицу врача на его белокурую бороду.

– Перестаньте! Перестаньте! – шепотом взмолилась жертва. – Я скажу.

– Где?

– В… в… замке.

– Оба? -Да.

– В какой части?

– Американец – в северной башне.

– А женщина?

– Как раз под ним.

Сведения были получены, но как быть с самим свидетелем? Если оставить его здесь, все достигнутое пойдет насмарку. Очевидно, его нужно было как-нибудь доставить во Влоф. Загос вытащил свой пистолет.

– Вы пойдете со мной, – сказал он, – и мы не будем рисковать, перелезая через стену. Мы спокойно пойдем под деревьями к воротам. Если, кроме привратника, по близости никого не будет, мы подойдем открыто. Мы заставим его открыть нам ворота. Вы выведете меня под дулом своего пустого браунинга. Скажите ему, что вы поймали меня и, по приказу его величества, должны доставить меня в Квильф. Пока мы будем говорить с ним, этот пистолет будет находиться в моем правом кармане. Моя рука будет на курке, и пистолет будет наведен на вас. И я убью вас при первой попытке к предательству. А теперь наденьте мне сапоги.

Фон Удгест повиновался, пылая ненавистью. Пока они пробирались через парк, он шел немного впереди и, когда по ближайшей дорожке раз прошел мимо них часовой, он пригнулся и задержал дыхание, так как дуло автоматического пистолета лейтенанта впилось в его широкую спину. Когда они приблизились к воротам, угроза из явной превратилась в тайную, не став от этого менее реальной.

У ворот не оказалось никого кроме привратника, отдыхавшего с длинной колибрийской трубкой в зубах. Его низкий поклон показал, что он узнал придворного врача, но на Загосе его взгляд остановился с нескрываемым удивлением. Доктор взглянул на лейтенанта и понял по его глазам, что пистолет находится именно там, где было обещано. Мнимому конвоиру ничего не оставалось, как показать свое безобидное оружие.

– Я только что поймал этого человека в парке, – сказал фон Удгест, взмахивая своим пустым браунингом, – и король приказал доставить его в Квильф.

Он говорил напряженным голосом. Удивление привратника возросло.

– Офицера? Его благородие лейтенанта Загоса?

– Да, друг мой. Так приказал король.

– В Квильф – пешком? Что за чудеса?

– Предписание его величества! – усмехнулся Загос. – Король находит, что мне полезно дисциплинарное взыскание, а почтенному доктору – моцион.

Привратник снова поклонился фон Удгесту. Он отпер и распахнул ворота.

Они отворились внутрь. Доктору пришлось отступить в сторону – или же он нарочно сделал этот шаг. В тот же миг он ухватился за опущенную в карман правую руку Загоса и закричал:

– Держите его! Держите!

Заряженный пистолет выстрелил сквозь карман. Фон Удгест упал. Привратник схватил лейтенанта за левую руку. Но тот, освободившись вследствие падения доктора, вырвался от него. Снова прогремел выстрел, и привратник повалился на землю.

Загос был молодым дикарем, но все-таки ему тяжело было сделать то, что он считал в эту минуту необходимым. Он не мог взять с собой груз в виде раненого фон Удгеста. Но он боялся оставить этих людей в живых, так как они выдали бы его и разрушили бы все его планы. Он покончил с ними и, заперев ворота, оттащил тела подальше, а потом постарался спрятать их, насколько это было возможно без большой потери времени.

Сделав это, он пустился бежать. Он нашел свой мотоцикл, вскочил на него и уехал.

Слышала ли что-нибудь стража? По-видимому, нет. Но он мчался полным ходом в сгущающейся темноте, и в десяти милях до Влофа случайный камень на дороге сделал то, что не удалось лейб-медику короля: оглушенный и окровавленный, Загос скатился под придорожный откос.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации