Текст книги "Пленница бунтаря"

Между старыми домами за Телецентром находилась детская площадка, оборудованная веревочным лабиринтом, качелями на разный возраст и парой игровых комплексов. Ребятня меня настороженно приняли, пока Тимофей не подошел и не познакомил.

– Привет, мелюзга! А это Даша из колючего куста. Будете баловаться, всыплет по полной программе.

– Вот еще придумал! – возмутилась я. – Ребята, не слушайте дядю, он сегодня совсем чудной.

Паренек лет семи обхватил Тимоху за ноги и сочувственно вздохнул.

– Ты опять белобрысого встретил – того с веснушками? В следующий раз возьми меня с собой, я точно догоню. Я не боюсь колючек.

– Ладно, ладно, поживем-увидим… – отмахивался Тимоха.

Мы немного повозились с детьми: кидали мяч, играли в прятки, просто болтали о всякой ерунде, а потом Наргиза своих забрала в соседний подъезд пятиэтажки, а остальная троица придумала укрыться в подвале, караулить вешенку.

– А то их крысы научились таскать, Тим, пошли Даше покажем.

Первый раз довелось видеть, как в нарочно продырявленных хозяйственных мешках, развешанных по стенам бывшего бомбоубежища, выращивают деликатесные грибы.

– При хорошей подкормке мы снимаем до двадцати килограмм в неделю, – хвастался Тимофей, – только и тут не обошлось без провальных экспериментов. Видишь, замурованная дверь?

– Ага! Что там?

– Сергей Валерич додумался в субстрат добавлять не только пищевые отходы, но и перемолотых крыс. Грибы так привыкли к сытой жратве, что однажды чуть Федоровне руку не оторвали. Еле отбилась, говорит, спас опыт участия в уличных акциях.

– Значит, гриб пришлось уничтожить, а зачем отсек изолировать?

Тимоха задумчиво поскреб затылок.

– Там споры кругом, могли разлететься и в трещинах на стенах осесть. Решили не рисковать.

– Пойдемте наверх, я замерзла. Или нервное… Ух, даже губы дрожат.

– Да вы, тетя, посинели, как лягушка.

– Странные ассоциации. Я всегда считала лягушек зелеными.

Мальчишки шутили, задирали друг друга, вслух придумывали новые подвальные страшилки. Димка, Марик и Руслан. Я думала, они вовсе смартфонов не знают, но ошиблась. Телефоны были под замком у Федоровны и выдавались на полчаса в день. Или дольше, в зависимости от поведения и успехов в учебе. Здесь была и своя школа и отличный спортзал, но я как неприкаянная бродила по гулким этажам и не могла себе места найти.

А потом заметила девочку в коридоре, она еще пыталась от меня спрятаться за кожаный диван возле входа в оранжерею. Тогда я крикнула наугад:

– Карина, стой! Я тоже всего боюсь, давай друг друга оберегать.

В итоге кое-как втроем разместились в шалаше из разросшейся монстеры, я еще Тимку поругала, что разрешает ребенку играть под ядовитым растением. Тот лениво оправдывался:

– Ей тут хорошо, чувствует себя под защитой. Хотя никто из наших не обидит. А вырастет и заговорит – сразу женюсь. Слышишь, Каринка-малинка? Ты только слова выучи, а то я один болтать не люблю.

У девочки на лице была бледно-зеленая кожа, длинный безгубый рот, умные золотистые глаза и повадки ящерицы. Наверно, она стеснялась своего экзотического вида, потому и таилась за диванами возле крохотного пустого бассейна. Ходить отказывалась, ползала на четвереньках и по-пластунски.

Обещание Тимохи жениться развеселило Карину, и скоро она уже послушно повторяла его имя.

– Тим – тим… Тимка!

А потом убежала от нас и скоро вернулась с горсточкой красных ягод.

– Ешшшшь… Тимка!

Тот принялся журить подругу:

– Опять кактус осиротила, ну, спасибо, придется пробовать, назад же не приставишь. Бери, Даша, сладкие. А ты чего сама такая кислая?

Я откашлялась, чтобы немного выиграть время и потереть нос, в котором немилосердно щипало от затаившихся слез.

– Мне плохо. Все вокруг кажется ненастоящим. За городом было проще, там солнце светило, небо рядом – подпрыгни и протяни руку, можно тучку поймать, вдоль дорог на поля наступает лес, вот-вот встретится с соседом – сомкнется над давней просекой. И такое приятное чувство, что скоро приедешь домой. Теперь я в городе, а тут все чужое, мрачное… Это не мой город. Верните все хорошее назад.

Тимоха сочувственно вздохнул.

– Одно слово – Темень. Мирон тоже не выдерживает долго. Остальные привыкли.

– А ты как сюда попал? И про светловолосого мальчика расскажи. Видишь, Карина тоже хочет послушать.

Она и в самом деле замерла, молитвенно сложив ручки на груди. Тимоха смешно скривился с набитым ртом, а потом вытер губы и тихо сказал:

– Да чего там… мне надо только в глаза ему заглянуть, убедиться. Нелегко объяснить, девчонки, просто иногда мне кажется, что он – это я десять лет назад. У меня еще веснушки остались?

– Н-нет… – выдавила я, с тревогой всматриваясь в его славное, доброе лицо.

– А раньше, кажется, были, но замерзли и осыпались в снег. Других версий придумать не получается. Я даже представляю, как они светились ночью на белом, будто рыжие звездочки.

– А как ты оказался в снегу?

– Однажды к мамке пришел приятель с бутылкой, как обычно меня отправили погулять в подъезд. А там скучно и вонь стоит из подвала, – вот я и вышел на улицу. Долго в парке бродил, тоже скучно, притом лютый холод. Рукавички дома остались, а шарфа у меня вообще не было никогда. Пацаны днем снежную крепость соорудили, внутри ветра нет, я немножко согрелся и заснул. Меня собака нашла, принялась лаять и копать снег. А хозяин собаки вызвал скорую и полицию, потом до опеки дошло. Короче, забрали меня от мамки. Я несколько раз убегал из детдома, искал свою квартиру. Может, этот белобрысый тоже ищет, а? Мне бы только в глаза заглянуть, Даш. Я бы сразу все понял. Я бы его узнал…

Карина принесла пару цветов гибискуса, засунула Тимке в волосы и притулилась к плечу в знак поддержки. А я начала сбивчиво рассуждать:

– Нет, Тим, это другой мальчик и у него все в жизни отлично складывается. Ты же старался в лицо смотреть, а я успела разглядеть рубашку – она белая и пушистая, словно из тополиного пуха. Вот почему не страшен ему колючий шиповник, добежал до кустов и взлетел. Растворился в воздухе. И сандалии легкие. Это совсем летний мальчик. А если замерзнет, то укроется шинелью с памятника, где фотографии. Завтра сходим туда и убедимся, согласен? Шиповник уже созрел, наберем и насушим. Витамины пригодятся зимой.

Тимоха угрюмо молчал, пока Карина щекотала его шею и тихонечко дула в ухо, но скоро не выдержал и прыснул от смеха.

– Даже пострадать всласть не дадут, мелкие извращенки! Все, передумал на тебе жениться. Отстань, пигалица!

А сам притянул к груди худое вертлявое тельце и звучно чмокнул в лоб. Так расшалились, что чуть не опрокинули горшок с филодендроном. Поправляя опавшие лианы, я спросила Тима насчет «Даши из колючего куста», а он ответил, что у меня глаза цвета спелого крыжовника.

– Только это Мирон первый заметил, я бы не догадался. Я просто ягоды ем, а не сравниваю с девчачьими глазами.

– И когда он тебе такое сказал? – поразилась я.

– Да еще в Лоби. Он тогда злился, думал, ты пытаешься манипулировать. Да запал он на тебя с первого взгляда, теперь мучается.

– И что ж так? – я немного растерялась.

– Ладно, все равно узнаешь. Демид требует встречи, настаивает на соблюдении договора. Мирон тебя возвращает, и вы уходите с Демидом. Мирон же дал слово, а он никогда не врет.

От такой новости у меня душа в пятки ушла, но по пути больно царапнула где-то в районе желудка. Наверно, и душа у меня колючая, словно крыжовник. Прячет сладкие ягоды в глубине, чтоб кому попало не достались.

Вечером в столовой собралась большая компания, мужчины сдвинули столы вместе, женщины принесли закуски и горячие блюда. Я не успела запомнить имена всех, с кем меня знакомил Тимоха. Я пыталась свыкнуться с мыслью, что придется жить в этой коммуне неопределенно долгий срок.

Интересно, что мне поручат? Выращивать вешенку или следить за детьми среди города, постепенно превращающегося в руины. В заповеднике под биоэнергетическим куполом, в природной лаборатории по выведению людей особого сорта. Homo Sibirica.

Вот куда фантазия завела… Рядом загромыхал стул и я отвлеклась на Антипа. Он с жадностью накинулся на тушенку с макаронами, а когда принялся за компот, я спросила о Варваре.

– Поправится скоро, – ухмыльнулся Антип. – Марина пока при ней, привет тебе передает, обещает показать склад с одеждой. Эх, девчонки, мир без вас тусклый и невеселый. Одни бы мы совсем одичали.

Антип посматривал на меня благодушно, пододвинул блюдо с бутербродами и нарезку сырокопченой колбасы. Но я быстро насытилась и ждала Мирона, которого отвлекали новые хлопоты. Он следил за тем, чтобы все тарелки были полны, совещался о чем-то с Федоровной, похвалил стряпню Наргизы, заглянул под стол, где пряталась Каринка, и с ней нашел время пошутить.

Мирон был душой компании, при том заботился и о каждом теле. Казалось, такая ответственность нисколько его не тяготит. Чем оживленнее становился разговор, тем больше я чувствовала себя лишней среди этого сборища, начала вспоминать юбилей отца, совсем загрустила.

На ночь Мирон отвел меня в дом через дорогу от Телецентра. На шестой этаж поднялись по лестнице, используя фонарик. На дверях лифта висела красно-белая лента предостережения, кнопка вызова закрыта щитком с черепом. Еще я поняла, что свет в квартирах зажигают только при наглухо закрытых жалюзи.

– Не стоит лишний раз привлекать внимание, – пояснил Мирон.

– Ты здесь живешь, когда приезжаешь в город?

– И здесь тоже. Выбор есть, сама понимаешь, но главное – безопасность. Ванну тебе набрать? Вода сегодня горячая.

– Я сама. Ты, наверно, устал за день.

Старалась вести себя непринужденно, а все равно не покидало ощущение чужого брошенного жилья. Мирон включил настольную лампу в комнате и начал выдвигать подряд ящики комода.

– Постель нам застелю. Удобнее, чем на сене, правда? Но там мне тоже понравилось.

Казалось, он рассуждает сам с собой и меня охватило приятное волнение вперемешку с нежностью. Мы могли бы встретиться в моем времени, попробовать жить вместе, создать семью. Не долго нафантазировать, я в этом деле уже специалист.

– Знаешь, о чем мечтаю?

– Хм? Есть догадки, но лучше сама скажи.

– Хочу тебя с родителями познакомить. И даже с Юлькой-вреднюлькой. Будто мы накрываем на стол, и вдруг ты заходишь. Строгий, официальный… тщательно выбритый и волосы короче немного. А потом все расслабляются и начинают шутить. Думаешь, такое возможно в реальности?

– Попроси у щедрой Вселенной. Вдруг сбудется. У тебя определенно талант.

– Ты так равнодушно это сказал, – протянула я, не скрывая разочарования.

Мирон схватил меня за руки и глухо проговорил:

– А что ты скажешь Демиду, когда решит увезти тебя из Темени куда-то поближе к Центру? Я обязан устроить вашу встречу, понимаешь?

– Да. Отлично понимаю. Ты человек слова.

– И ты этого ждешь? Только говори правду, я как-нибудь переживу. Легко оставишь меня? Да или нет, и если нет, больше не прикоснусь. Или… Даш, я заставлять не стану. Я же не последний подонок, если виноват, постарайся простить.

Подо мной пол закачался, а в груди стало болезненно-горячо.

– А разве ты когда-то заставлял? Я сама хотела. Дай припомнить… Иногда мне кажется, я одно сплошное ходячее желание, настоящий сгусток желаний. Я жадная и ненасытная. И то и другое… Сегодня то, завтра другое. Мирон, у меня ветер в голове, меня надо держать крепко.

– Я бы смог, – пробормотал он, стаскивая толстовку. – Я уверен, с такой важной задачей я бы справился. Я бы тебя хорошенько держал и регулярно встряхивал.

– Вот и не отпускай.

Мы целовались стоя, а потом свалились на расправленный диван, причем, мне очень удачно попалась под голову подушка. А вторую он подсунул под мою поясницу и вообще старался устроить со всеми удобствами.

В тишине отчетливо раздавались наши вздохи и шелест одежды. А потом только дыхание и благодарный шепот – признания.

– Мне хорошо с тобой… Сколько есть хорошего на свете. Люди сами выдумывают сложности. Надо проще. Ты не обращай внимания на мою болтовню, но лучше бы ты говорил, а я слушала.

Он смеялся, прикусывая мою шею, гладил пальцами щеки и нос, до сладких мурашек потягивал пряди волос, а я замирала и жмурилась от удовольствия.

– Можешь больше ничего не делать, только вот так продолжай…

– Люблю тебя.

– И я тоже… – торопливо ответила, угадав, что его чувство сильнее моего даже сейчас. – Мирон, а почему ты длинные волосы отрастил?

– Здесь можно врача найти и даже опытного инженера, а парикмахеров нет. Меня дважды коряво обкромсали, я больше не дался. А что – не нравится?

– Да, необычно-непривычно. А трудно превращаться в волка?

– Уже нет, но поначалу страшно переживал, думал, однажды застряну в таком виде. Теперь могу контролировать.

– А как это произошло в первый раз? Можешь не говорить, если раздражает мое любопытство.

Я попыталась завернуться в простыню, но Мирон живо ее стянул.

– Да ты же моя хорошенькая! Ну чего прятаться, я ведь уже все твои ягодки пробовал, только почему-то еще не сыт.

– Волки ягоды не едят, – заметила я, отбиваясь подушкой.

– А есть особые – волчьи… Но я только твои хочу.

Ловко ушел от ответа, значит, тема оборотничества еще саднит душу. Мы побаловались на диване, а потом вместе забрались в ванну с гидромассажем. Там я сначала расшалилась, а потом начала зевать. Помню, как Мирон относил меня на кровать и закрывал одеялом. И его последние слова, будто завещание:

– Спасибо, Даша. Ты права, надо проще. Волки берут то, что требуется для выживания и заботятся только о благе семьи. Но есть ведь еще и стая… Только на этот раз ей придется учесть и мой выбор. Эх, даже если придется кому-то зубы поломать за тебя!

Глава 20. Старый знакомый

Утром я открыла окно, чтобы проветрить квартиру, и в комнату заполз едкий запах дыма. На сборище возле Телецентра выяснилось, что горит свалка в соседнем квартале. Мусор должны были вывести еще неделю назад, Мирон бушевал, а виноватые граждане разводили руками, объясняя задержку поломкой транспорта.

Часть мужчин отправились разбираться с пожаром, а в Телецентре остался за старшего Антип. После завтрака я осмелилась подойти к нему и спросить про Варвару. Может, из-за того, что ей стало легче, и Марина повеселела, он держался со мной добродушно, даже предложил отвезти до знакомого дома.

Я засомневалась.

– Может, дождаться Мирона?

– Как хочешь, только он до вечера не вернется, а мне все равно надо объехать парк и выбраться на главную улицу.

– Не боишься женщин оставлять с Артемом и Тимофеем?

– Тут одна Федоровна чего стоит! Ладно, признаюсь… я подарок Маринке нашел, надо помочь выбрать упаковку. Подскажешь, что ей больше по вкусу. Мы быстро вернемся, не трусь, – убеждал Антип.

– Правда, заедем в нашу квартиру? – спросила я.

– Почему нет?

– Я думала, ты злишься на меня по разным причинам.

Антип отвернулся, прежде чем ответить, поднял ворот куртки, пряча взгляд.

– Каждый имеет право увидеть родных. Согласна? Скучаешь по своим? Ну, поедем – посмотрим, что осталось от вашего гнездышка.

– Я только Тимофея предупрежу… А ему нельзя с нами?

– Тимке нездоровится. Так всегда – увидит мальчишку посреди улицы и потом пару дней ходит потерянный. Не надо его дергать. Ну, едешь или нет? Успеть бы до дождя.

Я с тоской оглядела двор, где старичок сметал в кучу желтые листья, наводил порядок. Телебашня возвышалась зловещей громадой, будто пыталась пронзить серые тучи и вырваться из плена бетонных оград. Холодно. Одиноко. Город дремлет, убаюканный ароматами тления наступающей осени, а люди в его тощем чреве пытаются выжить, надеясь на лучшее завтра.

– А что будет, когда у вас кончится фобий?

Антип усмехнулся.

– У вас? Я думал, ты теперь с нами. Топлива хватит. Что морщишься – плохо тут? Тихо, спокойно, некуда спешить, жрачки достаточно и можно занять любые апартаменты. Чего еще человеку требуется? Сами себе хозяева. Хочешь – бегай на четырех лапах, хочешь – летай, вон, аэродоски в подвале. Это вы, девки мутите воду, вечно гоняете мужиков… мотаете нервы. Мало вам, сколько не предложи.

– Почему Ульяна в Лоби осталась? Она тоже переберется в город к зиме?

– Возможно, – отрезал Антип и вразвалочку направился к машине, а я потопталась у ворот и окликнула:

– Подожди!

Я должна стать частью команды, должна приносить пользу. Антип – друг Мирона, попросил помочь, значит, поеду и помогу.

Мы бесшумно катили по узким улочкам старого района, пока не заслышали шум, схожий с бравурной песней из репродуктора.

– В парке гуляют люди? – удивилась я. – Сегодня какой-то праздник?

– Ага! Первое сентября на подходе. Заранее отмечают, – буркнул Антип.

– Остановимся и посмотрим?

– Еще чего! – Антип ругнулся и с тревогой уставился на приборную панель.

– Как бы не затянуло… Совсем тяги нет. Ведь знал, что здесь воронка, нет, надо было короткой дорогой… (ругательство).

– А что нам грозит?

– Заблудимся в трех соснах, будем до вечера нарезать круги вокруг парка. Смотри, какая веселуха. Попробуй присоединиться, вообще не выберешься.

Как по команде в небо взлетели десятки разноцветных шаров, звонкий детский голос поздравлял жителей города с началом учебного года. Но в парке не было никого, даже привычных голубей и ворон. Проезжая мимо, мы видели только пустые детские площадки и скамьи, над которыми отчаянно заливался первый звонок.

В кроне березы запутался желтый воздушный шарик, бился о ветки, досадуя на цепкий захват, и спешил в небо, где уже собрались стайкой товарищи.

– А ты говорил – тихо, спокойно… Город скучает по прежней жизни, разве не ясно? Он хочет вернуть людей, – коротко упрекнула я, пряча руки в карманы ветровки. Пальцы заледенели.

– Хочешь домой? Скоро, Даша, скоро… – невпопад заявил Антип.

Выбравшись из-под чар пришкольного парка, мы свернули на главную улицу и быстро пересекли некогда забитый машинами перекресток. Я назвала адрес, но Антип гнал машину вперед.

– Мы едем неправильно. Или ты сначала заберешь подарок Марине? – недоумевала я.

– Всему свое время. И место.

Прежние сомнения настигли меня с удвоенной силой, холодный ответ Антипа впечатал в сидение. Когда мы проскочили забитые магазинами центральные улицы и устремились на другой конец города, я окончательно поняла, что попала в ловушку и, едва ворочая языком, протянула:

– Закончишь то, что не доделала сестрица?

– Примерно так.

– За что?

Антип говорил очень убежденно и твердо:

– Ты сбиваешь Мирона с пути. После встречи с тобой он размяк, стал не о том думать. Тебя взяли, как заложницу для обмена, а удачную сделку нельзя нарушать. И если вожак проявляет слабость перед самочкой, хочет оставить себе сладкий кусок, остальным надо взять проблему за горло.

Ты нам мешаешь, Даша. Ты здесь лишняя. Это не твое время, не твой мир.

– И что сделаешь со мной?

– Да много чего можно сделать, но я же хочу и выгоду получить. Не для себя, для всей общины, заметь. Это в Мироне вдруг единоличник проснулся, а я всегда горой за стаю. Ты исчезнешь, он подурит малость, потом постепенно очухается и включит мозги.

– Опять начнет Ульяну жалеть. Понимаю, в чем твоя выгода. Хочешь сестру пристроить.

– Ей не жалость нужна, а здоровый… (ругательство). Они уже начали сходиться, как ты нарисовалась на горизонте. Ну, что за адская подстава! Еще один лишний рот и свежая дырка. Даже делиться не захотел. А ведь утверждал, что все общее… Стоящих баб мало, на каждую очередь.

– И на твою Марину?

– Заткнись. Марину не трогай. Это другое.

Мы долго петляли по незнакомым мне улицам, наконец, нырнули в закуток между высотками. Антип вытащил меня из машины и повел в подъезд, а там открыл двери в подвальное помещение. Вспыхнул свет, озарилась комнатушка, заваленная пластиковыми коробками и тряпьем.

От тычка в спину я полетела на сверток с одеждой, подниматься не стала, только повернулась на бок, чтобы наблюдать за похитителем. Антип невозмутимо раскрыл ближайшую коробку, довольно присвистнул.

– Что там? – тихо спросила я.

– Лекарство для Варьки, чтобы поправлялась быстрее. Для своих девчонок я готов на все. Ох, еще новые переходники… Годные отступные. Ну, что смотришь, кукла? Отдыхай. К тебе скоро придут, а мне надо сматываться. Прощай, Даша. Еще спасибо мне скажешь.

Когда металлическая дверь закрылась за ним, я начала метаться по комнате, напрасно пытаясь выбраться. В соседнем помещении нашлось маленькое зарешеченное окошко, я подставила стул и водрузила на него стопку наполненных пакетов, чтобы дотянуться. Зачем? Все равно не протиснусь, но вдруг смогу разбить стекло и докричаться до кого-то разумного… нормального…

У меня шумело в ушах и дрожали ноги, конструкция шаталась, я неминуемо сорвалась бы вниз, если бы не ощутила на лодыжках сильные руки.

– Привет, Дашуля! Давно не виделись.

Этот ровный, уверенный голос я узнала бы из тысячи, но легче не стало.

– Здравствуй, Демид!

Он потерся лицом о мои ноги, забираясь ладонями под края штанин, и глубоко вздохнул.

– Вкусно пахнешь, а я боялся, что станешь псиной вонять.

– У тебя руки холодные. Дай спуститься.

От ехидного смешка у меня перехватило дыхание.

– Конечно, я тебе дам.

Он поймал меня над полом и впился губами в шею, тогда я закричала, боясь, что сейчас укусит.

– Не надо, Демид!

– Фу-у! А запашок-то остался, значит, прямо на зорьке тебя серый отымел? А ты, наверно, повизгивала от счастья, сучка! Нравится, когда жестко, да? А со мной строила из себя скромницу… дрянь.

Внезапно вместо страха меня охватила ярость, мелькнула мысль, что я, в самом деле, способна превратиться в свирепую волчицу. Хватит бояться и хныкать, умоляя о пощаде. Надо биться с ним до конца, до беспамятства. Дважды он меня не убьет…

Перед глазами отчетливо появилась Ульяна в образе волчицы, сейчас я остро жалела, что не обладаю ее способностями. Когда Демид откинул меня на стул с тряпками и схватился за исцарапанное лицо, я успела быстро подняться.

– Чего ты хочешь от меня, турист гребаный? Приволок в свое время, не смог уберечь, а еще упрекаешь? Свинья ты последняя после этого! Даже на дворового пса не тянешь.

Мое словесное нападение его отрезвило. Он с некоторым удивлением поправил края кожаной куртки и шире расставил ноги.

– Неплохо. Каникулы в аномальке тебе кое-чему научили. Я хочу понять только одно: ты сама легла или Мирон заставил?

– А что это меняет? Ты мне не муж, не жених… хотя, надо сказать, я тебе благодарна. Меня не убили сразу, посчитав твоей возлюбленной, но поскольку выручать меня ты особенно не спешил, появилось время оглядеться. Я немного вникла в ситуацию.

– И как она тебе? – ухмыльнулся Демид.

– Скверно и сказочно одновременно. Тебе ли не знать? Это ведь ты сюда лезешь, будто медом намазано.

У меня предательски заныло в груди. Демид был таким же привлекательно-волнующим, как при первой встрече. Аккуратный, подтянутый, с идеальной стрижкой, каждая деталь экипировки подобрана с педантичной тщательностью.

Мирон отличался небрежностью в одежде, длинные волосы свои расчесывал наспех, брился, кажется, только ради меня и вообще… От него исходило тепло и чувство надежности, а Демид словно осенний ветер – колючий и неуловимый. Дикий горный ветер. Верить ему нельзя.

– Когда тебя забрали, я чуть не сдох от бешенства. А потом получил картинки, где он тебя лапает и понял, что верну любой ценой. Он всегда был на шаг впереди, в самое пекло лез даже не за награды. Ему нравилось рисковать, доказывать остальным, что он сильнее, быстрее, круче… Волчья порода.

– Он людям хотел помочь, не сбежал трусливо из пекла. И потом не обрадовался своему превращению в волка. Только сказал, что это спасло ему жизнь.

– А что еще говорил? – Демид приближался, засунув руки в карманы. Опасный и непримиримый.

– Про фобий я ничего не знаю. Где они его берут, как используют…

– Фобий научились синтезировать в центральных лабораториях. Неделю назад новость по всем каналам трубили. Моя работа больше не имеет смысла, Даша. Я здесь не нужен. Если только личная инициатива, но без оплаты и поддержки.

– Так вот почему ты согласился на обмен… ты просто уходишь, – ахнула я.

– Ага! – скривился Демид словно от боли. – Но прежде надо отдать долги, выполнить старые обещания. В отличие от лохматого бунтаря, я привык держать слово. Или ты передумала возвращаться к мамочке?

– Может, и передумала, – храбро сказала, с вызовом, а внутри все дрожало.

– Да брось! Ты же домашняя девочка, Даша. Представь, как они по тебе плачут.

– Вот и слетай в мое время, сообщи, что у меня все хорошо. Я на работе и собираюсь контракт продлить.

– Ух, как заговорила! А с кем же у тебя контракт, разреши узнать, с чокнутым аборигеном с большим хреном?

– У тебя пунктик насчет размеров мужских гениталий? Не знала.

Демид подошел вплотную, выкинул вперед руку и сдавил мне горло.

– Зря провоцируешь, дурочка! Я ж тебя одним пальцем…

– Вы… вы похожи с Ульяной по методам, – прохрипела я. – Вам бы опять сойтись.

– Вряд ли это возможно будет после гибели любимого братца.

Пока пыталась осознать его угрозу, Демид снова наклонился ко мне, а я растянула губы в презрительной улыбке, хотя воздуха не хватало в груди.

Вдалеке прозвучал взрыв, стекло в окошке задребезжало и хрустнуло. Демид ослабил хватку и зашептал в ухо:

– Надо уходить, пока не собралась свора.

– Мне от тебя ничего не нужно. Освобождаю от всяких обещаний в мой адрес.

– Зато мне нужно кое-что выяснить, пока я еще здесь! Ульяна сказала, ты здорово реализуешь желания. В Темени эта способность должна усилиться. Скоро проверим.

– Когда ты виделся с Ульяной? Когда ты успел…

– Озабоченная сучка не может оставить меня в покое. Хочет, чтобы увез с собой в Центр. Она поумней тебя, быстро поняла, что в Темени место одним придуркам и неудачникам. Я бы уже свалил, но осталась одна зацепка. Ты поможешь с ней разобраться, а потом я тебя отпущу. Или на прощанье покувыркаемся, как тогда в отеле. Ты меня завела, но я не закончил… Ну, пошли!

– Пусти, больно!

Он потащил меня к выходу, но у порога запнулся о рюкзак, который, видимо, принес с собой, поднял его и заставил надеть.

– Это твоя обещанная награда. Компенсация за причиненные неудобства, так сказать. Хотя это ты должна мне приплатить за эротический круиз.

– Представляю, что тебе наплела Ульяна…

Он не дослушал, распахнул двери и вытолкал меня в подъезд. А там, у лифта, стояла девочка лет десяти в желтом летнем платье, русые волосы ниже худеньких плеч, клеенчатая сумочка с забавными мордашками, резиновые шлепки на босу ногу.

Девочка настойчиво жала кнопку вызова и не обращала на нас внимания, будто мы духи бесплотные. Или наоборот…

Я обернулась к Демиду, желая видеть его реакцию, но тот крепче стиснул мой локоть и увлек за собой к выходу. Я начала вырываться и кричать:

– Постой, ей, наверно, помощь нужна. Она людей ищет.

– Кто-о? Это мелкий фантом? – рявкнул Демид, силой заставляя меня повернуться.

Девочка исчезла. Скорее всего, во время нашей перепалки лифт открылся, и она зашла внутрь. Или просочилась сквозь стену. Это ничего не меняет. Я начала горячо убеждать Демида:

– Пойдем за ней, заберем с собой. Она же совсем одна в пустом доме, ей страшно.

– Прекрати истерику! На улицах Темени регулярно видят беспризорных детей, но те, кто шел за ними, пропадали бесследно. Лифт – это портал в никуда, понимаешь? В другой мир, к чертям на кулички.

– Но почему именно дети – проводники? Я должна Тимоху предупредить… Он хочет поговорить с мальчиком.

Демид выругался и потащил меня к машине под аркой между двумя высотками. Я заметила на стене объявление в пластиковой обертке: «Пропал ребенок. Особые приметы…»

На выцветшей фотографии она была в том же самом желтом платье, только волосы собраны в два тощих хвостика и украшены бантами.

– Три года прошло, – тихо сказал Демид, – и чего сюда ходит… даже не подросла.

– Ты ее знал? – с дурным предчувствием, спросила я.

– Откуда? Просто фотка висит здесь уже несколько лет, примелькалась.

– Все равно мы могли бы узнать, что можно для нее сделать, а ты трусливо сбежал. Девочки испугался, боец?

– Лучше желание загадай…

– Какое желание?

– Чтобы она вовремя попала домой, и ничего плохого не случилось по дороге.

– Я не волшебница, приказывать времени и пространству не могу.

– А ты попробуй!

Он погнал машину вперед, и скоро я поняла, что мы приближаемся к историческому центру города. Зачем Демид рискует попасть в лапы к приятелям Мирона… Что ценного может быть на кону…

– Где твои друзья, то есть коллеги? – осторожно спросила я.

– В последней вылазке большинство погибло, остальных переправили за горный настил. Я – последний из партии. Представляешь, не хочу уезжать с пустыми руками. Столько вложено сил и средств… Стыдно уезжать пустым, Даша.

– Лучше дырка в голове или перегрызенное горло?

– Я везучий, – осклабился Демид. – И тоже в душе мечтатель, а здесь велик шанс осуществить любую фантазию. Попросишь за меня?

– И что тебе надобно, старче? Мировое господство и золотая рыбка на посылках?

Демид нервно рассмеялся, и вдруг я заметила, как он осунулся за этот неполный месяц. Движения потеряли вальяжную уверенность сытого хищника, даже в улыбке сквозила легкая растерянность, грозящая перейти в мстительный оскал.

– Разве мы враги? – голос мой сорвался, но я попыталась вернуть ему твердость и продолжила:

– Демид, объясни нормально, чего ты хочешь?

– Во время первой экспедиции мы охраняли группу ученых. Радиобиологи, геологи, химики и врачи. Была еще парочка непонятных специалистов, они искали артефакты, упавшие с неба вместе с камнями, остатки космического корабля, например, или части аппарата пришельцев. Начали раскопки на месте воронки от метеорита и наткнулись на древние захоронения.

– Людей?

– Нет, динозавров… – буркнул он. – Людей, конечно. Ты в курсе, что первые поселения Тюмени заложены на месте караванной дороги, связывающей Азию с Поволжьем. Тогда крепость называлась Чимги-Тура – «город в пути» или «город Чингиза». Слышала о Золотой Орде? Некогда Сибирью правил хан Кучум, потомок самого Чингисхана.

– Здесь нашли могилу Кучума? – растерялась я.

Демид остановил машину возле знакомой мне рыночной площади.

– Я не знаю, что они нашли, только после этих раскопок началась мерещиться всякая хрень, а техника вышла из строя. Неделю не показывалось солнце, а ночами не было видно Луну. Темень кромешная. Один спятивший историк начал орать, что мы потревожили гробницу потомка Чингиза и теперь место проклято. Позже было предпринято еще несколько попыток изучить местность, но нам помешали.

– Духи прошлого? – я невольно припомнила всадников у реки и нарядную девушку с раскосыми глазами.

– Из ближайшей татарской деревни приперся старый шаман – сказал, чтобы мы все убирались, иначе натравит волков. Но мы и сами свернули операцию. Задыхались от дыма. Вокруг города горели леса и торфяники, плюс мародеры стали досаждать, решили, что мы золото перевозим. Каждый день перестрелка и потери.