Текст книги "Пленница бунтаря"

Глава 11. Еще один жилой дом

Прошло несколько дней. Я начинаю привыкать на новом месте, убеждая себя, что «командировка» моя когда-нибудь кончится и смогу попасть в свое время. А что толку стонать и заламывать руки? Одна баба Дора расстроится и пожалеет.

Ну, Тимка еще… Мне с ним легко, мы смеемся, поддразниваем друг друга, вечерами гуляем вместе за селом, спускаемся к реке. Я много рассказываю ему про свое время и разные забавные случаи из моей студенческой жизни. Он меня выдумщицей называет, но внимательно слушает.

И все же стараюсь держать его на расстоянии. Он молодой, непосредственный, обниматься лезет ни с того ни с сего, за руку хватает по-дружески, сегодня утром опять назвал «ясным солнышком» и чмокнул в щеку при Мироне.

Тому не понравилось, меня чуть взглядом не испепелил, а бедного Тимку вывел на крылечко и хорошенько встряхнул.

– Чтоб я больше такого не видел!

Я побежала заступаться, голос повысила, но Мирон так рявкнул в ответ, что пропала всякая охота вмешиваться в спор.

– Не порти мне парня! Работы мало? Иди грядки полоть, выбели баню, забор покрась… постирай половики…

«Просто злобная мачеха для беззащитной Золушки! И феи-крестной нет на горизонте, придется самой за себя постоять».

– Я в баню больше не сунусь, там веник ругается. Вчера, когда забирала мыло со щеткой, нахлестал по пяткам.

– А ты что? – он вдруг усмехнулся, удивленно распахнул синие глазищи.

Чтобы переключить внимание на себя, начала неловко оправдываться:

– Пригрозила, что тебе расскажу. Сразу спрятался под полок.

– Находчивая.

Мирон одобрительно поцокал языком, погрозил кулаком Тимке и вразвалочку пошел к воротам. Я нарочно подобострастно бросила ему в спину, желая напоследок поддеть:

– Ульяне Сергеевне пламенный привет!

– Я не за реку.

– А надо бы выпустить пар. Силу девать некуда.

Надеюсь, Мирон последней фразы не расслышал, потому что на Тимоху вдруг кашель напал. Горло прочистил и мне же выпенял:

– Ты его лучше не цепляй. А я исправлюсь, я все понял.

– И что именно? – с досадой спросила я.

– Ты ему тоже нравишься, только он скрывает.

– Обалдеть! Ты на солнце не перегрелся? Да ваш духовный лидер меня утопить готов за чужие грехи. Ульяна предупредила, какой он дикий бывает.

– Духовный лидер? – поразился Тимоха.

– Глава вашей лесной секты, – уверенно отвечала я. – Жаль, братия малочисленна. Кроме Антипа и Ульяны кто еще состоит в рядах?

Тимоха сразу подобрался и сухо сказал, что это не мое дело. Я обиделась. Как собирать на лугу цветочки, так вместе, а стоит задать неудобный вопрос, так сразу закордонная шпионка.

Весь день я ходила хмурая, даже со стиральной доской не шутила, как обычно, а вечером сказала Тимке, что устала и рано лягу спать, сегодня огурцы поливать не придется, грибной дождик прошел, небо до сих пор не освободилось от туч.

Посумерничали мы с бабой Дорой за сладкими сухарями, в который раз обсудили ее старые фотографии в картонном альбоме с пожелтевшими листами и разошлись по комнатам.

Тимка помаялся в ограде один и скрылся в неизвестном направлении, кажется, решил, что нечего меня охранять, все равно никуда не денусь. Баба Дора потушила в горенке свет и, перекрестившись, тоже легла на диванчик у порога.

Помню, мне приснилось, что я в платье с оборочками танцую послевоенный вальс на площади перед сельским клубом. Рядом кружатся черно-белые пары, как на старых снимках. Девушки в носочках и тупоносых туфельках, парни в широких неказистых штанах. Гармонист в расстегнутом пиджачке кепку набок залихватски сдвинул, кучерявый чубчик показал, а сбоку волчье ухо торчит. Ужас!

Я подскочила на кровати, пружины предательски скрипнули – какой тут сон. На цыпочках прошла мимо спящей старушки в сени, там сняла с гвоздика ветровку, которую Ульяна предложила, тихонечко вынула крючок из петли и открыла дверь на улицу. Поброжу немного по темному двору, может, успокоюсь.

Мокрая крапива возле смородины обожгла колени, – ночнушка моя коротковата, Ульяна призналась, что вообще голышом спит, еле нашла мне подходящую одежку в своих закромах. И то не по росту.

Ульяна высокомерно держалась, намекала на всякие неприятности, а, провожая через мост, прямо заявила, что со мной здесь временно церемонятся.

– Если Демид на сделку не пойдет, а так скорее всего и случится, Мирон от тебя сразу избавится. Зачем ему возиться с пришлыми? Своих бы прокормить. На бабу Дору тоже не рассчитывай, она давно выжила из ума, забывает кто и откуда. Чайник называет внучком Павлушей, сказки ему на ночь рассказывает и кормит слипшимися засахаренными сто лет назад леденцами.

– И что посоветуешь? – я не очень испугалась ее прогнозов, она могла нагнетать ситуацию из ревности.

Ульяна оценивающе пробежалась по мне взглядом и равнодушно ответила:

– Я бы на твоем месте попробовала сбежать к милому, но у тебя же духа не хватит. И не смей ребятам сболтнуть о нашем разговоре, я от своих слов откажусь.

– Ты очень зла на Демида?

Я хотела как можно аккуратнее задеть больную для нее тему, тем самым больше понять про нашего общего знакомого, но Ульяна только презрительно фыркнула:

– Встретится на тропе – убью, сердце выну и тепленьким еще съем.

Глядя в ее покрасневшее худое лицо, я произнесла с расстановкой:

– Повторяю, Демид мне не жених. Мы не строили планов на совместное будущее. А теперь и вовсе хочется держаться подальше. Мирон сказал…

– Замечу, что клеишься к Мирону – получишь! Не смей даже мечтать.

Она чуть не ткнула меня тонким пальцем в глаз, а в другой руке у нее был нож, которым она нарезала сало, хорошо, что Тимоха закончил возиться в сарае с электровеликом и забежал в дом.

– Ульян, разреши Дашку прокатить возле речки. Мы недолго. Любимые места покажу.

– Обойдется. Нечего тратить энергию на буровскую подстилку. Или ты тоже запал на ее курносый нос? Мирон узнает, всыплет обоим.

Тогда я не приняла всерьез ее угрозы, а зря. Наверно, наябедничала, дрянь… Недаром Мирон каждый день приходит под предлогом бабе Доре помочь, а сам глаз с меня не спускает, как будто я Тимку могу обольстить и перевербовать на службу Демиду.

Вспоминая наше сумбурное знакомство с Ульяной, я немного замерзла у колодца, а потом потянуло меня за ворота. Глухая ночь, тишина нереальная, село будто вымерло, ни одного огонька. Дождем пахнет.

«Ну, вот, Даша, никто тебя не держит, беги… Ульяна вырвалась из плена, а тебе слабо? Трусиха несчастная!»

Я покрепче запахнулась в ветровку сорок восьмого размера (удобней для меня верхней одежды не нашлось, зато резиновые сапожки впору) и пошла вперед по дороге. Или лучше сказать – назад, в сторону леса, откуда меня привезли в Лобь.

Не собиралась я пускаться в бега, для такого важного шага надо хотя бы джинсы надеть и кроссовки, а тут хлопчатобумажная ночнушка едва коленки прикрывает и за плечами нет рюкзака с припасами.

Я остановилась, когда на дорогу с обочины метнулся черный силуэт зверя. Наверно, бродячая собака искала поживы. Сейчас главное не паниковать. Я медленно повернулась и, шурша сапогами по неровному асфальту, двинулась обратно, а потом чуть не вскрикнула от радости, услышав за плечом голос Мирона:

– Это что за представление? Ты куда собралась?

– Гуляю… не спится…

Внезапно я представила, что пару секунд назад Мирон бежал за мной на четырех лапах и только что превратился в человека. Но в таком случае он должен быть без одежды. Замирая от дурного предчувствия, я покосилась в его сторону и не рискнула опустить взгляд ниже пояса, тем более на плечо мне по-свойски легла тяжелая рука.

– Пошли со мной, хочу кое-что показать.

– Поздно уже, я лучше к бабе Доре вернусь.

– Но тебе же не спится, вот и погуляем на пару.

Тон его голоса был обманчиво-ласков, а учащенное дыхание уже раздувало волосы у меня на виске. И еще подозрительный запах алкоголя и меда. Мысль о прогулке с голым пьяным мужиком по вымершей деревне меня чрезвычайно возмутила.

Я решительно сбросила руку Мирона с плеча и отпрыгнула в сторону.

– У вас есть представления о нормах приличия? Вы бы хоть оделись.

– Не нравится – не смотри, – резонно ответил он. – Я тебя не заставляю по ночам шастать.

Моя попытка съязвить вышла неудачной.

– Я, конечно, в полном восторге, но…

– Тогда в чем проблема?

– Можно я домой пойду, – сдаваясь, взмолилась я, наконец разглядев, что Мирон в штанах и на роль оборотня не тянет.

– Пойдешь домой, – согласился он, и только я успела обрадоваться, буднично закончил фразу:

– Ко мне домой ты пойдешь. Надо тебя проучить, чтобы не строила глупых планов. Никуда ты отсюда не денешься, дурочка.

– Я больше не буду ходить одна! Честное слово.

– А много у тебя этой самой чести?

– А у вас?

– Перестань «выкать»! – грозно прошипел он. – Раздражает.

Я бы еще чего-нибудь ответила, но сзади о мои ноги потерлось существо в пушистой шкуре, под которой угадывались упругие мускулы. В поисках защиты я инстинктивно рванулась к Мирону – его хотя бы немножко знаю и почти не боюсь.

Мирон обнял меня одной рукой, а второй поманил к себе неведомого зверя:

– Ры-ы-сюшка, ты уж побегай сегодня без меня, с молодежью надо воспитательное мероприятие провести.

– Это кто? – прошептала я, упорно отодвигаясь от груди Мирона.

– Золотце рыженькое, пришла папочку навестить.

Я почувствовала жгучий укол обиды, получается, что он хвалит обычную лесную рысь, а меня обзывает дурочкой и дурнушкой. Веду себя смирно, нежно-ранимым огурцам песни из детских мультиков пою – повышаю урожай, прополола все грядки, сварила малиновое варенье, домик бабы Доры прибрала, до блеска начистила миски, ведра и словоохотливые тазы из древнего рода тазов Эмалированных, но даже доброго слова от похитителя не заслужила.

А, может, это была не обычная рысь? Со всхлипом втянув в себя свежий ночной воздух, я громко спросила:

– Мирон, скажи, пожалуйста, Ульяна тоже оборотень, как вы с Тимофеем?

– Много будешь знать, скоро состаришься, – ухмыльнулся он и с той же почтительной лаской обратился к мохнатой подружке:

– Беги, Рысюшка, после увидимся.

Сама не пойму, отчего меня нервировало это сюсюканье, не свойственное суровому образу бунтаря и борца с «центральным режимом».

Между тем рысь дала Мирону почесать себя за ушком и скрылась в темноте, а мы пошли обратно по дороге. Когда палисадник бабы Доры остался позади, я осмелилась спросить:

– Куда ты меня ведешь?

– Урок хочу преподать.

– Ты на словах объясни, я понятливая.

– Наглядный материал лучше, – припечатал Мирон.

– А где Тима?

– Он тебе не заступник. Зря стараешься очаровать.

– Где уж мне, дурнушке!

– Утверждение спорное, – вздохнул Мирон. – Хотя сейчас ты, и правда, на пугало немножко похожа, – беззлобно хохотнул и вдруг облапил меня:

– Ладно, не дуйся. Я пошутил… Миленькая. Хорошенькая.

– Да ты просто выпил, тебе и кочерга подойдет, – еле удалось выскользнуть из объятий.

– Зачем кочерга? – удивился он.

– Ну, я так…

– Ляпнула, не подумав, – засмеялся Мирон, а я прикусила язык.

Со мной что-то неладное творилось. Хотелось наорать на него и тут же прижаться, чтобы погладил и пожалел. Только пусть сначала наденет футболку. Меня вдруг начало трясти и щеки запылали так, что я прикрыла их распущенными волосами.

Сердце бешено колотилось. В голову сами собой полезли всякие бредовые мысли, будто Мирон приведет меня к себе, и мы станем о чем-то интересном тихо разговаривать, сидя на скрипучей старой кровати. А потом он возьмет меня на руки и начнет укачивать… и пальцы его горячие у меня повыше колен… Что за блажь!

Я ущипнула себя, стараясь отогнать наваждение. Я просто никогда раньше не видела Мирона таким расслабленным и довольным – это выбило меня из колеи, позволило отпустить самоконтроль.

А еще я не верила, что он меня обидит, скорее всего, снова озвучит правила поведения: не ходить за село одной, не заигрывать с Тимкой.

Мирон свернул к неприметному деревянному домику, спрятанному в зарослях бурьяна и черемуховой поросли. Большое дерево нависало над крышей, толстые ветки грозили обрушить крохотные воротца.

Одним прыжком Мирон перескочил забор и приоткрыл мне дверь ровно настолько, чтобы могла протиснуться с трудом. Сам он, очевидно, попадал внутрь другим проверенным способом.

– Заходи в гости!

– Спасибо. Ой, тут крапива!

– За мной ступай по тропке. След в след.

Я думала, он поведет меня в дом, покажет свое тайное убежище, но Мирон потянул за рукав к ветхому сараюшке, а там подкрутил фонарик, слабо осветив часть двора.

– Конуру видишь?

– Да, а собаки нет? Я давно хотела спросить, почему в селе нет собак…

Мирон наклонился к дощатому домику и скоро выпрямился, держа в руке ошейник.

– Слушай меня внимательно, Даша. Если попробуешь убежать, я выслежу тебя, верну и посажу на цепь. Запомни это хорошенько. Далеко не уйдешь.

Он говорил спокойно и жестко, без тени недавней игривости, отчего жар в моем теле тотчас сменился на противный озноб.

– Я запомнила… поняла.

– Вот и прекрасно. Тренироваться будем?

Хотелось ему что-то гордое и язвительное ответить, вывести из себя, но без вреда для моего здоровья в последствии.

– От Демида ничего не слышно?

– Похоже, ему на тебя плевать. Преследовал нас недолго, потом покуражился в Темени. Ребята вытурили его оттуда, шкуру попортили.

– Это Антип сказал?

– Не важно.

Теребя в руках ошейник, Мирон шагнул вперед, вдруг показалось, что хочет в самом деле примерить на меня цепь. Иллюзия дружеского расположения рассыпалась в едкий прах.

– У вас с Демидом похожие методы.

– Неужели? А ты этого не знала, когда давала ему себя тискать?

– Меня он не мучил. И ты прав, я не знала. Может, не успела… Даже страшно представить.

Требовалось глотнуть воздуха, чтобы продолжить непростой разговор.

– Вы здесь, вроде, стоите за справедливость… Ты не имеешь морального права распоряжаться моей судьбой. Я не вещь, не животное.

– Животными, значит, можно командовать?

Мирон не глядя бросил ошейник в конуру, цепь звякнула о железо, наверно, попала в пустую миску. Я внимательно проследила его движение и уже несколько свободней заявила:

– Ну, ты же вчера курицу заколол. В смысле, голову ей… то есть шею… на суп.

– Ку-у-рица! – передразнил он, успокаивая прежней веселой интонацией. – Напомнила, что голодный, пошли, поищем чего-нибудь в доме.

Я упрямо отступила назад и замерла, чувствуя, как щекочут ноги мокрые листья.

– Полагаю, урок закончен. Я обратно сама дойду, только помоги открыть ворота, они тесные… узкие… ай-й… да тут крапива везде – жжется!

– Стой, не дергайся.

Мирон подхватил меня на руки и понес к дому. Еле дыша от новой напасти, я на время потеряла способность брыкаться, а тихое ворчание над головой сводило с ума:

– После кнута иногда сразу пряник идет. Везет тебе, Дашка, я сегодня добрый.

В сенях было тесновато и пахло сеном, Мирон наощупь открыл низкую дверь, первым ступил за порог, а я боязливо топталась сзади, раздумывая, надо ли стягивать сапоги, все-таки жилое помещение, наши традиции не предполагают по дому в обуви ходить.

– Давай, давай, не стесняйся! – подбадривал Мирон, комната осветилась, и я замерла в неловкой позе с одним сапогом в руке.

Кто бы мог подумать, что старое жилище с заколоченными окнами имеет изнутри первоклассный ремонт и снабжено всеми бытовыми удобствами. Еще при беглом осмотре я заметила встроенную технику: серебристый холодильник, микроволновку и открытую посудомоечную машину.

Вдоль стен матово поблескивали шкафчики кухонного гарнитура, на цифровой панели электроплиты мигали символы даты и времени. Даже зеркало у порога имело собственную окантовку-подсветку.

Сделав пару неуклюжих прыжков, я окончательно разулась и, не скрывая удивленного восхищения, принялась знакомиться с обстановкой.

Мирон ковырялся в морозилке, насвистывал какую-то лирическую мелодию и на меня внимания не обращал. Или делал вид, что занят поисками еды. Только коротко бросил:

– Душно, бросай куртку на диван.

Меня будто ледяной водой окатило.

– Опять нужна фотосессия? Первые снимки Демида не впечатлили? Теперь ясно, зачем понадобилась.

– Фантазия у тебя отменная! Удивляюсь, как мы до сих пор живы.

– В смысле? – поразилась я.

– Ты здесь почти неделю, а до сих пор раскусить не можешь. Буров плохо учил.

– Подскажи! – загорелась я.

– Не в моих интересах, заваришь кашу, потом расхлебывай, – Мирон собрал волосы в пучок, ополоснул руки под краном и высыпал на шипящую сковороду пару пригоршней желтых шариков из пакета, найденного в морозилке. Скоро по комнате поплыли аппетитные запахи.

– А что готовишь? – сам собой вырвался у меня вопрос.

– Пельмени.

– Можно посмотреть? Совсем не похожи. Маленькие и круглые, без ушек. У меня папа лепит такие, что в столовую ложку не помещаются.

– Кто у тебя отец?

– Он… он в армии служил, прапорщик. По состоянию здоровья ушел.

– Ух ты! А я думал – генерал, Демид всегда был падок на выгодные связи.

– Похоже, ты знаешь Демида гораздо лучше. Тоже по соседству росли?

Наобум брякнула. Мирон повернулся, вытирая руки вафельным полотенцем. Ответил спокойно, не сводя с меня тяжелого взгляда:

– Мы работали в одном подразделении МЧС, отслеживали и тушили пожары в области, а потом, когда с неба камни посыпались, вывозили людей. Дальше хуже – территорию оцепили, ему предложили более оплачиваемую должность. Демид по натуре – ищейка, бродяга, авантюрист. Хлебом не корми, дай зацепить опасный след. Наши пути круто разошлись, теперь он охотится на меня. Сталкер хренов!

– Офигеть! – не сдержалась я. – Вы общались до катастрофы.

– У нас разное представление о будущем Темени. Для меня – это дом, для него – экстремальный полигон. Насчет тебя пока не ясно.

Мне показалось, что настал момент для серьезных вопросов.

– Мирон, а почему Лобь называют заставой? Тут же мало людей.

– Это ты невнимательная. И потом, местные нелюди тоже за нас.

Задетая его пренебрежительным тоном, я снова отвлеклась на детали обстановки.

– А твоя посуда умеет разговаривать? Я заходила в другие дома, там вещи молчат. Только вокруг бабы Доры чудная кутерьма. Интересно, почему так случилось?

Мирон яростно помешал лопаточкой шарики на сковороде, потом нехотя буркнул:

– Значит, такое было ее желание. Будь осторожна, Даша, вблизи Темени тоже сбываются мечты.

– Шутишь! Давно бы воспользовался…

Мирон раздраженно бросил полотенце на стол.

– Они избирательно сбываются, вот в чем загвоздка. Нельзя заранее угадать, во что это выльется. Но никогда не во вред местной природе. Будто играет кто-то над нами или эксперимент ставит.

– А почему ты сказал «тоже»? Где еще сбываются?

– Прикидываешься или Демид не ввел в курс дела? По моим подсчетам эпицентр находится в городе. Только никто не знает точное место. Даже я.

Меня осенила догадка настолько очевидная в свете рассказа Мирона, что дух захватило.

– Я теперь начинаю понимать, что он искал в Тюмени через машину времени. Хотел узнать, как выглядело здание до разрухи.

– Здание? – вкрадчиво спросил Мирон.

– Или памятник. Демид точно что-то искал, но остался недоволен результатом.

– И тебя прихватил с досады, хоть какой-то трофей, – процедил Мирон.

Я чуть не подпрыгнула от радости.

– Значит, ты веришь, что я из прошлого!

– Это ничего не меняет. Хотя, стой… может, почуял у тебя способность к трансляции. У Демида нюх на таких людей.

– Что за трансляция?

Я начала догадываться, куда он клонит, но это было настолько странно, что хотела услышать четкий ответ. Мирон улыбнулся и звучно хлопнул в ладоши:

– А ну – признавайся, за неделю не замечала, как твои хотелки быстро сбывались? Безобидные хотелки, конечно, полезные, я бы даже сказал. Другие здесь не пройдут.

Я пожала плечами, пытаясь подыграть шутке, и вдруг вспомнила, как полчаса назад на темной дороге меня резко потянуло к Мирону, всем телом на миг завладела чувственная фантазия. И к кому же? К мрачному типу с дикарскими замашками. К похитителю – бунтарю. А ведь кое-что из моих нечаянных грез осуществилось…

– Мирон, – тихо пробормотала я, мучаясь подозрением, – А ты сам так умеешь? У тебя желания сбываются?

Мне показалось, он немного смутился, губы ладонью потер и угрюмо ответил:

– Некоторым фантазиям нельзя давать ходу. Как упыри душу до капли выжмут.

– Ты же сам сказал, сбываются только полезные. Я теперь бабу Дору понимаю, ей одиноко было и грустно, она с кастрюльками советовалась, жизнь свою рассказывала огурцам. А комары? Мирон, кто мог выдумать замокишей?

– Значит, они тоже нужны. Чего опять заморгала? Не вздумай реветь, садись лучше пельмени лопать.

– Я таких не хочу. Было бы мясо, сама настряпаю нормальных. Тиму накормлю… и тебя, если не против.

– Да ты привередница! И способности к трансляции на лицо. Разговорила меня сегодня, хитрушка. Расположила… Быть дождю.

– Ты выпил спиртного, а в таком состоянии не важно, кто собеседник.

– Ошиблась! Я в Исети купался, а там вдоль берега медовая струя гонит. Сладкая, пьяная…

– Чья-то заветная мечта? – мне вдруг весело стало и голова немного закружилась, хотя я на реке не была.

– Есть один кандидат на примете. Зануда редкий, но с дурными привычками завязал. Теперь высокий статус не позволяет.

– Все равно сложно представить механизм материализации мыслей. У тебя получалось, ну, прямо скажи? Тебя же не за красивые глазки выбрали главным? «Над аномальной деревенькой» – чуть не съязвила вслух.

Проглотив парочку крохотных пельмешков, Мирон самодовольно ухмыльнулся.

– Я Рысюшку оживил. Мимолетно подумал, прошел мимо, в груди вот здесь будто комок – оглянулся, она бежит за мной и мурлычет, как домашняя кошка. А я уже устал удивляться.

Его голос дрогнул едва заметно, и у меня снова щеки запылали. Поверить не могла, что сижу в гостях у Мирона и дружески с ним общаюсь. А тут еще надо, оказывается, за фантазиями следить, чтобы чего опасного не сбылось. Я же не знаю правил, боюсь не туда свернуть. Местная дорога вся в кочках и рытвинах.