Текст книги "Знают ответ орхидеи"

– Это фактически все. Позитивное. Осталось только негативное. Я пообещал ему, что не стану подвергать миссис Моллой перекрестному допросу и что не откажусь от этого дела. Мне, должен признаться, и не хотелось от него отказываться. Мне пришлось смириться с его отказом выступить в качестве свидетеля. Если мой клиент стал жертвой заговора, во главу угла должен быть поставлен вопрос идентификации звонившего в тот вечер анонима, фактически направившего его к Моллоям, однако клиент сказал, что сам ломал долго голову, пытаясь вспомнить, знаком ли ему этот голос, но безрезультатно. Он слышал хриплый, гортанный голос, вероятно, измененный, поэтому он даже приблизительно сказать не может, знаком ему голос или не знаком.

И еще два негативных момента. Он не знает никого, кто бы мог питать к нему такую ненависть, чтобы подстроить столь страшную ловушку, а также никого, кому бы мог помешать Моллой. Он фактически почти ничего о Моллое не знает, если, конечно, он говорит правду, а я думаю, что он говорит правду. Конечно, самое идеальное – найти человека, который бы домогался миссис Моллой и разработал план устранения одним ударом и мужа, и Питера Хейза, однако последний уверен, что такого человека в природе не существует. Что касается миссис Моллой, то и от нее я ничего путного не добился.

– Вы и с ней общались?

– Трижды. Раз накоротке, зато в двух других случаях между нами состоялись обстоятельные беседы. Она хотела, чтобы я добился для нее свидания с Питером, однако он был против. Она сообщила мне не так уж много подробностей, касающихся их с Питером отношений, а мне не было смысла на нее давить, поскольку все, что мне было нужно, я уже знал. Главным образом я выспрашивал ее насчет занятий покойного мужа, его окружения и вообще всего, касающегося несчастного. К тому времени мне уже стало ясно, что не удастся оправдать клиента, если не найду подходящую кандидатуру ему взамен. Вдова рассказала мне все, что могла, она мне много всего рассказала, однако ее все время что-то сковывало, и я без труда догадался, что именно. Она считала, что ее мужа убил Питер. Она была так трогательна в этой своей уверенности, что без конца выспрашивала у меня подробности относительно оружия. Я видел, в каком направлении работает ее мысль. Она старалась убедить себя в том, что Питер совершил убийство, находясь в ослеплении страстью, но если так, почему он вооружился заблаговременно? Я спросил, не могло ли это оружие принадлежать ее покойному мужу и находиться в квартире, она ответила, что подобное исключено. Когда я сказал, что Питер отрицает свою вину и что я ему верю, и даже пояснил, почему верю, она страшно удивилась. Я спросил у нее, была ли она на самом деле все время с друзьями в театре и не отлучалась ли куда-нибудь. Она ответила, что никуда не отлучалась, но я почувствовал, что думает она о Питере. Подозреваю, она пыталась решить, то ли я на самом деле ему верю, то ли притворяюсь, что верю. Что касается сведений относительно ее мужа, то я не располагал средствами, чтобы проверить все должным образом и…

Он замолчал, потому что вошел Фриц со своим: «Ланч на столе, сэр».

Вулф извлек из кресла свою тушу.

– Мистер Фрейер, прошу вас разделить с нами трапезу. Пищи с лихвой хватит на всех. Цыплячья печень и грибы в белом вине. Рисовые пирожные. Фриц, еще один стул, прибор и бутылку водки «Распутин».

Глава 6

В тот же день в четыре часа пополудни я отправился на Пятьдесят Вторую Восточную улицу в дом № 171, где у меня при содействии Фрейера было назначено свидание с миссис Моллой. А после ланча мы втроем вернулись в кабинет и начали с того, на чем кончили. Фрейер позвонил в офис и попросил, чтобы прислали целиком дело, которое мы досконально переворошили. К шести вечера я вызвал Сола Пензера, Фреда Даркина, Орри Кэтера и Джонни Кимза. Эти четверо были нашей надежной опорой. Каждый обходился нам в 160 долларов в день, не считая мелких расходов. Продлись наша работенка месяц, тридцать раз по 160 равняется 4800, так что собственные расходы Вулфа вполне могут составить кругленькую сумму, и «Распутина» ему придется забыть.

Сведениями, которые миссис Моллой сообщила Фрейеру относительно своего покойного мужа, не сумели воспользоваться должным образом, и это неудивительно, ибо ими занимался клерк в офисе Фрейера и какой-то доморощенный почасовик из сыскного агентства Хэрленда Айда. Разумеется, им оказалось под силу обнаружить кое-какие сведения вроде того, что у Моллоя был двухкомнатный офис на двадцатом этаже муравейника на Сорок Шестой улице неподалеку от Мэдисон-авеню и что табличка на его двери гласила: «МАЙКЛ М. МОЛЛОЙ. НЕДВИЖИМОСТЬ», что весь его штат состоял из секретарши и посыльного. Что рента была уплачена за январь включительно, и это было похвально, ибо первое января – выходной день, а третьего он уже имел дыру в виске, отчего испустил дух. Что если он и оставил после себя завещание, оно не было обнаружено. Что он был хоккейным болельщиком, а также посещал матчи по борьбе. Что последние полгода он дважды или трижды в неделю водил обедать в ресторан свою секретаршу, Дилию Брандт. Этим расследования клерка и почасовика и ограничивались.

Миссис Моллой тоже была не слишком-то осведомлена о служебных делах мужа. Она сказала, что, когда работала его секретаршей, он главным образом устраивал дела вне офиса, так что ей о них почти ничего не известно. Он сам отсылал корреспонденцию, которая была не слишком обширной – она писала десять-двенадцать писем под его диктовку, из которых деловых было меньше половины. Основной ее обязанностью было отвечать на телефонные звонки, в его отсутствие записывать телефонограммы, он же большую часть дня отсутствовал. Судя по всему, Моллоя главным образом интересовали участки земли, а также домовладения в сельской местности, что касается Большого Нью-Йорка, он ни разу не участвовал и сделках по переоформлению недвижимости. Его вдова не знала, какой у него был доход и сколько он после себя оставил.

Что касается людей, у которых могли оказаться мотивы для убийства Моллоя, то она назвала фамилии четырех его недоброжелателей. Ими интересовались, но это практически ничего не дало. Один из них был зол на Моллоя за то, что тот отказался платить по заранее оговоренным условиям пари, ну и остальное в том же духе. Наш же субъект должен был не просто убить Моллоя, но еще и суметь подстроить таким образом, что за это убийство к ответственности привлекут Питера Хейза. Ловкий парень работал, весьма ловкий!

Если бы кто-то подсел в машину, в которой я ехал в сторону центра, и предложил поставить десять к одному, что мы начали не с того, с чего нужно было начинать, я бы никак на это предложение не отреагировал. Да, я люблю полагаться на удачу, но только не вслепую.

Номер 171 по Пятьдесят Второй Восточной улице оказался старым домом без лифтера, который, как и соседние дома, подвергся значительной реконструкции как снаружи, так и внутри. Они все были выкрашены в элегантный серый цвет, один с желтой отделкой, другой с синей, третий с зеленой. В вестибюле я нажал на самую верхнюю кнопку с надписью «МОЛЛОЙ», снял с рычага трубку, прижал ее к уху и тут же услышал вопрос: «Кто там?». Я назвал себя. Замок щелкнул, я толкнул дверь, вошел, сел в лифт и нажал на кнопку с цифрой пять. Выйдя из лифта, я огляделся по сторонам, приметив, с какой стороны лестница. В конце концов передо мной было место преступления, а я был детективом. И тут я услышал, как меня окликнули. Я обернулся – дама стояла на пороге своей двери.

Она была всего в восьми шагах от меня, но к тому моменту, когда я очутился с ней рядом, я уже знал то, на узнавание чего обычно уходят часы и даже дни, а именно: мне не хочется ни одной части ее тела в отдельности. И причина заключается в том, что мне оказалось достаточно одного-единственного взгляда, дабы понять следующее – разреши я себе захотеть какую-нибудь часть ее тела, будет трудно удержаться от того, чтобы не захотеть ее всю, в данной же ситуации сие было бы чрезвычайно нежелательно. Прежде всего несправедливо по отношению к нашему П.Х., находящемуся в пиковой ситуации. Поэтому я решил, что наше общение будет проистекать на сугубо деловой основе, как внешняя сторона, так и внутренняя. Да, я улыбнулся ей, когда она посторонилась, чтобы пропустить меня в квартиру, но так улыбаются профессионалы.

Комната, в которую она провела меня после того, как я снял пальто и шляпу и оставил их на стуле в прихожей, оказалась большой, симпатично обставленной гостиной с тремя окнами.

Именно в нее, если помните, вошел Питер Хейз и обнаружил труп. Ковры и мебель здесь были наверняка подобраны ею. Не спрашивайте, откуда мне это известно – дело в том, что я видел ее на фоне этих ковров и мебели, и этого было вполне достаточно.

Она села на стул возле окна, я, подождав ее приглашения, занял соседний. Она сказала, что мистер Фрейер сообщил по телефону, что обратился за консультацией к Ниро Вулфу, который высказал желание послать своего помощника, мистера Гудвина, с нею побеседовать. Больше ей ничего не известно. При этом она не добавила: «И что вам от меня нужно?»

– Не знаю, с чего мне начать, ведь у нас с вами разные точки зрения по одному очень важному вопросу, – заговорил я. – Мистер Фрейер, мистер Вулф и я, мы все трое считаем, что Питер Хейз не убивал вашего мужа, в то время как вы думаете, что он его убил.

– Почему вы так говорите? – вскинулась она.

– Потому что не вижу никакого смысла ходить вокруг да около. Вы думаете так, а не иначе, поскольку вам не приходит ничего другого в голову. Вы вообще сейчас не в состоянии думать – вам нанесли удар и вы впали в оцепенение. Про нас же этого сказать нельзя. Наши мозги работают нормально, и мы стараемся использовать их с максимальной отдачей. Однако нам нужно знать наверняка: если мы докажем нашу правоту – я не могу сказать, что перспективы здесь слишком уж обнадеживающие – но если мы все-таки ее докажем, вы будете рады?

– О! – воскликнула она. И еще раз: – О! – на сей раз шепотом.

– Я воспринимаю это как «да», – заметил я. – Тогда забудьте про то, что у нас с вами разные точки зрения, так как точки зрения в любом случае в счет не идут. Мистер Фрейер провел сегодня пять часов с мистером Ниро Вулфом, и мистер Вулф будет стараться отыскать доказательства невиновности Питера Хейза. Он просмотрел отчеты ваших бесед с Фрейером. Увы, от них нет никакого проку. Поскольку вы целый год прослужили секретаршей у Моллоя и три года были его женой, мистер Вулф надеется, что вы должны были или, скажем так, могли видеть или слышать что-нибудь такое, что могло бы нам пригодиться. Если вы помните, мистер Вулф предполагает, что Моллой был убит не Питером Хейзом, а кем-то другим. Он предполагает, что в том случае, если убийство Моллоя было задумано заранее и явилось результатом каких-то его поступков, вы, общаясь с ним, непременно что-то почувствовали – по его высказываниям, по самому поведению.

Она замотала головой, но это было адресовано не мне, нет, не мне, а самой судьбе.

– Может, что-то и было, но я ничего не заметила, – уронила она.

– Разумеется. В противном случае вы бы сказали об этом Фрейеру. Но все равно мистер Вулф постарается это откопать. Он не смог попросить вас прийти к нему в офис, чтобы заняться выкапыванием собственноручно, так как каждый божий день от четырех до шести тешится со своими орхидеями, на шесть же у него назначена встреча с четырьмя нашими людьми, которым будут даны задания, связанные с убийством. Для начала он послал меня к вам. Приведу вам пример его деятельности подобного рода. Как-то он целых восемь часов расспрашивал одну молодую особу обо всем на свете и ни о чем конкретно. Он ее ни в чем не подозревал, а просто надеялся вытянуть из нее один пустячок, с которого можно было все начать. К концу восьмого часа он таки его вытянул: однажды ей на глаза попалась газета, с первой полосы которой было что-то вырезано. Имея для начала всего один этот факт, мистер Вулф сумел доказать, что некто совершил убийство.

Вот вам, пожалуйста. Итак, мы начнем с самого начала, с того времени, когда вы служили у Моллоя секретаршей. Я буду задавать вам вопросы до тех пор, пока у вас будут силы на них отвечать.

– Мне кажется… – у нее дрожали руки. Я поймал себя на том, что любуюсь ее руками, поэтому пришлось напомнить себе о решении, которое я уже принял. – Мне кажется, я хочу сказать… Я уже все сказала.

– Ну-ну, не надо так волноваться. Когда и где вы познакомились с Моллоем?

– Мы познакомились четыре года назад. То, что вам нужно… началось потом. То есть, если вам нужно знать то, о чем вы мне только что сказали, то это случилось недавно.

– Откуда вам это известно, миссис Моллой? – мне было трудно называть ее «миссис Моллой». Она вполне заслуживала того, чтобы я называл ее только по имени – Селма. – Как бы там ни было, у меня есть инструкции мистера Вулфа. Кстати, я кое-что упустил из виду. Я должен был сказать вам, что в этом деле все могло быть очень даже просто. Скажем, я решил убить Моллоя, подставив Питера Хейза. Угловая аптека здесь очень кстати. Узнав, что вы ушли на целый вечер и Моллой остался дома один, я звоню Питеру Хейзу в девять вечера из аптеки и говорю ему именно то, о чем вам рассказал в свое время Фрейер. Затем я перехожу через дорогу, вхожу в дом и, оказавшись в квартире Моллоя, стреляю в него, оставляю оружие вот здесь, на стуле – мне известно, что «биографию» пистолета проследить невозможно, – выхожу на улицу и, спрятавшись где-нибудь поблизости, слежу за входом в дом, пока к нему не подъезжает такси с Хейзом. Я вижу, как он входит в подъезд, иду в аптеку, откуда и сообщаю по телефону в полицию, что на верхнем этаже дома 171 по Восточной Пятьдесят Второй улице только что стреляли. Вот так. Все просто.

Она в задумчивости смотрела на меня, прищурившись, отчего уголки глаз чуть-чуть приподнялись.

– Вижу, – сказала она. – Хотя это и не так просто…

– Вы хотите сказать, не просто игра? Нет, – это было всерьез. Откиньтесь на спинку и немного расслабьтесь. Когда и где вы познакомились с Моллоем?

Она переплела пальцы. Ах, как она была напряжена – гитарная струна!

– Я хотела сменить работу. Я работала манекенщицей, но мне моя работа не нравилась. Я знаю стенографию. Агентство направило меня к нему, и он меня взял на работу.

– Вы слышали о нем до этого?

– Нет.

– Сколько он вам платил?

– Я начинала с шестидесяти долларов, через два месяца он повысил мое жалованье до семидесяти долларов в неделю.

– Когда он начал выказывать знаки личного внимания?

– Ну… можно сказать, сразу же. Через неделю он пригласил меня пообедать в ресторане. Я отказалась и мне понравилось, как он к этому отнесся. Он умел быть обходительным, когда хотел. Он всегда был со мной обходителен до тех пор, пока мы не поженились.

– Какие у вас были обязанности? Да, да, вы рассказывали об этом Фрейеру, но мне хотелось бы знать подробней.

– У меня в общем-то их было немного, то есть, я хочу сказать, что работы было мало. Утром я открывала офис – хозяин, как правило, появлялся около одиннадцати. Я писала для него письма – их было совсем немного, – отвечала на телефонные звонки, систематизировала бумаги, которых тоже было немного. Почту он приносил сам.

– Вы вели гроссбух?

– Не думаю, чтобы таковой вообще был. По крайней мере, я ничего подобного не видела.

– Вы подписывали его чеки?

– Сначала нет, но в дальнейшем он время от времени просил о такой услуге.

– Где он хранил чековую книжку?

– В ящике своего стола, который всегда держал запертым. В офисе не было сейфа.

– А вы выполняли какие-нибудь его личные поручения? Ну, к примеру, покупали ему билеты на соревнования по борьбе, запонки?

– Нет. Или очень редко.

– Он когда-нибудь был женат? До вас?

– Нет. По крайней мере, говорил, что не был.

– Вы ходили с ним на соревнования по борьбе?

– Иногда, но довольно редко. Я не люблю борьбу. Последние два года мы вообще почти никуда вместе не ходили.

– Давайте пока сосредоточим внимание на самом первом годе вашей службы у него. В офисе бывало много посетителей?

– Нет. Иной раз за целый день ни одного.

– Ну, а в среднем сколько человек в неделю?

– Я полагаю… – она задумалась, – человек восемь-девять. Может, двенадцать.

– Возьмем ту неделю, с которой началась ваша служба у Моллоя. Вы были там новым человеком, и вам многое бросалось в глаза. Сколько посетителей было в ту первую неделю и что за посетители?

Она уставилась на меня широко раскрытыми глазами. Теперь они были другие, чем когда она их щурила. Но это, клянусь, всего лишь профессиональное наблюдение.

– Мистер Гудвин, подобное невозможно! – воскликнула она. – Прошло четыре года.

Я кивнул.

– Это всего лишь разминка. К тому времени, как мы с вами завершим нашу работу, вы припомните много такого, что, как вам казалось, невозможно вспомнить. Львиная доля воспоминаний, естественно, окажется ненужной, но будем надеяться, что хотя бы капелька из них пригодится. Посетители меня интересуют в первую очередь.

Мы разрабатывали эту тему почти два часа, и она старалась изо всех сил. Воспоминания ей были неприятны, подчас даже болезненны, особенно, что касалось второй половины года, того периода, когда она влюбилась в Моллоя или же думала, что влюбилась, и строила планы насчет замужества. Разумеется, она бы с удовольствием вычеркнула из памяти неприятные эпизоды из своей жизни и ни за что бы не стала вытаскивать их на Божий свет. Не могу сказать, что мне было так же неприятно, как и ей – все-таки я находился всего лишь при исполнении служебных обязанностей, однако и я не слишком веселился. Наконец она заявила, что больше не в силах продолжать, а я ей на это возразил, что мы еще по-настоящему и не начинали.

– Тогда до завтра, да? – сказала она. – Не знаю почему, но с вами куда сложнее разговаривать, чем с полицейскими и с окружным прокурором. Странно, ведь они враги, а вы – друг. Ведь вы друг, правда?

Это была ловушка, но я в нее не попался.

– Я хочу того же, чего хотите вы, – уточнил я.

– Знаю, но я просто не в состоянии продолжать. Так до завтра?

– Разумеется. До завтрашнего утра. У меня будут другие дела, поэтому вам придется иметь дело с мистером Вулфом. Сможете подъехать к нам в офис в одиннадцать утра?

– Думаю, что да. Только я бы предпочла беседовать с вами.

– Не такой уж он и страшный. Просто не обращайте внимания, если он начнет ворчать. Он наверняка откопает что-нибудь скорей, чем я, лишь бы только побыстрей от вас отделаться. Мистер Вулф ничего не понимает в женщинах, чего нельзя сказать обо мне. – Я вручил ей визитную карточку. – Вот адрес. Итак, завтра в одиннадцать?

Она сказала «да» и встала, чтобы проводить меня до двери, но я сказал ей, что друзей провожать не обязательно.

Глава 7

Когда я возвратился домой, на Тридцать Пятую улицу, было уже шесть тридцать, и конференция мчалась, как паровик по рельсам.

Я порадовался, когда увидел, что Сол Пензер сидит в красном кожаном кресле. Безусловно, на него претендовал Джонни Кимз, но Вулфу пришлось на того шикнуть. Тот самый Джонни, которым одно время овладела мания величия, и он решил, что моя работа подходит ему больше, чем мне, или же что он подходит для нее больше, чем я, и которому пришлось с этой идеей расстаться. Разумеется, он был великолепным оперативником, если его направить в нужное русло. Фред же Даркин – большой, толстый, к тому же лысый – четко знает пределы своих интеллектуальных возможностей и с ним проще. Увы, о большинстве куда более башковитых людей такого не скажешь. Что касается Орри Кэтера, он изящен и элегантен, да и работает, как истинный денди… Ну, а желание Сола Пензера остаться свободным художником я целиком и полностью одобряю, тем более, что ему легче легкого найти себе постоянную работу. Если очень захочет, то и мою получит.

Итак, Сол восседал в красном кожаном кресле, трое остальных сидели в желтых, лицом к Вулфу. Я поздоровался с присутствующими и направился к своему столу. Вулф сказал, что не ждал меня так рано.

– Но я довел ее до полного изнеможения, – парировал я. – Она жаждет всей душой продолжить наше свидание, но больше ничего не способна мне дать. В одиннадцать утра она будет здесь. Отчитываться прямо сейчас?

– Если у тебя есть что-нибудь обнадеживающее.

– Ну, это как сказать. Мы провозились с ней часа два, переворотили уйму старья, а раскопали всего две-три достойных вещицы. Однажды осенью, четыре года назад, предположительно в октябре месяце, в офисе появился мужчина. Вспыхнула ссора, которая переросла в драку. Она услыхала шум, открыла дверь – посетитель лежал ничком на полу. Моллой сказал, что обойдется без ее помощи, и она вернулась на место. Очень скоро посетитель, живой и здоровый, покинул офис. Она не знает, кто он и не слыхала, по какой причине возникла драка, потому что дверь к Моллою была затворена.

Вулф хмыкнул:

– Надеюсь, нам не придется опускаться до выяснения столь ничтожных причин. Продолжай.

– А вот что произошло немного раньше, в самом начале лета. В течение примерно двух недель в офис почти каждый день звонила какая-то женщина. Если Моллоя не было на месте, она просила передать ему, что звонила Джанет. Если же на звонок отвечал Моллой, он обычно говорил ей, что не может обсуждать эту тему по телефону, и вешал трубку. Звонки внезапно прекратились – про Джанет больше не было слышно.

– Миссис Моллой не знает, какую именно тему она хотела обсудить с мистером Моллоем?

– Нет. Она никогда не подслушивала его разговоры. Это не в ее стиле.

Вулф посмотрел на меня самым внимательным образом.

– Что, снова подпал под чары?

– Совершенно верно, сэр. На это потребовалось всего четыре секунды. Она даже улыбнуться не успела. Так что отныне я буду работать исключительно на нее, хотя платить мне будете вы. Очень хочу, чтобы она была счастлива. Когда моя мечта осуществится, я удалюсь на необитаемый остров, где торгуют «Распутиным», и впаду в черную хандру. – Орри Кэтер рассмеялся, Джонни Кимз хихикнул. Я не обратил на них ровным счетом никакого внимания. – В третий раз это случилось в феврале или марте одна тысяча девятьсот пятьдесят третьего года после Рождества Христова, накануне их свадьбы. Моллой позвонил около двенадцати дня, сказал, что собирался подъехать в офис, но у него не получается со временем. В ящике его стола, сказал он, лежит билет на сегодняшний хоккейный матч, так вот, она должна отослать с курьером билет в какой-то ресторан в центре. Он объяснил, что билет в маленьком синем конверте в ящике стола. Она нашла этот конверт и обратила внимание, что он пришел по почте и был распечатан. Внутри оказались две бумажки: билет на хоккей и синий листок – счет Метрополитен Сейф Дипозит Кампэни за аренду сейфа, выписанный на Ричарда Рэнделла. Ей эта фамилия врезалась в память – когда-то она собиралась выйти замуж за человека по фамилии Рэнделл, но передумала. Она засунула листок назад в конверт, который был адресован Ричарду Рэнделлу, но адрес, если он там был, забыла. Она вообще начисто забыла об этом эпизоде – помогли вспомнить мои старания.

– По крайней мере, если нам захочется что-либо уточнить, мы теперь знаем, куда следует обращаться. Еще что-нибудь?

– По-моему, все. Разве что вам потребуются подробности.

– С подробностями повременим. – Вулф обратился к присутствующим. – Итак, джентльмены, теперь вы целиком в курсе дела. Есть вопросы?

Джонни Кимз откашлялся:

– Да. У меня не сложилось впечатления, будто Хейз не виновен. Правда, я обо всем знаю только из газет, однако жюри, похоже, не колебалось при вынесении вердикта.

– Придется поверить мне на слово. – Вулф был бесцеремонен, однако с Джонни можно было только так. – Я изложил им суть дела, но не назвал фамилии нашего клиента и характер его интереса, – пояснил он мне. – Им это знать ни к чему. Еще будут вопросы?

Их больше не было.

– В таком случае перейдем к заданиям. Арчи, как обстоит дело в округе с телефонными кабинами?

– Аптека, о которой говорил Фрейер, ближайшее местечко, где есть автомат. Впрочем, я не занимался специальным расследованием.

– Тогда ты, Фред, им займешься, – обратился Вулф к Даркину. – Питеру Хейзу позвонили в девять, в полицию позвонили в девять восемнадцать, скорей всего, сразу же после того, как Питер Хейз вошел в подъезд. Да, надежда весьма слабая, ведь с тех пор прошло более трех месяцев, но почему бы нам не ухватиться за нее? Я думаю, что скорее всего звонок был сделан из этой самой аптеки, но тем не менее обследуй близлежащие окрестности. Если оба звонка были сделаны из одного и того же места, у тебя есть шанс, что кто-то кого-то вспомнит. Начинай сегодня же, сию минуту. Есть вопросы?

– Нет, сэр. Я все понял. – Фред обычно не отрываясь глядит на Вулфа – небось ожидает, что у него вырастет рог или засияет нимб (не знаю точно, что именно), и боится славный момент пропустить. – Я могу идти?

– Останься, пока мы не закончим. – Теперь Вулф обращался к Кэтеру: – Ты, Орри, займешься деловыми операциями Моллоя, его связями, финансовым положением. Завтра в десять утра мистер Фрейер ждет тебя в своем офисе. Он снабдит тебя всей необходимой информацией, от которой ты и будешь отталкиваться. Учти, получить доступ к бумагам и бухгалтерским книгам Моллоя будет чрезвычайно сложно.

– Если он их вел – в офисе ничего подобного не оказалось, – уточнил я. – По крайней мере, миссис Моллой никогда таковых не видела, а сейфа там не имелось.

Вулф изобразил изумление:

– Ну да? Маклер по недвижимости и никакого бухгалтерского учета? Похоже, Арчи, мне придется всерьез заняться тем самым старьем, которое вы с миссис Моллой ворошили. – Он снова обратился к Орри: – Так как Моллой умер, не оставив завещания, его вдова, насколько мне известно, имеет первостепенное право доступа ко всем его бумагам и документам, но должны быть соблюдены все необходимые формальности. Мистер Фрейер сказал, что у миссис Моллой нет своего адвоката, поэтому я собираюсь предложить ей обратиться к услугам Паркера. Мистер Фрейер считает нецелесообразным вести ее дела, в чем я с ним согласен. Если Моллой не хранил свою документацию в офисе, значит, бумаги заслуживают того, чтобы мы отыскали их в первую очередь. Есть вопросы?

Орри покачал головой:

– Сейчас нет. Быть может, будут после того, как я переговорю с Фрейером. Я вам позвоню.

Вулф скорчил гримасу. Дело в том, что если нет ничего срочного, очень нежелательно, чтобы ему звонили между девятью и одиннадцатью утра и четырьмя и шестью дня, в те часы, когда он торчит в своей оранжерее, но и в остальное время он либо с головой уходит в книгу, либо решает кроссворд, а то ведет на кухне нескончаемые переговоры с Фрицем по поводу меню, и эти проклятые телефонные звонки отрывают его от важных дел.

Вулф уже повернулся к Кимзу:

– Джонни, Арчи снабдит тебя фамилиями и адресами. Меня интересует мистер Томас Л. Ирвин, а также мистер и миссис Джером Аркофф, они были в театре с миссис Моллой, причем миссис Аркофф позвонила миссис Моллой и сказала, что у нее есть лишний билет на представление. Вполне возможно, это ничего не значит – некто Икс мог попросту ожидать подходящего случая, который ему наконец представился, но так или иначе он знал наверняка, что миссис Моллой в тот вечер не будет дома, следовательно, тут есть чем заняться. По просьбе мистера Фрейера вопросом уже занимались двое сыщиков, правда, судя по их рапортам, они действовали чрезвычайно неуклюже. Если тебе удастся учуять хотя бы намек на то, что приглашение в театр было спланировано заранее, немедленно доложи мне. Говорят, ты тут как-то перенапряг мозги.

– Когда?

Вулф покачал головой.

– Ладно, поговорим в другой раз. Итак, ты свяжешься со мной, если у тебя возникнет хотя бы малейшее подозрение. Понял?

– Разумеется.

– Воспринимай как приказ. – Вулф уже обращался к Солу Пензеру: – У меня есть кое-что для тебя, Сол, но пока повременим. Думаю, не мешало бы узнать, почему у Моллоя оказался конверт, адресованный Ричарду Рэнделлу, в котором лежал счет за аренду сейфа. Неважно, что с тех пор прошло три с лишним года. Если бы все дело сводилось к получению информации от служащих компании относительно их клиента, я бы не стал ввязываться. Однако, все отнюдь не так просто. Есть вопросы?

– Есть предложение, – сказал Сол. – Арчи может позвонить Лону Коэну в «Газетт» и попросить его снабдить меня хорошей фотокарточкой Моллоя, чем-нибудь получше, чем снимок в газете.

Остальные трое обменялись взглядами. Да, они были прекрасными оперативниками, но вряд ли могли скумекать так же быстро, как Сол, что Моллой мог оказаться этим самым Ричардом Рэнделлом. Спроси их об этом, и все как один сказали бы «да».

– Сделаем, – пообещал Вулф. – Еще вопросы?

– Нет, сэр.

Вулф обратился ко мне:

– Арчи, ты просматривал папку мистера Фрейера и видел рапорт, касающийся мисс Дилии Брандт, секретарши Моллоя. Тебе, очевидно, известно, где ее можно найти.

– Известно.

– Пожалуйста, поезжай к ней. Если она знает что-то полезное, приобщи к делу. Но поскольку ты теперь работаешь на миссис Моллой, тебе следует получить ее одобрение. Так что давай, действуй.

Сол улыбнулся, Орри рассмеялся, Фред ухмыльнулся, Джонни хихикнул.

Ох, и дел впереди!