Текст книги "День христианина"

Как вести себя в некоторых обыкновеннейших положениях жизни?

Во время нашей жизни мы бываем обыкновенно не в одинаковом положении. Положения, в каких находятся люди в настоящей жизни, неисчислимы. Поэтому обозреть всех их нельзя.

Мы хотим обратить внимание только на самые обыкновенныя наши положения в жизни и показать, как должно вести себя в них.

Как вести себя в счастии?

У нас, когда кому выпадет то или другое счастие, то нередко такой человек впадает в самомнение, самохвальство, тщеславие, делается недоступным – словом, среди счастья часто изменяется так, что и узнать его бывает нельзя. Свойственно ли поступать так христианину? Нет, великий грех берет он на себя. Пусть посмотрит он на Богоматерь и на Ея Сына и Господа нашего Иисуса Христа в счастливые минуты их земной жизни. Возомнила ли Пресвятая Дева Мария о Себе и о Своем высоком назначении, когда, например, архангел Гавриил возвестил Ей радостную весть о том, что Она будет Матерью Бога? Хотя перед кем-нибудь, хотя что-нибудь сказала ли Она о том, что с Нею совершилось? Нет, выслушав от архангела радостную весть о рождении от Нея Сына Божия, Она сочла нужным сказать одно: Я – раба Господня, буди Мне по глаголу твоему. Слышишь, что говорит? Рабою Себя называет эта Избранница небес, соделавшись честнейшею херувим и славнейшею без сравнения серафим. Но вот Она идет после благовещения к родственнице Своей Елизавете – уж не для того ли, чтобы рассказать, что с Ней совершилось? Нет, Она и в мыслях не имеет возвестить ей об этом опять потому, что боится, хотя что-нибудь подумать о Себе. И если бы Дух Святый не открыл Елизавете о совершившемся с ее Родственницею, она так и не узнала бы от Нее. Какова скромность! Каково смирение в счастии! Но какова Мать, таков и Сын Ея. Во время входа в Иерусалим Сына Ея весь народ встречает с необыкновенным восторгом: кто ветви с деревьев срезает, кто одежду с себя снимает и бросает на дорогу перед Ним, а кто держит в руках пальмовые ветви и кричит Ему: осанна! Что же Христос? Он как будто и не слышит и не видит этих похвал. Тихо, спокойно, но вместе величественно едет Он на Своем осленке. Нет ни самодовольства, ни самоуслаждения. Лик Его так же кроток и величествен, как и всегда, на челе Его видны глубокие думы о деле важном, серьезном, как и прежде. Он едет молча, и как о многом говорит это молчание!

Но обратимся к себе. Как еще мы ведем себя в счастии? Довольные собою, собственным состоянием и положением, мы в счастии не всегда относимся с сочувствием к другим, нередко бываем холодны к ним, несчастия другого как будто не замечаем, радость его весьма часто для нас – дело постороннее. Погруженные в себя, мы желали бы одного, чтобы все радовались только нашей радости. Но что видим в Богоматери и Сыне Ее? Не Себе отдалась Дева Мария, получив от архангела радостную весть, не о Себе Она только думает в это время. Нет, Она о Себе-то, можно сказать, и забыла. О чем же Она помнит? Архангел Ей сказал, что родственница Ее Елизавета уже шесть месяцев как зачала во чреве своем, – вот эта чужая радость – радость Елизаветы по случаю беременности – Ее и занимает, и к ней-то Она теперь спешит, чтобы поздравить ее с этим счастием, чтобы соутешиться с нею, разделить с нею эту радость. А Спаситель, среди торжественной встречи, въезжая в Иерусалим, о Себе ли думает, Собою ли занят? Среди собственного счастья Он думает о несчастии других, Он скорбит, Он даже плачет об этом. Видев же град, плакася о нем, говорит евангелист.

Город Иерусалим, город величественный, город родной Ему, теперь открывшийся Христу с горы Елеонской, этот город за Него, за распятие Его должен был потерпеть скоро тяжелую участь: подвергнуться и разорению и запустению. Вот этим-то теперь и занят Христос. Вот об этом-то и болит Его сердце в эти торжественные минуты. Среди собственного счастия плакать, и плакать о других! Кто это может делать, кроме любви Божественной! Христианин! умей подражать этой любви. Обладая богатством, вспомни о томящихся в голоде и холоде, живущих в нужде и бедности и, по мере возможности, облегчи их участь. Твоя радость при виде их бедности, может быть, и омрачится, но зато после, когда окажешь милость несчастному, она будет еще шире, еще светлее и выше, а твое земное благополучие будет еще прочнее. Что пользы жить только для себя? Есть ли это счастие, когда от тебя никому никогда не возсияет никакого счастья? Но ты не можешь осчастливить другого, ты сам ничего не имеешь? – Но если ты разделишь с несчастным слезы его, если придешь поскорбеть вместе с ним, то и этого уж не мало будет с твоей стороны. Спаситель плачет о погибающем граде. Восплачь и ты о всяком погибающем собрате твоем. Твои слезы сольются со слезами Спасителя, взойдут пред престол Божий и тощими не возвратятся к тебе.

Но посмотрим еще на людей в их счастии. Люди в счастии редко помнят Бога, мало ценят и чувствуют Его милости к ним; храм Божий, молитвы часто оставляют, счастье приписывают не Богу, а себе самим; мало того, часто совсем охладевают к вере и впадают в совершенную безпечность о своем спасении. Но что видим в Богоматери и в Сыне Ее? Вот Елизавета, по внушению Духа Святаго, открывает тайну благовещения, называет Деву Марию Матерью Господа, благословенною между женами, благословенным называет и плод Ея, т. е. Того, Кто родится от Нее. Святая Дева через это еще более убеждается в истине сказанного Ей архангелом, еще более уверяется, что Она родит Самого Бога. Что же Она делает? За Себя ли только радуется? Забывает ли Она Того, Кто наградил Ее этим счастием? Нет, Она о Нем-то теперь с особенною любовию и вспоминает, к Нему-то и обращает Свой духовный взор, о Нем-то и радуется, Его-то и хвалить и величать начинает от радости: величит душа Моя Господа и возрадовася дух Мой о Бозе Спасе Моем, воспела Она хвалебную песнь. А Сын Ея? Таким же видим и Его. Вот Он после торжественной встречи въезжает в Иерусалим. Куда же Он прежде всего направляет стопы Свои? В храм Он идет, туда влечет Его благодарное сердце, там он желает излить пред Ним Свои чувства благодарения. Счастливый мира сего, ущедренный от Господа дарами Его! с какою пламенною любовью, с каким пламенным сердцем ты должен стремиться в храм Божий. О, как часто тебе нужно посещать его! Но сознайся, не реже ли других бываешь ты здесь? Бойся, бойся неблагодарности пред Богом, бойся лишиться любви и благоволения Его за эту неблагодарность!

Итак, по примеру Богоматери и Сына Ея, будь в счастии смирен, не о себе только помни, нет, не забывай и о людях несчастных. Находясь в счастии, получивши ту или другую радость, не на этом будем сосредоточивать главное внимание свое, но на Подателе всякого счастия, на Виновнике его – Господе. Господь посылает тебе радости жизни не затем, чтобы ты отдалялся от Него, забывал о Нем, но чтобы приближался к Нему, помнил о Нем, еще горячее любил Его.

Господи! молитвами Богоматери не осуди нас, мало помнящих Тебя и мало чувствующих Твои милости к нам.

Как вести себя в несчастии?

Когда постигает тебя какое-нибудь несчастие: безславие, гонение, бедность, домашнее расстройство и т. п. от других ли каких людей, или от каких-либо житейских обстоятельств, или от состояния внешней природы, то никогда не предавайся неумеренной скорби, страху, ропоту или отчаянию. Василий Великий говорит, что всякое из земных бедствий премудрый и всеблагий Владыка посылает нам к нашей же пользе[5]5
  Вас. Вел. бес. 9 на то, что Бог не есть виновник зла. Часть IV, стр. 145. Изд. 1846 г.


[Закрыть] и именно ради той пользы, да причастимся святыни Его (Евр. XII, 10), как утверждает апостол.

Покажется тяжело тебе, – подкрепляй себя молитвой.

Кто больше святых мучеников страдал на земле? Кто больше их перенес истязаний от злых гонителей? И что же? Обыкновенно, до самой последней секунды своего бытия земного, терпеливо пили они чашу страданий за имя Христово… Чем же они подкрепляли себя на страдальческом пути? Молитвою, истинно христианской, усердной молитвой, она-то и в темницах, и на кострах, и под ударами палача, и в предсмертные минуты удерживала их от ропота, уныния, озлобления и измены, она-то давала им силы и в мучениях славить Творца, в скорбях – благодарить Его за ниспосланную участь. Подтверждение сей истины находим мы, между прочим, в житии свят. свящ. – мученика Феодота. Он в конце III века пришел на остров Кипр проповедовать веру Христову, и его слово, вместе с добродетельной жизнию, благотворно влияло на окружающих: многие обратились ко Христу. Скоро он был избран во епископа. Во время жестоких гонений, при царе Ликинии, Феодота вызвали на суд, и правитель-язычник сказал ему: «До тех пор буду мучить тебя, пока не поклонишься нашим богам»… – «Не страшны мне угрозы твои, – ответил св. епископ, – я служу Богу, Который поможет мне среди страданий»…

Начались жестокие мучения: св. исповедника терзали железными оружиями, а он терпеливо сносил страдания и взывал ко Господу: «Господи Иисусе Христе! укрепи меня в страданиях, дай помощь в слабости моей, да узнают все, что Ты Бог, дающий крепость тем, которые уповают на Тебя!».

Бог помог ему терпеливо перенести страдания, при чем его твердость и спокойствие были так изумительны, что многие из свидетелей его мучений стали громко славить Бога христианского. Тогда правитель велел мучения прекратить, а Феодота отвели в темницу. Вскоре потом император Константин, победивши Ликиния, освободил всех заключенных за имя Христово, в том числе и Феодота, который, прожив еще два года епископом киринейским, мирно скончался.

Христианин! Вспоминая святого страдальца муч. Феодота, молитвою подкрепляющего себя среди мучений, поучись у него этому. Ведь без скорбей, бед и напастей невозможно грешным, слабым людям век прожить: то сами мы бываем виновниками своих бедствий, то терпим их от недоброжелательных и злых людей, а иногда и Сам Господь Бог посылает нам бедствия для нашего вразумления и наказания. Но как бы то ни было, а раз пришла скорбь, постигло несчастие, нам, по долгу христианскому, следует покорно переносить их. Но, к сожалению, этого мы не делаем. Даже в довольстве и благополучии не всякий себя чувствует вполне счастливым, а тем более в нуждах и лишениях. Едва скорбь коснулась человека, он, малодушный, уже ропщет на Бога, проклинает свою жизнь, злобствует на людей. Тяжело и горько ему становится проводить дни свои. Но кто в скорбях привык утешать себя пламенной молитвой к Господу, тот благодушно, по-христиански, перенесет их и от пагубного, унылого настроения избавится. Не напрасно сказано в слове Божием: «В тесноте моей я призвал Господа и к Богу моему воззвал, и Он услышал из святаго чертога голос мой, и вопль мой дошел до слуха Его» (2 II. XXVI, 7). Да, нужно всегда помнить, что хотя Господь попускает нам испытывать скорби, но только такие, какие мы в состоянии перенести, и что если «Он причиняет раны, то Сам же и обвязывает их, Он поражает, и Его же рука врачует»… (Иов. V, 18). Посему, христианин, в день скорби скорее всем сердцем воззови к Богу, Спасителю нашему, Он Сам в последнюю ночь земной жизни, когда смертельная тоска и скорбь за грехи мира угнетали Его человеческую душу, под тихою сенью сада Гефсиманского опустился на колени и молился допота кровавого; Он милосердый и всякому несчастному, просящему у Него помощи, посылает Свою животворную благодать, которая успокоивает скорбную душу, подобно тому, как благотворный летний дождь оживляет и освежает поблекнувшие от зноя растения. И как тихо, легко и покойно становится на душе, горячо и с верою помолившейся!

Итак, христианин, Господь ли послал тебе скорби, скорей к Нему взывай о помощи! Люди ли причинили тебе обиду, – опять к Богу воззови, чтобы Он Своею благодатию вражду угасил и скорби и обиды утолил! Сам. ли по своей греховности в напасть впал, ни к кому другому, а к милосердому Отцу небесному прибегай за прощением и проси у Него вразумления на будущее время… Никогда не забывай и мудрых слов пророка, сказанных от лица Господа: «Не бойся, ты Мой. Будешь ли переходить через воды – Я с тобою; чрез реки ли, оне не потопят тебя; пойдешь ли чрез огонь, не обожжешься, и пламя не опалит тебя» (Пс. XLIII, 1–2). Значит, бойся только тогда, когда ты одинок в скорби, когда не хочешь призвать молитвенно Господа на помощь и заступление. Раз благочестивый Евлогий увидел на торжище одного увечного, у которого не было ни рук ни ног; подойдя к нему, он помолился так: «Господи! во имя Твое я возьму этого несчастного и буду покоить его до самой смерти, чтобы ради его спастися и мне. Помоги мне, Господи, послужить ему!» После этого Евлогий привел осла, посадил на него бедняка и привез в свое жилище. Пятнадцать лет Евлогий ухаживал за ним, как за отцом родным; он сам омывал его, сам натирал маслом, носил его на руках, берег и покоил, как только умел. Но, видно, нужно было еще больше испытать терпение подвижника, и вот враг всякого добра научил увечного поносить и всячески ругать своего благодетеля. Напрасно Евлогий его успокаивал, напрасно говорил ему: «Скажи мне, друг мой, чем я огорчил тебя? Я исправлюсь». Увечный не хотел и слушать его и требовал, чтобы Евлогий опять отнес его на торжище, где его взял. «Не могу выносить твоей коварной ласки, – говорил несчастный: – противна мне эта голодная жизнь; я хочу мяса!» Евлогий тотчас достал ему мяса, но увечный не успокоился: «Скучно мне жить с тобою, хочу видеть много людей!» Евлогий кротко отвечал ему: «Я сейчас приведу к тебе, сколько хочешь братий». – «О, я несчастный! – закричал увечный: – я не могу и на тебя-то смотреть, а ты хочешь привести сюда таких же тунеядцев, как ты! Не хочу, не хочу… хочу на торжище». Тогда Евлогий обратился к соседним подвижникам за советом: «Что мне делать с увечным?» Те отвечали ему: «Великий (так звали они пр. Антония) еще жив, поди к нему, и что он тебе скажет, то и сделай: чрез него Бог будет говорить тебе». Евлогий обласкал увечнаго, положил его в лодку и отправился с ним к великому Антонию. Поздно вечером они туда прибыли; великий старец принимал тогда всех приходящих. И вот он воззвал: «Евлогий, Евлогий, Евлогий!» А Евлогий думал, что старец зовет не его, а другого кого-нибудь, и потому не отвечал. «Тебе говорю, Евлогий, который пришел сюда из Александрии!» сказал ему старец. Тогда Евлогий подошел к Антонию. «Зачем ты пришел сюда?» спросил его старец. «Кто открыл тебе мое имя, – ответил Евлогий, – Тот откроет и дело мое». – «Знаю зачем ты пришел, – говорит ему великий Антоний, – но все же расскажи свое дело, чтобы слышала братия». Евлогий рассказал все по порядку и просил наставления. Тогда великий старец строгим голосом говорит ему: «Евлогий! Ты хочешь бросить его, но Сотворивший его не бросит его; ты бросишь его, а Бог воздвигнет лучшего, чем ты, и поднимет его»… В глубоком молчании слушал покорный Евлогий. А старец, между тем, обращается к увечному и громко говорит: «Ты, грешный, недостойный ни земли ни неба! Перестанешь ли восставать на Бога и раздражать брата? Или не знаешь, что тебе служит Сам Христос? Как же ты смеешь говорить против Христа? Разве брат служит тебе не ради Христа?» Потом старец обратился к обоим вместе: «Перестаньте, дети, ссориться; идите с миром домой; не разлучайтесь друг с другом; Бог уже посылает за вами… Сатана видит, что вы оба при конце подвига, скоро оба вы получите венцы от Христа: ты за него, а он за тебя – вот почему он и навел на вас это искушение. Идите же с Богом; если ангел придет за вами, да не найдет вас обоих вместе, вы оба лишитесь венцов». Нет нужды сказывать, что оба они помирились всем сердцем, вернулись в свою келью, и не прошло сорока дней, как оба, один за другим, отошли ко Господу…

Как поучителен этот рассказ! «Терпи до конца!» говорит он и мне и тебе, мой возлюбленный брат о Христе! Может быть, тебе одолела нищета безысходная, может быть, ты век свой скитаешься безприютным сиротой по чужим углам, терпишь и голод, и холод, и всякие болезни? И тогда не горюй, не ропщи на свою долю горькую: слышишь? – Господь Сам зовет к Себе всех труждающихся и обремененных, обещая им упокоение. Он насытит всех алчущих, утешит плачущих, – верь же слову Его неложному, бодро неси крест твой и терпи до конца. До конца – дотоле, пока Господу угодно будет держать тебя под крестом, до конца ли дней жизни твоей или только до конца тех мрачных, скорбных дней, за которыми настанут для тебя ясные дни радости. Милостив Господь! По мере смирения Он подаст тебе терпение, по мере терпения подаст и утешение, по мере утешения возгорится любовь к Богу, по мере любви воссияет в твоем сердце радость о Дусе Святе. А тогда, понятно, и всем скорбям конец!..[6]6
  «Праздн. Отдых», прот. Гр. Дьяченко.


[Закрыть]

Как вести себя при богатстве?

Если ты богат, т. е. если имеешь у себя гораздо более того, чем тебе нужно на твои необходимые естественные потребности, то запомни, что заповедует богатым апостол: Богатым в нынешнем веце, говорит он, запрещай не высокомудроствовати, ниже уповати на богатство погибающее (1 Тим. VI, 17).

«Подлинно, – говорит Златоуст, – нет ничего столь ненадежнаго, как богатство, это – беглец неблагодарный, раб неверный; наложи на него тысячу цепей, он уйдет и с цепями. Владельцы часто запирали его замками, затворяли дверями и приставляли к нему стражами рабов; но оно, обольстив самых рабов, убегало вместе со своими стражами, увлекая их с собою, как цепь, и, таким образом, самая стража ни к чему не служила. Что же может быть ненадежнее богатства? Что жальче тех, которые так заботятся о нем? Они всеми силами стараются собирать то, что так скоро гибнет и исчезает, и не слушают, что говорит пророк: «Горе надеющимся на силу свою и о множестве богатства своего хвалящимся» (Псал. XLVIII, 7). Почему же скажи – горе? «Сокровиществует, – говорит он, – и не весть, кому собирает я» (Псал. XXXVIII, 7); труд очевиден, а наслаждение неизвестно. Часто ты трудишься и мучишь себя для врагов; часто после твоей смерти твое достояние переходит к тем, которые наносили тебе обиды и строили тысячи козней, и вот тебе достались одни грехи, а наслаждение другим! Но надобно рассмотреть и то, почему апостол не сказал: богатым в нынешнем веце заповедывай не обогащаться, заповедывай обнищать, заповедывай растратить имение, а сказал: запрещай не высокомудроствовати. Знал он, что гордость есть корень и основание богатства и что кто умеет жить скромно, тот не станет много заботиться о богатстве. И для чего, скажи мне, ты окружаешь себя многими рабами, тунеядцами, ласкателями, и всеми другими знаками пышности? Конечно, не по нужде, а по одной гордости, чтобы чрез это показаться важнее других людей. С другой стороны, апостол знал, что богатство не запрещено, если кто употребляет его для своих нужд. Не вино зло, как говорят, а пьянство: так точно не богатство зло, а любостяжание и сребролюбие. Иное дело сребролюбец и иное – богач; сребролюбец не есть богач; сребролюбец во многом нуждается, а нуждающийся во многом никогда не может быть в изобилии. Сребролюбец есть страж своего имения, а не владелец; раб, а не господин. Для него легче отдать кому-либо часть своего тела, нежели уделить сколько-нибудь из закопанного золота. Он с такою заботливостью хранит свое сокровище, как будто ему строго запретил кто даже дотрагиваться до этого клада, и бережет свое, как чужое. И в самом деле это чужое, потому что как может он считать своим то, чего никак не решится разделить с другими и дать бедным, хотя бы потерпел тысячу наказаний. Какой же это владелец имущества, когда не употребляет его и не пользуется им? Богат не тот, кто приобрел много, но тот, кто много раздал. Авраам был богат, но не был сребролюбив, потому что не заглядывал в чужой дом, не любопытствовал о чужом имении, но, выходя из своего дома, смотрел, нет ли где странника, нет ли где нищего, чтобы помочь нищете и принять путника. Не под золотым кровом жил он, но, поставив кущу у дуба, довольствовался тенью листьев; и жилище его было столь великолепно, что даже ангелы не стыдились остановиться у него, потому что искали не дома великолепного, но души добродетельной.

Будем и мы подражать Аврааму, и разделим, что есть у нас, с бедными. Жилище Авраама было самое простое, но оно сделалось блистательней царских дворцов. Ни один царь никогда не принимал у себя ангелов, а он удостоился такой чести, сидя под дубом и поставив кущу; не за простоту жилища он был почтен, но получил такой дар за простоту души и за сокрытое в ней богатство. Будем же и мы украшать не дома, но прежде домов души свои. Да и как не стыдно украшать мрамором стены без нужды и без пользы, и допускать, чтобы Христос ходил среди нас без одежды!

Что тебе, человек, в доме? Умирая разве ты возьмешь его с собою? Нет, не возьмешь, а душу непременно возьмешь. Мы строим дома, чтобы в них жить, а не тщеславиться ими. Все, что сверх нужды, излишне и безполезно. Надень обувь, которая больше ноги, и она обезпокоит тебя, потому, что будет препятствовать тебе идти; так и дом, более обширный, чем нужно, препятствует идти к небу. Ты хочешь строить великолепные, обширные дома? Не запрещаю, только строй не на земле; построй обители на небесах, в которых бы мог ты и других принять, – обители, которые никогда не разрушатся. Почему ты с таким неистовством гонишься за тем, что убегает и остается здесь? Нет ничего обманчивее богатства; оно сегодня с тобою, а завтра против тебя; оно со всех сторон вооружает против тебя завистливые глаза; это неприятель, живущий под одним с тобою кровом; это враг домашний. Одним только богатство, по-видимому, превосходит бедность, – тем, что дает возможность каждый день веселиться и вкушать много удовольствий на пирах. Но это случается видеть и за столом бедных; они даже наслаждаются большим удовольствием, чем все богатые. Не изумляйтесь и не почитайте странностью слова мои; я объясню вам это свидетельствами самого опыта. Все вы, конечно, уверены и согласны в том, что удовольствие на пирах зависит обыкновенно не от свойства блюд, но от расположения пирующих. Например: кто садится за стол проголодавшись, для того и самая простая пища будет приятнее всяких приправ, сластей и разных лакомств. Напротив, кто идет к столу, не имея потребности в пище и предупреждая чувство голода, как это делают бога-тые, – тот, хотя бы нашел на столе самые любимые блюда, не почувствует удовольствия, потому что в нем еще не пробудился позыв на пищу. А что это действительно так, тому и вы все свидетели; а вот и писание говорит то же самое: «душа в сытости сущи, сотом ругается: души же нищетней и горькая сладка являются» (Притч. XXVII, 7). Что может быть слаще сота и меда? Но и он, говорит, не доставляет удовольствия тому, кто не голоден. А что неприятнее горького? Но и оно бывает сладко для живущих в нужде. А что бедные приступают к пище не иначе, как почувствовав потребность в ней и голод, а богатые не ожидают такого побуждения, это известно всякому; оттого богатые и не вкушают настоящего и чистого удовольствия. Это самое бывает не только в рассуждении пищи, но и в рассуждении пития: как там голод производит удовольствие независимо от свойства пищи, так и здесь жажда, обыкновенно, делает питие самым приятным, хотя бы это была простая вода. Так и бедные, после труда и утомления, палимые жаждою, пьют простую воду с удовольствием; а богатые, и тогда, как пьют вино сладкое, благовонное и имеющее все качества хорошего вина, не чувствуют подобного удовольствия.

То же самое можно заметить и в отношении ко сну. Не мягкая постель, не посребренное ложе, не тишина в спальне и не другое что-либо подобное делает сон сладким и спокойным, но труд, усталость и привычка ложиться спать, когда сильно клонит ко сну и нападает дремота. Об этом свидетельствует и опыт, а еще прежде опыта, приговор писания. Соломон, живший всегда в удовольствии, желая показать это самое, сказал: «сон сладок работающему». Целый день бегая повсюду на службе своим господам, подвергаясь побоям, перенося усталость и нисколько не отдыхая, бедные получают достаточную за такие безпокойства и труды награду в приятном сне. И это – дело человеколюбия Божия, что удовольствия покупаются не золотом и серебром, а трудом, работою, нуждою и всяким любомудрием. Не так у богатых: лежа на своих постелях, они часто проводят в безсоннице целую ночь и, несмотря на множество ухищрений, не вкушают приятного сна. А бедняк, окончив дневные труды, с усталыми членами, еще прежде чем упадет в постель, погружается в глубокий, сладкий и правильный сон, и в нем получает не малую награду за свои праведные труды.[7]7
  Беседа 1 Златоустаго по случаю низвержения царских статуй.


[Закрыть]

Пользуясь богатством, берегись поступать так, как поступал безумный богач, упомянутый в святом Евангелии Господом. Он не хотел и взглянуть на Лазаря и не давал ему ни пристанища, ни крова, и Лазарь лежал вне его дома, за вратами, и не удостоивался от него ни одного слова. Но посмотри, когда богач имел крайнюю нужду в его помощи, тоже не получил ее. Если мы стыдимся тех, кого не стыдится Христос, то стыдимся Христа, стыдясь друзей Его. Да наполнится трапеза твоя хромыми и увечными; Христос приходит в лице их, а не в лице богатых. Ты, может быть, смеешься, слыша это. Поэтому, чтобы ты подумал, что это мои слова, послушай, что говорит Сам Христос, и не смейся, а трепещи. Когда делаешь обед или ужин, говорит Он, не зови друзей твоих, ни братьев твоих, ни родственников твоих, ни соседей богатых, чтобы и они тебя когда не позвали, и не получил ты воздаяния. Но когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых: и блажен будешь, что они не могут воздать тебе; ибо воздастся тебе в воскресение праведных (Лук. XV, 12–14). Здесь и славы больше, если ты ее любишь. Ибо когда зовешь богатых, рождается зависть, и ненависть, и пересуды, и злословие, и большое опасение, как бы не случилось чего неприличного; притом, если званые будут важнее тебя, то стоишь перед ними, как раб перед господином, опасаясь с их стороны укоризн и злословия. А со стороны нищих ничего такого не бывает: но что бы ты ни подал им, они все принимают с удовольствием, и за все великая благодарность, громкая слава и глубокое уважение. Все, которые узнают об этом, не столько хвалят тех, кто угощает знатных, сколько тех, кто угощает бедных. Если не веришь этому, богач, который созываешь вождей и правителей, то сделай опыт, созови бедных, наполни ими трапезу, – и увидишь, не все ли будут хвалить тебя, не все ли будут тебя любить, не все ли будут считать тебя за отца. А притом от тех угощений нет никакой пользы, а за это уготовано небо и небесные блага.[8]8
  Из беседы Златоустаго на 1 посл. к Солун., V, 19–21 ст.


[Закрыть]