Текст книги "Супчик от всех бед"

Юлия терпеть не могла, когда на нее все смотрят. Уже тот момент, когда учительница пробегала взглядом по рядам, выбирая, кого вызвать, был ужасен. Конечно, именно тут Юлии очень захотелось в туалет. Она терпеть не могла читать сочинения перед классом. Но больше всего ненавидела ухмылки Иды и ее лучшей подружки Клары. На Кларе сегодня опять был новый свитер – желтый и пушистый, как цыпленок.

– Чего ты ждешь? – спросила учительница.

Юлия начала читать:

– Мой пес – большой и черный, его зовут Шайтан. Когда меня кто-нибудь сердит, он рычит и показывает свои огромные зубы. Он не боится никого и ничего.

Ида толкнула локтем Клару, обе захихикали.

Строчки задрожали, буквы стали расплываться.

Учительница посмотрела на Клару и слегка покачала головой. Клара сложила губы трубочкой и округлила глаза. Юлии кое-как удалось дочитать сочинение до конца. Учительница похвалила ее, кто-то из одноклассников даже похлопал. Ида подняла руку.

– Нам же задавали написать реальную историю! А у Юлии никакой собаки нет.

Учительница посмотрела на дверь, потом на носки своих туфель. Ида стала накручивать на палец прядку волос, Клара улыбнулась. Юлии еще сильнее захотелось писать, но выйти она не решалась. Примерно вечность спустя учительница сказала:

– Любимое животное – не обязательно то, которое живет у тебя дома. Например, мое любимое животное – слон, и уж поверьте, я слона у себя в квартире не держу. Юлия написала хороший текст, и это главное.

Иногда учительница Юлии очень даже нравилась.

В гардеробе была обычная сутолока. Вдруг Клара вытянула правую руку и драматическим жестом показала на куртку Юлии.

– Посмотрите сюда!

Все обернулись на Юлию. Каждый взгляд – как укол иголкой.

– На что смотреть-то? – поинтересовался кто-то.

– Варежки! – Клара прыснула. – На резинке висят, как у младенца!

Большинство одноклассников засмеялись. В детском саду у них тоже так варежки висели, сказали они. Но теперь, конечно, нет.

Юлия бросилась вниз по лестнице. Кто-то кричал ей вслед какие-то обзывательства, но ей было наплевать. Варежки она не надела.

Домой Юлия пришла с красными от холода руками. Она взяла мамины маникюрные ножницы из ванной, отрезала вязаный шнурок и затолкала варежки поглубже в карманы. Почему это вдруг у нее в руке оказалась волнистая серая нитка? Юлия хотела ее убрать, потянула – нитка становилась всё длиннее, висела уже до пола.

От варежки осталась только половина, вторая превратилась в серое мышиное гнездо с грязно-розовыми вкраплениями. Юлия затолкала нитки под матрас, а на следующий день по дороге в школу выбросила их в урну.

Ида показывала фотографии со своего дня рождения девочкам, которые были приглашены, они гордо передавали их друг другу. Марк и Ноа захихикали, стали показывать пальцами и наконец громко захохотали.

– Что тут такого смешного?! – Клара просто кипела от возмущения.

– Вот вырядились-то! – ржал Ноа.

– Прям куклы Барби! – хохотал Марк.

Клара повернулась к ним спиной.

– Чурбаны неотесанные! – фыркнула она. – Болтают, о чем понятия не имеют.

Если бы в этот момент не вошла учительница, наверняка случилась бы драка.

Юлия покосилась на одну из фотографий. Девочки на ней были какие-то волшебно красивые и совершенно чужие. Каштановые локоны Клары мягко спадали на голубое бархатное платье с кружевным воротником, Ида в белом наряде с золотистой лентой на поясе походила на принцессу. На Тере было сине-зеленое клетчатое платье из тафты, при взгляде на снимок казалось, что можно услышать, как шелестит материя.

«Хорошо, что меня не пригласили, – подумала Юлия. – Рядом с ними я бы казалась Золушкой. Глупости, Марк прав. Кому хочется выглядеть как кукла Барби? Мне – точно нет. Барби мне никогда не нравились. А наряжаться я даже на карнавал не люблю. Мадам расфуфыренные, сказала бы фрау Крониг».

– Очень важно, чтоб всё было чистое и наглаженное, – любила говорить бабушка. – Хотя, конечно, сейчас на глажку не так уж смотрят, и потертое тоже нынче в моде. Но ты, главное, следи, чтобы все пуговицы были на месте и никаких ниток нигде не висело. Обращай на это внимание. Тогда стыдиться ни перед кем не придется. К тому же встречают-то по одежке, а провожают по уму.

«Глупости. Ерунда. Полная чушь. Между потертым и потертым может быть огромная разница. Бабушке легко говорить, она-то старая. В ее возрасте не так важно, что носить. А мне вот стыдно, если моя одежда кажется потертой, а потом становится еще стыднее от того, что мне стыдно. Вот бы хоть один-единственный раз надеть что-нибудь такое очень-очень красивое, просто чтобы знать, каково это».

– Юлия!

Что от нее хочет учительница? Юлия не слышала ни слова.

– Да?

– Я уже третий раз к тебе обращаюсь, – у учительницы было печальное и одновременно полное надежды лицо.

Юлия с удовольствием бы ей помогла, если бы знала, что нужно сделать. Учительница явно ждала – но чего? А теперь она пожала плечами и повернулась к доске.

На следующем уроке Юлия дважды поднимала руку. Учительница не обращала на нее внимания. А когда все уже выходили из класса спросила:

– У тебя найдется минутка со мной поговорить?

Юлия кивнула. Учительница всё равно не отступится, так что лучше побыстрее оставить это позади. Кроме того, можно надеяться, что тогда маме не придется приходить в школу. Она этого терпеть не может – приходится тратить выходной, но главное, говорит она, ей от одного школьного запаха дурно становится.

Учительница положила руку Юлии на плечо:

– Что с тобой такое?

Нельзя заставлять учительницу слишком долго ждать ответа. С каждым мгновением ее беспокойство растет, а потом вопросы посыплются дождем, один сложнее другого.

– Моей бабушке пришлось срочно лечь в больницу, а мама…

Учительница перебила ее:

– То есть ты не выспалась и поэтому такая вялая?

Юлия кивнула.

– Почему же ты не объяснила, в чем дело, сразу с утра? Юлия, ты же знаешь, что всегда можешь ко мне подойти!

Юлия снова кивнула. Почему ей так тяжело говорить о своих проблемах? Но нельзя же просто сказать: «У нас нет денег, и не в том смысле, как иногда люди говорят… А действительно совсем нет. Совсем, понимаете?»

Говорят, бедность не порок. Это придумали те, кто не знает, что такое быть бедным. Они думают, что бедняки живут где-то далеко, в Африке или на пострадавшем от землетрясения Гаити, где-то в жарких странах, где не нужны зимние крутки и чертовы варежки на веревочке или без нее. А здесь бедности нет, раньше была, теперь – нет. Здесь бедно жили, когда бабушка была маленькой девочкой, а еще в те времена, о которых в сказках говорится. Жил-был бедный метельщик, в таком роде. Тогда люди были бедные, но работящие, честные и благодарные. Бедность либо в прошлом, либо очень далеко. Не здесь. Не здесь, сейчас и сегодня. Юлия кусала губы.

Учительница хочет как лучше, но она ничего не понимает.

Юлии чувствовала стыд, а еще очень рассердилась. Во рту появился неприятный сладковатый привкус.

– Ну, хорошо, – сказала учительница. Что тут хорошего, она не пояснила – просто прекратила разговор и ушла. Ее каблуки гулко застучали по каменному полу. Юбка раскачивалась вправо-влево.

Едва открыв дверь в квартиру, Юлия услышала ворчание бабушки. Она гладила и была недовольна ее зеленой футболкой.

– Ты только посмотри! Вся кривая и нитки везде торчат. Вот ведь не стыдно им такое барахло продавать!

– Тебе кофе сварить? – спросила Юлия.

Бабушка покачала головой. На плите грелась на водяной бане одна из ее кастрюлек.

– Угадай, что я принесла.

– Тушеную капусту!

Досада и разочарование на бабушкином лице.

– Ты просто скажи, и я приготовлю что-нибудь другое.

Юлии удалось убедить бабушку, что для нее нет ничего лучше ее знаменитой тушеной капусты. И это, в общем, правда. Трудно было бы выбрать разве что между бабушкиной капустой и гуляшом фрау Крониг.

За обедом Юлия с бабушкой сидели друг напротив друга. Бабушка с довольным видом и улыбкой наблюдала за тем, как Юлия набирает капусту на вилку и несет в рот. Во внучкиной манере держаться за столом критиковать было нечего.

От третьей порции Юлии пришлось отказаться.

– Тебе что, не понравилось? – спросила бабушка.

После обеда она начистила все ковшики и кастрюли до яркого блеска, обнаружила, что подол у Юлии на юбке в двух местах отпоролся, и пришила его, нашла на ее блузках несколько пуговиц, которые держались на одной ниточке, наточила все карандаши у внучки в пенале и взялась за полки в кухне.

– Ну наконец-то! Явилась – не запылилась, – прогудела бабушка, услышав, что в замке входной двери поворачивается ключ. Мама довольно долго не выходила из ванной, прежде чем появиться в кухне.

– Где ты была? – вместо приветствия спросила бабушка.

Слева и справа на маминой шее появились два темно-красных пятна, они увеличивались. Пальцы вцепились в юбку.

Бабушка не отступала:

– У тебя же смена до двух, так?

– Я не обязана оправдываться за то, что разок сходила выпить кофе. Я же не знала, что ты придешь.

Бабушка закивала:

– Вот именно! Именно! Ты не знала, что я приду и принесу Юлии обед. Ты оставила ребенка совсем одного.

– Она же не младенец!

Как резко звучал мамин голос!

Бабушка встала.

– Не жалуйся потом, когда она бросит школу и попадет в дурную компанию, раз ты ее так запускаешь.

– Мама!

– Довольно. Я пойду.

Бабушка, тяжело ступая, пошла в прихожую, резко сдернула пальто с крючка, оборвав вешалку. Кивнула, как будто ничего другого и не ждала, взяла сумку и у двери обернулась:

– В кастрюле тушеная капуста.

Дверь захлопнулась.

Мама сидела за кухонным столом, подперев лицо руками. Она не взглянула на Юлию, когда та собирала школьные вещи со стола. Юлия пошла в свою комнату, бросилась на кровать и уставилась в стену. Вокруг черной дырки, которую она когда-то давно проковыряла карандашом, штукатурка облупилась, из-под нее проглядывала грязная зеленая краска. Монстр с одним-единственным черным глазом.

В голове у Юлии кишели мысли и было пусто одновременно – такого не бывает, но ощущение было именно такое. Наверное, стоило бы надеть куртку и просто выйти на улицу – ветер бы выдул весь мусор из головы.

С каких это пор мама стучится в дверь ее комнаты? Хотя, в общем-то, это и не стук, а скорее осторожное поскребывание. Юлия вскочила с кровати и распахнула дверь. В маленькой комнатке она чуть не налетела на маму.

– Я разве тебя запускаю? – бросила мама ей в лицо.

– Нет.

Мама получила тот ответ, которого ожидала.

– Нет, – повторила Юлия. – Вообще-то нет.

Мамины брови подскочили вверх.

– Вообще-то?

– Да.

Мама села к ней на кровать. Юлия прислонилась к стене, не заметив приглашающего жеста мамы.

– Я не хотела этого, – сказала мама. – Этого всего…

Юлия кивнула.

– Я просто не могу так, – мама сплетала и расплетала пальцы. – Что бы я ни делала, начальница всегда недовольна. Стоит только выйти в туалет – уже скандал. Денег вечно ни на что не хватает, а я до сих пор не могу понять, действительно ли у них есть право столько удерживать у меня из зарплаты. Нервы у меня на пределе, а оттого, что я всё помалкиваю да помалкиваю, потом в какой-то момент взрываюсь в самом неподходящем месте и делаю всё еще хуже. Один-единственный раз я с кем-то встретилась, поболтала немного, а бабушка ведет себя так, будто это настоящее преступление. И при этом я должна еще быть ей благодарна, без нее я бы давно… – мама замолчала.

– Да, – сказала Юлия. Она жалела маму, хотя и сердилась на нее. Но помочь ничем не могла.

Мама начала теребить покрывало на кровати. Так скоро ткань прорвется, и наполнитель вылезет наружу.

Взгляд Юлии упал на игры на полке. Она вытащила коробку.

– Давай сыграем в «Эй, только не сердись!».

Мама открыла крышку.

– Хорошая идея. Сердиться, играя в «Эй, только не сердись!», здоровее и веселее.

Они сели играть за кухонным столом. Проиграв, мама встала, взяла кастрюлю с тушеной капустой и открыла мусорное ведро.

В последний момент она передумала, взяла вилку и съела половину оставшейся капусты, не разогревая. Убирая кастрюлю, мама подмигнула Юлии:

– Смотри, не выдай меня!

* * *

На следующий день мама принесла домой два лотерейных конверта, один отдала Юлии, второй открыла сама. «К сожалению, вы ничего не выиграли. Удача улыбнется вам в следующий раз», – было написано в обоих.

– Я бы удивилась, если б там было что-то другое, – сказала мама. – Как думаешь, бабушке стоит позвонить?

– Да, – ответила Юлия.

«Зачем мама спрашивает, если и так знает ответ?»

Пока Юлия делала уроки, мама вытащила всё из кухонного шкафа, протерла полки, хотя бабушка уже и так делала это накануне, пересыпала остатки сахара в стакан и при этом то и дело косилась на телефон на столе. Потом вздохнула и пошла с телефоном в спальню.

Юлия пыталась читать, но это было непросто – строчки колыхались перед глазами, словно на штормовых волнах. Через две страницы она не могла вспомнить, о чем там говорилось.

Наконец мама вернулась. Глаза у нее были красные, тушь растеклась, но она улыбалась.

– Завтра она придет. Только чтобы приложить к тебе спинку свитера.

В четверг класс ездил в закрытый бассейн. У Юлии получился идеальный прыжок головой вперед. Учительница попросила ее прыгнуть еще раз, чтобы все внимательно посмотрели и взяли с нее пример. Ида непременно хотела прыгать сразу после Юлии – говорила, что так ей будет проще.

На обратном пути она взяла Юлию под руку, оставив Клару позади. При каждом шаге Юлия чувствовала, как Ида легонько сжимает ей руку.

– Где ты научилась так хорошо прыгать?

Юлия пожала плечами.

– Просто на других смотрела. Мне это всегда очень нравилось. Моя бабушка говорит, что я наверняка в прошлой жизни была рыбой.

Ида остановилась и усмехнулась:

– Теперь понятно, почему ты такая разговорчивая!

Всю дорогу до школы они говорили о том, кто из класса на какое животное похож. Ида никак не могла выбрать между импалой и дроздом. Импал она видела в Южной Африке и совершенно влюбилась в этих изящных антилоп.

– Они прыгали на рассвете, как у нас кузнечики в июне. Так скакали, что, казалось, вот-вот запоют. Да, думаю, я бы больше всего хотела быть импалой. Это слово и звучит красиво, правда?

Клара протиснулась вперед и поравнялась с ними.

– Ну, я, например, еще никогда не видела импалу с таким толстыми ногами, – она изучающе оглядела Идины икры и покачала головой.

Ида совершенно не обратила на нее внимания, она старалась подстроиться под шаг Юлии. Они обогнали всех одноклассников, вприпрыжку добежали до школьных ворот, взлетели по лестнице и, задыхаясь, упали на стулья в классе.

– Хочешь, открою тебе секрет? – спросила Ида.

Юлия кивнула.

Ида наклонилась вперед и зашептала Юлии на ухо:

– Ночью на сафари мы видели, как одну импалу загрыз ягуар.

Юлия вздрогнула. Ида засмеялась.

На последней перемене Ида сказала, что можно прямо завтра снова пойти в бассейн и потренировать прыжки. Юлия испугалась. Она не знала, сколько стоит входной билет, но что денег на это у нее нет, понимала точно.

– Посмотрим… – уклончиво ответила Юлия.

Ида тряхнула головой и пошла обратно к своей парте.

Юлия как раз прополоскала купальник и вешала его сушиться, когда мама пришла домой. Чуть не забыла, сказала она, что у бабушки сегодня день рождения.

– Мы приглашены на чай. Наверняка будет ужасно, но выбора нет. Ты не могла бы быстро нарисовать ей открытку? А то у меня даже на цветы денег нет…

Синяя краска у Юлии в наборе почти кончилась, потому что недавно она рисовала море с дикими волнами с перехлестом. Синего цвета хватило только на парочку незабудок, а вот колокольчик получился довольно бледным. Юлия наполнила букет гвоздиками – их рисовать легче, чем розы – и пустила порхать вокруг бабочек. Она любила их рисовать. Не важно, какой цвет и узор выберешь, такие бабочки обязательно бывают.

В комнату заглянула мама и попросила Юлию поторопиться.

– Рисунок уже очень красивый, – сказала она, смотря мимо открытки на часы. Юлия хотела еще написать «Поздравляю с днем рождения!» золотой ручкой, но та с Рождества, видимо, успела засохнуть.

Мама взяла ручку и сильно ее встряхнула. Золотая капля упала в самую середину букета. Такая жирная, текучая капля… Мама достала фен, но поток воздуха только раздул золотую краску в семилапого монстра.

Мама вскрикнула. Стала лихорадочно рыться у себя в сумке, выудила оттуда фотографию Юлии, вырезала овальчик с ее лицом и приклеила на пятно. Среди гвоздик, незабудок и бабочек из золотого страшилища теперь улыбалось лицо Юлии.

– Неплохо для разнообразия, – довольно сказала мама.

Бабушка прислонила открытку к кофейнику и с гордостью стала показывать обеим своим соседкам. На столе красовался кекс, получившийся, по ее словам, не идеально, и торт с белой глазурью.

Знаменитая бабушкина молодая соседка, на которую Юлия должна была равняться и которую ей было очень любопытно увидеть, еще не пришла.

Соседка с множеством золотых цепочек на шее спросила Юлию совершенно как в прошлом году:

– И сколько тебе уже лет?

Соседка с белыми кудрями поинтересовалась:

– Ты хорошо учишься в школе?

Видимо, ничего другого им в голову не приходило, так что они тут же перешли к рассказам о своих последних визитах к врачу и многочисленных болезнях. Когда бабушка поставила на стол ликер, соседки снова вспомнили, по какому поводу пришли, и громко запели «С днем рожденья тебя».

После второго куска торта Юлии срочно понадобилось выпить стакан воды. Она пошла на кухню. На буфете лежал бабушкин кошелек. Он казался очень толстым, туго набитым монетами. Юлия взвесила его на руке, положила на место и налила себе воды. Приятно было избавиться от приторной сладости торта.

«Два евро, не больше. Она же не заметит. Жалкие два евро. О таком даже говорить не стоит. Возьму, и всё. Да еще в ее день рождения… Могла бы и попросить. Не могу я у нее просить! Уж по крайней мере, когда мама рядом».

Юлия взяла кошелек. Замочек, открываясь, щелкнул.

– Принесешь воды и нам тоже? – послышался бабушкин голос. – Четыре стакана, пожалуйста.

В коридоре, по пути из кухни в комнату, Юлия расплескала довольно много воды.

– Она уже настоящая маленькая хозяюшка, – сказала соседка с цепочками.

– Конечно! – с удовольствием подтвердила бабушка и добавила: – Люби дело…

– Мастером будешь, – закончила мама. – Только вот, может, не каждый хочет стать мастером. Что тебе, конечно, трудно вообразить.

Мама стала прощаться. Бабушка сунула Юлии в руку монету, потрепала по щеке. Юлия сглотнула, но это не помогло – в горле всё так же горело. Мама подтолкнула ее, одними губами изображая «спасибо». Юлия с радостью произнесла бы это слово, если б могла выдавить из себя хоть звук. Она прижалась к бабушке.

– Ах, бедная моя девочка… если б у меня были деньги…

Бабушка снова не договорила фразу, но на этот раз мама завершила ее только много позже, когда они уже сидели в вагоне метро.

– Если б у нее были деньги, она бы всё равно ничего нам не давала, из страха, что я всё растранжирю. На дни рождения она мне всегда клала деньги на сберкнижку, на которую я могла в лучшем случае посмотреть, в руки ее мне не давали. Сберкнижку, куда откладывает на свои похороны, она хранит завернутой в фату в шкафу на самом верху. И что ты думаешь, она сказала мне кодовое слово? Нет, конечно! Так что, если не повезет, она так и умрет, не сказав его никому, и тогда о шикарных похоронах можно забыть.

Бабушкина монетка жгла Юлии ладонь. Подаренная, не украденная.

Мама пожевала нижнюю губу.

– Я знаю, ужасно так говорить о собственной матери. Но ты не представляешь, как ужасно, когда собственная мать абсолютно ничего тебе не позволяет. Не смотри на меня так – я этого не заслужила.

Юлия стала смотреть в окно. Поезд подъехал к станции, но ни один из двоих мужчин на скамейке не поднялся, чтобы зайти в вагон. Они сидели, широко расставив ноги, между ними стояла двухлитровка. Один из них хохотал, широко раскрывая рот. У него было всего три зуба. Мама проследила за взглядом Юлии, но тут же решительно отвернулась. Она сидела, плотно стиснув колени и поджав губы. Ноздри у нее подрагивали.

Вдруг она спросила:

– Что с твоими варежками? У тебя руки ужас какие красные!

– С моими варежками?

Мама взяла Юлию за плечи и повернула к себе.

– Терпеть не могу эти дурацкие переспрашивания! О чем мы сейчас говорим?

«Если я сейчас скажу: „О моих варежках!“ – она мне влепит пощечину, а потом пожалеет об этом, а потом ей станет стыдно, а потом на нее нахлынет ярость оттого, что ей стало стыдно».

– Кажется, я их потеряла.

– Ничего себе! Как можно потерять варежки, которые висят на веревочке, а веревочка продета через рукава? Их не потеряешь.

– Надо мной весь класс смеялся! – Вообще-то Юлия не хотела этого говорить, но вдруг ей стало всё равно. Ее не волновало даже то, что люди в вагоне обернулись на нее, слушали и смотрели. – Потому что я единственная, у кого такой детсадовский шнурок на шее, и вообще все носят перчатки, и только я – эти ужасные кусачие варежки.

Тут вмешалась какая-то женщина:

– Варежки гораздо теплее перчаток. Потому что в них получается еще воздушная прослойка.

Мама подобрала пальто вокруг себя и потянула Юлию за собой к выходу. За спиной слышались приглушенные комментарии:

– Неудивительно, что ребенок так себя ведет, при такой-то матери.

Поезд стоял на станции достаточно долго, чтобы выйти и перейти в соседний вагон. Мама взялась руками за две петли, свисавшие с поручня.

– Меня просто с ума сводит, когда люди вмешиваются. Так захотелось ей язык показать…

Молодой мужчина, стоявший рядом, кивнул.

– И почему же ты этого не сделала?

Мгновение вид у нее был такой, будто она сейчас ему выцарапает глаза, а потом мама рассмеялась. Он засмеялся вместе с ней, и скоро смеялось уже полвагона, хотя остальные даже не знали чему.

– Мы могли бы пойти выпить кофе, – сказал этот мужчина. – Только вот у меня нет денег. А то я бы тебя пригласил.

Он убрал прядь волос за левое ухо. Лопоухий, отметила про себя Юлия и усмехнулась.

– У меня тоже денег нет, – ответила мама. – Значит, у нас даже есть что-то общее. Но, думаю, я бы тебя не стала приглашать, даже если б у меня деньги были.

– Жаль. Это не очень-то мило с твоей стороны… – Мужчина погрозил пальцем у мамы перед носом, что Юлии совсем не понравилось, а маме – как будто наоборот. – Как-никак у нас есть что-то общее и это общее – то, чего у нас нет.

– Как может быть общим то, чего нет? – хмыкнула мама.

– Вот это мы и должны спокойно обсудить, – ответил он.

– В следующий раз за кофе, – кивнула она.

Мама сейчас забудет, что это наша станция, подумала Юлия. Но в последний момент, когда новые пассажиры уже начали заходить, мама, потянув за собой Юлию, протиснулась к дверям и бросила через плечо:

– Можешь как-нибудь позвонить.

– Для этого мне нужен твой номер! Меня, кстати, Марсель зовут.

– Осторожно, двери закрываются! – послышалось из динамиков.

Мама пожала плечами.

– Ну вот и всё.

Юлия взяла ее за руку, мама сжала ей ладонь и тут же отпустила.

– Так даже лучше. Зачем мне тот, у кого ничего нет? Вот именно, незачем. Молодец, умная девочка. Совершенно незачем. Так что будем радоваться.

Но она не пошла ни к лифту, ни к эскалатору, ни к лестнице, а просто стояла, застегивала и снова расстегивала пальто, а потом стала обстоятельно изучать каблук левого сапога.

На противоположную платформу приехал поезд. Юлия видела, как этот человек приближается, перепрыгивает через три ступеньки на лестнице – а мама стояла спиной. Когда он закрыл ей глаза руками, она вскрикнула.

– Угадай кто!

Мама сразу узнала его по голосу.

– Вот придурок! – выдохнула она. – Что ты здесь забыл?

– А ты кого-то другого ждала? – ответил он вопросом на вопрос.

– Ладно, я домой пойду, – сказала Юлия. – Мне холодно тут стоять.

И она двинулась вперед, пошла к выходу, не оборачиваясь. Ее совершенно не интересовало, позволит ли мама этому Марселю взять себя под руку и о чем они там будут говорить.

* * *