Текст книги "Прогулки на костях"

Глава сорок четвертая

Сразу за пределами парка Колумбус-Белмонт узкая дощатая дорожка извивалась в густом лесу к северо-востоку от реки Миссисипи. Затем она внезапно поворачивала на запад, а потом делала последний поворот на север, прежде чем оборваться у ворот из ржавых труб, на которых от руки было написано:

ЛИЧНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ!

Держитесь ПОДАЛЬШЕ или буду СТРЕЛЯТЬ!

Если вас не убьют ПИТБУЛИ,

то РЕВОЛЬВЕР точно сможет!

В сотне ярдов за воротами бок о бок стояли два потрепанных передвижных дома, оба с пустыми садовыми стульями и спутниковыми тарелками на крышах. Еще там были два пикапа, один болезненно-зеленого оттенка, а тот, который поновее, – неоново-синий. Плюс один маленький черный седан, один кабриолет «Джип Вранглер» без колес, установленный на цементных блоках, один перевернутый холодильник без дверей и несколько пластиковых бочек. А также три большие коричневые собаки, каждая прикована цепью к своему столбу. Теперь они до предела натягивали цепи и без остановки угрожающе лаяли.

Демарко, сидевший на пассажирском сиденье, открыл бардачок.

– Да уж, вполне похоже на анархический притон, – сказал он. Он достал из ящичка свой золотой полицейский значок штата Пенсильвания и прикрепил его к поясу.

– Тебе это никак не поможет, – сказала ему Джейми.

– Когда подойдем – нет, – он отдал ей второй значок. – Но сначала нужно же еще подойти.

– А разве это не…

– Ложное представление? – он сунул свой «Глок» в кобуру, а затем открыл дверь. – Нет, пока мы ложно не представимся.

– Как смешно, – заметила Джейми и потянулась за своим оружием.

Они встали за открытыми дверьми машины. Джейми просигналила три раза. Собаки просто сходили с ума.

Спустя полминуты дверь трейлера распахнулась и оттуда, прищуриваясь, вышел мужчина в джинсах и майке. Он на секунду снова исчез из виду, а затем опять появился, уже с биноклем, который поднес к глазам. Демарко поправил свою хлопковую рубашку так, чтобы значок было хорошо видно. Мужчина снова отошел от дверного проема, а потом вышел в шлепках и зашагал по захламленному двору.

– Сидеть! – рявкнул он на собак, и те затихли.

– Ну наконец-то тишина, – обрадовался Демарко.

Джейми улыбнулась. Как бы сильно она ни умилялась его нежности, но таким Демарко ей тоже нравился. Бесстрашным и готовым горы свернуть.

Мужчина подошел к ним на расстояние десяти ярдов и сказал громче, чем было необходимо:

– Что?

В нем было, пожалуй, чуть больше 170 сантиметров и где-то сто килограммов, которые сосредоточились в основном на его груди и животе. Он был лысым и с заросшей щетиной, глаза все красные, кулаки сжаты.

– Я сержант Райан Демарко, а это рядовая Мэтсон. Мы бы хотели задать пару вопросов мистеру Макгинти.

– Какому из?

– Мистеру Чеду Макгинти.

– Ну, ни хрена вам не везет. Его нет дома. И даже не спрашивайте, где он. Даже если бы я знал, то не сказал вам.

– Всем будет лучше, мистер Макгинти, если нам не придется вламываться в ваш дом и проводить обыск.

– Зачем? У вас есть ордер?

– Нам не нужен ордер, чтобы пролететь над вашей собственностью и все просканировать. Я полагаю, вы сами выращиваете марихуану.

– И в этом все дело? – Макгинти чуть передернуло. – Вы так долго сюда ехали, чтобы прикопаться к нам из-за горстки травы?

– Ваш брат – зарегистрированный сексуальный преступник. Мы приехали, чтобы расспросить его об этом.

Некоторое время Макгинти стоял неподвижно.

– В жопу вас, – наконец сказал он, развернулся, сплюнул и зашагал прочь.

Джейми дождалась, пока Макгинти уйдет из поля слышимости.

– Гладко как никогда, – сказала она потом Демарко.

– Тем более, мы уже пробовали то, что он сказал, да? – посмотрел он на нее и ухмыльнулся.

Он залез в машину и захлопнул дверь. Когда она тоже села и уже аккуратно выезжала по узкой дорожке, он сказал ей:

– Когда доедем до того последнего резкого поворота перед шоссе, притормози и дай мне выйти. Ты езжай дальше, найди место, где можно затаиться, и жди моего звонка.

– Ты думаешь, что-то произойдет?

– Да, веселые игры.

Глава сорок пятая

Демарко присел за толстым дубом, высунув голову. Ухающий гул бабушкиной машины постепенно затихал. Но похожий звук быстро приближался с противоположной стороны.

Зеленый пикап. Демарко вжался в дерево и поднял голову немного выше. Машина промчалась мимо, оставляя за собой облако пыли. Но прежде чем пыль дошла до Демарко, он бросил короткий, но удачный взгляд на кабину пикапа. За рулем был Макгинти, но не старший. Рядом с ним сидела девушка лет девятнадцати-двадцати. Рядом с ней, ближе к пассажирскому окну, сидела еще одна девушка, явно моложе. Демарко поднял телефон и сказал: «Позвонить Джейми».

– Зеленый пикап только что пронесся мимо меня, – сразу же ответила она. – Один мужчина, одна женщина.

– Тебя было видно с дороги? – спросил он.

– Да, если они специально высматривали.

– Там были две женщины и один мужчина, – уточнил он. – Одна присела, проследи за ними и узнай, куда они едут. Я позвоню Уорнеру и доложу, что мы узнали. Посмотри, кто выйдет из машины, когда они остановятся, и скажи Уорнеру, где их найти. А потом возвращайся за мной.

– И что же ты будешь делать? – спросила Джейми.

– Убивать комаров, – сказал он ей и прихлопнул одного на шее.

Глава сорок шестая

По пути в Бардвелл с целью нанести неожиданный визит Аарону Генри – опозоренному, разведенному и нелюдимому домогателю до восьмиклассниц – Джейми с Демарко обсуждали, как лучше вести с ним разговор.

– Почему роль плохого копа всегда достается тебе? – спросила Джейми. – У плохого копа всегда самые крутые фразочки.

– Я хороший актер, – сказал Демарко.

– Ага, вот только ты не играешь. Ты сам по себе противный.

– Ну вот, тем более.

– Может, в этот раз стоит нам обоим быть плохими копами.

– Надо дать загнанной крысе дорожку к отступлению, – напомнил он ей. – А иначе он будет давать отпор.

– Ну ладно. Пусть эта дорожка ведет к тебе.

– Джейми, – сказал он ей, – обдумай это. Он гетеросексуал. Извращенец, конечно, но всё же…

– Нетушки, – ответила Джейми и потрясла головой. – В этот раз роль достанется мне.

Демарко нахмурился, глядя на ветровое стекло, но только чтобы скрыть свою улыбку. Никто из рядовых в Пенсильвании не говорил с ним так, как Джейми. Не то чтобы он этого хотел. Но с Джейми все всегда было по-другому. Она была ему равной, и они оба это знали. И даже больше чем равной. Интеллектуально, эмоционально, ментально… да во всех сферах, кроме опыта, она давала ему фору. И ему это нравилось. Вот только он надеялся, что она этого не узнает.

Они уже подъезжали к Бардвеллу, когда у него зазвонил телефон. На экране светилось «Боуэн». Он поднял телефон, чтобы Джейми смогла взглянуть на него. Она поджала губы и сморщила нос. Демарко ухмыльнулся и ответил на звонок.

– Привет, ребенок, – сказал он. – Звонишь, чтобы похвастаться, что у тебя наконец-то начали расти лобковые волосы?

– Звоню, чтобы спросить, какого черта ты там задумал в каком-то богом забытом городке в Кентукки. Мне только что позвонил шериф округа Карлайл.

– Надеюсь, ты ему сказал, что у тебя там жуткая неразбериха, раз я больше тебе там не помогаю?

– Я ему сказал, что ты вконец свихнулся и я надеюсь, что ты никогда не вернешься. С чего это вы с Мэтсон решили принять участие в каком-то расследовании?

– Разве я осуждаю твои хобби? Кстати, как там твоя овечка, которую ты держишь в шкафу? Как ты ее зовешь… Бренда?

Джейми хихикнула и чуть сбавила скорость, чтобы прочитать дорожный знак.

– Слушай, – сказал Боуэн, – не забывай, что ты на больничном. Если там тебе что-то заплатят…

– Все безвозмездно, – сказал ему Демарко.

Тогда у Джейми тоже зазвонил телефон. Она вынула его из кармана рубашки, посмотрела на номер и припарковалась у гипермаркета. Джейми ответила и сказала: «Минутку». Потом выключила двигатель, вышла из машины, закрыла дверь и продолжила:

– Рядовой Уорнер, как там дела?

– Да, она правда оказалась несовершеннолетней. Через два месяца будет пятнадцать. Она не особо сейчас разговорчивая, но мы надеемся хотя бы засадить Макгинти за сексуальное насилие, а девушку постарше – за незаконную сделку. В самом худшем случае остается передача алкоголя несовершеннолетней.

– Так это был Чед, а не тот старший брат?

– Да, это Чед. Мы сейчас ждем, пока приедет их адвокат.

– Мы с сержантом Демарко точно захотим поговорить с Чедом пару минут, если это возможно.

– Позвоните мне где-то через час. Мы сделаем все возможное. Лично я считаю, что он не тот, кого вы ищете, но ведь лучше убедиться.

Нажав на отбой, она снова села в машину. Демарко ждал, его телефон был уже в кармане.

– Боуэн передает привет, – сказал он ей.

– Уорнер схватил Макгинти, девушку, из-за которой он отсидел, и еще четырнадцатилетнюю девочку.

– Вот ведь мразь. Ты видела, как они заходили в мотель? Надеюсь, их застали на месте преступления.

– Ну, этого я не знаю, – сказала она. – Он сказал, что они…

Ее телефон, который она все еще держала в руке, снова звонил и вибрировал. Она взглянула на экран, на котором светилось «Кэп Б». Она выключила звук и быстро убрала телефон в карман.

– Твой парень? – спросил Демарко.

– Мама, придурок, – ответила она ему, завела машину и снова выехала на шоссе. – Короче, про Макгинти. Уорнер попробует нам дать с ним пару минут. Мы это выясним где-то через час. Но он считает, что Макгинти не тот подозреваемый.

– И почему же?

– Он не сказал. Может, потому, что взрослая девушка все еще жива? И она белая. Обе девушки белые. К тому же выглядит так, будто та четырнадцатилетняя была с ними по своей воле.

– У четырнадцатилеток нет своего выбора, – сказал Демарко. – Или есть, наверное. Только вот судить о людях они ни фига не умеют. Поэтому у нас и есть закон для их защиты.

Она кивнула и добавила:

– Кстати, мы ищем поворот на Карсон-авеню.

– Нет, это ты ищешь, – сказал он ей. – А я видел его два квартала назад.

Глава сорок седьмая

Трехкомнатная квартира Аарона Генри на седьмом этаже дома для бедных выглядела как пристанище восьмидесятилетнего старика, который никогда ничего не выбрасывал. В гостиной насчитывалось много маленьких антикварных столиков, полностью заставленных статуэтками «Хаммел», вазами, мисками, искусственными лампами Тиффани и другими вещами с гаражных распродаж. Единственное, что напоминало нынешний век, – это небольшой телевизор с плоским экраном и портативный компьютер. В комнате пахло жареным луком.

Сам Аарон выглядел лет на двадцать старше своих сорока с небольшим. Его лицо было бледно-серым, небритым и осунувшимся, очки с цепочкой держались на кончике носа. Он вышел открывать дверь в красно-черных клетчатых брюках, коричневых носках и бледно-зеленой футболке, обляпанной пролитым кофе и горчицей.

Он нервно сел на один конец покрытого тканью дивана, а Демарко – на другой. Джейми стояла спиной к окну, скрестив руки на груди.

– Они так и не нашли преступника? – спросил Генри. – Сколько уже лет прошло?

– Боюсь, колеса правосудия порою крутятся очень медленно, – сочувственно улыбнулся Демарко.

– Расскажите нам о всех поездках, которые вы совершали с 1998 по 2004 год, – сказала рядовая Мэтсон.

– Я тогда был еще в колледже, – Генри удивился этому вопросу. – Учился в аспирантуре.

– Вы не ответили на мой вопрос. На самом деле, вы его избегаете.

– Всякий раз, когда я тогда покидал город, я брал с собой свою жену и детей, – повернулся Генри к Демарко. – Моя жена… моя бывшая жена уже все это говорила полиции.

– Я знаю, знаю, – закивал Демарко. – Нам нужно лишь снова все это услышать. Нам так будет проще, потому что мы только начали это дело.

– И где сейчас ваша бывшая жена? – спросила рядовая Мэтсон. – Где ваши дети? Почему они переехали в Северную Каролину, если она вам так доверяет?

– Слушайте, – обратился Генри к Демарко, – о тех девочках. Из моей прошлой школы. Я никого из них не обидел. Я хорошо с ними обращался.

– И поэтому вас отправили в тюрьму? – спросила Мэтсон.

– Мы вас ни в чем не обвиняем, мистер Генри, – сказал Демарко. – Мы лишь пытаемся понять, кто убил тех семерых девушек. В прошлом вы проявляли склонность к девушкам аналогичного возраста. Так что если вам есть что рассказать, лучше бы нам услышать это лично от вас. Вы понимаете? Так будет лучше, чем если мы это выясним сами.

– А мы выясним, – сказала ему Мэтсон. – Уж поверьте, что выясним.

Генри сидел, согнувшись пополам и упершись локтями в колени, и качал головой.

– Я согласился на «Депо-Проверу», – сказал он им. – Я каждую неделю хожу на поведенческую терапию. Мой компьютер просматривается, я не могу устроиться на работу, мне стыдно показываться людям.

Он снова сел прямо и широко раскрыл руки.

– Вот! Вот все, что осталось от моей жизни.

– Я считаю, – сказала ему Джейми, – что это намного больше, чем вы заслуживаете.

Генри снова согнулся, крепко обвил руки вокруг живота и зажмурился.

Демарко достал визитку из своего кармана и положил ее на диванную подушку. Затем он встал и положил руку Генри на плечо.

– Если вы вспомните что-нибудь, что может нам помочь, – сказал он, – если вы что-нибудь услышите, я буду очень благодарен вашему звонку.

Когда Джейми проходила мимо Генри, она нагнулась к нему и прошептала на ухо:

– С нетерпением буду ждать нашей новой встречи.

Когда они спускались на лифте, Демарко отвернулся от кнопок и посмотрел на нее.

– Может быть такое, что тебе это уж слишком сильно понравилось? – спросил он.

– Ни в коем случае, – ответила она, ухмыляясь. – Мне это понравилось ровно в такой мере, в какой должно было понравиться.

Глава сорок восьмая

– Готова двинуться на север? – спросил Демарко, когда они подходили к машине ее бабушки.

Джейми глянула время на телефоне. 13:44. Пропущенный вызов от капитана Боуэна все еще высвечивался на экране.

– До Эвансвилля как минимум два часа, – сказала она ему и передала ключи от машины. Затем взглянула на небо. Пасмурно-серое. С запада надвигались зловещие темно-серые тучи.

– И скоро пойдет дождь.

– У нас есть крыша и кондиционер, – он открыл ей пассажирскую дверь.

– Как и дома у бабушки, – сказала она ему.

Он обошел машину, сел на водительское сиденье, завел двигатель, включил кондиционер, но оставил свою дверь открытой.

– Думаю, нам надо закончить это сегодня. Завтра допросить Висенте. А во второй половине дня уже ехать в Новый Орлеан.

Она поднесла свое лицо поближе к кондиционеру.

– Я сказала Уорнеру, что мы хотим допросить Макгинти. Хорошо бы поговорить и с девушками. Если об их парне и можно что-то узнать, то скорее всего от них.

Он сидел, уставившись в лобовое стекло, с левой рукой на руле.

– Ты так нервничаешь перед допросом Ройса? – спросила она. – Или нервничаешь просто потому, что хочешь с этим покончить?

– Это же не наша проблема, – пожал он плечами. – Мы просто согласились помочь.

Она откинулась на сиденье. Понаблюдала за его позой, его лицом. Его указательный палец тихонько барабанил по рулю.

– Я тебя знаю, Райан. Ты бы не захотел просто так бросить это дело.

Он глубоко вздохнул и громко выдохнул:

– Я хочу и не хочу.

– Почему и почему? – спросила она.

– Потому что это лишь очередное дело в бесконечной веренице таких же дел. Ну и что, если мы засадим еще одного злодея за решетку? Там таких еще тысячи. И всегда будет.

Она нагнулась к нему через подлокотник и обняла его за шею.

– Предобеденная депрессия, – сказала она. – Тебя вылечат маленький чизбургер и большой салат.

– Шоколадный коктейль тоже не помешает.

– Я уверена, что видела «Стейк-н-Шейк» прямо перед поворотом на 24-е шоссе.

– Иногда ты говоришь такие сексуальные вещи, – повернулся он к ней и поцеловал ее ладонь.

Они ехали на север, держась за руки, их пальцы были переплетены. Она задумалась, ездил ли он вот так, когда был женат на Ларейн. Вообще-то, он до сих пор на ней женат. Он не носил кольцо, но они все еще женаты. «Тебя это беспокоит? – спросила она себя. – Пока что не очень. Но скоро может начать».

Сначала ей нужно было вернуть его в здоровое состояние. Чтобы он больше не думал о плохом. Он и ее делал здоровее. Из-за него она хотела чего-то нормального. Того, что раньше ей никогда не хотелось. Возможно, для детей она была уже слишком стара, но сколько сегодня это «слишком стара»? И что значил тот факт, что она наконец-то жаждет нормальных отношений, которые не будут осуждать все на свете? Когда она была с ним, то редко думала о другом.

Она удивилась своему разговору с Аароном Генри. Удивилась закипающему внутри нее гневу. Удивилась тому удовольствию, которое она получила от его унизительного стыда. Удивилась тому, как сильно ей хотелось, чтобы Макгинти отшатнулся от нее в страхе и унижении.

Небо постепенно темнело. На западе беззвучно всплыла паутина молний. Она проверила дорогу.

– «Стейк-н-Шейк» будет справа от тебя, – сказала она, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Но недостаточно близко, – ответил Демарко.

Она сжала его руку и хотела заплакать.

Глава сорок девятая

Джейми училась в седьмом классе, и уже тогда была выше всех мальчиков, когда девочка на другой стороне улицы заинтересовалась ею. Обычно Джейми шла за девушкой, когда они выходили из автобуса после школы. Мэри-Кайл было пятнадцать – натуральная блондинка, стройная, красивая и популярная, она всегда шла с двумя старшеклассниками, а Джейми была в пяти ярдах позади – руки слишком длинные, ноги слишком большие, грудь слишком маленькая. Эм-Кей была той, кем Джейми хотела бы вырасти. Эта самоуверенная походка. Эта плавность и грация. Откуда бралась такая уверенность? Джейми тоже была уверена в себе, но не на людях. На самом деле, только в собственной комнате ощущала она огромную уверенность. При других она лишь смотрела в пол.

А как-то однажды Эм-Кей отстала от мальчиков, провожавших ее домой со школы, шикнула на их жалобы и велела им идти дальше. С беспечным «Привет» она зашагала с младшей девочкой, сердце Джейми затрепетало, как испуганный кролик.

– У тебя такие красивые волосы, – сказала Эм-Кей и взяла пальцами локон. – Они прямо отражают солнце. Тебе так повезло, что ты не похожа на толпу.

Джейми покраснела, ее бледная кожа пылала.

– Обычно мне не нравятся рыжие волосы, – продолжала Эм-Кей, – но твоим я так завидую.

Все, что тогда могла придумать Джейми, было: «Спасибо».

– Ты их когда-нибудь завивала? – спросила Эм-Кей. – Если захочешь зайти ко мне, то я могу их накрутить. Посмотришь, понравится ли тебе.

И в течение следующих трех лет они встречались раз в неделю или чаще. Как и у Джейми, у Эм-Кей не было сестер, только брат, который уже учился в колледже. Они делали друг другу маникюр и укладывали волосы, а Эм-Кей рассказывала веселые истории о том, какие странные в старшей школе учителя и какие противные и тщеславные там мальчики. Она отвела Джейми в “Victoria’s Secret”, и там они чуть не умерли от смеха, примеряя цветные трусы и лифчики. Каждое прикосновение пальцев Эм-Кей заставляло Джейми дрожать и краснеть. И когда Эм-Кей научила ее, используя руку Джейми, как делать идеальный минет («Жизнь намного легче, если ты знаешь, как это делать», – сказала она), Джейми почувствовала нарастающий трепет между ног. Порыв, который сначала ее напугал, заставил еще неделю беспокоиться, что там случилось что-то плохое. Но когда они встретились в следующий раз, Эм-Кей спросила: «Ты знаешь, как довести себя до оргазма?» А потом сказала ей, где нужно себя трогать («Это тоже должна знать каждая девушка»). Чтобы попрактиковаться, они сели на кровать и трогали друг друга, «Потому что это тоже делает жизнь намного лучше, особенно когда никто не звонит». И так и было. Проще, лучше, ярче и так многообещающе.

До тех пор, пока Джейми почти не исполнилось шестнадцать и парень Эм-Кей не разбил свою машину по дороге с выпускного. Король и королева умерли по прибытии, а придворная принцесса проснулась от визга сирен в 03:00 и так и не уснула, когда полицейская машина въехала в соседний дом. Тогда она слишком онемела, чтобы дышать, чувствовала себя слишком плохо, чтобы поесть или пойти в школу. Целыми днями она тупо лежала в постели, всхлипывая, пока снова не начинала рыдать, ее тело не превращалось в слишком длинную доску, а каждая мысль – в щепку. Два или три раза в неделю она звонила своему брату Галену, шептала ему, спрятав голову под одеяло, умоляла вернуться домой. У нее не было ни аппетита, ни интереса к школе. По настоянию отца она восемь недель провела на терапии, но так никому и не сказала, почему гниет изнутри. Только когда она разговаривала с Галеном или думала об Эм-Кей и касалась себя, то снова чувствовала дрожь жизни, но лишь мимолетно, а затем она снова умирала, задыхаясь от отчаяния.

В соседнем доме стало тихо, как в могиле. Мать Эм-Кей переехала, и Джейми снова заплакала, будто мать была своеобразным силуэтом Эм-Кей, ее остатком, тенью. «Почему ей надо уезжать?» – спросила Джейми, и ее мама сказала ей: «Горе – оно такое, милая. Иногда оно заставляет людей погружаться глубоко в себя. Иногда так глубоко, что они уже никогда не возвращаются».

Джейми становилось лучше, когда она пробиралась в комнату Эм-Кей, когда отец уходил на работу. Она знала, где хранился ключ, знала, когда уходил отец. В спальне Эм-Кей она писала маленькие записки и прятала их под подушку, в ботинок в шкафу, в книгу на полке. Все в комнате осталось прежним. «Я скучаю по тебе», – писала Джейми. «Жизнь – отстой», «Пожалуйста, вернись».

Она лежала на кровати Эм-Кей и касалась губами своей руки там, где были губы Эм-Кей. Она вдыхала запах Эм-Кей, который в этой комнате царил повсюду.

Джейми перестала ходить к психотерапевту. Единственной нужной для нее терапией была комната Эм-Кей.

Последний раз она была в комнате Эм-Кей в пятницу в марте. Отец Эм-Кей пришел с работы рано. Джейми, дрожа, спряталась в шкафу и полностью погрузилась в запах Эм-Кей, пока не услышала шум льющегося душа. Затем она выскользнула из комнаты и прокралась по коридору. Но вместо того, чтобы сбежать, она остановилась перед спальней хозяина, сама не зная почему. Может быть, она хотела снова увидеть отца Эм-Кей, поближе, а не печально махать ему через двор. Он всегда был так добр к ней, они все были так добры, но мать ушла, Эм-Кей ушла, и остался только отец. Она услышала, как он вышел из ванной и с тяжелым вздохом лег на кровать. Какое-то время все было тихо, а потом послышались тихие звуки. Никаких слов, только прерывистые тихие стоны. Она выглянула из-за дверного проема и увидела его голым на кровати с зажмуренными глазами и сжатым ртом. Она смотрела, как он дрочит, и чувствовала одновременно грусть и возбуждение. «Что он сейчас чувствует?» – подумала она, а потом он положил полотенце на живот, его рука ускорилась, и он поднял голову, и смотрел, как кончает на полотенце, а она смотрела, как он смотрит на себя, и представляла, что подходит к нему, подползает ближе и говорит: «Мне так жаль. Так жаль». Но затем он сложил полотенце пополам, вытер свой пенис, потом снова сложил полотенце и бросил его на пол. Он перекатился на бок и повернулся лицом к ванной. Только когда он заплакал, она пошла к нему – бесшумно проскользнула и прислонилась к изножью кровати, так что он испуганно и пристыженно посмотрел на нее, а она сказала «Ш-ш-ш» и положила руку ему на лодыжку. Издав эти тихие звуки, она опустилась на кровать, сбросила ботинки и растянулась рядом с ним, прижавшись своим горем и своим телом к его.