Текст книги "Прогулки на костях"

Глава сорок первая

Джейми закончила читать бумаги в папках раньше Демарко, поэтому она снова налила в их чашки кофе, а потом села за кухонный стол своей бабушки и наблюдала за тем, как он читает. Он часто делал паузы, слегка наклоняя голову так, чтобы его взгляд уходил в сторону, пока он обдумывал прочитанное. Ей хотелось подсоединить провод к его мозгу и услышать, о чем он думает. Она хотела знать каждую мысль и эмоцию, что проходили через него, даже те, которые он держал глубоко в своем темном колодце безмолвия. Возможно, эти еще и больше остальных.

Из всех мужчин, которых она по-настоящему любила – своего отца, деда, трех братьев и его самого, ни один не был так осторожен и скрытен, как Демарко. Любить других мужчин, помимо своей семьи, ей всегда давалось с трудом, в основном потому, что этот пол был слишком испорчен тестостероном, а их добродетель – слишком притуплена и искажена им. Узы крови как-то компенсировали этот недостаток. Но в случае с Демарко такого не было, а она увлеклась им быстро и сильно, и после стольких лет их знакомства ее желание никак не угасло. На службе он еще часто бывал с ней несколько груб и саркастичен, но сейчас этого практически не было. Каждая его улыбка, даже грустная и застенчивая, воспринималась как неожиданный подарок, от которого ее грудь сжималась в ожидании, нет, даже в жажде большего.

И все же ее сильно озадачивало, почему из всех людей именно он держит ее в таком плену. Она знала все о дофамине и окситоцине, которые ударяют в мозг всякий раз, когда купидон стреляет в сердце, принося чувство восторга и удовлетворения, и об эндорфинах, которые вызывают усиленное состояние безмятежности, когда она лежит в его объятиях. Но все это отвечало на вопрос о том, что такое любовь, а не почему. Почему именно Райан Демарко выпустил поток всех этих химических веществ? И как долго этот кран будет оставаться открытым?

В молодости она часто думала о своей способности любить. Джейми не испытывала недостатка ни в сострадании, ни в сочувствии, ни в любви к сексу. Но истинная любовь казалась ей недосягаемой и, возможно, даже иллюзорной. Исполненная добродетели и нарциссической снисходительности, она привыкла воспринимать человеческое сознание как инструмент достижения цели – струны, туго натянутые на деку. Они будут резонировать и издавать звуки независимо от того, какой предмет и как пройдется по ним. Но музыку породит лишь рука любви, когда она наконец придет к ней. Длинные изящные пальцы лишь нежно коснутся инструмента, и этого уже хватит. Тонкие струны души достаточно всего лишь погладить, только подышать на них, и мелодия потечет по телу, будет струится в крови. С Демарко ее возможности были разнообразны. Иногда она издавала соловьиные трели, а иногда – воронье карканье. Иногда в ее арсенале появлялся мелодичный гул, а иногда – хор. Иногда голосок белокрылых ангелов, а иногда пронзительный, словно кошачий, крик электрогитары.

Он закрыл последнюю папку и положил ее поверх остальных. Затем взял свою чашку с кофе, но слишком резко, так что часть кофе пролилась на руку.

– Вот ведь неряха, – сказала она, ее улыбка была полна музыки; на кухне было тепло, а в доме тихо.

– Это ты налила туда кофе? – он посмотрел на чашку.

– Нет, ты.

– Я встал из-за стола и налил в чашку кофе, даже не осознавая это?

– И в мою тоже налил, – сказала она.

Он кивнул и вытер свою руку о ее футболку.

– Это тебе за вранье, – сказал он ей, а потом чмокнул в щеку. – Ну так что думаешь?

– Ты спрашиваешь, кто это сделал? – спросила она, но потом решила стряхнуть с себя эту успокаивающую тишину. – Я ставлю на анархиста. Его склонность к такого рода действиям установлена. Алиби основывается исключительно на его собственной маленькой группке психов. И если никто из них не пользуется кредитными картами, то им будет довольно легко проехать двести-триста миль и не оставить за собой никаких следов.

– Если верить Висенте, то ни одна камера наблюдения не засекла следов их машины.

– Они профессиональные параноики, Райан. Ты правда думаешь, что Макгинти мог похитить девушку, не зная о камерах?

Демарко пожал плечами.

– У него действительно был доступ к церкви. Если его обязанности были такие же, как у Хелма.

– А с чего бы им быть другими? – спросила она. – К тому же мы не знаем, похитили этих девушек или же они пошли по своей воле. Знаешь, подростки могут сами принимать решения.

Он кивнул и ненадолго задумался, попивая кофе.

– С другой стороны, – продолжила Джейми, – то, что тот разнорабочий так подозрительно сбежал, ставит его во главу списка. Несмотря на то, что говорит мне нутро.

– Ага, – сказал Демарко. – Но тебе не показалось, что тот, кто собирал эту информацию, заинтересован в Эли Ройсе?

– В каком смысле заинтересован? – поддразнила она и скользнула рукой вверх по бедру Райана.

– Ты же знаешь, я не могу мыслить здраво, когда ты так делаешь.

– Одна из твоих самых милых особенностей, – сказала она.

Он накрыл ее руку своей и отодвинул их к своему колену.

– Я знаю, что Хойлу особенно не нравится этот человек. Подозреваю, что и Висенте тоже, а мне кажется, писал именно он, – сказал Демарко и постучал по папкам.

– Ну, лично мне, – сказала Джейми, – не нравится каждый из этих уродов. Какой-то ящик Пандоры с отвратительным поведением! Их всех надо засадить за решетку. Однако у одного Ройса нет криминального прошлого.

– У Ройса и Вирджила Хелма.

– Да, – ответила Джейми, – но исчезновение Хелма наталкивает на эту мысль. Он знал, что находится за стеной. Зачем еще ему сбегать за день до санитарной инспекции?

– Тогда почему он не вытащил тела до того, как убрали доски? У него была куча времени.

– Может, он только той ночью их и положил?

– А может, Макгинти? – раздумывал Демарко. – Должно быть, они ненавидели друг друга. Белый анархист работает на черного антибелого расиста?

– Да уж, представь динамику их отношений, – сказала Джейми.

Демарко потряс головой и глубоко и раздраженно выдохнул. Она положила руку на его плечо и слегка размяла его мышцы.

– Думаешь, нам снова стоит поговорить с Висенте? Снова собрать отступников для очередного веселого обеда без еды?

– С Висенте – возможно. Но не со всеми тремя. Если только ты не хочешь, чтобы тебе погадали.

– Ей до безумия хочется тебе погадать. Ты же это понимаешь?

Демарко отодвинул свой стул от стола.

– Это самая страшная бабулька, которую я когда-либо видел.

– Что именно тебя пугает?

– Что-то в ее глазах. То, как она на меня смотрит.

– Она заглядывает к тебе в душу, любовь моя, – Джейми наклонилась к нему. – Раскрывает все твои тайны.

Демарко поморщился, а затем отодвинулся и встал. Он подошел к раковине, вылил остатки кофе и вымыл кружку. Затем глянул на время на духовке. 16:27.

– Нам нужно связаться с местным отделением, прежде чем мы начнем копаться в этом деле, – сказал он.

– Не с Висенте?

– Я пытаюсь вспомнить, что Хойл говорил о пасторе Ройсе. Я точно помню, что он назвал его мошенником. Я что-то насчет… «Ни на чьи руки преступления пока что не повесили». Тогда мы говорили конкретно о Ройсе.

– Получается, он думает, что это Ройс?

– Мне именно так и показалось. Он еще сказал, что один его коллега уверен, что Ройс вовлечен в это дело. И я ставлю на то, что этот коллега – Висенте.

– Ладно, – сказала Джейми. – Предположим, что это действительно Ройс. Может, он использовал Макгинти и Хелма, чтобы заманить девушек. Может, здесь замешаны наркотики. Они оба работали на Ройса.

– Но исчез только один из них, – сказал Демарко.

– Или его заставили исчезнуть, – добавила Джейми.

Демарко кивнул и сжал губы. Затем он указал пальцем на бумаги:

– Здесь чувствуется стиль адвоката. А адвокаты манипулируют. Я предлагаю поговорить с отделом шерифа и ребятами из полиции штата. И пока мы этим занимаемся, нарыть что-нибудь про этих отступников.

– Так мы беремся за это? – уточнила Джейми. – Мы в деле?

Он моргнул и выглядел пораженным.

– Черт, – сказал Райан. – А как же Новый Орлеан? Ки-Уэст? Их фирменный лаймовый пирог?

Джейми подошла к нему сзади, поставила свою кружку в раковину и обвила руки вокруг его талии.

– Все, что захочешь, малыш. Я буду с тобой в любом случае.

– Для тебя «сержант малыш», солдат, – накрыл он ее руки своими.

– Приятно, что дом в нашем распоряжении, да? – она зарылась носом ему в шею.

– И никакой Ричи не стоит у окна и не слушает твои стоны.

– Да, а вот этого мне будет не хватать, – сказала она ему. – Слушай, а может, запишем ему видео?

Глава сорок вторая

В детстве во время прогулок по рельсам Райан иногда натыкался на черную змею или ядовитую гадюку, греющуюся на шпале или сбрасывающую кожу на зачерствевшую золу. Он видел опоссумов и сурков, енотов, бродячих собак и диких кошек, иногда лис и дважды черного медведя. Белохвостые пауки всегда выскакивали из высокой травы и пробирались сквозь кальмию в лес, что рос вдоль склона холма. Однажды он наткнулся на какого-то орла, сидевшего на ржавом поручне и вырывавшего куски розового мяса из луны-рыбы, которая отчаянно пыталась вырваться из когтей. Он любил исследовать развалины старых привокзальных домов и пивнушек, точно знал, какие из них старшеклассники использовали летом для своих вечеринок с пивом, сексом и травкой.

Однажды он увидел странную форму, поднимающуюся из теплой золы, и когда подошел ближе, то понял, что это какая-то причудливая каймановая черепаха – ее панцирь был размером с обруч от бочки и покрыт толстыми шипами, которые спускались по ее длинному хвосту и широкой голове. Он поднес сухую палку к ее похожей на ключ пасти, и черепаха схватила палку и сломала пополам.

В тринадцать лет он нашел заряженный револьвер, завернутый в грязную тряпку, в углу брошенного товарного вагона. Он боялся дотронуться до ткани, только если ногой, потом боялся отодрать этот замызганный лоскут, а потом некоторое время боялся поднять револьвер. Но он все-таки сделал все вышеперечисленное, а затем выглянул из вагона, оглядел все три стороны, спустился на землю и побежал в лес, крепко прижимая револьвер к бедру.

Примерно в миле от дома, где лиственный лес сменился красными соснами, он остановился перевести дух. Там он мог почувствовать запах сосновых иголок, но еще и дыма литейных заводов и городской копоти. Райан встал среди сосен в маленькое пятнышко солнечного света и рассмотрел револьвер. Он был тяжелым, ствол гладкий и черный как смоль, а в рукоятке по обе стороны были темные деревянные вставки. В обойме имелись четыре пули и два пустых места.

Только дома, в своей комнате, когда убедился, что мама спит, он вытряхнул пули из обоймы и опробовал курок и спусковой крючок. Он понял, как снять предохранитель и насколько сильно нужно нажать на спусковой крючок, чтобы спустить курок.

Иногда, когда отец кричал на кухне и поливал мать грязью за что-нибудь, Райан лежал на кровати, засунув руку под подушку и положив ее поверх заряженного револьвера. Иногда он ставил палец на спусковой крючок и думал: «Как только я захочу».

Когда ему было пятнадцать, его отца нашли мертвым в 03:00 на парковке его любимого бара. Любимого, потому что идти до него было всего двадцать минут, и там всегда кто-нибудь наливал ему пиво за доллар. Он всегда пил рядом с домом, потому что у него не было машины и права у него забрали. Мальчик думал, что теперь его мама снова будет счастлива, раз никто ее не бьет, но она стала еще печальнее и вставала с постели только в туалет. Он открывал банку супа, разогревал его в микроволновке и подавал ей в кофейной кружке, но она никогда не делала больше двух глотков, и на следующее утро он так и стоял на тумбочке, засохший по краям.

Когда он был в армии в Панаме, Красный Крест сообщил ему, что его мать лезвием бритвы сделала длинные разрезы на обеих руках с внутренней стороны от локтей до ладоней. На похоронах какая-то женщина, которую он не узнал, сказала ему: «А она вокруг да около не ходит, да? Должна признать, это восхищает». Он даже почувствовал довольно нелепую гордость за то, что его мать проявила такую решимость. Хотя, насколько он помнил, она никогда не держала своих обещаний.

Глава сорок третья

Шериф округа Карлайл был высоким подтянутым мужчиной с аккуратной короткой стрижкой лет шестидесяти пяти. Кожа его стала сморщенной и загорелой, но подбородок оставался твердым, а голубые глаза стального цвета – ясными, на щеках красовалась двухдневная седая щетина. Он сидел спиной к окну, из которого струился солнечный свет, и зажимал визитки Джейми и Демарко между большим и указательным пальцами. Он немного вытянул руку, чтобы поймать утренний свет, когда расслабленно и неторопливо откинулся в свое офисное кресло. На нем были выцветшие синие джинсы и оливково-зеленая хлопковая рубашка со светло-коричневыми пуговицами и подкладками на нагрудных карманах. Рукава были аккуратно закатаны до локтя, предплечья и кисти усеяны старческими пятнами.

– По этому номеру я могу связаться с вашим командиром? – спросил он.

Демарко решил, что сначала попробовать договориться должна Джейми. Ее улыбка была более привлекательной и очаровательной.

– Да, напрямую с капитаном Боуэном, – сказала она и улыбнулась.

Шериф кивнул, затем махнул визитками в сторону двух стульев, стоящих перед его столом. Джейми и Демарко присели.

– И что вы двое имеете общего с Дэвидом Висенте? – спросил шериф.

– Ну, – начала Джейми, но Демарко решил, что на очарование у него не хватает терпения.

– Полагаю, вы уже были об этом осведомлены, – сказал он. – Висенте не дал бы нам ваши контакты, если бы перед этим не поговорил с вами.

Шериф отложил визитки и потер указательный и большой пальцы друг о друга. Его улыбка напоминала Демарко кота, которого его жена Ларейн принесла в дом много лет назад. Тот постоянно приносил в гостиную бурундуков, отпускал их и весело за ними наблюдал до тех пор, пока грызуны набирались смелости сбежать Но таких дезертирств кот не допускал, он тотчас же нападал и снова хватал беглецов.

– Вы хотите как можно скорее взяться за дело? – спросил шериф.

– Не совсем, – ответил Демарко. – Мы всего лишь оказываем услугу. Мистер Висенте надеется, что мы сможем взглянуть на дело под другим ракурсом. Лично я сомневаюсь, что мы сможем вынести из дела новую пищу для размышлений. Я думаю, что к нам отнесутся как к саквояжникам-янки, которые суют нос не в свое дело.

Джейми поморщилась на слове саквояжники, но не отвернулась от шерифа и не убрала улыбку с лица.

– Если мы найдем что-нибудь новое, то сразу же дадим вам знать, – заверила она.

– Я на это рассчитываю, – обнадежился шериф, снова взяв в руки визитки и постучав ими по столу.

– Досье Висенте кажется довольно подробным, – сказал Демарко. – За исключением любых сведений о нем, докторе Хойле и миссис Туми.

– А какие вам нужны сведения? Они хорошие люди, – сказал шериф.

Джейми сразу же уловила едва заметную перемену в выражении лица шерифа. Она была столь легкой, что трудно было сказать точно, изменился ли взгляд мужчины или же дрогнула улыбка, но выражение она все же узнала и поняла, что и Демарко тоже. Она видела это уже сотню раз – тот момент, когда вопрос попадает в самую точку, после чего от ответа уходят либо ложью, либо недосказанностью.

– Уверен, так и есть, – ответил Демарко. – Но вам знакомо чувство, будто вами кто-то манипулирует? Последнее время у меня постоянно такое чувство.

– Что я могу сказать? – шериф пожал плечами и улыбнулся. – Люди постоянно играют друг с другом. Это жизнь, не так ли?

– И никакие их привычки и мотивы не помогут мне понять, почему они хотят нашей помощи с этим делом.

– По моему мнению, сержант, у нас у всех одинаковая мотивация. Правда, справедливость и американский характер. Я прав?

– Звучит, как работа Супермена, – сказал Демарко.

– Если вы с ним столкнетесь, – пошутил шериф и протянул руку, – то попросите зайти. Я подкину ему работки. Как раз ему по плечу.

– Что у тебя за проблемы с авторитетными лицами? – спросила Джейми несколько минут спустя, пока они шли к машине. – Почему ты никогда с ними не ладишь?

– Мне не понравилась его улыбка, – ответил Демарко.

Она знала, что дело не только в этом; у Демарко всегда было что-то большее. Он сводил сложные эмоции к полушутливым заявлениям. Что ему действительно не понравилось, так это некоторая высокомерность шерифа и его странное отношение, будто он был одновременно привратником и арбитром всего окружного правосудия. А еще не понравилось то, как шериф оглядел Джейми с головы до ног. Демарко вообще плохо переносил любое сокрытие информации, любой ответ, в котором не было абсолютной откровенности. Но ее озадачивало и интриговало, почему при этом он держался так осторожно, почему скрыл свою яростную потребность в справедливости за саркастичным поведением. Он был умным и проницательным человеком, который в одно мгновение мог свести человека к другу или врагу, и она научилась читать эту реакцию в его глазах. Своих близких людей он одаривал, как она это называла, «улыбающимся взглядом» – расслабленным и открытым. На шерифа же округа Карлайл весь разговор смотрели глаза с напряженным прищуром.

Прошлое Демарко было для нее загадкой. Он был более начитан, чем большинство ее знакомых, иногда ее это просто поражало, как в тот раз, девять дней назад, когда он процитировал ее любимого писателя из средней школы. Они ждали, пока их проводят к столику в ресторане Северной Каролины, в «Загат» написали, что там лучший барбекю в штате. В вестибюле было шумно и многолюдно, повсюду на виниловых скамейках сидели болтливые взрослые и громкие дети. Через двадцать минут он спросил, не против ли она пойти в другое место, и уже на улице она спросила, что ему там не понравилось. Он бросил на нее взгляд, в котором читалось «как ты вообще могла такое спросить?», но ответил лишь:

– Ад – это другие.

– Ты знаешь, откуда эта фраза? – спросила она тогда.

– «За закрытыми дверями». Жан-Поль Сартр, – ответил он почти жизнерадостно, а она очень обрадовалась возможности поговорить о литературе.

– А знаешь ли ты, что он в действительности хотел сказать этой цитатой?

– Я знаю, что я хотел ею сказать, – ответил Демарко, закрыв эту тему.

Когда она спрашивала о его семье, его словарный запас зачастую сокращался еще сильнее. Незнакомцы, которые по ошибке пытались вовлечь его в праздную беседу, в ответ получали молчание и прищуренные глаза. Она знала по собственному опыту, а также благодаря своим исследованиям в области психологии, что люди рождаются с определенными склонностями, но настоящим катализатором развития личности является окружающая среда. Она попыталась представить его маленьким. Когда и почему он стал таким замкнутым? Она просто жаждала найти ключ, который раскроет двери и наполнит его светом.

– У Юга своя история, которая временами заставляет людей немного нервничать, – сказала она. – Ты же это понимаешь?

– Думаешь, не стоило мне говорить «саквояжники»? – спросил он, ухмыляясь.

– Думаю, ты сказал это специально. Разве не я должна была договариваться?

– Можешь сесть за руль, если это тебя успокоит, – сказал он и положил руку ей на копчик.

– Поумерь свой снисходительный тон, Демарко, или поедешь в багажнике.

Их визит в отделение местной полиции штата Кентукки прошел, как и ожидалось, более гладко. Никто не напоминал Демарко кота его бывшей жены. Молодой полицейский по имени Уорнер подтвердил контакты всех подозреваемых в списке Висенте и вежливо предупредил не слишком наседать на Эли Ройса, если только они не захотят появиться в его следующей телевизионной проповеди в качестве новых участников «клеветнической кампании белых против Илии этого века».

– Если честно, – сказал ему Демарко, – Ройс находится в конце моего списка подозреваемых. Против него нет никаких достоверных улик.

– Согласен, – сказал полицейский.

– Только между нами, но мне кажется, что у Висенте и Ройса какая-то личная неприязнь. Вы ничего об этом не знаете?

– Вы про тот иск о клевете?

– Что, простите? – сказал Демарко.

– Суд уже несколько лет с этим разбирается. Ройс подал иск на тридцать миллионов долларов или около того. Он утверждает, что Висенте несколько раз публично опорочил его. Именно поэтому Висенте уволили из Вандербильта.

– Он сказал, что вышел на пенсию.

– Пожалуй, это изъясняет суть дела в мягкой форме.

Вернувшись на стоянку, Демарко и Джейми стояли возле машины и ждали, пока кондиционер заработает на полную мощность и уберет этот парниковый эффект в салоне. Демарко посмотрел на нее через раскаленную крышу и покачал головой.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– О побеге, – ответил он. – А ты о чем?

– О том, что такой человек, как ты, никогда не бежит от проблем.

Он сжал зубы и раздраженно рыкнул.

– Я тебя ненавижу, – сказал он ей и открыл дверь со своей стороны.

Она тоже открыла дверь и забралась внутрь.

– Ты мне противен, – сказала она.