Текст книги "Секретарь"

16

Я надеялась, что церемония памяти лорда Эплтона отчасти восстановит его репутацию, чтобы люди помнили, каким он был, а не каким стал. Возможно, я пыталась искупить вину за роль, которую сыграла в его отставке. В тот вечер в Собрание Уоллеса я шла с тяжестью на душе, однако ее несколько смягчила пустяковая добрая услуга, оказанная мною по пути. Кто-то обронил перчатку, и я нашла ее хозяина. Благодарность незнакомца – теплая улыбка, сердечное «спасибо» – окатили меня настолько приятной волной, что к приходу в Собрание мне полегчало.

Мне хотелось, чтобы лицо лорда Эплтона было первым, что увидят приглашенные, поэтому я распорядилась, чтобы слайды с его фотографий, сделанных в расцвете лет, проецировали на заднюю стену зала. Когда вошла Мина, я наблюдала за ней в ожидании если не слез, то хотя бы мимолетного выражения нежности на лице. Но на нем был написан лишь вызов.

Пока собирались приглашенные, я взяла бокал красного вина, поднялась по лестнице и оглядела зал сверху. И невольно восхитилась плодами своих трудов: Моцарт в исполнении струнного квартета, роскошные композиции из цветов, элегантные канапе на серебряных подносах. Здесь, в стороне от толпы, мне было комфортнее, и я задумалась: неужели и Дженни Хэддоу чувствует себя среди гостей не в своей тарелке? Недавно я заметила, как она, в элегантном зеленом шелковом платье, одиноко стояла, наблюдая за происходящим словно из-за кулис. Мы здесь ни рыба ни мясо – личные помощники, не совсем родня, не вполне друзья.

Поискав в толпе Мину, я заметила ее прямо подо мной, беседующей с председателем совета директоров гигантской конкурирующей сети супермаркетов, одним из тех людей, которых она предпочла бы не звать, но, взвесив все за и против, все-таки пригласила. Этого человека Мина презирала, и я сразу поняла, что он ей осточертел, хоть и не подозревал об этом. Все признаки были налицо, если знать, как их истолковать. Ее подмывало улизнуть, я увидела, как она по-кошачьи прищурила глаза, улыбнулась, потом коснулась его рукава – легонько задела ладонью – и удалилась плавной походкой танцовщицы. Мина пробиралась сквозь толпу, пока не очутилась в объятиях жены премьер-министра. Они расцеловались, и, кажется, жена премьера еще раз извинилась за отсутствие своего мужа. Мина же искусно скрыла разочарование. Ни к чему внушать чувство вины тем, кто влиятельнее вас, – это она хорошо понимала. Им свойственно рано или поздно выплескивать накопившееся раздражение на тех, из-за кого оно возникло. Или, хуже того, дистанцироваться от них.

Когда пришло время произносить речи, я увидела, как Мина вышла вперед. Она открыла рот, чтобы заговорить, и я тоже – мои губы в точности повторяли движения ее губ. Я знала эту речь наизусть, и хотя далеко не все слова в ней были моими, я вставила в нее несколько любимых выражений отца Мины – тех самых, которые она терпеть не могла при его жизни, а теперь, когда его не стало, так выразительно произносила.

– Мой отец гордился своей работой в сфере, которую он называл торговлей. Для него это была торговля, а не бизнес, и я благодарна ему за то, что он научил меня высоко ценить разницу.

Он свято верил в идеалы философа и революционера Томаса Пейна[3]3
  Томас Пейн (1737–1809) – англо-американский писатель, философ, публицист, прозванный «крестным отцом США».


[Закрыть], говорил о вселенской гармонии применительно к фермеру, который продает выращенную им пшеницу, и коммерсанту, который ее покупает. Он был бизнесменом, наделенным совестью и уверенным, что прибыль не следует получать за чужой счет. Эту веру он прививал мне с малых лет, и нынешняя компания «Эплтон» следует ей, сделав ее основой своей этики.

Чуть позже я вернулась в большой зал, чтобы отыскать Дженни Хэддоу, прежде чем она уйдет. Я застала ее прощающейся с незнакомым мне мужчиной и ждала неподалеку, пока он не отошел.

– Дженни, привет.

– Кристина! – Кажется, она мне обрадовалась.

– Я только хотела поблагодарить вас за помощь со списком приглашенных.

По списку я пробежалась вместе с Дженни, она кое-что подсказала мне.

– О, не за что. Я была рада помочь.

Я спросила, с кем она только что разговаривала.

– Вы про Клиффорда Фрейзера? Его отец Джон был в числе тех, кого я советовала вам пригласить, но увы, он сейчас нездоров, поэтому не смог прийти. Фрейзеры на протяжении многих лет были поставщиками «Эплтона».

– А, по фамилии я их знаю…

– Но не в лицо. И это меня печалит, Кристина.

Я приготовилась дать отпор.

– Простите, это все ностальгия. Речь Мины прозвучала трогательно, но я невольно задумалась, не осталась ли в прошлом гармония, о которой она говорила, – между «Эплтоном» и его поставщиками. – Она взяла меня за руки, и я почувствовала старческую дрожь ее пальцев. – Так или иначе мне уже пора, а вам спасибо за организацию такой чудесной церемонии памяти лорда Эплтона. Он был бы в восторге. Вы превосходно справились с этой работой.

Тут-то я и поняла, что он не жаловался ей на меня, иначе она вряд ли была бы со мной настолько любезна.

– Вызвать вам машину, Дженни? Вы обратно, в Финчем-Холл?

Она удивленно взглянула на меня.

– О нет, я обратно к себе в квартиру. Поймаю на улице такси, но все равно спасибо вам. И спокойной ночи, Кристина. – Она клюнула меня в щеку и ушла.

То, что случилось дальше, подтверждено документами, хотя и не все подробности в них совпадают с моими. Я увидела Мину в обществе Клиффорда Фрейзера, и издалека мне показалось, что они поглощены оживленной беседой. Собеседник Мины чем-то напомнил мне моего отца. Разумеется, Фрейзер был гораздо моложе, но я сразу обратила внимание на то, сколько стараний он приложил, одеваясь по случаю: не в костюм, а в пиджак с брюками более темного оттенка синего цвета. Приближаясь к ним, я задумалась: может, у Фрейзера, как и у моего отца, пиджак был костюмным и выцвел потому, что его носили чаще? Узел галстука выглядел слишком маленьким и тугим, волосы, хоть и были тщательно причесаны, казались приклеенными к голове. Волос у моего отца было немного, так что переборщить с обилием средств для ухода за ними ему не составляло труда.

Должно быть, кто-то толкнул Клиффорда Фрейзера, потому что он вдруг качнулся вперед, выплеснув содержимое своего бокала. В этом он был не виноват, пролитое не попало на Мину, но она, видимо, испугалась, потому что взвизгнула. Клиффорд Фрейзер, явно сгорая от стыда, попытался извиниться, но Мина вцепилась в руку Энди и прижалась к нему так, словно ей грозила опасность. Муж повел ее прочь, и она, поравнявшись со мной, прошипела мне на ухо: «Уберите отсюда этого человека!» На лице у нее при этом застыло такое выражение, словно она только что обнаружила прямо перед собой источник смрада.

– Мистер Фрейзер, – я взяла его за руку, – позвольте я помогу вам найти ваше пальто.

Он провожал взглядом Мину.

– Я только хотел поговорить с ней. Мой отец и лорд Эплтон были давними друзьями.

– Да, конечно, были, – подтвердила я и увидела, как Мина о чем-то говорит с хранителем картинной галереи Ангусом Каткартом, а тот, в свою очередь, обращается к одному из охранников.

Не желая портить вечер переполохом из-за пустяка, я повела Клиффорда Фрейзера прочь. Мы были уже почти на лестнице, когда он обернулся к залу.

– Ваш отец был хорошим человеком. Он бы к нам прислушался! – крикнул он, и сразу несколько приглашенных обернулись, но Мины нигде не было видно.

Охранник пробился к нам и грубо взял мистера Фрейзера за руку выше локтя.

– Это ни к чему, – заверила я охранника. – Джентльмен уже уходит – ведь правда же, мистер Фрейзер? Ну, пойдемте искать ваше пальто.

Мне хотелось, чтобы вечер продолжался достойно, и Фрейзер, к счастью, позволил мне вывести его в вестибюль. Он был подшофе, держался на ногах нетвердо, но не более того. Я довела его почти до гардероба, когда он вдруг увернулся от меня и попытался прорваться в большой зал.

– Мистер Фрейзер, прошу вас, – твердо произнесла я.

Он сразу остановился, обернулся, и я увидела у него на глазах слезы.

– Я просто хочу встретиться с ней, вот и все.

– Вечер выдался длинным, мистер Фрейзер. Разрешите, я организую вам машину, и вы отправитесь домой.

Я сама забрала из гардероба пальто Фрейзера и вывела его из здания, надеясь, что на свежем воздухе он протрезвеет. На углу дежурили двое фотографов, поэтому я повела своего спутника в противоположную сторону и вместе с ним дождалась такси.

– Компания «Фрейзер», если не ошибаюсь, – один из самых давних поставщиков «Эплтона»? – Услышав такое признание заслуг, он расцвел. – Я Кристина Бутчер, личный помощник Мины Эплтон, – продолжала я и протянула руку для пожатия.

Он схватился за нее, его глаза заблестели. Он ведь понятия не имел, кто я такая. И каким влиянием располагаю.

– Я постараюсь договориться о вашей встрече, мистер Фрейзер.

– Спасибо вам, мисс Бутчер, я вам так признателен. – Он цеплялся за мою руку как за спасительную соломинку, и мне стало так же приятно, как раньше вечером, когда я вернула незнакомцу оброненную им перчатку.

– Я свяжусь с вами, – пообещала я, помогла ему сесть в такси и помахала вслед.

На следующее утро я вписала встречу с ним в электронный ежедневник Мины, выбрав день, до которого оставалось еще две недели.

17

– Это что еще за хрень? Господи, ну что вы там засели, Кристина? – Мина редко пользовалась бранными словами, считая их признаком слабости, потерей власти над собой. Ее палец упирался в экран компьютера. – Вот, это. Он.

Я сидела у нее на диване, мы утрясали расписание – такие моменты мне обычно нравились. Подойдя и остановившись у нее за спиной, я обнаружила, что, пока я перечисляла события предстоящего дня, она забежала в ежедневнике вперед, на следующую неделю. Сердце у меня екнуло при виде записи, на которую она указывала: Клиффорд Фрейзер, 11 часов.

Выражение лица Мины подтвердило, что это не просто вспышка раздражения.

– Я не желаю, чтобы этот человек даже приближался к зданию офиса. Какого черта вам вообще такое пришло в голову?

– Извините, Мина, если бы я знала…

– Если бы вы знали? Господи, да просто разберитесь, и все! И закройте за собой дверь.

Я покинула ее кабинет, радуясь, что еще слишком рано, девчонки не пришли и не стали свидетельницами этой сцены. Когда я садилась за свой стол, руки у меня тряслись, и мне пришлось немного подождать, прежде чем взяться за телефон.

– Доброе утро. Можно поговорить с мистером Фрейзером? Я звоню из офиса Мины Эплтон.

– Я слушаю.

Нет, это был не он. Голос казался старческим.

– Я звоню Клиффорду Фрейзеру.

– Это Джон, его отец. Могу я вам помочь?

– Нет. Мне надо поговорить с вашим сыном. Он на месте?

– Это Дженни? – голос заметно потеплел.

– Нет. Мисс Хэддоу уже несколько лет на пенсии. Я секретарь миссис Эплтон.

На другом конце провода возникла какая-то заминка, потом послышался женский голос:

– Алло? Это Салли Фрейзер, жена Клиффорда.

– Я звоню из офиса Мины Эплтон. Боюсь, произошло недоразумение. Нам придется отменить назначенную встречу с вашим мужем.

– Но ведь встреча только на следующей неделе.

– Я в курсе.

– Она уже назначена.

– Миссис Эплтон не может его принять.

– Так нельзя.

– Уверяю вас, можно.

– Он общался не с кем-нибудь, а с личной помощницей миссис Эплтон. – Я услышала, как она шуршит бумагами. – С Кристиной Бутчер… да, вот тут записано.

– Произошло недоразумение. Так что встреча не состоится.

– Он мог бы приехать в другой день.

– Мы отменяем встречу, а не откладываем. – Я положила трубку и стерла имя Клиффорда Фрейзера из ежедневника. А когда подняла голову, увидела входящую Люси.

– Доброе утро, – заглянув в дверь, поздоровалась она со своей обычной широкой улыбкой. – Все в порядке? – Она перевела взгляд на кабинет Мины, я вышла из-за стола и увидела, что жалюзи на внутреннем окне закрыты.

– В полном. У нее телеконференция. Вы не сделаете мне кофе, Люси? С самого утра не было ни единой свободной минутки.

– Конечно. – И она скрылась.

Я вернулась, притворила дверь и в безрадостном порыве солидарности закрыла жалюзи и у себя. Когда Люси подавала мне кофе, я увидела в открытую дверь, как Мина прошла мимо. Она была одета в пальто, но я знала, что на это утро у нее не назначено никаких встреч за пределами офиса. Весь ее день был расписан заранее: обед на рабочем месте, затем в три часа – встреча с представителем телекомпании.

– Куда это она? – спросила Люси.

Я понятия не имела.

– Назначила встречу в последнюю минуту. Не знаю точно, когда вернется.

Я ждала, что Мина позвонит, но телефон молчал, и по мере того как день продолжался, меня начало подташнивать. Даже казалось, что я подхватила какую-то заразу. Около половины седьмого Анжелика прислала эсэмэску, спрашивая, когда я вернусь. На нее это было не похоже, и я обрадовалась, что она хочет видеть меня дома. «Скоро выхожу, – ответила я тоже эсэмэской. – Все в порядке?»

«Потом расскажу», – написала она.

«Буду примерно в половине девятого, хх».

Если бы я вышла сразу, как раз в это время и была бы дома.

Я надела пальто и зашла к Мине в кабинет – как всегда, убедиться, что после возвращения она найдет его в приемлемом виде. Там был беспорядок, неряшливое свидетельство утренней вспышки раздражения. На стол светлого дерева натекла лужица чернил – я заметила, что конец ручки изгрызен. Обломки пластика валялись на полу вокруг кресла – там, куда она сплевывала их после того, как отгрызала. Скомканной бумагой был усеян ковер возле мусорной корзины: Мина швыряла в нее комки и промахивалась. Я встала на четвереньки, подобрала все огрызки до мельчайших, потом принялась за бумажные комки, разворачивая и прочитывая их на случай, если там найдется что-то важное.

– Вы еще здесь?

Хотела бы я знать, как долго Мина простояла в дверях, наблюдая, как я ползаю по полу вокруг ее стола. Наверное, достаточно, если успела снять пальто и перекинуть его через руку.

– Навожу порядок перед уходом.

Она не ответила, просто стояла в дверях и не сводила с меня глаз, пока я не поднялась и не отошла от ее стола.

– Присядете? – Она кивнула в сторону дивана, закрыла дверь, прошла к окну и встала ко мне спиной. Я видела, как ее худенькие лопатки движутся под свитером, точно сложенные крылья. – Я хотела поговорить с вами завтра утром, но раз уж вы еще здесь, можно и сейчас. Насколько я понимаю, вы не торопитесь.

Я все еще была в пальто и колебалась, думая, что дома меня ждет Анжелика.

– Если вам надо идти, так и скажите.

– Нет, ничего. – Я старалась, чтобы мой голос прозвучал как ни в чем не бывало, но мне это явно не удалось.

Она повернулась, бросила свое пальто на диван рядом со мной, прошла к столу и села.

– Так вот, насчет сегодняшнего утра. И истории с этим Фрейзером. – Она говорила скорее не со мной, а со своим компьютером, продолжая отсылать письма по электронной почте. – Она раздражала меня… – Она отключилась от сети, перевела на меня взгляд, и я уже собиралась подать голос, но она вскинула руку, останавливая меня. – Точнее, не просто раздражала. А вертелась у меня в голове весь день.

Я увидела, как она под столом скинула туфли и с ногами забралась в кресло, подогнув их под себя: элегантно проделать такой маневр на вращающемся офисном кресле смогла бы лишь женщина хрупкого сложения, как Мина, или ребенок.

– Как я уже сказала, эта история вертелась у меня в голове, неприятно отвлекала, досаждала своей навязчивостью. Полагаю, в этом все дело. Есть гораздо более важные вещи, о которых я должна думать.

Гораздо важнее, чем ты сама, ехидно подхватил голос у меня в голове. В кармане зазвонил мой телефон.

– Вам надо ответить?

– Нет. – Я отключила телефон, даже не взглянув, не Анжелика ли это.

– Так о чем я?.. Да, отвлекаться было неприятно. Это вынудило меня задаться вопросом, каким человеком должен быть тот, с кем мне хочется работать. И каков же ответ? Мои симпатии на стороне того, в ком я могу быть уверена. А не того, кто самонадеян и небрежен. – Она выглядела так уютно, по-кошачьи свернувшись в кресле. – Я не люблю самонадеянных людей, Кристина. Невольно возникают сомнения в их преданности. – Вопрос о преданности так и повис между нами. – Когда речь идет о тех, с кем работаешь уже давно, кому привык доверять, кто долгие годы входил в твою команду, воспринимаешь этих людей как семью. И, как в семье, миришься с тем, с чем, пожалуй, не следовало бы. Прощаешь ошибки, делаешь вид, будто ничего не замечаешь, ведь этот человек так близко тебе знаком – следовательно, думаешь ты, он действует в твоих интересах. И движим благими намерениями…

Она говорила с расстановкой, тщательно подбирая слово за словом, и каждое словно вытягивало из меня воздух. Вся моя профессиональная деятельность промелькнула перед моим мысленным взором. Но я так и не вспомнила, что такого натворила, чтобы Мине пришлось меня за это прощать. Моя деловая репутация безупречна. За исключением сегодняшнего случая – единственной внесенной в ежедневник встречи с человеком, который ей неприятен. Я сцепила руки на коленях, чтобы они не тряслись.

– Думаю, проблемы возникают, когда такой человек становится излишне фамильярным, слишком многое принимает как должное, позволяет себе небольшие вольности, которые на первый взгляд кажутся пустяковыми. И лишь когда приглядишься к ним повнимательнее, обнаруживается, что смотреть на них сквозь пальцы невозможно.

У меня есть привычка отключаться в состоянии стресса. Я увидела, как в смежный кабинет вошли уборщики – муж и жена, один опорожнял мусорные корзины, другая пылесосила. Потом заметила, что Мина умолкла. Она наблюдала за мной, а ее пальцы легко бегали туда-сюда по столу. Она перевела дыхание, а может, вздохнула – даже сейчас у меня путаются мысли, когда я вспоминаю тот вечер.

– Видите ли, дело не только в сегодняшнем инциденте с ежедневником. – Она взяла ручку и принялась рисовать каракули в блокноте. – Речь идет о том, что случилось несколько лет назад. Уже тогда я встревожилась, но решила промолчать. Мне хотелось дать вам еще один шанс. А теперь меня беспокоит собственная доверчивость. Возможно, вы уже забыли тот случай, Кристина, но я вам напомню, он отчетливо сохранился в моей памяти. Легкое грызущее сомнение, вновь выступившее сейчас из дальнего уголка на первый план.

Я затаила дыхание.

– Я разрешила вам, Саре и Люси переночевать в моей квартире у Гайд-парка. Кажется, это было во время железнодорожной забастовки, словом, по какой-то причине вы не могли добраться до дома. И я проявила гостеприимство. – Она посмотрела на меня, склонив голову набок. – А вы помните, Кристина?

– Да, кажется.

Так вот в чем дело. Вторая из двух моих ошибок. Долго же ей пришлось копаться в прошлом, чтобы отыскать ее.

– Вам кажется… – Она отложила ручку и снова устремила на меня взгляд. – Я оставила вас за старшую. Доверилась вам. Обидно доверять тем, кто этого не заслуживает.

Меня бросило в жар, и лицо наверняка раскраснелось: с самого детства собственная кожа выдавала меня.

– Кто-то из вас рылся в моей одежде и, подозреваю, даже примерил кое-что. Пользовался моими духами. Может быть, для вас это мелочи, но, поверьте, знать, что кто-то совал нос в твои личные вещи, весьма неприятно.

Она же сама предложила мне чувствовать себя как дома. Mi Casa Su Casa[4]4
  Мой дом – твой дом (исп.).


[Закрыть] – кажется, так она сказала. Я сгорала со стыда.

– Вдобавок пропало одно украшение. Стеклянная птичка. Она была ценной и, что еще важнее, моей любимой. Возможно, ее разбили. Возможно, все вы развеселились и опьянели от шампанского, которое я вам оставила. Или же птичка просто приглянулась одной из вас – настолько, что она тайком унесла ее к себе домой. Обвинять кого бы то ни было в воровстве я не спешу. Так или иначе суть в том, что случившееся скрыли. А это уже нечестность. Вы согласны?

Я кивнула, не в силах говорить от тошнотворного осознания, что Мина столько лет знала об этой провинности и молчала, чтобы при случае обратить ее против меня. Если бы она спросила о птичке сразу, я признала бы вину. Но она сделала из моей глупости прут, чтобы отхлестать меня по ногам.

– Я не выношу нечестности, Кристина. Квартиру я поручила вам. И полагала, что вы возьмете на себя ответственность за Сару и Люси. А эта история с Фрейзером… м-да, из-за нее я вновь усомнилась в вашей преданности. Дело в том, что я утратила доверие к вам. – Она поднялась, прошла к двери и распахнула ее, давая понять, что я должна уйти, но я не шелохнулась. – Утром мы поговорим еще раз. А сейчас я хочу, чтобы вы отправились домой и обдумали все, что сейчас услышали от меня. – Она впилась в меня взглядом голубых глаз, и я заставила себя встать и зашагать к двери. – Мне надо знать, что в случае необходимости я могу на вас рассчитывать. Что вы и есть тот человек, который готов не пожалеть усилий. И мне грустно думать, что к вам это, возможно, не относится.

– Сожалею, Мина, – только и сумела промямлить я.

– Да, Кристина, и я тоже. Жаль было бы потерять вас.

Я услышала, как дверь за моей спиной закрылась, и по пути к лифту мысленно увидела новую версию себя самой, нарисованную Миной, – излишне фамильярную, самонадеянную, склонную к предательству, не заслуживающую доверия, нечестную. Я бросилась в уборную, меня вырвало.

Как обычно, в доме, когда я вошла, было темно, но в кои-то веки я порадовалась тому, что Анжелика не стала спускаться, чтобы встретить меня. Мне требовалось время, чтобы собраться с духом. Пока что незачем беспокоить дочь нависшей надо мной перспективой потери работы. Я попыталась найти в этой ситуации хоть какой-нибудь плюс – например, что теперь смогу уделять Анжелике больше времени. Включив свет, я сняла пальто, заглянула в зеркало в холле, проверила, как я выгляжу, и попробовала жизнерадостно улыбнуться.

– Я дома! – позвала я.

Никто не ответил. Наверху я постучала в дверь ее комнаты, увидела под ней полоску света и вошла. Улыбнулась. В комнате было убрано – как мне подумалось, потому, что я уже несколько месяцев просила ее навести порядок. Мне понадобилось время, чтобы сообразить: Анжелики в доме нет, а комната выглядит опрятно только потому, что ее вещи исчезли.

Только тогда я вспомнила, что мой телефон по-прежнему отключен, включила его и увидела шесть пропущенных звонков от дочери. Никаких сообщений она не оставила. Я сразу же перезвонила ей, но она не ответила. Лишь вернувшись вниз, я нашла на полу в холле ее записку. Должно быть, наступила на нее, когда вошла, вот и не заметила. «Я переехала к папе».

Я села на ступеньку и расплакалась. Может, если бы я вернулась домой к обещанному времени, мне удалось бы уговорить ее остаться, но вместо этого я опять ее подвела. В глубине души я понимала, что с Майком и Урсулой ей будет лучше. Она заслуживала большего, чем дом, который я ей дала.

Всю ночь я пролежала без сна, в сомкнувшейся вокруг меня тишине дома. Я смотрела на одежду, приготовленную на утро и висящую на дверце шкафа. Пустой костюм. Меня выгонят быстро, я знала это. Мина не любит, когда кто-то болтается рядом в подвешенном состоянии. И обязательный срок до увольнения отрабатывать не придется. Ее слова эхом отдавались у меня в голове снова и снова: Жаль было бы потерять вас, жаль было бы потерять вас. Она сказала «было бы», а не «будет». Жаль было бы потерять вас. Проблеск надежды. Может быть, второй шанс.

На следующее утро, когда она вошла, я уже была наготове.

– Мина, теперь я понимаю, что должна была сразу обратиться к вам насчет Люси. Я уже некоторое время прикрываю ее, исправляю промахи, которые до сих пор предпочитала, как вы говорите, прощать. Она растяпа, и всегда была такой. Этому нет щадящего названия. Вся эта ситуация крайне неприятна мне, ведь я отношусь к преданности так же серьезно, как и вы, однако теперь я понимаю, что моей преданности Люси не заслуживала. Она не создана для этой работы. Она не помощь, а обуза. Доказательство тому – встреча с этим Фрейзером, и мне остается лишь извиниться за то, что я не исправила ее ошибку до того, как вы обратили на нее внимание.

Мина откинулась на спинку своего кресла, и, хотя старалась скрыть удивление, я его уловила. Такого она от меня не ожидала.

– Я уже поговорила с кадровиками, и мы вместе разработали предложение по компенсации. Они согласились со мной, что лучшим решением будет увольнение по собственному желанию. Она получит щедрое пособие, но при условии, что не подаст на нас в суд за несправедливое увольнение.

– Ясно. И вы готовы все уладить, Кристина?

– Полностью. Я свожу ее на обед, чтобы разговор прошел как по маслу.

Она улыбнулась, кивнула и, кажется, взглянула на меня по-новому.

– Только если вы согласны. Мне жаль, что вам приходится брать на себя задачу, которая вызывает у вас такую неловкость.

– Полностью согласна, – подтвердила я, улыбаясь ей в ответ.

Когда я вышла, чтобы пригласить Люси на обед, та сидела за своим столом, не подозревая, что в этот день в офис уже не вернется.

– Вы бы надели пальто, Люси. Я угощаю, но сумочку вам, пожалуй, лучше все-таки взять.

Сару я тайно посвятила в свои планы, и она сходила на обед пораньше. После ухода Люси ей светило повышение зарплаты.

Я зарезервировала столик в хорошем ресторане и преподнесла Люси новость об увольнении вместе с бутылкой дорогого вина. Почти всю бутылку выпила она.

– Люси, не принимайте случившееся близко к сердцу. Просто Мина утратила доверие к вам. Вы же знаете, что она за человек. Она способна быть очень взыскательной и придирчивой. А для меня работа с вами была удовольствием.

Когда подали десерт, она слегка всплакнула, и я пожала ей руку.

– Вас не уволили, Люси, просто для вас пришло время двигаться дальше. Вы ведь наверняка согласны, что вам назначили более чем щедрое пособие. А я позабочусь, чтобы Мина написала вам блестящие рекомендации. Ну, выпейте еще. За ваше будущее. Я точно знаю: оно будет светлым.