Текст книги "Секретарь"

18

– Мои предположения? По-моему, это одна из больших сетей раскручивает какого-то злобного гаденыша.

Понедельник, пять часов. Я стояла за дверью кабинета Мины, удерживая на весу поднос со стаканами из уотерфордского хрусталя, ведерком льда и бутылкой виски, и соображала, как бы ухитриться открыть дверь. На помощь мне пришел милый Пол Ричардсон, директор Мины по связям с общественностью. Он поднял голову, увидел меня с ношей, вскочил, открыл дверь и оттеснил с моей дороги одного из своих подчиненных – юнца, которого переманил из какой-то бульварной газеты.

Они сидели в кабинете уже несколько часов и повсюду были разбросаны остатки еды и напитков, которые я им таскала. Я прошла по комнате так тихо, как только могла, собирая грязные тарелки и стаканы и стараясь держаться как можно незаметнее. Атмосфера была наэлектризована, что мне уже случалось замечать в последние недели, когда участились совещания в расширенном составе: будто в безмятежность нашего офиса на верхнем этаже впрыскивали агрессивную, суматошную энергию. Само собой, уровень стресса в этот период подскочил, но я бы не сказала, что это было неприятно. Мне скорее нравилось это ощущение потребности в экстренных действиях – по-моему, оно пробуждало во мне инстинктивное стремление сомкнуть ряды и встать на защиту Мины.

– Давайте-ка успокоимся, – заговорил Пол, пока я разливала напитки и раздавала стаканы в протянутые руки, и продолжал, словно меня не было рядом: – Я уже видел такое – и в авиационной индустрии, и в телекоммуникациях. Что мы имеем, так это крутых ребят, поигрывающих мускулами, когда их конкурент преуспевает там, где они потерпели поражение. Это же священный Грааль, Мина. Устойчивая прибыль и благосклонность публики. Они жаждут этого. Но у них этого нет. А у «Эплтона» есть. У «Эплтона» есть вы. Так что, боюсь, переход на личности неизбежен.

– Кто вообще такой этот Эд Брукс? И с каких это пор «Бизнес таймс» печатает журналистские расследования? – спросила Мина.

Я поставила перед ней виски и заметила кровь вокруг изгрызенного ногтя ее большого пальца – явный признак стресса. На ее письменном столе лежала газета. «Мина Эплтон обвиняется в травле и лицемерии» – гласил заголовок статьи.

– Кто-то из новеньких, – это подал голос тот самый пробивной юнец из пиар-отдела. – Пыжится, чтобы сделать себе имя. Кто вообще читает «Бизнес таймс»? Говорю же, это какой-то злобный гаденыш нажаловался амбициозному писаке.

От его дешевого костюма так и несло привычкой выкуривать по двадцать сигарет в день. Пол вскинул руку, призывая его угомониться.

– Я понимаю, Мина, вы расстроились. Но до сих пор вы получали и продолжаете получать хорошие отзывы в прессе: вспомните хотя бы тот биографический очерк в прошлое воскресенье. Уверяю вас, это пройдет.

Лично я особой уверенности не питала. Две недели назад Маргарет застукала в «Минерве» журналистов, роющихся в мусорных баках.

«Только богу известно, как они сюда попали, – рассказывая мне об этом случае, Мина, казалось, искренне недоумевала. – Теперь понимаю, насколько я была наивна».

Не наивна – самонадеянна.

– Сказать легко, Пол, но откуда вам знать?

– Поверьте мне, – убеждал он.

– Я согласен с Полом, – вступил в разговор финансовый директор Руперт Френч, вес которого скакал вверх-вниз, как мячик на резинке. Наверняка ему и досталась львиная доля печенья и бутербродов, которые я успела принести за время совещания. – Не случайно все эти истории начали всплывать вскоре после того, как был обнародован годовой отчет. – За этот же период он определенно раздался вширь. – Бизнес продолжает расти и развиваться, и, при всем глубочайшем уважении к вашему покойному отцу, раньше «Эплтон» не воспринимали как серьезную угрозу. Не то что теперь.

– Не стоит недооценивать журналистов. Особенно амбициозных. – Юнец потянулся за бутылкой виски. – Постараюсь разузнать про Эда Брукса все, что смогу. Вы слышали, что нашелся способ влезать в чужие телефоны?

Я мысленно взяла себе на заметку заказать еще еды.

– Вот только давайте не будем впадать в истерику. – Дугласа Рокуэлла, барристера и друга Мины, на совещание вызвала она сама. В то время он часто бывал у нее – ужинал, приезжал в «Минерву», встречался за завтраком. – Прослушивание телефонов запрещено законом. – Он налил себе воды. – Уже почти шесть. Посмотрим, попал ли этот сюжет в новости. – Он дотянулся до пульта и включил телевизор. Я смотрела на экран, стоя у двери своего кабинета.

В статье имелся третий подзаголовок: «Давление на Мину Эплтон растет. «Деловая женщина года» отвергает обвинения в нечестном ведении бизнеса».

«Кое-кто из ваших поставщиков утверждает, что вы прибегаете к бесчестным методам работы, миссис Эплтон. Что ваши слова расходятся с делами».

Микрофона, сунутого ей в лицо, Мина слегка испугалась. Репортер налетел на нее, когда она уже собиралась войти в здание. Хватило одной негативной статьи в газете, чтобы свежую кровь унюхали все. Я отметила, что Мина достойно вышла из положения, мягко отведя микрофон в сторону.

«Могу сказать лишь одно: в этих обвинениях, опубликованных единственной газетой и полученных из неназванного и неподтвержденного источника, нет ни толики правды. В настоящий момент я больше ничего не могу добавить».

Она вежливо улыбалась и выглядела невозмутимой, но я различила боль в ее глазах и невольно умилилась. Я выключила телевизор, присутствующие вскоре начали один за другим покидать кабинет Мины, пока не остался только Дуглас Рокуэлл. Я просунула голову в дверь. Мина бушевала.

– Я подам в суд! Нет у них ничего. Анонимный источник наболтал чепухи неопытному журналисту. – Она заложила прядь волос за ухо.

– Будьте осторожны, Мина, в суде понадобится приносить присягу, – предостерег он.

Она подняла голову и увидела в дверях меня.

– Заказать вам легкий ужин?

– Ради бога, идите домой, Кристина! И закройте за собой дверь.

Досадно было не иметь возможности сделать хоть что-нибудь еще. Мне хотелось внести свою лепту, однако пока я могла предложить лишь напитки и что-нибудь перекусить. Но вскоре пришло и мое время.

В тот вечер в подземке я сидела рядом со стариком, принарядившимся по какому-то случаю в пиджак со значками и нашивками – судя по «крылышкам», он служил в ВВС. От него пахло мылом «Имперская кожа». Когда он выходил, мы переглянулись с улыбкой, и я запоздало обнаружила, что один из его значков остался на сиденье. Выйдя на следующей станции, я поспешила на Бейкер-стрит, в бюро находок, но они уже закрылись. На следующее утро я подоспела пораньше и дождалась, когда бюро откроется. На Бейкер-стрит меня хорошо знали. Доброе утро, миссис Бутчер, что вы нам принесли на этот раз? Поездки я всегда планировала с запасом времени, чтобы совершать добрые дела по пути на работу и с работы. Я привыкла к приятным ощущениям, которые они мне приносили. Пожалуй, можно даже сказать, что у меня развилось что-то вроде зависимости от улыбок и слов благодарности от незнакомых людей.

19

На прогулки в саду «Лавров» я решилась не сразу. Помню, в первый раз мне пришлось уговаривать себя переставлять ноги, но теперь я отважна, прямо как искательница приключений. Постепенно я освоилась в новой обстановке, и прогулка перед завтраком непременно значится в моем нынешнем распорядке дня. Я ухожу недалеко, только чтобы размять ноги, и никогда не заглядываю за ограду. Этих прогулок я жду с нетерпением. Они помогают проясниться моей голове, благодаря им я чувствую себя не такой изолированной, отрезанной от всех. Вдобавок они служат напоминанием, что где-то там все еще есть большой мир. У меня прибавляется уверенности; пожалуй, можно даже сказать, что ее становится больше, чем я считала возможным обрести, и мне кажется, что я возродилась из жалкой трясущейся развалины, какой прибыла сюда.

Сегодня я гуляю уже во второй раз. Выхожу пройтись после обеда. Ветра нет, воздух неподвижен, ни один листок не шелохнется. Останавливаюсь на минутку, закрываю глаза и вслушиваюсь. Слышу трепет крыльев: голубь пролетает надо мной и садится на дерево. Тихонько воркует, устраиваясь поудобнее. Такие мелочи учишься ценить со временем. Открываю глаза, смотрю вверх, в небо, и вижу, что тучи сгущаются. Похоже, будет гроза. Перевожу взгляд на ограду, протягиваю руку и касаюсь ее. Деревянные столбики и проволока между ними. Не требуется особых усилий, чтобы покачать туда-сюда какой-нибудь из столбиков, не настолько уж крепко они вкопаны. И проволока непрочная, провисшая: я наступаю ногой на самую нижнюю и вдавливаю ее в землю.

Холодает, на земле темнеют первые капли дождя. Пора идти под крышу. Буду с удовольствием слушать, как дождь постукивает в окно, и заниматься своими ножницами, клеем и альбомом с вырезками. Вот как раз и она – статья мистера Эда Брукса, с которой все началось.

«Бизнес таймс», 24 марта 2009 года

Эд Брукс, ведущий рубрики

журналистских расследований

Мина Эплтон обвиняется в травле и лицемерии

Сеть супермаркетов «Эплтон», название которой стало синонимом честной торговли и добросовестных методов работы в отрасли, часто выслушивающей жалобы на попытки сбить фермерские цены, обвиняется в махинациях, травле и нечестности по отношению к давнему поставщику.

Согласно источнику, сообщившему газете эту информацию, несколько ферм были вынуждены продать свои земли по цене ниже рыночной из-за недобросовестных методов «Эплтона». Фермеры редко выступают против супермаркетов, опасаясь жестких ответных мер. Обвинение в лицемерии выдвинуто против самой Мины Эплтон, которую наш осведомитель называет «безжалостным и алчным дельцом».

Умерший четыре года назад лорд Джон Эплтон решительно и открыто поддерживал честные методы ведения торговли, и его дочь эксплуатировала тот же этический принцип, создавая и продвигая бренд компании…

Статья отправляется в альбом, а на следующую страницу – вырезки обо мне самой. Глоточки свежего воздуха.

Доброта незнакомцев

Спасибо вам, добрая женщина, за то, что нашли нагрудный знак ВВС, принадлежащий моему отцу. Ему восемьдесят три года, и для него очень важно, что знак ему вернули.

Его дочь Барбара, Тринг, Хартфордшир

В тот раз я удостоилась упоминания впервые. Я всегда просматривала рубрику «Доброта незнакомцев» в бесплатной газете, которую прихватывала в подземке по пути на работу. Эта вырезка поднимает мне настроение даже теперь, пока я приклеиваю ее к странице альбома. Во второй и в последний раз обо мне упомянули два месяца спустя.

Доброта незнакомцев

Я хотела бы поблагодарить добрую женщину, которая остановила меня на Оксфорд-стрит и дала пластыри для моих пяток, которые я стерла, по глупости отправившись на работу в новых туфлях.

Сандра из Бакса

Помню, стертые в кровь пятки Сандры из Бакса я заметила потому, что она поднималась передо мной по лестнице из подземки. Наверху в толпе я сначала потеряла ее и догоняла почти бегом.

– Они вам пригодятся, – сказала я и протянула ей два пластыря. Я всегда носила запас пластыря в сумочке как раз для таких случаев. От бега я дышала тяжело, как собака, и она поначалу испугалась, а когда увидела, что у меня в руке, просияла. Уходя, я спиной чувствовала тепло ее улыбки. Интересно, единственный ли я человек, которого упомянули в рубрике «Доброта незнакомцев» больше одного раза. Признаюсь честно, ради этого ощущения эйфории все и затевалось. Я подсела на благодарность, которой мне отвечали.

Листаю туда-обратно две страницы альбома: «Бизнес таймс» и «Доброта незнакомцев», я и Мина. Теперь-то я вижу, что моя зависимость – это подсознание в действии. Мои добрые дела были попыткой привнести в мою жизнь хоть что-то хорошее. В то время я еще не знала, что алчность и ложь уже прокрались в наши светлые, жизнерадостные служебные кабинеты. Я была глупа, раз не увидела этого, но должна была хотя бы почувствовать – в телефонных звонках, обрывках разговоров, а потом и в статье мистера Брукса, но я не поверила ни единому ее слову. Статья побудила меня лишь к одному – еще решительнее защищать Мину. Я воспринимала себя как хранительницу. Это я приняла меры, когда журналистов застукали роющимися в мусорных баках «Минервы». «Предоставьте это мне», – попросила я Маргарет. И распорядилась расставить по периметру камеры вместе с новой системой сигнализации. И наняла двух человек, чтобы патрулировали территорию с сумерек до рассвета. Обидно было видеть, как прелестный дом превращается в место, которое временами наверняка казалось Мине тюрьмой.

20

Старик мокнет под дождем, стоя возле офиса «Эплтона». Еще слишком рано, поэтому его не пускают. Для посторонних двери заперты. Но передо мной они разъезжаются, охранник внутри улыбается мне, и я прохожу мимо старика, не задумываясь. Только очутившись внутри и обернувшись, чтобы отряхнуть зонт, я случайно замечаю его. Пожалуй, мне немного любопытно, но и только. Старик пытается укрыться под козырьком здания, зонт ему держать нечем: обе руки заняты коробкой. Так вот что он оберегает – коробку, а не самого себя. Он весь промок. И, должно быть, замерз. День пронзительно холодный, помню, я еще заметила, какие у незнакомца красные руки. Он без перчаток. Ему ли бояться непогоды, ведь он всю жизнь работает под открытым небом. Я заставляю себя во всех красках воскресить в памяти собственную черствость, выжать из нее все до последнего мгновения.

Немного позже, спустившись по какому-то делу к администратору, я замечаю, что тот незнакомец уже прошел в вестибюль и теперь сидит на одном из диванчиков «Барселона», бережно держа коробку на коленях. Я вижу, что в коробке фрукты, каждый завернут в темно-синюю мягкую бумагу. По телевизору крутят свежий рекламный ролик «Эплтона». Пастбища купаются в золотистом солнечном сиянии, ветви деревьев в садах свисают под тяжестью плодов, натруженные руки срывают их, еще осыпанные росой, а потом эти же груши и яблоки показывают выложенными на полки супермаркета. За кадрами этой аппетитной фантазии, от которой рот наполняется слюной, звучит голос Мины: «Прекрасные продукты по справедливым ценам – не только для вас, наших покупателей, но и для наших фермеров. Мы, компания «Эплтон», стараемся, чтобы наш бизнес был честным для всех». Ее голос звучит задушевно, он успокаивает. Ему любой поверит.

Я ухожу к себе наверх, а когда снова спускаюсь, уже время обеда. Хочется есть, я выхожу из здания, чтобы перехватить какой-нибудь сэндвич. А когда возвращаюсь, меня подзывает администратор за стойкой у входа.

– Он никак не уходит, Кристина.

Я поворачиваюсь и вижу, что старик по-прежнему здесь, сидит, задумавшись.

– Хочет встретиться с кем-нибудь из отдела закупок, но ему не назначено, а я никого из них не могу уговорить спуститься, – объясняет администратор.

– Предоставьте его мне, – говорю я и с улыбкой направляюсь к старику. – Боюсь, сегодня здесь нет тех, кто мог бы вам помочь.

Он поднимает голову и смотрит на меня, от него пахнет дождем.

– Я их сегодня утром собрал, – сообщает он. – Такие сладкие еще поискать. – Он разворачивает один из плодов, и я вижу, что это груша – сияющая, отмытая до блеска.

– Охотно верю. Но вы ведь не договаривались о встрече, верно? Как я уже сказала, все заняты, вас некому принять.

– Я думал, может, миссис Эплтон их попробует. Только попробует и сразу поймет, какие они на вкус.

– К сожалению, ее здесь нет. Может быть, оставите их мне?

Надо отделаться от него, пока не вернулась Мина. Она приедет к четырем. В половине пятого пресс-конференция.

– Ничего, подожду. – Расставаться со своим сокровищем ему не хочется.

– Сегодня ее уже не будет, – лгу я, продолжая улыбаться и протягивать руки.

Он сдается и оставляет фрукты на мое попечение. Я продолжаю улыбаться, а он тяжело поднимается с места.

– Мне бы записку ей оставить, – говорит он, и я приношу ему ручку и бумагу, на которой он что-то пишет. Я так и не узнала, что именно. И уходит, прождав шесть часов.

Я уношу коробку к администратору, смотрю, как она разворачивает три груши и прибавляет их к идеально-красным яблокам и идеально-круглым апельсинам, уже лежащим в вазе с фруктами. Бананов в ней нет. Остальное я оставляю в офисной кухне, приклеив к коробке записку: «Угощайтесь!» Часть фруктов съедают, но народ здесь привередливый, он брезгует едой, которую считает некачественной, а на грушах попадаются мелкие бурые пятнышки. Я съедаю одну вместе с сэндвичем. Она восхитительна. И впрямь такие сладкие еще поискать. Записка незнакомца куда-то затерялась – я же деловая женщина, у меня столько гораздо более важных забот. День был как день, очередной в офисной жизни.

Когда приехала Мина и обратилась к журналистам с крыльца офиса «Эплтона», я напрочь забыла о старике с грушами.

– Спасибо всем, что пришли. Я вас не задержу. Хочу сказать только, что сегодня утром я отдала своему юристу распоряжение выдвинуть против издания «Бизнес таймс» иск о клевете за не соответствующие действительности и дискредитирующие заявления, касающиеся меня и компании «Эплтон». Боюсь, пока мне больше нечего добавить, кроме одного: я решительно отрицаю все эти злонамеренные обвинения и уверена в том, что истина выяснится в ходе суда. Благодарю вас за внимание.

21

Понадобился месяц, чтобы дело передали в суд, а когда это произошло, я почти перестала видеться с Миной, но мы общались почти каждый день. Я следила за процессом, читая статьи в газетах, смотрела в выпусках новостей, как она входит в здание суда и выходит из него – без каких-либо заявлений, но спокойно и с достоинством. Однажды она позвонила вечером, когда я уже собиралась домой.

– Кристина? Как хорошо, что я вас застала. У меня заказан столик в «Плюще». А Энди сегодня занят. Мне хочется переодеться после суда – вы не могли бы привезти мне что-нибудь? Поезжайте на такси. Там и встретимся.

Мина терпеть не могла есть в одиночестве. Я составила комплект из одежды, которую она держала в офисе, и подъехала к ресторану, опередив ее.

Официант проводил меня к столику.

– Принести вам что-нибудь выпить?

– Просто воды, будьте добры. С газом. Спасибо.

Немного погодя появилась Мина, и несколько посетителей сразу же на нее оглянулись. Схватив одежду, она ускользнула в дамскую комнату переодеваться.

– Это была Мина Эплтон?

Я оторвалась от меню. Какая-то женщина – самая обычная, ничем не примечательная женщина из толпы, – стояла надо мной и явно горела нетерпением.

– Да, – не задумываясь ответила я, и она устремилась за Миной вдогонку.

– Уже лучше, – объявила вернувшаяся Мина, усевшись и заказав виски со льдом.

Охотница за автографами за своим столиком хвасталась трофеем перед подружками.

– Нет мира нечестивым, – прошептала Мина, отворачиваясь от них. – Ну, как дела, Кристина?

Я посвятила ее в подробности событий этого дня, передала папку, которую финансовый директор просил показать ей. Пока она листала бумаги, я открыла меню, пробежала его глазами и решила заказать суп, а потом рыбные котлеты.

– Отлично, – заключила Мина, я закрыла меню и забрала у нее папку. – А-а, вот и она. – Вскочив, она с улыбкой замахала рукой, и я увидела, что к нашему столику направляется моложавая женщина, стройная и привлекательная. – Стелла, как я рада вас видеть! – Мина расцеловала ее в обе щеки. – Это Кристина, моя помощница. Кристина, это Стелла Паркер.

Я встала и пожала ей руку.

– Приятно познакомиться, Кристина, – произнесла Стелла.

Я отступила на шаг от своего стула.

– Стелла – моя спасительница. Знаете, я ведь до сих пор в своем уме только благодаря вам, – заявила Мина и отодвинула от стола мой стул, чтобы усадить на него Стеллу. – Спасибо, что привезли мне вещи, Кристина. Вы не могли бы?.. – И она протянула мне одежду, в которой ездила в суд.

– Приятно познакомиться, Стелла. – Я выдавила из себя улыбку. – Хорошего вам вечера, – добавила я.

Уходя, я слышала за спиной голос Мины:

– Терпеть не могу есть в одиночку, Стелла. Как я рада, что у вас нашлось время! Что будем пить – белое? Красное?

В ожидании, когда гардеробщик принесет мне пальто, я оглянулась и увидела, что они сидят, склонив друг к другу головы, как давние подруги.

Но давними подругами они не были. Я никогда не слышала от Мины упоминаний о Стелле Паркер, и дома первым делом занялась поисками информации о ней. Нутриционист и хилер, гласил ее сайт. Пройдя подготовку в области традиционной медицины, Стелла сама разработала уникальные методы терапии… Отзывы утверждали, что она волшебница и гуру, что ее руки творят чедеса. В ней было что-то от колдуньи, и тем вечером я, ужиная фасолью на тостах, пылала раздражением.

Я вошла в личный кабинет Мины в онлайн-банке, нашла платежи, адресованные Стелле Паркер, и отменила очередной. Почти не сомневаясь, что мисс Паркер будет слишком неловко поднять этот вопрос в разговоре с Миной, я ждала, когда она обратится за помощью ко мне. Что она и сделала, а я в ответ рассыпалась в извинениях: ошибка банковской системы и все такое. Я все улажу, Стелла, не беспокойтесь. Понадобилось время, чтобы я осознала: она стоила каждого пенни, вложенного в нее.

Четырнадцатого июля 2009 года Мине присудили 100 тысяч фунтов стерлингов в возмещение ущерба. В заключительной речи судья упрекнул «Бизнес таймс» за нежелание отказаться от своих заявлений, пока еще была возможность, и за стремление довести дело до суда. Мину он назвал достойным и порядочным человеком, пострадавшим по вине агрессивной и злонамеренной прессы.

– По-видимому, мишенью она была выбрана лишь за ее успехи в бизнесе. Это не что иное, как травля, «охота на ведьм».

Мина воздержалась от нападок на журналиста Эда Брукса или газету, в редакции которой он работал. Вместо этого она, стоя на крыльце Высокого суда рядом с безмолвно поддерживающим ее мужем, поблагодарила присяжных и судью за их разумное и взвешенное решение.

– Несмотря на то что последние несколько недель выдались беспокойными не только для меня, но и для моей семьи, а также для всех, кто работает в компании «Эплтон», я по-прежнему поддерживаю свободу прессы. Но я благодарна за то, что правда восторжествовала. Сумму, которую мне присудили в возмещение ущерба, я намерена пожертвовать благотворительному фонду «Приют». Благодарю вас.

Мина попросила меня устроить обед в знак признательности всем, кто поддерживал ее, пока тянулся судебный процесс, и если бы кто-нибудь заглянул в окна «Минервы» в тот день и увидел нас при свете солнца, счел бы это странным сборищем. Стелла Паркер сидела рядом с юристом Мины, Дугласом Рокуэллом. Стилист, помогавшая составлять комплекты одежды для появления в зале суда, болтала с финансовым директором Рупертом Френчем. Пожалуй, это застолье можно было бы назвать демократичным. Пригласили даже Сару, хотя выбрать день, удобный для всех, оказалось трудно, и она, увы, присутствовать на обеде все-таки не смогла.

Все прошло чудесно, и когда я уже поднималась из-за стола, чтобы вызвать машины и отправить гостей по домам, Мина постучала ножом по своему бокалу.

– Кристина, вы не присядете?

Я подчинилась, сконфуженная тем, что все одновременно посмотрели на меня.

– Последней по порядку, но ни в коем случае не по значимости, я хотела бы выразить благодарность Кристине за организацию этого замечательного обеда для всех нас, и, что еще важнее, я хочу поблагодарить вас, Кристина, за вашу незыблемую преданность и поддержку на всем протяжении судебного процесса и не только. Честное слово, не знаю, что бы я без вас делала. – Она подняла бокал, искрящимися от улыбки глазами глядя мне в глаза. – За Кристину!

Шампанского я больше не пью. От одного только его запаха меня выворачивает наизнанку.